За руку с ветром Джейн Анна

Он не хочет, чтобы я касалась его? Черт! Ну, ему-то я что сделала?

– Почему? Тебе не надо курить, – упрямо сказала я, сжала губы до боли и продолжала: – Зачем тебе это? Трудно будет бросить, если привыкнешь. Не кури, отдай мне.

– Ты будешь курить? – он поднял брови.

– Если тебе это поможет – буду.

Парень рассмеялся, но пачку все же протянул. Я спрятала ее в кармане. Не дам ему курить. Пусть не портит здоровье. Идиот! Какой же идиот!

– Так что там у тебя с Князем? – спросила я, растерянная из-за его поведения. Я думала, при встрече я скажу ему все, что думаю, буду орать, кричать, возмущаться, язвительно поинтересуюсь – а как же дружба: моя и Никитина? Неужели Князева важнее всего этого? Но теперь, завороженная его взглядом, пасмурным небом и непрекращающимся шумом дождя, я терялась.

– Я же сказал, мы встречались, – пожал Дима плечами. Помолчал и все же не удержался, спросил: – Откуда узнала?

– Просто взяла и узнала. Почему ты это скрывал? Что такого в том, что ты с ней встречаешься? Это из-за Ника? Из-за Ника вы скрываете свои отношения? – выпалила я. Мне больше не хотелось обвинять его, мне хотелось смеяться с ним, как и прежде, шутить, как и раньше, прикалываться, как и всегда, но…

– Нет. Хотя, может быть, и из-за этого тоже. Я уродский друг, – парень замолчал, явно собираясь с мыслями. – С Ольгой мы… встречаемся давно, еще с февраля. И еще тогда я сказал, что не хочу афишировать наши отношения. Тогда они с Ником даже не знакомы были.

– А почему ты сказал ей сохранить ваши отношения в тайне? – с трудом спросила я.

– Я – скот. Я проводил с ней время, развлекался. А хотел получить другую девчонку. – Его рука потянулась к карману, наверное, за очередной сигаретой, но остановилась на полпути.

– Кого? – сказала я, уже зная ответ.

Он улыбнулся – если эту легкую гримасу можно было назвать улыбкой, и склонил голову, прикрыв костяшками пальцев губы. Мы молчали полминуты, не меньше. Просто смотрели друг на друга и молчали.

– Тебя, – наконец сказал он, – тебя, Маша. Прости меня.

– За что? – широко раскрыла я глаза.

Может быть, это он все же моя Судьба на букву «д»? Ну пожалуйста, может быть, это он? Или…

– За то, что я такой тормоз, – прошептал Димка, и я едва расслышала его голос из-за шума дождя, – прости за это. Я люблю тебя и не смог заставить тебя обратить на себя внимание. Зови меня кретином. Тебе, наверное, будет весело.

* * *

Он влюбился в нее не сразу и не с первого взгляда, конечно же. С первого взгляда она показалась ему самой обычной девчонкой, в меру наглой и веселой. Прикольной, забавной, отзывчивой, но никак не самой-самой.

Из всех будущих сокурсников именно с Машей Дима познакомился первой еще при поступлении в университет. Они, будучи еще абитуриентами, стояли рядом, задрав головы вверх и касаясь друг друга плечами, около списков с теми счастливчиками, которые были зачислены на специальность «реклама» факультета искусствоведения и культурологии.

– Я поступила, я крута! – возопила она ему едва ли не на ухо, заставив вздрогнуть. – Парень, я поступила!

– И я тоже, – не верил своему частью молодой человек. Он только что нашел свою фамилию в числе поступивших, и легкая эйфория накрыла его с головой.

– И ты крут, – великодушно уступила ему часть своей крутости светловолосая девушка. Тогда волосы у Бурундуковой были короткие, как у мальчишки, с длинными боковыми прядями выстриженной полукругом челки, которые доставали до ложбинки на шее. Она казалась младше своего возраста, но выделялась яркой мимикой и непринужденным поведением.

Они вышли из возбужденной толпы абитуриентов и уставились друг на друга.

– Ты на какой специальности? – спросила его девчонка, улыбаясь.

– Реклама, а ты?

– О! И я! Так мы будем вместе учиться, – искренне обрадовалась она. – Я – Маша, а тебя как зовут?

– Дмитрий.

– Как официально, Дмитрий, – захихикала Маша. – Пойдем во двор, там лавки прикольные. Я когда относила документы в приемную комиссию, видела, как студенты там вечно сидят. Я теперь тоже хочу.

– Пошли, – был не против Дима. Его разбирал восторг. Он смог! Поступил!

Они двинулись на выход по пока еще почти незнакомым коридорам университета, она – звоня маме, а он – печатая ей же эсэмэс. Мать Димы работала хирургом, и скорее всего, в это время у нее шла очередная операция, поэтому проще всего было отослать ей сообщение, чем звонить. Она, кстати, хотела, чтобы единственный сын тоже стал доктором, но Димка был против. Ему хотелось творческого, креативного образования. Химия, биология и медицина явно были не для него.

Когда парень и девушка оказались около самого выхода, в здание завалилась целая толпа веселых студентов, почему-то еще находящихся не на каникулах. Парни были в баскетбольной форме. Девчонки – в коротких юбочках и топиках в цвет этой формы. В самом центре ребят шел высокий красивый парень (даже Димка, которому мужская красота была вообще как-то параллельна, понял это) с темными волосами, широкоплечий, с тату на шее. С двух сторон его за руки схватили симпатичные галдящие девушки. Сам он что-то громко и задорно говорил, и прочие слушали его едва ли не с открытыми ртами.

Машка, самозабвенно и очень громко разговаривающая с мамой и вертящая в пальцах длинную тонкую прядь челки, совершенно случайно столкнулась с этим парнем, который как раз отвернулся к какому-то другу, шедшему следом за ним. От неожиданного столкновения девушка отлетела в сторону.

– Эй, куда прешься? – хмуро крикнула темноволосому красавчику Машка, вместо того чтобы, как положено, растаять от его внешности. Парень обернулся, посмотрел на нее очень веселыми синими глазами, на которые падала растрепанная челка.

– Ну, прости, – отозвался он, склонив голову. – Я не видел тебя.

На самом деле виновата была Машка, но молодой человек оказался воспитанным. Бурундукова только вздернула нос, милостиво кивнула ему и без стеснения потянула за руку Димку. Тот усмехнулся про себя и поспешил за девушкой. Сценка ему понравилась, как и растерявшийся ровно на пару секунд красавчик, еще раз оглянувшийся на них.

– Вот дурак, – сказала тогда девушка про местную знаменитость. – Глаза на пятках у него, что ли?

Кажется, ни Мария, ни Дэн не помнили этого столкновения и друг друга тоже не помнили, но судьбе было угодно, чтобы они неожиданно встретились через три года. Почему так произошло, Димка не знал. Вернее, узнал от Ольги чуть позднее, и ему оставалось только сжимать кулаки от бессилия. Обвинять во всем Ника он не мог. Тогда уж обвинять придется и его сумасшедшего братца, нет – тех, кто сделал его таким. Придется обвинять всех. И… себя.

С тех пор Дмитрий вообще перестал многое понимать в этой жизни. Он часто думал, оставаясь наедине с собой – а может быть, тогда это была та самая пресловутая судьба, решившая заочно познакомить его любимую девочку и Смерча? Но тогда какая судьба у него, Димы? Почему он должен отдавать ту, которую любит, кому-то только из-за того, что так решила какая-то судьба?

А в тот день они с Машей почти два часа сидели под августовским, но палящим солнцем на лавочке, как самые настоящие студенты, и просто так болтали. Обо всем. Оказалось, у них одинаковые интересы, и оба будущих сокурсника – люди веселые, позитивные, одинаково мыслящие и добрые. Машка рассказывала смешные истории, Дима шутил, и они оба смеялись, радуясь приближению новой университетской жизни.

Вот так просто они и познакомились. И на первом курсе продолжили общаться. Часто препирались и даже ссорились, но и веселиться вместе Маша и Димка тоже хорошо умели. Бурундукову можно было легко вывести из себя, и Чащину это нравилось. Она становилась злой и забавной, несла всякую чушь и обещала прибить. Иногда даже носилась за ним по всему универу. А еще ему импонировало чисто по-человечески и то, что Машка умела постоять за себя, легко соглашается на авантюры и не забывает о взаимопомощи, может развеселить народ, хотя и не была задирой или заводилой. Через какое-то время Дима понял, что Бурундукова – мировой человек.

На втором курсе они еще больше сдружились, часто и о многом общались, пару раз ездили вместе с группой в походы и в клубы, гуляли в общей компании. Общение с Бурундуковой Дмитрию все больше нравилось своей легкостью, задорностью и некоторой игривостью. Маша умела моментально повышать настроение, редко когда чего стеснялась и боялась, а еще помогала своим друзьям. Как-то, еще на первом курсе, сумела отмазать от праведного гнева декана всю группу, которая случайно из-за невнимательности старосты прогуляла в полном составе пару по физкультуре. Не стремилась участвовать в КВНах и играть в футбол, чтобы защитить честь факультета. Вступилась за подругу Марину, когда на нее вдруг стали наезжать две неформалки-четверокурсницы с журфака – за то, что та якобы увела парня одной их них. Заболела сокурсница – и Маша первой решила, что ее следует навестить, сагитировав всю группу. Завладела шпорами по трудному экзамену, выпросив их у старших курсов, – раздала всем желающим.

Сколько бы недостатков не было у этой девчонки, достоинства перекрывали их с лихвой. Димка уважал свою бойкую шумную подружку.

В середине же второго года совместного обучения Чащин начал замечать, что Бурундукова в общем-то не только неплохой товарищ, но она – еще и симпатичная девушка, которая умеет быть беззащитной и милой. Как и положено быть девушке. В конце второго курса он точно это понял.

Это был совершенно простой эпизод, который, скорее всего, был забыт Марией, как и ее мимолетная встреча с

Денисом Смерчинским, и в нем не было ничего героического или романтического. Но именно он стал отправной точкой в отчете чувств Дмитрия. Китайская народная мудрость права: всего одна рисинка может перевесить чашу весов в ту или иную сторону. Всего лишь один миг может стать решающим.

В тот майский и очень теплый день, год назад, он опаздывал на английский, в котором не то чтобы не разбирался, а который попросту не любил, а поэтому и не учил. Парень, не слишком торопясь на нудную пару, приблизился к кабинету и увидел Машку. Бурундукова сидела, по своему обыкновению, на подоконнике, сложив на колени, обтянутые сине-зеленой потертой джинсовой тканью, свой рюкзак, и о чем-то явно размышляла.

– О, Бурундукова, здорово! – поприветствовал ее он.

– И тебе привет, – кивнула одногруппница, болтая ногами в воздухе. Черно-красные кеды только и мелькали в воздухе. Женственно одеваться эта девчонка не любила. Впрочем, легкий неформальный стиль вполне ей шел.

– Почему не идешь на английский? – поинтересовался Чащин, усаживаясь рядом.

– Потому что я не готова к контрольной. А ты готов?

– Не-а, я списать хотел.

– Я тоже хотела, только мне списать неоткуда, – призналась Машка и неожиданно предложила: – А может, прогуляем, а, Чащин?

– Какое заманчивое предложение, – не хотелось тому сидеть целых две бесконечно долгие пары на нелюбимом предмете. – Даже не знаю… Ну-у-у, ладно, – решил он неожиданно, – пошли. Я все равно ничего дельного не напишу. Куда двинем?

– Просто погуляем. – Тут же соскочила Машка с подоконника. – Погодка – класс.

И они пошли гулять. Вдвоем шатались по окрестностям, препирались, ржали, фотографировали висящий на электропроводе непонятно как попавший туда кроссовок. Маша жаловалась, что ее достал парень-физик, который настойчиво зовет ее на свидание и который ее бесит, рассказывала, что купила какую-то крутую игрушку на компьютер, смеялась над смешными историями Димки. После прогулки они сходили в кино на комедию и донимали весь зал своими громкими шуточками относительно героев фильма. Так вышло, что фильм был не очень, а замечания ребят – смешные, и половина зала смеялась вместе с ними. После они заскочили в какое-то кафе, напились лимонада, снова бродили по окрестностям и даже покормили голубей. В общем, провели вместе весь день. Потом, ближе к вечеру – даже уже позднему вечеру, Димка сказал, что, как честный человек, должен проводить Машку до дома, а то «встретятся ей на пути какие-нибудь гопники», и они поехали к ней. В автобусе долго и, кажется, громко, глумились над целующейся влюбленной парочкой.

– Пасиба, что прогулял вместе со мной, – сказала Маша на прощание перед своим домом, пряча ладони в длинные рукава полосатой черно-белой ветровки. Кажется, она слегка замерзла.

– Да не за что, Бурундукова, – улыбнулся он ей. Время они провели очень даже неплохо. А английский, как потом сказали ребята, вообще был сорван – у препода дома случился потоп, и ее вызвал домой муж через полчаса после начала занятия.

– На самом деле ты мне помог, – вдруг тихим голосом призналась Маша.

– В смысле? – не понял Дима.

– Да папа у меня в больнице, он же у меня мент, в смысле милиционер, то есть полицейский, на задержании в него выстрелили. Страшно так было, когда нам дядя Гоша, ну, его коллега, позвонил и все рассказал, – призналась девушка, и Димка заметил вдруг, какие у нее большие и напуганные глаза, – В квартире никого. Мама сейчас с папой в больнице, брата дома нет, он на работе. А мне не хотелось дома одной сидеть. Страшно как-то. Так что спасибо, что погулял со мной.

– А что с отцом? Как он? – не без труда вымолвил парень. И эта девчонка весь день хохотала с ним, пряча то, что у нее было на душе?

– Нормально все, – слабо улыбнулась Маша. – Врачи сказали, что все обойдется. Только все равно… – Она замолчала. Кажется, ей было неловко за свое признание.

Дима положил ей руку на спину, неловко похлопал – так бы он успокаивал, к примеру, Ника, при условии, что ему это понадобилось бы, конечно. А потом неожиданно для себя он обнял девушку, по-дружески, чтобы успокоить, и прижал к груди. Она, оказывается, сильная. У нее в семье несчастье, а Маша и вида не показывала, хотя сильно переживала. Боялась оставаться дома одна, глупая.

Чувство того, что к нему щекой прижимается кто-то милый и беззащитный, Диме необычайно понравилось – парень едва ли не впервые в жизни почувствовал к кому-то такую нежность. И когда он убрал руки с плеч девушки, оказалось, что он уже не может смотреть на нее прежним взглядом. Дружеским.

* * *

На небе мелькнула почти белая застенчивая молния, и я, проводив ее мимолетным взглядом, отступила на шаг от Димки. Откуда мне было знать, что он… Любит меня? Да, в последнее время я подозревала что-то подобное, ну хорошо, я понимала, что нравлюсь ему, чувствовала его ревность, удивлялась кое-какому его поведению, но не думала, что это так серьезно! Прав ты был, Смерч, ох, как прав.

– Но почему ты не предпринимал чего-то? – тихо спросила я, чувствуя какую-то дикую неловкость. – Чтобы я была с тобой, чтобы заметила тебя?

– Предпринимал, – сердито сдвинул брови парень, вновь засовывая руки в карманы. – Звал погулять, в кино, съездить куда-нибудь вдвоем. Помнишь? Маша, а что делала ты? Говорила: «О, круто, позовем еще людей и пойдем все вместе!» Или спрашивала: «А кто будет с нами еще? В две каски – скучно. Чем больше народу – тем лучше». Или просила разрешение позвать Лиду и Марину. Или просто отказывалась. Или начинала спрашивать: «Чаща, когда же ты, наконец, себе девушку заведешь, чтобы она с тобою ходила всюду?» Маша, я был для тебя другом, не более. Ведь два года я тоже считал себя твоим приятелем. И ты даже не понимала, что я влюбился. Дурное слово «влюбился», да?

Его пальцы сами по себе сжались. Я сцепила зубы и медленно кивнула. Я была согласна, что слово дурное. Не просто дурное – отвратное! На душе стало гадко и пустынно, словно вторая мелькнувшая молния попала мне прямо в душу и выжгла все, что в ней было позитивного.

Головастики с отчаянием ощупывали обгоревшие волосы и лысины.

– Заложник френдзоны, – усмехнулся он.

– Дима, ты… Но почему ты прямо мне не сказал, что я тебе нравлюсь? – проговорила я, с опаской глядя на одногруппника.

– Да? Чтобы ты меня отшила? – почти выкрикнул он, замолчал и следующую фразу произнес тихо, горько, хрипловато. Я слышала его голос, словно из трубки телефона. – Чтобы сразу послала меня? Чтобы у меня вообще не было никакой надежды? Без нее паршиво, Маша, поверь, без нее так паршиво.

– Оттуда ты знаешь, что я тебя бы отшила? – топнула я ногой. Да если бы он… раньше сказал мне о своих чувствах, год назад, я бы… А что бы я сделала? Оттолкнула бы Чащина или решила встречаться с ним?

«А не зря все говорят, что дружбы между мужчинами и женщинами не бывает?» – заявил в полной тишине самый наглый и самый рассудительный головастик с подпаленной башкой, и в него тут же полетело куриное яйцо.

– Почему, Дима? – повторила я.

– А ты разве не по Кларскому сходила с ума? – резонно спросил парень.

– Сходила… Но откуда ты-то знаешь?! Откуда? – широко раскрылись у меня глаза. Как он узнал?! Такое чувство, будто весь университет в курсе моих симпатий!

– Слышал, – отрывисто отозвался Димка. – Я же не такой дурак, каким ты меня видишь.

– Ты для меня не дурак! – выкрикнула я и замолчала, собираясь с мыслями. – Ты для меня – один из лучших людей на свете, – сердито и одновременно нежно ответила я ему. Я говорила правду.

– Один из лучших, но не любимый, так ведь, Маша? – в его голосе не было обиды, одна лишь констатация факта. Я ничего не смогла ответить. Но если… если я постараюсь, он сможет стать любимым? Ведь и в Дэна я влюбилась не сразу, думала, что сильнее моих детских чувств к Никите ничего не может быть. А вдруг с Димой будет такая же ситуация? Он хороший, он не предаст, как Смерч, развлекающийся с Ольгой, Инной или с кем-то там еще, он будет меня оберегать и любить, пусть без феерии Дэна, но по-своему нежно. Может быть, его плечи видела гадалка с черничными прищуренными глазами, когда гадала мне на набережной?

Я посмотрела на плечи парня, перевела взгляд на его усталое лицо, не знаю зачем, коснулась его ладони, в знак утешения. А он вздрогнул и вновь убрал руку в карман. Ну почему он не хочет, чтобы я касалась его? Ведь сказал, что любит, а сам…

Димка повернул на меня голову, улыбнулся вновь, и у меня все внутри сжалось от его кривой мучительной улыбки.

Лучше бы он кричал, обижался, бил руками по стене, чем улыбался так… страшно.

«Маленький мой», – сжались тысячи разноцветных сердец.

– Так как ты узнал о Никите? – почти шепотом спросила я. Когда-то я так боялась, что кто-нибудь узнает о моих чувствах, а теперь все равно. Наверное потому, что искренних чувств не стыдишься, а надуманных, тех самых, того самого красивого сверкающего розового цвета – да. Потому что подсознательно понимаешь, что они фальшивы.

– Случайно, – он на мгновение прикрыл ладонями лицо и потер пальцами внутренние уголки глаз.

* * *

Почти через неделю поле того, как Димка сделал неожиданный вывод, что влюблен в Марию, он решился на отчаянный шаг – признаться ей. Сказать, что она ему нравиться и предложить встречаться. Быть честным по отношению к ней и к себе. Дима вообще был одним из тех, кто обоими руками цеплялся за честность и прямоту. Он не подозревал, что совсем скоро ему придется столько всего и ото всех скрывать. Да, он боялся реакции Машки, но ему было бы легче выслушать, что он для нее ничего не значит, чем страдать по ней в неведении – а вдруг он ей все же небезразличен? А вдруг…? Вдруг?

Димка ненавидел это слово.

Близились экзамены, шла зачетная неделя, весь их курс бегал, как сумасшедший, от одного препода к другому, запоздало сдавал контрольные, лабораторные, рефераты, курсаки, делал набеги на библиотеки и приставал к студентам старших курсов, выпрашивая у тех конспекты и лекции. Наверное, это было не самое лучшее время для признаний в любви. Но Димке было так фигово, что ждать он больше не хотел. Решил – значит сделает.

Поговорить с Машкой он хотел после сдачи последнего зачета, кстати, по все тому же зловредному английскому. По этому предмету они оба в зачетках получили желанное «зачтено» только лишь со второй попытки. Машка вышла из кабинета первая, со счастливой улыбкой – наконец-то получит «кирпич» и будет допущена к экзаменам! Он – через полчаса после нее. Димка знал, что еще некоторое время девушка будет торчать в университете. А это значит, что он сможет поймать ее и все рассказать, оставшись наедине. Чащин долго готовился к этому дню, не знал, как лучше сказать девушке, что чувствует к ней, нужно ли при этом шутить или оставаться серьезным, заигрывать или просто подойти и без слов обнять, ошарашить Машу. Чащин остановился на том, что скажет ей прямо: «Ты мне нравишься, хочешь быть со мной?» Ночью перед этим днем Дмитрий почти не спал, и снился ему полнейший идиотизм. В ярком, красочном сне он участвовал в какой-то передаче, снимающейся где-то на небесах – вокруг, справа и слева, внизу и наверху, было бесконечное синее небо и белоснежные молочные облака. Перед ним стояли три девушки в красивых кремовых платьях до колен: Маша, первая девушка Димки, с которой они расстались давным-давно, и смутно знакомая девчонка, стриженная под мальчика, чье лицо было спрятано тенью облаков. Ему нужно было выбрать для себя кого-то из них. Зачем – загадка. Но это было очень важно. И он, не колеблясь, сделал выбор.

– Маша, – сказал Дима, и его голос, как будто усиленный мегафоном, разносится по всему небосводу.

– Ответ неверный, – спокойно произнесли облака, и над Машкиной головой зажигается красный крест. Над бывшей девушкой – тоже. Коротко остриженная, чье лицо он так и не видел, сделала шаг вперед, взяла за руку опешившего парня и кивнула солнцу. Они вдвоем стали падать, касаясь телами мягких облаков, а потом он проснулся, отчего-то нервный и злой. Больше парень так и не заснул.

После зачета Дима нашел Машку неожиданно быстро и совершенно случайно. Он шел по коридору, набивая ей эсэмэс-ку по мобиле, и вдруг услышал ее голос. Улыбнулся. Пошел на него как зачарованный. И даже подумал, что это удача – встретить ее.

Машка в компании с подругами сидела на партах в небольшой пустой аудитории с распахнутой дверью. Они о чем-то жарко спорили. Чащин хотел подойти к девушкам, успел даже придумать очередную шуточку для Марьи, но внезапно услышал возглас Марины, который заставил его замереть около самой двери.

– Хватит сохнуть по этому Кларскому, Машка! Хватит!

– Тише! Прекрати орать его имя, – расстроенно произнес голос его любимой девушки.

Почему-то в первые секунды Димка сразу и не подумал на друга. Для него это было как-то немыслимо. Такого ведь не бывает: чтобы твоя девчонка влюбилась в твоего приятеля? Бросьте, ребята. Это только в сериалах.

– Да кто услышит-то? – раздался голос другой Димкиной одногруппницы – Лиды.

– Мало ли. Я вам сто раз говорила, что не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что он мне нравится.

– И чтобы сам Никита это знал – тоже. Признайся уже ему. Что любишь, – сказала Лида. – Какой смысл просто так страдать по кому-то и ничего не предпринимать?

Дима прекрасно слышал и это, и его взгляд становился все более и более стеклянным – от испуганного разочарования. Рука, держащая мобильник с недописанным сообщением, сама по себе медленно опустилась вниз.

Что? Она любит другого? Чушь! Или… нет?

Да, Марья влюблена в другого парня, и ей никто больше не нужен. Все это Дмитрий понял также быстро, как и то, что эта девчонка безумно ему нравится.

– Не могу признаться, – голос Бурундуковой был грустным-грустным. Не своим, всегда задорным и громким, а чужим, потерянным. – Не могу. Как? А если я ему не нравлюсь? А если он пошлет меня?

– Машка, да ты чего? С чего он должен тебя посылать? Ты – веселая милаха. И вообще, ты сама тупишь… Вчера мы стояли рядом с ним сколько времени во дворе! А ты даже не заговорила с ним, дурочка, – продолжала Марина.

– Да понимаю я все. Мне просто страшно, – вздохнула Бурундукова. – Я рядом с ним теряюсь. Мне никогда в жизни так страшно с парнями не было, как с Никитой.

– Ох уж этот твой Кларский! – продолжала выговаривать Лида Машке. – Что ты в нем нашла? Да, он очень симпатичный и высокий и очень вежливый и умный, но вокруг много таких парней.

– Вот именно, – поддакнула Маринка.

– Чья бы корова мычала, – тут же попеняла ей сестра, – кому нравятся эти странные личности с длинными волосами и татушками?

– Они нормальные, – мигом надулась ее кузина. А Лида продолжала:

– Ты ведь его не знаешь, как ты можешь его так сильно любить, Маша? Это одосторонняя любовь. Это как играть в баскетбол одной командой.

– Могу. И все. Сама не знаю почему, но могу. Он – лучший, мой Никита. А-а-а, как мне хреново, девчонки, я идиотка, – судя по звуку, Машка ударилась лбом о парту. А Дима, понимая, что подслушивание – занятие в общем-то низкое, не мог заставить себя двинуться с места. Как это? Маша влюбилась в Ника? В того, кто почти не замечал девчонок, усиленно притворялся хорошим парнем и мог уложить в драке кучу народа? И для Машки он – самый лучший. Какого черта?!

– По-моему, тот же Димка куда лучше, чем Кларский, – вдруг сказала Лида, и от звуков своего имени парень вздрогнул.

– Ну, Чащин – классный, это точно, – согласилась Бурундукова, и в сердце Дмитрия тут же проникла голубыми искрами Ее Высочество Надежда. А вдруг она скажет сейчас… Что он нравится ей?

– А ты бы хотела с ним встречаться? – спросила с любопытством Маринка, словно бы услышала мысли Чащина, стоявшего за полуоткрытой дверью.

– Нет. Конечно нет. Он же мой друг, – сказала светловолосая девушка, и ее слова вызвали у молодого человека кривую улыбку. Нет, она же ясно сказала, что любит Никитоса, а это значит, что остальные Марье по боку! И он тоже. Он тупо просто друг. Ненавистная френдзона, о которой столько шутят.

Искры потемнели, стали темно-коричневыми, почти как радужки Димки, и навсегда поселились в его глазах. Он ушел с ними вместе, почти убежал, хотя ноги были деревянными, словно он весь день качал их в тренажерке после годовалого перерыва. Странно, но в сердце были те же самые ощущения. И первое время они усиливались, как только Дима видел Ника или Машу, словно эти двое были мощными тренажерами.

Он еще ускорил шаг, а потом и вовсе побежал, как будто сдавал кросс на скорость. По дороге едва не врезался в неспешно идущую по коридору Ольгу Князеву и ее подругу Регину, извинился и помчался дальше. В тот день он первый раз в жизни сильно напился с недоумевающими друзьями и пару дней не ходил в универ.

* * *

Молний стало больше, дождь еще больше усилился, и только грома пока почти не было слышно, как будто бы он запаздывал, но обещал скоро быть.

– Я никому не рассказал про Ника, не бойся, – сказал Димка мне. – Это ведь твоя тайна, Маша.

– Спасибо. – Я не знала, что делать. Переминалась с ноги на ногу.

– Я вел себя так же, как и раньше. И с тобой. И с ним. А ведь Ник – мой друг, хотя дружба у нас странная. Но всегда была крепкой. А тут я начинал изредка ненавидеть его за то, что он украл тебя у меня. А это нелегко, – он выругался – жестко, зло, – это очень нелегко.

Чащин хлопнул себя по лбу, заставив меня вздрогнуть.

– Что я несу, вот придурок.

– Дим, ты решил встречаться с Олей, чтобы отомстить Нику? – спросила я внезапно.

– Нет. Нет, я не такая падаль, чтобы так поступать. – Парень даже испугался этих моих слов, и мне стало стыдно. – Я стал общаться с Олей еще до того, как он с ней познакомился. В феврале. А он увидел ее в начале апреля. Я сам познакомил их. Мы гуляли с Ником и случайно встретили Олю. Она ему тут же понравилась. А меня это тогда только развеселило… Кретин. И почти сразу Никитос стал оказывать ей знаки внимания. Потом он встретил ее еще раз – когда без предупреждения шел ко мне, а она возвращалась от меня. Увидел пару раз в универе. В общем, подумал, что Оля – его судьба, гребаный фаталист. Ник не знал, что мы… общаемся. Никто не знал.

– Ну почему, почему, Димка?

– Я надеялся, что смогу быть с тобой, – признался одногруппник. – Если бы у меня появилась девушка, ты бы вообще не взглянула на меня. Никогда. Ведь когда ты подумала, что у меня есть девчонка, ты только прикалывалась надо мной. Когда я захотел, чтобы ты поревновала – ну, в шутку, ты просто смеялась, – он вновь с болью улыбнулся. – Так обидно было.

А я тут же вспомнила, что говорила ему тогда.

«– Сегодня я иду на свидание.

– С кем это? С кем, с кем, с кем?

– Не твое дело.

– Кто на тебя клюнул, Чащин? Она что, тупая? Или слепая?»

– Я не хотела, – прошептала я, чувствуя невероятный стыд за свои слова. Боже, ну я и сволочь! Как я могла сказать Димке такое? Ведь я правда была рада за друга, что он нашел вторую половинку!

– Я знаю, что не хотела, – кивнул он, не глядел на меня – смотрел, не мигая, на лужи, где все продолжали тонуть косые холодные капли дождя. – Ты – самая лучшая девушка. Просто два года это до меня доходило. А когда дошло, оказалось, я опоздал. Про то, что ты лучшая, пронюхал другой.

Я только плечом дернула, вспомнив про этого другого.

– Почему вы с Князевой стали… общаться так близко? Как это случилось?

Он пожал плечами:

– Очень просто. Я приехал в клуб с ребятами, чтобы отпраздновать День рождения Женьки, и встретил ее там.

И он рассказал.

* * *

Той холодной январской ночью Димка не сразу узнал в яркой красиво извивающейся посредине танцпола девчонке свою спокойную и даже скромную, неразговорчивую одногруппницу Ольгу Князеву. Одета она была не так, как обычно: короткая юбка, облегающий топик с крохотными лямочками, которые так и норовили сползти вниз, шпильки, и в свете прожекторов девушка сверкала не хуже самой настоящей звезды. Тонкая гибкая фигурка, распушенные волосы, рассыпанные по плечам, кокетливый зазывной взгляд, уверенные грациозные движения – все это делало Ольгу похожей на раскрепощенную танцовщицу, а не на студентку факультета искусствоведения. Скачущие тени заостряли черты ее лица, делая их более хищными, блеск софитов ласкал обнаженные длинные ноги, открытые плечи и шею.

Сначала ее одногруппники просто прошли мимо, весело перекинувшись парой слов по поводу внешности и танца «прикольной девчонки в супер мини». Они почему-то подумали, что эта герла – подружка или мажора или какого-то крутого типа. Ребята не признали в заводной красотке Князеву – к тому же в клубе очень невовремя наступила загадочная полутьма, скрывшая ее лицо. Они прошли мимо, немного потусовались на танцполе, над которым разрывался громкий и ломаный драм-энд-бэйс. Кто-то тут же нашел себе девчонок и свалил куда-то с ними, кто-то был порабощен ритмом музыки и продолжил танцевать, а именинник Женя и Димка отправились к барной стойке. Первый как-то быстро накидался до «синего» состояния и был не совсем вменяем, второй пить не любил, потому как алкоголь заставлял Чащина погружаться в свои невеселые в последнее время мысли. Например, в мысли о том, что Машка влюблена в его друга. А Ник об этом и не догадывался – на девчонок ему было как-то плевать. Димка даже как-то спросил у Никиты, нравится ли ему «вон та» девчонка, показав на стоявшую в конце коридора Марию Бурундукову. Она смеялась над чем-то с совершенно беззаботным видом, невидя их.

– Индифферентно.

– В смысле? – переспросил вмиг обрадовавшийся Чащин.

– Равнодушен, – сказал тогда Кларский, присмотревшись к ней – Не мой тип. И громкая очень. Девушка должна быть женственной и нежной. А не выглядеть пацанкой. И так ржать. Зачем спрашиваешь?

– Просто так. Не могу понять, то ли тебе девчонки вообще не нравятся в принципе, то ли какие-то особенные, – отшутился Чащин.

– Особенные, – серьезно ответил Никита. – Пошли, скоро лекции начнутся.

Дмитрий кивнул. Марью он как раз и считал особенной. И то, как друг назвал ее, ему не понравилось. Очень не понравилось. Хотя, с другой стороны, он был рад, что Кларский не заинтересован в Бурундуковой. Он сам себя презирал за то, что иногда начинал испытывать к Нику темное, тягучее, как горячая карамель, неприятное чувство тщательно скрываемых ревности и злости. «Почему он, почему этот урод нравится Маше?» – думал он в такие моменты. Чувство это быстро проходило, но парень осознавал, что оно прочно сидит в глубине его сердца. И ничего не мог поделать. Нику, конечно же, ничего про симпатии к Машке не говорил, а с ней продолжал общаться, как и прежде, скрепя сердце. Оставался просто другом. Димка научил себя радоваться таким мелочам, как простое мимолетное прикосновение к ее рукам или дружеские объятия, когда он имел возможность почувствовать ее тепло и запах волос, или даже простое похлопывание по плечу. Да и просто слышать голос Маши было очень приятно.

С такими мыслями Дима сидел за барной стойкой, облокотившись на нее обоими локтями и изредка потягивая пиво из высокого стакана, в гранях которого играли всполохи разноцветных огней создаваемого зеркальным шаром беззаботного летающего снега.

– Эй, мальчик, не угостишь девушку коктейлем? – раздался над его ухом смутно знакомый и развязный из-за алкоголя голос. Чащин обернулся и увидел, как рядом с ним и уже спящим именинником уселась, закинув ногу на ногу, та самая прикольная девчонка с танцпола. Димка хмыкнул.

– И что ты хочешь?

– Я хочу… думаешь, я хочу «Пину Коладу»? – вдруг спросил она.

– Вполне возможно.

«Тебе уже хватит, дура», – подумал он. Кажется, длинноволосая леди уже накачалась алкоголем сегодня.

– Нет, зайка, я хочу «Хиросиму». Пусть «Пину Коладу» глотают гламурные девочки с большими губами и длинными ресницами.

Димка вновь ухмыльнулся – девчонка его забавляла, и наклонился к ней поближе, чтобы что-то сказать. В это время ее лицо хорошо осветила очередная вспышка света, и он вдруг понял, что красотка выглядит невероятно знакомо.

– Оля? – спросил с недоумением парень. Девушка дернула обнаженным плечиком. В ее голубых глазах, кажущихся сейчас темными, появилась злость и удивление.

– Оттуда… А-а-а, вот невезуха, я приняла идиота-одногруппника за клевого парня. Не заказывай мне ничего, как тебя… Дмитрий. Я обозналась. Ты ведь не из тех, кто может позволить себе исполнить капризы такой, как я, – Ольга рассмеялась и ткнула Димку пальцем в грудь: – И как я так лопухнулась, а?

– Ужасно лопухнулась, – спокойно отозвался Чащин. – Ты сильно пьяна.

– Не пьяна, – заспорила Князева громко. – Ты не знаешь, сколько мне нужно, чтобы опьянеть как следует. Хэй, бармен! – закричала она так, что на нее обернулись многие: – Бармен, «Хиросиму»!

Тот кивнул и принялся смешивать коктейль.

– Не пей больше, – сказал Дима. Ему стало жаль эту дурочку. Напилась и ведет себя, как дама с большой дороги.

– Пошел ты, – мило улыбнулась ему Ольга.

– А в универе ты не такая.

Это замечание почему-то взбесило девушку. Алкоголь в ее крови вскипел.

– Неудачник. Да что ты знаешь, какая я? Нет, ты не обижайся, но таких, как ты, я всегда считала неудачниками. – Она похлопала парня по напрягшимся плечам. – Вот чего ты достиг, Чащин? О, Боже, у тебя даже фамилия глупая. – Она заливисто рассмеялась. – А ничего. Ты занимаешься ерундой, играешь в КВНе, увлекаешься футболом, но никогда не станешь профи, учишься кое-как, общаешься с такими же недоумками, как и ты. Ты не перспективный. Ты не красавчик. Ты не гений. Ты – никто. Незаметная вещь. Без будущего. У тебя даже девушки нет. И тачки. А ты ведь знаешь, что девочки клюют на тачки?

– Да ты просто психолог, приемы не ведешь? – отозвался молодой человек все тем же спокойным тоном. Внутри у Димы все почернело от ярости, но на лице его была все та же беспечная улыбка. «Она пьяна, она не понимает, что говорит, не слушай ее!» – кричали ему искры, заставляя успокоиться разбушевавшееся сердце.

– Психолог, о, это так, – отозвалась Ольга. – Скажи, я красивая? – она повела плечиком.

– Ну, красивая. И?

– Внешность – это так важно. И это такая игрушка, – коснулась своей ключицы девушка. – С ее помощью можно прожить две жизни. И, кстати, Чащин, – нет, все же твоя фамилия меня убивает, – Чащин, если начнешь распространять слухи обо мне в своей компании весельчаков, тебе несдобровать.

Она всплеснула руками, вытянула вперед длинные стройные ноги, которые были обуты в дорогущие туфельки со шпильками, и просто перестала замечать Димку. Тот перевел взгляд на стеклянную стойку бара, закусил губу, сам себе приказав не реагировать на хамку.

– А-а-а, где нормальные парни в этом клубе? Один ширпотреб. Бармен, когда будет моя «Хиросима»?

Димка встал, кинул на стойку крупную купюру и кинул бармену:

– За коктейль девушки. Сдачи не надо.

Тут с уважением кивнул. Слышал разговор этих двух и мысленно прикинул, что парень – молодец, достойно ответил зарвавшейся малышке с повадками стервы с плохим прошлым. А Оля уже переключилась на другого молодого человека – очень симпатичного и, кажется, обеспеченного. По крайней мере, бриллиантовая серьга в его ухе и дорогие часы на запястье говорили это яснее ясного.

Чащин, не оглядываясь, но слыша смех Князевой, ушел к друзьям, отдыхающим на диванчике, потерпел немного флирт какой-то девушки, потанцевал с ней, выпил еще немного пива с парнями, и когда уже собирался ехать домой с проснувшимся именинником Женей, стал свидетелем сцены, которая перевернула жизнь пары человек.

Около холла, ведущего к выходу, под ярый, но приглушенный стенами брейкбит, произошла короткая, но выразительная сцена. Дима и его нетрезвый приятель, которого он вынужден был поддерживать, чтобы тот не упал, стали свидетелями того, как к Оле Князевой начали приставать два высоких мощных типа, тоже нетрезвых.

– А ты хорошенькая. Эй, киска, пошли с нами, – поманил ее один из молодых людей.

– Развлечемся! – добавил второй и подмигнул Ольге.

– Мне уроды не нравятся, – рассмеялась девушка, тряхнув волосами. Ее шатало при ходьбе.

«Вот дура, на фиг она на них-то нарывается?», – подумал Дмитрий, глядя на мгновенно обозлившихся парней.

– Как ты нас назвала, стерва?

– Уроды, – повторила девушка. – Вы реально страшные. А я ценю эстетику. У меня строгий внутренний… а-а-а, как его… фэйс-с-с… фейсконтроль.

– Эй, не надо, крошка, не нарывайся, – сказал поспешно Князевой ее молодой человек с серьгой в ухе. – Все хорошо! Парни, она пьяна, простите, а?

Его тут же послали на Марс чистить инопланетные горшки, пообещав, если он будет вмешиваться, как следует напподать и отправить в другую галлактику. Спутник девушки затих и опустил взгляд.

– А ты смелый, – кинула на него презрительный взгляд Ольга. – Козел.

– Твоя девка уже нарвалась, – прорычал обиженный парень, явно не считающий себя уродом. – А ну пошли с нами, малышка. Просить прощения будешь! Всю ночь.

И он, заржав, добавил еще пару непечатных выражений. А его приятель больно схватил Олю за руку. Девушка тут же закричала и попыталась вырваться, но тщетно. Ей грубо ответили и попросили заткнуться. Парень с серьгой моментально испарился, словно был волшебником с шапкой-невидимкой подмышкой. Ольга вновь что-то крикнула. На нее косились гости клуба, но никто не спешил помочь девушке. Многие проходили мимо. Кто-то отводил глаза, а кто-то и вовсе не замечал происходящего.

Димка, чувствуя себя главой всех кретинов на земле, оставил нетрезвого друга около стеночки и, глубоко вздохнув, отправился выручать Ольгу. Справедливость и защита женщин и детей были слабостью Чащина. Ну, или составной его характера. Он просто не мог видеть, как кого-то унижают или обижают, а о последствиях думал задним числом. Он бросился спасать ту, которая пару часов назад нагло нахамила ему. Через полгода он так же кинулся помогать незнакомке в кафе вместе со Смерчем. Просто потому, что по-другому не мог. Так был воспитан матерью.

– Эй, мужики! Отпустите девушку! – крикнул он смело двум бугаям. Они остановились. – Она с вами не хочет идти.

Ольга большими глазами посмотрела на него. Ей не стоило сегодня так много пить. Но даже сквозь пелену алкоголя она чувствовала бешеную опасность.

– А ты еще кто, дятел развеселый?

– Еще один дружок этой шалавы?

– Я сказал, отпустите ее, – приблизился к Оле Дима и смело взял ее за другую руку, показывая всем своим видом, что отступать не намерен. Ее все же нехотя отпустили, и Чащин кивком заставил ее уйти себе за спину. Сердце у него бешено колотилось, а над головой застыл ореол ярости. Он чувствовал, что сейчас будет драка. Жесткая. По крайней мере, для него. А друзья на помощь не придут – они на танцполе, далеко.

– Тебе скучно, что ли? – нахмурился один из парней. – Приключений ищешь? Сейчас получишь, *запрещено цензурой*! А потом мы с твоей девкой поразвлечемся. Ты ведь хочешь этого, детка?

Оля только выдохнула, яростно стрельнула глазами на обидчиков, но промолчала. Да, ей нельзя было пить. Алкоголь делал ее агрессивной до невозможности. А она должна была оставаться милой и хорошей. Как сестра.

– Пошли, выйдем, поговорим, сопляк! Хрена ты тут выставляешься со своей телкой? Да ты знаешь, кто мы? – зарычал второй. Обстановка накалялась. А люди вокруг только смотрели.

– Пошли, – согласился Димка сквозь зубы, – давай, вали к выходу. Поговорим.

Дело не закончилось дракой, вернее, реальным избиением, только потому, что вдруг, откуда ни возьмись, вынырнула охрана клуба и увела нетрезвых бугаев с собой, не тронув Диму и Ольгу, так и стоявшую у него за спиной. Как только в холле утихомирились, народ стал расходиться. Шоу закончилось.

– Я вызвал такси, идем с нами, довезем, – не оборачиваясь, сказал девушке Чащин и подошел к другу-имениннику, который весьма плохо воспринимал действительность и базарил сам с собой. – Давай, Жэка, пошли.

Страницы: «« 4567891011 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Сон – это неотъемлемая часть жизни каждого человека, но, несмотря на вековые изучения, сны остаются ...
Среди всех изменений, которым мы подвергаемся в эпоху цифровых технологий, есть одно, которое вряд л...
«Воспитывай наблюдая» – уникальный метод взаимодействия родителей с маленькими детьми. Дебора Соломо...
Книга «Ну здравствуй, Питер! И прощай…» Ирины Лакиной – трогательная и честная история любви, подтве...
Продуманная стратегия и ее четкое исполнение всегда были ключевыми факторами успеха в бизнесе. Но Ри...
Эта книга родилась в результате многолетних личных размышлений, материалов консультаций, общения с к...