Засекреченный свидетель Незнанский Фридрих
Еще в 2002 году спортивная пресса запестрела сообщениями о том, что председателя РОК своим указом снимает сам президент, а из-за океана на его место «выписывается» молодой перспективный Красин, работающий в США по контракту. После того как он возглавит Олимпийский комитет, к нему перейдет и часть функций спортивного комитета – организационных и финансовых. Как бы объединение произойдет. И возглавит новую структуру выписанный варяг. А Калачева, мол, в отставку.
Сам Калачев, находившийся в то время в одной из инспекционных поездок, так отреагировал на сведения о своем «увольнении»:
«Не президент меня назначал, не ему и снимать. Что же касается Красина, то нас с ним связывают давние дружеские отношения – и спортивные, и профессиональные. Не скрою, он привлекается к сотрудничеству с РОК, но на уровне консультаций, с тем чтобы он, возможно, способствовал укреплению хоккея, футбола и прочих игровых видов спорта. Как и когда это будет закреплено в его трудовой книжке, пока неизвестно…»
Красин, вернувшийся из Соединенных Штатов по приглашению президента, прочитал шокирующую статью о своем «назначении» прямо в аэропорту Шереметьево-2. А на выходе его уже подстерегали вездесущие журналисты, желающие получить комментарий из первых уст.
«Кто-то очень хочет вбить клин между мной и Владиславом Михайловичем. Испортить наши продуктивные деловые контакты и просто человеческую дружбу», – тут же, не мудрствуя лукаво, заявил Красин репортерам.
В общем, обменялись любезностями, понимая патовость ситуации.
Действительно, Российский олимпийский комитет, в полном соответствии с принципами международного олимпийского движения, являлся организацией самостоятельной и фактически независимой от властных структур государства. Причем в исполком РОК, избиравший Калачева председателем, входило немало «государевых людей» – и советник президента, возглавляющий одну из спортивных федераций, и несколько депутатов Государственной думы. Но даже хозяин страны при всем желании не мог пойти на нарушение закона и международного права. В лучшем случае он должен был инициировать досрочные выборы через своих людей в исполкоме и всячески лоббировать своего кандидата на этот пост. Других рычагов у него просто не было.
Таким образом, та давняя кампания в прессе оказалась всего лишь очередной «уткой», которая, однако, высветила перед общественностью проблемы взаимоотношений двух самых влиятельных в отечественном спорте лиц.
Общаясь на людях, они оставались спокойны внешне и даже дружелюбны друг с другом. Но претензий за эти годы у каждого к другому накопилось немало.
Красин, проработавший долгое время в Соединенных Штатах и хорошо знакомый с ситуацией в американском спортивном мире, был полон новых идей и хотел поскорее реформировать российский спорт, чтобы снова вернуть его на передовые позиции в мире, утраченные за последние годы. В том, что Россия на международных соревнованиях стала зачастую уступать первенство не только традиционному сопернику – Штатам, но и Китаю, и объединенной Германии, а зимой еще скандинавам, а порою уже итальянцам, австриякам и французам, Красин видел значительную вину нынешнего руководства РОК. Старые кадры старательно не желали замечать мировых тенденций в развитии спорта, не хотели слушать ни о чем, кроме как о полной финансовой поддержке государством. Собственные просчеты постоянно списывали на «антирусский заговор», однако не делали ничего для поднятия престижа российских спортсменов, закрывая глаза на несправедливое судейство и прочую дискриминацию россиян. Правда, сам Калачев обладал редким даром находить внебюджетные средства на развитие. Но как и куда они шли? Вот, скажем, совсем недавно Владислав Михайлович очень выгодно уступил права РОК на спонсорские доходы до 2014 года одной крупной фирме, получив взамен гарантию на инвестиции более чем в 100 миллионов долларов. Такая сумма может быть с толком использована для подготовки намечающейся в Сочи Олимпиады. Но может ведь и не быть.
Говорил же Шамилев, что подготовка сборной команды России по теннису к выступлениям на летней Олимпиаде 2000 года в Сиднее выявила парадоксальную картину: медали, которые могли бы завоевать россияне в теннисе, соответствующими ведомствами просто «не планировались». В связи с чем за четыре года предшествующего межолимпийского сезона Всероссийская теннисная ассоциация получила от РОК и Госкомспорта всего одну тысячу долларов США. Двадцать долларов в месяц на подготовку спортсменов к Олимпиаде. Убивать за такое надо!..
А ведь Евгений Плиточников стал тогда олимпийским чемпионом, а Диана Елентьева – серебряным призером. И российские теннисисты всерьез и надолго вошли в элиту этого вида спорта. А причина – в умелой организации дела в самой федерации. Комитет же своим отношением фактически лишь мешал.
Вот и в Афинах спортсмены выступили вразрез с медальным планом РОК. Вроде бы недобрали-то всего три золота, но ведь опять та же странная картина: там, где планируем, – проваливаемся, а получаем там, где сами не ждали. Что случилось с волейбольными командами? Почему недоработали гимнасты? Как минимум двухмедальный недобор золота в фехтовании. Зато выстреливает гребная четверка, где уж лет тридцать никаких успехов не было, и стрелки порадовали…
Не исключено, что это тоже является симптомом. Те виды спорта, что под контролем Олимпийского комитета, на которые ставки делаются и отчисляются государственные деньги, проваливаются на самых ответственных соревнованиях. А те, в которых спортсмены сами ухитряются выживать, хоть и с трудом, приносят нам победы. Призадумаешься, туда ли вкладываются деньги. И вкладываются ли вообще? Или оседают они в чьих-то карманах, не доходя до самих спортсменов? Интересно будет поглядеть на Турин. Если и там ситуация окажется аналогичной, надо будет меры срочно принимать…
«Нет, Владислав Михайлович, шалишь! – раздумывал Красин. – Засиделся ты в кресле. Мхом порос уже. Работать не хочешь. Пора бы и освобождать…»
Эти мысли посещали министра с завидной регулярностью. Даже дома в кровати перед сном он частенько размышлял о том, как улучшить подготовку сборных и что для этого нужно сделать. Будто герой старой телевизионной рубрики «Если бы директором был я…».
Что следовало бы делать Олимпийскому комитету в современных условиях?
Перво-наперво усовершенствовать систему финансирования. Можно, скажем, предложить в парламенте, отстаивать и пробить-таки закон, подобный 805-му в США, где понижается налогообложение любой деятельности Олимпийского комитета. Получая на льготах дополнительную прибыль, можно использовать ее на развитие видов спорта, лишенных в настоящее время должной поддержки. Можно организовать официальный спортивный тотализатор, как в Италии. Можно претендовать на отчисления от государственных лотерей, как во Франции. Везде, где осуществляется смешанное финансирование спорта, видятся существенные достижения. Кстати, опыт бывшего СССР – великой спортивной державы – тоже наводит на размышления. Как раз массовая лотерея «Спортлото» была одним из главных источников финансирования большинства спортивных мероприятий. Даже московская Олимпиада 1980 года была осуществлена за счет отчислений от этой грандиозной государственной азартной игры. Почему же теперь на извечном стремлении народа к халяве наживаются наперсточники и владельцы игровых автоматов? Совсем ведь нетрудно провести по всем каналам рекламную кампанию – и народ снова понесет свои деньги российским спортсменам.
Так что, если смотреть правде в глаза, пока именно от государства зависит развитие спорта. Поскольку он финансируется пока из государственного кармана. И будет ли иначе – тоже от государства зависит. И этот вопрос он лично в правительстве и поднимет.
В конце концов, если так не хочется отдавать все на откуп рыночным механизмам регулирования, можно перенимать и кое-какой китайский опыт – там спорт бурно прогрессирует, оставаясь в ведении чиновников.
В общем, сделать можно было многое…
Но прежде всего нужно было убрать из кресла главы РОК Владислава Калачева.
Минут пять назад Калачев вышел из гостиничного номера, в котором разместилась знаменитая олимпийская чемпионка Регина Альтова. Горяча, ох горяча эта лошадка, с удовлетворением подумал Владислав Михайлович, сам далеко еще не старый и много спортсменок повидавший на своем веку. Да, на высоте оказалась Регинка, и не только в своем биатлоне. Только что она показала спортивному шефу такую головокружительную гонку, которую, как ни старайся, никакими словами и не перескажешь. Пожалуй, он, Калачев, не участвовал в подобной уже лет десять!
Спортивный функционер у себя в номере принял прохладный душ и, накинув белый махровый халат поверх легкой летней одежды, вышел на балкон. Номер был роскошный, двухкомнатный, предоставленный ему администрацией самой известной гостиницы Сочи.
Стоя в одиночестве, Владислав глубоко вдыхал йодистый морской воздух. С интересом всматривался он в разноцветные вечерние огни этого необычного города, где лето и зима были разделены лишь небольшим горным хребтом. Мысли чиновника от приятных воспоминаний о завершившемся сладострастном развлечении с красивой молодой женщиной неисповедимыми путями повели его к ожидаемым новостям, которые он вскоре должен обсудить с двумя мужчинами. Визитеры уже звонили, что едут с вестями сногсшибательными, – и должны появиться здесь минут через пять – десять.
Правда, на сердце было немного неспокойно. Почему они не прилетели из Москвы в Сочи на сутки раньше, как обещали? Какие такие особенные срочные дела их задержали? Почему решили прибыть поздним рейсом и заглянуть к нему в это полуночное время? Что мешало им встретиться с ним завтра за обедом в ресторане гостиницы или посидеть вечерком в винном погребке? Сначала непредвиденная задержка, теперь – необоснованная спешка…
Как-то не слишком нравились Владиславу Михайловичу обстоятельства этого ночного визита. Однако сама встреча сулила ему сказочную прибыль в несколько миллионов евро. Вспомнив об этом, он решил, что визитеры действуют так в целях конспирации, и успокоился.
Коротая время, Калачев выкурил сигарету до самого фильтра и щелчком отправил вниз, понаблюдав, как планирует с высоты четырнадцатого этажа яркий огонек. За его спиной в номере наконец раздались голоса: Владислав специально оставил дверь незапертой для этого позднего посещения.
– Что-то случилось? – вопросом встретил он визитеров, переступая порог балконной двери.
– Нет, все в порядке, – ответил один из гостей.
– А почему так поздно?
– Самолет из Москвы припозднился немного, – пояснил второй, – да и дольше положенного добирались из Адлера в Сочи. На дороге везде дорожные патрули – останавливают всех и «трясут». Сам президент сейчас отдыхает в резиденции «Бочаров ручей». Но, как видишь, мы все-таки добрались до тебя, несмотря на все препоны. Собственно, и опоздали-то минут на двадцать. Ну ладно, на полчаса. Не сердись. А может, так оно вышло даже лучше. По крайней мере, на этот раз никто из ушлых журналистов…
– Как прошло совещание? – нетерпеливо прервал извинения Калачев.
Снова отозвался первый:
– Отлично. Наши доводы услышаны. Наверху принято окончательное и твердое решение. Ты остаешься еще на один срок! Доволен?
– Доволен. Но теперь надо крепко помозговать, – ответил Владислав, – поразмыслить…
– Над чем мозговать? – перебил его второй. – Теперь тебя Мишаня точно не опередит, будь уверен. Колеблющихся не будет. Все «болото» теперь твое: каждому даны четкие указания, подкрепленные должным вознаграждением. Мы, кстати, и все, что тебе обещали, привезли сюда.
– Зачем сюда? – не понял спортивный босс. – По-братски делиться мы вроде бы договаривались там, в Москве.
– Видишь ли, мы на нашем сборище обсудили и эту проблему. И решили, что здесь безопаснее, от ненужных любопытных глаз подальше. Ты положишь этот чек в местный банк, а он отправит деньги в Швейцарию, добро уже получено. И еще…
Первый пришелец продолжал объяснять Калачеву то, что говорилось на сугубо секретном совещании в столице, а второй в это время, будто невзначай, зашел за спину президенту Олимпийского комитета.
Острая боль вдруг пронзила затылок Калачева, лишая способности продолжить разговор, – точный профессиональный удар кастета раздробил Владиславу основание черепа. Но он, обездвиженный и обмякший, еще смутно, мучительно соображал и понимал, что с ним происходит что-то страшное.
Он был прав, потому что в этот момент двое крепких мужчин приподняли его с пола, вытащили на лоджию и резким движением перевалили через балконную решетку. Бывший президент Российского олимпийского комитета, могущественный спортивный функционер очень по-киношному, словно гигантская птица, размахивающая белыми крыльями, полетел вниз к фонтану, шумевшему прохладными ночными струями тринадцатью этажами ниже.
Но крылья не помогли. Калачев, не сумев взлететь, быстро достиг земли и глухо об нее шлепнулся, сильно ударившись ничего уже не чувствующими ногами о кафельную облицовку небольшого бассейна, из центра которого в ночное небо била журчащая вода.
Его тело, еще несколько секунд назад горячее и живое, распласталось мясной отбивной под окнами престижного отеля, возле ограды немудреного декоративного фонтана, каких великое множество в городе-курорте Сочи…
– Знаешь, Слав, я вот вчера полночи проиграл в «Цивилизацию». Много чего понял.
– Во что играл? – не понял Грязнов.
– Игра такая компьютерная.
– И давно ты в детство впал? – Грязнов чуть не расхохотался. Даже ладонью рот прижал, поскольку место для веселья было явно неподходящим.
– Зря хихикаешь, – вполголоса продолжил Турецкий, даже не обидевшись. – Просто мы с Ириной подарили Нинке в прошлый день рождения ноутбук. Неплохой весьма компьютер взяли: у нас в прокуратуре и у начальства таких не очень-то сыщешь. Вечером дочь попросила меня помочь поставить ей новую игрушку. Она стратегиями увлекается – вот и выбрали «Цивилизацию».
– Никогда не слышал.
– Темнота, – ухмыльнулся Александр Борисович. – Отстал, однако, от жизни, генерал. Хорошая игра, кстати. Умная. Учит стратегически мыслить и управлять значительными ресурсами, пусть и вымышленными. Там играешь за руководителя страны. Поначалу маленькой, но постепенно народонаселение растет. Ты выбираешь, как жить дальше: науку ли двигать, культурой обеспокоиться или все силы на промышленность кинуть. Можно мускулы наращивать – огромную армию создавать. Так вот, я вариантов пять испробовал разных. В четвертом часу лег – и не смейся лучше, самому смешно. Только вот сколько я ни пытался обойтись со всеми соседями миром, неизбежно наступал момент, когда развиваться в согласии со всеми становилось невозможно. Либо собственный народ начинал бунтовать, либо соседи потихоньку принимались поджимать со всех сторон. И вынужден я был начинать «расширять жизненное пространство». Не хотел, а приходилось. А если я сам упорно никого не трогал, непременно находился кто-нибудь, объявлявший мне войну по смехотворному поводу.
– Ну-ну. И к чему это ты? В реваншисты подался? Пересматриваешь уроки истории?
– Да ладно тебе издеваться. Нет, конечно. Просто моделирую реальные ситуации. Подумалось, что в жизни многое происходит лишь из-за того, что кто-то начинает собственное пространство расширять за счет других.
– Намекаешь на это? – Грязнов подбородком кивнул в сторону творящейся в дальнем углу помещения суеты.
– Не знаю пока. Однако именно с этим-то нам и предстоит разобраться. – Турецкий странно покачал головой, не то отрицая, не то соглашаясь. – Ну что? Идем взглянем на останки сильного мира сего?..
Морг Первой градской больницы вовсе не каждый день работал в таком напряженном режиме. Его повседневную холодную тишину, где обычно трудились лишь патологоанатом с помощниками, сегодня нарушали разговоры следователей Генеральной прокуратуры, работников уголовного розыска, судмедэксперта, понятых, которые неловко переминались с ноги на ногу чуть поодаль, стараясь не путаться под ногами у врачей и криминалистов.
Повод был достаточно серьезный: в столицу прибыло тело трагически погибшего в Сочи председателя Российского олимпийского комитета. Конечно, согласно закону и следственной практике, расследованием каждого преступления должны заниматься территориальные следственные органы, то есть следствие всегда ведется по месту совершения преступления. Сочинской прокуратурой по факту гибели Калачева было возбуждено уголовное дело, и расследование началось. Однако погибший был крупным государственным чиновником. Приключившееся несчастье сразу же получило широкую огласку, возник никому не нужный общественный резонанс. И после некоторого замешательства и долгих дебатов президентская администрация и правительство обратились все-таки к генеральному прокурору Владимиру Михайловичу Кудрявцеву с «просьбой» взять это дело из региональной прокуратуры в центральную. Ну и расследовать, естественно, самым тщательным образом.
Вообще говоря, высшие государственные инстанции и Федеральную службу безопасности подключили «на всякий пожарный», однако уголовное дело надлежало вести все-таки уголовному розыску и прокуратуре. На коллегии Генпрокуратуры было принято решение: поручить расследование обстоятельств гибели председателя РОК Калачева следственно-оперативной группе во главе с госсоветником юстиции третьего класса Турецким. Александр Борисович, поставленный об этом в известность заместителем генерального прокурора и давним другом Константином Дмитриевичем Меркуловым, безотлагательно приступил к работе.
– Ну что тут у нас?
Заместитель начальника Первого Департамента МВД России генерал-майор милиции Грязнов Вячеслав Иванович, которого министерское руководство вынуждено было отпустить в группу Турецкого, обошел вокруг стола, на котором лежало тело бывшего спортивного функционера.
– Вообще говоря, есть кое-какие нестыковочки. – Опытный судмедэксперт Борис Игоревич Обручев, сухощавый пожилой мужчина, потер руки, словно бы в предвкушении удовольствия.
– Не томи, Боря, а? – вмешался Турецкий. – Дел еще выше крыши.
– Вот какая здесь хреновина, поглядите. – Обручев откинул простыню с ног погибшего. – Характер фактически всех повреждений говорит о том, что потерпевший сверзился с огромной высоты ногами вниз. Видите? Множественные переломы конечностей, смещенные кверху кости таза. Внутренние органы опущены от сильного удара, селезенка надорвана. Но смерть наступила не от этих повреждений. По большому счету, эскулапы его собрали бы. А умер бедолага от перелома основания черепа. Лично меня это настораживает.
– Он не мог, переломав ноги, удариться обо что-нибудь затылком? – подсказал Грязнов.
– Мог. Но это надо на месте уточнять: куда падал, что там вокруг было. Сама-то голова почти в порядке. Только под затылком…
– Спасибо, Борь. Мы учтем и уточним. Ладно, работай. Если вдруг еще «нестыковочки» обнаружатся после нашего ухода, не сочти за труд, позвони на мобилу. У тебя же номер есть? – Турецкий дождался подтверждающего кивка. – Просто в бегах будем эти дни, как лошади пожарные. По официальным каналам может не сразу дойти.
– Лады. – Обручев пожал им руки, отвернулся к трупу и продолжил свое важное, хотя и малоприятное занятие.
А Турецкий с Грязновым тем временем внимательно осматривали аккуратно сложенные стопочкой вещи Калачева, привезенные вместе с бывшим хозяином из Сочи. Здесь детективов тоже ожидала «нестыковочка», как выразился судмедэксперт. Точнее, приятная неожиданность. Или неприятная – с точки зрения их сочинских коллег.
Случается иногда такое, что при первоначальном осмотре следователи и оперативники не слишком внимательно проверяют карманы одежды жертвы. Такое бывает обычно при осмотре вещей, которые хоть и принадлежали потерпевшему, но не были на нем надеты в момент преступления. Они воспринимаются вроде бы второстепенными и осматриваются формально, без должного внимания. Подобное произошло и на этот раз. Перед гибелью на Калачеве были легкие брюки и тенниска, поверх которых был наброшен халат. В шкафу гостиничного номера остались висеть деловые костюмы президента РОК, в том числе и серый летний пиджак Владислава. Его-то и не обыскали с достаточной тщательностью те сотрудники сочинского уголовного розыска, что проводили осмотр места преступления.
А теперь Турецкий с удивлением выудил из глубины нагрудного кармана калачевского пиджака и осторожно развернул сложенный вдвое небольшой листик из дешевого блокнота, который ранее остался незамеченным.
«Слава! Срок тебе обеспечен. Если все сделаешь, как договорились. Жди гостей. Твой Вадим».
«Вот вам, господа следователи, второй занятный ребус, – призадумался Александр Борисович. – „Срок обеспечен“. Уголовщина какая-то. Угрожали ему? Тюрьмой? Не слишком вяжется с уровнем этого спортивного функционера. Чтобы такого посадить, надо самому быть очень большой шишкой. Да и вряд ли солидные дяди, занятые такими крутыми делами, друг другу подобные письма шлют, словно гимназистки влюбленные. Или шлют? Для пущего эффекта? А он испугался и выбросился?.. Ладно, поживем – увидим», – ободрил сам себя Турецкий, оформляя протокол изъятия этого вещественного доказательства.
Более ничего существенного обнаружено не было, и Александр Борисович с Вчеславом Ивановичем заторопились.
К шести вечера им нужно было быть в Шереметьево-1, чтобы уже в девять ступить на бетон Адлера. А до этого необходимо было собрать всю группу, еще раз обсудить поставленную задачу, примерно очертить круг обязанностей. Хорошо, что все они были неоднократно проверены, и лишних слов им говорить не нужно. И между собой тоже знакомы давным-давно.
В Сочи с Турецким и Грязновым летели еще четыре человека: сотрудники Грязнова, старшие оперуполномоченные Владимир Яковлев и Галина Романова, а из следователей прокуратуры Александр Борисович взял с собой Владимира Поремского и Рюрика Елагина. Коллектив подобрался достойный.
И еще в одно местечко нужно было Турецкому заскочить непременно. В прошлый раз в деле хостинской преступной группировки здорово им помог старый уголовный авторитет по кличке Шушар, много лет как отошедший от криминальных дел. Но без его предупреждения в свое время вряд ли это нынешнее, Сочинское дело, вел бы теперь Турецкий, поскольку уже давно был бы со всеми почестями похоронен. А выход на Шушара имелся только у лучшего работника детективного агентства «Глория» Алексея Петровича Кротова.
Здесь возникала, правда, некоторая этическая проблема.
Агент всегда лицо зависимое – это аксиома. Но любой из уважающих себя следователей или оперативников старается не обижать и уж тем более не унижать своих подневольных, в общем-то, помощников, зная, чем грозит им в конечном счете тайная связь с «ментовкой», если о ней узнают преступники. На этот риск люди шли не от хорошей жизни. И не из-за смешных гонораров, время от времени выплачиваемых им органами. Часто им важна была только поддержка, необходимая помощь, на которую они всегда могли рассчитывать в трудную для себя минуту. И оперативники обычно берегли полезных агентов пуще зеницы ока. Отмазывали в самых щекотливых ситуациях. И уж никогда не «раздавали» их направо и налево даже по служебной необходимости.
Хотя Шушар и не был агентом в строгом понимании этого термина, но Крот вряд ли обрадуется предложению Турецкого «сдать контакт». Впрочем, сам Александр Борисович тоже не собирался давить. Захочет Петрович – так хоть адресок даст. А там уже как у самого Турецкого выйдет. А не захочет – так ведь можно Дениску Грязнова попросить, чтобы сварганил своему работнику командировочку в Сочи. А там уж пусть работник сам со своими кадрами разбирается. Ну а если Дениска кочевряжиться начнет, пусть Вячеслав нажмет на директора детективного агентства, дядя он, в конце концов, или не дядя?..
Глава 3
Михаил Красин проснулся по обыкновению рано. Выбрался из постели, стараясь не разбудить жену. Прошлепал босиком на кухню, заварил в старинной медной джезве крепкий кофе, к которому пристрастился в последний год. Раньше-то он просто не позволял себе этого напитка – с молодости тренеры учили сердце беречь. Да и не особенно любил. Так часто бывает: люди не слишком любят то, чего не могут себе позволить. Этим они спасают свою психику от лишних соблазнов и выматывающей душу зависти. А теперь вот, когда с активным спортом покончено, если утром Красин не выпьет горького, скрипящего на зубах напитка, квелым весь день ходит. За год крупным специалистом в заваривании заморского питья стал министр.
Поставил джезву на огонь, дождался появления аппетитной светло-коричневой пенки, вылил в чашку и стал тянуть с наслаждением, обжигаясь. Потом собрался, пытаясь не слишком шуметь, взглянул перед выходом в огромное зеркало в прихожей – американская привычка: выходя из дому ты обязан выглядеть безупречно – и тихонько затворил за собой входную дверь.
Он не стал вызывать служебную машину раньше начала рабочего дня водителя. И свою из гаража забирать тоже не стал. Спустился в переполненное утреннее метро и покатил до «Курской», радуясь тому, что хотя бы раз в год может позволить себе «пешеходную» прогулку – инкогнито. Он отвык от московского метро, вообще отвык от этого странного суетливого подземного города, и никак не мог привыкнуть снова. Но в нем уже то было хорошо, что только в городской толпе Михаил и не был на виду. Его и вправду практически не узнавали, хотя лицо Красина было известно всей стране – ведь как-никак один из самых заслуженных спортсменов в прошлом. Любой узнал бы его, только мелькни он в телевизоре или выйди на сцену. Но в подземке «сонные человеки» не глядели по сторонам и ни на кого не обращали внимания. Они либо были обращены внутрь себя, либо вообще досматривали последние сны на ходу.
Несколько наблюдательных мужчин удивленно оглянулись, но, похоже, просто не поверили, что это он. Вероятно, решили, что обознались.
Отделившись от спешащей на вокзал толпы с чемоданами и авоськами, глава российского спорта свернул в Сусальный Нижний переулок, выводящий на Казакова, где с незапамятных времен размещались советы, комитеты, бюро и многочисленные агентства по спорту. Теперь там обосновалось его министерство. Он уже второй год пробивает переезд в новое здание на Тушинском аэродроме, но строительство там все никак не могут закончить. Как, впрочем, и все в этой стране. Где вечно «революция продолжается», и есть у нее только начало…
Вышколенный охранник, завидя босса, умело «поймал» брови, удивленно поползшие было вверх. Вытянулся во фрунт, не говоря ни слова. Затем почтительно сделал шаг в сторону и пропустил «хозяина»: раз тот решил появиться в шесть утра – значит, нужно…
Визитеры появились к десяти. Два записавшихся на прием руководителя крупной строительной корпорации, возводящей спортивные объекты в Краснодарском крае, вошли в кабинет министра физического развития нации один за другим, и Красин невольно улыбнулся: очень живописной была эта пара.
Первым – по чину – вошел генеральный директор Сергей Владимирович Поляков. С ним Михаил Юрьевич уже встречался на нескольких заседаниях в министерстве, где решались вопросы спортивного развития регионов, и помнил в лицо. Его трудно было не запомнить, поскольку Поляков, хоть ростом он невелик, всегда был очень импозантным, будто он сошел с фотографии первой четверти двадцатого века. И сегодня он явился на рабочую встречу, будто на заседание богемного поэтического кружка. Идеальные стрелки на брюках с двумя защипами, сюртук песочного тона, выразительные жаккардовые рисунки на атласе жилета, туго накрахмаленный пластрон сорочки, гармонирующий с платочком, выглядывающим из кармана. Небрежно повязанный яркий шейный платок под загнутыми уголками воротничка-стойки придавал молодому олигарху вид бывалого повесы, а гладкие напомаженные волосы, прикрывающие уши, и бородка клинышком дополняли впечатление. Ни дать ни взять завсегдатай салона Зинаиды Гиппиус.
Но впечатление было обманчивым. Этот «юноша» был из той плеяды молодых экономистов, которые некогда собирались на конференциях элитного клуба «Синтез» в ленинградском Дворце молодежи. Достаточно замкнутый клуб стал в годы, предшествующие перестройке, филиалом экономического кружка Рудайса, из которого «реформатор» черпал свои кадры. Многие соратники Полякова, как и сам он, перебрались в столицу следом за учителем. Большинство из «кружковцев» в правительстве: трое уже министры, и у них теперь даже свой вице-премьер есть.
Сергей же Владимирович выбрал иную стезю. Когда друзья тоннами скупали ваучеры у работяг и приватизировали все, до чего могли дотянуться, он – практически с нуля – создал небольшую строительную бригаду. И стал воплощать те «рыночные методы хозяйствования», понимание которых рождалось в бурных клубных дискуссиях…
«Человек, достойный всяческого уважения и поддержки», – думал о нем Красин. Хотя поговаривают, что в последнее время он стал неразборчив в средствах.
Второй же, по фамилии Сухарев, был много старше, крупней и, в то же время, незаметней. Безукоризненный деловой костюм. Безукоризненно выбритая невыразительная физиономия. Абсолютный усредненный представитель крупного бизнеса. Можно посылать резидентом службы безопасности за границу – растворится среди буржуазии бесследно. А можно на зону отправлять, где никто не выделит его среди сотен зеков. Но иногда в глазах его нечто такое появляется, что заставляет поежиться даже министра, хоть сам он человек неробкого десятка.
Эта пара так не соответствовала друг другу и так друг друга дополняла, что у Михаила непроизвольно промелькнули в памяти Штепсель и Тарапунька, Пат и Паташон и даже Азазелло с Коровьевым. И он улыбнулся.
Так, с улыбкой, хозяин кабинета и предложил гостям присесть, выпить кофе и приступить к делу.
Визитеры предоставили министру информацию о своих проектах на Черноморском побережье Кавказа, обрисовали перспективы, назвали суммы, которые были готовы вложить дополнительно, в связи с подготовкой региона к будущей Олимпиаде. Все это Красин приблизительно представлял себе и раньше, а теперь получил фактически полный отчет о проделанной работе и даже развернутый бизнес-план на перспективу. Это очень радовало министра, поскольку подтверждало его тезис о том, что финансировать спорт должно не только государство, но и успешные бизнесмены. Они должны получать и прибыль – и станут ее получать от туризма и торговли. Зато спорт при этом не будет жить на голодном пайке и сможет развиваться.
Но затем строители начали жаловаться. На то, что самые лакомые заказы уплыли из их натруженных рук. Да что там из рук! Изо рта прямо кусок хлеба с маслом увели! Не «Оптима-Строй», так много сделавшая уже для развития зимнего спорта в окрестностях черноморского курорта, а многочисленные фирмы Петра Семеновича Майстренко и его подручных стали получить львиную долю от тех шести миллиардов долларов, которые были вложены государством и сторонним бизнесом в строительство сооружений для зимней Олимпиады в городе Сочи.
Обиженные перешли к прямым обличениям:
– Мы прекрасно понимаем, отчего так произошло. Ясно же, что наш уважаемый шеф олимпийской команды на корню закуплен олигархом Майстренко. И теперь они вместе делят между собой огромные средства.
– Знаете, – мягко отвечал Красин, – я не прокурор, чтобы разбираться – воруют или нет. И не кухонный сплетник, выясняющий, кто из соседей что делит. Да, мне тоже интересно, куда делись десятки миллионов долларов, полученных Российским олимпийским комитетом от спонсоров. Но это вопрос не моей компетенции. Есть кому проверить, кому узнать. И уже проверяют и узнают, будьте уверены. Я сам же об этом и позаботился.
– Все это замечательно. Но время уходит, Михаил Юрьевич! – Поляков умел быть настойчивым. – Вы же понимаете, что у нас «узнавать» можно годами. За это время они растранжирят миллиарды, потом выяснится, что страна не готова к Олимпиаде. И поздно будет что-то исправлять. И шишки за неготовность посыпятся и на вашу голову в том числе. А между тем ведь есть у вас проверенные партнеры, которые отчего-то остаются не у дел.
– Да я и сам бы рад, поверьте, – отвечал министр. – Знаю, что мы с вами всегда нашли бы общий язык, как находили и ранее. Однако по существующим на сегодня спортивным законам я бессилен отменить решение председателя РОК. И в этом не только местные законодатели виноваты. Это международная юридическая практика.
– Знаете, что я вам скажу, уважаемый Михаил Юрьевич? – В голосе интеллигентного директора корпорации появился металл. – Правду. Пусть она будет и нелицеприятна. Вы, похоже, просто не хотите решать возникающие проблемы. Вот прямо сейчас не поленитесь, выйдите из своего кабинета, сделайте двадцать шагов налево, а потом еще пятьдесят шагов направо – дорога вам хорошо известна, как раз ведет к туалету, так вот за ним, милым, прямо за его стеной начинаются самые настоящие руины здания бывшего Госкомспорта России, ставшие неким символом отечественного спортивного движения. Никому не нужен сейчас Госкомспорт, министерство. Само здание стало ненужным. В Америке-то, поди, такой бесхозяйственности и в помине нет, а?.. Там уважающий себя государственный деятель в таких условиях работать не будет, а вы работаете! Значит, следуя казуистической логике, себя не уважаете?! А хотите уважить всех нас. Не надо! Вы бы лучше здание в порядок привели, люди бы вас после того, как вы уйдете, долго бы добрым словом вспоминали. А так ведь не дождетесь… За последние десять лет в новой демократической России перед вами было семь глав ведомства с такими же амбициями, которые якобы тоже что-то возводили, но оставили одни руины. И вы правы в том, что сами, без помощи, ничего решить не можете. Практически всех ваших предшественников люди окрестили одним метким словом – «временщики», что в словаре русского языка Ожегова истолковывается как «человек, по воле сильного покровителя оказавшийся на время у власти». Вы, Михаил Юрьевич, уж извините за прямоту, очень хорошо вписываетесь в этот ряд…
Красин держать удар умел. Он терпеливо слушал, а потом приподнял ладонь, перебивая собеседника:
– Сбавьте обороты, Сергей Владимирович, если не хотите со мной поссориться. А я бы не советовал это делать, к слову сказать. Но если я где и временщик, так именно в этом здании. Скоро мы переедем в Тушино – и там не стыдно будет работать любому американскому деятелю. Однако, в любом случае, вне зависимости от моих бытовых условий, проблему смены генерального подрядчика решить может только председатель РОК. А это значит…
– …что сначала нужно сменить председателя, – мрачно, но вполне логично продолжил за него Сухарев.
– И эту проблему я намерен решить, – заверил Красин. – И решу, хотя придется потрудиться.
– Ну что же, – радостно закивал генеральный директор «Оптимы-Строй». – Знайте, что всегда и во всем можете рассчитывать на нашу поддержку…
Сочи – город специфический. И не только потому, что в названии его слышится морской прибой и постоянный шорох широколистных пальм, мерещатся яркие огни ночных кафе и ресторанов на набережных. Это все лирика. А специфичен Сочи и в сугубо градообразующей идее. Сочи изначально строился как город для развлечения и отдыха. А для отдыха – чем больше моря, тем лучше. Поэтому, если учитывать и Лазаревский район, город вытянулся почти на полторы сотни километров вдоль побережья, оставаясь весьма небольшим по ширине. Чаще всего – в несколько кварталов. Поэтому и дорога из аэропорта до городской прокуратуры примитивна до безобразия: как свернули в Адлере на Ленина – так и поехали по трассе мимо Кудепсты и Хосты, никуда не сворачивая. И только километров через тридцать, уже в самом Сочи, в Центральном районе, с Курортного проспекта нужно сделать еще один поворот – на Театральную. И через сотню метров можно тормозить у дома номер восемь: все, приехали!
В прокуратуре, несмотря на поздний час, группу ждали.
После февральского убийства городского прокурора Бориса Никифоровича Липатова сочинскую прокуратуру возглавил Алексей Александрович Смирнов, специалист неплохой, но порой чрезмерно нервный и импульсивный. Он пытался быть радушным, но некоторая обида на то, что дело – даже такое простое – забрали у него в центр, будто ему не доверяют, проглядывала даже в осанке. Хоть и понимал он, что так всегда бывает в случае гибели высокопоставленного лица.
Помимо Смирнова в кабинете прокурора находилось еще человек пять, среди которых Турецкий увидел и следователя управления УВД Сочи Юрия Крахмальщика, приглашенного, вероятно, потому, что он принимал участие в прошлом сочинском деле московских товарищей. Турецкий кивнул, хотя особого толка в привлечении знакомцев к нынешнему расследованию не видел. Вот с Колей Чижовым из Краснодарской краевой прокуратуры он бы поработал. Но край в этом действе, в соответствии с законом, оставался сторонним наблюдателем.
После представления друг другу следователи расселись за столом. И Алексей Александрович озвучил мнение сочинской прокуратуры.
– Как всем нам известно, семнадцатого сентября во время служебной командировки в нашем городе погиб президент Российского олимпийского комитета Калачев Владислав Михайлович. По заключению медиков, господин Калачев разбился, выпав из окна президентского люкса на четырнадцатом этаже гостиницы «Жемчужина», зарезервированного за ним на весь срок командировки. По факту смерти президента РОК прокуратура Сочи проводила проверку, в начале которой следственные органы не исключали, что Владислава Калачева могли сбросить с балкона. В частности, хотя бы потому, что он не оставил никаких свидетельств о намерении добровольно уйти из жизни. Однако за те четыре дня, что мы вели следствие до передачи его вам, – Смирнов демонстративно поклонился Турецкому, – мы пришли к вполне определенному мнению: оснований для возбуждения уголовного дела по факту убийства нет. Мы успели опросить постояльцев соседних номеров, персонал отеля и других свидетелей и экспертов. Характерный звук упавшего тела слышали многие люди: в час ночи у нас жизнь, как говорят, только начинается, это, по нашим меркам, не так и поздно. Нашлась свидетельница, которая даже видела, как Калачев летел с балкона. Практически сразу же после его падения об этом было сообщено в службу безопасности пансионата, которая и вызвала на место происшествия нас. В общем, пока криминальная версия гибели президента РОК не нашла подтверждения. Никто из опрошенных нами свидетелей не слышал, чтобы в номере господина Калачева перед падением ссорились или ругались. Упал человек с балкона – это трагедия, но такое происходит у нас за сезон несколько раз. Почему никого не удивляет, когда человек спотыкается? Говорят: ну споткнулся, и все.
Возможно, есть основания со всех сторон проверить версию самоубийства, но, скорее всего, мы имеем дело с самым банальным нечастным случаем. Анализ крови погибшего свидетельствует, что он в момент гибели находился в состоянии опьянения средней тяжести.
Александр Борисович поблагодарил прокурора. Выяснил, кто производил первоначальные следственные действия. Попросил выделить в распоряжение своей группы двоих местных ребят. Не обязательно Крахмальщика – лучше тех, кто уже занимался делом Калачева. Смирнов сказал, что непременно предоставит. С завтрашнего дня два человека, два лучших специалиста, поступят в распоряжение господина Турецкого. Сегодня он подумает, кто достоин такой чести, а завтра утром выделенные следователи встретятся с новым начальством в кабинете, который будет отведен для работы столичных гостей.
Затем Смирнов пригласил прибывшую следственную группу занять места в служебной «газели» и отправил всех устраиваться в той же «Жемчужине», с балкона которой недавно совершил свой последний полет президент РОК. В сопровождающие гостям был назначен следователь Борис Дерковский, который, в числе прочих, совсем недавно вел дело об убийстве журналиста Кригера.
– Борис эээ… Геннадьевич? Я правильно запомнил? – Турецкий, расположившись в микроавтобусе, обратился к сочинскому следователю. Тот кивнул. – Насколько я понял, именно вам поначалу было поручено дело о гибели Калачева?
– Да. Но мы только начали, по большому счету. Поэтому я категорических заявлений начальства не поддерживаю.
– Ого! – Александр Борисович покачал головой. – А что, есть основания для сомнений?
– Нет. Просто пока нет оснований и для таких смелых заявлений. Нам приказали все оформить и вам передать, хотя не проделано и трети работы.
– К примеру?
– Двух постояльцев, например, на том же этаже опросить не довелось. Они рано утром выбыли из отеля. Одна в Москву, другой в Уренгой. Их отыскать надо, связаться. Может, и ничего нового, конечно. Пустышка. Но ведь их показания могут и совсем в другую сторону дело повернуть.
– Понятно. – Турецкий почесал подбородок. – А кто занимался опросом?
– Мы и занимались. С Назаренко. Шеф сказал, кстати, что именно мы будем к вам прикомандированы.
– Отлично… – «Газель» резко тормознула перед входом в отель. Турецкому пришлось рукой схватиться за спинку переднего сиденья. – Ну что же. Завтра начнем разбираться. Вы к администратору? Пусть не особенно затягивает оформление. Ладно? Хотелось бы отоспаться для начала…
Президентского номера Александр Борисович, разумеется, не дождался, поскольку номенклатурным росточком не вышел. Но ему, как руководителю следственной группы, сочинские товарищи устроили шикарный двухкомнатный люкс на том же четырнадцатом этаже, откуда и выпал фигурант уголовного дела, будто специально. Остальных поселили на тринадцатом: мужчин – в двухместных номерах, а Гале достался одноместный.
Турецкий открыл дверь в номер и первым делом заглянул в санузел. «Джентльменский» набор: гидромассажная ванна и биде. Присвистнул, вошел в гостиную и с любопытством огляделся. Ну что же – вполне пристойно. Можно, пожалуй, и «поскучать» несколько дней в номере с холодильником, кондиционером, телефоном, двумя балконами и цветным телевизором. Было бы время в тот «ящик» пялиться.
Александр Борисович заглянул в телефонную книгу, набрал номер Грязнова и тут же зазвал Славу к себе с предложением перебираться и занимать гостиную с диваном, оставив прежний номер в полном распоряжении Яковлева.
– Если диван не нравится, устраивайся в спальне на французской кровати, – смеясь, рекомендовал Александр Борисович. – А я перееду в гостиную.
– Спасибо, Саня. Благодетель ты мой. Я уж тут примощусь, на коврике у двери, – отшутился Вячеслав Иванович, огладываясь в большом номере.
Мужчины вызвали горничную и попросили поднять белье из номера этажом ниже.
Горничная ответила, что все делается не так, что то белье числится за тем этажом и переезжать ему не дозволено, но среди вверенных ей комплектов есть запасные, рассчитанные как раз на подобные случаи. И она сейчас непременно таковой выдаст. Работница отеля пошла к двери, бурча под нос, что все мужики одинаковы. Стоит в командировку от жен удрать, начинают кучковаться. По двое, да по пятеро, а чаще – на троих соображают. Соберутся втроем вот так посреди ночи, а потом с балконов выпадают…
Грязнов с Турецким удивленно переглянулись.
Вторым вопросом – после большого перерыва, в котором депутаты успели перекусить и выпить пивка в ведомственном буфете, – Олимпийская дума на своем съезде в конце июля рассматривала принятие нового устава Российского олимпийского комитета.
Дебаты были бурными и продолжались больше трех часов.
Журналисты, которым не дозволили присутствовать в зале заседаний, все это время караулили на выходе видных спортивных функционеров и теперь в разных углах фойе обступали то одного, то другого, держа микрофоны наперевес.
«Ситуация сложилась таким образом, что государственное финансирование сборных команд страны осуществляется через мое министерство, – говорил „Вестям“ Михаил Красин. – Оно оплачивает работу тренеров и других специалистов, участие в международных соревнованиях, инвентарь и оборудование. А методическое руководство командами сосредоточено в федерациях, которые, в свою очередь, будучи общественными организациями, являются независимыми и осуществляют свою деятельность по регламентам международных спортивных формирований. Такова сложившаяся в мире практика, и особых противоречий в этом нет. Однако я уверен, что укрепление государственной вертикали в системе руководства спортивным движением оправдано. Но, разумеется, не за счет резкого усечения прав национального Олимпийского комитета и федераций. Новая редакция устава Олимпийского комитета России, принятая сегодня Думой, открывает перспективы продуктивного взаимодействия. Государственный подход в данном случае предполагает привлечение к сотрудничеству всех специалистов и соблюдение интересов общественных организаций».
Несколько телеканалов и радиостанций мучили президента Российского Олимпийского комитета.
«Основное направление, которое определил нам Международный олимпийский комитет и его глава Жак Рогге, – концентрация работы на качестве, а также то, что устав РОК должен соответствовать Хартии МОК. Обсуждение новой редакции устава получилось долгим и сложным, однако в итоге все спорные моменты были решены, и отныне он соответствует требованиям Хартии МОК. В итоге мы изменили состав исполкома, сократив его численность с четырехсот до двухсот тридцати членов, а также упразднили Бюро РОК, чьи функции возьмет на себя исполком», – сообщил Калачев.
Владислав Михайлович также добавил, что Олимпийская дума России сняла ограничения для руководителей государственных структур, которые отныне вправе баллотироваться на пост президента РОК, хотя юридически эта поправка пока не утверждена.
«В старом тексте был пункт, – сказал он, – который не позволял госслужащим баллотироваться на пост президента Национального олимпийского комитета. Я же считаю, что такое право должен иметь каждый: нам надо думать не о Калачеве, Красине или Шамилеве, а о будущем страны. При этом поправку в устав РОК мы приняли, но как юристы на это в министерстве посмотрят, неизвестно».
В свою очередь, член МОК, председатель Федерации тенниса Зуфар Рифкатович Шамилев подчеркнул перед телекамерами, что после принятия нового устава Россия вышла на другой уровень.
«Мы еще вчера были в числе стран, где устав Олимпийского комитета не соответствует Хартии МОК, тем более что эта Хартия с две тысячи первого года несколько раз менялась и ушла далеко вперед. Теперь же мы попали в элитную группу стран. На сегодня создан гораздо более дееспособный орган, – сказал он. – Структура РОК, согласно новому уставу, будет более четкой. Упраздняется промежуточная управленческая ступень – бюро исполкома ОКР, останется собственно исполком, непосредственно которому на периоды между созывами Олимпийской думы и будут вручены руководящие функции. Исполкому, а не промежуточному управленческому органу, который теперь упразднен. Сокращено также с двенадцати до восьми число вице-президентов РОК. В состав руководящих органов РОК вольются новые силы – это в основном известные спортсмены, олимпийские чемпионы, завершившие недавно турнирную карьеру. До конца две тысячи пятого года состоится еще одно заседание Олимпийской думы – отчетно-выборное, вскоре после которого олимпийцам предстоит защищать честь страны на Играх в Турине. От того, насколько слаженными окажутся действия всех руководителей российского спорта, во многом будут зависеть результаты национальных команд на Олимпиаде две тысячи шестого года».
В общем, каждый из руководителей одобрял решения Думы. И каждый из них строил далеко идущие планы. А президенту Олимпийского комитета страны оставалось жить полтора месяца.
Под кабинет московской оперативно-следственной группе Смирнов выделил «прокураторский» зал. Так называли комнату вдвое большую прочих, где обычно городской прокурор устраивал оперативные «летучки» и «накачки» подчиненным.
Сейчас обширный стол, за которым он обычно восседал, был выдвинут на середину. А стулья, всегда выстроенные шеренгами, сломали привычный строй и, не соблюдая ранжира, сгрудились вокруг стола.
На стульях разместились те, кому предстояло в весьма сжатые сроки выполнить огромный объем работы, чтобы оправдать доверие самых высших инстанций.
– Запомните и в дальнейшем имейте, пожалуйста, в виду: важна мельчайшая зацепка, малейшая деталь, самая неприметная мелочь. Нужно постараться отыскать всех, кто хотя бы мельком видел Калачева в день гибели. Нам нужно знать весь его день практически поминутно: встречи, разговоры, улыбки, гримасы, реплики. Понимаете? Важна любая смена настроения в течение дня. И установить причины, по которым он радовался или огорчался. Только тогда мы сможем понять, был ли у него повод опасаться кого-то. Или разочароваться в собственном существовании.
– Полагаешь, возможно самоубийство? – Грязнов не очень верил в то, что могущественный чиновник в самом расцвете сил и карьеры вдруг решит свести счеты с жизнью.
– Не знаю, Слав. Записку помнишь? Может, шантаж. Но тогда нам необходимо найти шантажистов. А горничная? Ее упоминание странной «соображающей» троицы? Обязательно нужно выяснить, кого она имела в виду. И отыскать эту троицу. Что произошло в отеле? Убийство? Самоубийство? Несчастный случай? Именно это нам и предстоит выяснить. В общем, надо искать мотивы и причины… Кстати, о записке. Для местных товарищей сообщаю, что они один вещдок прошляпили. В пиджаке покойного Калачева мы, уже в Москве, обнаружили записку, в которой ему обещают «срок». Подписано Вадимом. Поэтому, так. Галочка, – Турецкий кивнул Романовой. – Попробуй этого Вадима установить. В помощь тебе – проштрафившиеся. Борис Геннадьевич, вы уж вместе с Владимиром Сергеевичем, пожалуйста, помогите Галине Михайловне всем, чем можете.
– Желательно материально, – улыбнулась Галя.
– Ну это уж как договоритесь, – в тон ей ответил Александр Борисович. – Но при этом, господа сочинцы, доведите до конца то дело, которое еще до нашего приезда начали. Опросите всех возможных свидетелей. Можете по два, по три раза опросить жильцов, персонал, гостей отеля. Да хоть прохожих, в конце концов. Уточните, кто, помимо горничной, видел троих мужчин. Найдите мне не тех, кто ничего не видел, а тех, кто видел. И проявите расторопность и инициативу. Ведь это вы мне должны были все доложить – и о записке, и о посторонних людях, а не я вам.
Затем он обратился к Поремскому:
– Володя, эту рутинную работу курируешь ты. Слава, ты с Яковлевым выезжай в «Красную Поляну». Одной из целей командировки Калачева была инспекция строящихся там спортивных объектов. Но побывать он там не успел. Выясни, кто его должен был там встречать и когда. Узнай, предупреждал ли его Калачев о времени визита или говорил о возможной задержке. Посмотри, что вообще на строительстве происходит, что народ говорит. В общем, сам знаешь лучше меня… На мне же остаются те соседи, которые уже уехали из Сочи. Может, ведь и неспроста. Плюс городские власти и спортивные организации. Рюрик будет мне помогать. Задачи личному составу ясны? Вопросы?
– У матросов нет вопросов! – насмешливо, но бодро отрапортовал Грязнов.
– И это хорошо, – резюмировал Турецкий. И очень к месту процитировал известную фразу времен строительства социализма: – Цели определены, задачи поставлены, за работу, товарищи!
Глава 4
Куда уходит любовь? Почему так происходит? Однажды утром просыпаешься в отличном настроении и понимаешь, что с тобой в постели лежит абсолютно чужой человек, к которому у тебя не осталось никаких чувств, кроме безразличия. И ты ничего не можешь с этим сделать. Хочешь уйти, но держит привычка. Хочешь остаться, но раздражают любые мелочи. Это бесконечные скандалы, ссоры, обиды на пустом месте. Жизнь постепенно превращается в ад…
Секс не потому, что любовь, желание, а потому, что так было не один год. Что делать? Как избежать настолько плачевного финала отношений, которые так хорошо начинались?..
Единственный выход – сразу уходить, бежать. Дальше может быть только хуже. В этом Лариса была уверена. И поступила в соответствии с убеждениями. И с тех пор ни разу не пожалела о содеянном…
Но отчего-то опять, как всегда абсолютно не к месту, вспомнился бывший муж.
Зачем? Ведь вроде бы все хорошо теперь. Вроде избавилась она от того кошмара. Ан нет, вспоминается снова, хотя ей вовсе не хотелось в это прекрасное мартовское утро думать о тех временах, когда унылый инженер, возомнивший себя поэтом, жил подле нее какой-то собственной автономной жизнью. Утром расходились в разные стороны, чтобы встретиться поздним вечером. Поужинать – и в койку. Спина к спине.
Ходил супруг в свой институт просиживать штаны, а после – на какие-то литературные посиделки к таким же графоманам, как он сам. Печатал тоненькие сборнички за свой счет. Да за какой «свой», если он всю жизнь жил за ее счет?! Вынуждая ее пахать с утра и до вечера, чтоб хотя бы ее собственная жизнь была достойной. Чтобы иметь возможность не стыдиться перед коллегами из-за своего прошлогоднего платья на корпоративной вечеринке. Чтобы купить путевку в Париж или, скажем, в Гоа, когда хочется отдохнуть и развеяться. Чтобы иметь возможность хотя бы раз в сезон встать на лыжи…
А ему вроде бы и не надо было ничего. Годами носил затертые джинсы, ездил в них работать на дачу, в них же ходил в гости по праздникам. Ей было стыдно за него, а ему – хоть бы хны. Костюмы ему выбирала, а они оставались висеть на плечиках в шкафу. В своей конторе муж получал копейки, которых не хватило бы даже одному прокормиться. Но ужасно гордился, когда раз в три года удавалось пристроить вирши в толстый литературный журнал.
Недавно тиснул вот такое:
- Пусть занесут меня в скрижали: я был в аду.
- Где души свежие лежали на вечном льду.
- И справедлив, и беспощаден морозный плен:
- тому, кто бесконечно хладен, не страшен тлен.
- Душа – набор субстанций тонких, и тем ценна.
- И с каждой рядом – на картонке – ее цена.
- Они лежат: одна, вторая… штук пять за ней…
- А кто-то ходит, выбирая, чтоб пожирней.
- Котлы, кастрюли, сковородки – потом. Потом
- и черти, жаждущие водки, и суп с котом.
- Какие смоляные лужи? Какой огонь?
- Нет. Мертвый лед, слепая стужа да рыбья вонь.[3]
Странно, что она вспомнила весь стишок без труда. Действительно, какой огонь? Она и сама, воображая преисподнюю, предпочла бы лед. И снег. И горы. И лыжи… Лариса усмехнулась неожиданному повороту мыслей.
Так вот, Радик гордился подобными публикациями в «толстяках» безмерно. Это, говорил, уровень…
Какой уровень? Кому он нужен, этот уровень? Кто читает поэзию сейчас? Такие же, как он сам, неудачники…
Читать бесплатно другие книги:
