Плацдарм по бросовой цене Дышев Андрей

Глава 17

Дик в самом деле хорошо ориентировался в здешних лесах. Час мы продирались сквозь непролазные заросли, а затем вышли на тропу, которая довела нас до небольшого селения, в котором было десяток домов, спрятанных за крепкими глинобитными заборами. Единственная грунтовая дорога обоими концами упиралась в сельву. Селение казалось необитаемым, но Дик заверил, что здесь живут отличные парни, которые с одинаковой точностью плюют на государственные законы и местных наркобаронов, занимаясь своим скромным бизнесом, и его здесь все знают.

Он не преувеличил, хотя я был уверен, что его здесь так же хорошо знают, как и в доме американского летчика с видом на Белый дом. Подойдя к массивным воротам, встроенным в забор, Дик постучал тяжелым медным кольцом. Откуда-то из глубины двора донесся хриплый лай собаки. В створке ворот открылось маленькое окошко, и в нем, как в портретной рамке, показалось малиновое, украшенное большими усами лицо.

– А-а, Диего!! – приветливо произнесло лицо. Окошко закрылось, лязгнул засов, и створка ворот со скрипом отъехала в сторону.

– Привет, дядюшка Ромэно! – отозвался Дик, протягивая руку хозяину дома.

Я еще никогда не видел, чтобы человек в своем доме носил при себе такое количество оружия. Дядюшка Ромэно, коренастый мужчина лет пятидесяти, носил допотопный поясной ремень со множеством кожаных петель и карманчиков для пуль и двумя кобурами, из которых выглядывали отполированные рукоятки револьверов. В узких голенищах коротких армейских сапог торчали ножи с костяными ручками, обшитыми кожей с бахромой, а за спиной пригрелось внушительного размера мачете с зазубренным, как у ножовки, лезвием.

– Ты снова привез сигары и репеллент? – спросил Ромэно, поочередно протягивая руку нам с Владом и жестом приглашая войти во двор.

– Поганец Гонсалес утопил «Пальмиру» вместе с моим товаром! – нарочито хриплым голосом, который придавал словам особо зловещий оттенок, сказал Дик. – Видит бог, мое терпение лопнет, и я сделаю дырку в его пустой голове!

Я понял, что Ромэно не только знает Дика в лицо, но и прекрасно разбирается в особенностях его характера.

– Не слушайте его! – усмехнувшись, сказал мне Ромэно, закрывая створку ворот. – Он так говорит уже пять лет, с тех пор, как здесь начал хозяйничать Гонсалес. Никакой дырки в голове Гонсалеса он не сделает. Он даже по морде не рискнет ему дать… Идемте в дом, вы, наверное, хотите жрать, как черти?

– Я вез товара на три тысячи долларов! – огрызнулся Дик, обиженный тем, что Ромэно так сильно опустил его в наших глазах. – И он за это ответит!

– О чем они говорят? – спросил меня Влад, чувствуя себя лишним в нашей компании оттого, что не понимал ни слова.

Я махнул рукой и отрицательно покачал головой, давая понять, что эта болтовня не стоит того, чтобы ее переводить. Это было очень кстати, что Влад не понимал по-испански. Не ручаюсь, что мой друг повел бы себя осмотрительно и с умом, если бы узнал о том, что Дику известно нахождение виллы Гонсалеса.

Агрессивный вид хозяина дома предполагал милитаризованное убранство двора, и я был готов увидеть как минимум стодвадцатимиллиметровую гаубицу, безоткатное орудие и легкий танк. Однако ничего военного, кроме темно-зеленой маскировочной сети, закрывающей открытую веранду, во дворе не было. Напротив, небольшая территория, огороженная глухим забором, напоминала райский уголок. Подобно оранжерее, она была разбита на овальные клумбы, густо поросшие разнообразными цветами, кактусами, тонкими побегами с разлапистыми листьями. Такого ботанического изобилия, собранного на небольшом участке, я еще никогда не видел.

Ромэно, польщенный удивлением в моих глазах, пояснил:

– Это мое хобби! Когда я возвращаюсь из сельвы, я обязательно приношу с собой какой-нибудь цветок или травку. Сельва неисчерпаема. Вы не найдете у меня двух одинаковых растений… Взгляните, чудесные орхидеи, не правда ли? Я тоже их очень люблю! А это, рядом с вами, побеги лианы лонхокарпус, очень ядовитые, между прочим.

– Хватит хвастать своими колючками, я на них в сельве налюбовался! Неси мясо и вино! – сердито прервал Дик. Он был обижен на Ромэно за то, что тот всегда говорил правду.

– Не торопись, – усмехнулся Ромэно. – Никуда Гонсалес не денется. Раз уже за него решил взяться сам Диего, гроза приамазонской мошкары, то, можно считать, наш барон уже покойник.

– Пошел к черту! – отмахнулся Дик, садясь за широкий стол из некрашеного дерева.

Мне даже стало его жалко. Должно быть, Дик принадлежал к числу тех людей, которых в компаниях всегда выбирают в качестве объекта для шуток и подтрунивания. Зато где-нибудь на стороне Дик отводил душу, размахивая кулаками по поводу и без повода, потому при первой встрече показался мне таким агрессивным.

– Ты бы лучше пожаловался своему американскому другу, который живет в Белом доме, – продолжал в том же духе Ромэно, полагая, что таким образом развлекает нас с Владом. Он взгромоздил на стол большую бутыль в оплетке, с глубинным шлепком выдернул пробку, и сразу повеяло крепким запахом тростникового рома. – Он бы сделал заход на цель и – ба-бах! – стер бы с лица земли виллу Гонсалеса.

– Он не в Белом доме живет, – буркнул Дик, нахлобучив сомбреро на самые глаза. – Я тебе уже тысячи раз говорил, что он живет неподалеку от него.

– Все в мире относительно, – философски заметил Ромэно, разливая ром в кружки. – И я тоже живу недалеко от Вашингтона, если мерить мерками сверхзвукового истребителя.

– Кишка у тебя тонка жить неподалеку от Вашингтона, – огрызнулся Дик. – Ты дальше сельвы носа не показывал! А я сидел на балконе у Макса и смотрел на Белый дом так, как ты каждое утро смотришь на сарай своего соседа!

– А президент не махал тебе шляпой из окна?

Было смешно. Я сначала боялся своим смехом обидеть Дика, но потом заметил, что к подобному отношению он привык и вовсе не принимает шутки близко к сердцу.

– Нет, – ответил Дик, осушив кружку, – президент не махал мне шляпой. Зачем ему это надо было делать, если он сидел с нами за столом и отмечал свой день рождения.

Мы все снова рассмеялись. Естественно, кроме Влада. Мой друг, убитый горем, ни слова не понимающий по-испански, смотрел в кружку и думал о своем.

– А как ты объяснялся с ним? При помощи мимики и жестов? – спросил Ромэно, раскрывая коробку с сигарами.

– Зачем? – пожал плечами Дик, протягивая руку за сигарой. – Я разговаривал с ним по-английски. Я сказал президенту: «Mister president! Many happy returns of the day!»[4]

Вот это новость! Дик, похоже, выдал фразу на английском. Ограничивались ли его лингвистические способности этой единственной фразой, или же он в самом деле неплохо знал английский, я не мог сказать однозначно. Тем не менее Влад, словно услышав родную речь, пробудился от спячки и оторвал взгляд от кружки. Я насторожился. Английский был тем мостиком, который мог связать коммуникативными узами Дика и Влада. А я совсем не был заинтересован в этом.

К счастью, Дик замолчал и, к моему удивлению, залился юношеским румянцем. Я не сразу понял, что причиной того была молодая, рослая и вполне привлекательная особа, которая зашла на веранду с большим подносом в руках и стала сервировать стол. Она была одета в длинное светлое платье с розовыми узорами, сильно приталенное, с большим вырезом на груди; обнаженные плечи прикрывала шелковая ткань, напоминающая мантилью; темные волосы девушки были расчесаны на прямой пробор и сплетены в две прямых косы. Она производила впечатление сильного, но нежного создания, как раз предназначенного для жизни в жестоких условиях сельвы.

– Здравствуй, Мария! – сказал Дик, распрямляя плечи, и коснулся руки девушки.

Девушка улыбнулась и молча кивнула Дику, опуская посреди стола большую тарелку с крупно нарезанными овощами. Она сделала это с таким сосредоточенным видом, словно хотела показать, что не намерена отвлекаться на пустые разговоры.

– Я вез ей подарок из Манауса, – продолжал Дик, обращаясь уже к Ромэно. – Но негодяй Гонсалес утопил теплоход.

– Как всегда, – ничуть не сомневаясь в трагической судьбе подарка, ответил Ромэно.

– Клянусь! – не особенно рьяно попытался доказать свою честность Дик.

– Это ваша дочь? – спросил я Ромэно, когда девушка зашла в дом.

– У меня четыре дочери, – ответил Ромэно. – Три вышли замуж и разъехались, а Мария пока со мной.

– Отдай Марию за меня! – вдруг горячо заговорил Дик, налегая грудью на стол. – Ты же видишь, как она любит меня! У нее даже агути подгорело, потому что все ее мысли были заняты мной!

Ромэно от души расхохотался.

– Вот как схватишь Гонсалеса за ухо и сделаешь ему дырку во лбу, тогда отдам, – пообещал он и подмигнул мне.

– Клянусь богом, я сделаю ему две дырки!! – хрипло заговорил Дик и стукнул кулаком по столу.

– Только для начала научись стрелять, – посоветовал Ромэно.

– Что?! – вспылил Дик. – Это ты мне говоришь, дядюшка Ромэно? Да я с пятидесяти шагов попадаю в глаз какаду!

Ромэно не преминул воспользоваться случаем и тотчас протянул Дику руку.

– Пари?

– На что хочешь! – безрассудно согласился Дик.

– Ставлю двести долларов против твоей шляпы, что ты не попадешь с пятидесяти шагов в бутылку виски!

– Я?! Не попаду?! Ставлю свое сомбреро против одного поцелуя Марии, что с трех выстрелов срежу стебель вот той красной орхидеи!

– Идет! – тотчас согласился Ромэно. Они ударили по рукам. – Мария! – сказал Ромэно, когда дочь снова появилась на веранде и принялась расставлять на столе тарелки. – Принеси нам, пожалуйста, еще пару револьверов.

Дик, по-моему, сильно преувеличил свои возможности. Срезать пулей тонкий стебель орхидеи, которая росла в самом дальнем углу цветника и, кроме того, покачивалась от ветра, на мой взгляд, было очень непросто. Хитрый Ромэно нарочно пригласил свою дочь принять участие в состязаниях, чтобы она стала свидетелем позорного поражения Дика и его конфуза.

Увлекшись спором, я на время забыл про Влада. Мой друг совсем заскучал. Он даже отказался от еды и, отпивая из кружки ром, рассеянно смотрел то на цветник, то на темную полосу джунглей.

Мария вынесла два тяжелых револьвера и с глухим стуком положила их на стол. Ромэно обеими руками ловко вытащил еще два револьвера, болтающихся на поясе в кобурах, один протянул дочери, а другой мне. Дик взял «магнум», лежащий на столе. Оставшееся оружие взял Ромэно и, крутнув барабан, встал из-за стола.

– Красная орхидея! – скомандовал он, стволом револьвера сдвигая шляпу на затылок. – Диего первый!

Меня втянули в спор, и я почувствовал, что могу опозориться. Дик выстрелил. «Магнум» дрогнул в его руке, извергая огонь и дым. Орхидея продолжала стоять на тонком стебле.

– Мария! – скомандовал Ромэно и рукой подал сигнал дочери.

Девушка, высоко подняв предплечье, эффектно вскинула револьвер. Грохнул второй выстрел, до боли раздирая нервы. Цветок, словно конферансье после концерта, откланялся нам, опустив вниз свою роскошную голову. Вот тебе и младшая дочурка!

– Правее желтая орхидея! – перенацелил огонь Ромэно и кивнул мне.

Я выстрелил и промахнулся.

– Диего!

Снова выстрел – и опять мимо!

– Две дырки! – иронично проворчал Ромэно и своим выстрелом срезал второй цветок.

– Синяя орхидея!

Желая реабилитироваться, я не стал дожидаться команды и выстрелил первым. Ура! Цветок, словно прячась, мгновенно залег в траву.

– Красная левее!

И началось что-то невообразимое! Мы уже не слушали команды и открыли беспорядочную стрельбу по цветам. Дик стрелял, широко расставив ноги и сжимая «магнум» двумя руками. Ромэно палил из-за его спины, не отходя от стола. Его дочь косила цветы частыми выстрелами, встав к цветнику боком и слегка прищурив левый глаз. Я выбирал цветы покрасивее. Грохот стоял такой, что закладывало уши. Сизый дым облаком тянулся к маскировочной сети.

– Все, хватит! – дал отбой Ромэно.

Выстрелы затихли. Раздосадованный Дик кинул револьвер на стол и покрепче натянул сомбреро на голову.

– Так нечестно! – сказал он, хватая кружку. – Я сказал, что срежу его с третьего раза! Вы мне помешали. Это не спор! Я так не согласен. Третьим выстрелом я срезал вот тот полосатый цветок! Кто свидетель? Кирилл, ты же видел, да?

Я неопределенно пожал плечами. Плакал поцелуй Марии!

Девушка, улыбаясь, пошла в цветник и стала собирать срезанные цветы. К столу она вернулась с огромным и прекрасным букетом.

– Вот! – возбужденно кричал Дик, еще на что-то надеясь. – Вот этот полосатый мой! И вот этот! И этот!

Он лез руками в букет и тыкал пальцем в тяжелые бутоны. Ромэно хитро посмеивался, и вокруг его глаз собрались пучки морщинок. Мне тоже было весело, я воспринимал все происходящее с естественным юмором, но тем не менее невольно отыскивал в букете, который Мария прижимала к лицу, срезанные мной цветы.

– Все это детские забавы, дядюшка, – ворчал Дик, нервно расхаживая по двору. – Это несерьезный разговор. Но почему ты не хочешь отдать за меня Марию?

Девушка поставила букет в большую банку с водой. Меня удивляло, что никто не спрашивает ее мнения по этому вопросу, и она вела себя так, словно речь шла не о ней. Если бы я был трезвым, то эта проблема вряд ли заинтересовала бы меня так сильно. Воспользовавшись тем, что Ромэно и Дик были увлечены спором и стояли в нескольких шагах от меня, я тихо спросил Марию:

– Скажите, а вы хотите, чтобы Дик стал вашим мужем?

Девушка собирала тарелки и, казалось, не услышала моего вопроса. Или, может быть, попросту не захотела на него отвечать. Обескураженный ее немногословием, я откашлялся и громче спросил:

– А где вы научились так метко стрелять?

В этот момент Мария подняла голову и вопросительно взглянула на меня. Может быть, она не понимала меня из-за сильного акцента? Улыбнувшись, я взял со стола револьвер и повторил вопрос. Мария кивнула на отца.

– Она глухонемая! – крикнул мне Ромэно, заметив мои тщетные попытки наладить контакт с девушкой. – С рождения ничего не слышит, а читает по губам. Зато зрение – от бога. У нее не глаза, а бинокли.

Он подошел к нам, обнял дочь. Мария опустила на стол стопку тарелок и положила руки на плечи отцу. Они так счастливо смотрели друг другу в глаза, что я едва не прослезился.

– Что ж, – пробормотал я, чувствуя, как меня неудержимо тянет на глупое философствование. – Способность говорить, может быть, не самое важное качество для жены. Я бы сказал, что это может обернуться даже достоинством… Зато она очень красива и прекрасно стреляет…

– Она не только прекрасно стреляет, – с нескрываемой гордостью произнес Ромэно, все еще не сводя глаз с дочери. – Мария ходит по сельве наравне со мной. Она в одиночку отправляется на ночную охоту, и я сплю спокойно. Это настоящая амазонка. Отсутствие слуха в ней восполняется совершенно невероятной интуицией и предчувствием.

Я смотрел на девушку уже другими глазами. Теперь мне стало понятно, почему Дик так упорно добивается руки Марии. Да с ней он будет как за каменной стеной!

– И поэтому, – отвечая на мой вопрос, который давно светился в моих глазах, добавил Ромэно, – в роли мужа моей дочери я вижу достойного человека, у которого, как минимум, есть дом в городе и стабильный доход, не зависящий от проделок Гонсалеса.

Увлекшись семейными проблемами, я не сразу заметил, что Дик и Влад стоят у бамбуковых дверей сарая и о чем-то говорят по-английски. Извинившись перед Ромэно, я быстро подошел к Владу, взял его под руку и, пытаясь увести в сторону, заговорщицки шепнул:

– Сейчас я тебе расскажу кое-что любопытное про Марию.

Влад, будто мстя мне за то, что я не посвящал его в содержание разговоров, которые велись на испанском, выдернул руку и как ни в чем не бывало продолжал о чем-то говорить Дику. Мои скромные познания в английском не позволяли вникнуть в суть беседы, и все же мои худшие опасения оправдались: Влад и Дик говорили о Гонсалесе.

– Эй, Ромэно! – крикнул Дик после того, как крепко пожал руку Владу, и пошел к веранде. – Я согласен на твои условия.

Влад наконец одарил меня взглядом. Впервые с того момента, как мы выбрались из реки на берег, глаза моего друга вновь обрели азартный блеск. Он долго смотрел мне в глаза, словно испытывая мое терпение, и, наконец, произнес:

– Значит так: этот парень за пятьдесят тысяч долларов пообещал привести нас к вилле Гонсалеса.

Глава 18

У меня все оборвалось внутри. Боясь, что выражение на моем лице выдаст Владу все мои сокровенные мысли, я тряхнул головой и принялся тереть ладонями лицо.

– Постой! – поморщился я, словно ничего не понял. – Какие пятьдесят тысяч долларов? У нас в карманах, если не ошибаюсь, не больше семи тысяч осталось.

– Да, – с легкой улыбкой согласился Влад, по-прежнему прожигая меня своим взглядом. – У нас в карманах не больше семи тысяч. Но у нас в чемодане почти миллион.

От возмущения и ужаса я даже не смог произнести ни слова. Оттянув ворот майки, словно мне стало трудно дышать, я смотрел на Влада безумными глазами и медленно качал головой.

– Послушай, Влад, – наконец сумел произнести я. – Да, в нашем чемодане когда-то был миллион долларов. Но почему ты думаешь, что деньги по-прежнему лежат там?

– Хорошо, пусть не в чемодане, – согласился Влад, и с его лица все не сходила странная ухмылочка. – Они могут лежать в сейфе Гонсалеса. Под матрацем Гонсалеса. В сливном бачке Гонсалеса. Где угодно, но в пределах виллы.

– Ты сумасшедший, – произнес я. – Гонсалес мог положить их в банк на свой счет.

Влад чмокнул губами и отрицательно покачал головой.

– Нет, не мог. Ближайший банк, в который можно положить такую сумму, находится в Кали, а это почти восемьсот километров на запад, что для маленького вертолета непреодолимо. Кроме того, он полетел строго на север. И это не главное. Прежде чем положить миллион на банковский счет, Гонсалес должен легализовать его, «отмыть», проще говоря. А для этого нужно время.

– Ты что же – намерен устроить обыск на вилле этого мафиози?

– А почему бы и нет? Мы не за тысячей долларов отправляемся, а за миллионом. А эта сумма стоит того, чтобы рискнуть.

Я почувствовал, как стали слабеть мои ноги. Мне захотелось присесть на лавочку и выпить рома. Все провалилось! Все мои сложные и опасные манипуляции на «Пальмире», которые я устроил для того, чтобы Влад навсегда смирился с потерей денег, прошли впустую. Мой друг решил не только сам полезть в волчий рай, но и потащить туда несчастного Дика. И ради чего? Ради пустого чемодана!

– Я не пойду, – сказал я, лихорадочно думая над тем, какие аргументы способны заставить Влада отказаться от добровольного самоубийства. – И ты не пойдешь.

Влад отрицательно покачал головой.

– Ошибаешься, – ответил он.

Я схватил Влада за грудки, притянул его к себе и горячо заговорил:

– Послушай, откуда у тебя моральное право подставлять этого парня?

– Ему нужны деньги, чтобы купить дом в Боготе и жениться, – ответил Влад, ничуть не сопротивляясь. – Я силой его не тащу и не преуменьшаю степень опасности. Он лучше меня знает, насколько опасно соваться к Гонсалесу.

– Ты шантажируешь его баксами! Это нечестно, Влад! Шансы ничтожны, что тебе удастся заполучить миллион, а вероятность того, что вы оба потеряете головы, очень высока!

– Да что ты ко мне прицепился! – возмутился наконец Влад. – Я сказал ему: «Если отнимем у Гонсалеса наши бабки, то получишь пятьдесят тысяч». И он согласился.

– Он согласился! – воскликнул я. – Да этот вакуэро ради своей возлюбленной согласится исцарапать себя до крови и переплыть Амазонку! Он уже ничего не соображает! Любовь затмила ему мозги! Прикажи ему за пятьдесят тысяч сунуть голову в пасть крокодилу – сунет! С человеком, который находится в таком состоянии, нельзя разговаривать серьезно! Он не понимает, на что ты его толкаешь! Это жестоко и бесчеловечно с твоей стороны!

– Не преувеличивай, – спокойно возразил Влад. – Не преувеличивай опасность Гонсалеса, этого приамазонского хулигана. Надеюсь, ты не забыл, что я уже раз, на аэродроме, провел Гонсалеса за нос и отобрал у него чемодан без единого выстрела? – Взгляд Влада потеплел. Он положил руку мне на плечо и ободряюще произнес: – Кирилл, дружище! Чего ты так испугался этого козла? Мы же с тобой закалены российской действительностью!

– Да нет там никаких денег! – теряя терпение, крикнул я, скидывая с плеча руку Влада. Кажется, я был готов сгоряча выболтать правду. – Я уверен, что там уже нет денег! Это безумие, Влад! Поверь мне, что это абсолютно гиблый путь!

Влад был непрошибаем. Он отрицательно качал головой и усмехался, словно был, как Мария, глухонемым и, кроме того, еще и дебилом.

– Я хочу купить остров, – медленно, отчетливо проговаривая каждое слово, произнес Влад. – Ты понял меня? Я, Влад Уваров, хочу купить остров! И я его куплю!

– Да купил ты его уже! Купил! Аванс уплатил? Значит, на целый год он в твоем распоряжении! Ходи по нему, ползай по нему, ешь его! А через год мы что-нибудь придумаем, мы найдем еще пятьсот тысяч, клянусь тебе!

– Разве они настолько легко тебе достаются, что ты готов простить Гонсалесу миллион долларов?

Я будто с каменной стеной разговаривал. Влад все время отрицательно крутил головой, не соглашаясь ни с одним моим доводом. У меня, как у Дика, чесались руки и ужасно хотелось треснуть Влада чем-нибудь тяжелым по голове. Вне себя от злости, я повернулся и быстро пошел на веранду, куда Мария уже подала кофе.

Дик и Ромэно были заняты тем, что боролись на руках. Дик явно продувал, но сопротивлялся отчаянно. Красный, как закатное солнце, со страшным выражением на лице, он пытался согнуть кисть Ромэно. Ему никак не удавалось найти опору, его ноги беспорядочно переступали с места на место, пока не сбили скамью. Стол закачался, звякнули чашки. Дик издал какой-то жуткий звук и сдался. Его рука с грохотом упала на стол как раз в тот момент, когда Мария вошла на веранду с большой медной кофеваркой и стала свидетелем очередного позора своего самоназванного жениха. На моих глазах человека убивали морально и физически – человека, который, без всякого преувеличения, спас нам с Владом жизнь!

– Все, иди! – махнул на него Ромэно. – И без уха Гонсалеса чтобы не смел ступить на порог моего дома!

– Ты упирался ногой в стену! – буркнул Дик, снова натягивая сомбреро на глаза. – Если бы все было по правилам, ты бы проиграл!

– Безусловно! Какой разговор! – ответил Ромэно, придвигая к себе чашку, до краев наполненную кофе.

Дик вставил себе в рот сигару, словно сам себя заткнул, и, сунув руки в карманы, с гордым видом пошел в цветник. Над разноцветными бутонами, как летающая тарелка на низкой глиссаде, плыло его видавшее виды сомбреро. Над ним издеваются, как над дурачком, подумал я, провожая взглядом шляпу. А парень-то неплохой, во всяком случае, мы с Владом обязаны ему многим.

Я сел напротив Ромэно и вызывающе водрузил локоть на стол.

– Хочешь побороться? – спросил Ромэно, маленькими глотками отпивая кофе.

– Хочу!

Хватка у него была железная. Он даже не дал мне собраться с силами и сразу же навалился на мою руку своим тяжелым плечом. Опоздай я еще на мгновение – и поединок закончился бы очень быстро и не в мою пользу. Мне с огромным трудом удалось выровнять руку и удержать ее в вертикальном положении. Горячие и влажные пальцы Ромэно сжимали мою кисть до боли, заставляя стискивать зубы, чтобы не застонать. Он боролся незаметно, не напрягая лица, и с легкой улыбкой смотрел на меня. Наши руки замерли. Казалось, что мы поздоровались и забыли разомкнуть рукопожатие. Я попытался сильным рывком сломать сопротивление, но казалось, что я намерен повалить ствол бамбука. Прошла минута. И тогда я заметил, что по лбу Ромэно бегут капли пота, а его улыбка становится напряженной, постепенно превращаясь в оскал. Он зарычал. Его бесило то, что он никак не может справиться со мной. Стол задрожал под нами. Сцепив зубы, я подумал, что лучше умру, чем проиграю ему. Тень, которая падала на стол от наших рук, дрогнула и медленно поползла к чашке с кофе. Ромэно проигрывал. Его рука уже стояла под острым углом к поверхности стола. Собрав остатки сил, он дернул рукой, пытаясь спасти положение, но я давил его уже явно и, когда сопротивление было сломлено, с грохотом опустил его кулак на стол.

– Ты первый, кто смог меня побороть, – признался Ромэно, потирая предплечье. – Наверное, я потратил много сил на Диего.

– Отговорите его от этой затеи, – сказал я негромко, так, чтобы меня слышал только Ромэно.

– Что? – спросил он и нахмурил брови. – Отговорить от затеи? От какой затеи?

– Диего погибнет. Вы же прекрасно знаете, что он не сможет убить Гонсалеса!

Было хорошо заметно, что Ромэно не понравилось то, что я ему говорил.

– Моя дочь выйдет замуж только за настоящего мужчину, а не за размазню! – ответил Ромэно, тяжело опуская ладонь на стол. – Диего сам творец своего счастья, и если решил добиться руки Марии, то я не вправе ему запретить это делать!

– Но вы же прекрасно знаете, что Диего не по силам свалить Гонсалеса! Вы просто избавляете свою дочь от надоевшего ей ухажера! Вы посылаете его на смерть!

– Он должен доказать, насколько сильно любит Марию! – стоял на своем Ромэно.

– Но вы же лукавите! – возмутился я. – С таким же успехом можно было послать его на Луну. Вам не нужны никакие доказательства. Вы просто не хотите отдавать Марию замуж за Диего. Это правда, а все остальное – жестокая и лукавая игра!

Ромэно вдруг схватил меня за руку и крепко сжал ее.

– Нет, парень, не то! – сказал он, прищуривая глаза. – Мое слово – закон. Мария будет женой Диего, и для этого не так уж много ему надо сделать. Гонсалес у всех плантаторов давно стоит поперек горла! Он душит нас налогами! Он не дает нам заниматься бизнесом! Этот мерзавец погряз в роскоши и крови! Его давно надо было отправить на тот свет!

– Тогда почему вы сами не отправили его туда?

– А если со мной что случится, кто будет кормить мою дочь? Чем она, красивая, но глухонемая, сможет зарабатывать себе на хлеб? Знаешь? И я знаю. И потому предпочитаю не рисковать собой.

Решение было окончательным и обжалованию не подлежало. Никогда еще я не чувствовал себя таким бессильным и опустошенным. И какого черта Гонсалесу понадобился пустой чемодан? Чтобы показать своему боссу и тем самым подтвердить, что русские его перехитрили? Не взял бы он его с собой, не увидел бы Влад его в руках мафиози – и все могло бы сложиться иначе.

Ромэно, поглядывая на меня, недовольно зарычал, поднялся из-за стола и вошел в дом. Через минуту он вынес оттуда уже знакомые мне револьверы, кинул их на стол и сверху бросил связку ключей.

– Поедете на моем джипе, – сказал он, всем своим видом показывая, что недоволен разговором со мной. – Мария подвезет вас к вилле как можно ближе, насколько это будет возможно, и будет ждать вашего возвращения. Запомни одно: Гонсалес не боится никого и ничего, но на дух не выносит змей. Я дам вам мешок с лабариями. Все они беззубы и способны только, как кошки, ловить мышей и крыс, но Гонсалеса можете ими здорово напугать. И еще…

Он поставил на стол рядом со мной темный стеклянный флакон из-под лекарства.

– Это специальная настойка сока гуао. Попадая на кожу, она через несколько минут разъедает ее, как кислота, и отравляет кровь. Летальный исход гарантируют даже несколько капель. Когда у вас кончатся патроны, воспользуйтесь этой штукой.

Вздохнув, я взял со стола револьвер, откинул барабан, проверяя патроны, и затолкал оружие за пояс. С этими озабоченными типами все было ясно. Влад шел за виртуальными долларами, Дик – за рукой и сердцем любимой девушки. А меня куда несло? Увязался с ними за компанию, как идиот. Но все мосты уже были сожжены, и отступать было некуда.

Сгущались сумерки. Я смотрел, как Мария убирает со стола, разглядывал ее гладкие смуглые руки, ее обнаженные плечи, длинную шею и черные косы с вплетенными в них золотистыми нитями. Что ж, думал я, совершить благое дело ради такой девушки – не самый глупый поступок, тем более для Дика. Мария для него в самом деле станет наградой, которой он сможет гордиться всю жизнь. Если, конечно, его жизнь очень скоро не оборвет пуля Гонсалеса.

Тут я вспомнил об Анне. А пошел бы я на смертельный риск ради нее? Но что значит – ради нее? Ради ее жизни? Или ради ее богатства? Ради ее любви? Или ради ее бесчестья?

Я долго думал над этими вопросами, но так и не понял, ради чего я заварил всю эту горелую и пересоленную кашу с чемоданом.

Глава 19

– Стой! – крикнул Дик и сложил руки крест-накрест, чтобы Мария его поняла.

Девушка затормозила и заглушила мотор. После двухчасовой гонки в открытом джипе по бездорожью сквозь заросли состояние покоя казалось райским наслаждением. Некоторое время мы, замерев, продолжали сидеть на своих местах, глядя на зеленую мешанину вокруг нас, похожую на огромный брикет шпината.

Дик первым вылез из машины, похлопал ладонью по шляпе и ловко покрутил на указательном пальце револьвер.

– Дальше пойдем пешком, – сказал он тихо, озираясь по сторонам. – Не больше мили осталось… Прощай, Мария! – добавил он, обращаясь к девушке. – Если со мной что случится, то знай, что я любил тебя до последнего мгновения.

Он произнес эти слова с трогательным пафосом, но я едва сдержал улыбку. Любовные откровения из уст этого необразованного драчуна звучали как монолог юмориста, а сам Дик выглядел как кинокомедийный герой. Мария смотрела на Дика, но ее лицо ничего не выражало, и потому трудно было сказать, поняла она, что Дик признался ей в любви или нет.

Не оглядываясь, он решительно пошел в заросли, размахивая перед собой мачете и разрубая лианы. Лес быстро редел, и сквозь кроны стало проглядывать небо.

– Давай договоримся, – сказал Влад, идя за мной с мешком на плече, в котором копошились змеи. – У нас с Диком свои интересы на этой вилле. Так что ты напрасно не рискуй и на пулю не нарывайся.

Я обернулся, мельком глянув на своего излишне заботливого друга, и ответил:

– Послушай, Влад, а ты не знаешь, какого черта я пошел с вами? Какого черта я вообще прилетел в эту долбаную Южную Америку? Остался бы в Москве с Анной!

– В самом деле, – буркнул Влад.

Мы услышали сзади короткий свист. Дик остановился столь резко, что я налетел на его спину.

– Хорошая девушка, – пробормотал Влад.

Мария, держа в руках скорострельную винтовку, конвоировала смуглолицего индейца в защитном комбинезоне. Индеец держал руки высоко над головой и задевал ветки и лианы. На его лице застыло выражение легкого недоумения, – должно быть, такое же, как и на моем лице. Как девушке удалось быстро и бесшумно разоружить этого человека, осталось для меня загадкой.

Дик даже подскочил от восторга. Столкнув нас с Владом с тропы, он подлетел к своей возлюбленной, схватил индейца за ворот и прижал к стволу бананового дерева.

– А-а-а! – протянул он. – Сторожевая собака Гонсалеса! Что-то мне твоя морда знакома! Не ты ли мои сигары за борт кинул, креветка копченая?

Я все еще был под впечатлением тихого подвига Марии и, не скрывая своих чувств, смотрел на нее. Девушка обладала завидной выдержкой и с будничным равнодушием относилась к результатам своего таланта. Потеряв к пленному всякий интерес, она опустила трофейную винтовку прикладом вниз и присела, любуясь заинтересовавшим ее цветком. Мы, конечно, много потеряли, не увидев, как она обработала индейца.

– Разговор у нас будет короткий, – торопливо и с заметным оптимизмом в голосе сказал Дик, приставляя ствол «магнума» к голове индейца. – На счет «три» идешь собирать свои мозги с соседних кустов. Итак, раз…

– Что вы от меня хотите? – с готовностью служить крикнул индеец.

– Какой сознательный! – похвалил Дик и, опустив пистолет, крутанул его на пальце. Как он красовался перед Марией! Только она не смотрела на своего ухажера, а осторожно, как сапер мину, выкапывала из земли цветок вместе с корнями.

Мы с Владом не вмешивались в процесс допроса, предоставив Дику возможность заработать себе баллы. А Дик изгалялся вовсю, не зная, чем еще привлечь внимание Марии.

– Где твой хозяин, паскудник? – тараторил он, не давая индейцу даже рта раскрыть, и все время косился на девушку. – За что он тебе деньги платит? Дармоед ты, а не охранник! Проморгал четырех киллеров, а мы сейчас всю вашу поганую виллу вспашем и кокой засадим. А тебя, если будешь себя хорошо вести, я возьму к себе на службу. Не робей, малыш!

«Малыш», который был почти на голову выше Дика и едва ли не вдвое шире его в плечах, в самом деле оробел. То ли он одичал в сельве, то ли действительно принял нас за профессиональных убийц. Может быть, наша амазонка произвела на него сильное впечатление – раз девушка способна за несколько секунд разоружить плечистого вояку, на что тогда способны мужчины!

– Что ж ты молчишь? – продолжал свой безостановочный треп Дик. – Или все-таки развесить твои мозги на ветках для просушки? Смотри, доиграешься у меня!

– Гонсалес на вилле, – перебил Дика индеец. На каждом слове он кивал, словно помогал словам выходить наружу. – Не убивайте меня, я проведу вас!

– Не убивайте! – проворчал Дик. – Все так просят! Но как же вас, пауков двуногих, не убивать?… Что ж, веди! Посмотрим на твое поведение.

Гонсалес поскупился на охране, подумал я, глядя на сутулую спину индейца и его затравленные черные глазки. Нанял местных поблано[5], которые ничего толком не умеют, кроме как хорошо ориентироваться в сельве, платит им наверняка жалкие гроши и из-за этого, возможно, сегодня пострадает.

Лес быстро редел, и вскоре в мачете исчезла необходимость. Между стволами деревьев проглядывала большая зеленая лужайка, блестел на солнце пластиковый фонарь вертолета, а чуть дальше, окруженный шарами постриженных кустов, высился тонкий и белый, как мечеть, дом с несимметричной крышей из красной кровельной меди.

Индеец остановился, сел на корточки и накрыл голову руками.

– Дальше я не пойду, – сказал он обреченно. – Хозяин меня убьет.

– Ах, вот ты какой! – воскликнул Дик, подбоченясь.

Влад не перенес бы еще одного «остроумного» монолога и, тронув Дика за плечо, сказал ему по-английски:

– Спроси у него, где окна апартаментов Гонсалеса?

– Я как раз собирался об этом спросить! – кивнул Дик и повторил вопрос по-испански.

Индеец неуверенно показал пальцем на мансардное окно, которое коричневым квадратом сверкало в середине крыши. Расплывчатые ответы о количестве и нахождении в доме охранников мало прояснили обстановку. Инициативность Дика стремительно падала. Хорошо, что рядом с нами не было Марии, иначе Дик стал бы артачиться и нести полный бред. Он сдвинул сомбреро на затылок и, почесывая взопревшее темечко, сел на землю.

– В дом мы не зайдем, там нас перестреляют, как агути, – сказал он. – Надо выкурить Гонсалеса, чтобы он сам к нам вышел. – Он поднял голову, посмотрел на индейца и добавил: – Иди к хозяину и скажи, что его срочно хотят видеть три господина. А мы будем здесь ждать.

– Ладно, помолчи! – сказал я Дику. Большей глупости трудно было придумать.