Огнетушитель Прометея Донцова Дарья

Глава 4

– Не надо принимать всерьез болтовню глупых сплетниц, – остановила я Валентину. – Лариса очень талантлива, усердна и непременно пробьется. Ей нет необходимости спать с кем-то за главную роль. Она из обеспеченной семьи. Разве Николай Георгиевич откажется проспонсировать дочь?

– Конечно нет, – произнесла Валя. – Но папа далек от искусства, он даже в музыкальную школу в детстве не ходил. Знакомых никаких в театрах не имеет. Ему что, явиться с мешком денег к директору коллектива и сказать: «Здрассти, я Весенин, хочу вам заплатить за продвижение Ларисы»? Уж наверное, такие дела по-иному делают. Но я пришла сейчас не для разговора о карьере Лары. Вы же знаете, моя мама умерла от кори… Вам это не кажется странным?

– К сожалению, у взрослых людей детская инфекция протекает крайне тяжело, – вздохнула я.

Валя быстро оглянулась и понизила голос:

– Три дня назад к нам прилетела тетя Аня, старшая сестра мамы. Она живет в Хабаровске, билеты дорогие, путь неблизкий, работа у Ани тяжелая, с ночными сменами, и начальство ее не отпускало даже за свой счет. На похоронах Аня не была, а на сороковины сумела вырваться, но очень ненадолго, сегодня в пять утра назад уже умчалась. Мы с теткой много плакали, фото семейные разглядывали. Аня их с собой привезла, подумала, ни у папы, ни у нас с Ларой таких снимков нет. И нам парочку оставила. Есть кое-что интересное. В общем, смотрите!

Валентина раскрыла книгу, которую принесла с собой, и я поняла, что это альбом. Девушка быстро пролистала страницы, вытащила одну карточку и протянула мне.

Я вгляделась в черно-белый снимок. Две девочки (одна чуть постарше, ей по виду лет пятнадцать), одетые в байковые халатики, сидят на кровати, тесно прижавшись друг к другу. Судя по тумбочке у изголовья кровати и по голой стене за спинами подростков, они находятся в больнице. На мой взгляд, ничего интересного в запечатленной картине не было.

– А вы переверните фотку, – посоветовала Валя.

Я послушно выполнила просьбу и прочитала сделанную фиолетовыми чернилами надпись: «Грустное шестнадцатилетие Раи. Больница. Девочки болеют корью».

Валентина обхватила руками колени.

– Аня моложе мамы на два года. Она вспомнила тот день. Во времена ее юности паспорт выдавали в шестнадцать лет. Раиса очень ждала эту дату, ей казалось, что она, взяв в руки документ, сразу станет взрослой. Мама пригласила на праздник приятелей, дедушка с бабушкой придумали всякие развлечения, стол собрались обильный накрывать. Но за неделю до торжества мама заболела корью и заразила Аню. Сестер уложили в клинику, потому что уж очень сильно их хворь скрутила. А вот взрослые не поддались инфекции, они ее уже в детстве перенесли, поэтому у них был иммунитет. Такая гадость эта корь оказалась! Почти вся школа, которую сестры посещали, свалилась. И у меня вопрос появился: каким образом мамочка могла снова корь подцепить? Может, вовсе и не корь у нее была?

Я положила альбом на столик у дивана.

– Иммунитет с годами ослабевает. Вероятно, Раисе не повезло, и она подцепила болячку второй раз. Такое редко, но случается.

Валентина наклонила голову.

– Я весь Интернет перерыла и стала специалистом по кори. Да, считается, что через пятнадцать лет устойчивость к заразе у перенесшего заболевание начинает ослабевать, хотя многие врачи называют цифру в четверть века. Во всех справочниках указано, что повторно подцепить корь можно, но сложно. И если такое случится, болезнь будет протекать в ослабленной форме, как у привитого человека, скорей всего, даже температура особенно не поднимется. А маме стало плохо почти мгновенно, сразу возник сильный кашель, появилась сыпь. Разве так бывает при вторичном заражении?

– Валечка, все люди разные, это не йогурт, который в назначенный день начинает портиться, – произнесла я. – Ты, допустим, не заболеешь второй раз и спустя пять десятилетий после перенесенной инфекции, а Лариса может захворать быстро.

Валя прищурилась.

– Очень хорошо, что вы сейчас про нас вспомнили. Мама так над нами тряслась, что уберегла от всех ребячьих недугов. Мы с Ларой не подцепили ни ветрянку, ни свинку, ни скарлатину, ни краснуху. Лариса физически выносливая, она очень редко болеет, не могу даже припомнить, когда сестра в постель с температурой укладывалась. Нервный срыв после аварии не считается, это не зараза. Но я – другое дело. Мне в двенадцать лет поставили диагноз диабет, поэтому я такая толстая и вечно с прыщами на лице.

– У тебя нормальная фигура, – покривила я душой, – просто ты не похожа на грабли. А высыпания на коже почти не заметны. И, в конце концов, не во внешности счастье. Слышала поговорку «не родись красивой, а родись счастливой»? Сколько девушек модельной внешности не могут выйти замуж! У них параметры девяносто-шестьдесят-девяносто, а счастья нет. У тебя замечательный жених, скоро состоится свадьба.

– Отлично знаю, что я не похожа на Мисс мира, – отмахнулась Валентина, – только я говорю не о внешней красоте, а о здоровье. Да, детские болезни меня миновали, но сейчас я цепляю любую инфекцию. Кто рядом чихнет – караул, мгновенно у меня в горле скрести начинает. Всегда делаю прививку от гриппа и все равно непременно подхвачу вирус. Правда, переношу болезнь в ослабленной форме, но она ко мне обязательно прилипнет. И что? Никто из нашей семьи, включая меня, задохлика, от мамы не заразился. Правда, странно?

– Ну… – протянула я.

Валя выпрямилась.

– Во всех медицинских энциклопедиях написано: корь особенно заразна в тот момент, когда человек понятия не имеет, что ею инфицирован. Он кашляет, температурит, носом шмыгает, полагая, что у него элементарная простуда. Больной даже на работу может в инкубационный период сбегать и лишь потом, когда столбик термометра вверх пошарашит, в постель укладывается. Но до этого успевает бациллы куче людей передать. Мама первое недомогание ощутила дома. У нее в садике в тот день дезинфекцию проводили, тараканов травили, родители детей не привели, а заведующая, естественно, находилась на рабочем месте. После отъезда сотрудников санэпидемстанции она пришла домой, попила чайку и ощутила недомогание, возникли кашель, насморк, голова заболела. Мама решила, что простудилась.

– Не подумала про аллергию на яд против насекомых? – спросила я.

Валя покачала головой.

– Нет. Мама не ходила по помещениям, сидела в своем кабинете, а там прусаков не было. То есть никак не контактировала с отравой. И жидкость, которую в садике распыляли, для людей не опасна. Кстати, для животных тоже. У них там в зооуголке и хомячки, и попугай, и морская свинка были, так все чудесно себя чувствовали. Мама погрешила на простуду, прилегла на диван. А когда вечером вернулся с работы папа, она уже вся горела от высокой температуры. Но пятен на коже не было, поэтому вызванный доктор и поставил диагноз грипп. Ближе к полуночи ей совсем стало худо, вот тогда и проступила сыпь. Маму отвезли в клинику, там сразу решили: корь, начали лечить от нее. А на следующий день ее не стало.

– Мне очень жаль, – пробормотала я.

Валя вцепилась пальцами в ручки кресла.

– Ну а теперь оцените случившееся. Корь заразна до того, как появились ее признаки, значит, мама ходила на работу, не подозревая, что больна, контактировала с малышами, их родителями, сотрудниками. В детском саду никто не заболел, ни один ребенок или воспитатель, в семье тоже все здоровы. Что это за инфекция такая особенная? Специально для моей матери? На остальных не действует?

– Иммунитет, – начала я, – он…

– Знаю, слышала, – отмахнулась Валя, – у всех разный. Но ведь так не бывает, что все люди вокруг поголовно здоровые, одна мама хилая! Хоть один-то должен был сыпью покрыться. Но нет!

– Ты в этом уверена? – остановила я Валечку. – Разговаривала с коллегами матери?

Девушка вскочила и начала ходить по кабинету.

– Да. Едва доктора поставили диагноз, папа немедленно позвонил в садик и велел: «Срочно объявляйте карантин. У Раисы Измайловны корь». На похороны пришли все ее подчиненные, многие родители детей, наши знакомые. И все, как один, шептали: «Господи, как же бедной Раечке не повезло. Скончалась от детской болезни, никто, кроме нее, даже не чихнул ни в саду, ни дома».

Валентина остановилась и в упор уставилась на меня.

– Может, это вовсе и не корь была?

– А что? – удивилась я.

Она пожала плечами.

– Не знаю. Очень похожая на нее болезнь, которую врачи спутали с корью, неправильно лечили и загубили маму. Я хочу узнать правду. Вы с мужем возьметесь за это дело?

Я подошла к Вале и обняла ее.

– Солнышко, понимаю, как тебе тяжело. Я тоже пережила смерть своей любимой матери и не стану говорить глупую фразу: «Время лечит». Это неправда. Сколько бы лет ни прошло, но всякий раз, думая о ней, ты будешь испытывать тоску. Тут ничего поделать нельзя. Мне помогает простая мысль: я живу так, что мама мной гордилась, стараюсь не делать ничего, что могло бы ее расстроить, веду себя таким образом, словно она жива.

– Вы возьметесь за это дело? – перебив, повторила Валя вопрос. – Насчет оплаты можете не сомневаться, я хорошо зарабатываю.

– Обвинить врача в неправильной постановке диагноза очень сложно, – осторожно сказала я. – Даже если удастся собрать неопровержимые доказательства непрофессионализма медработника, его навряд ли сильно накажут. В России суды по непонятной для меня причине всегда на стороне людей в белых халатах, хотя в последнее время кое-кого из нерадивых эскулапов все же удается привлечь к ответственности. Но это происходит очень редко и лишь при вопиющих случаях.

– Значит, смерть моей мамы ерунда? – взвилась Валентина.

– Конечно нет, – забубнила я, – но доказать виновность врача чрезвычайно трудно, подчас невозможно.

– Я поняла, – вдруг спокойно произнесла Валя, – и готова попробовать. К вам пришла, потому что знаю, Макс честный человек, он не обманывает клиентов. Имейте в виду, если вы откажетесь, я возьму бесплатную газету, найду сто объявлений от частных детективов и обращусь к первому попавшемуся.

Я ее предостерегла:

– Валюша! Нельзя искать сыщика с помощью прессы или в Интернете. Знаешь, какое количество людей обращается к Максиму после того, как их обманули доморощенные «Шерлоки Холмсы», пообещавшие мигом справиться с проблемой? Эти горе-детективы вытянули из них кучу денег, но ничего не сделали.

– Вот поэтому я и пришла к вам, – отчеканила Валя. – Повторяю, все равно затею расследование. Если вы откажете мне, я точно попаду в лапы мошенника.

– А как к твоей идее относятся родственники? – поинтересовалась я.

– Ни папе, ни тетке, ни тем более Ларе я ничего не говорила. Зачем их зря волновать? – пожала плечами Валя. – Сначала надо правду выяснить. Так как, мне идти за газетой?

– Ладно, – сдалась я, – не стоит никуда ходить. Но ты должна пообещать, если мы поймем, что диагноз был верен, лечили Раису Измайловну правильно, что не станешь искать то, чего нет. Хорошо?

– Согласна, – кивнула Валентина. – Мне нужна правда, одна правда, и только правда. Если мама погибла из-за халатности врача, я добьюсь его наказания. Если и в самом деле умерла от кори, приму это. Вот аванс.

Я посмотрела на конверт, который она положила на столик.

– Сейчас не нужно платить деньги.

– Заключая договор, надо внести тридцать процентов, – уперлась Валя, – так на сайте агентства Макса написано.

– Посиди здесь пару минут, – попросила я, – схожу за бланком договора.

На самом деле необходимые бумаги лежали в секретере, и мне достаточно было протянуть руку, чтобы их достать, но я хотела позвонить мужу и вкратце описать ему ситуацию.

Глава 5

Когда типовой договор был подписан, Валентина с шумом выдохнула:

– Спасибо. Теперь слушайте продолжение.

– История с корью еще не все? – удивилась я.

Валя вынула из кармана телефон.

– Это сотовый Ларисы, папин подарок. С виду простой, совсем неприметный гаджет, но на самом деле он сделан по спецзаказу и стоил больших денег. Пару лет назад у одного папиного знакомого, тоже владельца автосалона, на сына напали какие-то отморозки, увезли его в лес, привязали к дереву, пытали. Отец наш тогда перепугался и заказал для нас с Ларой два ничем внешне не примечательных аппарата. Подобными – по виду, не по сути – мобильниками средней ценовой категории пользуется большая часть россиян.

Я внимательно слушала Валечку и вот что узнала.

Трубки сестер Весениных являются очень хитрыми устройствами. Если кто-то позвонит девушкам с угрозами или наговорит им гадостей, дочерям Николая следует нажать всего одну клавишу, и разговор запишется. В случае нападения им предписывалось воспользоваться находящейся на боковой панели кнопкой, тогда на пульт охраны поступит сигнал, а на экране компьютера высветится точка, указывающая, где они находятся. Перечислять все таланты нафаршированных электроникой мобильных телефонов не имеет смысла, главное для нас – это их способность фиксировать речь звонивших.

Сегодня утром Лариса проспала. Вчера сестры легли поздно – убирали квартиру после сороковин. Валентина, понимая, что работы по дому будет много, заранее отпросилась на полдня со службы, договорилась прийти в банк после трех. А Лариса никогда не пропускала занятий, поэтому, вскочив слишком поздно, умчалась в училище, не позавтракав и забыв взять сотовый.

Валя нашла ее трубку в кухне на полочке и в первую секунду решила позвонить Ларе. Потом ей стало смешно – сотовый-то сестры дома! Валя повертела мобильник, поняла, что батарейка полностью села, и поставила телефон на зарядку. Завозилась по хозяйству, а потом вдруг услышала характерный звук, который издал аппарат младшей сестры – кто-то прислал ей эсэмэску. Валя никогда не роется в телефоне Лары, Весенины уважают друг друга, не читают предназначенные не им сообщения, не подслушивают, о чем разговаривают родственники. Но сегодня Валентина, сама не понимая почему, нажала на кнопку и увидела текст, сообщавший, что некто не смог вчера дозвониться до Ларисы и оставил ей сообщение на автоответчике. Почему у Вали сжалось сердце? По какой причине она подумала: «Лучше мне первой выслушать послание»? Наверное, у старшей сестры сработала интуиция. «Чуйка», как говорит Макс. Благодаря этой самой «чуйке» некоторые люди, уже приехав в аэропорт, спонтанно отказываются от полета и не попадают в авиакатастрофу. Или выхватывают из кипы лотерейных билетов выигрышный.

Валентина перевела дух.

– Лучше сами послушайте. Секундочку… Включаю.

Я посмотрела на телефон, который она держала в руке. Из него послышался незнакомый мужской голос:

– Ты убила свою мать. Знаю, что это ты сделала. Раиса погибла из-за тебя. Ты виновата. Ты убийца. Живи и бойся. Я все знаю.

Послышался щелчок, запись прервалась.

– Ничего себе заявление! – не сдержала я эмоций.

Валя протянула мне аппарат.

– Возьмите. Я записала разговор. Лариска звонила из училища на домашний номер, спрашивала, не лежит ли где ее трубка. Я соврала, сказала, что нигде ее нет. Сестра расстроилась, воскликнула: «Так и знала! Я вчера сотовый в плаще забыла, и его, наверное, в метро утром из кармана вытащили. Около меня все время парень какой-то крутился, постоянно толкал, наступал на ногу, видимо, он вор. Папа расстроится».

– Зачем ты записала голосовое сообщение? – не поняла я.

– Я рассказала только что, какие нам трубки сделали, – заморгала Валя, – особенные, с функцией, которая позволяет…

– Я помню твои слова, – остановила я ее. – И понимаю ход мыслей Николая Георгиевича. Он хотел иметь возможность найти того, кто станет угрожать его детям. Но сообщение на автоответчике будет храниться в памяти телефона, пока его не удалят.

– Ой, действительно… – пробормотала Валя. – Совсем я растерялась, только время ваше потратила зря, вещала про функции наших гаджетов. Меня огорошило обвинение мужчины, и я решила ни за что не отдавать Ларисе мобильник. Вдруг этот человек ей еще раз звякнет? Она забыла, что вынула вчера трубку и положила ее в кухне на полку, пусть продолжает считать, будто мобильник утром в метро сперли.

Я с жалостью посмотрела на Валю.

– Не самая удачная идея. Лара купит новый аппарат, возьмет у мобильного оператора копию симки, и шантажист получит второй шанс.

– А вот и нет. У нашего папы пунктик, – хмыкнула Весенина, – если кто-то из нас телефон посеет, нужно купить другой номер. Никакие уговоры на отца не действовали, взял с нас обеих клятвенное обещание сделать именно так. Понятия не имею, почему он решил, что, приобретая другой аппарат, опасно пользоваться прежним номером, но сейчас нам это на руку. Не хочу, чтобы кто-нибудь разволновал Лару. Прямо счастье, что сестра дома трубку забыла, а я ее взяла. Я сначала подумала, что ее обвинил кто-то из танцоров. Ларису в училище терпеть не могут за талант, в лицо ей улыбаются, а за спиной судачат. И досужими разговорами дело не заканчивается. Папа заказал Ларе пачку, очень красивую и дорогую, с ручной вышивкой и кружевами, когда ей предстояло выступать в конкурсе. Он хотел, чтобы его дочка была неотразима. Лариса привезла пачку в гримуборную, повесила ее на штангу и вышла с кем-то поговорить. А когда вернулась, наряд был искромсан ножницами.

– На сцене балерины кажутся ангелами, – вздохнула я.

– Ага, – кивнула Валя. – Только кое у кого нимб на рогах держится, а под юбкой хвост прячется. Поэтому первыми у меня на подозрении оказались танцоры. Но потом я подумала – а вдруг тот мерзавец сам имеет отношение к смерти мамы? Возможно, кто-то сильно ненавидит нас, всю семью. Понимаете, издали многим кажется, что у нас не жизнь, а сплошной шоколад. Папа владеет прибыльным бизнесом, любил жену, Лариса гениальная балерина, а я, прыщавая толстуха, жениха-красавца отхватила. Зависть страшная штука. Что, если маму отравили? А теперь, спустя сорок дней после ее кончины, за Лару принялись, задумали довести ее до психушки? Следующая, наверное, я на очереди. А может, отец. Раз вы взялись расследовать смерть матери, вам обязательно надо о звонке знать.

– Можешь оставить телефон Ларисы у меня на некоторое время? – попросила я.

– Забирайте насовсем, – махнула рукой Валентина, – все равно Лара считает трубку украденной. Пока подлец ее новый номер узнает, пара недель пройдет. Не хочу, чтобы Ларка дергалась. У нее вот-вот будет показ перед французами, представители парижской труппы уже в Москве. Ни словом ей о звонке не обмолвлюсь. Вы ведь тоже промолчите, да?

Я хотела сказать, что одно из главных правил детектива гласит: «Держи рот на замке, а глаза раскрой пошире», – но не успела. Из верхнего кармана платья Вали понеслась веселая трель. Она вытащила свой сотовый.

– Привет, Борь. Я? Сейчас вернусь домой, отбежала на проспект за хлебом. Ты пришел? Уже несусь обратно.

Я молча смотрела, как Валя засовывает трубку на место, встает и направляется к двери. Когда она шагнула в коридор, я не выдержала:

– Врать надо уметь.

Весенина оглянулась.

– Я стараюсь вообще не лгать. А что?

Я приблизилась к Валюше.

– Понимаю, ты не приучена врать, поэтому сказала Борису глупость про булочную.

Щеки девушки вмиг покраснели.

– Не хочу никому говорить о нашем с вами договоре. Отец после смерти мамы пребывает в истерике, Ларисе, как я уже объяснила, надо хорошо выступить перед французами. Жених мой очень внимательный, заботливый парень, но не всегда меня понимает. Боря не любит про свое детство рассказывать, но по кое-каким оговоркам я поняла, что ему не очень сладко пришлось. Внешне он мне сочувствует, но в душе, по-моему, удивляется, почему я так убиваюсь. Мол, все умирают, это закон жизни. И Боря ненавидит полицию. Соответственно, ему не нравятся частные детективы, среди которых много бывших сотрудников МВД. Не знаю, кто и когда из людей в форме обидел его, но мое обращение к вам он точно не одобрит, а я с ним выяснять отношения не хочу, потому что очень его люблю. Думала, успею до прихода Бори с вами поговорить, но задержалась. Он уже в родительской квартире, у него ключи есть.

– Солнышко, в домашних тапочках, даже в таких милых, как у тебя, в виде щенков, на улицу не выходят. Платье тоже не очень подходящее, за версту видно, что оно домашнее, – улыбнулась я. – И где хлеб, который ты якобы купила?

– Вот черт, – расстроилась Валя. – Правда, глупо получилось. О, я придумала! У вас есть целый батон? Дайте мне, скажу, к Лампе за хлебом забежала.

– Думаю, Борис запомнил твои слова про булочную, – возразила я. – Лучше надень мои туфли. Они самые обычные, черные, навряд ли он знает всю твою обувь. Еще скажи ему, что очень торопилась и не стала курточку набрасывать, подумала, что тепло, а в результате продрогла. Только побыстрей верни лоферы, они мне нужны. И больше не обманывай жениха по пустякам, а то рискуешь потерять его доверие.

– Спасибо, – сказала Валя, надевая мои туфли. – Чуть великоваты, но это ерунда. Ой, смотрите, тут на мыске для украшения пряжки пришиты, и у одной язычка нет. Это не я потеряла.

– Вчера отвалился, – пожаловалась я. – Буду так носить, починить это невозможно.

– А вы попробуйте их в мастерскую, что в нашем супермаркете открыта, сдать, – посоветовала Валя. – Там работает Ашот, у него руки золотые, он нам кучу обуви реанимировал. И еще замок на куртке поменял, фурнитуру к сумке подобрал.

Соседка убежала. Я еще раз позвонила Максу, обсудила с ним неожиданно упавшее на голову дело, посмотрела на часы и поняла: пора собираться на телевидение. Надела ярко-голубое платье, привезенное мужем из Америки, накрасилась и пошла в прихожую, где застыла в задумчивости перед шкафом с обувью. Что выбрать? На улице апрель, вроде тепло, но постоянно моросит дождик. Я езжу на машине, поэтому не боюсь луж и могу смело надеть шпильки. Но от высокого тонкого каблука у меня быстро заболят ноги. Сапоги или ботильоны никак не сочетаются с элегантным шелковым платьем. О босоножках рано думать. Ну и что остается? Мокасины? Но они будут плохо выглядеть на телеэкране. Лучше всего подошли бы лоферы. Они не очень парадные, на широком каблуке и сейчас на пике моды. И зачем я предложила Вале именно их? Ну почему не дала ей серые замшевые туфли на танкетке?

Раздумья прервал звонок в дверь. Я глянула на экран домофона, обрадовалась и быстро распахнула створку.

– Боря чаю попил и неожиданно на диване заснул, устал очень, – заговорщицки прошептала Валя, ставя на пол лоферы, – а я живенько к вам, чтобы туфли вернуть.

Мы быстро распрощались, я схватила сумку и поспешила на парковку.

Возле мрачного охранника, стерегущего вход в здание телецентра, меня встретила растрепанная девочка, одетая совсем не по-весеннему в тяжелый свитер крупной вязки, бесформенные темно-синие брюки и угги.

– Романова? – лениво спросила она. – Побежали.

Не успела я моргнуть, как сопровождающая стартовала и на приличной скорости понеслась по длинному коридору, ловко лавируя между людьми. Я попыталась следовать за ней, через минуту безнадежно отстала и позвонила Ире.

– Пришла? – обрадовалась Звягина. – Тебя разве не встретили?

– Была какая-то девочка в теплых сапогах, – ответила я, – но так быстро умчалась, что я ее потеряла.

– Сейчас оторву дуре голову, – пообещала Ирина. – Где ты находишься?

– Возле буфета с сосисками, – отрапортовала я.

– Отлично! Ступай вперед до первого поворота, потом иди по левой галерее до двери с номером сто десять, – приказала подруга.

Я послушно выполнила указание и очутилась в просторной комнате, где находились Звягина и масса снующих туда-сюда людей.

– Ольга, это героиня на хлебопечки! – заорала Ира.

Полная тетка, державшая в одной руке пачку листков с напечатанным текстом, а в другой большую пухлую булку, окинула меня оценивающим взглядом.

– Хлебопечки отменили.

– Мне никто не сказал, – обиженно протянула Звягина.

Ольга скорчила гримасу.

– Прости, дорогая, постоянно забываю, что ты здесь главное лицо.

– Можно уходить домой? – обрадовалась я.

– Нет! – гаркнула толстуха и вцепилась зубами в плюшку. – Хлебопечки заменили на батареи.

Я растерялась.

– Но мне батарея не нужна.

Ольга бросила листки на диван.

– Офигеть! Ирина, ты кого приглашаешь? Не хочет работать, нехай катится в задницу. Веди сюда героиню на батареи. Времени тебе на все… э… пять, нет, четыре минуты. Иначе грим не успеют наложить, съемку задержат, и тебя, несмотря на то, что ты у нас тут наивысшее начальство, вон выпрут.

Ира умоляюще посмотрела на меня.

– Ладно, – пробормотала я, – пусть будут радиаторы.

Ольга закатила глаза.

– Спасибо тебе, дорогая, что согласилась нам помочь. А теперь на рысях переодеваться.

– Чем плохо мое платье? – не поняла я. – Оно модное, новое, дорогое.

– Кисонька, – сладким голосом завела Ольга, – по сценарию ты тетка пятидесяти восьми лет, живешь в крошечной однушке на скромную пенсию. Разве такая карга может носить шмотку ценой в три моих зарплаты? Извини за неудобство, но наша Ирина никак не может сообразить, кого надо приглашать. Уважь мою просьбу, переоденься. А заодно и переобуйся.

Звягина, стоявшая за спиной толстухи, снова молитвенно сложила руки и начала корчить гримасы.

Я тяжело вздохнула. Назвался груздем – полезай в кузов.

– Куда идти?

– Ты ангел во мраке телевидения, – обрадовалась Оля. – Лена, ты где?

– Аюшки? – заорала в ответ такая же корпулентная дама. – Чего надо?

– Одень героиню, – распорядилась, доедая булку, Ольга.

– А ее размера нет, – ответила Лена, – дохлая очень.

– Знать ничего не желаю! Заколи булавками, зашей, замотай скотчем. Работай! Здоровья вам всем и счастья.

– Здоровья вам всем и счастья, – эхом отозвалась Лена.

Ольга схватила листки и с неожиданной для такой толстухи скоростью куда-то умчалась. Лена взяла меня за плечо и еще раз повторила:

– Здоровья вам всем и счастья. Добро пожаловать в сумасшедший дом. Первый раз на съемках? Ничего, научишься. Иди сюда. Стой прямо. Садись на табуретку.

Я растерялась от противоречивости указаний.

– Стоять, идти или сидеть?

– Однофигственно, – пропела костюмер. – Можешь даже лежать или прыгать. Во! Супер прикид. Нравится?

Я посмотрела на бесформенное платье цвета детской неожиданности и ответила:

– Ничего красивее до сих пор не видела. Горю желанием примерить.

Глава 6

Лена улыбнулась.

– Здоровья вам всем и счастья.

– Спасибо, – машинально ответила я.

Костюмерша рассмеялась.

– Тебе, похоже, тысяча рублей за съемку не нужна?

– Нет, – ответила я. – Даже не знала, что за выступление в шоу деньги платят.

Елена открыла шкаф и начала рыться на полках.

– Ирка попросила ей по дружбе помочь? Сделай одолжение, переоденься в это дерьмо. Другого, честное слово, нет.

– Разве запрещено помогать подругам? – спросила я в свою очередь. – Ире нельзя приглашать на эфир своих знакомых?

– Да все редакторы так поступают, – мирно пояснила Лена. – Давай поясок повяжем, а? Точно лучше станет. А сзади я аккуратненько заколю. Хотелось бы мне иметь твой размер, но я никогда не стану стройной, потому что очень жрать люблю, и чем еда вреднее, тем она для меня вкусней.

В комнатушку без стука вошла женщина в темном костюме, на плече у нее висела большая сумка из серой замши.

– Елена? Ольга велела вам дать мне шаль.

– Здоровья вам всем и счастья, – пробормотала Лена. – А вы кто?

Дама слегка покраснела.

– Главная героиня вашего сегодняшнего шоу.

– Здоровья всем и счастья, – выдохнула костюмер. – Сейчас вот девушку одену и поищу платок.

– Я основное действующее лицо, а не второстепенный персонаж! – возмутилась тетка. – Нужно уделить внимание мне, а не остальным! Я могу пожаловаться Степану.

– А кто у нас Степан? Здоровья вам всем и счастья, – пробубнила Елена, застегивая на моей талии пояс.

– Безобразие! – прошипела незнакомка, резко повернулась на каблуках и уронила сумку.

Она плюхнулась на пол, из нее вывалилась масса вещей: расческа, пудреница, конфеты, пачка сигарет, ежедневник, телефон и странный, изогнутый во все стороны ключ с большой зеленой пластиковой подвеской в виде дома. Поскольку последний предмет отлетел прямо к моим ногам, я нагнулась, подняла его и увидела, что брелок представляет собой бирку наподобие тех, что вешают на чемоданы. Ну, знаете, такие, где с одной стороны прозрачный кармашек. В тот, что держала я, была вставлена карточка с текстом: «Семейное счастье на Якиманке».

– Немедленно отдай! – взвизгнула тетка и в ту же секунду буквально выдрала из моей руки ключ, больно оцарапав мою ладонь своими длинными, острыми ногтями. – Кто разрешил чужое хватать, а? Хамло!

– Я хотела вам помочь… – растерялась я.

– Тебя не просили! – гаркнула мадам, быстро запихивая в мешок из замши то, что из него выпало. – Ну, я пошла к Степану.

– Передайте ему от нас привет, здоровья вам всем и счастья, – крикнула в спину уходящей Лена. Потом повернулась ко мне. – Видела ханыгу? Главная героиня… У нас таких нет. Вот как некоторых плющит. Один раз в жизни позвали на телевидение, и крыша у бабы от собственной значимости унеслась прочь. И кто такой Степан? Прямо интересно стало.

– Вероятно, дама имела в виду одного из героев передачи «Спокойной ночи, малыши», – улыбнулась я. – Он на экране не одно десятилетие выступает, наверное, пользуется авторитетом в кулуарах. Правда, Степашка не с вашего канала, но это ерунда, он везде порядок наведет.

Лена расхохоталась и протянула мне шоколадку.

– Здоровья вам всем и счастья. Держи, она суперская.

Мне не хотелось обижать костюмершу, поэтому я отломила кусочек от плитки и сделала вид, что пришла в восторг от угощения.

Минут через тридцать, а вовсе не через пять, как говорила Ольга, меня наконец-то привели в студию и представили ведущему, симпатичному парню лет двадцати пяти.

– Здоровья вам всем и счастья, – зачастил он, глядя на планшетку, которую держал в руках. – Очень рад. Сергей. Вы Екатерина, хотите приобрести велотренажер?

Я удивилась. Но тут же вспомнила умоляющие взгляды Иры и на всякий случай ответила:

– Да.

– Здоровья и счастья! – заорал с потолка чей-то бас. – Серега, у тебя что в башке? Макароны с мясом? Снимаем раскладушки.

– Здоровья и счастья, здоровья и счастья… – завел Сергей, опять косясь на листок, прикрепленный к картонке. – Извините, у нас произошла путаница. Вы Надежда, хотите купить обои? Ваня! У меня в карточке нет макарон с мясом!

– Здоровья вам всем и счастья. Серега, спагетти у тебя под черепом вместо мозга, – прогремело с потолка, – сейчас раскладные кровати.

– А вот тебе два раза здоровья и счастья, – загудел Сергей. – Нет таких в сценарии. Вы кто? Что хотите? Как вас зовут?