Искушение ирландца О'Райли Кэйтлин

Глава 12

Соблазн

Деклан знал, что Полетта закрывает лавку примерно в это время, и желание увидеть ее боролось с пониманием, что он должен держаться от нее подальше. Всю последнюю неделю он каждый день брал Мару в книжную лавку под предлогом выбора новых книжек для дочери. Частично это было правдой, потому что Маре нравились их визиты туда и она любила книжки, которые подбирала ей Полетта. У Мары теперь была дома гора книг с картинками почти с нее ростом.

Однако сам он отлично знал истинную причину этих визитов. Он просто не мог держаться вдали от Полетты Гамильтон. И сегодняшний день не был исключением.

Дело было не в ее красоте, и не в умных голубых глазах, и не в тонких чертах лица и золотом шелке белокурых волос… и не в нежном аромате кожи. Это было большим, чем ее искренность и доброжелательность, чем доброта и симпатия к Маре или деловая хватка.

Просто это была Полетта. И все в ней завораживало Деклана.

Полетта не заслуживала, чтобы ее втягивали в кошмарную путаницу, которой стал его мир.

Последние несколько лет его жизни превратились в нескончаемый сущий ад.

Он опустил глаза на письмо, которое получил вчера утром. По словам дворецкого, кто-то подсунул его под парадную дверь. Оно пришло не по почте и было неким предостережением. Угрожающим. Деклану не нужно было перечитывать это послание: оно врезалось ему в память.

«Ты убил Маргарет. Ты заплатишь за ее смерть. Так или иначе. Берегись. Возможно, ты умрешь следующим».

Он размышлял, кто мог отправить ему подобное письмо. Вероятнее всего, кто-то из родни Маргарет. Возможно, кто-то из ее сестер. Эдейн и Деирдр Райан никогда его не любили и теперь наверняка злились, что он увез из Ирландии Мару. Однако ему не верилось, что они опустятся до того, чтобы преследовать его таким низким и трусливым образом. Или опустятся? Он больше ни в чем не был уверен.

Как его столько обещавшая жизнь дошла до такого?

Он родился в богатой и привилегированной семье и первую половину жизни провел счастливо. Затем его родители погибли в ужасном дорожном происшествии. И Деклан в десять лет остался один. Его воспитывали гувернантки и наставники в большом поместье Кэмелмор неподалеку от Дублина. Из родни у него оставался только кузен Джеральд О’Рорк. В девятнадцать лет Деклан женился на Маргарет Райан, потому что влюбился в нее. Так он тогда считал. Теперь он полагал, что это было всего лишь вожделение. Они отчаянно хотели друг друга, Деклан был слишком ослеплен этим, чтобы видеть правду. Кузен Джеральд советовал ему не жениться на Маргарет, утверждая, что с этой девицей и ее семейством хлопот не оберешься, но Деклан советов не слушал. Он послушался желаний и просьб Маргарет о замужестве.

И почему бы ему этого не хотеть? Любой мужчина сказал бы, что Маргарет очень соблазнительна. У нее были серебристо-белокурые волосы, огромные зеленые глаза и личико, от которого таяли все вокруг. С ней все считались, даже когда она была совсем юной, и все ее любили, несмотря на необъяснимые причуды и постоянную переменчивость настроений. Она принадлежала к весьма уважаемой в Дублине семье, и ее руки добивалась целая очередь поклонников. Все ее сестры заключили очень удачные браки, и родители Маргарет хотели, чтобы она вышла за могущественного герцога Килкара, который, покоренный ее красотой, с радостью готов был заключить этот союз. Но он был старше восемнадцатилетней невесты почти на двадцать лет, и она выходить за него не желала. Герцог, прославленный роскошным поместьем Чешир, жаждал этого брака, однако Маргарет выбрала Деклана на роль спасителя от пожилого жениха и давления родителей.

Так что Деклан и Маргарет сбежали в Голуэй, тайно поженились и лишь потом предстали пред гневом ее родителей и униженного герцога. Семейство Райан пыталось аннулировать этот брак, но было поздно: к тому времени Маргарет уже носила под сердцем ребенка Деклана.

Проживая в Кэмелморе, Деклан полагал, что поначалу они с Маргарет были счастливы, несмотря на драму, окружавшую их женитьбу. Когда родилась Мара, Деклан пришел в полный восторг: у него появилась семья. Он обожал малютку дочку и носился с ней днем и ночью. Но отношения между ним и Маргарет скоро разрушились. Она разочаровалась в семейной жизни и была полна недовольства, особенно после рождения Мары, когда перестала быть самой обожаемой леди в Дублине: ей не хватало внимания и поклонения окружающих. Она объявила, что больше не хочет иметь детей, и перестала пускать Деклана в свою постель. Неудивительно, что все их разговоры кончались горькими ссорами.

Отношения между ними ухудшались, они почти перестали разговаривать и еле терпели общество друг друга. Она ежедневно угрожала, что покинет его и вернется к своей семье. Ходили слухи, что герцог Килкар по-прежнему готов жениться на ней, но Деклан подозревал, что его жена завела роман с кем-то другим.

До нынешнего дня его преследовали размышления о событиях той ночи. Возможно, он был косвенным виновником того, что случилось тогда, но никогда не желал смерти Маргарет.

Ему было тошно вспоминать об этом, он глубоко сожалел об обидных словах, которые бросил ей, перед тем как начался пожар. Пожар, разрушивший его жизнь в Голуэе, до сих пор оставался для него загадкой.

В прошлом октябре они с Маргарет отправились на западное побережье Ирландии, в Голуэй, в отчаянной попытке помириться. Когда-то они провели там медовый месяц, и то время было самым счастливым в их злосчастном браке. Деклан думал, что возвращение туда с дочерью в придачу поможет им возродить чувство, которое они когда-то испытывали друг к другу, и предложил отправиться туда. Маргарет поехала неохотно и отчаянно спорила с ним, отказываясь от поездки. В конце концов она согласилась, но всю дорогу дулась и жаловалась.

Они остановились в Кенмэр-Хаусе, родовом поместье его матери. Это был большой дом, построенный из дерева и камня на высоком холме над морем. В детстве Деклан очень любил это место, потому что там было множество тайных проходов и лесенок.

А потом настала та страшная роковая ночь. Деклан пытался отстранить от себя жуткие картины огромных языков пламени и жгучего жара. Черный дым и отчаянные крики боли, которые издавала Маргарет. Еще страшнее были истерические рыдания Мары и ее застывшее личико. Девочка дрожала и звала его: «Папа! Папа!» Даже спустя несколько часов, в течение которых он не выпускал ее из объятий, Мару продолжало трясти, она рыдала и в страхе звала его. У него до сих пор стояли в ушах ее испуганные крики. Он до сего дня не мог понять, каким образом Мара так поздно оказалась в той части здания, ведь он сам уложил ее в постель тем вечером.

Но случившееся после оставалось для него загадкой. Он рассказал властям все, что знал.

А теперь Деклан получил эту угрожающую записку, вдруг появившуюся утром у него под дверью. Он взял ее и бросил в камин. Хватит с него этих обвинений! Сначала он не обращал на них внимания, потому что знал, что невиновен, и слишком был погружен в печаль, чтобы заботиться о том, что говорят о нем люди. Он сосредоточился на Маре, страдавшей больше, чем он мог вообразить. Девочка видела, как мать сгорела у нее на глазах. Господи боже! Его сердце грозило остановиться при одной лишь мысли о том, что пережила его милая дочурка той проклятой ночью в Голуэе.

Однако шли месяцы, и Деклан постепенно выходил из тяжкого горя, из потрясения от гибели молодой жены, от тоски по жизни, которая могла бы у них быть, от тревоги за бедную дочь, все еще напуганную до смерти. Именно тогда он стал обращать внимание на то, что говорят вокруг. Пока он горевал, закрывшись в Кэмелморе, сестры Маргарет помогали с Марой, но вскоре он обнаружил, что они нашептывают лживые сплетни и распространяют домыслы о том, что произошло в ночь пожара и о роли Деклана в нем. А хуже всего было то, что они пытались своим ядом настроить Мару против него.

Когда Деклан однажды случайно подслушал, как Деирдр в детской говорила Маре, что в смерти Маргарет виноват ее отец, он вышел из себя. Он выгнал свояченицу из дома и тут же решил уехать из Ирландии. Мара и так была травмирована смертью матери; не хватало ей еще услышать, что в кошмаре, изменившем ее жизнь, виноват отец.

Он не сомневался, что сегодняшнюю записку послали Деирдр или Эдейн.

Сейчас ему хотелось лишь одного: увидеть Полетту Гамильтон, – потому что только она могла прогнать гадкие мысли и воспоминания, навеянные злобным письмом. Что-то в ее натуре успокаивало его душу. Он хотел оказаться около нее, услышать ее голос, заглянуть в ее глаза. Ему нужно было оказаться рядом с ней.

Мара уже улеглась в постель: она простыла и неважно себя чувствовала, так что не будет скучать по нему, если он ненадолго отлучится.

И Деклан отправился в «Книжную лавку Гамильтона», чтобы повидать Полетту.

Глава 13

Наверху

В лавке заканчивался очередной суетный день. Полетта помогала последней покупательнице, заворачивая томик пьес Шекспира. Лиззи ушла пораньше: у ее матери был день рождения, и она должна была готовить особый обед. Полетта снова осталась в лавке одна.

– Я не сомневаюсь, это чтение доставит вам удовольствие, – уверила она даму, заворачивая книгу в коричневую бумагу и перевязывая зеленой лентой – маркой лавки Гамильтона.

– Благодарю вас, – произнесла покупательница, направляясь ко входной двери, которая в эту минуту открылась.

Прозвенел колокольчик, и в лавку вошел Деклан Ривз. Он коснулся шляпы, пропуская выходившую даму, а затем перевел взгляд на Полетту.

При виде его ее сердце бешено забилось. Деклан не приходил сегодня в лавку, и она старалась не думать почему, но испытывала глубокое разочарование. Стоя сейчас перед ней, он казался таким высоким и красивым, что у нее перехватило дыхание. Его темно-каштановые волосы были зачесаны назад. Изумрудные глаза, окаймленные темными ресницами, пристально смотрели на нее. А рот с тонко очерченными губами, так страстно ее целовавшими, растянула ослепительная улыбка.

– Добрый вечер, Полетта, – произнес он.

– Здравствуйте, Деклан. – Она едва могла сдержать радость от встречи с ним. – Очень приятно вас видеть.

– Мара сегодня неважно себя чувствует, поэтому мы не смогли прийти к вам днем.

– О, надеюсь, с ней все будет в порядке. – От его объяснения у нее стало легче на душе.

– Всего лишь небольшая простуда, ничего страшного. Но я сегодня пропустил встречу с вами и подумал, что смогу хотя бы проводить вас домой.

Дрожь возбуждения прокатилась по телу Полетты горячей волной. Он по ней скучал! И пришел повидать ее! У Полетты от счастья закружилась голова.

– О, Деклан! Это будет чудесно! Я как раз должна закрываться. Это не займет много времени. Обещаю.

Если, конечно, она не станет подводить финансовые итоги дня. Впрочем, она может сделать это завтра. И домой ей не надо спешить. Колетта и Люсьен сопровождают Иветту на музыкальный вечер и еще несколько часов не вернутся домой. Если Полетта немного припозднится, этого никто не заметит, потому что она не раз задерживалась в лавке. Пока Полетта торопливо запирала двери, закрывала ставни и переворачивала дверную табличку на «Закрыто», она все время ощущала на себе взгляд Деклана.

– Говорил я вам, какое прекрасное впечатление производит на меня ваша книжная лавка?

Удивленная его словами, Полетта обернулась к нему.

– Нет, но судя по вашим регулярным визитам, я могу предположить, что вам здесь нравится, – кокетливо откликнулась она.

Его смех, звучный и певучий, окутал ее нежным облаком, и сердце Полетты пропустило один удар.

А Деклан продолжал:

– Я искренне считаю, что вы и ваши сестры проделали здесь потрясающую работу.

– Спасибо. – Она расцвела улыбкой удовольствия от этого комплимента. Лавка была ее гордостью и радостью, и Полетта пришла в восторг от того, что Деклан оценил, как тяжко они работали, чтобы добиться успеха, превратить ее в нечто особое.

– Вы провели здесь всю жизнь? – спросил он.

Она приводила в порядок прилавок и закрывала счетные книги, но отвлеклась, чтобы ответить ему:

– Да, полагаю, необычно жить над книжной лавкой, но отец любил книги, и я, сколько себя помню, помогала ему. Мы были счастливы здесь. Хотя нельзя сказать, что сейчас я несчастна, но иногда с тоской вспоминаю о тех днях, когда мы жили здесь: пять сестер, папа и мама.

– Кажется, у вас было счастливое детство.

– Верно. – Полетта не могла сдержать улыбку. – У нас никогда не было много всего, но друг у друга были мы. Мы были счастливы здесь наверху.

– А сейчас там кто-нибудь живет?

– Нет. Последние два года там жила маленькая семья: приятные люди, они следили за домом и помогали в лавке. Но сейчас они переехали в чудесный домик, и мы подыскиваем им замену. – Вспоминая потом этот момент, Полетта не могла понять, что заставило ее предложить: – Хотите посмотреть, как там?

– В вашем бывшем доме наверху? – Темные брови удивленно поднялись.

– Да. – Их глаза встретились, и Полетта не смогла прочесть его мысли, как ни старалась. Но лицо ее посерьезнело, а внутри затрепетали бабочки, и она прошептала: – Следуйте за мной.

На дрожащих ногах она прошла в глубь лавки к двери, ведущей наверх. Деклан шел по пятам. В полной тишине они поднялись по лестнице и вошли в теплые комнаты над лавкой. День был очень жарким, и, как всегда, жара накалила пустые комнаты наверху. Солнце уже садилось, и сумерки заполняли комнаты.

Полетта повернулась к Деклану и торопливо заговорила ни о чем, внезапно ощутив неловкость, что притащила его сюда.

– Вот здесь мы и жили. Здесь я выросла. За последние годы тут многое изменилось, комнаты перекрасили, положили новые половики, поставили новую мебель. Теперь здесь ярче и просторнее, чем при моей матери. Она любила более темные тона и более тяжелые ткани. Спальни расположены там. Самая большая – комната родителей, средняя – Колетты и Джульетты, а третья принадлежала мне, Иветте и Лизетте.

Он с интересом огляделся вокруг.

– Когда я был маленьким, жил в комнате один и очень хотел делить ее с кем-нибудь, чтобы можно было поговорить и поиграть. По-моему, замечательно, что вы делили комнату с сестрами.

Полетта пожала плечами:

– Это было хорошо, с одной стороны, и не очень – с другой.

Он улыбнулся в ответ, поймав ее взгляд.

Они молча стояли в гаснущем свете дня, и тени вокруг них становились все гуще. Жара, казалось, усиливалась с каждой секундой, и Полетте становилось трудно дышать. Она боялась шевельнуться, потому что не знала, к чему это приведет.

– Здесь так жарко, – пробормотала она, ощущая, как ее летнее платьице липнет к телу. Голова кружилась, мысли разбегались. Полетта никогда не чувствовала такой удушающей жары.

Он кивнул, соглашаясь, глаза его потемнели… Он сделал шаг к ней.

Сердце у нее в груди билось тяжкими ударами. Она придвинулась ближе к нему, чувствуя, что стоит на краю чего-то необратимого, но не может остановиться и не сделать следующего шага. Она хотела быть с ним.

– Полетта… – Ее имя прозвучало нежнейшим вопросительным шепотом на его устах. Он положил руки ей на плечи, и это прикосновение потрясло ее.

– Да, – прошептала она в ответ и запрокинула лицо, приглашая Деклана к поцелую, наслаждаясь ощущением его сильных рук на ее теле.

И Деклан поцеловал ее.

Он привлек ее в объятия, накрыл ее рот своим… И она погибла. Потерялась полностью и насовсем. Его губы, теплые и твердые, скользили по ее губам с нарастающей страстью. Полетта приоткрыла рот, и его язык скользнул внутрь. Сейчас она была более готова воспринять происходящее, чем неделю назад, и теперь целовала его в ответ с тем же жаром, и ее язык тоже завладел его ртом. Ее руки обвились вокруг его шеи, его кожа жгла ее кожу, а его мужской запах обволакивал ее.

Они целовались целую вечность, отрываясь друг от друга, только чтобы перехватить воздуха. Деклан словно поедал ее, но ей было все равно. Эти поцелуи были просто небесным блаженством. Не обращая внимания на жару, Полетта прижалась к нему всем телом, и низкий стон, вырвавшийся из его груди, возбудил ее, одновременно напугав.

Его пальцы проникли в ее волосы, освободив их от шпилек, удерживавших прическу, а затем по одной уронили их на пол. Золотые локоны рассыпались по плечам сияющим водопадом. Но все это время Полетта продолжала с отчаянной жадностью целовать его.

А он целовал ее в ответ, так же захваченный бурей чувств, как и она.

Она никогда не подозревала, что поцелуи могут быть такими всепоглощающими, такими потрясающими, оглушающими все чувства. Его руки двинулись вниз, пробежали по ее спине, по ягодицам и прижали к возбужденной твердой плоти. Ее вздох заполнил его рот. Дрожь наслаждения пробежала от тела к телу.

Только в этот момент Полетта осознала, что он медленно расстегивает застежки на спине ее розового платья. На краткий миг ее охватила паника и тут же ушла, оставив только желание, чтобы он поспешил и снял с нее платье совсем. Жара пожирала Полетту, и она хотела лишь одного: освободиться от стесняющих оков одежды, не позволявшей ощутить Деклана кожей к коже.

Он стал целовать ее щеки, подбородок, шею… спускаясь к груди. Он опускал голову все ниже, и дыхание Полетты стало прерывистым, а расстегнутое платье обнажило ее груди. Дрожа всем телом, она прижимала к себе голову Деклана, погрузив пальцы в густые темные волосы. Единственной мыслью было, слышит ли он, как отчаянно бьется ее сердце. Ей казалось, что оно сейчас разорвется.

Подняв голову, Деклан окинул ее взглядом, полным бесконечного желания, а затем повернул так, чтобы было удобнее расправиться с огромным количеством завязок, поддерживающих ее одежду. С ее помощью Деклан снял с нее платье и множество нижних слоев, освобождая Полетту от тягостной жары. Оставшись лишь в тонкой сорочке и чулках, она стояла перед ним, нисколько не смущаясь. Она поспешила помочь Деклану снять сюртук и рубашку, любуясь открывшимся ее взгляду простором его мужественной груди. Полетта ласкала его гладкую кожу, упругую и теплую под ее пальцами. Не в силах удержаться, она прижалась губами к его груди, покрывая ее легкими поцелуями. Но помочь ему снять брюки Полетта постеснялась, и он сделал это сам.

Почти готовая убежать, она обвила его руками, чтобы удержать себя от бегства, а он снова принялся целовать ее губы. Теперь, когда многочисленные слои одежды больше их не разъединяли, Полетта удивилась, что жар тел только возрос. Его руки бродили по ее телу, по изгибу ее бедер. Затем Деклан начал медленно спускать один чулок. Полетта замерла. Прикосновение его пальцев к внутренней поверхности бедра заставило млеть от желания. Его руки помогли шелковой ткани соскользнуть с ее бедра по колену и икре до щиколотки. Вся трепеща, Полетта подняла ногу, и он снял чулок со ступни. Так же бережно Деклан спустил чулок с другой ноги, лаская кончиками пальцев гладкую кожу.

Он снова привлек Полетту в объятия, и теперь их разделяла только льняная сорочка. Они поцеловались, и тепло его губ наполнило ее сладостным томлением. Снова его руки заскользили по ее телу, по спине и талии, по бедрам, пока он не нащупал край ее сорочки, последней защиты скромности. Тогда он медленно стал поднимать ее вдоль по телу, а потом завладел ртом в глубоком поцелуе, поднял тонкую ткань наверх и, стянув через голову, бросил сорочку на пол.

Теперь они были полностью открыты друг другу. У Полетты перехватило дыхание. Сейчас, когда они прикасались кожей к коже, у нее закружилась голова. Они замерли, прижавшись друг к другу обнаженными телами.

Интимность момента заставила ослабеть от желания, названия которому Полетта не знала. Она положила руки на грудь Деклана, и это напомнило их первую встречу, когда они поцеловались среди книжных полок. Но прикосновение к его груди, скрытой рубашкой и сюртуком, вызывало совсем не те ощущения, нежели прикосновение к его груди обнаженной. Это было больше, чем Полетта могла вынести. От этих чудесных ощущений и жгучего желания у нее кружилась голова. Ее трясло, но в тот день, когда они целовались в гостиной у Деклана, она дала обещание себе и ему, что в следующий раз останавливать его не будет. И она не хотела сейчас закончить все на полуслове.

Хотя она уже лежала в его объятиях совершенно обнаженная, решимость несколько поувяла.

Он оторвался от поцелуев, приподнял ее подбородок, чтобы посмотреть ей прямо в глаза, и тихо произнес:

– Господи, девочка, ты прекрасней, чем я себе представлял. Ты понятия не имеешь, как сильно я тебя хочу!

– Я тоже тебя хочу, – пробормотала Полетта, удивляясь, что может выговорить что-то связное.

Деклан взял в ладони ее лицо и, притянув к себе, поцеловал так глубоко и страстно, что она почти умерла от наслаждения. Одним уверенным движением он поднял ее на руки и направился в одну из спален. Полетта обняла его за шею. Ноги не держали ее. Его твердая целеустремленность наполнила Полетту головокружительным восторгом. Сейчас все произойдет!

С ней случится наконец все, о чем она читала, о чем мечтала. Она хотела Деклана. Она тонула в чувстве к нему. В этом изумительном ощущении его кожи на своей, в теплоте интимного прикосновения его рук, опьяняющего мужского запаха его тела, божественного вкуса его рта… Страсти, струящейся из его глаз.

Они находились в маленькой спальне, которую раньше занимали Колетта и Джульетта. Жара и вязкая тишина комнаты окутывала их как одеялом. Деклан бережно опустил Полетту на постель и тут же накрыл своим мускулистым телом. Вся ослабевшая, она закрыла глаза. Он осыпал сладостными, нежными поцелуями ее лицо, уши, глаза, щеки, подбородок и кончик носа.

– Моя милая, милая Полетта, – шептал он.

В этот миг она потеряла всякие остатки страха и неловкости и абсолютно успокоилась. Так подействовало на нее ощущение его тела на ней. Она не ожидала, но это было ощущение необычайной правильности происходящего. Ее осмелевшие руки бродили по его телу, исследуя, лаская… И мускулы нависшего над ней тела напряглись. Однако эта мужская сила наполняла ее чувством защищенности и покоя. И отчаянной потребностью в нем. Ее руки скользнули ниже, по изгибу его ягодиц, притягивая теснее. Но Деклан вдруг застыл, и она удивленно ахнула, почувствовав его обнаженное тело между своими бедрами.

Глаза ее распахнулись.

В надвигающемся полумраке она почувствовала на себе его взгляд. Он желал убедиться, что она по-прежнему его хочет. В ответ она снова поцеловала его и, обняв за широкие плечи, изо всех сил прильнула к нему.

– Деклан, – выдохнула она его имя.

С низким стоном он приподнялся, а затем резко вошел в нее, заставив Полетту втянуть воздух из-за вдруг заполнившей ее плоти и крепко зажмуриться. Она вцепилась в его плечи, не зная, что будет дальше, но ожидая чего-то. Деклан поцеловал ее, и она ощутила его дрожь. Затем медленно… медленно он начал двигаться в ней сначала легкими выпадами, а потом более сильными. Ошеломленная неведомыми ранее ощущениями и эмоциями, она просто держалась за него, пока не осознала, что ее бедра сами вздымаются ему навстречу и по каждому мускулу, по каждой жилочке ее тела расходятся жаркие волны блаженства.

Деклан просунул руку между их телами и коснулся ее там, где их тела соединялись. Полетта чуть не выпрыгнула из кожи от нежданного наслаждения. Он гладил ее там, продолжая двигаться в ней, и если раньше Полетта с трудом дышала, когда он ее целовал, то теперь просто не могла вздохнуть. Ей казалось, что она умирает здесь и сейчас. Ее переполняли непонятные, невероятные ощущения. Воздух вырывался из ее груди короткими выдохами. Она содрогалась, потому что Деклан продолжал ласкать ее рукой и телом.

– О, Деклан… – У нее не было слов, не было мыслей, не было ощущения времени и пространства.

Никогда не мечтала она ни о чем подобном. Ничего в этих старых медицинских книжках не подготовило ее к ТАКОМУ. К этому абсолютному, всепоглощающему блаженству. К этой буре страстного желания, которая затопила ее. К этому ощущению наполненности и чуда. К этой бесконечной красоте слияния с мужчиной, ощущения себя истинной женщиной.

Ласки Деклана, продолжающиеся движения его рук и тела вызвали волны удовольствия, прокатившиеся по ней, пробуждая ненасытную жажду. Полетта хотела, чтобы это никогда не кончалось. Выгибаясь навстречу его руке, она думала, что сойдет с ума от томления, а он продолжал двигаться в ней. Наконец огромная волна удовольствия захлестнула ее, и Полетта выкрикнула в темноту его имя. Он приподнялся над ней, опираясь на локти, и вонзился с напором, которого она жаждала и который радостно встречала. И тогда Полетта словно раскололась на миллион сверкающих звездочек, а Деклан достиг пика наслаждения, содрогаясь каждым мускулом.

В полуобморочном состоянии она лежала под ним, обняв за шею.

– Господи боже! Полетта!.. – прошептал он, целуя ее в щеку. Он перекатился на спину и, тяжело дыша, весь влажный, закинул руки за голову.

Несмотря на жару, Полетта готова была оставаться здесь навсегда – такое довольство переполняло ее. Именно так, рядом с ним, когда ее ноги переплелись с его ногами… В комнате становилось темнее, только свет уличного фонаря, проникавший в окно, слегка разгонял сумрак.