Лексикон Барри Макс

– Полиция! – сказала девочка. Она побежала по улице, размахивая руками. Рукава ее платья хлопали на ветру. Полицейская машина медленно ползла к ним с потушенными фарами, ее кузов был покрыт вмятинами. – Сюда! На помощь!

Гарри окликнул ее, но тут раздался громкий хлопок, и девочка упала на асфальт и замерла. Машина поехала дальше.

– Что это? – сказал подросток.

– Уходите, – сказал Гарри. – Быстрее. Бегите.

Отец девочки, школьный учитель, таращился на нее с открытым ртом. Даже в свете уличных фонарей было видно, как встопорщились короткие волосы вокруг его лица. Гарри однажды уже доводилось наблюдать такую реакцию, когда они вместе с коллегой по бригаде «Скорой» вскрывали разбитую в аварии машину, и женщина обнаружила внутри своего мужа. Гарри пришлось завернуть ее в спасательное одеяло, потому что она замерзла. В буквальном смысле. Словно обратилась в лед. Тогда это потрясло его до глубины души.

– Джесс? – сказал подросток. Он не звал ее. Это был вопрос, обращенный ко всем. Полицейская машина приближалась.

– Бегите, – сказал Гарри и подтолкнул учителя. Другую девочку, темноволосую, он схватил за руку и потянул за собой.

Раздался еще один хлопок. Гарри не обернулся, чтобы понять, кто на этот раз: отец девочек или, возможно, Дерек Нокхаус. Кто бы ни оказался, ничего не менялось. Девочка закричала и стала вырываться, и вот тогда он обернулся и увидел, что коп одной рукой держит руль, а другой – свой табельный револьвер и целится, переводя взгляд то на дорогу, то на людей, которых он отстреливал.

Хозяйка бакалеи издала трель, похожую на птичью, и тяжело осела. Отец уже был на земле, лежа с аккуратно сложенными на груди руками. Один из подростков успел сбежать, другой же, тот, который говорил про футбол, тащил Дерека, и Гарри крикнул ему, чтобы тот бежал прочь, но парень, естественно, никуда не побежал. Гарри споткнулся о бордюр – это послужило хорошим напоминанием о том, что надо смотреть, куда бежишь, – ослабил хватку, и темноволосая девочка вырвалась и, просительно вытянув вперед руки, пошла назад, к полицейской машине. Гарри чертыхнулся и поспешил за ней. И тут он увидел Эмили.

Она шла посередине проезжей части. Ее лицо было в тени, так как свет от фонаря падал позади нее. В ее осанке была какая-то мольба, и он сначала решил, что эта мольба обращена к нему, но потом понял, что ошибся: Эмили направлялась к полицейской машине.

Темноволосая девочка вдруг развернулась вполоборота. Гарри пробежал мимо ее оседающего тела, запрыгнул на капот полицейской машины, перекатился через него и спрыгнул на асфальт. Подбежав к Эмили, он закинул ее себе на плечо. У него за спиной с тихим воем опустилось вниз стекло в полицейской машине. Ближайшим укрытием была булочная. Гарри изо всех сил ударил ногой по боку машины, чтобы создать копам лишние трудности.

– Опусти меня, – сказала Эмили.

В десяти футах от двери булочной пуля оцарапала ему ухо. Стеклянная дверь магазина разлетелась вдребезги. Гарри прошел сквозь нее, и под ногами захрустели осколки стекла. Поскользнувшись на них, он начал падать и почувствовал, что теряет Эмили. Вокруг свистели пули. Внутри магазина единственным источником света был холодильник для напитков.

– Эм. – Он пополз к ней. – Эмили. – Нашел ее руку, поднялся на ноги и потянул ее вверх.

– Я хочу умереть.

– Нет, – сказал Гарри.

Он оттащил ее в подсобку. Случайно задел бедром какой-то стол, и на пол с грохотом посыпались противни. Гарри нашел заднюю дверь и обнаружил, что та заперта на несколько замков, к некоторым из которых требовались ключи. Он выпустил Эмили и подергал дверь.

– Черт, – сказал он и занялся другой дверью, поменьше, металлической, с горизонтальной ручкой, как у холодильного шкафа.

Его щиколотки тут же обдало холодом. Он втащил туда Эмили, закрыл дверь и стал в темноте искать замок. Но замка, естественно, не нашлось. Кому бы пришло в голову запираться внутри холодильной камеры? Дверь вообще открывалась наружу, так что Гарри даже не мог забаррикадироваться. Чертыхаясь, он вцепился в ручку и уперся ногами в пол. Может, повезет, и копы не станут преследовать их. Ведь у них масса других целей. Он прислушался. Дверь была слишком толстой, поэтому Гарри допускал, что копы уже в магазине. Он перестал тянуть дверь на себя, чтобы дать отдых мышцами и не перетруждать их до поры до времени. Послышались всхлипы. Эмили плакала.

– Эм, – сказал он. – Потише.

– Прости.

– Тише.

Она все плакала.

– Я действительно совершила нечто ужасное.

– Знаю. Заткнись. – Ему показалось, что по ту сторону двери появились звуки. Звуки могли исходить от чего угодно. Здесь было невероятно холодно. Слишком холодно для долгосрочного убежища.

– Я должна была остановить все это.

Ручка задергалась в его руках. Он удержал ее. Через мгновение давление на ручку прекратилось. Гарри ждал. Что-то ударилось в дверь, что-то твердое и быстрое. Пуля. Потом еще две. Он взялся за ручку одной рукой, а другой стал размахивать в темноте, чтобы нащупать Эмили и заставить ее пригнуться. Через три отверстия в камеру ворвались запахи магазина и проник свет. Гарри не предполагал, что металлическая дверь холодильной камеры окажется пуленепробиваемой, но то, что он не получил опровержение своим предположениям, разочаровало его. Ему под руку попались волосы Эмили, и он, схватив прядь, дернул ее к себе. Она ойкнула, но ему все же удалось одной рукой обхватить ее за шею. Другой же он придерживал дверь, очень надеясь, что копы не отстрелят ему кисть. Некоторое время единственным звуком было их дыхание. Потом Гарри услышал, как копы ходят по ту сторону двери,

– Оно выработалось? – спросил он. – Слово?

– Нет.

– Вот проклятье.

– Зачем ты меня спасаешь? – Гарри проигнорировал ее вопрос как глупый. Снаружи что-то чиркнуло. – Я думала, ты меня не любишь.

– Тихо. – Он увидел отблески, едва видимые сквозь пулевые отверстия, но вполне узнаваемые: копы поджигали булочную.

– Я все испортила. – Эмили разрыдалась.

Мысленно Гарри видел все: коп пятится, упирается спиной во входную дверь, его «пушка» нацелена на холодильную камеру. Едва Гарри откроет дверь, он выстрелит. Возможно, огонь и не разгорится. Возможно, коп сдастся и уйдет. А возможно, и нет. Потому что там было не «УБИТЬ КУЧКУ ЛЮДЕЙ», ведь так? И там было не «УБИТЬ КАК МОЖНО БОЛЬШЕ».

– У меня что-то в глаз попало, – сказала Эмили.

Гарри услышал треск. В холодильной камере стало светлее.

– Эм, мне нужно открыть дверь. – Она сжимала голову руками. – Эмили. Выслушай меня. Жди здесь, пока я тебя не позову. Поняла? Не двигайся, пока я не окликну тебя по имени.

Есть ли снаружи что-нибудь, что можно использовать как щит? Или что можно бросить? Да. Да, он бросит в копа противнем. Тот отобьет пули, а отразившийся в его полированной поверхности огонь на мгновение ослепит копа. У Гарри будет несколько мгновений, чтобы выбежать из камеры и разоружить негодяя – он запросто одолеет его, подготовки в секции рукопашного боя будет достаточно.

– Черт побери, ты слушаешь меня? – Он с трудом удержался, чтобы не схватить ее за плечи и хорошенько не встряхнуть.

– Прошу тебя, Гарри, брось меня.

Он уже чувствовал жар сквозь стену. Наверное, коп уже перебрался к выходу, а может, даже вышел на улицу. Сейчас самая главная опасность – это слишком долго выжидать, и тогда пути из этого ада не будет. Гарри выпустил ручку и оторвал руки Эмили от ее лица. На мгновение ему показалось, что он и в самом деле увидел нечто в ее глазу, но это оказался лишь отблеск огня.

– Эм. Ты достала меня. Но я все равно не брошу тебя. Никогда. Поэтому хватить болтать. Надо выбираться отсюда. – Он сплел свои пальцы с ее. – Готова? – Эмили внимательно посмотрела на него. – Готова.

Гарри рывком поднял ее на руки. Она обхватила его за шею. Он сделал глубокий вдох, перевел взгляд на дверь, за которой бушевало пламя. А потом поцеловал ее, потому что, черт побери, ему, вероятнее всего, предстояло погибнуть. Затем ударом ноги распахнул дверь и ринулся в огонь, который ревел, как самый настоящий зверь.

Она проснулась в кровати. Нет. Не так. На каталке. На чем-то переносном и складном. Она была в комнате, забитой каталками, и здесь плохо пахло. Чем-то горелым. Постойте-ка. Это пахнет ею. Ее опалило. Она дотронулась до головы и поняла, что с волосами что-то не так.

В комнате было очень светло. За широкими окнами солнечный свет отражался в хромированных деталях десятка мощных машин, вездеходов, пикапов и джипов. А за машинами простиралась бескрайняя плоская равнина. На стенах висели цветастые плакаты с буквами, цифрами, школьниками, динозаврами и слонами, а также постеры, рассказывающие о Бразилии и глобальном потеплении. Под окнами стояли парты, они были сдвинуты вместе. Все ясно, это классная комната. Итак, она обгорела и лежит на каталке в каком-то классе.

– Ой, – сказала женщина, – вы проснулись.

Эмили не знала эту женщину. Что было довольно странно, потому что она знала практически всех в Брокен-Хилл. А еще женщина была в форме, как у солдат. Он подошла поближе и проверила трубки, тянувшиеся к Эмили. Трубки тянулись от внутренней поверхности ее локтей к пластмассовым мешкам на стойке рядом с каталкой.

– Как вы себя чувствуете? – Прежде чем Эмили успела остановить ее, женщина большим пальцем приподняла ее веко. – Вы в Менинди. Это городок недалеко от Брокен-Хилл. – Нашивка на ее форме сообщала: «НЕЙЛАНД, Дж.». – Мы разместили госпиталь в школе. Вы испытываете боль?

Бинты на руках напоминали толстенные митенки. В комнате стояли еще три каталки, оборудованные под койки, но на них никого не было. Эмили попыталась сесть. Она вспомнила огонь, дым. Как Гарри нес ее через все это. А она тогда выключилась. Потом неслась вперед на кроссовом мотоцикле Гарри, подпрыгивая на каждой кочке. И видела, как кенгуру бегут от огня.

– Где Гарри?

– Тот мужчина, который доставил вас?

– Да, – сказала Эмили. – Да, да.

– Он там, в другом классе. Над ним работают врачи.

– Что с ним?

– Успокойтесь, – сказала Нейланд.

Эмили едва не спросила: «Кого вы предпочитаете, кошек или собак?» Потому что ей очень хотелось выяснить, говорит Нейланд правду или лжет.

– Кто еще?

– Что значит «кто еще»?

– Выбрался, – сказала она. – Оттуда. – Пустые койки слегка пугали ее.

Нейланд не ответила. Эмили ощутила холод в сердце, тоненькую, как стилет, льдинку. Она спрятала лицо в забинтованные руки. Глаз болел.

– Я передам им, что вы пришли в сознание, – сказала Нейланд. – А пока отдыхайте.

Когда Нейланд ушла, Эмили сползла с каталки. Трубки ей пришлось выдирать зубами, потому что от забинтованных рук не было никакой пользы. На ней была зеленая пижама с брюками до щиколоток и широченной курткой. Эмили подозревала, что под пижамой есть только трусы и бинты. Она чувствовала себя раздувшейся. Выглянула в окошко, прорезанное в двери, никого не увидела в коридоре и открыла дверь. Проходивший мимо военный указал на нее и сказал: «Вернитесь обратно», даже не замедлив шаг. Она сказала: «Хорошо», закрыла дверь и выждала некоторое время. В коридоре пол был теплым. Все соседние классы были пусты. Дальше по коридору, в классе с окном, почти полностью заклеенным постерами, Эмили увидела длинный стол на колесах и солдат в масках вокруг него. На столе лежал какой-то человек, обложенный странными серыми пакетами и перебинтованный. Лицо лежащего она разглядеть не смогла, зато увидела его руку, почерневшую и покрытую волдырями, и поняла, что это Гарри. Она зажала рот ладонью.

Когда солдаты в масках заметили ее и замахали руками, Нейланд тоже обернулась и нахмурилась. Эмили подошла к двери и попыталась открыть ее локтем. Но дверь распахнула Нейланд.

– Быстро в койку, – сказала она тихим и деловым тоном, почти как поэт, отчего Эмили даже слегка вздрогнула. – Проклятье, вы вытащили катетер?

– Дайте мне увидеть его, – сказала Эмили, но без убежденности, и Нейланд взяла ее за руку и повела по коридору. – Прошу вас, – сказала Эмили. Нейланд даже ухом не повела. Она привела Эмили в класс и усадила на койку. – Я хочу посидеть с ним.

– С ним все будет в порядке, – сказала Нейланд. – Хватит волноваться.

Почему-то эти слова оказали на Эмили обратный эффект: ее затрясло. Она даже не смогла выговорить «спасибо».

– Вы любите его?

– Да, – сказала Эмили. – Да, да.

– Он был полумертвый, когда добрался до периметра. Трудно было поверить, что он еще в состоянии передвигаться. Ему очень хотелось спасти вас. – Нейланд ласково надавила ей на плечи, побуждая лечь. – Отдыхайте. Если ситуация изменится, я дам вам знать.

Эмили предпочла подчиниться принуждению.

– Ладно.

– Все будет хорошо, – сказала Нейланд, и комнату осветили солнечные блики от машины снаружи. Это был черный седан, совсем не такой, как остальные машины, с затонированными стеклами. Он встал рядом с пикапом.

Эмили села.

– Сколько я здесь?

– Примерно четыре часа.

– Мне нужно увидеть Гарри. – Дверца седана открылась, и оттуда вылезла женщина в костюме. Она характерным жестом откинула волосы. Эмили уже видела эту женщину, много лет назад. Ее звали Плат. – Кого вы предпочитаете: кошек или собак?

– Прошу прощения?

– Кошек или собак? Кого вы больше любите?

– Собак. – Нейланд встала. – А теперь поспите.

– Какой ваш любимый цвет?

– Розовато-лиловый, – сказала Нейланд, берясь за ручку двери. Времени на дальнейшие расспросы не оставалось. Ее можно было бы отнести к двадцати с хвостиком сегментам, и за то огромное время – целых пять минут, – что Эмили провела в ее обществе, она, соединяя воедино основные принципы и психографику, пришла к выводу, что это пятьдесят девятый.

– Векто бриллья мазог ват, – сказала она. – Вернись.

Нейланд развернулась.

– Спасибо, – сказала Эмили. – Большое спасибо. А теперь отведи меня к Гарри.

Она прошла вслед за Нейланд в дальний класс и приблизилась к столу, а Нейланд тем временем придумала удобоваримый предлог для того, чтобы врачи или медицинский персонал – в общем, те люди в масках – вышли. Она сказала, что с Гарри все будет хорошо, однако в это верилось с трудом – он был забинтован с ног до головы, а те части тела, что оставались открытыми, были опухшими и красными. Его глаза были прикрыты белыми ватными кружками, и Эмили захотелось убрать их прочь.

– Разбуди его, – сказала она Нейланд. – Но, прошу тебя, будь осторожна.

Она потянулась к его пальцам, забыв, что ее руки забинтованы.

– Гарри, ты слышишь меня? Нам надо выбираться отсюда.

Нейланд впрыснула какую-то жидкость в капельницу Гарри, и Эмили принялась разбинтовывать свои руки. Они, как оказалось, выглядели хуже, чем она ожидала: кожа на пальцах потрескалась и почернела, из трещин сочилось нечто розовое. Эмили взяла Гарри за руку. Движение причинило ей боль, но от прикосновения ей стало лучше.

– Когда он проснется, помоги мне перенести его в машину. Нужно сделать так, чтобы нас никто не увидел. Ты выведешь нас отсюда и позаботишься о том, чтобы никто нам не помешал. Поняла?

– Да, – сказала Нейланд.

Гарри издал звук. Она убрала ватные диски сначала с одного глаза, потом с другого. Его глаза двигались под веками.

– Гарри, проснись.

Дверь открылась. Эмили обернулась. В дверном проеме стоял солдат, которого она раньше не видела, молодой парень с очень короткой стрижкой. Взгляд у него был сосредоточенным и напряженным.

– О, черт, – сказала Эмили. – Векто бриллья мазог ват, не подпускай к нам этого типа.

Солдат бросился к ним, и Нейланд рванула ему наперерез. Они молча обменялись резкими ударами, упали на пол, и Нейланд сначала перебросила его через спину захватом руки и шеи, а потом принялась наматывать ему на шею хирургические шланги. Ожесточенность Нейланд удивила Эмили и произвела на нее впечатление. Она переключилась на Гарри. Тот плавал где-то за пределами сознания, как за стеклом.

– Гарри, пожалуйста, проснись. Мне без твоей помощи не справиться.

Нейланд и солдат врезались в тележку, с которой посыпались хирургические инструменты. Солдат вырвался из цепкой хватки Нейланд, и его взгляд упал на Эмили. Она сразу поняла, что с ним ее план побега не сработает: этот парень собирался вырубить Нейланд, а потом придушить ее и Гарри. Но хуже было другое: сейчас на шум сбегутся люди, солдаты и Плат, и ей не справиться с таким количеством. Эмили ощутила, как внутри поднимается паника.

– Убей его! – сказала она, предположив, что Нейланд действует не в полную силу. Ситуация изменилась, потому что Нейланд мгновенно мобилизовалась и одним ударом по горлу свалила солдата. – Убей всех, кто попытается остановить нас.

Тут в ее сознании что-то щелкнуло, и только сейчас Эмили поняла, что именно произнесла. Она почувствовала, что разрушает себя. Почувствовала, как осознание этого проникает в нее – осознание, что она наконец-то совершила это, нашла способ испортить себя настолько сильно, что обратного пути нет. Ей в глаз попала звездочка. Йитс заранее вложил в ее голову инструкции, и она их все выполнила. В глубине души Эмили не верила в то, что ее вины в случившемся нет. Она уже убила людей, и сейчас звездочка в ее глазу требовала, чтобы она продолжала убивать.

– Прости, – сказала она Гарри и зарыдала, оплакивая отчасти себя, а отчасти Гарри, который так старался все исправить. Нейланд и солдат продолжали бороться, пыхтя и охая. Эмили наклонилась и поцеловала Гарри сначала в один глаз, потом в другой. – Я люблю тебя.

Его глаза задвигались быстро-быстро, как при быстром сне. Эмили заколебалась.

– Гарри, – сказала она и увидела отклик, крохотную нейроэлектрическую искорку. Это напомнило ей, как там, в округе Колумбия, она искала представителей психографических сегментов и проверяла на них слова. Тогда она подвергала реверсивному инжинирингу целые слова.

У Гарри иммунитет. Но вдруг у него иммунитет только на знакомые ей слова? Вдруг он просто слегка измененная машина, психографический сегмент, который Организации не удалось вычленить только потому, что о нем не знали?

– Ко, – сказала она. И стала наблюдать за его веками. – Ка Тох. – Она очень хорошо его знает. Она сразу распознает нужное движение. – Кик. – Мышца над его верхней губой дернулась. Эмили едва удержалась от возгласа. Ее мозг тут же принялся перебирать вероятности, отсортировывать связки. – Кик, – сказала она, чтобы убедиться.

Солдат издал булькающий звук. Эмили перевела взгляд и увидела, что он посинел. Нейланд душила его. Эмили снова сосредоточилась на Гарри и велела себе игнорировать все, кроме мышц вокруг глаз, которых насчитывалось сорок восемь. Она опробовала на нем различные звуки. Она выстраивала путь к слову внимания. Начало получилось хорошим, но этого было мало. Эмили не знала, сколько времени прошло. Она была полностью сконцентрирована на словах.

Только эти слова не спасут ее. Она это точно знает. Для нее уже поздно, для нее обратный отсчет начался в тот момент, когда в распахнувшейся двери минивэна отразилось слово. А вот для Гарри еще не поздно.

Закончив, Эмили дотронулась до его лица.

– Гарри, – прошептала она. – Киккаф фкаткх фкиксу зткку.

Гарри изменился. Она сотню раз видела, как люди подпадают под компрометацию, но никогда не видела, как это происходит с ним. Частичка ее медленно умирала, пока она смотрела, как мышцы на его лице расслабляются, как его сознание открывается и терпеливо ждет инструкций, как его душа превращается в механизм. Она могла бы сказать ему «беги со мной», и «делай, что я тебе скажу», и «люби меня вечно», и он бы все это выполнил. Однако тогда ее любила бы машина, а не человек, машина, созданная ею.

– Забудь все это, – сказала она ему. – Выбирайся отсюда, забудь меня, забудь, что ты жил в Брокен-Хилл. Стань другим. Киккаф фкаткх фкиксу зткку, забудь меня.

Спотыкаясь, Эмили пошла прочь от стола. Ей было невыносимо смотреть на Гарри. Нейланд стояла как статуя, что крайне удивило ее. Солдат с короткой стрижкой лежал на полу и не шевелился.

– Нейланд, – сказала Эмили. – Спасибо.

Та ждала.

– Унеси его отсюда, – сказала она. – Береги его.

Нейланд перенесла Гарри в джип и унеслась прочь в облаке пыли, а Эмили вернулась в тот класс, где она проснулась, и стала искать маркер. В классах всегда должны быть маркеры. Эмили нашла их в ящике стола, множество, разных цветов, взяла целый пучок и отправилась на поиски туалета. Вокруг бегали и кричали люди, но они были в основном снаружи – их привлек странный отъезд Нейланд. Эмили не видела Плат, и это беспокоило ее, потому что, если та найдет ее, это будет худшим из всего, что могло бы случиться.

Она отыскала туалет для девочек. Там был длинный прилавок с низкими, для детей, раковинами. Эмили выбрала из пучка синий маркер и, как малыш-егоза, принялась писать на зеркале. Первое слово было «вартикс». Оно когда-то заставило ее стоять с открытым ртом в комнате, но она хорошо училась, тщательно выполняла домашние задания и давно вышла из юношеского возраста, так что сейчас ей удалось написать его без всяких проблем; правда, после каждой буквы она останавливалась и поднимала глаза к потолку, чтобы прочистить сознание. Закончив с «вартикс», Эмили всячески старалась не смотреть на него, пока писала второе, потом третье и четвертое. После этого ее стошнило в раковину, но она справилась. Снова взяв маркер, опустила голову и не глядя дописала: «УМРИ».

Эмили закрыла глаза. Отступила на два шага. Глубоко вдохнула и выдохнула. Все это сработает, если только она ослабит свою оборону. «Меня любят, – сказала себе Эмили. – Я в безопасности». Она ощутила, что мышцы расслабляются. Сглотнула. «Открой глаза. Открой глаза». Эмили начала открывать глаза и тут же зажмурилась. «Открывай, – сказала она, – открывай, сука. Ты же знаешь: если они найдут тебя, то заставят тебя рассказать про Гарри! Открывай! Ты это заслужила!» И она заплакала.

Эмили вернулась к прилавку и нащупала маркер. Не глядя на командные слова, определила, где находится слово «УМРИ», зачиркала его маркером и чуть ниже написала «УМЕР». А перед ним написала «ГАРРИ». Не давая себе времени передумать, она отошла на достаточно большое расстояние и только тогда оглянулась.

Эмили сидела на кафельном полу. В туалете. Ощущение было такое, будто ее сознание измочалили. Как будто ее только что скомпрометировали.

Менинди. Ну конечно. Гарри привез ее сюда. Он вывез ее из Брокен-Хилл и спас ей жизнь. Но потом…

– О, нет, – сказала она.

Гарри умер. Его так и не спасли. Эмили видела, как он умирает на операционном столе. Из ее горла вырвался вой, но она быстро подавила его из опасения, что Плат может быть рядом. Ее, наверное, ищет вся Организация. Эмили собрала свою скорбь в кулак, крепко сжала ее и превратила в гнев. Время на скорбь еще будет, но это потом. Главное в другом: Гарри хотел, чтобы она жила. Поэтому она должна выжить. Она сбежит, спрячется, потому что это получается у нее мастерски. А потом придумает, как вернуться к Йитсу и как ему отомстить.

Но сначала… Она поднялась на ноги и стала размышлять над тем, как ей, черт побери, выбраться отсюда.

Служебная записка

8 Батальон тылового обеспечения

Медицинский корпус Королевских Сил обороны Австралии

ГРИФ: НЕГРИФОВАНО

МЕСТО БОЕСТОЛКНОВЕНИЯ: БРОКЕН-ХИЛЛ, НОВЫЙ ЮЖНЫЙ УЭЛЬС

ДИСЛОЦИРОВАНИЕ +28 час.

По запросу подтверждаю отсутствие военного медика первого класса НЕЙЛАНД ДЖЕННИФЕР С. В последний раз была замечена на станции Е04, Менинди, НЮУ (-32.400105, 142.411669) в 0600 13/3, не отмечалась при уходе, нет контакта в течение 12 часов.

Не уверен в необходимости подавать ее в розыск, так как Нейланд всегда была образцовым солдатом, не проявляла признаков инакомыслия и недовольства, и т. д. Не обнаружена среди погибших или раненых, но я, откровенно говоря, склоняюсь к тому, что она самовольно оставила свой пост.

Учитывая нынешнее положение дел в районе Брокен-Хилл в общем и на станции Е04 в частности, рекомендую отложить любые действия до получения более подробного отчета о сложившейся ситуации. Ставлю под большое сомнение целесообразность приказов о полном выводе личного состава из Брокен-Хилл и достоверность докладов о массовых потерях на территории города, о возможности токсического заражения, о нарушении связи в результате полного уничтожения оперативного подразделения.

Высоко ценю интерес к ситуации, но рекомендую не предпринимать никаких действий до получения отчета

УОРРЕНТ-ОФИЦЕР ПЕРВОГО КЛАССА Ф. Д. БАРНС

8 БТО, МККСОА