Валютные войны Рикардс Джеймс

Глава 1

Предвоенное состояние

«Нынешняя мировая валютная система является пережитком прошлого»^[1].

Ху Цзиньтао, Генеральный секретарь ЦК КПК, 16 января 2011 г.

Лаборатория прикладной физики^[2], расположенная между Балтимором и Вашингтоном (округ Колумбия), из всех секретных научно-исследовательских центров США, специализирующихся в области высоких технологий и разработке оружия, – самая ценная. Она тесно сотрудничает с Министерством обороны и создает перспективные виды оружия, а еще – занимается изучением глубокого космоса. Едва ли не на каждой планете Солнечной системы, или хотя бы около нее, размещено техническое средство, созданное Лабораторией прикладной физики.

Основали эту лабораторию – и очень быстро – в 1942 году, вскоре после атаки на Пёрл-Харбор. С самого начала ее задачей было совершенствование оружия с помощью прикладных наук. Ведь большая часть того, чем располагали вооруженные силы США к началу Второй мировой войны, было либо устаревшим, либо неэффективным.

Изначально лаборатория находилась в здании фирмы, торговавшей ранее б/у автомобилями, – на Джорджия-авеню в Силвер-Спринг (штат Мэриленд). Лабораторию засекретили сразу, хотя секретность сначала и обеспечивала всего пара вооруженных охранников, а не различные датчики и другие средства безопасности, использующиеся в настоящее время. Главной задачей Лаборатории прикладной физики было создание взрывателя неконтактного действия – средства противовоздушной обороны, защищающего военные корабли от воздушных нападений.

С победы во Второй мировой войне программы и финансовое обеспечение лаборатории расширяются и увеличиваются. Крылатая ракета «Томагавк», система противоракетной обороны «Иджис», а также единственные в своем роде космические платформы составляют лишь малую часть перспективных разработок, созданных Лабораторией прикладной физики по заказу Министерства обороны США и НАСА.

Вдобавок к разработке оружия и космических систем, Лаборатория прикладной физики вносит свой вклад в сферу стратегического планирования. Лидирующей организацией в этой области является подразделение лаборатории, называемое лабораторией анализа ведения боевых действий. Близость к Вашингтону (в географическом смысле, хотя…) способствует частому проведению боевых учений на территории лаборатории. По случаю одного из таких учений^[3] (финансируемого Пентагоном) около 60 специалистов из военной, разведывательной и научной областей прибыли в Лабораторию прикладной физики зимним утром 2009 года.

Это военное учение отличалось от всех остальных, ранее проводимых Министерством обороны США. Разыгрываемые боевые действия исключали применение кинетических средств – тех, что взрываются или стреляют. Условия данной военной игры не предусматривали высадку военного десанта, применение сил спецназа или выполнения маневров вооруженного охвата. Единственным разрешенным оружием являлось… финансовое оружие – валюты, облигации, активы и дериваты. Пентагон собирался начать глобальную финансовую войну, применяя валюты вместо военных кораблей и авиации, ведя активные боевые действия на рынках капиталов.

На заре XXI века военное превосходство США в области разработки систем неядерного и высокотехнологичного оружия, а также в области многофункциональной информационно-управляющей системы возросло настолько, что другие государства боятся противостоять Америке. Это, однако, не исключает возможности военных действий. Такое ненадежное государство, как Северная Корея, может воспользоваться небольшим инцидентом для объявления войны, не считаясь с возможными последствиями. США могут быть затянуты в войну с такими государствами, как Иран или Израиль, если их национальные интересы будут под угрозой. Впрочем, военные действия, направленные против США, маловероятны из-за способности Соединенных Штатов быстро подавить потенциального противника. Поэтому соперничающие страны ищут и развивают свои возможности в области ведения кибервойны, применения химического или биологического оружия, оружия массового поражения и даже финансового оружия. Военные игры с применением финансового оружия являются первой попыткой Пентагона понять, каким образом настоящая финансовая война может разгореться и какие уроки из этого можно извлечь.

Проектирование военной игры длилось несколько месяцев, и я принимал участие в совещаниях по разработке стратегии и планированию игры. Несмотря на то, что целью хорошо проработанной военной игры является достижение непредсказуемых результатов и симуляция настоящих военных действий, она, тем не менее, требует некоего фундамента и набора правил для того, чтобы не допустить беспорядков. Группа проектирования Лаборатории прикладной физики укомплектована лучшими в мире специалистами по проектированию военных игр, однако разработка финансовой войны требовала новых подходов, включая доступ к экспертизам Уолл-стрит, чем обычный физик или военный планировщик не обладает. Моя задача состояла в том, чтобы заполнить этот пробел.

Мое взаимодействие с Лабораторией прикладной физики началось в декабре 2006 года в городе Омаха (Небраска), когда я посещал форум по стратегическому планированию, финансируемый Стратегическим командованием США. Я представил работу по новому ответвлению науки – исследованию рынка, включающему в себя анализ фондовых рынков с целью поиска информации о намерениях участников данного рынка, дающей основания для их судебного преследования. Замечу, что хедж-фонды и инвестиционные банки давно использовали такие методы для накопления информации о государственных переворотах и смене политики правительств. Теперь, вместе с моими партнерами Крисом Рэем (опытным менеджером по рискам) и Рэнди Тауссом (ушедшим в отставку работником ЦРУ с тридцатипятилетним стажем), мы разработали новые способы применения данных методов в области национальной безопасности с целью обнаружения потенциальных террористических атак на доллар США. Несколько участников лаборатории анализа боевых действий тоже присутствовали на форуме в Омахе. Они-то позже и связались со мной, чтобы обсудить возможности совмещения моих концепций исследования рынка с их собственными исследованиями.

Так что полученный летом 2008 года звонок с приглашением на семинар по глобальным финансовым системам, спонсированный Министерством обороны США, не был неожиданным. Он планировался на сентябрь того же года, его основной целью являлось изучение воздействия глобальной финансовой деятельности на национальную безопасность. Это был один из семинаров, проводимых Министерством обороны летом и осенью того года в рамках подготовки к тем самым военным играм.

Министерству нужно было знать, возможны ли вообще такие игры. А если «да», то как формировать участвующие в них команды? Представляли бы они собой государства, государственные инвестиционные фонды, банки или смесь всего перечисленного? Им также нужно было обдумать сценарии, разыгрываемые участниками. Нужно было составить список опытных участников и подобрать участников, ранее не задействованных в военных играх. Наконец, нужно было продумать правила для самой игры.

В целях обеспечения секретности процедуры для посетителей лаборатории такие же строгие, как и в любой государственной оборонной или разведывательной организации, начиная с требования предварительного разрешения и проверки биографических данных. По прибытии посетители быстро сортируются на две категории – «сопровождение не требуется» и «сопровождение необходимо», – различимые по цвету бейджей. Благодаря такой системе становится понятно, что посетители группы «сопровождение не требуется» имеют высокий уровень доступа к секретности, полученный от собственного руководства или государственной организации. Все технические средства должны быть сданы у контрольно-пропускного пункта, их возвращают после окончания мероприятия. Сканирующие средства, металлодетекторы, линии безопасности и вооруженная охрана – обычное дело. Раз человек туда попадает, он оказывается в большом пузыре военно-разведывательного комплекса.

На съезде, проведенном в сентябре, присутствовало около сорока человек в общей сложности, включая достаточно большое количество выдающихся академиков, ученых, представителей разведывательных органов и военных. Я входил в пятерку людей, которых попросили выступить с формальным докладом, и темой моего доклада были государственные инвестиционные фонды.

Они представляют собой огромные скопления инвестиций, основанные государствами для вложения избыточного количества финансового резерва, иногда достигающие метки «сто миллиардов долларов» и даже выше. Финансовые резервы в основном состоят из избытков устойчивых валют, обычно долларов, заработанных государствами путем экспортирования природных ресурсов или произведенных товаров. Крупнейшими резервами обладают нефтедобывающие страны, как Норвегия или Арабские Эмираты, а также крупнейшие страны-изготовители, как Китай или Тайвань.

Раньше за эти резервы отвечали центральные банки государств, и делали они это крайне консервативно – инвестиции ограничивались ликвидными средствами с малым риском, например казначейскими краткосрочными облигациями. Данная стратегия обеспечивала ликвидность, но была неприбыльной, концентрируя большую часть всего капитала лишь в одном виде инвестиций. Иначе говоря, страны с избытком финансовых средств складывали все свои яйца в одну корзину и мало получали взамен.

По причине резкого увеличения количества резервов в 1990е годы, частично из-за глобализации, страны с избытком финансовых средств начали искать способы получения более высокой прибыли от своих инвестиций. Оказалось, что центральные банки не были подготовленными к такому, так как они испытывали недостаток специалистов по инвестированию и менеджеров по инвестициям, необходимых для отбора акционерных капиталов, прибыли с предметов потребления, прямых инвестиций, фондов недвижимости и хедж-фондов, являвшихся ключевыми факторами в увеличении прибыли. В результате появились государственные инвестиционные фонды, справляющиеся с данной задачей. Самые ранние государственные инвестиционные фонды появились десятки лет назад, но большинство из них возникло около десяти лет назад, когда государство начало выделять огромные средства из резервов национального банка с требованием создания разнообразных инвестиционных капиталов по всему миру.

Государственные инвестиционные фонды являются экономически целесообразным средством получения прибыли. Большинство фондов профессионально инвестируются крупными компаниями и не содержат никаких политических умыслов, однако это не всегда так. Некоторые инвестиции вносятся по причине тщеславия инвесторов. Красноречивым примером могут служить различные спонсорства Ближним Востоком таких гоночных команд «Формулы1», как «Макларен», «Астон Мартин» и «Феррари».

Другие инвестиции могут повлечь за собой политические и экономические последствия. Во время первой половины кризиса 2007 года государственные инвестиционные фонды стали основным источником спасательных средств. В конце 2007 и в начале 2008 года именно государственные инвестиционные фонды выделили более $58 млрд на поддержку таких компаний, как Citigroup, Merrill Lynch, UBS и Morgan Stanley. В начале 2008 года Китай собирался инвестировать $1 млрд в компанию Bear Stearns, однако отменил сделку, когда Bear Stearns практически обанкротилась в марте того же года. Когда инвестиционные средства закончились в 2008 году, правительство США было вынуждено использовать средства, полученные от налогоплательщиков, чтобы продолжить поддержание экономики страны. Государственные инвестиционные фонды лишились большого количества денежных средств из-за таких преждевременных инвестиций, однако состояние запасов осталось неизменным.

Моя презентация была посвящена темной стороне вложений государственных инвестиционных фондов. Скажем, тому, каким образом они справлялись с так называемыми отключениями, или подставными организациями, такими как фонды доверия, брокерские счета, частные швейцарские банки и хедж-фонды. При наличии таких организаций государственные инвестиционные фонды могут быть использованы против какой-либо компании с целью кражи технологий, подрыва проектов, подавления конкуренции, привлечения к мошенничеству или управления рынком. Я не утверждал, что такие действия часто имели место, а лишь говорил о том, что они возможны и что США необходимо усовершенствовать систему безопасности в целях сохранения собственных интересов. Помимо перечисленных угроз, я назвал еще одну, более серьезную, возможную угрозу: полномасштабное нападение на западные фондовые рынки. Моя презентация содержала количественные показатели и требования к системам, необходимым для контроля государственных инвестиционных фондов и отслеживания преступной деятельности, чтобы предотвращать будущие нападения на фонды.

К концу мероприятия представители Министерства обороны казались довольными тем, что лаборатория предоставила квалифицированных специалистов, способных проанализировать силы и средства противника для того, чтобы перенести игру на следующий уровень.

Команда специалистов встретилась вновь через месяц для того, чтобы продолжить разработку финансовой военной игры. Помимо представителей из Лаборатории прикладной физики и Министерства обороны, также присутствовали лица из других правительственных организаций, включая Министерство торговли и Министерство энергетики; из ведущих университетов страны, включая Военно-морской колледж; из мозговых центров страны, включая Институт мировой экономики Петерсона и корпорацию РЭНД (стратегический исследовательский центр); из других физических лабораторий, включая Лос-Аламос; старшие офицеры из штаба Объединенного комитета начальников штабов.

В этот момент я заметил, что совершенно нет людей, имевших когда-либо дело с фондовыми рынками. Я был единственным из присутствующих, кто работал на Уолл-стрит в сфере инвестиционных банков, хедж-фондов и биржевых операций. Если мы собирались устроить финансовую войну, то нам были необходимы люди, которые знали, как применяется финансовое оружие, такое, например, как заключение опционных сделок, когда одна из сторон заранее располагает информацией об операциях, конфиденциальной информацией. Или слухи, искусственное раздувание активности с ценными бумагами с целью их частого появления на дисплее. Или «короткое сжатие» и другие трюки, обеспечивающие процветание Уолл-стрит. Нам нужны были люди, готовыепойти на все, когда речь шла о валютных операциях, облигациях и дериватах. Конечно же, у военных в форме и шпионов, находившихся в комнате, не было недостатка тестостерона, но о разрушении страны с помощью кредитно-дефолтного свопа они знали не больше, чем среднестатистический торговец акциями знал о последовательности запуска межконтинентальных баллистических ракет. Если они хотели, чтобы игра была успешной, то мне нужно было убедить представителей Министерства обороны допустить к участию в ней моих коллег, чтобы сделать игру более реалистичной и, в том числе, более ценной для них самих.

Во время октябрьского заседания я выступал с презентацией на тему фьючерсных сделок и дериватов для того, чтобы объяснить, каким образом эти инструменты финансирования могут быть использованы с целью манипуляции базисными рынками наличного товара, включая рынки таких ценных ресурсов, как нефть, уран, медь и золото. Кроме того, я объяснил, как запрет на регулирование дериватов, предложенный сенатором Филом Граммом и подписанный президентом Клинтоном в 2000 году, открыл дверь большому количеству различных крупных финансовых инструментов, которые в настоящее время стерты с балансовых отчетов крупнейших банков, что делает практически невозможным их отслеживание. Завершил я презентацию на том, как подставные организации, государственные инвестиционные фонды и дериваты могут быть совместно использованы для запуска финансового Пёрл-Харбора, к которому США были совсем не готовы. Предварительные заседания начали делать свое: дипломаты и представители военных и разведывательных организаций заметно подтягивались к тому же уровню, что и эксперты по финансам. Картина с угрозой финансовой войны становилась все яснее.

Конечно же, у военных в форме и шпионов, находившихся в комнате, не было недостатка тестостерона, но о разрушении страны с помощью кредитно-дефолтного свопа они знали не больше, чем среднестатистический торговец акциями знал о последовательности запуска межконтинентальных баллистических ракет.

Наше третье по счету заседание прошло в середине ноября. На этот раз среди присутствовавших я заметил несколько новых лиц, включая высокопоставленных представителей из разведывательных органов. Мы больше не рассматривали вопрос, осуществима ли финансовая военная игра; к этому моменту она уже шла полным ходом, и мы придавали особое значение ее проектированию. Я предоставил подробные сценарии финансовой войны и предложил включить непредсказуемые последствия в игру, чтобы удивить и сторону нападения, и сторону обороны сложной динамикой рынков капиталов. К концу заседания представители Министерства обороны и команда разработчиков из Лаборатории прикладной физики получили достаточное количество информации от специалистов, чтобы закончить разработку. Все, что оставалось сделать, это отобрать участников, установить время начала и запустить игру.

После нескольких отсрочек и смены администраций администрация президента Обамы дала добро на претворение плана в жизнь. Формальные приглашения были высланы в конце января 2009 года. Планировалось, что игры будут длиться два дня, 17 и 18 марта, в комнате для постановки военных игр в лаборатории анализа боевых действий при Лаборатории прикладной физики.

Во всех играх есть что-то общее. В них задействованы две (или более) команды, которые обычно различаются по названиям стран или по цветам. Типичная игра включает в себя красную команду, обычно на стороне «плохих», против синей команды, «хороших», хотя некоторые игры могут иметь несколько команд. Самой важной командой является команда белых, которая состоит из руководителя игры и судей. Команда белых решает, по правилам ли играют другие участники, а также кто выигрывает и проигрывает. Обычно разработчики игры ставят определенные задачи каждой команде, после чего участники должны постепенно достигать поставленных целей. Команда разработчиков также пользуется информацией, полученной от политологов, военных специалистов по вопросам стратегии и других аналитиков для определения начальных условий игры. И, наконец, создается система расстановки сил для того, чтобы силы каждой команды были установлены в начале игры, подобно тому, как некоторые армии больше других или как экономика одних стран имеет больший потенциал в начале войны.

Оказавшись в игре, участники каждой команды действуют, а команда белых прибавляет или отнимает очки в зависимости от правильности хода. Еще одной особенностью является уточнение количества дней, в течение которых ведется игра, и количества ходов, выполненных в каждый из этих дней. Это является важным ограничением, так как не многим специалистам удается не ходить на основную работу более трех дней подряд.

Я не был экспертом по военным играм, но я был обозначен как специалист с Уолл-стрит, и поэтому я работал бок о бок с разработчиками военной игры для того, чтобы отсортировать по категориям, временным рамкам, правилам и бюджету, имеющемуся у них, тот мир, с которым я был хорошо знаком. Одной из моих основных задач было удостовериться, что игра допускала нетрадиционное развитие сюжета. Я знал, что настоящая финансовая атака не будет включать в себя такие очевидные вещи, как сброс цен на облигации на фондовом рынке, так как у президента есть все полномочия заморозить любой счет, который попытается подорвать экономику страны данным образом. Финансовая атака будет сопровождаться труднораспознаваемыми «отключениями» и деривативами. Кроме того, финансовая атака будет точно подразумевать наличие доллара. Подрыв доллара станет намного более эффективным, нежели обесценивание других финансовых рычагов, связанных с долларом. Ведь при падении доллара все рынки, связанные с ним, будут подорваны, и способность президента замораживать счета окажется бесполезной. Я хотел убедиться, что игра будет построена так, чтобы разгорелась настоящая война валют, а не просто фондов, облигаций и товарных рынков.

Последние кусочки вставали на свои места. Было решено, что в игре определенно будут команды США, России и Китая. Кроме того, мы решили включить еще команду Азиатско-Тихоокеанского региона, включающую Японию, Южную Корею, Тайвань и Вьетнам. Данное решение не было идеальным, так как отдельные страны, как, например, Южная Корея и Тайвань, заняли бы совершенно другие позиции в зависимости от причины для спора, но на такие компромиссы приходилось идти из-за нашего бюджета. Также мы ввели в игру серую команду, представлявшую остальные страны. (Я боялся даже представить себе счастье европейцев, когда они бы узнали, что им не было отведено отдельной команды, что они числились в команде с Международным валютным фондом, хедж-фондами и Каймановыми островами.) И, наконец, была всемогущая команда белых, руководящая и управляющая всей игрой.

Во время двухдневной игры было запланировано совершение трех ходов. Два хода в первый день, один – во второй, чтобы оставалось время в конце дня для подведения итогов. У команд были специальные сооружения, где они могли уединиться и обсудить каждый свой ход. Проходили и пленарные заседания в комнате основного действия, где команды совершали ходы, а соперники ходили в ответ. Команда белых наблюдала за всем происходящим, прибавляя или отнимая очки участникам. Кроме того, команды имели возможность вести переговоры в установленных для этого местах после каждого хода.

Интрига заключалась в том, что каждой команде был выдан набор «диких» карт, позволяющих предпринимать действия, не описанные во время заседания, в котором описывались сценарии игры. Хоть такая тактика и применялась впервые и бюджет был ограничен, было ясно, что с помощью нее мы могли продемонстрировать Пентагону, как настоящая финансовая война могла выглядеть в действительности.

Когда мы закончили с общим представлением об игре, я снова подчеркнул, что в нашей команде было много представителей военных, научно-исследовательских и разведывательных организаций, однако из сферы практической экономики был я один. Я знал, что игра станет слишком предсказуемой с типичным набором участников. Эти люди были специалистами в областях макроэкономики и стратегическог планирования, однако ни один из них не имел представления о том, каким образом рынки капиталов функционируют в финансовой войне. Я попросил о том, чтобы мы пригласили инвестиционного банкира или человека, специализирующегося на хедж-фондах. Мне сказали, что бюджет позволял нанять еще двух участников, и я мог выбрать кого угодно.

Первым, кого я выбрал, был Стив Холлиуэлл, опытный банкир, занимающийся частным капиталовложением. Стив был приятным, аккуратным, энергичным, носил очки в толстой оправе и брил голову. У него был опыт проживания в Советском Союзе, в который он впервые попал в 1963 году (во время эры Кеннеди – Хрущева) студентом, прибывшим по обмену от Уэслианского университета. После этого он закончил магистратуру в Колумбии, долго проработал в Ситибанке, где участвовал в создании Московского филиала Ситибанка, прежде чем стал организатором одних из первых инвестиционных фондов США и России в 1990х годах. Запас русских анекдотов у Стива впечатляет, и рассказывает он их в мельчайших подробностях с огромным чувством юмора. На русском он разговаривает как носитель, и у него накопилось большое число связей в России благодаря банковской и инвестиционной деятельности. Мы со Стивом вместе провели в России неделю в 2008 году, занимаясь изучением рынков для моих клиентов. Поездка была незабываема благодаря красоте падающего снега ночью на Красной площади и огромному количеству водки и икры, употребленных вместе с нашими русскими друзьями. Я знал, что он не откажется сыграть в команде русских в финансовой игре. И он охотно согласился принять участие.

Мне оставалось найти еще одного участника. Так как Стив был человеком, владеющим опытом в области инвестиционных фондов, и много лет уже занимался инвестированием, то мне был необходим человек, который имел дело с тем, что происходило на рынках каждый день, кто-то, кто был знаком с «техническими факторами» – краткосрочными дефицитами спроса и предложения, обеспечивающими расхождение между курсом ценных бумаг и их основной ценностью и застигавшими якобы рациональных инвесторов врасплох. Мне нужен был человек, который знал все уловки, связанные с большими заказами, от которых зависело положение рынков. Я позвал друга, который занимался такой деятельностью и которого на улице звали «Оу. Ди» (O.D).

С Биллом О’Доннеллом мы были знакомы десятки лет, со времен совместной работы в Greenwich Capital, который и тогда, и сейчас несет функции первичного дилера государственных ценных бумаг. Билл является одним из умнейших торговых агентов, которых я знаю, и на его лице всегда сияет улыбка – кроме тех случаев, когда он сконцентрирован на своей работе. У него никогда не бывает плохого настроения, он никогда не теряет самообладания, что крайне редко в работе на бирже. У Билла кудрявые волосы с проседью, опрятная одежда, а еще он обладает спокойным характером, что делает его одним из самых приятных людей в биржевом бизнесе, негативно известном за контингент отталкивающих персон. Он влюблен в свою работу и знает о ней все, начиная со времен повышения цен на биржевом рынке в 1982 году и кончая возникновением пузыря на рынке недвижимости в 2002 году. Когда я позвонил ему в 2009 году, он возглавлял разработку политики, ориентированной на процентные ставки для банковского гиганта UBS в штате Коннектикут.

Как и все, кого я приглашал с Уолл-стрит для участия в проектах национальной безопасности, он сразу же согласился и не мог дождаться начала проекта. После совещаний с начальством из UBS он мне позвонил. «Я с вами, – сказал он. – Только назови место. Будет здорово работать совместно с генералами и людьми из разведки. Не могу дождаться». И все было решено.

Стив был определен в команду русских, конечно же. Оу. Ди – в команду серых, представляя хедж-фонды и швейцарские банки – еще одно удачное распределение. Я был в команде Китая, вместе с известным академиком из Гарварда, выдающимся аналитиком из научно-исследовательской корпорации РЭНД и еще двумя специалистами из этой области.

От начала финансовой войны нас отделяла всего пара недель, и как раз было время расставления ловушек, что на военном языке называется «подготовить район боевых действий». Я знал, что Россия начнет с меньшим коэффициентом национальной мощи, нежели США или Китай. Более того, по проведенным оценкам, Россия обладала всего 2/3 мощи США, с Китаем – где-то между ними. По моим предположениям, России нужно было быть умнее и настойчивее во время игры, а также нужно было сделать что-то, не входящее в сценарий, чтобы опередить США. Являясь американцем, переживающим за выбранный экономический курс и за слабые места США в случае финансовой атаки, я хотел, чтобы США пережили какой-нибудь шок в ходе ведения войны. Это казалось самым эффективным способом для того, чтобы Пентагон и разведывательные организации открыли глаза еще до того, как в настоящем мире случилась бы финансовая атака. Сам факт того, что Стив, Оу. Ди и я играли не за команду США, уже должен был стать шоком. Тот факт, что у нас имелось меньше национальной мощи уже в начале игры, значил лишь то, что нам нужно было быть более креативными и более хитрыми.

Ten Twenty Post – популярное бистро в городе Дарьен (Коннектикут), находящееся недалеко как от моего, так и от дома Стива. Это место стало также местом постоянных встреч инвестиционных банкиров из RBS и UBS. Со своей барной стойкой из красного дерева, медными декорациями, стеклянными подсвечниками и белыми скатертями, оно создавало ощущение, будто находишься в классическом французском заведении. Я предложил Стиву там встретиться за ужином за неделю до начала игры, предложив выработать стратегию для того, чтобы поставить США в оборонительную позицию.

За устрицами, белым вином и тостами Na zdrovyeh! с водкой мы предались недолгим воспоминаниям о Москве, а потом принялись за дело. Я вручил Стиву поддельный пресс-релиз из Центрального банка России – кое-что, что я написал ранее и использовал в нескольких своих статьях и лекциях. В нем рассказывалось о том, что Россия транспортировала свое золото в Швейцарию и открывала новый банк в Лондоне. В банке бы появилась новая валюта, обеспечиваемая золотом, находящимся на хранении в Швейцарии. Изначально Россия владела бы новой валютой. Но все желающие могли бы сдавать золото на хранение и получать подобную валюту взамен. Для осуществления плана также потребовалось бы решить и другие технические вопросы, как, например, оказание услуг по кредитованию и осуществление клиринга. Загвоздка была в том, что любое приобретение нефти или газа должно было бы оплачиваться в новой валюте. Доллары США больше бы не принимались.

– Джим, я за тебя переживаю, ты начинаешь размышлять как настоящий русский, – сказал Стив.

– Я польщен слышать это от тебя, – ответил я.

– Почему ты вовлекаешь Швейцарию и Лондон в это?

– Никто не верит, что Россия не крадет это золото, – сказал я. – Однако все доверяют швейцарцам и британцам, поэтому если ты делаешь все в рамках их законодательной системы, то люди не будут бояться сдавать свое золото на хранение.

– Точно. Россия давно ищет способ выхода из системы доллара. Они стараются играть по нашим правилам, но постоянно оказываются в невыгодной ситуации. Этот план идеален для них.

– Вот мое предложение, – сказал я, склонившись к Стиву. – Если ты совершишь такой ход для России, то я подключу к этому и Китай. Если ты не можешь этого сделать, то я подам эту идею команде Китая. В любом случае мы включим это в игру и постараемся разрушить доллар. Вот это станет шоком для США. Пентагон платит для того, чтобы извлечь из этого урок. Давай оправдаем их надежды.

За устрицами, белым вином и тостами Na zdrovyeh! с водкой мы предались недолгим воспоминаниям о Москве, а потом принялись за дело.

Стив взял фальшивый пресс-релиз, свернул его и положил в карман куртки, чтобы подробно изучить дома. Мы допили водку и пошли готовиться к внезапному нападению на доллар.

Теперь Стив, Оу. Ди и все остальные были готовы к началу войны. В течение тех двух дней игра собиралась быстро развернуться по своим правилам и многим ткрыть глаза на то, как работают рынки валют и насколько уязвимыми с финансовой точки зрения являются государства.

Глава 2

Финансовая война

«Основными заботами США в области национальной безопасности на ближайшее будущее являются экономический кризис и его геополитические последствия… Действительно, такие виды политических направлений, как девальвация денежных средств, основанная на конкуренции, могут высвободить волну разрушительной политики протекционизма».

Деннис Блэр, Директор национальной разведки США февраль 2009 г.

Когда мы прибыли в лабораторию дождливым мартовским утром, первым, что я заметил на парковке, было огромное количество высокотехничных мотоциклов – Kawasaki, Suzuki и так далее. Я подумал, что, наверное, у физиков, разрабатывающих оружие, тоже есть свои дикие стороны. Мы направлялись к зданию под номером 26, что было для нас впервые. Припарковались неподалеку и пошли к главному входу. Прошли охрану, получили наши бейджики, сдали мобильники и пошли наверх.

После того как мы на протяжении месяцев собирались в офисах и переговорных комнатах, мы вдруг оказались в оперативном центре лаборатории. То, что мы увидели, нас не разочаровало. Я ведь рос во времена холодной войны и уж насмотрелся сцен из классических фильмов, демонстрирующих оперативные центры, созданные для ведения боевых действий ядерным оружием. Таких, скажем, как фильм Стэнли Кубрика «Др Стрейнджлав» или «Fail-Safe – Самоотключающийся» Сидни Люмета с Генри Фонда в главной роли. Теперь мы находились в чем-то похожем, но воевать нам нужно было не против бомбардировщиков, а против валют.

Оперативный центр Лаборатории прикладной физики по размерам большой, с электронными боевыми постами и пунктами наблюдения, рассчитанными на сотню участников и наблюдателей. В прямоугольной комнате расположено четыре огромных экрана на передней стене и ряд 50дюймовых плазменных экранов вдоль двух продольных стен, чтобы вместить еще участников, находящихся в других местах или для дополнительного мультимедийного материала. Места для участников расположены рядами, в центре – трапециевидный стол, предназначенный для двенадцати человек. По бокам – четыре ряда длинных столов, по два с каждой стороны, размещенных чуть выше основного стола в форме шеврона. В конце комнаты, еще выше, на уровне промежуточного этажа, – ряды дополнительных пунктов наблюдения, они расположены перпендикулярно основным столам внизу. Наконец, задняя стенка (напротив огромных экранов) блестела, как стекло. Позже я узнал, что стенка эта, в самом деле, – из тонированного стекла, она отделяет комнату с пятью дополнительными боевыми станциями и небольшой площадью для стоячих мест. Эта отдельная комната предназначена для старших военных представителей, которые могли наблюдать за игрой, оставаясь незамеченными.

В передней части справа находилась трибуна с микрофоном, где представители каждой команды могли озвучивать свои ходы и совершать ответные ходы. Каждая боевая станция была оснащена ноутбуком, подключенным к групповому серверу, позволяющему каждому игроку обеспечивать наблюдателей беззвуковым описанием хода игры даже во время того, как другой описывает действия и мотивы. К нашей комнате примыкала комната с работниками технической поддержки, контролирующими проекцию изображения на экраны и следящими за групповым сервером.

По коридору, ведущему от оперативного центра, отдельно располагались крупные комнаты для переговоров, которые были обозначены как «столицы» каждого из государств. Каждая из них была оснащена настенным экраном и отдельным групповым сервером, которым пользовались только члены каждой команды с помощью дополнительных ноутбуков, предоставленных участникам. Остальные комнаты были отведены для проведения саммитов и переговоров, если команды хотели это сделать вне операционного центра. Все помещения – операционный центр, «столицы» и переговорные – были оснащены рабочими станциями для сотрудников лаборатории, выступающих в качестве посредников, аналитиков и наблюдателей всего происходящего. Хотя мы и являлись независимыми актерами, было сложно отделаться от чувства, что мы тоже были лабораторными крысами в рамках более крупной миссии Лаборатории прикладной физики.

Нам выпал шанс познакомиться с остальными участниками за завтраком, предоставленным лабораторией. Затем мы проследовали в центр и заняли свои места. Члены команды белых, судьи, сидели за трапециевидным столом в середине. Пять противоборствующих команд: Россия, США, Азиатско-Тихоокеанский регион, Китай и команда серых, а также представители Пентагона и разведывательных органов сидели за столами в форме шеврона.

Благодаря засекреченному сайту лаборатории анализа боевых действий под кодовым названием WALRUS (так назывался разведывательный гидросамолет), мы все были снабжены заранее толстыми сборниками информационных бюллетеней. Один из них содержал краткий обзор военной игры, в которой были приведены данные о национальной мощи каждой из команд. В нем содержалась инструкция, в которой было указано, что команды могли выбрать действия из предложенного списка либо придумать свои собственные ходы. Я был целиком за креативную деятельность.

Мы также получили книги с базовым сценарием игры, в которых описывался мир экономики 2012 года, в котором сценарий должен был разворачиваться, а также «принцип действия», представляющий собой свод правил. Я вспомнил, как мы с братьями спорили насчет правил в одной игре, и нам пришлось искать правила в коробке из-под игры, чтобы уладить спор. Теперь у нас была книга правил к военной игре, однако тут все действовало иначе. Я хотел нарушить все возможные правила, чтобы продемонстрировать Пентагону, каким образом рынки капиталов могли работать в период алчности, отсутствия государственного контроля и плохих намерений. Уолл-стрит был как Дикий Запад, а с глобализацией и гарантиями государства он еще больше вышел из-под контроля.

После нескольких часов инструктажей мы все разбрелись по «столицам», чтобы проработать свои первые ходы. Одним из таких ходов было заключение длительного договора между Россией и Японией с целью ограничения российской нефти и газа для остальной части мира. Основная идея первого хода заключалась в том, что Россия начнет выгодно использовать свои ресурсы для повышения сальдо резервов иностранной валюты. Конечно, не было никакой связи между сценарием, данным лабораторией, и «дикой картой», которую мы со Стивом были готовы уже разыграть, но такая замена была неплохой. Россия могла исключить Японию из своей сделки с золотой валютой и одновременно уговорить Китай принять участие в осуществлении замысла по выведению доллара из игры. Я сидел в нашей китайской «столице», слушая, как моя команда обсуждает, каким образом наказать Японию за отклонения от Вашингтонского консенсуса о системе свободной торговли, но мои мысли витали в другом месте, в ожидании звонка, в прямом смысле. Несколькими минутами позже наши наблюдатели из лаборатории проинформировали нас о том, что коммюнике из России требует саммит. Это были хорошие новости. Это значило, что Стиву удалось уговорить свою команду раскрыть заветную «дикую карту».

До того как моя команда успела переварить новость, я сказал:

– Эй, ребята. Мой друг Стив Холлиуэлл играет за команду России. Полагаю, что он стоит за этим. Ничего, если я схожу на саммит от нашей команды?

Они быстро согласились, и я направился вниз по коридору к одной из переговорных, где Стив уже ожидал меня. Также там находился посредник, и мне пришлось сделать вид, что я не знал, зачем меня туда позвали.

– Джим, мы ожидаем выражения несогласия со стороны США по поводу нашей сделки с Японией, и, честно говоря, мы уже устали от того, что Америка использует свою доминирующую позицию в системе торговли, основанной на долларе, чтобы командовать всеми остальными. Есть способ получше. Ни одна из наших валют не готова заменить доллар – все мы это знаем. Но золото всегда было хорошей заменой деньгам. Всего лишь вопрос вреени, когда мир перейдет на золотой стандарт. А тут появилась возможность сделать первый шаг. Первая страна, которая перейдет на золотой стандарт, будет владеть той валютой, которую все хотят. Вот наше предложение.

Стив протянул мне переработанную копию того фальшивого пресс-релиза, который я ему дал в бистро неделей раньше. Все было там: и новая золотая валюта, и лондонский эмиссионный банк, и возможность увеличения притока новой валюты путем сдачи золота на хранение, и правовые нормы Англии и Швейцарии, и все, о чем я ему говорил. Россия будет требовать оплату в новой валюте за экспортируемые запасы. Доллару придется подвинуться.

– Мы можем это сделать сами, – продолжил Стив, – однако сработает лучше, если Китай и кто-то еще примет участие. Чем больше нас будет, тем меньше у США шансов дать отпор. Вы можете сделать со своими промышленными товарами то же, что и мы с нефтью и газом. Вы с нами?

– Послушай, давай я вернусь обратно к Китаю и дам тебе знать, – сказал я. – Я не уполномочен ни на что соглашаться, я просто пришел получить послание. Мы это обсудим, и я вам сообщу.

Тем временем в китайской «столице» моя команда тщательно продумывала ответ на тот сценарий, который нам был предложен. Основной смысл был в том, чтобы ничего не предпринимать. Российско-японский договор о природных ресурсах отразится не только на этих двух государствах, но и на Европе, при условии, что он приведет к урезанным поставкам российского природного газа. США придется координировать такие действия, так как они находятся в лучшем положении, чтобы противодействовать Японии. Позиция Китая будет заключаться в том, чтобы не высовываться и позволить другим разобраться.

И тут я разыграл «дикую карту» России, вкратце рассказав своей команде о предложении Стива.

Их реакция была неописуемой. «Ошеломленные», пожалуй, лучшее слово. Им было трудно понять любой экономический сценарий, содержащий слово «золото».

– Это бред, – сказал парень из Гарварда. – Тут нет ничего общего со сценарием, который нам предоставили, и смысла в этом никакого нет. Золото бесполезно в рамках торговли и международной валютной политики. Это все лишь глупая затея и трата времени.

Парень из РЭНДа казался более заинтригованным и задал несколько вопросов, однако было ясно, что он не был готов сотрудничать с Россией. Я уговаривал свою команду решиться совместно с Россией вынудить США отступить, но все было тщетно. Они вскоре вернулись к обсуждению основного сценария.

– О’кей, – сказал я. – Мне нужно сообщить России об этом. Могу я созвать саммит, чтобы сообщить им ответ?

– Конечно, – сказал представитель Гарварда. – Мы продолжим работать над основным сценарием.

Вскоре Стив и я снова оказались в переговорной.

– Слушай, Стив, я не могу убедить своих ребят. Я буду стараться их убедить еще в течение следующих нескольких раундов, но пока что ты сам по себе. Я не буду винить тебя, если ты решишь отступить. Я по правде думал, что Китай увидит выгоду, и мы сделаем это вместе.

– Все нормально, – сказал Стив. – Моей команде это очень понравилось. Они считают, что давно пришло время кому-нибудь появиться и показать, каким мошенничеством является система доллара. Жаль, что ты не можешь к нам присоединиться, но мы, тем не менее, продолжим. Посмотрим, к чему это приведет.

К моменту, когда я вернулся в «Китай», моя команда уже закончила обсуждение первого хода. Все свелось к тому, что мы сидим тихо и ничего не говорим. Это было таким академичным решением, которое бы никакого урока Пентагону не преподнесло. Пришло время вернуться в оперативный центр и объявить свой ход вместе с остальными командами.

Собрания в оперативном центре представляли собой пленарные заседания, где все участники и наблюдатели собирались вместе одновременно. Представитель каждой команды вставал у трибуны, описывал ход, предпринятый командой, озвучивал намерения команды, отвечал на вопросы и покидал трибуну. Работники лаборатории помогли каждой команде подготовить мультимедийные фоны и другие иллюстрации, сопровождающие объяснения представителей, заранее. Чаты в групповом сервере шли полным ходом. Они содержали 20 и более одновременных обсуждений, в которых только некоторые участники отвечали другим, и строки бежали все быстрее вниз, по мере наполнения чата. Это напоминало «Твиттер», только без аватаров и виртуальных обоев. Если участник хотел прокомментировать чей-либо ход или просто задать вопрос, он свободно мог это сделать. Каждый участник мог быть вовлечен в обсуждения настолько активно, насколько ему хотелось, в то время как поток мыслей в чатах все рос, сохраняясь для оценки Пентагоном по завершении мероприятия.

Выступление Китая было нудным, учитывая склонность моей команды к бездействию и мою неудачную попытку возбуждения интереса к золотой валюте. Мы смиренно приняли российско-японское соглашение, предписанное сценарием, но добавили несколько комментариев о повышении диверсификации источников энергоносителей.

Россия была следующей. Выступление началось с оптимистичных разговоров о продолжении сотрудничества с Китаем для создания нефтепровода, но затем оно переросло в объявление о введении золотой валюты для будущего экспорта природных ресурсов. Данный ход на официальном подведении итогов был описан как «агрессивный» и «угрожающий», но немедленный ответ соответствовал бы, скорее всего, абсурду фильма «Др Стрейнджлав». Команда белых попросила немного времени посовещаться после того, как русские закончили с выступлением. Они пришли к выводу, что такой ход был запрещенным, и его необходимо было вычеркнуть из протокола игры. Мы со Стивом были скептически настроены, как и его команда, поддержавшая идею.

– Что вы имеете в виду под словом «запрещенный»? – возмутился Стив. – Это – война! Как может что-нибудь быть запрещенным?!

Случилось то, чего я боялся. Не только подбор участников ограничивал способ мышления «за рамками», но и тот факт, что, когда нам представилась возможность действовать вне правил игры, мы были ее лишены. Я был вынужден заступиться за Стива, хоть и был в другой команде.

– Вы знаете, – начал я, – тут не Женевская конвенция. Ход команды России не является противоправным. США находились на золотом стандарте до 1971 года, и многие люди, находящиеся в этой комнате, помнят это. Россия действует в провокационной манере, но, с другой стороны, она всегда являлась провокационной. Давайте просто продолжим и посмотрим, к чему это приведет.

У команды белых был такой вид, будто их обманули. Стив был как отбивающий в бейсболе, которого исключают уже на первой базе в первой игре, а я был как его тренер, пытающийся его защитить. Чаты моментально наполнились сообщениями типа «судью на мыло» и так далее. Команда белых попросила дать им несколько минут на еще одно совещание. Наконец главный судья взял микрофон. В этот момент я почти ожидал услышать: «Пересмотрев действия команды России…», но судья без всяких эмоций, сухим бюрократическим языком сказал, что ход России разрешен. Он разъяснил, что ход не был «запрещенным», но являлся «противоречащим здравому смыслу». Я понимал, что это было вежливым способом сказать, что Россия совершила что-то глупое, но меня это не волновало. Золотая валюта была в игре, и мы увидим, как это развилось в течение двух следующих дней.

Остальные ходы были объявлены в сухой манере. США поддержали свободную торговлю и выступили за необходимость поиска экологически чистых источников энергии. Азиатско-Тихоокеанский регион объявил о том, что Япония готова помочь всем странам, переживающим сложности в связи со стоимостью производства электроэнергии, а также пообещал начать поиски иных источников энергии. Команда серых предложила помощь всем странам – бывшим членам СССР, пострадавшим из-за российско-японского договора. Ни одна команда ничего не сказала о новой золотой валюте. Она была там, новорожденная четырехсоткилограммовая горилла, сидящая среди нас в ожидании, что ее кто-нибудь заметит.

По окончании совершения первых ходов судьи объявили счет. США потеряли немного «мощи» из-за того, что Япония отстранилась от них, а Америка не смогла достойноответить. Китай набрал небольшое количество очков практически за ничегонеделание. Россия была сильно оштрафована за действия, описанные судьями как «враждебные» и выражающие отсутствие взаимодействия с остальной частью мира. Таким образом, мы со Стивом коллективно обеспечили недовольство своих команд по окончании первого раунда. Однако, как бы сказали великие русские мастера, мы играем в сложную игру. Впереди было еще много ходов.

Время для второго хода пришло. Основной сценарий не совпадал с моими представлениями о валютных войнах, как и сценарий, использованный во время первых ходов. Здесь сценарий был основан на развале экономики Северной Кореи и на реакции остального мира, включающей в себя как гуманистические, так и геополитические мотивы. Сценарий был правдоподобным, однако представлял собой странный выбор для финансовой войны. Северная Корея, пожалуй, была самым не причастным к глобальной финансовой системе государством в мире. Было трудно привязать каким-либо образом золотую валюту к такому сценарию.

Сидя в китайской «столице», я слушал обсуждения моей команды насчет возможности отказа США в помощи Северной Корее для того, чтобы позволить ситуации ухудшиться и тем самым способствовать объединению страны. Моя команда была из тех, кто стремился уйти от риска. Вот они и решили остановиться на гуманитарной помощи и намеке на то, что Китай когда-нибудь поможет Корее с воссоединением.

В паузе обсуждения я резко повернулся к представителю Гарварда и сказал:

– Слушай, еще не поздно рассмотреть идею о золотой валюте еще раз. Мы могли бы поддержать команду России с целью изучения данного вопроса, а может быть, и присоединения к ним.

И тут парень из Гарварда начал терять спокойствие. Он был уверен, что данный вопрос уже забыт, можно его просто игнорировать. Если Китай присоединялся к России, то ему пришлось бы менять доллары на золото, чтобы поддержать новую валюту. Помимо всего прочего, представитель из Гарварда думал, что команда русских назвала слишком высокую цену.

– Слушай, – резко ответил он мне, – все это не имеет никакого смысла. Золото не является частью денежной системы и ею не станет, что бы русские ни предприняли. Они сами по себе. Ты хочешь использовать устойчивую валюту, чтобы закупить золото по взвинченной цене. Я предпочту оставить доллары – они более ценные. А теперь давай вернемся к вопросу о Северной Корее.

Как известный специалист по Азии, он явно насладился тем, что ему выпал шанс анализировать запутанные восточноазиатские проблемы, вместо того чтобы вести, по его мнению, бесполезные разговоры касательно валют и золота. Однако я был натренирован еще со времен юридического университета на оспаривание обеих сторон проблемы, и я быстро использовал его аргумент против него же самого.

– Ты думаешь, что мы слишком много заплатим за золото? – спросил я.

– Именно, – ответил он. – Чересчур много.

– Ну, так почему бы не продать России наше золото?

Во мне играл инстинкт не только юриста, но и торговца. На каждом рынке есть две стороны. Одна – сторона, устанавливающая цену, когда кто-то хочет приобрести что-нибудь. Другая – сторона, предлагающая цену, когда кто-то хочет продать что-нибудь. Создание рынка является искусством нахождения стоимости между установленной ценой и ценой предложенной. Кто-нибудь может начать дело со стороны покупателя, однако, как только он видит, что цена слишком высокая, то он моментально превращается в продавца. Именно такая способность к хладнокровному мышлению является отличительной чертой лучших торговцев. Я провоцировал того парня. Если цена была слишком высокой для покупки, тогда нам необходимо было продать. Я ждал, когда он проглотит наживку.

– Ладно, – сказал он. – Давай выставим все на рынок, продадим весь золотой запас России в обмен на доллары и евро и разнообразим наше валютное положение.

Он, может, сказал это всего лишь для того, чтобы я замолчал, но меня это устроило. Мы затянули петлю вокруг шеи доллара США. Остальная часть команды быстро согласилась, и я созвал саммит с Россией, чтобы выдвинуть им свое предложение. Мы со Стивом встретились в третий раз, и, как я и ожидал, Россия согласилась скупить все золото Китая, около ста тысяч метрических тонн, взамен на валюту из своих запасов. Этот торг был идеальным с точки зрения команды России, так как он представлял собой крупную покупку с минимальным рыночным воздействием. При обычной торговле золотом сделка размером даже в 10 тонн должна была бы проходить в строжайшей секретности, иначе рыночный курс подскочил бы высоко, однако сейчас Россия заключила крупнейшую сделку по закупке золота в истории с минимальным рыночным воздействием. Мне было жаль, что Китай вышел из игры с золотом, но мне было приятно смотреть на то, как Россия продолжает идти по выбранному курсу.

Мы снова оказались в оперативном центре для проведения третьей пленарной сессии. Мы по очереди ходили по комнате для объявления своих ходов в рамках северокорейского сценария. Как и ожидалось, США и Азиатско-Тихоокеанский регион, как и Китай, предлагали гуманитарную помощь, только Китай еще что-то промямлил о воссоединении, так как режим Северной Кореи был на последнем издыхании. Россия поддержала идею о гуманитарной помощи, но придержалась более жесткой политики, закрыв границы с Северной Кореей. Затем, практически мимоходом, Россия объявила о том, что выкупила у Китая все золотые запасы и теперь самостоятельно укрепляла политику создания новой золотой валюты.

Судьи были заметно возмущены. Россия вела собственную игру с собственными правилами. Насколько мы со Стивом были убеждены, Россия играла по собственным правилам уже тысячи лет, поэтому данный ход был типично русским. В этот момент четырехсоткилограммовая горилла больше не могла оставаться незамеченной, и судебное решение не заставило себя ждать. В национальной мощи Китая, США и Азиатско-Тихоокеанского региона мало что изменилось. Это было логичным, так как Северная Корея, хоть и опасная, была изолирована от всего мира, поэтому никто особо не потерял или набрал очки. Но затем судьи робко объявили: «По всей видимости, Россия предприняла твердые меры в области создания отличной замены доллару в международной торговле. Ее намерения для нас остаются неопределенными, однако мы решили ей присудить дополнительные баллы за столь смелый ход». Мы со Стивом посмотрели друг на друга с разных концов центра. Это, конечно, не было извинением, но все же мы не смогли не улыбнуться.

По всей видимости, Россия предприняла твердые меры в области создания отличной замены доллару в международной торговле.

Первый день подошел к концу. Хоть игра и шла как по маслу, этот день казался очень длинным. Мы решили найти поблизости какой-нибудь ресторан, поужинать и выпить чего-нибудь, а затем вернуться рано в отель, чтобы узнать все новости дня и подготовиться к следующему дню. Одним из парадоксов работы в закрытом помещении является незнание того, что происходит снаружи. Человек может работать в головном центре разведывательной организации, но из-за ограничения в использовании мобильных телефонов и других технических средств, имеющих доступ к СМИ, он будет последним, кто узнает о, например, крахе фондовой биржи. Так как мы являлись участниками рынка и людьми, зависимыми от СМИ, мы испытывали информационное голодание как никогда раньше. Сотрудники лаборатории прикладной физики посоветовали нам ресторан, расположенный неподалеку, и, в то время как Стив и Оу. Ди разговаривали по своим «Блэкберри», я вел машину по направлению к Форт-Миду (Мэриленд). Мы нашли место без проблем, однако сильно удивились, когда увидели, что парковка забита и люди ютятся на балконе – это в 17:30 во вторник!

– Ах да, – сказал Оу. Ди с ирландским акцентом, напоминая о своих ирландских корнях. – Сегодня же День святого Патрика. Это место, должно быть, переполнено еще с обеда.

С нашими попытками разрушить мировую финансовую систему мы совершенно забыли о Дне святого Патрика. Я сам наполовину ирландец по материнской линии. С такой родословной мы с Оу. Ди посвятили Стива в поетные ирландцы и начали пробираться сквозь толпу наверх, заметив стол у окна с видом на окрестности Мэриленда. Мы сели, заказали три пинты «Гиннесса» и пару закусок и начали собственное подведение итогов прошедшего дня.

– Знаете, какая основная проблема в игре? – спросил Оу. Ди.

– Какая?

– В ней нет рынка. Я имею в виду, что судьи могут нам присудить или отнять очки, но отсутствует система цен, позволяющая измерять влияние наших действий на финансовую систему.

Оу. Ди был прав. Торговец может придумать лучшую в мире торговую идею, но только потеря средств на бирже является естественным способом, сообщающим о том, что он делает что-то не так. Лучшие торговцы всегда выходят из проигрышных торгов, сокращают потери и сидят в ожидании следующего удачного случая, который со временем обязательно появится. Плохие торговцы пытаются найти рациональное объяснение потере, приходят к выводу о том, что рынок не оценил их умственных способностей по достоинству, повышают сумму ставки и продолжают терять средства до тех пор, пока старший риск-менеджер не вынудит его уйти. Какой бы ни была выбранная стратегия, именно ценовые сигналы заставляют торговцев оставаться честными и обеспечивают их обратной связью с рынком, столь необходимой для удостоверения правильности их теорий.

Тем не менее мы старались сильно не расстраиваться изза того, чего у нас не было. Это все же был первый раз, когда Министерство обороны проводило финансовую военную игру. И я был доволен тем, что они хоть как-то это делают. По крайней мере они смотрели в будущее, чего я не могу сказать о гражданских организациях. Когда я предупреждал других чиновников (из гражданского сектора) о возможной финансовой войне в будущем, типичным ответом был: «О, они никогда не осмелятся на такой шаг – это будет стоить им денег, и они сами выкопают себе могилу». Они это говорили так, будто военная техника не стоила денег, будто авианосцы раздавались бесплатно. Эти чиновники никак не могли понять, что стоимость финансовой войны может быть намного ниже стоимости гонки вооружений, но финансовая война будет более эффективным средством подрыва мощи США по сравнению с военной конфронтацией. Пентагон заслуживал уважения хотя бы за то, что воспринял это всерьез. Еще будет время внести мелкие детали в какой-нибудь игре, проводимой в будущем.

Мы заказали еще по «Гиннессу», доели и затем отправились обратно, в свой отель. День был долгим, и нам нужно было вставать в 7:30 утра. Мы договорились встретиться в фойе утром и разошлись по своим номерам.

Я проснулся в 6:30 утра, чувствуя себя не очень хорошо от «Гиннесса», но две чашки кофе привели меня в чувство. Я быстро собрался и решил проверить новостную ленту перед выходом. У меня не было времени проверить почту, переполненную электронными письмами, которые ожидали меня каждое утро, и я решил просто зайти на сайт Drudge Report, чтобы пробежаться по заголовкам статей. Так как я был оторван от новостей днем ранее и то же самое ожидало меня и в этот день, это было отличным способом быстро узнать об основных событиях.

Я нажал на закладку, подождал пару секунд, пока загрузится страница, и не поверил своим глазам. В типичном стиле портала Drudge всю страницу занимало изображение Владимира Путина. Огромных размеров заголовок кричал о том, что Россия бросала вызов доллару и искала другую валюту для национального резерва, одной из которых было золото.

Такого рода заголовки были обыденностью в прошлом году (книга писалась в 2011 году. – Примеч. ред.), но в марте 2009го это еще было новой идеей, о которой большинство людей слышали впервые. Было просто посмеяться над Путиным, назвав его шовинистом или сказав, что он пытается привлечь внимание, но я знал, что идею замены доллара уже рассматривают в Европе, Китае и Международном валютном фонде. Просто Путин вырвался вперед толпы и огласил недовольство России гегемонией доллара, наложенной США, – как раз то, о чем мы разговаривали со Стивом неделей ранее за устрицами и белым вином. Это выглядело так, будто мы со Стивом написали статью сами.

Я закинул ноутбук в портфель и побежал в фойе, пытаясь загрузить статью на своем «Блэкберри». Стив и Оу. Ди уже ждали меня.

– Ребята, вы уже видели сайт Drudge утром? – крикнул я издалека. – Вы не поверите!

Я дал свой телефон Стиву, который изучил то, что было на экране, и передал его Оу. Ди.

– Потрясающе, – сказал Стив. – Ребята из лаборатории подумают, что мы все заранее спланировали, будто располагали секретной информацией. Давайте доберемся до лаборатории и покажем им, что происходит в мире.

Мы добрались до места, прорвались сквозь охрану как можно быстрее и помчались вверх по лестнице к оперативному центру.

Все спокойно попивали кофе и обсуждали события предыдущего дня. Я был уверен, что у серьезных военных и академиков с утра были дела поважнее, чем чтение Drudge, и поэтому наша новость была еще никому не известна. Через комнату технической поддержки я вошел в оперативный центр. Техкомната также была оснащена огромным экраном для запечатления всего, что происходило в центре. Я попросил парня, отвечающего за видеообеспечение, вывести сайт Drudge на экран в оперативном центре. Через несколько секунд лицо Путина было на экране. Еще через несколько кликов статья появилась и на основном экране в самом центре, в то время как другие работники печатали статью и раскладывали распечатки на каждой боевой станции.

Парня из Гарварда это не позабавило. Он думал, что мы со Стивом выставляли себя на посмешище, и примерно такого же мнения он был о Путине. Однако несколько из участников нас похвалили за то, что мы уже задали курс игре еще до того, как она началась.

Когда вся суета, вызванная Путиным, стихла, мы вернулись к игре и к третьему, последнему ходу. На этот раз сценарий включал в себя выборы кандидата за независимость в Тайване и попытку воспрепятствовать экономическому объединению Тайваня с Китаем. Нам уже нечего было поделать с золотой валютой. Россия сделала ход, Китай отказался от участия, и США отреагировали нейтрально, что было странно, потому что в реальном мире любые попытки России ввести золотую валюту закончились бы более бурной реакцией Штатов. Команда США состояла из академиков, работников научно-исследовательских центров и военных, поэтому я решил, что, когда речь зашла об отказе от доллара, они просто не поняли всей проблемы. Как и большинство экспертов, с которыми я обсуждал эту тему, они, по всей видимости, предполагали, что доллар всегда будет доминирующей валютой, и не думали об альтернативных сценариях экономического развития.

Мы начали готовить наши ходы. Китай снова настаивал на своей политике «единого Китая» и предупредил другие государства о том, чтобы они не поддерживали инициативу Тайваня. Япония попыталась ввести зону свободной торговли в азиатском регионе, который бы включал как Китай, так и Тайвань. США укрепили военное сотрудничество с Тайванем, но настояли на том, чтобы в будущем Тайвань ослабил свою склонность к конфронтации. Только Россия продолжала идти по пути золотой валюты, приглашая страны ОПЕК в свой план, а также предлагая Китаю поддержать новую валюту. Это было условием того, чтобы Россия заняла сторону КНР в китайско-тайваньском конфликте. Нужно было отдать Стиву с его командой должное: они продолжали идти по выбранному пути, несмотря на то что никто на них не обращал внимания.

Как только показалось, что игра уже становится скучной, Оу. Ди раскрыл собственную «дикую карту». Выступая за команду серых, он заявил о том, что береговая охрана Японии предотвратила крупные перевозки практически идеально подделанных стодолларовых купюр. Эти подделки производятся печально известным Северокорейским бюро 39 – агентством, занимающимся рэкетом, спонсируемым государством. Оно было создано в 1974 году Ким Ир Сеном для обеспечения страны твердой валютой.

Ход Оу. Ди имел отличный исторический резонанс со странами, участвующими в финансовых военных действиях путем подделки валют своих противников с целью провоцирования в их странах кономического коллапса. Во время Гражданской войны в США один приверженец Севера (владелец магазина канцтоваров в Филадельфии по имени Сэмюэл Апхем) напечатал поддельные банкноты Конфедерации на сумму более $15 млн, составляющую около 3% общей циркуляции. Большая часть этих денег была унесена на юг солдатами, где они подорвали надежность конфедеративной валюты. Так что ход Оу. Ди частично перекликался с этим периодом валютной войны.

Оу. Ди также подчеркнул, что швейцарские банки были подорваны этими банкнотами, которые, казалось, прибывали со всего мира. Огромных убытков, понесенных швейцарскими банками, а также крупногабаритной перехваченной перевозки было достаточно, чтобы подорвать надежность долларов США, в особенности стодолларовых купюр, переставших вселять доверие. Сообщалось о том, что доллары продавались на мировых валютных рынках по цене ниже номинальной стоимости. Часть наличных средств от общего количества долларовых сбережений мала по сравнению с количеством электронных средств, находящихся в банках, поэтому воздействие распространяемых поддельных средств не было катастрофичным. Тем не менее это был еще один удар по доллару и неплохое прощальное выступление Оу. Ди.

Наконец судьи, по всей видимости, были впечатлены упорством России и присудили ей несколько дополнительных очков. Это было совершенной противоположностью тому, что произошло днем ранее, когда ход России был осмеян. Китаю было присуждено еще больше очков за то, что команда ничего не делала. Это было одним из примеров, где команда выигрывала лишь за счет того, что ничего не делала, в то время как все вокруг пытались действовать. США потеряли большую часть очков из-за покушения команды России на доллар, а также из-за того, что Восточная Азия объединялась в японско-китайский блок, который включал практически весь регион и не включал США. В итоге Китай набрал больше всех очков, Россия и Восточная Азия набрали немного очков, а команда США оказалась в проигрыше.

Остальное время было отведено на подведение итогов. Это были захватывающие два дня в добавление ко всей подготовке к ним. В основном это было полезно для национальной безопасности, когда столько специалистов с различными целями и с разных уголков США собрались под одной крышей, чтобы обменяться идеями и научить военный сектор новым подходам к пониманию потенциальных угроз.

Когда сценарий разрабатывался, все думали только о раздувающихся пузырях и крахах рынков, а не о финансовых войнах, спонсируемых государствами. Бывший председатель Федерального резерва Алан Гринспен обычно говорил, что у резерва не было опыта в предотвращении пузырей и что проще было убирать все последствия после того, как пузырь взорвался. Такой подход применим только к последствиям определенного размера. По поводу крупномасштабных последствий, таких как общественные беспорядки, мародерства, беженцы и общий коллапс, ФРС нечего ответить, и общество неизбежно обращается к военным в поисках решений. Поэтому военный сектор активно участвовал в попытке понимания потенциальных экономических катастроф. По крайней мере мы дали Пентагону основу для размышлений над внезапным экономическим нападением. Я надеялся на то, что им это не понадобится; я был озабочен тем, что это пригодится.

На протяжении следующих нескольких дней, с еще свежими воспоминаниями о проведенной игре, я не мог не вспоминать о том, что настоящая валютная война разразилась и уже распространилась по всему миру. В марте 2009 года еще никто не употреблял термин «валютная война», однако все ее признаки присутствовали. Программа количественного смягчения Федерального резерва была запущена в ноябре 2008 года, с не особо скрываемой целью ослабления влияния доллара на рынках иностранных валют. Политика дешевого доллара принесла предполагаемый эффект.

В течение двух последовавших за проведенной игрой лет цены на акции и на золото выросли больше чем на 85%. Многие аналитики были сбиты с толку позитивной корреляцией акций и золота, пока не поняли, что то же самое произошло в апреле 1933 года – во время Великой депрессии, когда доллар был противопоставлен фунту стерлингов. Повышение цен на акции и золото в 1933 и в 2010 годах было всего лишь обратной стороной медали в области разрушения доллара. Фонды также многого не стоили – просто требовалось большее количество долларов, чтобы их купить.

В мире за пределами оперативного центра разрушение доллара было простой задачей. Сложная задача состояла в том, чтобы рассчитать, что будет дальше, когда такие экспортеры, как Китай, Россия и Саудовская Аравия, попытаются защитить свои интересы, повышая цены или избегая бумажных активов, основанных на долларе США. Вот когда валютные войны достигнут своего пика! Однако по отношению к 2009 году это было в будущем.

Одним из уроков, полученных Пентагоном в ходе проведенной игры, было: даже если доллар потерпит крах, то у США все равно есть огромный золотой резерв, на который можно положиться. Интересным фактом является то, что большинство золотых запасов США находится не в банках, а на военных базах – в Форт-Ноксе в Кентукки и в Вест-Пойнте, расположенном на реке Гудзон в Нью-Йорке. Это что-то говорит о взаимосвязи национального богатства и национальной безопасности.

Девальвация валют в 1930х годах быстро привела к вторжениям Японии в Азии и нападениям Германии в Европе. Девальвация 1970х годов быстро привела к худшему периоду инфляции в современной истории. Теперь в США начинался период финансовой опасности, схожий с периодами 1930х и 1970х годов. Финансовая игра Пентагона опережала события, но лишь слегка, и казалась частью подготовки к более ужасным событиям в будущем – скорее началом, нежели концом нового мира финансовых угроз.

Глава 3

Размышления о золотом веке

«Мы находимся в разгаре международной валютной войны»^[4].

Гвидо Мантега, министр финансов Бразилии, 27 сентября 2010 г.

«Мне не нравится выражение… валютная война»^[5].

Доминик Стросс-Кан, генеральный директор МВФ, 18 ноября 2010 г.

Валютная война, которую одна страна ведет путем конкурентной девальвации своей валюты против других, является одним из самых разрушительных и внушающих страх явлением в международной экономике. Она возрождает призраков Великой депрессии, когда нации прибегали к принципу «разори соседа» и устанавливали тарифы, которые приводили мировую торговлю к краху. Она напоминает 1970е, когда цена на нефть в долларах увеличилась в четыре раза из-за попыток США ослабить доллар путем разрыва его связи с золотом. Наконец, она напоминает один из кризисов британского фунта стерлингов в 1992 году, мексиканского песо в 1994 году и российского рубля в 1998 году, не говоря о других кризисах. Какими бы ни были кризисы, они всегда ассоциируются со стагнацией, инфляцией, строгой экономией, финансовой паникой и другими болезненными экономическими последствиями. Ничего хорошего из валютной войны никогда не выходит.

Так что для верхушек мировой экономики было шоком услышать, как министр финансов Бразилии Гвидо Мантега объявил о начале новой валютной войны в конце сентября 2010 года. Конечно, те события и то давление, которые спровоцировали заявления Мантеги, не были чем-то новым или неизвестным для этих верхов. Международное напряжение в валютной политике, процентных ставках и финансовой политике начало расти еще до депрессии, начавшейся в конце 2007 года. Китай не раз обвинялся партнерами за то, что юань снижался в цене, и происходило накопление избыточного резерва долга США. Паника 2008 года, однако, по-новому осветила проблемы курса валют. Внезапно, вместо того чтобы расширяться, экономический пирог стал уменьшаться, и страны начали бороться за последние крошки.

Несмотря на то что в 2010 году финансовые трудности не были секретом, любое упоминание валютных войн считалось в высоких кругах табу. Эксперты в области международной денежной системы, описывая свои попытки регуирования курса валют, употребляли такие выражения, как «восстановление равновесия» и «приспособление». Однако использование эвфемизмов не ослабило напряжение в системе.

В глубине каждой валютной войны существует парадокс. Разгораясь, войны ведутся на международном уровне, но причина их возникновения лежит внутри отдельной страны. Валютные войны зарождаются в атмосфере недостаточного внутреннего роста. Страна, оказавшаяся в такой ситуации, сталкивается с высоким уровнем безработицы, низким уровнем развития, слабым банковским сектором и ухудшающимся государственным бюджетом. В таких обстоятельствах трудно обеспечить развитие государства только за счет внутренних средств, и последнее, к чему прибегают правительства, это к экспорту товаров с применением обесцененной валюты.

Чтобы понять почему, нужно вспомнить четыре основных составляющих роста валового внутреннего продукта, ВВП. Эти компоненты включают потребление (П), инвестирование (И), государственные расходы (Г), а также нетто-экспорт, состоящий из экспорта (Э) минус импорт (М). Общий коэффициент роста выражается следующим уравнением:

ВВП = П+И+Г+(Э–М).

Экономика, находящаяся в напряжении, влияет на потребление (П) – оно либо находится в стагнации или даже в упадке из-за безработицы, либо обременено долгом, ибо выполняются одновременно оба условия. Инвестирование (И) в предприятия, оборудования и в жилье измеряется отдельно от потребления, однако и те и другие расходы тесно взаимосвязаны. Предприятие никогда не вложит деньги в расширенную систему выпуска продукции, если только оно не ожидает того, что потребители купят продукцию либо сразу, либо в ближайшем будущем. Таким образом, когда потребление страдает, то страдает и инвестирование. Государственные расходы могут быть расширены изолированно, когда потребление и инвестирование ослаблены. Действительно, это именно то, что советует экономическая теория Кейнса для того, чтобы экономика развивалась даже в том случае, когда индивидуальные субъекты и отдельные предприятия отходят в тень. Проблема в том, что правительства надеются на налоги или займы, чтобы увеличить расходы во время кризиса, и избиратели обычно неохотно поддерживают такую политику, особенно когда налоги уже достаточно высоки и гражданам приходится утягивать свои пояса. В демократии существуют серьезные политические ограничения в возможности государств повысить государственные расходы во время экономических затруднений, даже когда некоторые экономисты советуют именно это.

В такой экономике, где индивидуальные субъекты и предприятия не расширяются и где расходы государства ограниченны, единственным способом развития экономики является увеличение нетто-экспорта (Э–М). Однако этот способ развития является также самым простым и быстрым способом снижения цены валюты. Вот пример: предположим, что немецкая машина стоит €30000. Также предположим, что €1 = $1,40. Это означает, что цена немецкой машины в долларах равна 42000. Далее предположим, что евро падает до $1,10. Теперь та же машина будет стоить всего $33000. Этот спад цены с 42000 до 33000 означает, что машина привлечет больше покупателей из США и будет продано больше машин. Доход, полученный немецким производителем (равный €30000 за машину), будет одинаков в обоих случаях. Но благодаря девальвации евро немецкая автомобильная компания продаст больше машин в США без снижения цены в евро. Это увеличит ВВП Германии и создаст рабочие места в Германии, чтобы удовлетворять растущий спрос на машины в США.

Представим, что такая динамика применяется не только к Германии, но и к Франции, Италии, Бельгии и другим странам, использующим евро. Представим, что это касается не только автомобильной индустрии, но французских вин, итальянской моды и бельгийского шоколада. Представим влияние не только на материальные товары, но и на другие, например на компьютерные программы и на консалтинговые услуги. Наконец, представим, что это затрагивает и сферу туризма и путешествий. Спад евро от $1,40 до $1,10 снизит стоимость ужина в €100 в Париже со $140 до $110 и сделает его доступным туристам из США. Рассмотрим влияние спада цены евро в долларах, применим это ко всем материальным и нематериальным товарам и услугам, а также к сфере туризма на европейском континенте и увидим всю масштабность девальвации и каким мощным средством создания рабочих мест, обеспечения развития и процветания она является. Соблазн девальвации валюты в сложной ситуации очень велик.

Однако проблемы и последствия таких действий не заставляют себя ждать. Начнем с того, что не много товаров полностью производятся в одной стране. В современном глобализованном мире определенный товар может включать в себя американские технологии, итальянский дизайн, австралийское сырье, китайскую сборку, тайваньские компоненты, швейцарскую дистрибутивную систему до того, как товар достигнет своих потребителей в Бразилии. Каждая составляющая этой цепочки получает часть от общего дохода. Важным моментом тут является тот факт, что вопросы курса валют в международном бизнесе состоят не только из валюты конечной продажи, но и из валют всех стран, участвующих в создании продукта. Страна, снижающая цену на свою валюту, может сделать так, что для покупателей из-за границы конечная стоимость продукта будет низкой. Однако она подставляет и себя, так как для приобретения сырья или комплектующих понадобится больше уцененной валюты. Когда страна-производитель имеет высокий уровень продаж импортных товаров за границу, а также высокий уровень покупки сырья из-за границы для того, чтобы создать товары на экспорт, ее валюта не имеет значения для нетто-экспорта, в отличие от таких факторов, как стоимость рабочей силы, низкие налоги и развитая инфраструктура.

Высокий уровень производственной себестоимости является лишь малой частью всех последствий девальвации. Большей проблемой является конкурентная девальвация. Вспомним пример, где цена немецкой машины стоимостью €30000 в долларах падает с 42000 до 33000, когда происходит девальвация евро с $1,40 до $1,10. Но насколько уверен немецкий производитель в том, что курс евро в долларах останется 1,10? Ведь и США могут принять ответные меры. Например, попытаться защитить отечественный автопром путем снижения стоимости доллара по отношению к евро или поднятием стоимости евро с $1,10. Это может быть сделано с помощью снижения процентных ставок или – печатанием денег, чтобы обесценить доллар. Наконец, США могут вмешаться напрямую в валютные рынки путем продажи долларов и покупки евро, чтобы вернуть евро на желаемый уровень. Иными словами, хоть девальвация евро может показаться быстрым решением проблемы, такая политика способна принести и вред, когда такой сильный противник, как США, решит присоединиться к игре.

Иногда такие конкурентные девальвации не доводятся до конца, и каждая сторона временно выбивается вперед. Однако постоянного превосходства не добивается ни одна из них. В таких случаях требуется другой инструмент, чтобы помочь местным производителям. Этот инструмент называется протекционизмом, который приходит в виде тарифов, эмбарго и других ограничений свободной торговли. Снова прибегая к примеру с автомобилем, США могут просто наложить налог в $9000 на каждую немецкую машину. Это вернет изначальную стоимость машины к $42000 – даже при стоимости евро, равной $1,10. Фактически США сведут прибыль, полученную Германией от девальвации евро, на нет, тем самым нейтрализуя преимущество Германии на рынке США. С точки зрения американского работника автоиндустрии, это может показаться наилучшим выходом из ситуации, так как он защищает промышленность США, позволяя этому работнику зарабатывать достаточное количество денег.

Протекционизм не лимитирован наложением тарифов, но может включать более жесткие санкции, включая такие, как эмбарго. Хорошим примером служит недавняя история, приключившаяся с Китаем и Японией. Китай контролирует практически весь запас так называемых редкоземельных металлов, представляющих собой редкие, трудно добываемые металлы, необходимые для производства электроники, гибридных автомобилей и других высокотехнологичных средств. В то время как эти мталлы добываются в Китае, применяются они в основном при создании японской электроники и автомобилей. В июле 2010 года Китай объявил о сокращении на 72% экспорта этих металлов, что негативно повлияло на производства в Японии и других странах, которые зависят от поставок редких металлов.

7 сентября 2010 года китайское рыболовное судно столкнулось с японским патрульным кораблем в Восточно-Китайском море около отдаленной группы островов, на которые претендуют как Китай, так и Япония. Капитан судна был взят под арест японскими патрульными, а Китай яростно протестовал, требуя отпустить капитана и извиниться. Когда стало ясно, что отпускать и извиняться японцы не собираются, то Китай запретил все поставки редких металлов в Японию, тем самым разрушая промышленность страны. 14 сентября 2010 года Япония нанесла ответный удар с помощью девальвации иены на международных валютных рынках. Иена упала на 3% в течение трех дней по отношению к юаню. Упорство Японии могло бы повредить экспорту Китая в Японию больше, чем это сказалось бы на экспорте Индонезии и Вьетнама.

Получается, что Китай «напал» на Японию с эмбарго, а Япония ответила девальвацией валюты, пока они спорили о какой-то кучке камней и решали судьбу несчастного капитана рыбацкой лодки. В течение следующих нескольких недель ситуация стабилизировалась, капитана отпустили, Япония извинилась, соблюдая формальности, иена была восстановлена, и поток редких металлов был возобновлен. Худшего сценария удалось избежать, однако урок был извлечен, и ножи были заточены к следующей битве.

Получается, что Китай «напал» на Японию с эмбарго, а Япония ответила девальвацией валюты, пока они спорили о какой-то кучке камней и решали судьбу несчастного капитана рыбацкой лодки.

Участник валютной войны всегда сталкивается с непредвиденными последствиями. Предположим, что девальвация валюты, как в случае с Европой, достигает своей основной цели и европейские товары становятся дешевле для всего мира, а экспорт обеспечивает развитие. Это может быть хорошим планом для Европы. Однако через некоторое время производство в других странах пострадает от закрытия предприятий, сокращения рабочих мест, банкротств и экономического кризиса. Распространение кризиса повлияет на уровень продаж в Европе не из-за курса валют, а из-за того, что другие страны больше не смогут себе позволить покупать даже дешевые товары европейского производства. Такой тип кризиса, созданного войной валют, может занять длительное время, однако последствия от него более опасные.

Таким образом, девальвация валют является запутанным способом повышения экспорта. Она приводит к повышенной себестоимости производства, конкурентной девальвации, тарифам, эмбарго и глобальному кризису. Изучив эти неблагоприятные результаты и непредвиденные последствия, можно задаться вопросом: почему вообще начинаются валютные войны? Они одинаково разрушают экономику государств, которые их ведут, и в итоге никто не побеждает.

В любой попытке освоения определенной политики история может быть полезна. Двадцатый век был отмечен двумя крупными валютными войнами. Первая Валютная война продлилась с 1921 по 1936 год, заняв практически весь период между Первой и Второй мировыми войнами, включая Великую депрессию. Вторая Валютная война продлилась с 1967 по 1987 год и была разрешена двумя соглашениями – соглашением Плаза в 1985 году и Луврским соглашением в 1987 году, – так и не перелившись в военный конфликт.

Валютные войны напоминают обыкновенные войны тем, что у них есть легко опознаваемые предпосылки. Тремя самыми яркими предпосылками Первой Валютной войны были классический золотой стандарт 1870–1914 годов, создание Федерального резерва в 1907–1913 годах и Первая мировая война с Версальским договором 1914–1919 годов. Краткий обзор этих трех периодов поможет понять последующие экономические конфликты.

Золото было международной валютой по крайней мере с VI века до н.э., во времена лидийского царя Креза на территории, где сегодня расположена Турция. Через пару тысяч лет, в 1717 году, Англия создала бумажные деньги, обеспеченные золотом по фиксированному обменному курсу, который в различных формах, с приостановками на время войн, просуществовал до 1931 года. Этот и некоторые другие денежные режимы могут быть названы «золотым стандартом»; однако у этого термина нет единого определения. Золотой стандарт может включать все, начиная от настоящих золотых монет до любых денежных средств, обеспеченных золотом в различном количестве. В разные периоды истории это количество золота варьировалось от 20 до 100 процентов, а иногда и выше – в редких случаях, когда ценность золота больше, чем денежная масса.