Внутри женщины Шоли Тамрико

Глава 9

Смоковница

Я никогда прежде не виделась со Светой и пыталась угадать, как она выглядит. В моем распоряжении был только ее голос по телефону, мягкий, как перо. Света сказала, что у нее есть бутылка хорошего вина, и пригласила к себе в гости. Я отчего-то волновалась и все не знала, что надеть. Остановилась на длинном черном сарафане и желтом кардигане. По дороге купила корзинку фруктов и расслабилась: даже если история будет не очень яркой, хотя бы выпью вина.

Досье

Имя: Света

Возраст: 32 года

Профессия: копирайтер

Семейное положение: верю

Материальное положение: среднее

Жилищные условия: квартира, доставшаяся от бабушки

Дополнительные бонусы: любовь к жизни

Меня ждала девушка с русыми волосами.

– Привет, Тамрико.

– Привет.

Света сделала два шага. Это получилось у нее не так легко: левая нога не слушалась ее движений и дрожала, словно тонкая ветвь на дереве. От этого Света сильно хромала.

Не то чтобы я была не готова к такому повороту.

Да, я была не готова к такому повороту.

Однажды я работала с молодой девушкой. Целый год. Когда она уволилась, моя коллега сказала: «Надо же, она такая милая и красивая, жаль, что у нее нет правой кисти». И тут я поняла. Я поняла, что целый год не замечала того, что у девушки не было пальцев на правой кисти. И это при том, что наша с ней работа – стучать по клавиатуре. Когда человек начинает замечать внешние недостатки в других людях?

– Я не знаю, будет ли тебе интересна моя история. Это и историей-то не назовешь. Крик души, наверное.

– А хочется кричать?

– Уже не так, как раньше, но все еще болит.

В комнате с длинным диваном и прозрачным столом на коротких ножках уже было два бокала. Идеально чистые, они ждали наших не таких идеальных слов и воспоминаний. К сожалению, в жизни просвечивается и чистится слишком мало людей.

– Я долго задавала себе вопрос: почему одни девушки рождаются красавицами, а другие – нет? Мне всегда было так обидно, что у кого-то все легко и просто, а у меня – нога. Ты, наверное, заметила? Глупый вопрос, конечно, заметила. И знаешь, проблема в том, что все замечают. Замечают и акцентируют. Между тем, это с рождения. И я так к этому привыкла, что в детстве не особо переживала по этому поводу. О том, что это – серьезная проблема, мне сказали другие.

– Сколько тебе было лет?

– Тринадцать или четырнадцать. Когда бурлят гормоны и перед глазами только он. Из параллельного класса. Я все мечтала, что он возьмет меня за руку и скажет, что ему плевать на мою ногу, что самое важное – это моя душа. Я тогда действительно верила, что мужчина может полюбить за душу. Я написала ему записку с признанием, на что он ответил коротко и ясно: «Ты ведь понимаешь, что ты – не такая, как все? Давай будем друзьями». Урок номер один: я – не такая, как все. Я-не-такая-как-все.

Света аккуратно разложила на тарелке фрукты. У нее были крупные и мягкие ладони, на безымянном пальце левой руки – серебряное кольцо с мелким камнем. Это был четвертый год моих интимных интервью, и я точно знала, что не существует двух одинаковых людей. Но есть одинаковые стандарты, под которые мы с азартом пытаемся впихнуть и себя, и всех остальных. Словно в доверху наполненный чемодан, на котором уже не сходится молния, а большинство вещей – лишние. Какими бы умными и талантливыми мы ни были, нам почему-то всегда почти физически больно осознавать свою индивидуальность. Надо быть, как все. Надо быть, как все.

Света улыбнулась и погладила мою ладонь. Она была очень тактильной и открытой, и это было приятно.

– Поэтому я тебе и написала. Я знала, что ты поймешь. Но мне так хочется, чтобы понял кто-то еще. Я ведь тогда столько плакала. Подружки бегают на свидания, а я хожу по врачам. Хотя все и так было понятно, но мы с родителями как-то не оставляли надежды, что может быть лучше. Лечебная гимнастика, кальциевая диета, обувь без каблуков. О Господи, – Света захохотала. – Каждый Новый год и на каждый день рождения я загадывала одно и то же желание: чтобы я могла надеть туфли на высоком каблуке и в красивом платье появиться перед всеми. Но на выпускной вечер я шла в привычных белых балетках. Я их ненавидела. Ненавидела, но где-то в глубине души верила, что в мире существуют люди, которым плевать на внешность. А потом я встретила Никиту. Ему было плевать на мою походку целых семь месяцев.

– Он любил тебя?

– Думаю, что да. Но недолго. Ему нравилось, как я смеюсь. И он очень любил, когда я готовила котлеты и салат из помидоров. Мы познакомились в Италии. Я там отдыхала, а он учился. Я в кафе говорила по-русски в телефон, и он услышал, – Света подняла бокал и пристально посмотрела на меня. – За знакомство, Тамрико.

Большинство людей не любят знакомиться, это факт. Их нужно привести в компанию, усадить с кем-то новым за стол, и тогда они обменяются именами. А улицы, магазины и вагоны метро будут и дальше полниться молчаливыми мужчинами и женщинами, которые и слова друг другу не скажут. Как будто это опасно или поставит их в неловкое положение. «Девушка, у вас красивые глаза». «О, отличный выбор книги!» «У вас свободно?» Какие опасные слова. Лучше сгореть заживо. В одиночестве, разумеется. До тех пор, пока словесная импотенция не уничтожит весь мир.

– Мы провели отличных четыре дня в Италии. Он показал мне несколько непопулярных среди туристов мест, а я выучила несколько фраз на итальянском. Красивый язык. Потом мы с ним переписывались. Он приехал через два месяца, когда окончил учебу. И сразу же поцеловал меня. Я влюбилась, и мир показался не таким уж и плохим.

Красивой женщину делает, разумеется, не Бог. Красивой женщину делает мужчина, который ее любит. Потому что хочется улыбаться и носить свои лучшие платья, когда каждое утро кто-то целует тебя и желает хорошего дня.

– Я забыла про свою ногу совершенно. У меня появилось настоящее, которое обещало будущее. Но спустя семь месяцев мы расстались. Он ушел со словами, что хочет здоровых детей.

– Урок номер два?

– Да. Мужчины все-таки огромные трусы.

Наши бокалы легко коснулись друг друга в воздухе. Танец женской солидарности, подкрепленный ароматом французского винограда. О мужской храбрости можно слагать легенды: они могут бесстрашно набрасываться в темноте на сомнительного вида бандитов с бутылками в руках, но им всегда трудно решиться на брак с женщиной, которая не соответствует мерилам мысли общества, их близких друзей или матери. Кусты – надежная крепость многих мужчин со времен сотворения мира.

– Просто взял и ушел?

– Да. И несмотря на образование в Италии, уходил он по-английски.

– А ты?

– А у меня не было выбора. Я опять возненавидела свою жизнь, свою ногу, свои руки, волосы – все возненавидела. Мама кричала мне, что надо полюбить себя, тогда тебя полюбят окружающие. Черта с два. Невозможно полюбить себя, если тебя никто не любит. Для любви к себе нужны основания. Для любви к себе нужны комплименты других людей, нужны звонки от мужчин, нужны цветы, нужно желание хотя бы одного мужчины на планете иметь с тобой общих детей и засыпать в одной постели. Если все отвергают тебя, аргументируя это вполне фактическим недостатком, – невозможно полюбить себя. Невозможно полюбить себя силой мысли.

– Для этого Бог и придумал мужчин: иначе мы бы сами себя уничтожили.

– Наверняка, – Света провела рукой по волосам. У нее были густые ресницы и яркие скулы. Свободное черное платье чуть ниже колен, маникюр цвета бордо – все в ней было без крика, хотя душа определенно хотела вылезти на трибуну перед огромной площадью. – Я так и хотела поступить. В какой-то момент мне удалось убедить себя, что у меня нет личного будущего, и я всегда буду ходить на чужие свадьбы. Из-за в основном сидячего образа жизни, я поправилась на двенадцать килограмм. Можно было, конечно, несмотря ни на что, взять себя в руки, превозмогая боль, каждый день заниматься спортом, грызть асфальт, следить за каждым своим шагом, за каждым куском еды, за каждой своей мыслью в голове. Иногда я так и делала. Но видит Бог, как мне хотелось расслабиться и просто жить. Это невыносимо сложно каждый день находиться в напряжении. Каждый день пытаться достичь той нормальной жизни, которая другим дана просто так. Более того – ты все равно не достигаешь нормальной жизни. Все эти усилия только ради того, чтобы не стало хуже. Понимаешь? Кто-то каждый день борется за лучшую жизнь, а кто-то – чтобы не стало хуже!

Я мысленно обняла себя. Без ремня безопасности, я на полной скорости врезалась в собственные воспоминания. В детстве я получила травму спины, после которой начались бесконечные походы по врачам. Все были единогласны: надейтесь, чтобы не стало хуже. Мои глаза и одежда могут скрыть все, но от себя не убежишь. Боль появляется редко, но внезапно, и тяжело не только стоять, но и говорить, и дышать. Десятки моих криков были вызваны именно этой болью. Многие считают меня чрезмерно эмоциональной и не умеющей управлять своими эмоциями, а на самом деле – мне просто больно. Были мужчины, для которых моя боль была слишком тяжелой ношей. Хотя если бы нас было двое, уже давно вполне можно было бы даже взлететь, а не прибиваться к земле поодиночке. Иногда я говорю с человеком, улыбаюсь, отвечаю что-то, но на самом деле хочу разбиться о пол. Я бегаю, ношу рюкзак за спиной в горы, танцую, могу родить абсолютно здорового ребенка, но иногда превращаюсь во Фриду. И кажется, что тысячи шурупов медленно крутятся в моем теле. Жить, чтобы не стало хуже, – иногда единственная возможность жить лучше.

– Когда ты поняла, что уже не больно? – я знала точно: однажды утром ты ко всему привыкаешь.

– Очень не скоро. Долго я шла к этому. Моя подруга рассказывала мне о том, как выбирает купальник для поездки на море, а я на пляж уже несколько лет не выходила. Всегда хотелось пройти к воде легкой игривой походкой, а я не могла. Всегда хотелось, чтобы парни провожали меня взглядом. Четыре года у меня не было ни одного свидания, ни одного поцелуя, ни одного взгляда мужчины напротив. Единственная мужская рука, которая ко мне прикасалась, – это была рука врача.

– Четыре года одиночества?

– Да. Четыре года в себе. Четыре года книг, фильмов, кухонных разговоров с девочками. Я была на очередной свадьбе своей подруги, как вдруг, сидя за столом с белоснежной скатертью, поняла, что мне – ты права – уже не больно. Я была действительно искренне рада за них. Бывает же так. Прошло еще какое-то время после этого. Я ехала домой с работы и вдруг вспомнила, как мы с Никитой ехали в машине, и он пел Scorpions. Это было ужасно, и я смеялась во весь голос, а он тогда продолжал петь громче, и еще громче. Потом он взял меня за руку и сказал: «Как же я люблю, когда ты смеешься. Никто так не улыбается. Никто так не целуется. Я тебя обожаю». И я вспомнила. Понимаешь, я кожей вспомнила, как это, когда тебя любят. Меня ведь пусть и недолго, но любил мужчина, а я сохранила в памяти только боль. Я вдруг поняла, что если Никита смог полюбить меня, то и я смогу это сделать.

Она сложила руки на коленях. Пауза была необходима нам обеим: в моей голове все перемешалось – отголоски мужчин, которые меня любили, пятна неприятных слов, боль травмы и руки Светы, которые прямо сейчас помогали мне разложить по местам все эти сокровища прошлого.

– Мне было тридцать лет. И уже несколько лет я каждый день пыталась прыгнуть выше себя, полностью изменить себя в глупой попытке стать другой ради неизвестно кого. Я проживала свою жизнь ради неизвестно кого. Я пыталась понравиться всем, вместо того чтобы ждать того, кто полюбит меня такой, какая я есть, – Света волновалась. Ее голос дрожал, я понимала – она плакала, хотя лицо ее было чистым и светлым. – Я пыталась понравиться другим, вместо того, чтобы наслаждаться жизнью. Я украла у себя всю молодость. И тогда я поменяла ставки. Я переставила фишку с неизвестного мифического будущего мужчины на жизнь. Я выбрала жизнь.

Есть женщины, которым повезло. Поцелованные небесами, они рождаются привлекательными, и все в них притягивает взгляд – и лицо, и фигура, и жесты. Отцы всегда называли их «своими принцессами». А мамы подавали пример женственными нарядами и милой улыбкой.

А есть женщины, которым не повезло. Сложная красота, сложная ситуация в семье. Родители внушали им, что главное – ум. Их мамы всю жизнь сгибались под тяжестью сумок в одном и том же платье. Их отец никогда не говорил им комплименты. Вместо первых свиданий они зарабатывали первые деньги. И выросли – задумчивыми, сложными, без кокетливых ситцевых платьев на тоненьких бретельках. И их очень редко зовут на свидания. И тогда этим девушкам приходится учиться всему самостоятельно. Адский труд – взрастить в себе совершенно новую женщину: легкую, манящую, игривую. Научиться ценить не только свой ум, но и тело. Научиться любоваться собой в зеркале. Научиться улыбаться, когда просто идешь по улице. Научиться слушать любимую музыку и смеяться над мужскими шутками. Сменить все навязанные жизнью привычки. И, несмотря на данные Богом условия, позволить себе – быть красивой.

Есть девушки, которым это удается. И тогда их красота – самая ценная. Потому что она – осмысленная. Она – испытанная. Она – не пустая внутри. И закрепляется она навечно только комплиментами от мужчин – теми самыми, которых эти девушки не слышали в детстве. Красота – в глазах смотрящего. Возможность разглядеть красоту там, где ее еще предстоит взрастить, – самое красивое путешествие в жизни каждого человека.

– Тебе удалось полюбить себя?

– Нет. Но мне удалось полюбить жизнь. А это гораздо ценнее.

Я улыбалась Свете и наслаждалась ее внутренней красотой. Может быть, она действительно была не такой, как все. Но мне в эту минуту очень хотелось стать такой, как она.

Глава 10

Малефисента

Соня была очень красивой женщиной. С длинными каштановыми волосами и в обтягивающем черном платье. Я познакомилась с ней на вечеринке в ночном клубе, куда меня заставили прийти мои друзья. Мы обе пили «Маргариту» у барной стойки и наконец-то разговорились. Речь шла о парнях за дальним столиком и Аргентине. На следующий день она нашла мой профайл в социальной сети и кинула запрос «в друзья». У нас оказалось мало общего, но много интересного. Уже через пару недель Соня призналась, что у нее есть занятная история для моего исследования. Я тут же загорелась Полярной звездой и, поблагодарив за содействие бога случайных знакомств, назначила встречу.

Досье

Имя: Соня

Возраст: 26 лет

Профессия: менеджер по работе с клиентами

Семейное положение: верится

Материальное положение: стремительное

Жилищные условия: своя однокомнатная квартира

Дополнительные бонусы: умение прощать

– Спасибо. Мне дико приятно заполучить в свой проект такую красавицу, – быстро произнесла я, усаживаясь напротив Сони.

– Обожаю слышать это. И никогда не устану. Я ведь не всегда была такой.

– Ясно. Речь пойдет о борьбе на пути к красоте?

– Нет. О подонках.

Я усмехнулась внутренним женским эго. Нет в мире способа действеннее, чем мужской обман, чтобы сделать женскую походку изящнее, тело – сексуальнее, а душу – умнее. Подонок как стимул. И только мы понимаем, что это слово одновременно означает и самый ненавистный, и самый любимый в мире. Потому что нет ничего сложнее, чем любить мужчину, от которого шарахается даже дьявол. Чем добровольно отказываться от инстинкта самосохранения и полностью обнаженной с улыбкой плясать по раскаленным углям. Шептать себе под нос «уходи», а ногами идти к его входной двери. Один из самых древних женских языческих обрядов, сохранившихся и в наши дни под названием «сердцу не прикажешь».

– Я включаю диктофон?

Соня кивнула.

В комнате было прохладно и ничего лишнего. Диван, стол, четыре стула и комод. На полу не было ковра: я подобрала ноги, словно отдельную вещь, и спрятала их под ладонями. Мы решили встретиться у Сони дома, потому что не хотелось спешить и бесконечно отвлекаться на официанта.

– С чего начинать?

– С пледа.

Соня выдала мне фиолетовое одеяло и принесла из кухни чай.

– А теперь, собственно, история. Мой сын должен был пойти в этом году в школу.

Стадо костлявых мурашек вцепилось в мою кожу. Я знала, что сына у Сони не было. Но я не знала, что он был. А если история начинается со смерти, значит, она должна спасти чью-то жизнь.

Я молчала.

– Многие любят говорить, что если бы у них представилась возможность прожить жизнь заново, они бы ничего не меняли. Я бы поменяла совершенно все. Для начала я не оставила бы ему номер своего телефона. Но он, знаешь, был такой уверенный. А еще все время шутил и подмигивал мне. Как будто уже знал, что я буду с ним. А когда мужчина знает такое, отказать же сложно. Светлые волосы, гладко выбритый, в джинсовой курточке и синей рубашке. Как сейчас помню.

– А ты?

– А я? Я, кажется, была тоже в джинсах. И футболке. Мне было девятнадцать, и я была девственницей. Это важно. Мне кажется, не будь я девственницей, я бы не была такой наивной.

– Девственность – равно наивность?

– Думаю, да. Девственницы мечтательны. В то время как уже при первом сексе они испытывают боль. Кто-то сильнее, кто-то едва уловимую. Я много думала об этом. Такое ощущение, что это такое предостережение от Бога – близость может принести тебе боль. Боль – физическая или моральная – вот что отбирает у нас наивность.

– И вместе с ней мечтательность.

– Да, и мечтательность. Чем больше боли, тем меньше мечты.

Чай был с корицей и ванилью. Его запах парил над белой широкой чашкой, от чего становилось значительно теплее во всей комнате. Я любила чай больше, чем любой другой напиток. Мне кажется, он способен сблизить любые слова, которые произносят люди за общим столом.

– Он стал твоим первым мужчиной?

– Он стал моей первой жизнью. Такое ощущение, что до него все было титрами, а именно фильм начался с его появлением.

– Тогда немудрено, что ты в него влюбилась.

– Как птенчик, не видевший мира, – Соня блеснула улыбкой. Я укуталась в ее очарование и окончательно согрелась. – Он говорил мне такие слова, которые никто не говорил прежде. Все было так романтично. Мы гуляли в парках, пили пиво в пабах, целовались в метро, ездили на выходных в соседние города, чтобы потеряться. Я и не знала, что однажды может прийти такой день, когда мне для жизни понадобится всего лишь один человек, а от остальных захочется избавиться. Утром его «доброе утро», перед сном его «спокойной ночи» – вот и весь распорядок дня. Это было прекрасное время. Нет, восхитительное. Я была счастлива, понимаешь?

Что ж тут непонятного? Женщина всегда счастлива, когда ее любят. И нет ничего проще, чем добиться от нее взаимности: для этого достаточно убедить ее в том, что она – главный приоритет в твоей жизни. Впрочем, так оно и должно быть. А все эти теории про то, что работа, хобби, самореализация и любимый человек должны стоять в равных пропорциях, нужно выкинуть на свалку. Потому что не может вещь быть такой же ценной, как и человек, который целует тебя в губы, когда ты болен.

– Он постоянно спрашивал, как у меня дела, держал меня за руку, беспокоился, если на улице дождь, интересовался, что я собираюсь делать после работы и на выходных. И, самое главное, он не настаивал. Он не настаивал на сексе и не знал, что я еще девственница.

– Какой беспроигрышный вариант.

– Да, он был довольно умен в вопросах женщин.

Мы захохотали. Это так соблазнительно – мужчина, который не пытается затащить тебя в постель. В этом случае можно и вправду поверить, что он влюблен в тебя.

– Ты думаешь, это была всего лишь тактика?

– Я действительно много думала об этом. И поняла, что он действительно любил меня. Тогда. И это не было его планом. Да и я тогда так выглядела, что вряд ли могла быть чьим-то планом. А он, кстати, был красавцем в этой синей рубашке. И в любой другой тоже.

– Так, стоп. У меня миллион вопросов. Сколько ему было лет и как, черт возьми, ты выглядела раньше? А то плетешь интригу вот уже полчаса.

– Интриговать мне тоже пришлось учиться. Я была простой, открытой книгой вообще для всех. Я всегда говорила правду о себе, даже если не спрашивали. Я не следила за своей походкой, я легко могла бегать по тротуару, перескакивать через забор, обгонять людей в подземных переходах. И я совершенно не обращала внимание на свою одежду. У меня ее было довольно много, и это был достаточно неплохой гардероб, но каждая отдельная вещь мне не подходила. Она была то больше на размер, то меньше, то подчеркивала мои недостатки. Я была самой обычной девушкой без намека на женственность. Мужчины не обращали на меня внимание, но я была настолько проста и наивна, что не видела этого. В общем, запущенный случай.

– Ты сейчас кокетничаешь?

– Нисколько.

Соня вышла из комнаты и вернулась через несколько минут. В ее руках с красивым маникюром было несколько фотографий. Цветные, они демонстрировали мне пеструю девушку с большой улыбкой. Это действительно была не Соня. Это была Пеппи Длинныйчулок, готовая отправиться на остров сокровищ.

Впрочем, мало кто из женщин рождается принцессами. Другое дело, что некоторые ими так и не становятся.

– А ведь мне здесь уже девятнадцать лет. Именно тогда мы с ним познакомились. Его звали Андрей, и ему было двадцать два.

– И что же его привлекло в тебе?

– Не знаю. Думаю, со мной было весело. Мы познакомились в баре. Тогда было модно прожигать вечера в пабах с деревянными стульями и столами. Мы с девочками ходили туда, чтобы познакомиться с ребятами. Я хоть и была сбежавшей из цирка карикатурой, но встретить своего единственного хотела так же, как и любая красавица.

– Тебе прямо доставляет удовольствие обплевывать свое прошлое.

– Если честно, то да. Я горжусь тем, насколько смогла себя изменить.

Я заскользила взглядом по соблазнительной фигуре Сони. Ее длинные ухоженные прямые волосы, аккуратно блестящие в ушах серьги-камушки, тонкие плечи, глаза с темными ресницами и подбородок, приподнятый над суетой города. Она была морем обаяния, и ей действительно было чем гордиться.

– В общем, мы с девочками сидели за одним столиком, а они – за соседним. Перемигивались, а потом сдвинули столы. Это было начало осени, и на улице шел дождь. Господи, женщина никогда не забывает первый секс, первый день месячных, день рождения ребенка и день знакомства с мужчиной, которого она полюбила. Даже если пройдет восемьсот лет.

– Ты сразу же подсела на него?

– Нет. Любовь приходила постепенно и оттого стала такой сильной.

Я кивнула. С первого взгляда можно ощутить только симпатию, а желание просыпаться с человеком всю оставшуюся жизнь – лишь спустя недели, насыщенные событиями и поступками. И чем дольше ты дышишь запахом этого человека, тем сильнее становится эта привязанность. Что за романтическая глупость вся эта любовь с первого взгляда. Так, для красного словца в романах.

– Кто-то из девчонок обменялся с парнями номером телефона, и уже через неделю мы снова встретились той же компанией. Именно там мы впервые поговорили с Андреем, и стало ясно, что нам нужно увидеться еще раз.

– О чем вы говорили?

– Вот этого я уже не помню. Что нас тогда интересовало? Фильмы, книги, кто в каких странах бывал и где хотел бы побывать. Я помню, что мне было очень легко с ним, и, конечно, мы потом встретились еще раз, уже вдвоем. Тогда как-то резко похолодало, я натянула этот ужасный коричневый свитер, накрасила глаза, как умела, и пошла с ним на свидание. Впрочем, он был одет не намного лучше. У него от природы было красивое тело и лицо, но стиль для него значил так же мало, как и для меня, – Соня засмеялась. Ее глаза блестели от приятных воспоминаний. – Когда принесли счет, он взял меня за руку и сказал, что проводит домой. Но поцелуя тогда не было. Наш первый поцелуй случился через пару недель, а первый секс – через полтора месяца. Мне было не с чем сравнить, поэтому я считала, что это было лучшее, что со мной могло случиться. Ты не против, если я закурю?

– Да, пожалуйста. Мне даже приятно – наконец-то у тебя стали появляться недостатки.

В комнате запахло сигаретным дымом. Я только недавно бросила курить и испытывала себя на прочность. Мои прошлые несколько попыток длились не более тридцати дней, но в этот раз я уже побила свой рекорд и ставила ставки, как долго смогу продержаться.

Соня откинула волосы за спину и продолжила:

– Однажды мы сидели с ним в баре и пили пиво. Смеялись над чем-то. Потом он взял меня за руку и сказал: «Почему я в тебя такой влюбленный? Я не могу поверить, что ты рядом со мной. Ты – мое чудо». И я навсегда запомнила его глаза в тот момент. Стало понятно – я больше не смогу жить без него. Мы должны были прожить красивую совместную жизнь. Мы действительно могли ее прожить, если бы не его близкий друг. Выяснилось, что в отличие от Андрея он совсем не любил меня.

Я усмехнулась. Друзья мужчины – это приданое, которое они тащат вместе с собой в отношения и которое бывает разным. Часто эти друзья ревнивы, мерзопакостны, эгоистичны. Особенно в первые дни твоего появления на территории их дружбы. Были и в моей биографии такие. Я вспыхнула огнем женской солидарности.

– Он был заметно красивее моего Андрея и состоятельнее. Он привык проводить свое время с красавицами, напомаженными соляриями и качающимися на своих каблуках от одного только дуновения ветерка. В его жизни были рестораны, загородные дома и длинноволосые милашки. А у меня тогда были и волосы короткие, и туфли, больше похожие на мокасины, – Соня в который раз провела рукой по волосам. – Одним словом, он считал, что Андрею стоит поискать более симпатичную девушку.

– Как ты узнала об этом?

– Об этом было трудно не узнать. Он никогда не звал меня на их вечеринки, он частенько подкалывал меня по поводу того, как я одеваюсь. Помню, как он как-то при мне сказал Андрею, что хочет познакомить его с «одной милашкой». Я злилась, но Андрей говорил, что это всего лишь шутка, и я не должна воспринимать это так близко к сердцу. И я не воспринимала до тех пор, пока Андрей однажды не сказал мне о том, что нам нужно расстаться, потому что другая девушка от него беременна. Он сделал это по телефону.

– Я тебя правильно понимаю? – Я знала, что понимала все правильно. Иногда мир рушится по кусочкам, а иногда – в один прекрасный день. Как будто все, что строилось до этого, держалось на грязной болотистой жиже и было готово сложиться, словно карточный домик, в любой момент. Как будто ничего и не было. Твоя личная абсурдология.

– Я и подумать не могла, что у него кто-то был. Я знала, что он ходил на вечеринки к этому Денису, но я и представить не могла, что он там целовал другую женщину, обнимал ее за талию, снимал с нее одежду, сжимал ее грудь, слушал ее стоны… Я потом сутками представляла себе это. Как будто чем больше и чем детальнее представляю, тем быстрее окажется, что это неправда. Я ведь ждала его дома все это время. Я ведь все это время верила, что все это – действительно шутка, и почему бы ему не сходить на эту вечеринку. Он все это время занимался сексом с другой женщиной, а я его любила.

Мы обе провалились в тишину. В этом молчании сейчас можно было утонуть, соприкоснувшись с дном, которое хранит женскую любовь, разрезанную ножницами. И не ставшую менее красивой даже без воздуха.

– Я плакала очень сильно. Неделю я изводила себя, пила водку и рассказывала всем, кто готов был меня слушать, какой он мудак. А потом я соскучилась по нему. Так соскучилась, что простила. Так ведь не бывает, что вечером любишь, а утром – уже нет?

Я скинула с себя плед и добавила чая в кружку. Отчего же не бывает? В жизни бывает все. Но нет ничего плохого в том, чтобы бороться за то, что тебе дорого, даже ценой собственного унижения.

– Ты позвонила ему?

– Да. Мы договорились встретиться. Мне казалось, что я отлично выгляжу, и что вообще все будет хорошо. Потому что все не могло просто взять и закончиться. Он ведь любил меня дольше, чем эту женщину, пускай даже беременную.

– А сколько вы были вместе?

– Два года. И я напомнила ему об этом при встрече. А еще сказала о том, как сильно люблю его, и как нам было хорошо вместе. Он выслушал меня, а потом… Потом он показал мне фото его будущей жены на телефоне. Красивая девушка с волнистыми белыми волосами и идеальными бровями. Потом он спросил, вижу ли я разницу между ней и собой. И что он устал от того, что не может взять меня с собой на вечеринку, и что я слишком эмоциональная, и что мне нужно научиться ходить на каблуках, и что он думал, будто я изменюсь, но я не меняюсь. От неожиданности я стала говорить ему, что он поспешил сделать выводы и что я смогу измениться, лишь бы только он не бросал меня. Он пихал меня грязной подошвой своей обуви, а я принимала такую позу, чтобы ему было удобнее бить. Господи, как сильно я его любила. Я была прибита к дерьму. Последующие несколько недель я опять ненавидела его, пила все подряд и много курила. А потом выяснилось, что я тоже беременна. Родители поддержали мое решение рожать. Ему я ничего не сказала, было страшно даже смотреть ему в глаза. Но в жизни опять появился смысл. Я решила оставить в памяти только самое хорошее и воспитать достойного человека. Все эти кофточки и носочки, погремушки-пяточки… Я с головой ушла в новую жизнь. Но на пятом месяце потеряла ребенка. Врачи сказали, что это был мальчик. А он гладил свою молодую жену по животику, как будто меня в его жизни никогда и не существовало.

Когда десять минут назад мне казалось, что мы достигли дна воспоминаний Сони, я ничего не знала про дно. Так обычно и бывает: всякий раз, когда видится, что хуже не бывает, судьба предлагает опуститься еще ниже.

Не суди, да не судим будешь. Но как иногда хочется схватить в руки камень и кинуть его вслед своему личному подонку за каждый вырванный клок волос из твоей головы. Больно, но если бы мы умели воспринимать предательства с безразличием, мы бы не умели по-настоящему крепко любить.

– Я сделаю еще чаю? И пора бы уже перекусить, что скажешь?

Я кивнула и улыбнулась. Вот уже несколько лет я слушаю чужие истории и до сих пор не придумала более действенного способа поддержки кроме как улыбка. Очень хотелось закурить.

Соня вернулась с тарелками, наполненными сырами и булочками.

– В тот момент, когда я отдавала беременным подругам то, что уже успела купить, я почувствовала сильную ненависть. Мне захотелось, чтобы ему было очень больно за то, что он оставил меня. Чтобы он сожалел об этом. И может, я не была королевой красоты, но ума у меня было предостаточно. Поэтому я решила отомстить ему красиво.

– Чтобы он увидел твои фото и упал в обморок?

– Ну, нет. Думаю, он бы не сделал этого. Но вот если бы за мной приударил его Денис – он бы точно побесился. Может быть, он бы даже покрылся пятнами и проглотил язык.