Рок Миловзоров Борис

Марафет, сидевший, как и положено боссу, на заднем сиденье, через дымчатое стекло внимательно осмотрел «Пэсифик Холл» подобно генералу, осматривающему поле предстоящей битвы, то ли домушнику, прикидывающему, как он будет ставить хату.

Когда до Марафета дошла информация о том, что в «его» Лос-Анджелесе, а он считал все русское этого города своим, какие-то неизвестные люди проводят культурную акцию, не посоветовавшись с хозяином, он не стал возмущаться и лезть в бутылку. Раньше, в далекое советское время, когда Марафет был простым совковым бандитом, он просто приказал бы своим охочим до расправы бойцам разобраться с самовольщиками, но в Америке он превратился в дальновидного бизнесмена и решил лично посетить выставку, чтобы посмотреть, нельзя ли извлечь из всего этого нормальную спокойную пользу.

Каюк вышел из машины и почтительно открыл лакированную дверь, за которой сидел Марафет. Двое мексиканских подростков, увидев эту полную скромного величия сцену, спрятались за толстый ствол вековой липы, и один сипло прошептал:

- Это итальянская мафия! Сейчас он будет целовать ему руку.

- Ха! - пренебрежительно ответил другой. - Ты что, не видишь, что это русские? Посмотри на его ботинки.

Русские мафиози, не подозревая, что являются объектом пристального внимания двух малолетних мексов, неторопливо перешли через дорогу и скрылись в дверях «Пэсифик Холла». Юные мексиканцы посмотрели им вслед и отправились в переулок, где у них была назначена встреча с уличным торговцем наркотиками.

Войдя в просторный зал, Марафет благожелательно огляделся.

Как и следовало ожидать, русская неделя в Лос-Анджелесе проходила весьма скромно. Ни тебе фейерверков, ни шествий по улицам, никаких медведей на цепях и плясок в лаптях. Основному, американскому населению этого огромного города было глубоко наплевать на подобное мероприятие, как на какой-нибудь день Гондураса. Но русские, изнывавшие от традиционной американской скуки, с радостью тусовались в «Пэсифик Холле» с утра до вечера.

Зал был украшен множеством ярких плакатов, привезенных из России, венками и букетами, на стендах стояли добротные книги и толстые глянцевые журналы, изделия народного промысла, православный инвентарь, нелепые спортивные кубки и прочая чепуха, которая имела такое же отношение к русской культуре, как поленница дров к старинному собору в Кижах, построенному без единого гвоздя.

Прямо напротив входа стояло чучело усатого Петра Первого, который с любезной улыбкой официанта приглашал то ли войти, то ли отправиться с ним за компанию прорубать окно в Европу.

Народу в зале было немного, но Марафет сразу же увидел четверых фигуристов и двух боксеров, которые уже прошли с ним собеседование и теперь являлись почти что его собственностью. Спортсмены оживленно поглядывали в угол, где на столах были расставлены бесплатные напитки, среди которых особо выделялось пиво, но девушка, вокруг которой они столпились, почему-то привлекала их больше. Внимательно посмотрев на нее, Марафет почувствовал, что если бы перед ним поставили выбор - эта девушка или пиво, - он тоже выбрал бы ее. Красивая, длинноногая, длинные темные волосы уложены гладкими волнами, а округлая грудь обтянута тонкой футболкой.

Каюк, стоявший за спиной Марафета, звучно сглотнул и пробормотал:

- Во, бля, краля!

- Цыц! - сказал Марафет и, нацепив на лицо улыбку доброго богатого дядюшки из Техаса, направился к спортсменам.

Увидев неприятно знакомое лицо, те приувяли и благоразумно переместились ближе к пиву, а солидный папик одобрительно оглядывая зал, приблизился к любезно улыбавшейся ему красавице, вытянув перед собой руку со сверкающим перстнем.

Девушка шагнула навстречу гостю, важность и значительность которого чувствовались даже на расстоянии пятидесяти ярдов, и он, изящно склонившись, приложился к ее узкой и загорелой ручке. Спортсмены вздохнули и стали звякать пивными бутылками.

- Рад видеть на американской земле настоящую русскую красавицу, - проворковал Марафет.

Красавица сделала книксен, умело продемонстрировав подвижность бедер, а также изящество загорелых лодыжек, и ответила:

- Меня зовут Маргарита. Я хозяйка этого балагана.

- Так уж и балагана! - возмутился Марафет. - Прекрасная организация, отличное оформление! Я не понимаю, чем вы недовольны? О, простите, меня зовут Георгий Иванович. Ваша красота так подействовала на меня, что я чуть не забыл представиться.

- Не беспокойтесь, я привыкла к этому.

- К чему? - Марафет поднял брови. - Уж не к тому ли, что мужчины, оказавшись рядом с вами, теряют голову?

- И к этому тоже, - призналась Маргарита, виновато склонив голову.

Разговор стал принимать чрезвычайно приятное для Марафета направление.

Общество Маргариты возбуждало его, и самым приятным было то, что это возбуждение выходило далеко за рамки обычного желания увидеть, как эта красотка послушно раскинет свои длинные загорелые ноги.

Нет, Марафет всеми жабрами своей души почувствовал, что он не зря приехал в этот долбаный «Пэсифик Холл». Прошло не более двух минут, а он уже понял, что эта женщина стоит многого. Только законченный идиот мог бы просто полюбезничать с ней, поглазеть на тошнотворные балалайки, матрешки и патриотические плакаты, а после этого отвалить восвояси.

Женщин в жизни Марафета было более чем достаточно. Деньги делали доступной любую, и это ему уже приелось. Но в этой женщине были сталь и бархат, сила и нега, обещание и тайна. И Марафет, ни секунды не сомневаясь, тут же выкинул из головы все свои дела.

Обернувшись к Каюку, он бросил небрежно:

- Свободен.

Каюк, нисколько не удивившись такой неожиданной перемене в планах хозяина, который намеревался попробовать на прочность и прибрать к рукам «Русскую неделю в Лос-Анджелесе», кивнул и удалился.

Марафет повернулся к Маргарите и сказал:

- Расскажите мне о вашей организации. Возможно, я смогу оказаться вам полезным.

При этом он осторожно взял Маргариту под руку и повел ее к стоявшему в углу столику, который окружали несколько кожаных кресел. Он сам удивлялся, откуда в нем взялись совершенно ему не свойственные предупредительность, любезность и такт. Это тоже было очень приятно, и таким он вдруг понравился сам себе. То, что это происходило исключительно из-за присутствия Маргариты, было очевидно и рождало желание не отпускать ее, не расставаться с ней, не терять эту неожиданную и безусловно драгоценную находку. Они уселись в кресла, и Марафет, продолжая удивляться той уверенности, с которой он играл эту непривычную, но несомненно достойную роль, заговорил:

- В этих местах, далеких от…

Маргарита прервала его милым жестом и, повернувшись к протиравшей и поправлявшей стоявшие на стеллаже спортивные кубки девушке, сказала, чуть повысив голос:

- Лидочка, принесите нам кофе.

Ее чистый голос разнесся по залу, и Марафету вдруг вспомнилась школа, шлепки баскетбольного мяча по паркету, звонкие голоса девчонок, которых он, как и все прочие мальчишки, с замиранием сердца хватал за разные места, пользуясь суматохой игры…

Лидочка положила тряпку на стол и, играя довольно приятными ягодицами, направилась к двери, ведущей в офисную часть «Пэсифик Холла». Проводив девушку оценивающим взглядом, Марафет определил ее полную пригодность к использованию по прямому назначению, но вынужден был признать, что рядом с Маргаритой она смотрелась, как смазливая фрейлина, сопровождающая сногсшибательную принцессу из неизвестного королевства.

Марафет снова открыл рот, но Маргарита остановила его еще одним изящным жестом из своего убийственного арсенала: сказала:

- Давайте сделаем по-другому. Я знаю, о чем вы собираетесь меня спрашивать, а вы знаете, что я отвечу вам. Все это, - и она обвела рукой и взглядом пространство зала, - не стоит того, чтобы тратить время и слова, и поэтому мы не будем говорить о судьбах и интересах эмигрантов.

- Но ведь вы же сами представились как хозяйка этого балагана, - искренне удивился Марафет, - а значит, вы заинтересованы в том, чтобы все это двигалось и имело смысл… Странно.

- Ничего странного. У меня - свои цели, а это - всего лишь средство.

- И какие же у вас цели? - поинтересовался заинтригованный Марафет.

- О-о-о… Очень далеко идущие. Но я не намерена рассказывать об этом человеку, с которым только что познакомилась, хотя и вижу, что он, судя по всему, заслуживает доверия. Лучше вы расскажите мне о себе. Вы выглядите, как крестный отец из фильма о мафии.

И Маргарита, игриво улыбаясь, посмотрела на Марафета.

А он…

Он был сражен.

Такая женщина… Такая женщина!!! Наверняка с ней можно быть предельно откровенным уже хотя бы потому, что она все равно все видит и понимает. Что-то подсказывало ему, что упустить такой шанс… Он сам не понимал, что именно так привлекло его в Маргарите, он был просто сражен, уничтожен.

Он влюбился с первого взгляда и уже видел в ней верную любовницу, соратницу и сообщницу. Раньше он думал, что такое может быть только в книгах или фильмах, и вот теперь…

Нет, подумал он, нужно быть полным идиотом, чтобы упустить ее. Ну а если все получится не так, как он уже страстно представлял, то на дне Тихого океана много места, хватит на всех. Марафет уже считал Маргариту своей и готов был убить ее, если она ему изменит.

Он посмотрел на Маргариту нежным взглядом убийцы, вздохнул и сказал:

- Вы не ошиблись, Маргарита. Я - именно тот самый крестный отец, и мои непослушные русские дети живут на этом берегу от Канады до Мексики.

- Я так и подумала, - кивнула Маргарита, не сводя с него прямого и открытого взгляда. Зрачки ее темных глаз были огромными и глубокими.

«Она что, по кокаину ударяет?» - подумал Марафет и, решив, что это, в конце концов, не беда, продолжил:

- Вы, как я погляжу, умны, и это мне нравится. Но я хотел бы заверить вас в том, что между правительством и мафией - я не возражаю против этого слова - нет никакой разницы. Я не имею ничего общего с теми козлами…

Когда прозвучало это слово, по лицу Маргариты скользнула гримаска неудовольствия, и Марафет, почувствовав, что дал косяка, тут же поправился:

- Простите, вырвалось. Иногда приходится разговаривать и на таком языке. Так вот, я не имею ничего общего с теми людьми, которые грабят других, ничего не давая взамен. Те, кто приходит ко мне за поддержкой, получают ее, но за все нужно платить, вот они и платят. Кто деньгами, кто возможностями - кто как может. А когда кто-то обманывает меня, то есть - человека, помогшего в трудную минуту, то ему приходится дорого платить за это.

- Чем платить - жизнью? - хладнокровно поинтересовалась Маргарита, все так же внимательно глядя на Марафета.

В очередной раз восхитившись ее смелостью и спокойствием, Марафет пожал плечами и ответил:

- Бывает, что и жизнью. Но, поверьте мне, это не просто месть за напрасно потраченные деньги и время.

- Я понимаю вас, - кивнула Маргарита, - если вы спустите с рук одному, потом другому, то вас перестанут уважать, и люди будут думать, что с вами можно обходиться таким недостойным образом.

- Совершенно верно! - восторженно воскликнул Марафет. - Вы понимаете меня с полуслова.

- Да, я умная девочка, - улыбнулась Маргарита, - умная и смелая.

Марафет был в восторге. Правда, где-то в глубине его сознания мигала тревожная лампочка, напоминавшая о том, что бабы могут и до цугундера довести, но очарование Маргариты было настолько сильным, что эта лампочка помигала еще немного и погасла. Возможно, она и вовсе перегорела. Марафета тянуло к Маргарите, как лосося к месту нереста, и он не мог сопротивляться этому. Такого в его жизни еще не было. Какие-то полчаса, и он рассказывает этой женщине о том, о чем при других условиях стал бы молчать, как партизан. Уму непостижимо!

Лидочка принесла, наконец, кофе, и совершенно потерявший голову владыка Западного берега получил тайм-аут. Настало время взаимной предупредительности, любезных жестов, сахара, ложечек, улыбок, аромата бразильского кофе и прочих приятных и ни к чему не обязывающих вещей.

Кофе был хорош, но горяч, и, сделав первый обжигающий глоток, Марафет поставил миниатюрную фарфоровую чашечку на блюдце. Посмотрев на Маргариту, он улыбнулся и произнес:

- Вы сказали, что я, на ваш взгляд, заслуживаю доверия. Я запомнил эти слова и попытаюсь еще раз спросить вас - какие же у вас цели?

- Женщины… - Маргарита тоже поставила чашку на стол, давая ароматному напитку остыть, - женщины любят тайны. Женщина без тайны - как пустой кошелек. Одна видимость. Но я могу сказать вам, что эта тайна - временная. Придет время, и мои планы станут явными. О них узнают все, кому это будет нужно. И, если это будет нужно вам, вы тоже узнаете обо всем. Так что - никакой особой тайны нет. Просто есть вещи, говорить о которых раньше времени глупо. И уж вы-то должны понимать это, как никто другой.

Марафет понимал такие вещи, поэтому кивнул, выставив перед собой ладони:

- Все. Молчу. Сажаю свое любопытство на цепь. Но помните, что оно сидит и ждет, так что надеюсь, что в свое время…

- Конечно, Георгий Иванович, конечно. Правда, может случиться так, что моя тайна окажется не такой интересной, как вы предполагаете, так что заранее прошу прощения. Но, как я уже говорила, женщины любят тайны, и, признаться, я получаю специальное женское удовольствие, скрывая от вас то, на что намекнула.

- Я понимаю вас, - усмехнулся Марафет, - понимаю. Но тогда скажите мне вот о чем… Скажите мне, все это, - и он небрежно махнул рукой вокруг себя, - вот это все - оно вам нужно?

- Нет, - свободно ответила Маргарита.

- Я так и думал, - кивнул Марафет.

Он посмотрел на часы и, снова устремив взгляд в глубокие и манящие его глаза Маргариты, сказал:

- На берегу океана есть ресторан. Он называется «Катти Сарк». Я приглашаю вас провести со мной вечер. Если вы откажетесь, это разорвет мое сердце, и с горя я прикажу своим верным рабам взорвать эту лавочку к чертовой матери. Вы видите, что вы со мной сделали?

- Вижу, - ответила Маргарита и, ласково улыбнувшись, положила узкую ладонь на вздрогнувшую от прикосновения руку Марафета, - вам не придется взрывать муниципальную собственность. Я принимаю ваше приглашение. Вы интересны мне.

Едва сдерживая возбуждение, Марафет встал и, наклонившись, поцеловал руку Маргариты. Выпрямившись, он сказал:

- В восемь часов за вами приедет лимузин.

- Вы знаете, где я живу?

Марафет самодовольно ухмыльнулся и, не сказав ни слова, вышел из зала.

Володенька стоял, прислонившись к кирпичной стенке, и скучал.

При виде необычно воодушевленного босса, он отлип от стены и, сделав шаг навстречу, спросил:

- Ну, как телка, нормальная?

- Молчи на хуй! Не твое собачье дело, - ответил Марафет и летящей походкой направился к машине.

Вернувшись в гостиницу, Маргарита быстро приняла душ и, вытираясь мохнатым полотенцем с виньеткой отеля, вышла в спальню.

Взглянув на часы, она увидела, что до свидания с Марафетом остался еще час. Подойдя к зеркалу, занимавшему всю стену, она критически осмотрела себя и не нашла никаких изъянов, кроме маленького шрама на внутренней поверхности бедра, который остался у нее с детства. Однажды, когда она лазила с мальчишками на деревья, под ней обломился гнилой сук, и, свалившись на землю, она напоролась на кусок арматуры, торчавший из земли. Было море крови, родственники вокруг нее падали в обмороки, но все обошлось, и теперь Маргарита даже была рада тому, что у нее есть материальное доказательство того, что она когда-то была маленькой девочкой.

Одевшись, Маргарита подошла к зеркалу вплотную и стала смотреть себе в глаза. Она многозначительно шевелила бровями, презрительно щурилась, удивленно округляла рот, трепетала ноздрями, в общем, занималась мимической гимнастикой, и это занятие отняло у нее добрых полчаса. Роковая женщина всегда должна быть в форме, и Маргарита никогда не забывала об этом. Наконец она была вполне готова, чтобы идти на свидание с ничего не подозревавшим Марафетом и вернуться, неся на шесте его шкуру.

Маргарита села в кресло и поставила на колени телефон.

Наморщив лоб и подняв глаза к потолку, она пошевелила губами и, вспомнив номер, быстро набрала его. Пока в трубке звучали гудки, она еще несколько раз повторила мимический этюд милой девичьей забывчивости, затем на другом конце линии сняли трубку и голос Знахаря произнес:

- Посольство Занзибара слушает.

Маргарита усмехнулась и спросила:

- Это у вас продается славянская кровать с тумбочкой?

Знахарь ответил официальным тоном посла, зачитывающего ноту с объявлением войны:

- Свободные граждане Занзибара спят на своей свободной земле и не пользуются дьявольскими изобретениями белых ублюдков, - и, изменив тон, спросил: - Ну, что там у тебя?

- У меня все в порядке, - ответила Маргарита и потянулась за сигаретами, - клиент созрел. Он в меня влюбился, и теперь я стою перед выбором - ты или он. Должна тебе сказать, что он выглядит намного солиднее тебя.

- Зато у меня больше денег.

- А у него лимузин.

- Тебе лимузин нужен? Сейчас пойду и куплю.

- А у него благородная седина и золотой перстень.

- Седина у меня тоже есть, а перстни я не ношу из принципа.

- Он солидный.

- А я молодой.

- Он ведет меня в ресторан.

- Я куплю тебе собственный ресторан.

- Он держит все Западное побережье.

- Но скоро станет нищим. Маргарита вздохнула и сказала:

- Вот именно это и удерживает меня от того, чтобы, забыв о тебе, броситься в его объятия.

Знахарь тоже вздохнул и ответил:

- Все вы, бабы, такие…

- Нет, не все! Я одна такая. Что, скажешь - нет?

- Одна, одна, успокойся. Давай, рассказывай, как все прошло.

- Ну… Он явился на выставку на второй день. Я встала в позицию номер восемь, сделала глазки номер тридцать один, и у него съехала крыша. Он с ходу заявил, что весь этот русский балаган не для меня, и пригласил в лучший кабак Лос-Анджелеса. Через час, когда мы с ним встретимся, он наверняка предложит мне стать его женой. А также подельщицей, бандершей и марухой.

- И вас обоих когда-нибудь расстреляют туманным утром у крепостной стены.

- Здесь тебе не Испания. Здесь сажают на электрический стул.

- Тоже нормально. Я бы посмотрел. Ты мне лучше скажи, заинтриговала ты его или нет?

- Ха! Я заинтриговала его так, что он теперь ночей спать не будет, пытаясь догадаться, что же у меня за тайные планы. Я использовала самый верный способ. А именно - сказал ему всю правду.

- Что значит «всю правду»? - забеспокоился Знахарь.

- А то и значит. Я сказала, что эта русская неделя - только для отвода глаз, что у меня другие цели, что со временем общественность, в том числе и он, узнает все, и это окажется не таким интересным, как ему кажется сейчас. В общем, дала ему понять, что по бабской привычке делаю секреты на ровном месте.

- А он что?

- Он сверкнул глазами и сказал, что я поразила его в самое сердце. Обещал взорвать «Пэсифик Холл», если я откажу ему в свидании.

- Ого!

- Вот тебе и «ого»! Он, в отличие от некоторых, ведет себя, как настоящий влюбленный джентльмен. Не то что ты. Хвать меня в воде и давай трахать без разговоров. Чуть океан из берегов не вышел.

- А как еще с вами обходиться?

- Вот я сегодня и узнаю.

- Между прочим, в океане ты сама ко мне пришла.

- Ну и пришла.

Разговор перешел в фазу приятной болтовни ни о чем, но в это время в трубке у Маргариты раздался мелодичный сигнал.

- Извини, - прервала она себя на полуслове, - звонят по второй линии. Это, наверное, за мной лимузин приехал.

- Ладно, сердцеедка, ни пуха.

- К черту тебя, - ответила Маргарита и переключилась на вторую линию.

В трубке раздался вежливый голос администратора:

- Миссис Левина, за вами приехала машина.

- Благодарю вас, - ответила Маргарита и повесила трубку.

Поднявшись из кресла, она снова подошла к зеркалу, вильнула несколько раз бедрами, скорчила несколько ужасных рож, сладко улыбнулась напоследок и сказала:

- Красота - страшная сила.

Закинув на плечо дамскую сумочку, она вышла из номера.

- И вам никогда не хотелось бросить все и уехать из России навсегда?

Задав этот традиционный вопрос, Марафет положил салфетку и, открыв коробочку красного дерева, достал из нее дорогую сигару ручной крутки.

Столик, за которым они сидели, стоял на каменной террасе, открытой в сторону океана. Кроме них, на террасе не было никого, и ничто здесь не напоминало о том, что это ресторан, что где-то еще сидят другие парочки, что администрация считает деньги, что бармен в этот момент втягивает в туалете очередную дорожку кокаина.

Сверху - далекое темно-синее небо, в котором уже начали появляться звезды, снизу - огромный выпуклый океан, светящийся всеми оттенками синих чернил. На поверхности воды шевелилась и переливалась расплавленная золотистая полоса, уходившая вдаль, прямо к распухшему красному шару заходящего солнца, прикоснувшегося к горизонту.

Маргарита посмотрела на собеседника и тонко улыбнулась.

Вот сидит она за шикарно сервированным столиком, напротив - нормальный и даже симпатичный мужик средних лет, ничто в нем сейчас не напоминает бандита, убийцу и вымогателя, наоборот - любезный и предупредительный, вежливый и остроумный…

Сидел бы тут вместо него Знахарь, Костя, Костенька…

Она вздохнула и ответила:

- Конечно, хотелось. Но для того, чтобы жизнь в чужой стране не превратилась в унылый ад, нужны деньги, которые, как известно, дают свободу.

- И вы хотите сделать эти деньги здесь?

- Ах, Георгий, - Маргарита, естественно, называла Марафета по имени, - вы, конечно, умны, но, прошу вас, не надо пытаться узнать мою тайну.

- Хорошо, - засмеялся Марафет, - я вижу, что вас не проведешь.

- Вот именно, - согласилась Маргарита. - А насчет денег… Я не первый раз за границей и не первый раз в Америке. Мне приходилось и работать здесь, чтобы кушать и одеваться. Всякое бывало. И здесь я поняла одну вещь.

- Ну-ка, ну-ка. - Марафет заерзал, устраиваясь поудобнее и всем своим видом показывая, что ему чрезвычайно интересны рассуждения этой прекрасной и безусловно умной женщины.

Он не притворялся. Маргарита виделась ему именно такой.

- Для того, чтобы любить и дружить, нужно время, - сказала Маргарита, - я имею в виду свободное от других занятий время. Любовь и дружба - действия, тоже требующие времени. Действия очень приятные, но вовсе не обязательные. А обязательные - те, которые обеспечивают существование и не имеют никакого отношения ни к дружбе, ни к любви. В России люди могут наплевать на все ради любви и дружбы.

А здесь - нет. Здесь выбор между зарабатыванием денег и дружбой всегда заканчивается похоронами дружбы, и одиночество человека в этой долбаной Америке ужасно. Поэтому мне нужны деньги, которые дадут мне возможность иметь время. И это время я хочу отдать друзьям, таким же богатым бездельникам, какой я хочу стать, и любви, если она у меня будет.

Слушая Маргариту, Марафет поражался, насколько внятно эта странная и прекрасная женщина изложила то, о чем он и сам иногда пытался поразмыслить. Но у него для этого не хватало ни ума, ни образования, и сказанное Маргаритой вознесло ее в глазах Марафета на недосягаемую высоту.

- А если бы у вас были эти деньги? - спросил он, глядя на Маргариту в упор и вертя в пальцах так и не прикуренную сигару.

- Такой вопрос обычно задают те, кто хочет дать денег, - ответила Маргарита. - Вы что, хотите дать мне денег? А что я должна буду сделать для этого? Переспать с вами? Но это не стоит той суммы, которая мне нужна, да я и не ложусь в постель за деньги. Что я, проститутка, что ли? Может быть, я произвела на вас такое впечатление?

Это был классический наезд, и Марафет смутился.

- Нет, что вы, конечно нет. Я совсем не это имел в виду.

- А если не это, то что? Марафет задумался.

Маргарита решила смягчить ситуацию и сказала:

- Если бы вы хоть чем-то не понравились мне, я не сидела бы с вами здесь. И даже скажу больше - насчет постели. Я ведь вижу, как вы смотрите на меня. Вы меня хотите. И я пока не вижу, почему бы и нет. Вы - приятный мужчина, сильный, решительный, опасный, все это привлекает женщину. Так что - почему бы и нет. Но… Но я пока не вижу, почему - да. Вы понимаете меня? Возражений нет, но нет и того, что потянуло бы меня к вам. Пока - нет.

В глазах Марафета блеснула надежда, тем более сильная, что женщина сама заговорила о том, о чем он беспрестанно думал с первых же секунд их знакомства. Он хотел обладать этой женщиной, и она сказала ему, что видит это и не возражает. Но…

Маргарита читала мысли Марафета так же легко, как надписи на заборе, и когда в его глазах мелькнуло последнее «но», она засмеялась и сказала:

- Вот именно. Все влюбленные мужчины одинаковы. И юнцы, и старики испытывают одно и то же. Одинаковы и женщины. Поэтому мы ждем от вас скачков и песен. Те суки, которые просто продаются за деньги и жратву, как почти все на свете жены, - просто говорящие животные. А настоящие женщины…

- Такие, как вы?

- Такие, как я.

- Ага… - на лице Марафета появилось странное выражение, - ну что же…

Он посмотрел на Маргариту и встал.

- Забудьте о том, что я - уголовный авторитет и хозяин Западного берега.

Он легко вскочил на каменный парапет и, замерев на секунду, взмахнул руками и, сильно оттолкнувшись, прыгнул в воду вниз головой с высоты пятнадцати метров.

Маргарита ахнула и, опрокинув стул, вскочила. Подбежав к краю балкона, она успела увидеть, как Марафет, грамотно вытянувшись в полете, вошел в воду. Через несколько секунд его голова показалась над поверхностью, и он, отплевываясь, прокричал:

- Ну как, годится?

Маргарита без всякого притворства схватилась за левую грудь, удерживая сильно забившееся сердце, и ответила:

- Вы с ума сошли!

Марафет засмеялся и стал выбираться на камни. Маргарите, разумеется, и в голову не могло прийти, что с этого балкона он прыгал не в первый раз и поэтому ничем не рисковал. Бывало, что напившись с братвой текилы, они демонстрировали друг другу настоящую пацанскую смелость и пьяную удаль, так что на самом деле Марафет продемонстрировал растерявшейся Маргарите давно отработанный трюк.

Зато обслуга привыкла к фортелям Марафета и его корешей, поэтому, когда он мелькнул мимо кухонного окна, повар хмыкнул и сказал уборщику:

- Опять эти русские нажрались и сигают в воду. Уборщик подошел к окну, посмотрел вниз и сказал:

- Хорошо еще, что в русскую рулетку не играют.

Ему однажды пришлось убирать террасу после гангстерской разборки, и трупы, лежавшие в лужах крови, запомнились ему на всю жизнь.

Через несколько минут Марафет снова появился на балконе.

С его итальянского костюма текла вода, но на лице была довольная улыбка и выражение «вот так, голубушка, слово за тобой».

А Маргарита и в самом деле почувствовала древнее, как каменный топор, чувство женщины, перед которой распускает перья нормальный мужик. И теперь слово действительно было за ней. Она растерялась. Только что она вертела этим не очень умным гангстером как хотела, и вдруг он обычным мальчишеским приемом полностью обезоружил ее. Если бы он сейчас схватил ее и повалил прямо на этот стол, она не смогла бы сопротивляться и только стонала бы в его сильных руках, отдаваясь, как на все согласная шлюха.

Но она не знала, что Марафет и сам дрейфил, как никогда: вдруг эта недоступная женщина обзовет его идиотом и дикарем и, гордо повернувшись, уйдет навсегда?

А недоступная женщина просто смотрела на него и молчала.

Наконец она взяла себя в руки и, как ни в чем не бывало, поинтересовалась:

- Как водичка?

Марафет, почувствовав облегчение от того, что его не послали к черту, пригладил короткие мокрые волосы и уселся напротив Маргариты.

- Водичка… А ничего водичка, между прочим, - весело ответил он и окончательно успокоился. - Искупнемся?

Маргарита засмеялась и, чувствуя, что наваждение прошло, сказала:

- Нет. Не сегодня.

Это, конечно же, значило, что их знакомство не заканчивается.

Воспрянувший Марафет расправил намокшие манжеты, разгладил перекрутившийся галстук, налил Маргарите и себе водки и, подняв хрустальную рюмку, сказал:

- Я предлагаю вам работу. Мне нужен помощник и советник в моих самых ответственных делах. До сегодняшнего дня у меня был один… Но теперь я не могу представить себе на этой должности никого, кроме вас. Сумму своего заработка назначите сами. Согласны?

Маргарита тоже подняла свою рюмку, без улыбки посмотрела на Марафета и, нахмурив тонкие брови, отвела взгляд.

У Марафета внутри все обвалилось.

Но Маргарита снова взглянула на него, улыбнулась и спросила:

- Я могу быть уверена, что вы не покупаете меня? Марафет закивал так, что у него чуть не оторвалась голова.

- Тогда - согласна, - ответила Маргарита.

Они сдвинули нежно зазвеневшие рюмки, и в это время с одной из яхт, стоявших на рейде, с треском и шипением в темнеющее небо понеслись разноцветные огни.