Уходящая натура Незнанский Фридрих
– Ладно, мам, поехали мы. Батя, будь здоров! И не переживайте вы, все наладится. Мы с Валеркой решили свою фирму зарегистрировать. Будем своими ручками софт писать и продавать. И непременно станем богатыми и счастливыми – вот увидите…
Многое увидел и пережил за эти два года профессор Гончар. И его нынешние пятьдесят семь уже не казались ему счастливыми и безоблачными…
Для середины апреля в Москве было прохладнее обычного. Но яркое солнце трудилось значительно активнее, чем еще неделю назад. Вдоль бордюров по Неглинке журчали ручьи. С проезжей части снег был вывезен, но тротуары были еще слякотны, и высокий нескладный парень в длинном демисезонном пальто смешно, словно цапля, задирал ноги, переступая лужи, чтобы не забрызгать брюк.
Сегодня Денис Грязнов приехал на работу на метро. Душевное состояние его после традиционной вечерней ссоры с Настей было ниже среднего, и он захотел просто прогуляться по московским улицам. Отвлечься от тревожных дум и успокоиться.
Он вывернул на Неглинную с Кузнецкого Моста и задержался у стеклянной витрины, тянущейся вдоль первого этажа всего дома. Лет десять назад тут был большой нотный магазин, а со двора можно было войти в первую штаб-квартиру детективно-охранного агентства «Глория», основанного его энергичным дядюшкой. Теперь же в витрине соседствовали соломенные бабки-ёжки на метлах, зазывающие посетителей вкусно поесть в модном кафе, и голые манекены какого-то бутика. На пластиковых прелестях основательно подросших Барби висели тоненькие разноцветные тряпочки. Владельцы торговой точки первыми решились выставить напоказ модели купальников нового летнего сезона.
Сверкающие на солнце ноги витринной дамы вдруг пробудили в душе Дениса воспоминания о других ногах. Совсем, казалось бы, недавно он, взбираясь на вертолет по веревочной лестнице следом за Галей Романовой,[9] вынужден был волей-неволей заглядывать ей под форменную юбку. Тогда на кону стояла жизнь людей, и впопыхах он даже внимания на женские прелести не обратил. А вот теперь, поди ж ты, всплыло…
Денис тряхнул головой и продолжил осторожное передвижение по мокрой снежно-грязевой кашице. Миновав Сандуны, свернул в подворотню и спустился по четырем ступенькам к служебному входу в теперь уже им возглавляемую «Глорию», расположившуюся в цокольном этаже шестиэтажного дома дореволюционной постройки.
Войдя в кабинет через заднюю дверь, не успел он даже пальто в шкафчик повесить, как обнаружившая его появление секретарша прокричала из приемной:
– Денис Андреевич! Вы? Вам только что Турецкий звонил!..
– Что хотел?
– Просто поинтересовался, на месте ли. Я сказала, что будете с минуты на минуту.
– Хорошо. Я ему сам перезвоню.
Грязнов причесал рыжую шевелюру, взъерошенную весенним ветерком, одернул пиджак и вышел в приемную.
– Что новенького с утра?
– Ничего еще, Денис Андреевич. – Секретарша работала недавно, но директора вполне устраивала. Была молода, симпатична и сообразительна. – Пока только Макс в конторе. Если вообще уходил. Кротов с Демидычем минут через двадцать должны быть. Голованов уже в «Вест-банк» поехал – по тому делу с фальшивыми пластиковыми кредитками. Ну и остальные задействованы. Соберутся, как обычно, к полудню.
Денис кивнул и вышел.
– К Максу загляну.
Максим даже не обернулся. Его широкая спина полностью загораживала монитор, а шевелящиеся под взъерошенной копной волос уши свидетельствовали о том, что их обладатель, по обыкновению, жует какой-нибудь «Сникерс».
– Опять балдеешь? – вместо приветствия от двери окликнул компьютерщика Денис.
– Угу, – не отреагировав на подначку, отозвался гигант. – Тут такое!..
– Что-то интересное? – Денис подкатил к компьютеру второе кресло и плюхнулся рядом с Максом.
Тот, не отрывая рук от клавиатуры, удосужился наконец взглянуть на директора.
– Не знаю пока. Слухи. В общем, я тут к виртуальной тусовке хакеров прибился. Ребята ушлые, грамотные и вовсе не преступники, как вы все считаете…
– Ну не все мы, положим, а клиенты наши. И не всех, а тех, кто их ограбил.
– Ладно. Не в том суть. Я теперь их плотно отслеживаю. Вдруг да и мелькнут конкретные сведения о взломе банка. – Макс откусил от лежавшего рядом с «мышью» шоколадного батончика, пожевал и продолжил: – Короче, на одном из форумов проскользнуло было сообщение, что пропал Дубовик.
– Кто это?
– Компьютерный гений. Академик Дубовик Борис Сергеевич. По мнению ребят, надежда нашей страны на приоритет в информационных технологиях.
– Даже так? Новостные агентства раструбили? То-то америкосы обрадуются!
– То-то и странно, что все молчат. И сообщение из форума удалено вдруг. И отклики уже подчищаются. То ли «утка», то ли кто-то следы заметает…
– Понятно. Ты бы лучше банком занимался. А про дуболома своего забудь пока. Вот когда нас попросят его найти…
Вернувшись в кабинет, Денис включил свой компьютер, пробежал взглядом по броским заголовкам. Про махинации в сфере информационных технологий, из-за которых в последнее время потянулся в «Глорию» обиженный народ, новостей не было. Денис подпер голову руками, вспомнил вечерний семейный скандал и, сморщив нос, задумался. «О своем, о „девичьем“.
…Вся проблема в том, что мы не можем соответствовать.
И хотя сильный пол менее консервативен по природе своей и адекватнее реагирует на угрозы окружающей среды, нежели прекрасный, каждый отдельно взятый самец предпочитает придерживаться привычных для него стереотипов поведения. В обществе, в быту, в укладе жизни. Откинем упертых фанатичных болванов, которые ни на что не реагируют, и безвольных амеб, подстраивающихся под всех и вся, не имеющих собственного лица. Ни те, ни другие – не мужчины по сути. У оставшихся же в мужских рядах превалируют две модели существования. Их по-разному можно называть, но существо их от этого не изменится. Одна из моделей возвышенная, романтическая, вторая – прагматическая, приземленная. Ни та, ни другая – не хуже и не лучше. Они обе позволяют особям мужеского пола выполнять возложенную на них природой двуединую задачу: прокладывать новые пути для биологического вида, к которому они принадлежат. Для человечества. И потомство собственное, сберегая породу, заслонять грудью своей от внешних угроз.
Интересно, что ни внешние признаки, ни даже поведение в какой-то из периодов жизни не даст стороннему наблюдателю точного знания. Отчаянным моряком может быть и прирожденный открыватель тера инкогнита, и «трудяга вульгарис», решивший подзаработать таким странным способом. И только сам мужчина смутно понимает, что для него милее: неизведанные миры или тихая обеспеченная старость в кругу внуков да сожаление о зря прожитой жизни.
И каждый, быть может даже не осознавая, строит тот мир вокруг себя, который ему и предстоит оставить в конце жизненного пути. Они разные – эти миры.
Тот, кто хотел лететь в поднебесье и узнать, как оно там, кто летал туда, кто писал новые песни, невиданные картины или выводил небывалые формулы, – они почти всегда строят мир одиночества. Вокруг них могут собираться шумные компании, у них могут быть десятки друзей, учеников и последователей. Но рядом с ними нету равных. И они во всей веселой, теплой, дружеской суете все равно остаются один на один с собой.
Те же, которые жили для своего собственного благополучия, старались не заводить лишних друзей, тащили все в дом… Они поливали собственным потом небольшой свой участок. Они никогда не уходили из дому дальше, чем к соседке. Они ужинали всю жизнь в кругу домочадцев. Они рожали детей, они кормили семью, они и знать ничего не хотели о звездах… На смертном одре таких окружают потомки и соседи. И не умещаются все, связанные родственными и дружескими узами, в большом добротном дому.
Но каждый всегда жалеет об упущенных возможностях.
Первые – о несбывшемся уюте и покое. Вторые – об оставшейся на небе звезде…
Беда наша в том, что мы не умеем быть сразу разведчиками и землепашцами, рыцарями и мужиками. Иногда, в моменты душевных подъемов или кризисов, можно переквалифицироваться ненадолго. Но потом все равно возвращаешься на привычные рельсы…
А женщины…
Они хотят, чтобы пахарь целовал им ручки, дарил цветы и все делал красиво, а рыцарь и поэт мыл посуду и ровно вбивал гвозди…
Им всегда нужен идеальный мужчина.
Мы не можем и никогда не сможем соответствовать этому их требованию.
В этом вся проблема.
Вот и Настя. Поначалу именно бытовая неустроенность Грязнова и заметная авантюристская жилка, в сочетании с респектабельностью главы серьезной фирмы, привлекали честолюбивую женщину. Раньше ему казалось, что из Насти со временем получится отличная, терпеливая и понимающая жена директора частного охранного предприятия, работа которого продолжается круглые сутки без уверенности, что дорогие заказчики или дорогие сотрудники не выдернут начальника среди ночи из супружеской постели. Настя старательно играла роль терпеливой и понимающей. Но когда они стали жить вместе, требовательность ее становилась день ото дня все невыносимее. Особенно это стало заметно ему после возвращения из Сочи. Ну он и сам не подарок, наверное, но должна же быть в девушке, помимо профессиональных амбиций и претензий к мужу, хоть толика нежности. Страстность – это здорово, чего уж говорить. Но как хочется порой простого понимания, сочувствия, терпимости.
Да он, наверное, идеалист, но, по его твердому убеждению, жениться надо лишь на той, с которой вместе будет не страшно стареть. Которая не обманет, не предаст, не станет за его спиной кокетничать с другими, не бросит, если с ним случится несчастье. Наверное, такие женщины уже перевелись на белом свете, к сожалению…
Денис вздохнул, прогоняя опять вдруг вставший перед глазами образ улыбчивой Гали Романовой, и набрал номер Турецкого:
– Это я, дядь Сань. Что хотел? Как ты сказал? Дубовик? Это которого похитили? – Денис широко улыбнулся, услышав в трубке такой звук, будто у изумленного Александра Борисовича отвалилась челюсть. – Да, я понял, Меркулов собирает вас к пятнадцати. Думаешь, «Глория» тебе понадобится? Ага. Буду в «нашем» пабе часам к семнадцати. Вряд ли он вас дольше двух часов мурыжить станет.
– Тебе чистый? Или развести?
– Глотать эту горечь в неразбавленном виде? Застрелиться легче, – рассмеялась рыжая длинноносая бестия, словно ураган ворвавшаяся в квартиру Данилы Гончара в Петроверигском переулке.
– Ты за рулем, что ли? – поинтересовался Валерий, почти незаметный в глубоком кресле, откуда он наблюдал за священнодействием старшего брата.
– Я похожа на дуру? – Глаза его университетской сокурсницы Изабеллы Вовк метнули молнии. – До вас от метро по Маросейке три минуты скачками. А на французике моем – три часа в пробках. Да и не расслабиться.
Она улыбнулась, подлетела к креслу, вскочила верхом к Валерию на колени и впилась ему в губы страстным поцелуем.
– А я-а-а? – нарочито жалобно протянул Данила.
– А ты работай! – отрезала гостья. Но смягчилась тут же. – Дойдет и до тебя очередь, не переживай.
Старший из братьев действительно был занят важным делом. Склонившись над журнальным столиком, где стояла стеклянная колба на толстой серебряной ножке, он через краник лил тонкой струйкой воду из этой колбы на кусочек сахара, лежавший на дырявой ложке над бокалом с мутной жидкостью.
Рядом красовались две початые импортные бутылки с прозрачным изумрудным содержимым.
Наполнив бокал, Данила протянул пойло девушке:
– Держи, Белка. Или тебе «Перно» налить? Это я для себя делал – чешский «Кинг оф спирит», золотой. В нем туйона аж сотня миллиграммов на литр. А «Перно» хоть и хорош, но послабее будет.
– А мне по барабану, – хмыкнула Изабелла, вставая с Валерия, – лишь бы пробирало. Ваши шаманские пляски над абсентом меня тоже не колышут. Развела бы сахару в стакане, плеснула в абсент – напиток готов.
– Зря ты так с «зеленой феей», – подал голос из кресла младший Гончар, протягивая руку за приготовленным бокалом. – Во время ритуального приготовления абсент заряжается нашей энергетикой. Потом, когда его пьешь, настроившись на отдых, отбросив напряжение, он возвращает нам самих себя. А иначе – только тяжелое похмелье наутро.
– Ну так отбросим напряжение, кто же против? – Девица взяла ломтик лимона и упала в соседнее кресло. И без того короткая юбка задралась. Вовк заплела ногу за ногу. – Расслабимся по полной, а? Чего, Дань, кстати, празднуем?
– Чего, чего, – передразнил Данила. – Тебе бы свой длинный нос в любую дырку сунуть!
Изабелла в улыбке растянула рот до ушей, радостно соглашаясь со сказанным.
– Да много поводов у нас сегодня, – не стал скрытничать младший брат. – Завтра вот в Штаты летим.
– За фигом?
– Приятель пригласил. В общем, Валерка вынес софт из конторы, откуда уволился. А я договорился с покупателем. Теперь дорогой друг Чарли Салтус из Бостона хочет положить бабосы на наши счета в Швейцарии. И приглашает в Америку. – Данила хихикнул. – Со всеми программами, разумеется. Отметить доброе дело.
– И сколько дает?
– Ты хорошо сидишь? Смотри с кресла не свались…
– А конкретнее?
– Восемьсот.
– Чего? – не поняла подруга.
– А какая денежная единица в Штатах? Чего! Тысяч!..
– Ни… – начала было Белка, но прихлопнула лот ладонью.
Зеленая фея потихоньку принялась за свою ворожбу. Действительность слегка сместилась и поплыла, тела стали расслабленными, воздушными, но в них таилась теперь мощная энергия. Собеседников охватила эйфория, они начали строить грандиозные планы.
Поначалу мужчины поведали о том, что на полученные деньги хотят открыть свою фирму, занимающуюся легальным производством программных продуктов и разработкой программно-технологических проектов. Буквально в прошлые выходные они, заехав в Подлипки навестить родителей, даже похвастались им, что намереваются открыть собственное дело. Однако теперь им уже стало казаться, что заниматься одним только честным бизнесом будет скучно и невыгодно, и у «предпринимателей» родилась гениальная идея помимо официальной деятельности привлечь к работе молодых талантливых хакеров. Тем более что младший брат уже весьма успешно взламывал сервера в сети ради собственного самоутверждения. Но надо бы подумать, какую из этого можно извлечь практическую пользу.
Даниле тоже придется уволиться, раз уж братья свое дело начинают. Св. наработки по операционной системе для мобильного телефона нового поколения он хочет положить в основу первого проекта нарождающейся фирмы…
А зачем, собственно? – интересуется Изабелла. Разве нельзя просто найти покупателя и для этих программ? Ошеломленные братья смотрят на подругу во все глаза: Белка, ты гений! За это надо выпить! А ты сама не хочешь перейти в нашу будущую контору? И вообще, ты же университет по нашей специальности заканчивала, и голова у тебя светлая. В общем, давай, третьей будешь, компаньонкой, а?
Корпорация наша функционировать станет просто: устроился – украл – уволился – продал. Мысль, а? А если за каждую стянутую программу – да по миллиону? Заживем!
– Как это мы заживем? Это ж целую пятилетку ждать надо очередного миллиона, а то и не одну. Каждый месяц работу не станешь ведь менять. Кто ж нам тогда секреты-то доверит? Да и въехать в тему надо, чтобы знать, что красть.
– Проблема. Что по этому поводу говорит нам наука? Если не можешь сам – попроси другого, утверждает она на современном этапе. Похоже, мы приходим к тому, что надо постоянно расширять ряды… – заключил Валерий.
Опрокинув очередную порцию абсента, Данила нечаянно смахнул локтем на пол тонкостенный бокал на высокой ножке, не надевая тапки, пошел, пошатываясь, на кухню за другим, сам же наступил на разбитый фужер. Только стекло захрустело – а он поначалу и внимания не обратил даже. На кухню потянулась кровавая цепочка следов, донеслась матерщина. Изабелла взвизгнула, бросилась собирать осколки – сама порезала палец. Больно? Ни капельки. Только кровь, зараза, течет.
О, как эротично ты его обсасываешь, Белка! А ведь кто-то, помнится, обещал, что до меня тоже очередь дойдет.
Да погоди ты! Давай сначала о деле. Ладно, снимай это, раз тебе так нравится. Руку вот сюда… Только постоянно ряды расширять не выйдет. Людей-то куда потом девать? Не отстреливать же?
А почему нет?
– Да ну тебя с твоими шуточками! Коллектив – прежде всего. Но еще прежде – следует выпить. За удачу, за грядущий успех нашего безнадежного предприятия, за нашу дружбу, в конце концов. Или это у нас любовь?
А была ли любовь в жизни Изабеллы Вовк? Она, если даже вспоминать начнет, припомнит вряд ли. Быть может, лишь тогда, в шестом классе, когда отец еще капитаном служил на Дальнем Востоке. В школе небольшого военного городка, где всего-то по пять-шесть учеников в классах было, влюбилась она до беспамятства в одного парня из девятого. Вот по кому сохла юная Изабелла, умереть была готова. А он относился к ней, как к сестренке младшей. Кстати, это он первый начал называть ее Белкой. С тех пор так ее везде и всюду все друзья зовут. Надеялась она очень, что подрастет, похорошеет, и он увидит тогда…
Но отца перевели в Москву – преподавать в академии, – и связь после нескольких наивных писем с Максимом прервалась. Все последующие мальчики, юноши и мужчины никогда такой щемящей грусти в ее сердце не вызывали. Никогда не трепетала ее душа от радостной боли. Были разные у нее кавалеры, кто получше, кто похуже. Кто-то нравился даже, да вот только…
Впрочем, братья вот – ничего так ребята. И в деле, и в постели.
Энергии туйона требовался выход. И собутыльники знали, где этот выход – или вход? – искать. Избавленная от ненужной одежды, Изабелла чувствовала настойчивые мужские руки на теле. Соски напряглись им навстречу. А думала деловая женщина о том, что придется занять принимаемых на работу людей какой-то легальной деятельностью. Пускай они получают зарплату. И хорошую зарплату – тут жадничать не следует. Но зато они не будут совать нос в настоящие большие дела фирмы, о которых ведомо будет только посвященным. И можно ведь развернуться, ох как здорово можно развернуться!..
– Нет, ну, мальчики, так совсем ведь неудобно. Какое уж тут удовольствие? Пошли на кровать, а? Бокалы берите тоже, осторожнее только, хватит нам крови на сегодня. Вот, а ты, Данила, ложись сюда. Хорошо мне с вами, ребята. О-о-о-о, вот так, да. Хорошо… Сейчас, сейчас. И тебе, Валера, сейчас все будет, иди сюда, придвигайся… Вы только самолет завтра не проспите. Не то откроете вы фирму, как же. Так и останемся прозябать. Во сколько у вас вылет?
Глава 2
Вылетели в 7.15.
Для этого пришлось очнуться в четыре утра, сунуть буйные головы под кран и включить ледяную воду. Голая Изабелла, с рыжими космами, метнулась на кухню и заварила крепчайший кофе. Братья вызвали такси, подхватили дорожные сумки, поочередно хлопнули подругу по заднице.
– Ну, компаньонка, иди досыпай. Ключи на тумбочке в коридоре. Остальное все знаешь. Жди. Вернемся с деньгами – такое устроим!..
В международном Шереметьеве на подходе к регистрации пассажиров рейса AF2545 встретил сотрудник аэропорта с прибором, напоминающим жезл автоинспектора, и попросил всех проходящих контроль выставить вперед руки. После этого он поочередно коснулся «жезлом» со специальной пластинкой на конце ладони каждого из полутора сотен вылетающих.
– Зачем это? – полюбопытствовал слегка помятый с виду Валерий.
– Проверка на взрывчатку и наркотики, – отсоединяя пластинку и вставляя в портативный газоанализатор, откликнулся «секьюрити».
– Без мазы, – не смог удержаться от скепсиса уже старший Гончар, у которого тоже раскалывалась голова. – Приучите террористов мыть руки перед едой.
– Вы-то мыли? – Сотрудник службы безопасности с подозрением покосился на похмельного Данилу. – Но если дело с взрывчаткой имели или с дурью, лучше бы вам сюда не соваться. Эта штука все учует.
Старший брат бесстрашно протянул вперед руку:
– Мы не боимся новых технологий!..
В салоне французского аэробуса им достались два места от прохода. У иллюминатора расположилась француженка лет семидесяти.
Братьев вид из окна не интересовал. Пристегнув ремни, они устало дремали, пока лайнер разбегался, набирал высоту, искал, брал направление на столицу Франции. Оживились, когда стюардесса разнесла по рядам первые стаканчики с бесплатным вином.
Вино благостью заструилось по пищеводу и легло поверх вчерашнего абсента. Головы болеть перестали, жизнь налаживалась. Мерно гудели турбины. Дремала француженка. Впереди были Париж, Чарли Салтус, Бостон, богатство и счастье…
Года за полтора до этого трансатлантического перелета, в Баварии, братья от нечего делать толклись в небольшом парке, куда забрели совершенно случайно. Возвращаясь к отелю, решили обойти небольшую старинную кирху – взглянуть, что там внутри, если она открыта. Дверь оказалась запертой, зато в глубине парка на открытой сцене под полусферическим навесом вовсю шло приготовление к какому-то действу. Веял теплый ветерок, солнце пекло так, что вполне можно бы и загорать, хотя стояла только середина марта и лыжный сезон был в самом разгаре. Но здесь, в долине, на солнцепеке, снег давно сошел, из аккуратных клумбочек уже торчали острые побеги крокусов, а на просохших скамеечках перед сценой, покачивая коляски, сплетничали юные мамаши. Молодые мужчины – до сих пор еще любопытные, как подростки, – решили задержаться.
Минут через десять парк наполнился праздношатающимся народом, а на сцену с трубами, тромбонами, валторнами и прочими железками стали выходить музыканты в национальных костюмах. Пузатые баварцы были одеты в кожаные шорты на широченных, вышитых ярким орнаментом помочах и в светлые свободные рубахи. На головах у них красовались короткополые шляпы с плюмажами. Девицы с распущенными волосами, в светлых сарафанах, чем-то напоминающих русские наряды, рассаживались с флейтами между трубачами. Выкатили огромный барабан.
Последним на сцене появился настоящий гигант с едва заметной палочкой в руке, поклонился народу, а затем повернулся к нему обширной, затянутой в кожу задницей и взмахнул руками. Оркестр грянул – валькирии полетели.
– Слушай, им же холодно, наверное, в шортах, – вполголоса заметил младший из братьев.
– Посмотри, какие ноги жирные, – отозвался старший. – Да и вообще, я на их месте перед таким подвигом коньяку, а лучше шнапсу бы засосал. Вряд ли они нас с тобой дурнее…
Стоявший неподалеку дорого, но нарочито небрежно и пестро одетый мужчина, заслышав иностранную речь, покосился на туристов, а через две минуты подошел, улыбнулся и что-то произнес по-немецки.
– Простите, но мы не понимаем, – ответил по-английски Данила Гончар, старший из сыновей известного российского ученого.
– О! – обрадовался собеседник и тут же перешел на английский язык. – Вы, судя по говору, из Лондона. Я – Чарли Салтус из Бостона. Предприниматель. Один из совладельцев корпорации «Бостон-Мультимедиа». Занимаюсь продажей программных продуктов для сложных систем, использующих цифровой звук и цифровое изображение.
Старший из братьев уже открыл было рот, чтобы порадовать собеседника: коллеги, мол. Но, опережая события, американец сообщил:
– Сам я, правда, ничего в программировании не понимаю. Только коммерция. – И продолжил: – Доводилось мне бывать и в Лондоне. Постоянно останавливаюсь неподалеку от Уэмбли. Люблю я ваш soccer. А вы – из какого района?
– Мы с братом в разные годы учились в Сперстади-скул в Харроу. Считайте, соседи, – улыбнулся в ответ Данила. – Только сами мы не из Лондона, а из Москвы. Меня Данилой зовут, а брата Валерием.
– Да что вы? – Эмоциональный американец округлил глаза. – Русские? Какие редкие гости в Баварии! Впрочем, не пройдет и пяти лет, и, увидите, тут будет множество ваших туристов. Один из лучших горных курортов старушки Европы по вполне приемлемой цене. Хотя сам я здесь на этот раз по делам. Очень, очень рад знакомству. Дэниэл!.. Вэлериан, а ваше имя напоминает мне медицинские капли!..
– Мы тоже рады, – подключился к разговору младший Гончар. – А звать меня можете, как вам удобнее.
– Тогда лучше – Уолтер, – решил Чарли. – Дэниэл и Уолт.
Музыканты, закончив тем временем Вагнера, уже отыграли серенаду Моцарта для духовых и перешли к баварским национальным мелодиям.
– Вам нравится оркестр? – кивнул в сторону сцены новый знакомый.
– Мы его в первый раз слышим. А что тут вообще происходит?
– Первая репетиция любительского ансамбля, который все лето будет по вечерам играть в городском парке. Вы тут не были летом?
– Мы впервые.
– А остановились где?
– В «Баварии» – отец рекомендовал.
– Очень симпатичный домик, бывал. Хороший выбор по разумной цене. Весь плющом увит, а с балконов видна Цугшпитце, – вспомнил американец. – Отелю, кстати, уже больше века. И все это время им владеет одна семья. Вы знали? Нет?.. Постойте, если вы не хотите слушать музыку, может, продолжим знакомство в каком-нибудь кабачке?
Поскольку возражений не последовало, он вежливо, но настойчиво взял братьев под руки и вывел из парка.
Американец провел новых знакомых «огородами»: мостом через быстрый ручей, кривыми мощеными улочками с невысокими – в два-три этажа – островерхими домами, крытыми рыжей черепицей. Отовсюду над крышами нависали горы. Дома прямо по штукатурке были расписаны сценами охоты, уборки урожая и прочими пасторальными картинками, что придавало городку неповторимый колорит. Наконец спутники вышли на улицу, вдоль которой по обеим сторонам тянулись гаштеты, кафе и бары. От глювайна отказались. Решили остановиться на нефильтрованом баварском пиве со свиной рулькой, сосисками и капустой – надо же уважить местные традиции.
К концу посиделок они уже были лучшими друзьями. Новый знакомый оказался заядлым лыжником. Выяснилось, что он даже в России бывал – на Чегете. А здесь спускался исключительно по черной трассе Кандагар на Хаусберге. Единственная, кстати, во всей Германии трасса, на которой проводятся этапы Кубка мира по мужскому слалому. Один небольшой участок на ней ратр@ачат,[10] только готовясь именно к этому старту, в остальное время это даже и не трасса, а просто обледеневший склон с резким уклоном и здоровыми буграми.
Смеясь, Чарли признался, что обычно его просто объезжает, так как у него ни разу еще не получилось спуститься по нему достойно. Так, чтобы это было похоже на спуск, а не на сползание…
Выяснив, что братья хоть и не профессионалы спуска, но и не новички, дал Гончарам несколько дельных советов. Порекомендовал отличную четырехкилометровую красную трассу на том же Хаусберге, от подножия которого шел подъемник уже на Кройцек. А также дал адрес горнолыжного магазина «секонд-хенд», где он сам несколько лет назад за триста бывших тогда в ходу дойчемарок – сто сорок долларов всего лишь – купил вполне приличный Salomon, откатанный максимум один сезон с нормальными креплениями. Поскольку Гончары намеревались пробыть на курорте еще дней десять, покупка подержанных лыж выходила даже дешевле, чем каждодневный прокат.
В общем, расставались у дверей «Баварии» с сожалением. Чарли Салтус назавтра покидал Гармиш-Партенкирхен, а его «друзья навек», Дэниэл и Уолт, оставались развлекаться.
– Симпатичный мужик, верно? – спросил Уолт Дэниэла.
– Ниче себе, – согласился Данила. – Жаль, что расстаемся навсегда.
– А почему, собственно? – не поверил Валерий. – Ты ведь слышал, чем он занимается. Может, и пересечемся еще.
– Ну да, – в свою очередь засомневался старший брат. – Куда нам в западные компании с нашими темами? Меня мой Дубовик с потрохами сожрет, заикнись я. А мне еще защититься у него хотелось бы.
В транзитном зале аэропорта Шарль де Голль четыре часа пролетели незаметно. Пока перебирались с терминала на терминал, пока перекусили и выпили коньяку, пока разбирались, к какому выходу направляться, чтобы попасть на другой, дальнемагистральный аэробус, способный пересечь Атлантику, время и промелькнуло.
Соседкой братьев и в этом лайнере оказалась прежняя француженка. Только что-то неуловимо изменилось в ее старушечьей осанке, в выражении лица, кажется, она даже сменила что-то из одежды. И выглядела теперь стопроцентной американкой, глядя на которую хотелось встать, положить руку на сердце и спеть гимн Соединенных Штатов.
После взлета братья, знатно опохмелившиеся в Париже, пришли в совсем бодрое расположение духа. Все шло как нельзя лучше, поэтому хотелось шутить и дурачиться.
Валерий подмигнул брату и начал:
– Давай сыграем: я тебе задаю вопрос, а ты на него отвечаешь, если ответил, я тебе даю пять баксов, а если не ответил – ты мне пять баксов?
– Да отстань ты, я спать хочу…
– Ну давай поиграем!
– Ну уж нет. – Данила демонстративно откинул спинку кресла почти в горизонтальное положение.
– Давай тогда так: если ты не ответил на вопрос, ты мне даешь пять баксов, а если я не отвечу на вопрос, я тебе дам пятьдесят баксов?
Дремавшая старушка навострила уши и из-под неплотно сомкнутых ресниц покосилась на братьев.
– Ладно, уговорил, давай вопрос.
– Сколько пользователей в русском сегменте «живого журнала»?
– Тююю! – протянул старший. – Ты же знаешь, что мне эта игрушка неинтересна.
Он достал из кошелька пятерку и отдал Валерию. Потом поерзал, поудобнее укладываясь на кресле.
– Стой! А ты теперь меня спроси.
Валера приподнялся, снял с полочки над креслами свой ноутбук и демонстративно вывел на экран начальную страницу энциклопедии.
– Ну давай найди мне, что на трех лапах встает, а на четырех приземляется?
Старушенция даже дыхание затаила.
Валера забарабанил по клавишам. Через четверть часа бесплодных поисков он сдался.
– Эх, Интернет бы сюда. А тут не нашел я ничего. Не знаю. – И с сожалением протянул брату купюру с Улиссом Грантом.
Данила сунул ее в нагрудный карман и прикрыл глаза.
– Так нечестно, – взмолился младший. – Ты ответ-то хоть скажи.
Старший нашарил в кошельке пять долларов и молча протянул Валерию.
У американки округлились глаза, и на чистом рязанском она сквозь смех выдавила:
– Ну вы, ребята, даете…
Братья, сраженные преобразованием старухи, загоготали так, что самолет, казалось, вздрогнул.
Спустя почти полсуток лету самолет загрохотал литыми колесами шасси по бетону международного аэропорта Логан. Однако благодаря вращению планеты время сжалось, и, вылетев из Парижа в час дня, братья оказались в Бостоне уже в три часа пополудни.
Выйдя в зал прибытия, они тут же в толпе встречающих разглядели расплывшееся в улыбке лицо курортного приятеля.
– Дэн! Уолт! Вэлкам!
Чарли обнял братьев поочередно, похлопал каждого по плечу, был весел и суетлив.
– Рад, очень рад. Честно говоря, я еще тогда, в Европе, чувствовал, что мы непременно встретимся. Что встреча будет желанна и полезна и вам, и мне. Это судьба.
Он, отстранившись, внимательно посмотрел на братьев.
– А где ваш багаж?
– Все здесь, – хором, не сговариваясь, ответили прибывшие, приподнимая в руках кейсы.
– И правильно. Предметы гигиены есть в любом отеле. Зачем таскать с собой лишнее?..
С этими словами Салтус, полуобняв русских парней, увлек их в подземный тоннель между терминалами, битком забитый магазинами. Потом они поднялись на поверхность и через один из многочисленных коридоров добрались до паркинга, где их дожидался небольшой «лексус».
– Скромненько и со вкусом, – отреагировал Валерий.
– Качество – японское, патриотизм – американский, – пошутил в ответ Чарли, распахивая дверцы автомобиля. – А теперь, Уолт, Дэн, прокатимся. Наберитесь терпения. Прежде чем осматривать прелести Бостона и пить виски по барам, мы с вами поедем в мою «берлогу». Дело – прежде всего…
Ехали долго. Почти два часа. Такими темпами, спустя еще три с половиной, они добрались бы и до Нью-Йорка.
Деревенька Саунт-Хэдли была расположена в центре Западного Массачусетса – обширной глухой окраины, в общем, славного и старого штата. Здешние места издавна были известны как Долина Пионеров, или просто Долина.
– Прежде чем окончательно заняться бизнесом и перебраться в Бостон, я преподавал в Пяти колледжах, – пояснил Салтус. – И выкупил половину дома, свои «апартаменты доцента». В мое отсутствие их поддерживает в порядке домработница. Она же заботится о моем коте.
Вспомнив любимца, Чарли улыбнулся.
– Там нет удобств, но там есть уют. И все главные дела я делаю там.
Дом под номером 42 на Вудбридж-авеню находился примерно в полукилометре от колледжа. Он был построен двести пятьдесят лет назад – в середине восемнадцатого века; по российскому счету – во времена Елизаветы и Екатерины. В этом смысле он ровесник ансамблей России.
– В соседнем доме четверть века назад поселился русский поэт Бродский, – заметил Салтус. – Его наш декан Джо Эллис преподавать сюда заманил. Я слушал его выступления здесь, в Маунт-Холиоке. Великий поэт.
Братья пожали плечами. Изящной словесностью они никогда не интересовались. Разве она может приносить деньги?..
Троица разместилась на кухне белого дощатого дома с черными ставнями, окна которой выходили в густую рощу. Сидели на высоких, как в баре, стульях у узкого стола и смотрели, как бело-рыжий пушистый красавец гонял по деревьям белок. Шумели высокие сосны. Сквозь их кроны просвечивало закатное солнце. Хозяин заварил крепкий, нехарактерный для Америки кофе.
– Итак, – начал он деловую часть разговора, – что мы имеем?
– Все, о чем договаривались. – Валерий, как специалист, взял техническую часть переговоров на себя. – Описание новой методики спектрального анализа старинных текстов, принципы контекстного распознавания символов, тезаурусы и грамматика универсального промежуточного языка для автоматизированного перевода…
Хозяин дома внимательно слушал, машинально разливая «эспрессо» по чашкам: немного в свою, потом на дюйм – Валерию, потом – на донышке – Даниле. Потом процесс повторялся, но уже Валерию доставалось меньше. И так до тех пор, пока в каждой чашке не оказывалось равное количество, будто бы Салтус пытался этим достичь некоего вселенского равновесия.
– …Вот здесь, – Валерий открыл один из «дипломатов», – папки с бумагами. Основные термины, определение понятий, постулаты. Тезисы и краткие описания всех компонент программного комплекса, основные связи между ними. Инструкции по установке и эксплуатации отработанных частей, рекомендации по доработке незавершенных.
Чарли кивал.
– А тут, – Валерий кивнул брату, и тот раскрыл второй кейс, набитый лазерными компакт-дисками, – комплект исходников всех программ и наборы данных, по которым осуществляется тестирование. Надеюсь, что ваши программисты в состоянии будут разобраться. Все дублировано на случай, если читаться не захочет.
– А мне можно посмотреть?
– Здесь? – Младший брат изумленно взглянул на Чарли. – А поймете? Нужна мощная рабочая станция…
Салтус, оставив полупустую чашку, молча встал и вышел из кухни. Братья последовали за ним.
В небольшом кабинете американца стоял великолепный компьютер, по параметрам не уступающий, а возможно, и превосходящий те, что стояли в конторе у Штейна. Восхищенный Валерий уселся перед широким плоским монитором и принялся священнодействовать.
Старший Гончар успел сходить на кухню и принести недопитый кофе себе и брату.
– Вот! – Валерий подозвал Салтуса. – В эту директорию[11] я слил[12] все. Для проверки я открываю файл с телом программы. В обычном графическом редакторе, потому что здесь Пролог не установлен. Запустить на выполнение не получится. А вот этот фрагментик на Си – работает. Вот он грузится, вот требует ввода изображения… тут, конечно, надо бы периферию[13] соответствующую…
– Ладно, я и так вижу. – Салтус, отобрав у Гончара «мышку», открыл одну из программ и пробежал глазами описания объектов и процессов, проявляя недюжинную для простого коммерсанта эрудицию. – А периферия будет в «Бостон-Мультимедиа».
Он встал, собрал диски в «дипломат» и вышел из комнаты, сделав знак братьям подождать его на месте. В соседнем помещении, небольшой комнате отдыха, где и из обстановки-то лишь диван да журнальный столик, он нашарил рукой за спинкой дивана незаметную кнопку – и в абсолютно ровной стене открылся провал скрытого сейфа. Сунув в него «дипломат», Чарли вынул из тайника две пластиковые карточки и небольшой лист бумаги.
– Возьмите, – сказал он братьям, вернувшись. – Это золотые «Визы». А это – электронный адрес, пароли и ПИН-коды. Сейчас вы с этого компьютера войдете на сайт банка, проверите наличие оговоренных сумм на счетах и смените пароли, чтобы, кроме вас, никто – даже я – доступа к этим счетам не имел. Следует учесть лишь одно: счета могут быть активированы не раньше чем послезавтра, а кода активации вы не знаете. Сегодня мы хорошенько выспимся и с утра отправимся в Бостон. Два дня мне нужно на проверку ваших программ. Вы же гуляйте пока, номер в отеле «Мэриотт» вам забронирован, деньги на рестораны, развлечения, сувениры будут предоставлены. Как только мы убедимся в действительной ценности привезенных вами материалов, я активирую счета и дам вам возможность удостовериться в том, что вы можете снимать с них деньги. Вот тогда мы по русскому обычаю и отметим нашу сделку.
Читать бесплатно другие книги:
