Твердыня тысячи копий Ричес Энтони
Из лавки вышли еще два петрианских кавалериста, желая разузнать, отчего возник скандал. Увидев, что улица полна легионеров, они нерешительно замерли в дверях.
– Всем покажу, овцелюбы драные…
Пьяница махнул кулаком. Пехотный офицер увернулся наклоном корпуса назад, ступил ближе и впечатал ладонь в грудь кавалеристу, отчего тот отлетел на полдюжины шагов.
– Еще раз на меня полезешь, уложу надолго.
Расставив руки, конник ринулся вперед, чтобы сбить противника с ног, сграбастав в охапку, однако центурион даже уклоняться не стал, а, напротив, резко сократил дистанцию. Его первый удар – прямым в голову – пришелся в нос, и под мягкий хруст размозженных хрящей петрианец замер, словно истукан. Вторым и последним движением был неспешный, но тяжелый хук правой, уложивший пьянчужку в уличную грязь. Оглянувшись на скромную аудиторию, сотник выразительно развел руки, но на приглашение никто не откликнулся: собутыльник кавалериста просто таращился на всю эту сцену, а еще двое петрианцев гневно хмурились с безопасного расстояния.
– Я тебя предупреждал. Ладно, еще желающие есть? А то давненько я не разминался… Что, никого? Эй вы, двое! Как насчет помахаться? – Зеваки побелели и тут же ретировались, вызвав смешки за спиной центуриона, который только головой покачал и крикнул им вслед: – Я вижу, соображалка еще работает! Впредь тоже не суйтесь!
Он повернулся к девушке и выставил ладонь для рукопожатия.
– Мои извинения за безобразную сцену.
Здесь он отчего-то помялся, а потом сделал глубокий вдох, словно собрался прыгнуть в омут. У Клодии екнуло сердце.
– Боюсь, ты и сама знаешь, что плохих новостей не избежать. Я вот принес кое-что, может, хоть как-то смягчит удар… Звать меня Дубн, и твой муж умер у меня на руках.
Пока остальные легионеры ждали на улице, центурион в тиши убогой клетушки, где жила Клодия, рассказал о том, что последней мыслью умирающего была забота о своей жене.
– Он получил смертельное ранение, сражаясь как настоящий воин, хотя только мы, по сути дела, были тому свидетелями. Ему поручили доставить важное сообщение для командиров Петрианы, и он погиб при выполнении долга. Твой муж был в сто раз лучшим солдатом, чем эти пьяные уроды, к тому же в последнюю минуту он думал лишь о тебе. Вот, просил передать…
Смаргивая слезы, Клодия блеклым взглядом проводила его руку, когда Дубн принялся доставать кошель, чье содержимое изрядно отяжелело за последние дни: давали о себе знать плоды энергичных усилий Третьей центурии, когда те взялись собирать пожертвования по всей своей когорте. При этом отнюдь не лишней оказалась репутация, заработанная в ходе отчаянного броска на север, чтобы вызволить докторшу. А когда разлетелись еще и слухи про тронутого умом сотника из ауксилиев, число злопыхателей резко пошло на убыль. Те же, кто упрямо пытался колоть хабитянам глаза былым позором, вскорости очутились перед стеной из жестоколицых легионеров, готовых любой ценой постоять за свое доброе имя.
Клодия развязала тесемки и поглядела внутрь мешочка. Солидная горсть золота слегка просветлила ее черты.
– Мужа этим не заменишь, но хотя бы жизнь у тебя чуточку легче станет. Да и время свободное появится… чтобы… э-э…
Почувствовав смущение Дубна, Клодия взяла в руки его ладонь, заставляя умолкнуть.
– Спасибо, центурион. Спасибо. Вы все очень добры. Я уже несколько недель как знаю, что он погиб, потому что ала вернулась в крепость без него… но теперь наконец-то известна правда, так оно всегда лучше. Скажи, а ты и твои люди… вы еще долго здесь пробудете? Я бы хотела показать свою благодарность… не знаю, купить вам что-нибудь выпить…
Дубн поднялся и, глядя на женщину с высоты своего немалого роста, мягко покачал головой.
– Да нет, спасибо, мне все-таки с рассветом уходить на восток. А этих ребят, кстати, ждет новый командир, моя же когорта должна успеть до зимы пересечь море. Будем укреплять оборону в германской провинции… если я ничего не перепутал. В общем, извини, пора бежать: неровен час, без меня якорь поднимут.
Он поклонился и покинул тесную каморку, на улице взглядом собрал своих парней и отвел их в казарму. Там, вернувшись в офицерское крыло, зажег одинокий светильник и скинул доспехи, когда в дверях появился тессерарий Тит с масляной плошкой в одной руке и баклагой вина – в другой.
– Я тут подумал, не пропустить ли по чарочке. Не возражаешь?
Дубн махнул в сторону единственной на всю комнату табуретки, с усталым вздохом присел на кровать и, благодарно кивнув, принял наполненную чашу. Офицеры сделали по глотку. Помолчали. Затем Тит поднял свою чашу.
– За тебя, сотник! За твою упертость, без которой не было бы нашей Третьей центурии! Ты, может, и солдафон первостатейный, но без тебя как без рук.
Дубн молча отсалютовал чашей.
– Коцидий свидетель, я сейчас ляпну глупость… Знаешь, я вроде как буду скучать по вашим немытым рожам, трусы несчастные.
Он откинулся на стену и ухмыльнулся, ожидая ответа. Тит слегка поморщился, однако кивнул, вновь поднимая чашу.
– И мы тебя нет-нет да помянем. Известным словцом. Вообще, надо сказать, жизнь много теряет, когда тебе уже не орут в ухо и не заставляют бросаться с мечом на все, что шевелится.
Дубн снисходительно фыркнул.
– Да ты со своими ребятами еще ничего не видел! У нас в когорте есть один сотник по имени Ото, так он без слов укладывает прямым в челюсть, стоит только покоситься в его сторону. Именно один из его парней разжился золотой гривной, а когда Ото об этом прознал, то в пять секунд чуть ли не в лепешку расплющил.
Упала долгая тишина. Оба не отрываясь смотрели в свои чаши, на недопитые остатки.
– Слушай… Возьми нас с собой, а?
Дубн встрепенулся, выбитый из раздумий. Вздернул бровь на неожиданную просьбу Тита и, язвительно хмыкнув, ответил, не скрывая насмешливых ноток:
– Ну еще бы. Подумаешь, перетащить сорок семь легионеров в Германию. Да вас неделями никто не хватится…
Он запнулся, что-то прочитав в глазах тессерария, и когда заговорил вновь, в голосе уже слышалось нечто среднее между изумлением и уважением.
– Погоди-ка, ты серьезно?
Тит отмолчался, только лицо пошло пунцовыми пятнами от неловкости.
– Мать честная, он и впрямь не шутит… Ты сам-то понимаешь, что хочешь перевестись туда, где платят на семьдесят денариев в год меньше, чем у вас в легионе, где служат на пять лет дольше и где всегда известно, кого именно пошлют разгребать дерьмо, если встанет выбор: легионер или второразрядный солдат, сиречь ауксилий… Ты бредишь?
Тессерарий смущенно поерзал на табуретке.
– Да все это ясно… Просто в последние недели показалось, что мы наконец-то стали частью чего-то нового, чего-то важного. Впервые за долгое-предолгое время почувствовали себя настоящими солдатами.
Он умолк, заметив, что центурион уставился на него с выражением, близким к благоговейному ужасу. Дубн потряс головой, словно сам себе не веря.
– Это все же наяву? Ты и впрямь хочешь показать нос лучшей работе в армии, заместо этого попытав счастья среди деревенщины в солдатских обносках? И ждешь, что командование легиона скажет: «Ну конечно, трибун Скавр, забирай у нас полцентурии и вези куда хочешь!» Даже ваш легат – вроде неплохой, кстати, мужик – даже он вряд ли сможет оправдать такое решение в глазах вашего нового примипила, не говоря уже про префекта гарнизона, чтоб ему пусто было. Тут, знаешь, надобно…
Он вдруг прервал сам себя, настороженно положив голову набок.
– Слышишь?
Действительно, откуда-то доносились возбужденные голоса, и Дубн через пару секунд расцвел, махом осушил чашу, поднялся и пошел к двери. Тит не отставал, держась за его плечом. На площадке между двумя казармами собралась разъяренная толпа из доброй дюжины солдат, вооруженных кто палками, кто тренировочными рудиями. Завидев на крыльце Дубна, их предводитель шагнул вперед, грозя тунгру учебным мечом.
– Ты! Ты сломал челюсть одному из моих людей! Так что теперь мы сломаем тебе обе!
Дубн расправил широченные плечи, покрутил головой, разминая шею, и пару раз напряг бицепсы, разгоняя кровь по жилам, после чего вышел на середину.
– Что ж, я не против поквитаться за то, что преподал урок хороших манер кому-то из твоих недоумков, но если вы собрались это делать не с голыми руками, я уложу половину в лазарет на месяц. Желающие – в очередь.
Шагнув вперед, вровень с ним встал Тит и бросил уголком рта:
– Слышь, если мы с ребятами подсобим, возьмешь нас с собой?
Дубн вскинул ладонь, останавливая сердитого кавалериста, и властным тоном скомандовал:
– Обожди минутку, декурион! Тут мой тессерарий что-то лепечет…
Петрианцы кипели от злости, но так и не отыскали в своих рядах смельчака, кто первым набросился бы на сурового центуриона. Пришлось им обмениваться негодующими взглядами, пока сотник, надломив бровь, негромко беседовал с начальником караула.
– Хочешь сказать, что ты с ребятами готов драться за место среди моих тунгров?
Тит медленно кивнул.
– Их пятнадцать, нас семеро. Если мы их сделаем и тем самым отстоим честь твоей когорты, возьмешь нас за море, в Германию?
Дубн подумал – и кивнул:
– Ладно, хитрец, будь по-твоему. Уж не знаю, как оно выйдет, но если мы и впрямь надерем зад кривоногим, даю слово, что найду способ выковать из вас настоящих тунгров. И да простит меня Коцидий.
Осчастливленный Тит расцвел, вложил два пальца в рот и пронзительно свистнул. Через секунду за их спинами распахнулась дверь казармы, откуда вылетели еще пять человек, возглавляемые тем солдатом, который давеча за всех просил дать центурии особое имя. Хлестким движением запястья тессерарий выпустил из рукава налитую свинцом дубинку, показал ею на кавалеристов и, на ходу взметнув оружие над головой, проревел единственно верное слово:
– Хабит!
Благодарности
При создании любой книги всегда найдутся люди, без которых гораздо сложнее решить поставленную задачу, да и сам процесс становится куда менее интересным, если не сказать сложным. Хотя «Твердыню тысячи копий» было приятно писать (в необычных условиях, кстати: не где-нибудь, а в чулане, да еще в штате Южная Каролина), из вышеупомянутого правила вновь не нашлось исключений.
Наивысшей похвалы удостаивается моя жена Хелен – и это естественно, коль скоро именно ей пришлось сносить всю ту докучливость, от которой страдают семьи большинства писателей: вечное нудение «ох, опять не то получилось…», устремленные в пустоту взгляды, маниакальное желание поделиться очередной «гениальной» идеей в половине третьего ночи, постоянные жалобы на бессонницу, оттого что в голове вертятся слова и образы, ну и, конечно же, невыносимое самодовольство, когда поставлена наконец последняя точка. В подобных напастях и так-то нет ничего приятного, а тут еще пришлось сжимать график, выделяя лишь по неделе в месяц, когда я оказывался дома.
За терпеливость – подумать только! – они ни разу не отвлекли меня вопросом «где же наконец рукопись?!» – по-настоящему серьезную благодарность заслужили Робин Уэйд (литагент) и Каролин Кахи (шеф-редактор). Следующую книжку я постараюсь сделать в более приемлемые сроки. Франсин Тун, при случае заменявшая Каролину, стойко выносила мое нытье. И хотя я лишь смутно представляю себе, над чем именно трудится маркетингово-сбытовой отдел издательства, ребята из «Ходдера» безусловно показали себя молодцом, чему порукой результаты последних двух лет. Дамы и господа! Чем бы вы там ни занимались, спасибо вам огромное! Так держать!
Еще не могу не отметить Яна Патена, превосходнейшего литредактора, который не только исправлял мои промахи, но и выловил не одну постыдную ошибку.
Как водится, я предоставил рукопись на растерзание небольшой группе верных и надежных друзей; так что спасибо Робину Картеру, Полю Брауни, Дэвиду Муни, Джону Придженту и Расселлу Уайтфилду за их замечания и охоту на орфографические ошибки. Кроме того, несколько месяцев назад я пожаловался Грехему Локхарту, моему другу и бизнес-партнеру, мол, «книжка не движется» – и вот что услышал в ответ с неподражаемым шотландским акцентом: «Добавь новых персонажей, а уж они сами разберутся, тебе ничего нового и делать не надо». Отличный совет. Я так и поступил; вышло как нельзя лучше. Спасибо за урок, Джокзилла!
Кроме того, «Твердыня» наглядно показала, с какой готовностью приходят на помощь энтузиасты военно-исторических сообществ. Так, например, форумчане www.romanarmytalk.com ни разу не подвели с ответами на самые каверзные вопросы и оказались настоящим кладезем информации (нередко очень забавной!). Превосходный сайт Кевина Уайта www.roman-britain.org до сих пор питает меня сведениями о повседневной жизни в пограничных областях, где разворачиваются события этой истории. И хотя мне не удалось воспользоваться щедрым жестом Джона Конъярда и лично опробовать верховую езду в римском стиле (из-за болезни в семье я на полгода оказался совершенно лишен свободного времени), знакомство с Джоном и ребятами из «Комитатуса» стало для меня незабываемым событием. Подсказки Джона нашли свое отражение как минимум в одном из эпизодов «Твердыни», и, думается мне, он без труда узнает это место.
А теперь о положении на фронте примерки шкуры римского солдата на себе. Минувший год оказался на редкость замечательным благодаря благотворительным прогулкам вдоль Адрианова Вала с полной выкладкой. Полной в буквальном смысле: почти тридцать кило доспехов и всевозможного оружия. Адриан Уинк из «Армаментарии» обеспечил меня всем комплектом, Дэвид Муни сделал все, чтобы я был в хорошей физической форме к нужной дате (другими словами, не раз и не два гонял меня до седьмого пота и волдырей), ну а Джулиан Дир весь путь отмахал за моей спиной, ободряя, подгоняя и высмеивая почем зря по мере надобности. Каролин проделала за рулем очень долгий путь, чтобы встретить нас на финише, что было крайне любезно с ее стороны, а Робин – с присущей ему неумолимостью – пришпоривал меня всю дорогу, как настоящий пехотный унтер. Ребята, без вас у меня ничего бы не вышло: я не только упустил бы шанс испытать на себе, через что проходил обычный римский солдат, но и «Помощь героям» лишилась бы солидной доли пожертвований. Все показали себя молодцом. Теперь уж точно ни одно описание тунгров на марше не обойдется без воспоминаний, до чего же тяжело таскать на себе все это железо. Кстати, насчет «Помощи героям»: еще не поздно внести свою лепту. Приглашение прогуляться в римском облачении до сих пор в силе, и на их страницу можно попасть с моего сайта www.anthonyriches.com. Прямо сейчас, когда я пишу эти строки, Казначейство вновь урезало фонды на поддержку ветеранов, что заставляет меня воспользоваться шансом и начать собственную благотворительную акцию. Ладно, пора, наверное, слезать с ящика из-под мыла, моей импровизированной трибуны…
И наконец, в адрес всех тех, кто помогал, но не был упомянут. Пользуясь заезженной фразой, причина не в вас, а во мне. Любой, кто работает со мной рядом, подтвердит, до чего у меня плохи дела с памятью, так что, если я кого-то здесь пропустил, примите мои извинения. Своей исторической правдивостью книга обязана в первую очередь моим помощникам; ну а там, где я наврал… что ж, все претензии только ко мне.
Еще раз спасибо!
Читать бесплатно другие книги:
