Бегство к любви Тоул Саманта
Кровь ударила мне в голову. Я останавливаюсь, поворачиваюсь – медленно.
– Да, конечно, – улыбается работница регистратуры. – Сейчас узнаю.
Она начинает стучать по клавиатуре.
Хлыщ смотрит на часы.
Это он. Этот белокурый жеманный выродок и есть тот подонок, который издевался над Мией.
Зачем он здесь? Кто ему позвонил? Мия попросила вызвать его… позвонить ему?
Боль, пронзившая меня, быстро перерастает в гнев, отчаяние и безысходность.
Форбс поворачивает голову в мою сторону. Видит, что я смотрю на него.
Я сжимаю кулаки.
Он бросает на меня удивленный взгляд и отворачивается, но, зная, что я продолжаю смотреть на него, снова поворачивается ко мне.
– Чем могу быть полезен? – спрашивает он с чопорным выражением на своей наглой роже.
Я шагнул к нему.
– Ты Форбс?
– Да. С кем имею…
Фразу он так и не закончил.
Я бью его в морду. Со всей силы.
Он валится на пол. Слабак. Но мне этого мало. Я кидаюсь на него и, не давая ему подняться с пола, колочу и колочу его, не в силах остановиться.
А перед глазами стоит изуродованное синяком лицо Мии.
Я представляю, как он пытается ее изнасиловать.
Как она вызывает у себя рвоту. Как лежит без сознания на полу в ванной.
Как я люблю ее. Как тоскую по ней.
Боль. Одна лишь дикая боль.
Нескончаемая. Неотступная. И я лишь продолжаю бить его кулаком в лицо, пытаясь избавиться от этой боли.
Не знаю, остановился бы я когда-нибудь или продолжал бы его избивать, пока не убил бы. Этого мне не суждено узнать, потому что отец и больничные охранники оттаскивают меня от него.
Они втроем еле-еле одолели меня. Вот как я разошелся.
– Что за черт?! – шепеляво орет он окровавленным ртом. – Чокнутый, что ли? Ты же сломал мне нос!
– Об этом ты меньше всего беспокойся, – рычу я. – Если еще хоть раз подойдешь к Мие, я тебя убью!
Он замирает. Всего на мгновение. Прикрывая руками кровоточащий нос, встречает мой взгляд. Что-то мелькает его в глазах. Не знаю что, но мне это не нравится.
Потом он опускает одну руку. И ухмыляется.
– Ух как она тебя окрутила. – Он хохотнул, брызгая кровью. – У Мии это ловко получается… строить из себя жертву. И, судя по твоей роже, ты ее трахал. Не хочу тебя огорчать, но не ты первый, не ты последний.
– Врешь, гад! – Я снова бросаюсь на него, но отец и дюжие охранники держат меня, так что я до него не добираюсь. – От-ва-ли-те! – ору я, пытаясь стряхнуть их с себя.
– Успокойся! – шипит мне на ухо отец. – Не остынешь – полицию вызовут, если уже не вызвали. Попадешь за решетку и оттуда уже ничем не сможешь помочь Мие.
В ту же секунду, как смысл его слов доходит до меня, в ту же секунду, как я слышу ее имя, произнесенное в данном контексте, я пытаюсь погасить свою ярость.
– Ладно, – говорю, тяжело дыша. – Ладно… отпустите. Больше не буду. – Пришпиливаю Форбса взглядом. – Во всяком случае, пока.
– Джордан, – укоряет меня отец.
– Что здесь происходит? – Повернув голову, я вижу, что к нам подходит доктор Паккард. Ее взгляд метнулся на Форбса и остановился на мне. Вид у нее не очень радостный.
– Доктор Паккард, этот парень только что ни с того ни с сего набросился с кулаками на этого джентльмена, – докладывает работница регистратуры. Судя по выражению ее лица, она все еще шокирована тем, что произошло на ее глазах.
– Ни с того ни с сего! Ни фига себе! – ору я. – Из-за этого подонка Мия здесь и оказалась!
– Я не видел Мию две недели…
– Так, и с чего бы это? – Я делаю шаг в его сторону. Отец выставляет передо мной руку, останавливая меня.
– Джордан, – уточняет доктор Паккард, – это правда, что вы набросились с кулаками на этого джентльмена?
Я презрительно фыркаю при слове «джентльмен».
– Да. И готов снова набить ему морду – с превеликим удовольствием.
– Мистер… – обращается она к Форбсу.
– Чандлер. – Кровь все еще струится по его мерзкому лицу, стекая на белоснежную стодолларовую сорочку.
– Мистер Чандлер, я попрошу медсестру обработать ваши раны. Мы готовы вызвать полицию, если вы хотите сообщить о том, что на вас напали.
Он смотрит на меня.
– Давай, вызывай. – Отталкивая руку отца, которую он держит у моей груди, я делаю шаг вперед. – Я с радостью пообщаюсь с копами. И заодно расскажу им, как ты поступал с Мией.
В его глазах мелькнул страх.
Да, мне все про тебя известно, урод.
– Не надо. – Откашлявшись, он вытирает рот рукавом. – Я не хочу заявлять в полицию. Скандал мне не нужен. Просто держите этого психа подальше от меня.
– Сестра Каллаган, пожалуйста, позаботьтесь о мистере Чандлере, – дает указание одной из медсестер доктор Паккард.
– Непременно. – Медсестра подходит к Форбсу и уводит его куда-то по коридору.
Я смотрю ему вслед.
Доктор Паккард встает передо мной, загораживая его от меня.
– Не знаю, из-за чего вы повздорили, – говорит она, понизив голос. – Но если вы еще хоть раз устроите здесь драку, я сама вызову полицию, и вам навсегда будет запрещено переступать порог нашей больницы. Вам ясно?
– Да, ясно, – вздыхаю я.
– Вот и чудесно. Мия проснулась и хочет вас видеть.
Я вскидываю голову.
– Проснулась?
– Да. Пойдемте со мной. – Она уходит.
Я смотрю на отца.
– Я подожду здесь, – говорит он.
Беззвучно благодарю его. Он подбадривает меня улыбкой.
Я нагоняю доктора Паккард.
– Как она себя чувствует?
– Лучше, – отвечает доктор Паккард, глянув на меня. – Общаться начала.
Я сую руки в карманы.
– Это хорошо.
– Да. Но вот что интересно. Когда я сказала Мие, что здесь ее сводный брат, она заявила, что никакого сводного брата у нее нет. Что у нее вообще нет родных. – Она скользнула по мне взглядом.
Я смущенно улыбаюсь, пожимаю плечами.
– Это сложно объяснить.
– Жизнь вообще сложная штука. – Доктор Паккард останавливается у одной из дверей. – Мия здесь. Теперь вот что, Джордан. Я обстоятельно поговорила с Мией о своих опасениях относительно ее проблем, и мне кажется, будет лучше, если вы не станете их касаться.
– То есть мне не следует говорить ей о булимии.
– Совершенно верно. Пусть она сама вам об этом скажет, а она скажет, я уверена. Она знает о своей проблеме, но, чтобы понять это, ей пришлось пережить сильный шок. Для нее это очень болезненная тема. Она и так расстроена, незачем расстраивать ее еще больше.
Я киваю.
– Понял, док. Сделаю все, чтобы ей помочь.
– Да я уж вижу, – улыбается доктор Паккард.
Я собираюсь открыть дверь.
– Джордан.
Я глянул на нее через плечо.
– У вас руки в крови. Не хотите для начала привести себя в порядок?
Смотрю на свои руки. Они испачканы кровью этого ублюдка.
– Черт, конечно.
Доктор Паккард достает из кармана носовой платок, потом идет к бачку с водой, что стоит чуть дальше по коридору. Нажав на кран, смачивает платок водой и приносит его мне.
– Спасибо. – Взяв платок, я оттираю кровь с костяшек пальцев и снова протягиваю его ей.
– Не надо. – Улыбаясь, она выставляет вперед ладонь. – Оставьте себе.
Я коротко рассмеялся.
– Спасибо. – Сунул платок в карман. Потом, сделав глубокий вдох, толкнул дверь в палату Мии.
Глава 24
Едва увидев Джордана, я понимаю: я больше не могу быть с ним.
Не потому что я его не люблю – люблю. Но теперь, когда смотрю на него, вижу только одно – предательство своей матери. Она отказалась от меня ради него.
Мне больно находиться рядом с ним.
Я не хочу, чтобы во мне возобладала обида на Джордана, ведь он имел все то, что по праву должно было принадлежать мне. Это не его вина – он не виноват в том, что сделала моя так называемая мать. Умом я это понимаю, но с чувствами справиться не могу. Она выбрала его. Не меня.
И это неудивительно. Ведь он такой прекрасный, потрясающий человек. Яркий и светлый, как солнце. Гораздо лучше меня.
И заслуживает больше того, что я могу дать.
Заслуживает более достойной спутницы жизни.
Я ущербная. Искалеченная.
Доктор Паккард считает, что я не безнадежна, что меня можно вылечить. А я в этом не уверена. Посмотрите, на что я похожа. До чего себя довела.
Я опустилась на самое дно. Теперь нужно придумать, как выкарабкаться оттуда, но делать мне это придется без Джордана.
– Привет. – Он закрывает за собой дверь.
– Привет.
Я с трудом заставляю себя посмотреть на него. Это больно, ибо я знаю, что вижу его в последний раз.
Мы знакомы так недавно, но здесь время не имеет значения. Мне кажется, что я знала его всегда. И мне будет очень и очень трудно расстаться с ним. Труднее, чем терпеть изощренные пытки Оливера. Труднее, чем сбежать от Форбса. Труднее, чем бороться со своей болезнью.
Джордан садится у моей кровати. На то самое место, что недавно освободила доктор Паккард, после того как добрый час проговорила со мной о моей болезни. Я не рассказывала во всех подробностях о своем отношении к еде, но разговора о булимии все равно было не избежать; ведь она – врач и сразу поняла, что я страдаю расстройством питания. Поначалу я пыталась это отрицать, но как ее обманешь, если все признаки налицо?
После того, как я призналась ей – до нее на эту тему я ни с кем не откровенничала, – на протяжении какого времени я обжираюсь и затем очищаю желудок, искусственно вызывая рвоту, – уже десять лет, – она принялась объяснять мне то, что я и так знаю: я наношу вред своему организму, ставлю под угрозу свое здоровье – у меня могут отказать печень или почки… возможен и летальный исход.
Я давным-давно знала, что подвергаю себя риску. Думаете, меня это остановило? Я не хотела думать об опасности. Просто пыталась заглушить боль, и на протяжении долгого времени это помогало. Или, может быть, в глубине души, я желала умереть.
Но, оказавшись здесь, поговорив с доктором Паккард… и прежде всего потому, что я познакомилась с Джорданом, узнала его, я поняла, что хочу жить и быть счастливой.
А чтобы жить и быть счастливой, мне нужна помощь.
Доктор Паккард сказала, что есть специализированная клиника, где мне помогут, и что она направит меня туда, но, чтобы лечение было эффективным, я должна хотеть лечиться – должна хотеть вылечиться.
И я хочу. Я готова лечиться. Мне необходимо вылечиться.
Сейчас доктор Паккард звонит в ту клинику, уточняет, есть ли там место для меня, и мне лишь остается сказать Джордану, что я уезжаю.
– Как ты себя чувствуешь? – тихо спрашивает он.
– Нормально. – Я смотрю на него. Его глаза, серьезные, темные, пытливые, прикованы к моему лицу.
Мне так больно смотреть на него. Каждый раз, когда я останавливаю на нем взгляд, меня раздирают противоречивые чувства: любовь к нему и обида на то прошлое, которое он олицетворяет. Прошлое, которое должно было быть моим.
Опустив глаза, я пальцами вожу по узорам на одеяле.
– Джордан… я должна извиниться за то, что предстала перед тобой в том мотеле в таком состоянии.
– Перестань. Ты не должна извиняться. Я просто рад, что нашел тебя и что все обошлось. – Он потирает грудь. – Это я, детка, должен извиняться за все. Ты не уехала бы… не оказалась бы там одна, если б я не скрыл… – Тяжело вздыхая, он проводит рукой по своим темным волосам. – Боже, никогда себе не прощу, что сразу не сказал тебе, что моя мама… – Он умолкает.
Его мама. Он прав, она – его мама.
Джордан пристально смотрит мне в глаза. В его взгляде мольба о прощении и сожаление. Он жалеет меня. Жалеет.
Ненавижу жалость.
– Просто я… – Он протяжно вздыхает. – Мне следовало сразу, как только я узнал, сообщить тебе, что Бель это и есть Анна… твоя мать, – подчеркивает он с силой в тихом голосе.
Я отворачиваюсь, устремляю взгляд в окно.
– Теперь это не важно.
– Нет, важно. И еще хочу, чтобы ты знала: я глубоко сожалею… обо всем. Может, ты считаешь по-другому, но я никогда не посмел бы умышленно причинить тебе боль. Я просто боялся потерять тебя. Боялся, что, если скажу, я тебя потеряю. – Он берет меня за руку.
– Не надо. – Я отдергиваю руку.
Боль в лице Джордана раздирает мне сердце, и я мысленно стараюсь отгородиться от него.
На какое-то время воцаряется напряженное молчание.
Джордан потирает лицо. Наконец спрашивает:
– Я тебя потерял? – Его тихий вопрос режет уши, как пронзительный крик.
Слезы жгут мне глаза, я закрываю их.
– Прости, Джордан.
– Боже… – Он качает головой. – Ты мне только одно скажи: это из-за моей скрытности или из-за Бель?
– Не из-за тебя – из-за меня…
– Что за чушь… «не из-за тебя – из-за меня»! – Джордан встает, отходит от кровати.
Он злится. С гневом я могу совладать. Гнев я понимаю.
– Просто скажи мне правду, Мия. Может, по-твоему, я ее не заслуживаю, но это все, о чем я прошу.
Я резко поднимаю глаза.
– Хорошо. – Я сажусь в постели. – Хочешь правду? А правда такова: каждый раз, глядя на твое лицо, я вижу все, чего была лишена, – что она должна была дать мне, но решила дать тебе. Виню ли я тебя за это? Нет. Но это не может изменить тот факт, что женщина, которая подарила мне жизнь, – которая должна была быть моей матерью, – решила стать матерью для тебя. Она бросила меня с ним! – Я срываюсь на крик, руки дрожат, но я ничего не могу с собой поделать. – Мне ненавистно то, что я при этом чувствую, – зная, что она выбрала тебя, а не меня!
– Она меня не выбирала! – Джордан бьет себя в грудь. – Я к ее решению не имею отношения… Выслушай меня, тогда поймешь…
– Нет! – Я прижимаю руки к голове. – Я ничего больше не могу слышать! – Я понимаю, что веду себя неразумно, но мыслить ясно сейчас просто не способна. Сейчас я способна только чувствовать – и в чувствах моих нет ни толики здравого смысла. – Ненавижу! Все ненавижу! Себя ненавижу!
Я расплакалась.
Джордан в несколько шагов пересекает палату и заключает меня в объятия.
Его близость…
Тепло и сила его тела…
Я цепляюсь за его рубашку.
– Все так плохо. У меня все плохо. – Шмыгая носом, я высвобождаюсь из его объятий. Не могу находиться с ним в столь тесной близости, зная, что скоро его покину.
Не желая отпускать меня, Джордан берет в ладони мое лицо.
– Все будет хорошо. – Большими пальцами он проводит по моим щекам, вытирая слезы. – Ты только не замыкайся в себе, детка. Позволь тебе помочь.
Грудь так чудовищно сдавило, что дыхание перехватило.
– После всего, что я наговорила тебе… ты все еще хочешь мне помочь. Почему?
Он буквально впивается пальцами в мое лицо. Взгляд его темнеет.
– Потому что, черт возьми, я люблю тебя, Мия. – Он закрывает глаза, будто от боли.
Он меня любит.
Джордан прижимается лбом к моему лбу, его ладонь ложится мне сзади на шею.
– Не самый подходящий момент для признания, но это так. Я люблю тебя. – Своим дыханием он обдувает мое лицо, его слова разбивают сердце. – Наверно, я слишком тороплюсь, у тебя проблем выше крыши, и некоторые из них возникли по моей вине, но я просто хочу, чтоб ты узнала о моих чувствах прежде, чем решить отвергнуть все, что между нами было. Я люблю тебя, Мия. Каждую частичку тебя. Все лучшее и худшее. Все изъяны и совершенства. Все плохое и хорошее. Ты создана для меня, детка. Кроме тебя, мне никто не нужен.
Он меня любит.
Джордан любит меня.
Меня.
Я тоже его люблю. Очень.
Но у нас ничего не получится.
Я слишком изломана. Слишком изранена. Слишком искалечена.
И вряд ли в скором времени я избавлюсь от своей ущербности.
Он заслуживает гораздо больше, чем я могу ему дать. И признаться ему в любви было бы неправильно и эгоистично с моей стороны.
Я открываю глаза.
– Я уезжаю из Дуранго.
Он отстраняется от меня, но рука его осталась у меня на шее.
– Возвращаешься в Бостон?
– Нет, – хмурюсь я. – Только не туда. Почему ты так решил?
Он качает головой, глаза опущены.
Вот и время пришло. Я должна ему сказать про свою болезнь.
– Джордан, ты должен кое-что знать обо мне… – Я медлю, протяжно вздыхая. – Когда ты нашел меня в мотеле… не знаю, видел ли ты пустые упаковки из-под еды?
– Видел.
– В общем… у меня вот такая проблема. – Я сжимаю кулак, ногтями впиваясь в ладонь. – Когда я нахожусь в состоянии стресса или расстроена, я… э… я начинаю есть… много ем, а потом… э… вызываю у себя рвоту.
Он не реагирует. Не двигается. Просто смотрит на меня с тем же выражением, что появилось на его лице несколько минут назад.
– У меня болезнь под названием булимия. Не знаю, слышал ли ты про такую.
– Слышал.
– Хорошо. Это связано не с желанием похудеть – во всяком случае, у меня, – поясняю я. – Проблема здесь. – Пальцами я касаюсь головы. – В условиях невыносимых страданий, или когда я теряю контроль над ситуацией, или не могу найти выход из положения, чтобы избавиться от боли, я ищу утешения в еде. Потом, чтобы как-то взять себя в руки, скажем так, я очищаю желудок, вызывая у себя рвоту.
– И давно это у тебя? – тихо спрашивает он.
Я делаю глубокий вдох.
– С перерывами – вот уже десять лет. В последние годы приступы заметно участились.
– Как мы будем с этим бороться?
Я встречаю его полный решимости взгляд.
– Не мы. Бороться буду я сама. – С шумом выдохнув, я говорю ему: – В Денвере есть специализированная клиника для страдающих расстройствами пищеварения. Я поеду туда, постараюсь вылечиться.
– Долго ты там пробудешь?
– Не знаю… – пожимаю я плечами, – наверное, столько, сколько нужно.
Он поднимает глаза, в них я замечаю проблеск надежды.
– Денвер не так уж и далеко, Мия, – максимум шесть часов езды. Я буду навещать тебя каждые выходные…
– Нет, – возражаю я, разбивая его надежду.
– Нет, – эхом вторит он.
– Я должна справиться сама. – Я выпячиваю нижнюю губу. – Не надо меня навещать.
– Ладно… – Пальцем он потирает переносицу. – А когда ты поправишься… мы увидимся?
Я отвожу глаза.
Это не помогает, ведь я чувствую на себе его взгляд. Он мучителен. Очень.
Я медленно качаю головой.
– А-а… ну да. Понятно… То есть ты действительно подразумевала, что мы расстанемся, когда сказала, что я потерял тебя. – В его голосе слышится боль, обида – это ужасно.
Но я поступаю правильно – я в этом уверена.
Моя обида никуда не уйдет. В конце концов она сожрет меня… нас, и не останется ничего, кроме ненависти и боли.
А я столько боли уже перенесла – хватит на всю жизнь. Лучше уж сразу обрубить все концы.
Чувствую, как подо мной дернулась кровать: он встал.