Мужей много не бывает Романова Галина
Выбравшись из вертолета, мы с ним поспешили к маленькому грузовичку с кокетливой эмблемой «Мерседес» на капоте. Водителя, правда, нигде не было видно, но он появился минуту спустя из густых зарослей неизвестного мне кустарника. Высоченный мосластый мужик с испитым лицом и прокуренными рыжими усами, свисающими на подбородок.
– Вы, что ли, сегодня прилетели? – сурово поинтересовался он, распахивая дверцы.
– Да, – Семен протянул ему для приветствия руку. – Почему-то больше никого не было.
– И не будет! – отрезал мужик, проигнорировав приветственный жест моего супруга. – Все, кто должен был прибыть, давно на месте. Три дня назад катал их целый день туда-сюда. А больше никого и не ждут. Полный комплект посетителей… Тридцать человек.
«Подразумевалось не меньше пятидесяти, – мелькнуло у меня в голове, но я смолчала, мысленно готовя себя к новым сюрпризам. – Коли явилось преувеличением количество отдыхающих, не исключена возможность, что и качественный фактор будет далек от описанного в прайс-листе».
Но я не стала говорить о своих подозрениях супругу. Зачем портить настроение человеку, когда его переполняют эмоции?
Семен и на самом деле источал радость. Предвкушением чего-то необычного и прекрасного было исполнено все, что он говорил мне, пока мы ехали. Кончилось это тем, что к моменту прибытия в пансионат у меня жутко разболелась голова. А когда у меня болит голова, то выгляжу я, как бы это поудачнее выразиться, чуть лучше облезлой гиены из обнищавшего донельзя зоопарка.
– Вашей жене что-то не нравится? – с легкой обидой в голосе поинтересовалась директриса, которая приветствовала нас лично у ворот, ведущих на территорию, окруженную полутораметровой чугунной оградой.
– Нет, нет, – поспешил успокоить ее Незнамов, любезно склоняясь к ее пухлой ручке. – Просто ее укачало немного. Мигрень… Не обращайте внимания. Выспится – и все будет в порядке.
Директриса сочувственно заохала, не забывая скалить в улыбке вставные зубы. Улыбка была адресована моему супругу, сделавшемуся вдруг на удивление галантным. Он вообще сегодня был не похож на самого себя. Сыпал без устали шутками, то и дело теребил волосы, которые наотрез отказался подстричь перед отъездом. По его мнению, коли уж записываться в отшельники, то начинать нужно именно с этого. Одежда, которой он набил свои сумки, на мой взгляд, также мало напоминала носильные вещи. Какие-то потерявшие форму линялые футболки. Шорты, которые давно забыли выбросить, свитера с рукавами до колен. В ответ же на мои возмущенные возгласы он опять-таки аргументировал это своим желанием поиграть в Робинзона.
Сейчас же он явно играл роль Казановы, расстилаясь перед пожилой теткой, вызвавшейся проводить нас до нашего коттеджа. А может, мне это просто казалось, поскольку голова моя разламывалась на тысячу мелких кусков. Кто знает? Но в том, что супруг с первых минут своего появления в этом заповедном местечке завладел ее вниманием, сомневаться не приходилось.
– Вот вы и дома, – радостно оповестила она нас, причем интуиция мне подсказывала, что она с большей радостью заменила бы местоимение «вы» на «мы». – Располагайтесь, обживайтесь. Завтрак у нас в половине десятого. Обед в три. Ужин в половине восьмого. Необычное расписание, не правда ли? Но, учитывая желание наших постояльцев, мы даем возможность выспаться за время отдыха. О досуге завтра будет объявлено дополнительно. Опять-таки все это без обязаловки, по желанию. Кстати, у нас работает магазин. Если кого-то что-то не устроит в меню, милости просим. Всегда к вашим услугам. Все, что только пожелаете!..
Я так лично желала, чтобы она убиралась ко всем чертям и не мучила меня своим присутствием, которое (сильно подозреваю) раздражало бы меня и при отсутствии головной боли.
Наконец свершилось! Старая каракатица отшаркалась, сверкнув напоследок вставной керамической челюстью, и предоставила-таки нам возможность с пристрастием оглядеть то место, где нам предстояло жить следующие несколько недель.
– Да-а-а, – с саркастической ухмылкой оглядела я убогое деревянное строение. – Коттедж, пожалуй, это очень-очень громко сказано. Сарайчик скорее…
– Ладно тебе, Витуля, крыситься, – попенял мне мой Незнамов, вставляя ключ в замочную скважину, хотя дверь смело можно было вынести даже моим плечом. – Вполне приличный домик. К тому же Вера Ивановна клятвенно заверяла меня, что внутри полный комплект услуг…
Услуги включали в себя две односпальные панцирные койки времен семидесятых, жутко ревущий унитаз, вторящий ему в унисон душ с чуть теплой мутноватой водой непонятного происхождения и овальный холодильник «Мир», который успела выбросить еще при жизни моя бабушка, а ее уже пять лет не было в живых.
– Да-а-а, – продолжала сочиться я сарказмом. – Сей ненавязчивый сервис впечатляет, дорогой! Стоило все же прислушаться к советам подруг, стоило.
– Ладно, хватит, – неожиданно резко оборвал меня мой благоверный, падая задницей на свою койку и несколько раз качнувшись на ней под восторженное гиканье. – Не нравится, можешь улететь следующим вертолетом. Я намерен отдохнуть на полную катушку…
Знала бы я, что означает эта его полная катушка, то, не раздумывая, засунула бы его с ногами в чехол от матраца, взвалила себе на плечи и пешком бы уволокла куда-нибудь подальше. Но сие мне было неведомо. Посему я вытащила из своего дорожного баула банное полотенце, теплую байковую пижаму в смешных мультяшных человечках, туалетные принадлежности и, подивившись неучтивости супруга (прорезавшейся вдруг вместе с желанием быть дикарем), поплелась в душевую кабинку.
Два на метр размером душевая капсула просто вопила о запущенности и нищете. Ее стены, когда-то обитые дорогим пластиком, и выложенный мозаичной плиткой пол давно утратили былой блеск. Пластик облупился. Плитка повыщербилась. Смеситель отсутствовал, имелся один-разъединый кран и длинный резиновый шланг с лейкой на конце. Да если уж на то пошло, второй кран вовсе и не был нужен, так как горячая вода отсутствовала. В жаркий летний полдень, возможно, было достаточно и подававшейся воды комнатной температуры. Но ближе к ночи, да еще в чаще леса, да еще при непроходящей головной боли…
Короче, выбралась я из этой кабины еще более измученной, чем прежде. Стеная и охая, добралась до своей койки, попутно отметив, что супруг отбыл в неизвестном направлении, ухнула всем телом на кровать и вскоре забылась целительной дремой, перешедшей в хороший здоровый сон, продлившийся аж до самого утра.
– Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце встало… – журчал нежный голос Семена над моим ухом. – Вставай, дорогая, нас ждут великие дела!!!
Я осторожно приоткрыла сначала один глаз, прислушалась в тому, что происходит в глубинах моего черепа, и, поняв, что голова не болит и что я хорошо отдохнула, открыла и второй.
– Привет, – прошептала я хриплым со сна голосом и обняла мужа за шею. – Давно проснулся?
– Да с час уже! Даже успел пробежаться, пока ты дрыхла. Давай, давай, поднимайся. – Он вывернулся из моих объятий, стянул с меня верблюжье одеяло и похлопал чуть пониже поясницы. – Тебе бы тоже не мешало заняться утренним шейпингом, какие булки наела в этом своем центре. Еще годик-другой – и целлюлит вам обеспечен, сударыня.
Он и раньше частенько шутил по поводу моей задницы, но все больше нахваливая ее крепость и приятную округлость, и ни разу взгляд его при этом не был столь оценивающе холоден. Почему-то это меня укололо в самое сердце. Что, интересно, могло произойти за неделю с моей задницей, если из «милого орешка» она вдруг превратилась в «целлюлитные булки»?
– Отстань, – резко остановила я его руки, пытающиеся стянуть с меня пижамные брюки. – Скоро время завтрака, мы опоздаем.
– Ну и что? – попытался быть игривым мой Незнамов, но сделал это как-то очень уж неуверенно, что опять-таки не укрылось от меня.
– А то! – огрызнулась я, пожалуй, излишне грубовато, но остановиться уже не могла. – Что на тебе надето, милый?! Ты сейчас мало похож на начальника отдела маркетинга, больше смахиваешь на бездомного бродяжку! Переоденься, будь добр!
Он опустил вниз изумленный взгляд и принялся елозить глазами по своим сандалиям, джинсовым шортам с прорезями в нескольких местах и майке с сильно вытянутыми проймами.
– Может быть, это и стильно, но не совсем к месту, – попыталась я несколько смягчить свой тон. – Твоя щетина… Лохмы на голове… Хотя ты и перехватил их этой хипповской ленточкой, аккуратностью все равно не пахнет. Переоденься, пожалуйста.
– Да? – О взгляд, которым он смерил мою подростковую пижамку, можно было уколоться. – И не подумаю! Сходи и посмотри, во что одеты все остальные, а потом придирайся ко мне… киска!
Я почувствовала, что ему хотелось сказать мне что-то гораздо более резкое и неприятное, но он воздержался и лишь шарахнул со всей силой входной дверью, оставив меня в одиночестве.
Обессиленно опустившись на край кровати, жалобно застонавшей подо мной, я попыталась собраться с мыслями и сформулировать для себя разъяснение того, что здесь только что произошло. Но у меня ничего не получилось.
Семен Незнамов, вернее, его поведение перестало поддаваться анализу. Оно выходило из-под контроля. Не из-под моего, упаси господи, из-под его же! Ведь это был человек, который и помыслить не мог о том, чтобы выйти из дома в нечищеных ботинках или без галстука. И вдруг такая метаморфоза! Когда же я проглядела его?! Когда его подменили?! В вертолете или чуть позже, когда он вовсю распускал павлиний хвост перед этой дамочкой? Это была катастрофа! Во всяком случае, для меня. Нет, ну как можно пойти на завтрак в потной майке и джинсовых шортах, в которых приличные люди картошку копать не будут?! Волосы растрепаны, щеки небриты, и еще эта его дурацкая повязка на лбу. Что подумают люди, увидев его впервые?!
Я всерьез обеспокоилась, заметавшись по комнате и натыкаясь то и дело на полированный стол, пару стульев и платяной однодверный шкаф с треснувшим посередине зеркалом. В момент моих метаний я вдруг налетела на сумку моего Незнамова, брошенную прямо посередине комнаты. Больно ударила большой палец ноги и, всхлипнув непонятно от какой печали, осела на пол.
Дура! Ну что за дура, право?! Чего взметнулась, чего мужику настроение испортила с утра?! Прикид его не понравился? Да совсем не в этом была причина! Он и в робе тюремной будет выглядеть молодым, красивым и до неприличия сексуальным.
Вот оно!!!
Я едва не задохнулась от мысли, неожиданно посетившей меня в этот самый момент. Вот причина моего гневно выплеснувшегося неприятия – я просто-напросто не хотела, чтобы его видели в таком виде другие женщины, чтобы они смогли рассмотреть в нем то, что вдруг с отчетливостью поперло наружу: его дикий, первобытный шарм, который возможно было скрыть под белоснежной сорочкой, застегнутой на все пуговицы и затянутой тугим узлом галстука.
Я ревновала! Грубо, примитивно ревновала его, боялась его обаяния, его желания нравиться окружающим. При этом я чувствовала, что проигрываю в сравнении с ним. Не скажу, чтобы я чувствовала себя рядом с ним полнейшей развалиной, – отнюдь нет, но всякий раз, когда какая-нибудь юная (и не очень) особа кидала в сторону моего супруга игривый взгляд, это больно отзывалось в моем сердце, напоминая мне о моей, мягко говоря, зрелости…
В столовую я пришла, конечно же, позже всех.
Во-первых, слишком долго провозилась со сборами, отыскивая приличествующий случаю наряд. Остановилась в конце концов на песочного цвета льняных широких брюках, в тон им клетчатой рубашке с короткими рукавами и легкими танталетками на невысоком каблуке. С макияжем особо не усердствовала, лишь оттенила слегка губы светлой перламутровой помадой. С прической пришлось повозиться, так как приспособить мой электрический фен было невозможно за-за отсутствия розеток. Посему, высушив волосы, я собрала их в высокий хвост и, следуя примеру моего Незнамова, перехватила легкой шелковой косынкой.
Второй причиной моей задержки на пути в столовую явилось тривиальное любопытство, с которым я оглядывала все вокруг. Выводы, сделанные мною после осмотра, были неутешительными и сводились к такому заключению: не верь всему тому, что пишут, прежде чем не увидишь все сама.
Нет, место действительно было очень живописным. Девственный лес. Чистый воздух. Блики озерной воды были видны с каждой аллеи, что расчертили территорию пансионата на клеточки. Но вот в остальном… Может быть, здесь и было когда-то шикарно, но те времена давно канули в Лету. Подозреваю, что вместе с благословенной и несбыточной мечтой выстроить в нашей стране коммунизм. Все строения были деревянными, не считая административного корпуса с этакой помпезной башней, больше напоминавшей часовню. Дорожки пересекались друг с другом, образуя некое подобие шахматной доски, а коттеджи – близнецы нашего – располагались в центре каждой такой клетки, словно подержанные шахматные фигурки.
Клумбы, клумбочки, живые изгороди, скамейки, качели, всевозможные спортивные сооружения от шведских стенок с турниками до брусьев с бревном – это все было относительно свеженьким и ухоженным и очень удачно скрадывало негативное впечатление от убогости всего остального.
Столовая и магазин с милым сердцу названием «Ладушка» уживались под одной крышей. С высокого крыльца в дом вели две двери, в настоящий момент приветливо распахнутые. Уже поднимаясь по ступенькам, я услышала радостный гомон присутствующих и звон посуды. Запахи, между прочим, впечатляли и дарили утраченную было надежду, что рацион будет не столь скромным, как все остальное.
Я переступила порог и сразу очутилась в огромном зале. Пять столов на четверых слева, пять – справа. Раздаточное окошко с хлипкой на вид перегородкой, отделявшей обеденный зал от кухни. Слева от окошка некое подобие буфета, где горкой высилась выпечка.
Оглядевшись, я обнаружила своего супруга за одним из отдаленных от входа столиков в обществе семейной пары, возраст супругов было сложно определить с такого большого расстояния да и в силу их своеобразной одежды. К слову сказать, мой Незнамов не был здесь белой вороной, скорее ею являлась я в своих помпезных тряпках. Мне оставалось только изумляться умению людей находить для отдыха такие ветхие и убогие одежды. Линялые футболки и бесформенные сарафаны. Вытянутые на коленках спортивные штаны и шорты, подозрительно напоминающие джинсы с откромсанными штанинами. Стоптанные кроссовки, сандалеты с втиснутыми под пятку лямками. Короче, пробираясь к своему месту, я чувствовала себя не в своей тарелке.
– Привет, – Семен приветствовал меня радостной улыбкой и похлопал ладонью по стулу рядом с собой. – Присаживайся. Долго ты. Кстати, познакомься – супруги Черновы. Александр и Елена…
Чета оказалась довольно молодой и приятной. Миловидная круглолицая женщина с веселыми, искрящимися дружелюбием глазами и пухлыми яркими губами. Жизнерадостный супруг с приветливым, располагающим лицом. Мы пожали друг другу руки, и я опустилась на свое место.
– Чем нас сегодня угощают? – кротко поинтересовалась я у супруга, испытывая неловкость за свое поведение.
– Соки, кофе, чай, омлет, каша рисовая, фрукты по выбору, булочки, шанежки, коржики, макароны, кажется, еще по-флотски…
– Ого! Никаких тебе комплексов, что хочешь, то и выбирай?
– Приблизительно так. И довольно сносно, – улыбнулась Лена, расправляясь с остатками каши. – На обед обещали кролика на вертеле. Вечером дискотека. Днем что-то еще, но мы с Сашей намерены позагорать. В городе превратились в каких-то белых мышей. Сосудики синие проглядывают…
Ее беззаботный треп меня нисколько не раздражал. Заказав официантке омлет с кофе и пирожным, я исподтишка рассматривала моих новых знакомых, не забывая таращиться и на всех остальных.
Ну что я могу сказать о публике, выбравшей местом отдыха такое заповедное местечко?.. Странноватая, нужно сказать, публика. Все старались держаться особняком, образовав эдакие малюсенькие семейные кланчики. За исключением нас и Черновых, все беседовали лишь друг с другом. Видимо, имея намерение отдохнуть от общения с окружающим миром, народ не собирался его нарушать. Одним словом, коммуникабельностью в этом пансионате не пахло. И, по-моему, представителей администрации это устраивало, поскольку никаких воззваний к общественным мероприятиям нами услышано не было.
– Пляж протяженностью с километр. Библиотека с видеотекой находится в административном здании. Вечером желающие могут там же потанцевать, – речитативом объявляла всем директриса без особого энтузиазма, видимо, слабо надеясь на посещаемость.
Так оно и было. Публика собиралась вместе лишь в столовой. Все остальное время люди растворялись за стволами вековых деревьев, словно загадочные жители этой чащи. Ежели, завидев кого-нибудь с книгой на скамеечке, вы делали попытку приблизиться и завязать разговор, то вас могли смерить таким взглядом, что это желание отмирало молниеносно.
Даже на озере не было никакого подобия нейтральных вод. Каждый клан, облюбовав себе участок, тут же столбил его забытым полотенцем, вбитым колышком с забытой же панамой или аккуратно выложенным булыжником кострищем.
Даже Черновы остались верны этой негласной традиции и обосновались далеко от того места, где расположились мы с Семеном.
– Странно здесь все… – пробормотала я полусонно, распластав себя на надувном матрасе под яркими лучами солнца.
– Почему? – точно таким же тоном и голосом поинтересовался мой супруг. – В чем ты видишь странность?
– Как-то все…
Я напрягла воображение, пытаясь выразить свои мысли вслух, но муж меня опередил, строго оборвав ход моих рассуждений:
– Тебе чего хотелось, я не пойму? Уединения хотелось! Покоя! Здесь же как раз полное невмешательство в дела друг друга. Полнейший суверенитет. А если ты здесь ради общения, то не стоило и приезжать. Вера Ивановна подтвердила мне, что этой традицией и славно здешнее место: никакой навязчивости. Каждый выбирает себе только то, что ему хочется… Тебе все понятно, милая?
Более или менее мне было понятно, почему люди выбрали это место отдыха. Но вот понять, как можно так долго находиться в изоляции, я отказывалась напрочь. Мне так лично хватило недели, чтобы почувствовать некий вакуум вокруг собственной персоны и затосковать. Несколько раз я доставала из потайного кармашка дорожной сумки припрятанный там мобильник и силилась включить его, чтобы потрепаться с подругами, но, помня об обещании звонить лишь в крайних случаях, вновь его убирала. К чему понапрасну тревожить девчонок? Они хоть и сволочились по поводу моего счастливого брака с Незнамовым, но ведь все опять же из-за меня. Из желания видеть меня счастливой, а не с осколками сердца, которые мне едва удалось собрать воедино после смерти Аркаши.
Кстати, об Аркаше… За эту неделю я очень много времени думала о нем и не могла не признать, что тоска по нему до сих пор еще не отмерла. Просто ее вытеснила любовная эйфория, и она поселилась где-то глубоко внутри. А здесь этой эйфории как раз и не замечалось. Моя душа была полна чем угодно: скукой, раздражением, усталостью, но отнюдь не счастливым любовным трепетом. То ли виной тому была здешняя специфическая обстановка разобщенности и дремоты. То ли мой супруг, занявшийся вдруг ни с того ни с сего спортом и проводивший почти все время на тренажерах и беговых дорожках, опоясывающих пансионат с внешней стороны забора. А может, я сама, не сумев отыскать ничего, что могло бы пробудить мой подвявший энтузиазм. Короче, одинокие дни и вечера, которые я проводила в философских размышлениях о смысле жизни, обрыдли мне окончательно к середине второй недели.
– Милый, ты опять уходишь? – выпростала я обнаженное плечо из-под простыни. Последние три дня духота стояла невообразимая, и мы с Семеном спали нагишом, но опять-таки на разных кроватях.
– Да, – он провел растопыренной пятерней по волосам, натянул свою повязку. Молниеносно обрядился в драное тряпье и, сунув ноги в кроссовки без шнурков, двинулся к двери. – Сегодня хочу увеличить нагрузку и пробежать чуть дальше. Раньше обеда меня не жди. Пока туда, пока оттуда, плюс время на отдых. Да, все правильно. Часа три, думаю, уйдет…
Он ушел, забыв даже о дежурном поцелуе и поселив в моей душе глухой протест на весь остаток дня.
Какого черта, спрашивается, я тут делаю?! Сижу сиднем с книгой, делая попутно наброски своей собственной. Затем валяюсь на солнце, поджариваясь со всех сторон, подобно котлете. Набиваю желудок жрачкой (хоть она не разочаровала, оказавшись разнообразной и вкусной). Затем смотрю в восьмой раз дебильную американскую кинокомедию, потому что остальное еще хуже – сплошные трупы, кровь, насилие и секс.
И вот еще о сексе… Его у нас не было уже дня четыре. Если учесть, что каких-то пару месяцев назад подобный срок воздержания для моего Незнамова являлся неприемлемым, якобы расстраивающим все его жизненно важные функции, то теперь он, судя по всему, думал иначе.
Мне же… Мне же оставалось только прозябать под жарким летним солнцем и ждать, когда мой благоверный соблаговолит-таки обратить свой взор в мою сторону.
– Если бы я знала!.. – пробурчала я недовольно, выбираясь из-под одеяла и свешивая ноги с кровати. – Если бы я только знала!!!
Действительно, если бы я предполагала, что, собираясь отдыхать в глуши от городской сутолоки, бестолковости и людского гвалта, Семен включит в один из этих пунктов и меня, то поостереглась бы давать согласие на подобное путешествие. Лучше бы оставаться мне в городе и попытаться найти себе занятие, от которого бы и мне было хорошо, и ему… все равно. Да-а-а, хочется мне того или нет, но не признать факт полнейшего равнодушия со стороны моего Незнамова я не могла. Он мало того что не замечал меня, он меня откровенно игнорировал. Стоило мне выйти из озера и распластаться на берегу рядом с ним, как он тут же вскакивал и бегом летел в воду. Или, наоборот, стоило мне последовать за ним, как он, сказавшись усталым, валился кулем на песок. Опять же это, то бишь наше совместное посещение пляжа, случалось крайне редко из-за неожиданно вспыхнувшего у моего супруга пристрастия к спорту.
Медленными шагами направляясь в сторону душевой капсулы, по-другому назвать это место помывки у меня просто-напросто язык не поворачивался, я вдруг поймала свое отражение в треснувшем зеркале шкафа и, приостановившись, принялась себя с пристрастием рассматривать.
Ну что я могла сказать после десятиминутного пристрастного осмотра? Очень даже ничего… Более того, только очень зажравшиеся мужики могли бы счесть меня неинтересной женщиной.
Талия на месте. Бедра без единого следа лишнего жира. Ноги как были длинными и стройными, такими и остались. Высоте и упругости моей груди могли позавидовать молоденькие девчонки. Пусть объем немного и уступал современным стандартам, но он великолепно вписывался в общие пропорции моей фигуры. Одним словом, меня еще очень рано было списывать в запас, очень.
Так, теперь о моей физиономии… Здесь тоже сейчас все было в полном порядке. Благотворное влияние чистого воздуха, перенасыщенного ферментами, впрыскиваемыми в него хвойным лесом, сделало кожу сияющей и посвежевшей. Никакой тебе отечности и дряблости. Хоть и не в радость мне был здешний отдых, но природа потихоньку делала свое дело, возвращая моей внешности утраченные в городском смоге краски. Только вот глаза… С этим действительно была проблема. Здесь ни о каком сиянии говорить не приходилось. Потухшие, лишенные радости и словно ждущие чего-то еще более нехорошего.
– Займи себя чем-нибудь, милая! – попросила я свое отражение в зеркале и даже попыталась улыбнуться и подмигнуть себе, но потом взгляд мой упал на смятую постель супруга, и энтузиазм мой мгновенно улетучился. – Нет, ну какой же все-таки гад!!!
Никогда прежде я не позволяла себе называть своего мужа каким-нибудь нехорошим словом. Даже в те моменты, когда мы бранились, мы делали это очень тихо и интеллигентно, без лишних эмоций или, упаси бог, каких-либо оскорблений в адрес друг друга. Да и бранью-то это нельзя было назвать. Так, легкое непонимание, вызванное, допустим, неосведомленностью одного из нас в том или ином вопросе…
Выйдя из душа, я почувствовала себя ненамного лучше. Действуя скорее по привычке, нежели по желанию, убрала комнату. Протерла влажной тряпкой пол, подоконники и имеющуюся мебель (оказалось, что подобную услугу в пансионате отдыхающим не оказывают), надела купальник, легкий коротенький сарафан и, взяв несколько чистых листов бумаги с карандашом, пошла к озеру.
Маленькая гавань, которую мы успели застолбить с Незнамовым, была, наверное, единственным местом, где мне было по-настоящему хорошо. И даже мое недовольство явным скотством моего супруга, которое за несколько последних дней набрало вдруг большие обороты, здесь почти сходило на нет.
Место было словно специально предназначено для уединения. Два ряда молодых сосенок сбегали к воде, образуя некое подобие узкого коридорчика, в котором мы обосновались. Белый крупный песок. Мягкий шелест прибрежных волн. Шелковистая сочно-зеленая трава под соснами. От всего этого веяло таким покоем, что портить эту ауру черными мыслями я считала неуместным.
Я доставала из-под деревьев припрятанный там надувной матрас, укладывалась на него, подставляя голую спину солнцу, и принималась кропать наброски моего будущего романа. Время от времени карандаш выпадал из моих ослабевающих пальцев, я роняла голову на скрещенные руки и начинала дремать. Потом так же внезапно глаза мои приоткрывались, и я принималась отслеживать происходящее вокруг. То меня интересовал полет шмеля, который все норовил усесться на мою руку, то яркая бабочка, кружившая над моей плетеной сумочкой, то паутинка, зацепившаяся за нижние ветви сосен. Одним словом, течение мыслей в этом прелестном месте становилось на редкость безмятежным, плавным и умиротворенным. Проблемы переставали быть проблемами, а воспринимались как психоз взбалмошной бабы на пороге менопаузы. Окружающие люди казались приятными и ненавязчивыми. А погода… Боже, это же просто чудо, что за погода стояла в эти дни!
Сегодняшнее утро, вернее, уже почти полдень мало чем отличался от всех предыдущих. Жаркое солнце, белый песок, милые сердцу голубоватые блики воды и полнейшее ощущение изоляции от всего остального мира.
Неторопливыми движениями я выпростала из-под ветвей матрас, в который раз подивившись его прочности, сняла с себя сарафан и, устроившись поудобнее, взяла в руки карандаш.
Удивительное дело, слова без труда складывались в предложения, а дремоту, одолевшую меня под палящими лучами солнца, тут же как рукой сняло.
Я просто диву давалась, не успевая записывать галопирующие мысли. Сюжетная линия, которая прежде едва лишь угадывалась, выстроилась совершенно четко, открывая простор для дальнейшего развития действия и раскрытия образов. Короче, я не услышала звука приближавшихся шагов.
– О-о-о, милая! Процесс пошел, как вижу? – раздался вкрадчивый голос Семена над самым моим ухом. – Ты, я гляжу, не очень-то и скучаешь?
Неторопливо собрав в стопку исписанные листочки, я убрала их вместе с карандашом в сумочку и, с наслаждением потянувшись, скатилась с матраса на голый песок и улеглась на спину.
– Что так рано? – поинтересовалась я ровным, ничего не выражающим голосом, рассматривая супруга из-за стекол солнцезащитных очков.
– Рано? Счастливые часов не наблюдают? – Незнамов упал на задницу недалеко от моего изголовья. – Скоро три, дорогая. Время обеда. Я вернулся, тебя нигде нет. Народ уже гурьбой потянулся в харчевню, а любимой нет и нет.
– И ты забеспокоился, – подвела я итог его словам.
– Да, а должно было быть по-другому? – В голосе моего Незнамова появились игривые нотки, видимо, и на него здешняя атмосфера возымела-таки влияние. – Ты так загорела, дорогая…
– Как? – Приняв позу пограциознее, я продолжала наблюдать за ним. – Тебе нравится?
– Еще бы! Еще как нравится! – Семен дернул кадыком и, пододвинувшись поближе, засунул обе руки за бюстгальтер моего купальника. – Ух ты! Какая прохладненькая, славная. Витуля, может, ну его к черту, обед? Может, побежали в домик? А?!
Вожделение в его голосе было более чем явным, его подчеркивал весь его вид вкупе с участившимся дыханием. Именно этого я так жаждала все эти дни, именно этого! Я так мечтала, чтобы он снова был очарован мной, как прежде, когда терял голову от одного прикосновения ко мне. И вот, кажется, свершилось!.. Отчего же тогда мой поганый язык вдруг ни с того ни с сего ляпнул «нет»?! Кто дернул меня за него?! Наказать захотелось? Помучить? Тот ли это случай, кто ответит?
Незнамов сник мгновенно. То ли бойцовские принципы за три года семейной обыденности подрастерял, то ли жара не способствовала натиску, но он больше не сделал попыток склонить меня к тому, чтобы я предпочла секс обеду.
Пока я плавала, он вытащил мои записи и внимательно прочел сотворенное мною за сегодняшний день.
– Ты очень талантлива, детка, – резюмировал он, постучал пачкой бумаги себе о колени, выравнивая тем самым край, и убрал их обратно в сумочку. – Это не нужно в себе давить, это нужно, наоборот… как бы это выразиться…
– Да ладно тебе, философ. – Я наклонилась и поцеловала его в щеку. – Я все и так поняла. Идем-ка обедать.
Отчего-то мне не захотелось с ним разговаривать о моей работе. Что за дурацкий каприз? Отчего этот неприятный холод в груди, когда я поймала его взгляд на себе? Слишком расчетливый, слишком холодный и, по-моему, слишком отстраненный. Черт знает что!!! Опять я к нему придираюсь! Мужик весь пансионат облазил, меня разыскивая. Волновался за меня. Возжелал, в конце концов! А я, идиотка, солнцем сморенная, опять пытаюсь по трепету его ресниц отыскать в его глазах какую-нибудь пакость.
Словно услыша мои сомнения на свой счет, Семен поднялся, быстренько убрал надувной матрас на прежнее место, подхватил меня под руку и повел с пляжа, мурлыча мне на ухо всякие милые бессовестности. Я вырывала руку, хохотала и уже через пару десятков шагов напрочь забыла о том, что еще утром чувствовала себя абсолютно несчастной от недостатка внимания с его стороны.
Он был моим мужем, моим любимым мужем, и это давало ему преимущественное право быть прощенным за все, даже за то, чего он, возможно, и в мыслях не держал. Моя душа ликовала. Все мои страхи и сомнения были отметены. Я упивалась его вниманием, поглощая его, как иссохшаяся без дождей почва долгожданную влагу…
Семен не отходил от меня ни на шаг в этот день и два последующих дня тоже. Шутки, комплименты, внимание, все было как и прежде. Все как и перед отъездом сюда. Вспомнил даже эротический массаж, которым он меня баловал на первом году супружества. Одним словом, мой Незнамов раскрутился на всю катушку, чтобы придавить к ногтю мою бдительность, что начала было предостерегать меня, мучить мою душу, охваченную страстной любовью.
Был, правда, один моментик, когда заныло у меня под ложечкой, зашептало, что все это не к добру. Но я тут же строго приказала себе: «Не каркай, дура!» Я и не каркала. Обмирала от восторга в его сильных руках, не слыша голоса разума, слабеющим шепотом вещавшего мне:
– После радости – неприятности, по теории вероятности…
Глава 5
– Разрешите мне представить вам вновь прибывшего отдыхающего, – торжественным голосом оповестила всех Вера Ивановна за ужином, который состоял из запеченной лососины, отварной картошки, пары салатов и разнообразных кисломолочных продуктов. – Идемте сюда, Дашенька.
Вера Ивановна указала пухлой рукой в центр столовой, и почти тут же из-за ее стола, стоящего в заметном отдалении от остальных и оттого плохо просматриваемого, поднялась высокая девушка. Она грациозно отодвинула свой стул и, обогнув директрису, вышла на середину столовки.
Все присутствующие разом побросали ложки и вилки и в немом изумлении уставились на это неземное создание. Другое определение найти было трудно. Именно неземное, никак иначе, ибо сие творение смело могло претендовать на роль ангела и дьявола в одном лице.
– Добрый вечер, – произнесла девушка спокойным милым голосом, в котором мне послышался глухой рокот камнепада. – Прошу прощения за то, что оторвала вас от вашего занятия. Меня зовут Дарья. Я немного опоздала…
Ничего себе немного! Ровно половина срока прошла! Очаровательная особа между тем продолжала источать флюиды обаяния.
– Вера Ивановна благосклонно позволила мне занять место за своим столиком на время этого ужина, но это не совсем удобно. Может быть, кто-нибудь сможет меня приютить?
Боже, сколько лукавой прелести в этой полуулыбке! Сколько ненавязчивой, милой наглости! Такое может позволить себе лишь истинная красавица, к тому же прекрасно осведомленная о силе своих чар.
А Дашенька была не просто красива, она была потрясающе, божественно красива. Даже со своего места я смогла рассмотреть, как нежна и чиста ее матовая кожа. Ее талию можно было обхватить даже моими пальцами. Коротюсенькие шортики, скорее напоминавшие трусы, не скрывали длинных красивых ног и нижней части крепеньких ягодниц, которые Дашенька выставляла на обозрение без особого стеснения. Коротенький топик еле-еле прикрывал соски высокой, даже на вид упругой груди, не стесненной бюстгальтером. Руки изумительной формы, словно крылья лебедицы, взлетали при каждом ее слове и крепко прижимались ладонями к груди с левой стороны, да так, что кромка ее розового соска все же выглядывала наружу. С особым пристрастием рассмотреть ее лицо мне не удалось, но то, что оно имеет черты умопомрачительные, видно было за версту.
– Эй, – Даша обнажила в улыбке два ряда великолепных зубов и капризно дернула правой ножкой, – к кому мне можно подсесть за стол, господа отдыхающие?
Свободных столов действительно не было. Их вынесли еще в самом начале заезда. Всего их насчитывалось десять – по четыре места за каждым. Но поскольку отдыхающих вместе с нами насчитывалось где-то человек тридцать, не более, то два стола – по одному из каждого ряда, убрали уже на второй день. Дашина проблема решилась бы сама собой, кабы кто-нибудь расторопный из обслуживающего персонала заблаговременно вернул один из столов на место, но это, видимо, не входило в планы административного клана, поэтому девушка стояла сейчас под перекрестным огнем устремленных на нее взглядов и откровенно недоумевала по поводу людской неприветливости.
В столовой воцарилась гробовая тишина. Девушка крутила головой, пытаясь поймать хоть чей-нибудь взгляд, исполненный симпатии и понимания, но – увы. Кто опускал глаза долу. Кто с откровенной враждебностью рассматривал ее, презрительно кривя при этом рот. Понятно, что это были женщины. Мужчины же лишь незримо пускали слюни вожделения, исподтишка елозя глазами по прелестям красавицы.
И тут произошло то, чего я больше всего страшилась и чего невольно ждала. Мой Незнамов приподнялся со стула и, приглашающе махнув рукой, с легким смешком произнес:
– Идите-ка сюда, Дарья. У нас найдется свободное место. Иначе мы никогда не сможем съесть наш ужин, а он того стоит.
Чернова побагровела. Испуганно стрельнув глазами в сторону своего супруга, она быстро перевела взгляд на меня и зловеще прошептала:
– Зачем?! Это же катастрофа!!! Вита, чего ты молчишь?! Сделай же что-нибудь!!!
Ну что я могла сделать в этой ситуации? Преградить путь движущейся в нашем направлении красотке собственным телом, как шлагбаумом? Думаю, она бы с легкостью перемахнула через меня, даже не удостоив взглядом. Посему я лишь молча пожала плечами, развела подрагивающие губы в подобии улыбки и принялась сдвигать непослушный стул в сторону, освобождая Дарье место рядом с собой.
– Добрый вечер, – произнесла она, усаживаясь на стул, который ей успел притащить из подсобки мой услужливый супруг. – Давайте знакомиться.
Чернова возмущенно фыркнула и предостерегающе двинула локтем в бок своего мужа. По-моему, это было совсем уж глупо. Я протянула ладошку лодочкой и, как мне казалось, сладкозвучно произнесла:
– Виолетта.
– О! Какое красивое имя! – тут же подхватила Дарья, узрев в моем лице союзника. – Виолетта… Вита – значит жизнь! Прекрасное имя вам дали родители, Вита! Прекрасное! За это я бы даже выпила.
– Здесь сухой закон! – отрезала Лена Чернова, все это время не без негодования следившая за сценой знакомства. – Спиртного не употребляют и не продают!
– Так я привезла с собой, – загадочно улыбнулась Дарья, старательно не обращая внимания на враждебно настроенную соседку справа. – «Гжелка» подойдет?..
Мой Незнамов переглянулся с Сашей Черновым, и они одновременно звучно сглотнули слюну. Отвечать что-либо на ее вопрос им даже не было нужды. Невооруженным взглядом было видно – подойдет!
– Давайте сейчас прихватим что-нибудь из закуски в магазине, – заговорщически шептала в финале ужина Даша, склонившись над столом, да так, что груди ее едва не выпрыгивали мячиками из малюсенького топика, что опять же заставляло наших мужиков маяться. – И устроим маленький фуршет в честь знакомства. Это будет здорово, поверьте!
Может, кому-нибудь и было здорово, но не нам с Ленкой. Поддержав идею Дарьи выпить за знакомство, мы неосознанно подписали себе приговор быть ее безликими тенями до самого окончания заезда. Одним словом, наше присутствие если и замечалось, то лишь в контексте обеспечения беспроблемного досуга.
– Дорогая, а где чипсы? – вопрошал мой Незнамов, не сводя глаз с красавицы.
– Милая, открой вон ту баночку лосося, – вторил ему Чернов, даже не сделав попытки оторвать свой зад от пледа, на котором они восседали втроем у костра на берегу озера.
В результате мы с Ленкой метались от костра к роднику и обратно, кипятили чай в котелке, который принесла все та же очень уж предусмотрительная Дашенька. Затем разливали чай в кружки, насыпали по заказу сахар, нарезали рулетики и буквально вкладывали угощение в руки «гостей». Эти трое действительно вели себя словно гости. Нам же с Черновой приходилось лишь беззвучно поскрипывать зубами, проглатывать бранные слова и ждать того часа, когда мы с нашими благоверными останемся один на один. Здесь уж они бы не сорвались, будь уверен. Заполучили бы слова благодарности по полной программе!
Видимо, Ленка Чернова оказалась более убедительной в этом плане, нежели я, потому как на другое утро их место в столовой напротив нас пустовало. Я еще тешила себя надеждой, что ребята после бдений под луной отсыпаются, подобно моему благоверному, когда Вера Ивановна, отозвав меня после завтрака, который я совершала в полном одиночестве, озадаченно повертела головой и пробормотала:
– Что-то случилось вчера?
– То есть?
– Черновы неожиданно уехали, даже не объяснив причину…
Вот оно что! Ай да Ленка! Ай да молодец! Почувствовав, что пахнет жареным, схватила своего Сашку под мышку и уволокла от греха подальше. А грех вон он, тут как тут – перебирает точеными ногами, улыбается призывно и идет к столику с самыми благими намерениями – откушать предложенную пищу.
Изумительный цвет лица, сияющие глаза без намека на подглазники. Словно это не она опорожнила половину бутылки «Гжелки» прошлой ночью и ушла, слегка покачиваясь, в сторону своего коттеджа, когда звезды на небе уже стали меркнуть.
– Привет! – провозгласила Даша, опускаясь на свое место. – А где Сенька?
Ага! Он уже и Сенька! Полнейший идиотизм! Он, правда, рассказывал мне, что так его звали близкие в раннем детстве. Но я сочла это неправильным, поскольку Сенька – это производное от имени Арсений. А Семен может быть Семкой, Семенчиком, Семечкой, наконец, но никак уж не Сенькой…
– Мы вчера немного перебрали, – заговорщически хихикнула красавица, с аппетитом наворачивая капустный салат.
– Мы? – изогнула я изумленно брови. То ли девушка не заметила, то ли старательно делала вид, что не замечает, что мы с Ленкой даже не пригубили водки.
– Классно было, правда?! – вовсю расточала она жизнерадостность. – Звезды! Шелест волн и деревьев! Ребята такие душки! Классно было!..
Я едва не поперхнулась от этих самых «душек». Один из них под утро получил от меня весьма ощутимую пощечину, когда, пытаясь оправдать свое свинство, назвал меня стареющей занудой. И уж что нам с Черновой не было классно, это я могла заявить с полной ответственностью.
– Чем будем заниматься после обеда? – поинтересовалась красотка, потягиваясь на крыльце столовой, куда мы вышли с ней следом за остальными отдыхающими.
Причем у меня имелось весьма обоснованное подозрение, что те поспешили сократить время обеда до минимума, лишь бы эта девушка не мозолила им глаза.
– Я хотела бы немного отдохнуть, – призналась я честно, про себя добавив: «От тебя в первую очередь».
– Да? – разочарованно протянула она. – Ну хватит тебе, Витка! Не выпендривайся! У меня к тебе такое заманчивое предложение…
Заинтригованная ее загадочностью, я приостановилась и выжидательно на нее посмотрела.
– Я раздобыла катамаран! Поехали кататься по озеру. Мне так интересно, что там на другом берегу! А за тем поворотом?.. Поехали! Ну, Витулечка, ну пожалуйста!!!
Я заколебалась. С одной стороны, мне очень хотелось держаться от этой особы подальше, дабы не провоцировать себя на ревность и другие паскудные мыслишки. А с другой… Представив, что сейчас вернусь в коттедж, где не избежать неприятного разговора с Семеном после его пробуждения, я вдруг поймала себя на мысли, что первый вариант предпочтительнее.
– Я не знаю… – все же заколебалась я. – Может быть, Семен будет против…
– Сенька-то?! Да он спит как сурок! Я и щекотала его, и тормошила, а он даже не шелохнулся.
Это было почище, чем удар под дых! Это был полнейший нокаут! Привыкнув к тому, что здешние правила включают в себя полнейший суверенитет, мы давно перестали запирать свою хижину. И сия милая особа не преминула этим воспользоваться.
То есть выходило, что с ее появлением все правила и принципы летят ко всем чертям? К тому же зачем она солгала, спросив о нем за столом?..
Я промямлила, что мне необходимо переодеться, и поспешила к коттеджу. Мысли, которыми я терзала себя всю дорогу, хлестали меня по пяткам больнее дьявольских розог. В каком месте, интересно, она его щекотала?! За что тормошила?! Ведь мой Незнамов привык спать голым! Представить себе постороннюю женщину рядом с его обнаженным телом было не то что выше моих сил, это было для меня КАТАСТРОФОЙ глобального значения! Он мой, и только мой! Никто не имеет права посягать на то, что принадлежит мне по праву!!!
Я едва не выбила дверь своим телом, врываясь в коттедж. И почти тут же обессиленно рухнула на кровать. Незнамова в коттедже не было. Ни голого, ни одетого, ни сонного, ни проснувшегося. Он смотался, пришпилив к своей подушке записку издевательского содержания. Она гласила: «Дорогая, когда сможешь избавиться от комплекса, продиктованного тебе возрастным кризисом, можешь присоединиться ко мне на беговой дорожке».
Можете себе представить мою реакцию на столь витиеватое послание? Да, именно так я и поступила – разорвала записку на мелкие клочки, пустив их кружить веером по комнате.
Трех минут мне хватило для того, чтобы сорвать с себя одежду и бюстгальтер и облачиться на манер новой знакомой в коротенькую маечку, обтянувшую меня до неприличия, сильно укороченные трикотажные шорты, повторившие соблазнительный абрис моих ягодиц; впрыгнуть в кроссовки, предварительно выдернув из них шнурки (!), и, распустив волосы по плечам, выйти с победным видом на крыльцо.
– О-о-о, Витка, браво!!! – загикала Дашка, захлопав в ладоши и запрыгав на одном месте. – Классно!!!
Не знаю почему, но истинной радости в ее голосе я не расслышала. Что угодно, но только не радость. И это опять-таки не могло не прибавить мне настроения.
«Ладно, ребята! – хищно скалилась я про себя, накручивая задницей сверх всякой меры, когда мы с Дашкой двинулись к пристани. – Кризис возраста, мать твою?! Пусть будет кризис возраста!!! Пусть!!! Но у меня он будет протекать отнюдь не в той форме, которую вы предвидите, уважаемый Семен Сергеевич!!!»
Катамаран плавно покачивался на волнах, поднятых небольшим ветром. Мы устроились поудобнее на сиденье и вовсю заработали ногами.
За час мы с ней избороздили почти всю поверхность озера. Побывали на противоположном берегу, распугали всю рыбу, чем снискали гневные эмоциональные всплески высокого худого мужика, обряженного в резиновые рыбацкие сапожищи и длинный брезентовый плащ.
– Он каждый день здесь удит? – шепотом поинтересовалась у меня Дашка.
– Откуда мне знать? С того места, где я загораю, его не видно.
Мы снова с ней рассмеялись, увидев, как грозит нам вслед кулаком пожилой рыбак, и двинули дальше.
Красоты здешних мест сводили с ума нехоженостью троп, полным отсутствием туристов и следов их недавнего пребывания.
– Подумать только! – вдыхала полной грудью чистый воздух Дашка, выпрыгнув на берег. – Самый центр России – и такое уединение! Я об этом мечтала все последние годы. Жить в дурацком муравейнике под названием Москва – это самоубийство…
Мне показалось, что она ждет моих вопросов, но я промолчала. Мне совершенно не хотелось знать о ней ничего, как, впрочем, и слышать сам звук ее мелодичного голоса. Уткнувшись носом в густую траву, пряно пахнущую мятой, я сделала вид, что дремлю. Дашка, провозившись рядом с десяток минут, тоже затихла, и вскоре до меня донеслось ее ровное сонное дыхание. И тогда я перевернулась на спину, чуть склонила голову набок и принялась без стеснения ее рассматривать, зная, что более удобный момент может и не представиться.
Она воистину была прекрасна. Изумительной чистоты кожа. Высокие скулы. Миндалевидные глаза и копна светло-русых волос. Летнее солнце их немного подретушировало, промелировав отдельные пряди, что только добавило ей первозданного очарования.
Дарья спала на спине, подложив под голову левую руку, а правую слегка откинув в сторону. Длинные загорелые ноги ее были скрещены и чуть согнуты в коленях, и это порождало ощущение того, что она может в любую минуту вскочить и рвануть, не оглядываясь, в непроходимую чащу леса, нависающего над озером.
Я бы многое отдала, чтобы это случилось именно так: чтобы она открыла глаза, вскочила на ноги и убежала через лес, чтобы никогда больше не возвращаться. Это чувство не было рождено одной лишь ревностью, а не ревновать своего мужчину к подобной красавице могла разве что слепая или женщина, равная ей по красоте. Поскольку конкурировать с ней из отдыхающих никто не мог, думаю, что ревновали к Дашке все или почти все, за исключением одной престарелой четы, занятой лишь друг другом.
Нет, своей ревности к ней я не стыдилась. Это было вполне нормальное и здоровое чувство, в отличие от того мелочного и позорного, которое охватило мою душу, когда я увидела своего Незнамова в непривычном для меня обличье в первый день приезда сюда.
А то чувство, испытываемое мной сейчас, когда я ее разглядывала, было очень странным и каким-то нереальным. Оно было сродни обычному страху непонятного происхождения. Сказать, что страх этот был вызван предчувствием чего-то дурного, я не могла, но, зародившись в моей душе, он не исчезал.
Какое-то непонятное смятение вибрировало сейчас во мне. Может быть, оно охватывает каждого, кто смотрит на спящего человека, ожидая, что он вот-вот откроет глаза и выстрелит в тебя вопросом…
– Вдоволь насмотрелась?
Я вздрогнула от неожиданности. Колдовство какое-то, да и только! Стоило мне об этом подумать, как именно так и случилось. Дарья, оказывается, не спала, вполне убедительно притворяясь спящей. И сейчас смотрела на меня с неприкрытой ухмылкой, которая могла означать все, что угодно: от откровенного презрения до любезного снисходительного понимания…
– Да, – не нашлась я сказать что-либо в ответ на ее вопрос.
– И вывод?
– Ты – совершенство!
– Ого! Круто! И что будем делать? – Она повернулась на бок лицом ко мне и уперлась щекой о согнутую в локте руку. – Витка, ответь мне?! Что будем делать с нашей общей проблемой?!
– Она у нас есть? – попыталась я выдавить улыбку, хотя внутри все похолодело (не напрасно все же что-то назойливо жужжало во мне, не напрасно).
– Да, это твой муж. – Дарья пружиной вскочила на ноги и заходила по берегу, красиво выбрасывая ноги. – Я полюбила его с первой минуты. Как только увидела в столовой, так сразу поняла – он будет моим! С этим уже ничего нельзя поделать! Нельзя сделать вид, что ничего не происходит! Нельзя попытаться приказать себе забыть! Этого уже не остановить, это как снежная лавина! Ты видела когда-нибудь снежную лавину, Витка? Нет? А я видела! Это ошеломляющее зрелище…
Я потрясенно молчала, уставившись на носки своих кроссовок, в которые непонятно из какого протеста не стала вдевать шнурки.
Мне нужно было что-то ответить этой восторженной идиотке. Обязательно нужно было что-то сказать. Но я не могла. У меня словно язык отсох. На какое-то мгновение мне даже показалось, что меня парализовало, потому что от жуткой головной боли, мгновенно сковавшей виски, я не могла шевельнуться.
– Что ты молчишь?! – вскричала она, падая передо мной на колени. – Что мы будем делать, Витка?! Что, скажи?! Как мы будем с тобой делить его?! Как будем рвать его на части, отвоевывая каждая для себя место в его сердце?
В ее голосе зазвучали неподдельные слезы, но жалости в моей душе они не вызвали. Впрочем, там сейчас было абсолютно пусто. Абсолютно…
– Уходи, а? – попросила я ее сдавленно. – Я прошу, уходи. И сделай милость, не попадайся мне больше на глаза никогда. А Семена… Семена я тебе не отдам. Он мой муж.
– А вот это мы еще посмотрим, дорогая Витуля! – победоносно провозгласила Дашка, поднимаясь на ноги и почти бегом двинувшись к берегу, где у нас был привязан катамаран. Потом она притормозила на мгновение, обернулась и снова повторила: – Это мы еще посмотрим!!!
Она уплыла, поднимая лопастями катамарана каскад брызг. Как она ухитрялась справляться с ним в одиночку, оставалось для меня загадкой. Да, впрочем, меня этот вопрос не слишком интересовал. Актуальной была другая проблема: как я буду добираться до противоположного берега?
Я встала и пошла, спотыкаясь на каждой кочке. Через двадцать минут я увидела того сердитого рыбака, что не совсем любезно принял наше появление, и решила обратиться к нему за помощью.
– А я что смогу для тебя сделать?! – окрысился он мгновенно, попутно поплевывая на наживку. – Коли вы с той взгальной девкой разругались, на закорках я тебя не понесу, факт! Придется в обход, а это километра два с гаком.
Я уселась рядом с его котомкой и вытянула ноги.
Читать бесплатно другие книги:
