Любовь и магия-2 (сборник) Князев Милослав

Ненавижу свою работу. Нет ничего отвратительнее убийства ангела, но таких, как я, способных найти чужого хранителя и развоплотить, еще меньше, чем защищенных счастливчиков. Поэтому нам готовы платить тонны золота. Мы уникальны. Бессердечны. Бесчувственны.

Артур вынул куклу и помахал ею перед моим лицом.

– Хочешь сам?

Я, скривившись, отвернулся. Зачем он издевается, ведь прекрасно знает, какой я сейчас ранимый и сентиментальный. Как меня корчит от тоски по потерянной любви. Я так одинок, что будущая жизнь – пытка, а не награда.

– Нет? Вот вечно за тобой подбирать приходится, – с усмешкой сказал колдун и оторвал кукле голову.

Я не ответил. Смотрел, как торчащая из мешковины солома разбухает от появляющейся ниоткуда крови. Интуиция не подвела меня, смерть получила свое. Где-то далеко, в своих покоях умер человек. Тот, кого моя единственная выбрала при рождении, тот, кого она оберегала, но так и не смогла спасти.

Помощник выбросил выпотрошенную куклу в камин и проворчал:

– Хорошо быть знатным, все за тебя делают…

– Перестань, – отмахнулся я. – Ты в десятки раз умнее и талантливее любого аристократа.

– Но они все равно смотрят на меня сверху вниз.

– Кроме меня, – напомнил я.

Он вздохнул.

– В нашем мире все решает наследственность. – И безмятежно добавил: – Твоя доля в хранилище.

Я кивнул, представляя золотые слитки, сложенные аккуратными пирамидками. Иногда они отвлекали меня от тоски, сверкая желтыми переливами, как волосы на голове моей любимой. Я с трудом сглотнул. На глаза навернулись слезы.

– Немедленно решу неприятность с твоим рюкзаком, – пообещал Артур, поднимаясь.

– А внешность? – встрепенулся я, чуть не пролив адскую жижу.

– Оставим на завтра, ты устал… – заботливо предложил колдун.

– Нет, – упрямо оборвал я. – Она меня узнала. Правда, подумала, что это не я, а мой отец, но неважно. Я не могу рисковать!

– Ты что думаешь, к тебе заявятся пернатые? Это паранойя!

Я прижал свободную руку к груди.

– Болит? – сочувственно поинтересовался Артур.

Я осушил бокал и кивнул.

– Тем более, – серьезно сказал помощник. – Изменение внешности – длительные и болезненные чары, еще не хватает, чтобы шов разошелся. Я все-таки не целитель. Давай не будем сходить с ума.

– Хорошо, – я махнул рукой. – Но чтобы завтра утром был здесь.

– Как скажешь, – ощерился Артур. – Ты справишься с ритуалом? – посерьезнев. – Надо избавляться от тоски.

Я кивнул, но он покачал головой:

– Помнишь наш последний разговор. Ты слишком успешен. Там, – он махнул рукой в сторону невидимой ратуши, – этого не любят. Они уже роют под тебя. Девчонка вовсе не со светлой стороны, она работает сам знаешь на кого.

Я не ответил.

Примирительно похлопав меня по плечу, он прошел в коридор и исчез в белой вспышке. Ему не нужно крутить спирали, он колдун.

Я, скривившись, потянулся. Размял налитые тяжестью руки и развалился в кресле. То ли от спиртного, то ли из-за прошедшего времени, но боль в груди поутихла.

С Артуром проблем быть не должно, за титул он готов на все. А вот от шпионки надо избавляться, она может все испортить. На темной стороне все следят за всеми. Каждый готов на предательство, ложь и убийство ради денег, власти и почестей. Говорят, это влияние вечной тьмы, висящей над нашей частью мира, люди-то везде одинаковые. Только под ласковым солнцем все кажется лучше, не то, что в бесконечной ночи.

Я прикрыл глаза. Под веками на меня осуждающе смотрел ангел. Крылья висели, облепив тонкие ноги. Мокрые грязные волосы разметались по плечам. Она уже не сияла, алебастровый блеск исчез, осталась только тусклая желтизна.

– За что, любимый?

Я резко распахнул глаза. Всегда одно и то же. Пока не рассеются мнимые чувства, она будет третировать меня. Приходить во сне. Появляться среди толпы на площади. Проплывать в зеркале на грани видимости.

Нельзя выносить это слишком долго, сойдешь с ума.

Я пересек зал. Остановился у карты, стараясь не смотреть на черного идола. Жирная линия, разделяющая мир пополам, как шрам на моей груди. Много лет мучает меня и не дает забыть о своем существовании. Легенда гласит, что давным-давно ангелы любили всех людей, раскручивали землю и день чередовался с ночью, а тьма со светом. Сейчас хранитель полюбила меня одного, а я ее предал.

Я тяжело вздохнул. Прошелся от угла до угла, от шкафа до камина. Остановился. Это невыносимо, но выбора нет. В замке постоянно полно прислуги. Иногда мне начинает казаться, что все они против меня, но насчет одной я почти уверен. Артур слишком ценит наше сотрудничество, чтобы лгать мне понапрасну. Она шпион святейшества.

Жаль ее, конечно, но слишком удачно складываются обстоятельства. Я одновременно избавлюсь от соглядатая и сжигающей тоски. Любовь моя магия, но она не отпускает меня просто так. Изматывает, вынимает силы. Лишает сна и покоя. Мои эмоции настоящие и искренние. Влюбиться легко! Избавиться от пагубного чувства сложно. Если бы выпитое зелье или произнесенное заклятье освободили от тягостной зависимости, но нет. Ни одному колдуну с сотворения мира не удалось создать ничего подобного. Любовью можно только поделиться, отдать, выскрести из себя, и никак по-другому.

Сделав решающий шаг, я погладил когтистую лапу, выпирающую из стены у камина, и почувствовал железную хватку. Кривые пальцы обхватили ладонь, начав затягивать руку в каменную кладку.

– Отворись! – крикнул я, и кисть освободилась.

Я обернулся. В шкафу с бутылями, под резными деревянными ангелами, выдвинулся вместительный ящик. В нем хранилось все необходимое для ритуала.

Я медленно подошел, стараясь сдерживать нетерпение. Всегда хочется скорее избавиться от глупых чувств, но спешить не стоит. Любой колдовской обряд должен проводиться в строгом соответствии с предписаниями, в особенности приворотный. Четко, без малейших ошибок, иначе все может закончиться большой бедой.

Я поднял красные свечи, перевитые в одну. Взял спички из дерева Аихризон, любовные капли, два крошечных зеркальца в витых серебряных оправах. А еще потертый фолиант, хотя и знал необходимые слова наизусть.

Сел на диван и придвинул низкий стол. Сбросил все лишнее на пол, не заботясь о разлетевшихся вдребезги бокалах, и вставил свечу в углубление по центру столешницы. Рядом положил старинную книгу.

Что же, пора звать шпионку.

От моего свиста пробудилась одна из слепых гаргулий, распахнула каменную пасть и завыла, призывая слуг.

Я старался не отвлекаться, чтобы из памяти не всплыл любимый образ с бархатными крыльями, крутил в пальцах спички, поглядывая на свечу. Уже хотелось зажечь огонь. Настоящее жаркое пламя из кромешных глубин преисподней. Оно противоположно холодному небесному свету и отгонит летающий между ресницами алебастровый силуэт.

Дверь скрипнула. По полу прошлепали босые ноги.

– Вы звали меня, хозяин?

Я обернулся. Служанка согнулась в поклоне, разметав длинные черные волосы по полу.

– Сядь! – приказал я.

Она бросила на меня удивленный взгляд, но безропотно опустилась рядом с креслом на холодный пол.

– Откуда ты родом? – спросил я.

– Со светлой стороны, хозяин, – тихо ответила она.

– А я с темной, – протянул я. – Я родился в этом жутком городе в грязной подворотне в двух кварталах от этого замка. Еще один бастард древнего княжеского рода.

Служанка напряженно молчала, глядя в пол.

– В работном доме, куда я попал вместе с матерью, во время обряда проявились мои способности. Редкий дар или страшное проклятье, только он объединял стороны в одно целое. Нельзя отнять ангела-хранителя, не зная любви, и сразить, не ощутив ненависти.

Я протянул руку и дотронулся до ее волос. Шпионка вздрогнула, но отодвинуться не решилась.

– Обучение началось на светлой стороне, – тихо продолжил я, гладя служанку по голове. – Только там меня могли научить любить. Там я впервые увидел солнце. – Голос дрожал. – Рожденный во мраке, я и представить не мог, как оно прекрасно. В закрытой школе, где я жил, мне прививали любовь и воспитывали стремление к высшей благодати. Меня окружало добро, сочувствие и нежность, о которых я не мог и мечтать. Я получил столько теплоты, что смог согреться. Поверил и растаял в лучах ласкового света. Я полюбил… – Горькие слова не хотели выговариваться. – Страстно, беззаветно, по-настоящему, и меня тотчас вернули обратно, чтобы научить ненавидеть. Это оказалось несложно. Темная сторона встретила жестоким уроком. – Голос сорвался в злобный шепот. – Меня били палками, ведя через город до подворотни, в которой я родился. Вышибали из моего изнеженного светом тела все тепло, добро и сочувствие, а потом бросили умирать.

Ненамеренно сжав пальцы, я потянул ее волосы, и служанка сдавленно пискнула.

Я отдернул руку.

– На третий день, когда я попрощался с жестоким миром, пришел святейшество. Он сказал, что если доползу до храма, буду спасен.

Чиркнув об стол, я зажег спичку и поднес к свече. От разгоревшегося пламени расходился удушливый колдовской жар.

Служанка забормотала молитву, со страхом оглядываясь. Я резким движением сунул зеркальце и продолжил:

– Я дополз. Обучение продолжилось в храме темной стороны. Я узнал ненависть. Я постиг боль, ужас и страх. Если бы старый князь не сдох без наследников, я бы так и остался одаренным нищебродом всю оставшуюся жизнь, отрабатывающим обучение.

Откупорив любовные капли, я схватил ее за шею, задрав голову вверх. Она со всех сил зажмурилась, и сквозь дрожащие губы до меня донеслось еле слышное: «Не надо».

– Не упрямься, – мягко проговорил я. – Будет только хуже.

Она попыталась отрицательно мотнуть головой, но не получилось, я держал крепко.

– Не заставляй тебя истязать, не люблю привносить в мир лишнее зло. Он и так слишком несовершенен.

Служанка сильнее сжала веки.

Нельзя сдаться и отпустить ее. Она убежит из замка, и за мной тут же придут вассалы святейшества.

– Ты не оставляешь мне выбора, милая.

Я стиснул пальцы в кулак и поднял руку. Шпионка сжалась.

– Ты ответишь за это! – прошипела она.

Вот все и становится на свои места, а я уже начал сомневаться.

– Что ты успела разузнать?

– Ничего, – вскрикнула она. – Отпусти, мы обо всем договоримся.

Я бы так и сделал, попытался извлечь выгоду, заставил работать на себя, приносить новости из стана врага, но кристалл полон, и мне больше не нужны сведения.

– Я наколдую демона, – жутко прошептал я. – Он уже пробуждается в золе, в красных отсветах угольков.

Жар от свечи усилился, и моя жертва задрожала.

– Он поднимается и тянет к тебе кривые пальцы…

Служанка взвизгнула и испуганно уставилась в камин. Я ловко брызнул ей в глаза любовные капли. Зрачки моментально расширились, почти скрыв белки. Отпустив ее шею, я дотянулся до свечи.

– Сердце каменное повернется, душа черная отречется. Оторопь дрожь возьмет. Раскалится, развернет. Сердце резво ворохнется, а любовь на мне сойдется. Сила слов отопрет замок, чтоб никто закрыть не мог.

Свеча потухла. Жар спал, растворившись в холодных каменных стенах.

Я повернулся к служанке. Она прижала руки к груди, потупив взгляд. Скованность пропала, вместо нее я ощущал что-то другое, пока еще не любовь, но уже ее росток. Только мне не нужно новых чувств, совсем наоборот, я хочу избавиться от старых.

– Дыхни на зеркальце, – попросил я.

Она смиренно подняла к лицу тонкое стекло в оправе и прижала к губам.

Я погладил ее по плечу.

– Умница.

Проведя пальцем по запотевшему зеркалу, я наклонился и, смотря ей в глаза, прошептал:

– Забери мои печали, чтоб они не докучали. Задержи мои страданья, все несчастья и желанья. Сохрани мои тревоги, не найдут назад дороги. Заключи любовь внутри, на засовы затвори. Взаперти она навечно, безопасно, бесконечно!

Шпионку затрясло.

– Точеное белое тело с россыпью серебряных волос. Огромные глаза, голубые, как небо замерзшего края. Ласковая улыбка. Шелковые крылья. Заботливые руки, – я представил своего последнего ангела. – Все это теперь твое! – крикнул я и отвернулся.

С грустью посмотрел на осколки бокала, разбросанные по полу. Как всегда, после ритуала меня заполнила абсолютная пустота. Окружающий мир перестал существовать. Наступили облегчение и покой.

Служанка поднялась с колен.

– Что ты узнала обо мне? – поинтересовался я.

– Артур достал вам небесную соль.

Я тяжело вдохнул и с замиранием сердца спросил:

– Ты успела доложить об этом святейшеству?

Она покачала головой:

– Нет, собирала больше сведений.

Я облегченно выдохнул и нетерпеливо махнул рукой:

– Убирайся!

Она в нерешительности замерла, и я запустил в нее спичками.

– Пошла вон.

Не проронив ни слова, она, всхлипывая, убежала.

Теперь она во власти чар и не представляет опасности.

Я закрыл глаза. Больше никаких ангелов, лишь чернота под сомкнутыми веками. Теперь как следует высплюсь. Я вылез из кресла. Соскочив с колен, об пол брякнуло зеркальце в серебряной оправе. По стеклу прошла трещина. Плохая примета. Я машинально наклонился. Из отражения на меня смотрели крупные карие глаза. Я невольно вздрогнул и сел обратно.

Пустота никогда не бывает по-настоящему пустой. Ангел-хранитель пропал навсегда, но ее место в воспоминаниях заняла истинная любовь.

Я встретил ее на светлой стороне. Хрупкая тоненькая девушка, родившаяся под солнцем. За ее обыкновенной внешностью скрывалась неземная красота, которой я наслаждался ежесекундно, но не мог налюбоваться. Она покорила меня маленькими капризами и непринужденной простотой. Страстностью и нежностью. Талантом быть разной. Смелой и беззащитной. Такой удивительной и такой понятной.

Я прислонил пальцы к губам. Легче любить холодного идеального ангела, чем на мгновенье погрузиться в прежние, настоящие чувства.

Счастье продлилось недолго. Оно всегда краткосрочно. Его вечно меньше, чем заслуживаешь. Им нельзя насытиться. Мое время истекло слишком быстро. Как только о моей влюбленности узнали, меня вернули на темную сторону.

Я сжал губы.

Только мысли о ней позволили мне пройти весь путь. Лишь жгучее желание вернуться не дало сломаться. Я прошел все муки и добрался до последнего испытания. До своего первого ангела…

Я сидел у обрыва, вглядываясь в небеса. На окружающих пропасть скалах сверкали ледяные диадемы. Покрытые инеем оранжевые лилии хрустели под пальцами. Я старался глубоко дышать. Было очень страшно. Над головой, в яркой глубокой синеве парили крылатые создания. Впервые в жизни я видел такую совершенную красоту, и измученная темной стороной душа разгоралась ровным, чистым светом. Переливающимся потоком, срываясь с перьев, на меня ниспадали крупные косматые снежинки. Несмело дотронувшись, они тут же уносились прочь, подхваченные горным ветром. Сыпались новые. Сверкали в лучах бледного солнца и даже украдкой звенели, сталкиваясь друг с другом.

Она заметила меня. Сложила бархатные крылья и низринулась в пропасть.

Я вздрогнул. Она так быстро падала, что я испугался. Время растянулось, мучая неопределенностью. Алебастровая фигура сияла в голубой оправе небосклона, летя к грешной земле. Я стиснул кулаки и вскочил. Не могу помочь или остановить затянувшийся спуск. А она будто нарочно изводит меня раздражающим бессилием, падая в бездну. Почти у самых острых скал она расправила пушистые крылья. Замахала и зависла передо мной.

– Зачем ты пришел? – спросил нежный голос. – Тебе нельзя находиться здесь!

Заготовленная речь выскочила из головы. Я пытался найти причину и не мог.

– Ты нарушаешь законы мироздания! – зашептала она. – Тебе нельзя здесь оставаться, иначе все закончится ужасно!

Я кивнул. Трудно говорить. Как вообще сделать то, зачем пришел. Это чудовищно.

– Почему же ты не уходишь? Беги!

Я отступил на шаг. От нее расходилось столь искреннее беспокойство, что сопротивляться с каждым мгновением становилось тяжелее.

– Ты все испортишь. Я подчиняюсь высшей воле. Смысл моего существования в любви и помощи. Нет никаких различий между добром и злом. Светом и тьмой. Любое сердце должно биться! Не могу иначе! Только спасать! Только верить! Только любить!

Я попятился. Цветы под ногами скрипели и рассыпались оранжевыми льдинками.

– Не могу иначе! Ты ничего не изменишь! Спасайся! Уходи, пока можешь!

Небосклон темнел, насыщаясь металлическим блеском. Вдалеке сверкали ослепительные вспышки молний. Морозный воздух наполнялся особенным запахом приближающейся грозы.

В ее глазах появились неподдельные слезы.

– Беги! – просила она. – Ты должен оставить меня.

Я почти сдался. Так трудно сопротивляться непритворному порыву. Ноги сами повернулись.

– Во имя любви!

Я остановился. Истинная любовь ждет меня на светлой стороне. Ради нее стоит пройти испытание и вернуться.

Ангел умоляюще уставилась на меня большими нежными глазами.

Я расставил руки, будто упираясь в невидимую твердь.

– Ненавижу тебя!

В крик я вложил всю боль, все страдания, через которые прошел на темной стороне. Каждое жуткое мгновение в проклятом городе вырвалось изо рта и вонзилось в белоснежную фигуру.

В ее глазах застыло удивление. Взгляд поник, а плечи опустились. Крылья распластались по земле, накрыв оранжевые лилии.

Небо стало черным, как провал в преисподнюю.

Я сдавил пальцы так, что захрустели суставы.

– Ненавижу тебя! – повторил я, и она упала на колени.

Слезы капали на цветы, застывая ледяными ручейками.

Я сделал шаг. Моя любимая девушка стоит того, чтобы за нее бороться. Надо победить и вернуться на светлую сторону.

Подойдя ближе, я навис над сжавшимся ангелом и закричал что было сил:

– Ненавижу!

Она дернулась, точно от удара, и выбросила вперед ладонь. Ледяные пальцы порвали куртку, рассекли кожу и, не дотянувшись до сердца, замерли. Белоснежная рука хрустнула и рассыпалась миллионом блестящих осколков. Ангел не может жить без любви. Она боготворит человека, которого выбирает с рождения. Приглядывает и оберегает всю жизнь. Она холодна и почти бессмертна, уничтожить ее способна лишь ненависть того, кому она отдала свою любовь.

Зажав рану, я смотрел, как ветер уносит крошечные обломки моего первого уничтоженного ангела-хранителя, но думал только о той, что ждала на светлой стороне. Надо завершить начатое. Вытащив из кармана серебряную табакерку, я открыл крышку. Вихрь подхватил прозрачные крупицы и, смешав с ангельской пылью, понес в снежную долину.

– Лети скорей, в снег и пургу. Бери быстрей, крути дугу. Открой тайник, чтоб сил собрать. Чтоб никому не умирать. Расти до неба из земли, покуда мощь не обрели. А как накопишь волшебство, в земную ось бросай его.

Из ледяной корки, разломав наст, вырос прозрачный кристалл. Темный снизу и почти прозрачный сверху…

Раздавшийся крик заставил меня вздрогнуть. Я скривился. Резко заложило левое ухо. Предупреждение от помощника. Он всегда сообщал о скором появлении. Даже не знаю, как лучше, чтобы он прибывал неожиданно или терпеть постоянные мигрени.

Я собрался. От того, смогу ли его уговорить, зависела моя жизнь.

В узких стеклах, на фоне ночи играли отражения раскаленных искр камина. Зачем нужны окна, если за ними вечная тьма?

Артур появился среди зала и, раздавив сапогами осколки бокалов, бесцеремонно плюхнулся в кресло напротив. Его черные глаза намертво вцепились в меня.

– Что происходит? – медленно спросил он.

Я непонимающе пожал плечами.

– Мне притащили твой рюкзак!

Продолжая смирно сидеть, я лишь поднял бровь.

Помощник склонился над столом, его спокойное масленое лицо побагровело.

– Пуст! – взревел он. – Из него высосали все чары!

Я задумчиво кивнул.

– Издеваешься? – заорал Артур. – Что ты от меня скрываешь?

– У меня никогда не было дома, – тихо заметил я и обвел зал рукой. – От фамильного гнезда меня до сих пор пробирает озноб.

– Что ты несешь? – удивился колдун.

– Не сердись, – попросил я. – Сейчас все объясню.

– Что же, давай, – согласился он и откинулся к спинке.

– Я никогда не был князем и родился в подворотне, как обычный человек. Хочу жить с любимой и растить детей. Я обрел свою любовь на светлой стороне.

Артур покосился на потухшую свечу, будто сомневаясь в удачности прошедшего ритуала.

– Но это невозможно! – потрясенно сказал он. – Темный никогда не будет со светлой!

– Знаю, – кротко откликнулся я. – Мы одинаковые, но под солнцем жизнь не такая, как во тьме. Поэтому я поверил в мечту и решил изменить мир!

Колдун скривился:

– Какие глупости, тебе не восемнадцать!

– Обещай, что дашь мне договорить.

Он непринужденно махнул рукой.

– После возвращения на темную сторону хватало времени на раздумья. Я понял, что если не сотворю невозможное, больше никогда не увижу свою любимую, и стал искать выход. Нам объясняли, что «ангелы эфемерные создания, состоящие из чистой магической энергии, сотворены из высших заклятий, но их устройство сравнимо с любыми чарами, у них нет постоянной телесной оболочки, они обретают форму, лишь когда собираются вместе для поднебесных танцев», и я понял. Перерыл библиотеку храма, тратя жалкие крупицы свободного времени на чтение, и нашел. Древние легенды гласили, что ангелы заставляли землю вертеться, водя хороводы вокруг оси. Ночь сменялась днем, и всем хватало света и тепла, пока чародеи не нарушили привычный ход вещей. Мир остановился, и половину накрыла тьма.

– Ересь! – неуверенно высказался Артур.

– Я решил вернуть былые времена.

Колдун вскочил, удивленно смотря на меня.

– Ты обещал.

– Тебя надо сгноить в остроге! – завопил он. – Я отправляюсь к святейшеству! Он умеет вышибать опасный вздор из голов…

– Утихомирься! Девчонка раскопала про небесную соль. Она знает, что это ты достал ее и принес мне.

– Это было двадцать лет назад!

– Неважно. На темной стороне небесная соль противозаконна. Мы не создаем, только разрушаем, – отрезал я.

– Ты во всем виноват. Вам, высокородным богатеям, все сходит с рук!

Наклонившись, я распахнул лежащий на столе потертый фолиант.

– Здесь дарственная, – сообщил я, – все, что у меня есть, отдаю тебе. Ты всегда был истинным князем, настоящим, не таким, как я, и ты станешь им на самом деле.

Артур остановился, с вожделением взглянув на украшенную магическими печатями бумагу.

– Но все изменится… – неуверенно начал он.

– Кроме золота и положения, – перебил я.

Колдун не мог оторвать взгляд от дарственной. Отказаться от мечты невозможно, особенно когда она уже в твоих руках.

– Мы ничего не изменим, – прошептал я. – Заклятье сработает с минуты на минуту.

Он, продолжая буравить меня недоверчивым взглядом, сел:

– Объясни!

– Не убивая ангелов, я только брал их силы… – продолжил я.

– Ты разыгрываешь меня! – с кривой ухмылкой вскрикнул Артур.

Я покачал головой.

– Но нельзя пройти испытание, не убив! – воскликнул он.

– Ты совершенно прав. Одного ангела-хранителя я уничтожил, своего собственного. Она не ожидала ничего подобного и не сопротивлялась. – Я дотронулся до груди. – Но я посчитал, что так будет честнее. Не хотел причинять зла добрым…

– А как же люди?

– Ты видел добрых людей на темной стороне?

Он мотнул головой.

– Тьма съела наши души. Мы ненавидим святейшество, но любой при первой же возможности займет его место. Каждый на темной стороне хочет быть выше остальных, давить ногами ничтожных слуг и вассалов.