Школьная любовь (сборник) Щеглова Ирина

План Риммы был грандиозен и всеобъемлющ – коридор полагалось намывать три раза в день: перед первым уроком, перед четвертым на большой перемене, ну и после уроков, это уж само собой. То есть это только в теории, конечно, перед уроком. Попробуй помой пол на перемене! Уж точно придется звонка дожидаться, когда все по кабинетам расползутся.

Нашему классу, видимо, в честь перехода в старшую параллель, достался самый ответственный участок – здоровенный вестибюль на первом этаже у раздевалки. Это сейчас, пока осень сухая, там относительно чисто. А вот что будет потом, когда начнется всякий дождь и снег… Самое противное, что следить за всем этим безобразием назначили меня!

Татьяна Дормидонтовна устроила классный час, чтобы, значит, получше с нами познакомиться. Но мы-то уже ученые, знаем, что это все отговорочки, а на самом деле задумано для того, чтобы на нас всяких дурацких работ и мероприятий навешать.

– Честно признаюсь, это у меня первый опыт классного руководства, – начала она. – И вообще, я по образованию не педагог, а программист.

Ох, зря она это сказала! Нет, все понятно – хотела, наверно, наше доверие вызвать, контакт наладить… Только не с нашими мальчиками! Хоть и остались к десятому классу наиболее приличные представители сильной, так сказать, половины, а все равно – тут же заржали, телефонами защелкали…

– Так что, – продолжала она доверительную беседу, – я вас попрошу мне помочь. И первым делом надо выбрать ответственного за дежурство.

Она раскрыла журнал и, недолго думая, прочитала:

– Антипова.

– А почему сразу я?! – возмутилась я, послав Светочке с Олечкой ненавидящий взгляд. Так я и знала, быть первой по списку – удовольствие ниже среднего!

И тут, конечно, все заорали:

– Да, давайте Антипову! Она у нас самая ответственная!

Я уже хотела решительно выступить против, предложить жребий, что ли, кинуть, но увидела, как растерянно смотрит на меня Татьяна Дормидонтовна, и осеклась.

– Настя, ты согласна? – переспросила она.

Ненавижу эти игры в демократию!

– Да, давайте, – уверенно заявила я. – У меня никто от дежурства отлынивать не будет!

И с удовлетворением отметила, что смешки смолкли. Вот так!

Сзади послышался какой-то подозрительный шум, а затем оглушительный грохот. Мы обернулись и увидели страшное – один из мониторов валялся на полу. Вокруг него с растерянными лицами стояли Крохин, Пименов и Смирнов. Тормозили парни недолго – засуетились, подняли монитор и поставили на прежнее место. Дормидонтовна взирала на все это с мрачным спокойствием.

– Давайте включим, проверим, – смущенно предложил Крохин.

– Нет уж, – отрезала она. – Ничего включать мы не будем!

Так мы и покинули кабинет информатики в полнейшей неизвестности.

Дома я взяла чистую тетрадку, расчертила ее и расписала, кто когда дежурит. Все оказалось просто: один день парта – то есть не сама парта, конечно, а те, кто за ней сидит, – класс моет, другой день – коридор. Соседняя парта – наоборот. Потом меняются. И далее по списку, по партам то есть. Так как все расселись кто с кем хотел, проблем с совместимостью быть не должно. Это раньше приходилось искать, с кем бы поменяться, или, если никто не соглашался, дежурить в компании какого-нибудь Пучкова. Дудинов, помнится, вообще предложил дежурить по отдельности – один день он, другой – я. Какой все-таки дурак…

Впрочем, нет, рано я обрадовалась, были проблемы: Димка Клюшкин и Ленка Папина. Оба малость не от мира сего. То есть Клюшкин-то вполне нормальный парень, просто роста мелкого и учится хорошо. А вот Папина – та точно со странностями. Она с нами в младших классах училась, потом исчезла, а в десятом снова появилась. Я относилась к ней с некоторым подозрением после одной давнишней истории.

Пригласила она меня в первом классе на день рождения. Я нарядилась, подарок взяла и отправилась в гости. С бабушкой: она сказала, что по адресу, данному Папиной, находится домоуправление. Так и оказалось! Никакой Папиной с ее днем рождения я тогда так и не нашла, вернулась домой, как дура, нарядная, с подарком…

Клюшкин с Папиной сидели по одному строго полярно – он на последней парте, она на первой, – и, конечно, сама собой напрашивалась идея объединить их в благих целях уборки. Но они, естественно, не согласились, так и убирались по одному, типа нас с Дудиновым.

Так что все нормальные люди на английский пошли, а мы с Иркой, как граждане второго сорта, коридор мыть.

– Ирка, давай быстрее, – сразу предупредила я. – Не хочу английский пропускать. Надеюсь, он мне больше в жизни пригодится, чем поломойство!

Тут хлопнула входная дверь, и кто-то громко сказал:

– Ой, блин!

Видать, шел себе товарищ в школу, ногу за ногу цеплял, а тут часы увидел, машинально отметила я, не поднимая головы. Я сосредоточенно развозила по полу грязную воду, как вдруг увидела – по свежевымытому участку топают ботинки, оставляя грязнущие следы. И где столько грязи в такую сушь нашлось, прямо какая-то классическая свинья из поговорки! Теперь перемывать, английский еще дальше откладывается, успела подумать я, прежде чем заорать:

– Ты куда? Не видишь, пол чистый?

Ботинки остановились, я наконец подняла голову и наткнулась на насмешливый взгляд парня с короткими вьющимися волосами. Где-то я его недавно видела… Ах да, во дворе в компании Рогожкина! И вчера я в каком-то затрапезном виде ему на глаза попалась, а сегодня и того чище, грязь после его ботинок убираю… Эти мысли отнюдь не привели меня в радужное настроение, и я буркнула:

– Ну, чего встал? Проходи давай. Только ноги вытри, – и шлепнула рядом с его ногами распластанную тряпку.

– Насть, не узнаешь? – вдруг услышала я, снова подняла голову, присмотрелась и недоверчиво спросила:

– Ромка?

– Ну наконец-то! – засмеялся он. – А то уж думаю, все, старость не радость, жизнь наложила свой отпечаток…

Пока я слушала весь этот веселый бред, в памяти всплывали картинки. Вот мы строим снежную крепость, Пименов с Крохиным нападают – надо же, неужели я с ними во втором классе играла во дворе? – а мы с Ромкой ее защищаем. Снежок попадает мне за воротник, и Орещенко – Ромкина фамилия вспомнилась сама собой – помогает вытряхнуть из-за шиворота холодное мокрое месиво…

А вот оттепель, дорожка вдоль дома превратилась в безразмерную лужу. Мы закладываем ее кусками шершавого льда, отколотыми от крыши лестницы в подвал. Ледяная вода обжигает руки, но стоит вытащить их из лужи, становится тепло без всяких варежек. По дорожке идет старушка, говорит: «Спасибо, ребятки…»

– Ты откуда? – глупо спросила я.

– Да родаки уезжали работать. Ну и меня, ясное дело, с собой увезли. А теперь вот вернулись, так что я снова к нам, – весело подытожил он и заглянул в какую-то бумажку: – В десятый «Б».

– Точно к нам, – обрадовалась я.

– Ладно, пошел я, – вдруг озаботился Ромка, взглянув на часы. – Опаздываю. – И посмотрел на меня с внезапной жалостью: – А ты что, тут подрабатываешь?

Я задохнулась от возмущения:

– Сам ты… Твои предки, наверное, на Северном полюсе работали, и ты там вконец одичал в компании пингвинов!

– Пингвины живут в Антарктиде, – невозмутимо заметил он. – То есть на Южном полюсе.

– Ну и топай учиться, умник! Посмотрим, как сам скоро будешь подрабатывать! – И я ожесточенно хлестнула тряпкой прямо по его ботинкам. Что, надо заметить, не сильно им повредило.

– Что это было? – осторожно поинтересовалась Ирка, когда Ромка наконец ушел.

– Да так, – мрачно отозвалась я. – Друга детства встретила.

– Ничего друг, – одобрила она. – Симпатичный.

– Забирайте, – язвительно откликнулась я, совсем как этот, как его… в общем, поддельный Иван Грозный из старинного фильма «Иван Васильевич меняет профессию».

На прошлой истории мы писали первую самостоятельную по революции, и сегодня Яблоков – с такой фамилией историку даже прозвище как-то не придумывалось – должен был объявить результаты.

Мариновать нас до конца урока, как любят делать некоторые особо дружелюбные преподы, он не стал, сразу выудил из пачки один листок и сказал:

– Наиболее удачной я считаю работу Юлии Щегловой. Сделан совершенно верный вывод о том, что передача предприятий в руки новых владельцев способствовала появлению между ними конкуренции…

Я слушала про Юлькину конкуренцию, со стыдом вспоминала, что сама написала всего лишь о том, что предприятия продолжили работу, когда рабочие взяли власть в свои руки, и все больше убеждалась, что теперь мне придется привыкать к роли посредственности.

С расстройства я совсем не слушала историка, мы с Иркой азартно переписывались, обсуждая свой любимый фильм «Магия бессмертна» и его главного героя инспектора Виктора Крона.

– Использовались отравляющие вещества, – услышала я. – А какие – вы лучше у Николая Васильевича спросите.

Так звали нашего препода по ОБЖ, но я совсем об этом забыла, подняла голову от записки и громко спросила:

– Гоголя?

Класс грохнул. Ирка схватилась руками за голову, а историк иронически посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Придя домой, я первым делом увидела разбитое зеркало в прихожей.

– Это еще что такое? – возмутилась я.

– А это у нас Алеша в стрельбе упражнялся, – невозмутимо пояснила бабушка.

– Зачем? – поразилась я.

– Не знаю, спроси у него. И заодно уроки проверь, а то такое впечатление, что он вообще ничего не делает.

Я отправилась в нашу с братом комнату.

– Лех, ты что?

– Да это я случайно прицелился, – смущенно пояснил он. – Ну и как-то автоматически на спусковой крючок нажал… Кстати, ты знаешь, что неправильно говорить «нажал на курок»? На курок нельзя нажать, его можно только взвести, а нажимают на спусковой крючок!

– Ты мне зубы не заговаривай, – не поддалась я. – Зачем в зеркало стрелял?

– Ну я случайно… – снова забубнил он. – Я думал, он не заряжен, честное слово!

– Индюк тоже думал, – проворчала я. – Ну надо его хоть снять, а то в разбитое смотреться…

– Настя, ты же умный, образованный человек, – важно заговорил Лешка. – И веришь в какие-то там приметы?

– Да, я верю в приметы, что дома стрелять не к добру!

– Насть, ну я случайно…

– Эта песня хороша, начинай сначала. Ты хотя бы по оконным стеклам не стреляй, ладно?

– Ну что уж я, совсем дурак?..

– Вот не знаю! Ты, кстати, уроки сделал? – я вспомнила, зачем пришла.

– Вот, черчение осталось, – он с готовностью подсунул мне папку. – Нарисуй вот эту детальку, а?

– Ты что! – возмутилась я. – Какое черчение? Я уже все забыла.

– Тогда сочинение, – не расстроился он. – Скоро сдавать, а я ни фига не знаю, что писать.

– Когда это вам успели столько всего назадавать? – удивилась я. – Год ведь только начался.

Лешка молча развел руками.

Я замешкалась, вспомнив гусеницу, он, похоже, это понял и продолжал давить на жалость.

– У меня и так по литре одни трояки в том году были, надо исправлять… А ты такие сочинения классные пишешь, – подлизался он. – Вот, помнится, в прошлый раз…

– Ладно, – сдалась я. – Сочинение, так и быть… Какая хоть тема?

– «Роль описаний природы в романе Пушкина „Евгений Онегин“, – с готовностью зачитал Лешка и раскрыл передо мной тетрадку. – Вот, садись, я сейчас тебе черновичок…

– Да ладно, не суетись, – проворчала я. – Мне сейчас все равно некогда, свои уроки надо делать.

Я решила серьезно взяться за историю. Что такое, в самом деле! Неужели я глупее какой-то там собирательницы сплетен Юльки Щегловой?

Открыв учебник, я попыталась сосредоточиться на революции. Орал телик, вернувшаяся с работы мама ругалась с Лешкой, заставляя его убирать осколки, а он вопил, что не умеет и вообще это плохая примета…

– Леша, ты же умный, образованный человек, – вставила я. – Неужели ты веришь в какие-то там приметы?

– Отстань, – огрызнулся он.

– Дурдом, – вздохнула я. И сообщила: – Мам, я пойду на улицу почитаю.

Мама ответила что-то невнятное, и я, расценив это как согласие, оделась и выскользнула за дверь.

Я вспомнила статью, где рекламировался какой-то авангардный метод обучения – в экстремальных условиях. Типа, чем больше отвлекающих факторов, тем активнее усваиваются знания. Сила действия равна силе противодействия, что-то в этом роде. То есть противодействие внешним факторам равно действию, направленному на обучение. Может, я чего и напутала, но твердо собралась проверить метод на практике.

Впрочем, дворик у нас вполне уютный и тихий. Даже скамейка у подъезда была пуста. Понятно, для мамаш с детьми поздно, для бабулек – рано. Кажется, противодействие отменяется. Ладно, будем учить по-простому, без всяких там выкрутасов.

Я открыла учебник и тут же услышала:

– Привет!

Ну вот, все-таки проверю теорию! Я подняла глаза и увидела на дорожке Ромку. Он стоял, засунув руки в карманы, и насмешливо смотрел на меня.

– Привет, – сдержанно отозвалась я. И окинула его внимательным взглядом с головы до ног. Опять же прочитала в каком-то журнале, что это верный способ смутить парня. Особенно если он сам без стеснения тебя разглядывает.

Но Ромка, похоже, журналов не читал, потому что нимало не смутился. Тут уже занервничала я, отвела взгляд и выпалила первое пришедшее в голову:

– Ну как, подрабатывать еще не устроился?

Он весьма натурально изобразил удивление:

– Что? Ты о чем?

– Да все о том, о подработке! А то обращайся, помогу, я ведь в нашем классе ответственная за дежурство. Устрою в лучшее время, в лучшей компании! Выбирай: Ленка Папина или Димон Клюшкин? Или могу по блату организовать персональный уборочный тур!

Я с удовлетворением отметила, как улыбочка с его физиономии слиняла. Вот так! Пусть не думает, что я помню всякий там детский сад со снежными крепостями и прочими глупостями!

– Насть, ты чего? – наконец отмер он.

Я выдерживала паузу.

– Ты из-за дежурства, что ли? – наконец догадался Ромка. – Ну, извини! Это я так, не подумав, сказал. Просто я с родителями долго за границей жил, а там в этом ничего позорного нет, дети подрабатывают кто где, в том числе и полы моют…

– Это в какой же загранице? – наконец соизволила поинтересоваться я.

– В Венгрии, – с готовностью сообщил он. – У меня отец работал по контракту, ну и нас с мамой забрал.

– А учился ты где? – я постаралась спросить это как можно равнодушнее.

– В русскую школу при посольстве ходил.

Повисла пауза. Ругаться вроде уже расхотелось, но и завязывать дружелюбный разговор пока желания не возникало.

– Что читаешь? – кивнул он на книжку в моих руках.

Я молча подняла учебник и продемонстрировала обложку.

– История? – удивился он. – Разве Яблочник уже достает?

– Вовсе и не достает! – горячо возразила я.

– Чего ж тогда так паришься?

– И ничего не парюсь, – обиделась я. – Просто наконец-то нормальный препод в школе появился. Вот и хочется…

– Что?

– Соответствовать!

– Поразить глубиной знаний? – прищурился Ромка. – Так для этого надо не учебник читать, а дополнительную литературу!

– Что-нибудь посоветуешь? – невозмутимо осведомилась я.

– А мне-то зачем? – отмахнулся он. – Я же не собираюсь к новому преподу подлизываться и глазки ему строить. Так и скажи: влюбилась в него, да?

– Что? – вспыхнула я.

– Да что такого, – небрежно откликнулся он. – Я тут слышал, как девчонки-«ашки» его обсуждали – он же у них классный, – так тоже все растекались: «Ах, Владимир Александрович то, ах, это…»

– Что, правда? – вскинулась я, но тут же опомнилась и подозрительно поинтересовалась: – А чего это ты рядом с «ашками» пасся?

– Ну ладно, – Ромка вдруг озабоченно посмотрел на часы. – Заболтался я тут с тобой, опаздываю уже. Пока! – бросил он, развернулся и с независимым видом потопал прочь.

Я раздраженно захлопнула учебник и откинулась на неудобную спинку скамейки. Никакая история в голову уже не лезла. Вот и проверила теорию!

Дверь в подъезд с грохотом распахнулась, и на крыльце нарисовался Лешка с помойным ведром.

– Ну как, убрали осколки? – поинтересовалась я.

– Угу, – мрачно ответил он. – А что это за тип к тебе клеился?

– И ничего не клеился, просто с одноклассником поговорила, – как можно равнодушнее сказала я. – А ты что, за мной следишь?

– Да очень надо! Из окна подъезда увидел. Пойдем со мной на помойку, – без перехода предложил он.

– Ну пошли, – согласилась я.

Мусоропровода к нашей старой пятиэтажке не прилагалось, и мусор приходилось относить непосредственно в контейнер. И ладно бы еще он стоял где-нибудь у дома! Так ведь нет, надо было обойти соседнюю пятиэтажку и еще пройти по узкой полосе лесопосадок.

– А у нас новая училка по рисованию, – сообщил Лешка по дороге.

– Ну и как?

– Да вообще ужас, – уныло откликнулся он. – Раньше такая милая девушка была, мы при ней все что угодно делали: по классу бегали, водой брызгались, Мишка Бондаренко под партами ползал…

– А она что? – невольно заинтересовалась я.

– Никогда не ругалась и замечаний не писала. А сегодня зашли мы в класс, предвкушая, как обычно, вволю повеселиться, – Лешка увлекся и заговорил в каком-то высокопарном стиле, как по писаному. – И увидели вместо нашей учительницы зловещую фигуру в затемненных очках, на здоровенной платформе и с красным резиновым слоником на шее. Она рылась по шкафам. Бондаренко и говорит:

– На уборщицу вроде не похожа… Спрячусь-ка я от этой ведьмы в шкаф.

Рассаживаемся мы за парты, тетка на нас внимания не обращает. Но тут она распахивает очередную дверцу, видит улыбающуюся физиономию Бондаренко и как заорет:

– А ты что здесь делаешь? Ну-ка вылезай!

Миша на свое место сел и говорит:

– Я над ней больше шутить не буду. С такой лучше не связываться!

А училка тем временем подошла к столу – там лежал мел и стояла какая-то странная машинка с ручкой, похожая на телефон, – и говорит:

– Здравствуйте, детки, меня зовут Наталья Вениаминовна.

Стоит, главное, не как палка, а как тонкая береза на ветру – согнувшись в области поясницы. А волосы у нее черные, перекрашенные в белые. Ну я Ваське и говорю:

– Витаминовна.

А он:

– Ага, Витаминка-Аскорбинка!

– Следующие три года ИЗО у вас буду вести я, и до девятого класса вы от меня не отвяжетесь. И чтобы у вас не было со мной проблем, знайте: меня надо любить, меня надо уважать, со мной надо дружить! Учительница ваша в другую школу перешла, а мне осталось четыре года до пенсии, так что ваш класс я доведу до конца! Прикинь, как мы приуныли? – перешел на нормальный язык Лешка.

– Угу, – кивнула я. – А дальше?

– А дальше стала она свои правила диктовать. Не мусорить, сказала, в ведро не плевать, огрызки яблок бросать в туалете, бранные слова на доске не писать. После каждого урока дежурные будут подметать пол. Люблю, говорит, чтобы в классе были чистота и порядок. И то и другое я вам устрою!

– Здорово, что у нас рисование кончилось, – эгоистично порадовалась я. – Кстати, а что за машинка-то у нее на столе стояла, узнали?

– Угу, кто-то из девчонок спросил. Оказалось, точилка. Наверное, еще довоенного выпуска. У всех, кому она на ней карандаши точила, потом грифель вывалился.

– Да-а, – протянула я, думая уже о своем. – Слушай, а историю у вас кто ведет?

– Наталья Николаевна, – довольно ответил Леха. – Нормальная такая, всегда повторить время дает.

– Эх, Лешка, – вздохнула я. – Ничего-то ты еще не понимаешь. Надо же не просто учебник пересказывать, а самому выводы делать, анализировать…

– А Наталья и так пятерки ставит, – легкомысленно заметил он.

– Но ты же не всю жизнь будешь в школе учиться, – назидательно сказала я.

– А когда поступлю еще куда-нибудь, там и видно будет, – не поддался на нравоучения брат.

– Так лучше заранее… – я никак не могла унять вдруг проснувшийся педагогический зуд.

– Насть, – с досадой сказал Лешка. – Хоть ты-то мне моралей не читай! И так все достали! И сделай мне черчение!

– Да не буду я! – рассеянно отмахнулась я.

– Я тоже не буду. Значит, без домашней пойду, – подытожил он.

– Сам делай свое черчение! Я уже сочинение пообещала, мало тебе?

Дома Лешка бросил ведро прямо в прихожей и закрылся в комнате. Я уже набрала воздуха, чтобы заорать «А ведро кто на кухню понесет?», как из двери высунулась его сияющая физиономия:

– А знаешь, какой у нас историчка маразм сказала: «Кто не знает, ребята, тот все знает!»

– Ох, не напоминай мне об истории! – вздрогнула я.

Войдя в школу, я увидела Ирку, сосредоточенно изучающую что-то на доске объявлений.

– Привет!

Она вздрогнула и обернулась:

– Ну, напугала! Нельзя же так подкрадываться!

– Что пишут?

Она кивнула на красочное объявление: «Приглашаем всех желающих на прослушивание в театральную студию!»

– Давай пойдем! – загорелась я.

– Думаешь, стоит? – с сомнением протянула она.

– Ну хоть посмотрим, что это такое.

– Даже не знаю…

– Не понравится – уйдем.

– Может, Светку с Ольгой позвать? – робко предложила Ирка.

– Вот еще! – фыркнула я.

С того самого разговора мы так и не помирились. Иногда, конечно, обменивались репликами, но исключительно на тему уроков или дежурства.

– Ну давай я позову, – неожиданно проявила характер Ирка.

– Как хочешь, – пожала плечами я.

Я была права – они, конечно же, отказались.

– Вот еще, – фыркнула Светка.

– Да, несерьезно как-то, – согласилась Тезикова.

– Ну и ладно, – заявила Ирка. – Без вас сходим!

– Ну и идите!

– Ну и пойдем!

После уроков мы с Иркой подошли к кабинету… Как же эта тетенька называется? А, вот: «Завуч по внеклассной работе Нечаева Светлана Юрьевна» – прочитали мы на табличке. Близко сталкиваться с ней мне еще не доводилось, но я часто видела, как она носится по школе, организовывая всякие концерты и прочие дурацкие мероприятия. Впрочем, не дурацкие, если нам скоро предстоит в них участвовать!

– На сколько там было назначено? – спросила Ирка, глядя на часы.

– На два.

– А уже пятнадцать минут третьего.

– Да, от желающих, конечно, отбоя нет, – протянула я.

Дверь распахнулась, из кабинета выглянула его хозяйка.

– И это все? – удивленно протянула она.

Мы пожали плечами.

– Ну заходите, – вздохнула культмассовичка.