Охота Глушков Роман

Дьявол в аду – образ положительный.

Станислав Ежи Лец.

Зона № 7, Дубай, Февраль 2016 года.

Он помнил этот мир совсем другим.

И хоть прежде Безликому не доводилось смотреть на Дубай с высотных террас небоскреба Бурдж-Халифа, разница между нынешним Дубаем и тем, каким он видел его в последний раз, была заметна даже из поднебесья. Райская жемчужина, некогда цветущий, современный оазис на берегу Персидского залива ныне превратился в кромешный ад. Ад, который даже по меркам побывавшего за свою жизнь не в одном аду Безликого был чем-то из ряда вон выходящим.

Вот уже третий месяц в Дубае свирепствовала песчаная буря. При взгляде сверху она напоминала исполинскую коровью лепешку, что упала на россыпь сверкающих кристаллов – Бурдж-Халифа и других небоскребов, чьи верхушки торчали над этой грязно-желтой массой. И не просто упала, а вдобавок медленно вращалась и ревела, разве что при этом не воняла, и на том спасибо. Миллиарды тонн песка носились над Дубаем, раскрученные до ураганной скорости неведомой климатологам силой. Также не ведали они, когда закончится странный катаклизм. Прогнозы строились разные, но оправдывались пока лишь самые мрачные. Буря и не думала утихать, мало-помалу превращая Дубай в мертвый город-призрак.

Диаметр циклона не превышал семидесяти километров, и уже в расположенном по соседству Абу-Даби царила тишь да благодать. Было относительно спокойно и на верхних этажах многих небоскребов. На высоте в двести с лишним метров циклон словно упирался в невидимый барьер и терял свою силу, уступая место господствующим здесь обычным ветрам. Зато внизу, на побережье, над водами залива и на искусственных насыпных островах стихия бушевала во всю свою дьявольскую мощь.

И именно туда – в ревущий песчаный котел – предстояло спуститься Безликому…

– Значит, вы утверждаете, что вскоре такой хаос будет твориться во всем мире? – спросил он у Инструктора, который доставил его сюда и, исполнив миссию, готовился вот-вот покинуть своего подопечного.

– Мир уже повержен в хаос и летит под откос, – ответил Инструктор. Честно говоря, это его следовало бы называть Безликим. В своем эластичном сером комбинезоне и надетой на голову такой же эластичной шапочке-маске, в которой не было ни одной прорези, он напоминал не человека, а ходячую и говорящую заготовку для манекена. – Ты еще не видел затопленную Москву, разрушенный землетрясением Новосибирск, утонувший в кипящей грязи Найроби, заросший хищными лианами Бангкок, сожранный гигантскими муравьями этот… как его… все время забываю название того американского городка… Ты не видел толпы беженцев, горы мертвых тел и беспомощных миротворцев, которые мечутся от одной катастрофы к другой, элементарно не зная, что им делать. Ты не видел панику, которая поразила властные структуры всего мира, не видел разваливающуюся экономику и массовые беспорядки на улицах крупных городов. Ты много чего не видел, Безликий. Но тебе и не нужно всего этого видеть. Скажу больше: пока ты будешь находиться здесь, в мире наверняка произойдет еще немало бедствий. Причем некоторые из них будут гораздо ужаснее, чем это. – Он указал на беснующуюся внизу бурю. – Так что, если хочешь вернуться обратно в свой две тысячи сто девяносто восьмой год и обнаружить там привычную реальность, а не безжизненную, выжженную дотла пустыню, советую тебе сделать то, о чем я тебя прошу.

– Вы просите меня сделать то, чем я поклялся больше никогда не заниматься, – проворчал Безликий. – Поклялся не только самому себе, но и своей приемной дочери, а также двум внучкам.

– По-моему, я доходчиво объяснил тебе, Безликий, что, если ты откажешься, может случиться, что в том мире, где ты живешь, у тебя вообще не будет ни дочери, ни внучек, – напомнил Инструктор. – Просто потому что они никогда не родятся. Ни они, ни миллиарды других детей. Также, возможно, там не будет тебя, ведь с некоторых пор ты считаешься неотъемлемой частью той реальности. Ты связан с ней гораздо крепче, чем даже с миром, где ты родился и прожил почти всю свою жизнь. Так неужели ты хочешь все это уничтожить лишь потому, что ты кому-то там поклялся, бросив на воздух несколько пустых слов?

– Нет, не хочу, – ответил Безликий. – Да и поздно мне отказываться от работы, раз уж я сюда явился. Единственное, что мне хотелось бы узнать, это детали игры, в какую вы меня втравили. И чем больше, тем лучше.

– Разве твое бывшее командование посвящало тебя во все подробности боевых операций, в каких ты участвовал? – хмыкнул Инструктор. И сам же ответил на свой вопрос. – Нет, конечно. Ты – всего лишь исполнитель, который знает ровно столько, сколько ему положено. Ни больше ни меньше. Я, конечно, знаю побольше тебя, но тоже далеко не все, о чем мне хотелось бы знать. Но даже если бы мое начальство вдруг решило рассекретить нам с тобой всю информацию об этой операции, вряд ли мы связали бы в ней концы с концами. Это слишком большая и сложная игра, Безликий, чтобы исполнители, вроде тебя и меня, смогли вникнуть в замыслы тех, кто ее ведет. Поэтому просто делай свою работу и постарайся не умереть. Вот и все, что мне от тебя требуется. И нам, и твоему миру, который ты здесь защищаешь… А теперь прощай. И не нужно пытаться выйти со мной на связь. Когда придет время, я сам тебя разыщу.

И Инструктор, кивнув Безликому, растаял в воздухе, будто его здесь и не было.

Безликий вполголоса чертыхнулся и снова задумчиво уставился на ревущий под ним гигантский песчаный вихрь.

Ну вот и все. Теперь он предоставлен самому себе и может полагаться только на себя и свои таланты. Почти как в старые добрые времена.

Безликий и сам был почти старик – как-никак, уже скоро полтинник стукнет. Но в том прекрасном мире, где он прожил последние несколько лет, люди стареют медленно и легко доживают до ста пятидесяти. Поэтому глаз у Безликого оставался по-прежнему зорким, рука не дрожала, а его нервной выдержке могли позавидовать даже кардиохирурги, автогонщики и космонавты.

И Инструктор, и его начальство были откровенно двуличными мерзавцами. Но в одном они, безусловно, правы: лучшего исполнителя для такой специфической работы им было не найти. Вдобавок, он отлично знал эти места и эту эпоху, превосходно говорил на арабском и вряд ли заблудится в Дубае даже в бурю.

– Поверить не могу – я снова в начале двадцать первого века, снова на «югах» и снова вышел на охоту! – пробормотал себе под нос Безликий и горько усмехнулся. – Что прошлое, что будущее – везде одно и то же. Ничего в этом проклятом мире не меняется!

Тут он, конечно, сильно ошибался. На самом деле мир менялся, причем стремительно. И чтобы убедиться в этом, достаточно было взглянуть с вершины Бурдж-Халифа на захлебывающийся ураганом Дубай.

Да, мир менялся, но, увы, не так, как всем того хотелось бы.

В начале 2016 года окончательно ушли привычные нам времена.

Наступил Сезон Катастроф…

Глава 1

Зона № 7. Дубай. Два месяца спустя

– Пелядь и простипома! – выругался Крупье и указал на еще одну встретившуюся нам вывеску с иероглифами. Она висела на стене длинного и изогнутого, будто гигантская гусеница, здания, мимо которого мы проходили. Судя по размерам и незамысловатой архитектуре, это был мегамолл. Судя по количеству вывесок на китайском языке – китайский мегамолл. – Полковник, а вы точно уверены, что мы не вляпались в какую-нибудь пространственную аномалию и не перепрыгнули отсюда в Шанхай или Гонконг? Вместе со всем этим дерьмовым песком!

– Наш друг Захаб, похоже, так не думает, – ответил я, указав на идущего впереди проводника. Вернее, на его едва различимый силуэт – песчаная буря, сквозь которую мы пробирались, позволяла видеть вокруг себя не более, чем на полсотни шагов.

– Возможно, наш друг Захаб просто не умеет читать, – предположил Крупье, поправляя лямки ранца с оборудованием.

– Так же как ты, компьютерная крыса! – незлобиво огрызнулся на него идущий позади нас Бледный. – Ты хоть знаешь, сколько вообще букв в русском языке?

– Гораздо больше, чем нужно для того, чтобы посылать на хрен придурков вроде тебя, – огрызнулся Крупье.

– Что и следовало доказать! – оживился Бледный, усаживаясь на своего любимого конька. – А еще говорят, будто первые слова, которые родители от тебя услышали, были «Драйвер звукового устройства настроен!».

– А про тебя брешут, что ты вылез из материнской утробы уже с ножом в зубах и сам перерезал себе пуповину, – заскрипел зубами Крупье, видимо, успевший отвыкнуть от шуток «заклятого друга». И, памятуя, что тот просто так не отвяжется, обратился ко мне за поддержкой: – Разрешите высказать мнение, полковник?

– Валяй, – отозвался я, оглядываясь и проверяя, на месте ли наше тыловое прикрытие.

– Попрошу занести мои слова в итоговый отчет об операции: я с самого начала был против участия в ней майора Бледного. И предупреждал, что его дискриминация младших по званию подрывает моральный дух отряда, а это не доведет нас до добра.

– А я попрошу отметить, – добавил в свою очередь Бледный, – что капитан Крупье проявляет неуважение к вышестоящим офицерам. И нарочно упоминает при мне названия съедобных рыб, отлично помня, что я на дух не переношу рыбные блюда.

– Пелядь и простипома! – вновь выругался Крупье и указал вперед.

Прямо по курсу из мельтешащей песчаной пелены вырисовывался объект, который, при внимательном рассмотрении, оказался статуей дракона, обернувшегося вокруг земного шара. Не нужно было являться востоковедом, чтобы углядеть в драконьей морде ее типично китайское происхождение. – Точно вам говорю: никакой это не Дубай! И наш Захаб работает не на шейха, а на китайскую разведку!

– Честное слово, как же мне не хватало все эти годы вашей идиотской болтовни! – по-отечески снисходительно заметил я, похлопав по плечу электронщика. – Даже порой жалел, что не забрал вас с собой в тюрьму, чтобы вы, сидя на соседних нарах, развлекали меня своим трепом…

Насчет желания видеть своими сокамерниками Крупье и Бледного я, конечно, пошутил. Но в остальном был совершенно искренен. Я действительно соскучился по своей команде: хладнокровному кровопускателю Бледному, повернутому на электронных гаджетах Крупье, молчаливому громиле Гробику, шустрому и ловкому как мартышка Сквозняку… Всех нас давно лишили воинских званий и наград, но мы по-прежнему блюли субординацию. И вообще вели себя так, будто находимся в очередной боевой командировке и ничего для нас в этом мире не изменилось. Но то была всего-навсего впитавшаяся в кровь привычка, не больше. И если кто-то из моей команды вдруг заартачится и откажется выполнять мои приказы, я смогу разве что пристрелить его, но заставить подчиняться мне – уже дудки.

Впрочем, не желай больше Бледный и остальные иметь со мной дел, они не откликнулись бы на мое приглашение и не прилетели бы в Эмираты так быстро, как только смогли.

Четверо дезертиров и предателей под командованием осужденного на пожизненный срок полковника-палача Родиона Грязнова, прозванного журналистами Грязным Иродом… Пятерка бывших оперативников секретного военно-разведывательного Ведомства, вынужденная бежать и податься в наемники. Почему? Да потому, что родина отказалась от их услуг, устроив над ними публичное судилище и сочтя их действия военными преступлениями. Забавный поворот, особенно беря во внимание, что раньше за ту же самую работу родина награждала нас орденами и медалями…

То, что спустя три года мы снова собрались вместе, до сих пор казалось мне невероятным сном. И потому больше всего на свете я боялся сейчас проснуться и обнаружить себя лежащим на тюремных нарах в колонии строгого режима под Воркутой и сокрушаться о том, что последние три недели моей жизни оказались всего-навсего сладкой грезой.

Но пока сон продолжался, это было воистину замечательно. Даже несмотря на то, куда нас занесло и что творилось сегодня в обезумевшем мире. В любом случае, уж лучше издохнуть свободным человеком в аравийских песках, нежели голодным зэком в воркутинской тундре…

Что бы там ни мерещилось Крупье, сейчас мы вступали в Дубай, двигаясь вдоль шоссе Аль-Авир. Оно тянулось с запада на восток до городка с таким же названием и должно было привести нас туда, где наш новый покровитель и наниматель, шейх Демир аль-Наджиб намеревался отыскать… хм, даже не знаю, как это и назвать…

– … Вам придется пройти сквозь песчаную бурю, мой друг, но работа, какую я вам поручу, на самом деле несложная. По крайней мере, для вас и ваших людей, – сказал шейх, когда я гостил у него во дворце Дар-ас-Сабах на побережье Оманского залива, в полутора сотнях километров отсюда. – У этой странной бури тоже есть глаз, и где-то в том глазу вы обнаружите черный след Иблиса – некую, скажем так, аномалию неизвестной природы.

– Звучит зловеще. Эта аномалия радиоактивна, токсична, взрывоопасна?

– Насколько мне известно, никаких агрессивных свойств за ней не обнаружено. Просто выглядит она как бы не от мира сего. Точно я ее не опишу, но когда вы ее увидите, то ни с чем другим не спутаете. Мне известно лишь то, что след Иблиса довольно крупный, имеет черный цвет, постоянно меняет свои очертания и глушит вокруг себя всю беспроводную связь. Но сам он меня не интересует. Мне нужен некий металлический предмет или даже несколько таких предметов, которые вы обнаружите неподалеку. Выглядят они примерно вот так.

Демир-паша дважды хлопнул в ладоши, и позади него загорелся огромный дисплей, на котором вертелась компьютерная 3D-модель квадратной пластины с закругленными углами. Одна сторона ее была плоской, другая – чуть выпуклой. По плоской пробегали, исчезая и появляясь снова, прямые, ломаные и изогнутые линии. На выпуклой стороне сменяли друг друга причудливые картинки, похожие на те, какие рисуют ацтеки или майя. Слева от пластинки была начерчена масштабная шкала. При взгляде на нее, я определил, что размер этой вещицы совсем небольшой и она запросто уместится на ладони. Справа от изображения была надпись «Пакаль» – видимо, так называлась эта странная хреновина.

– Пакаль? – Я наморщил лоб, но так и не вспомнил, что обозначает это слово. Судя по звучанию, оно, так же, как рисунки на пластинке, тоже могло уходить корнями в доколумбовую Америку. Ко всем этим ацтекам, тольтекам, ольмекам и прочим «кетцалькоатлям».

– Верно, пакаль, – подтвердил Демир-паша. – Как много вообще вы знаете об истории и культуре Мезоамерики?

– Достаточно, чтобы помнить, что раньше в ее истории не упоминалось ни о каких пакалях, – признался я. – Хотя, конечно, в последние годы археологи могли обнаружить там все, что угодно, а затем потерять свои находки в ваших краях. Почему бы и нет? Мир стал слишком непредсказуем – уж я-то знаю не понаслышке. Скажи мне кто-нибудь пару недель назад в Воркуте, что скоро я окажусь на берегу Оманского залива в гостях у настоящего шейха и что меня будут ублажать его лучшие наложницы, я бы врезал тому шутнику по зубам. Однако, как видите, в мире есть место даже таким немыслимым чудесам. Нужно ли после этого удивляться каким-то там аномалиям и пакалям?

– Воистину, на все воля Аллаха! – понимающе кивнул шейх. – Не спрашивайте, откуда там взялся пакаль или пакали и зачем они мне понадобились. Просто запомните, как выглядят предметы, за розыск которых я вам плачу. Не знаю, какие именно рисунки и линии на них будут. Вам нужно лишь найти их с помощью металлоискателя и принести мне. Все, какие только обнаружите. Если табличек не окажется рядом со следом Иблиса, увеличьте радиус поиска. Хотя, по имеющейся у меня информации, пакали должны валяться неподалеку от него.

– Только и всего? – удивился я. – И ради этого, вы, Демир-паша, не пожалели выкупить из русской тюрьмы самого полковника Родиона Грязнова, известного всему миру под прозвищем Грязный Ирод?! Понятия не имею, сколько вы за меня заплатили, но уверен, что за эти деньги вы могли бы нанять десяток отрядов наемников, которые давно исползали бы Дубай вдоль и поперек и нашли бы вам эти железки.

– Конечно, вы правы, мой друг, – согласился хозяин дворца Дар-ас-Сабах. – Говоря, что вас ожидает несложная работа, я имел в виду лишь то, что по сравнению с операциями, какие вы проводили для Ведомства, эта покажется вам простой как… как э-э-э… как это говорят у вас в России?

– Как дважды два… Однако не понимаю, о каком-таком Ведомстве вы говорите, – соврал я. Не столько из-за секретности, какую мне давно отпала надобность соблюдать, сколько по старой привычке отрицать любые связи с этой особо засекреченной конторой. – Я командовал обычным тактическим подразделением ГРУ. Добыча информации, розыск террористических баз, провокации, агентурная вербовка, принуждение к сотрудничеству и прочая рутина… Об этом сегодня, благодаря прессе и телевидению, всему миру известно.

– Ладно, пускай ГРУ. Велика ли в конце концов разница: ГРУ, ФСБ, МВД, Министерство финансов… Разве это имеет сегодня для вас и для меня какое-то значение? – отмахнулся шейх, лукаво улыбнувшись. Хитрец давал понять, что ему известно обо мне намного больше, чем говорится в официальных источниках, но из вежливости он готов притвориться, что и впрямь не знает ни о каком Ведомстве. – Но давайте вернемся к делу, полковник. Вы угадали: я действительно посылал в Дубай наемников и не раз. Хороших наемников, не всякий сброд, надо заметить. И они, подобно вам, удивлялись, почему я нанимаю дорогостоящих профессионалов для столь пустяковой работы… Вот только где они сегодня, эти профессионалы?

– Неужто все до единого погибли?

– Не все. Из трех групп два человека все-таки вернулись. И выжили они лишь благодаря тому, что, потеряв напарников, просто пустились наутек и бежали без оглядки до тех пор, пока не покинули аномальную территорию.

– И с кем же они там столкнулись? Неужели с самим Иблисом?..

Демир аль-Наджиб верил в Аллаха, но, получив в Европе хорошее образование, презирал религиозных фанатиков, стремящихся стереть с лица планеты всех неверных. Он был богат, но знал цену деньгам; щедр, но не бескорыстен; дружелюбен, но очень злопамятен. Таких, как он, в Ведомстве называли «аладдинами». Эти влиятельные люди всегда могли в случае чего потереть для вас нужную лампу и призвать на подмогу «джинна» – высокопоставленного чиновника или какую-нибудь вооруженную группировку. Однако стоит лишь вам злоупотребить их доверием или обмануть с вознаграждением, они не долго думая обратят против вас гнев всех своих «джиннов». Учитывая горячий и зачастую непредсказуемый нрав большинства арабов, с прагматичными «аладдинами» всегда было приятно иметь дело. Но если вы не уверены, что сдержите данное им слово, лучше за помощью к ним не обращайтесь. Потому что в противном случае для вас могут навсегда закрыться не только двери их дома, но и ворота всего Ближнего Востока.

Разумеется, могущественный и образованный Демир-паша не боялся ни шайтана, ни прочих демонов. И все же мой последний вопрос заставил его нахмуриться и посмотреть на меня с укором.

– Было бы гораздо лучше, полковник, если бы мои люди и впрямь столкнулись с Иблисом, – проговорил он, качая головой. – Иблис, да покарает его Аллах, жесток и коварен, но у него есть уши и с ним хотя бы можно договориться. Нет, мой друг, в центре этой проклятой бури лютует другое зло. Такое, которого многие здесь боятся пуще шайтана. Выжившие наемники клянутся Аллахом, что в Дубае они столкнулись с самим Безликим.

– Безликий? – переспросил я. – Тот самый Безликий, который, как гласят ваши легенды, когда-то уничтожил пакистанского шаха Зухайра и двух его сыновей, Шакура и Хабиба?

– … А также еще два десятка известных и уважаемых людей, с которыми даже я не рискнул бы ссориться без веской причины, – добавил шейх. – Тот, кого называют Безликим, охотился за головами на Востоке с начала девяностых годов. Он пролил здесь немало крови, но последние лет пять о нем ничего не было слышно. Однако мои люди утверждают, что он вернулся, и у меня нет оснований им не верить. И все же я хотел бы выслушать, что обо всем этом думаете вы. Если вам доводилось слышать легенды о Безликом, значит, вы в курсе, что он приходил к нам с севера. Оттуда, откуда прибыли и вы, полковник.

– Да, я тоже об этом слышал, – ответил я. – Только боюсь, Демир-паша, что в данном вопросе я не смогу быть вам полезен. Даже если легенды правы, во что лично я не особо верю, и Безликий действительно бывший мой… хм… сослуживец, откуда бы у меня взялась о нем свежая информация? Меня арестовали зимой две тысячи тринадцатого. После этого я даже обычные новости узнавал от случая к случаю. А о том, что творилось в это время у нас в «конторе», меня и подавно не информировали.

– Я не требую от вас информации или выдачи служебных секретов, мой друг, – уточнил хозяин. – Тем более что вы, как простой исполнитель, вряд ли знаете что-то действительно ценное. Мне нужны лишь ваши соображения и догадки. Почему исчезнувший Безликий, на кого бы он ни работал, вдруг объявился здесь и сейчас? Почему он не охотится на королей и ферзей, как прежде, а занялся истреблением пешек? И, главное, сможете ли вы противостоять этому демону в человеческом обличье, если он устроит охоту на вас?

– А на чем вообще основана версия, что ваших наемников уничтожил Безликий, а не отряд какого-нибудь элитного спецназа? – задал я встречный вопрос.

– Авторство картины легко определить по почерку художника. И чем он гениальнее, тем проще это сделать. Как бывает у любого мастера, у Безликого есть свой стиль. И этот стиль на Востоке знают, как никакой другой. К тому же кое-что в его работе остается неизменным: он всегда выбирает идеальный момент для атаки. Как правило, тогда, когда вам кажется, что вы достигли цели, все неприятности позади и награда практически у вас в руках. Безликий любил убивать свои жертвы в их логовах, когда они чувствовали себя в наибольшей безопасности и не были готовы к смерти. Каждый его удар выверен с хирургической тщательностью. Безликий не тратит зря патроны, стреляет редко и только по цели и всегда пользуется глушителем. Он – хищник с феноменально развитым чутьем. Он знает наперед все ваши ходы и может заставить вас играть по его сценарию еще до того, как вы угодите в его ловушку. А угодив туда, вы наверняка даже не увидите того, кто вас убил. Умение Безликого маскироваться и оставаться в тени доведено до совершенства иллюзиониста. К слову сказать, вторую группу моих наемников он вообще уничтожил без единого выстрела.

– Где именно это произошло?

– В индустриальной части Рас-аль-Хор, южнее района Лагуны, где вам предстоит искать таблички.

– Все ясно. Ваши ребята хотели прокрасться туда через лабиринты офисных зданий, складов и ангаров, потому что заметили поблизости от следа Иблиса что-то подозрительное. К примеру, горящую покрышку или мерцающий фонарь. Которые, разумеется, зажег Безликий. В итоге это он подкрался к противникам вплотную, когда они рассредоточились для наблюдения. И вырезал их прежде, чем они поняли, что их убивают поодиночке. Проделать такое под покровом песчаной бури для Безликого проще простого.

– Да, приблизительно так все и было, – кивнул шейх. – И я очень надеюсь, что вы не повторите этой ошибки.

– Не повторим, – заверил я его. – Вы ведь за тем и вытащили меня из тюрьмы, чтобы уравнять шансы охотника и жертвы, поскольку уверены, будто я и Безликий прошли одну и ту же военную школу. Так оно на самом деле или нет, судить не берусь. В своем ремесле он талантливее любого из нас, но для меня техника его фокусов не является загадкой. К тому же, при всем уважении к вам, Демир-паша, но вы не убедили меня в том, что мы имеем дело с Безликим. Кроме него в мире есть и другие специалисты с похожим почерком работы. Для меня загадка всей этой истории кроется в другом. Зачем вообще он этим занимается? Если наш охотник тоже ищет пакали и до сих пор их не нашел, не проще ли сначала проследить за конкурентами – а вдруг им повезет больше? И напасть на них после того, как товар окажется у них в руках. Если же Безликий нашел таблички, почему он не покинул Дубай, а продолжает охоту на искателей артефактов? Его поведение выглядит логично лишь в одном случае: он не ищет ваши железки, а, наоборот, стережет их и следит, чтобы они не покинули Дубай… Но ведь это же полный абсурд, разве не так? Кому может прийти в голову сначала разбросать пакали в аномальной зоне, а потом начать убивать всех, кто попытается до них добраться? Если это какая-то игра, то в чем заключен ее смысл? На банальный тотализатор «Кто выжил, тот и победил» совсем не похоже. Никто не станет устраивать такие шоу в местах, где нет беспроводной связи и нормальных условий для видеосъемки.

– Вы задаете вопросы, мой друг, на какие я сам был бы не прочь получить у кого-нибудь ответы, – извиняющимся тоном проговорил Демир-паша. В общении с «аладдинами» трудно понять, когда они лукавят, а когда говорят правду. Но сейчас, как мне показалось, шейх был со мной искренен. – Если это действительно игра, – продолжал он, – значит, я, так же, как вы, тоже являюсь в ней одной из фигур, а не игроком. И, подобно вам, не могу отказаться от участия в игре. Вы – мой должник, я тоже обязан кое-кому жизнью и хочу поскорее выплатить этот долг. Но, чтобы докопаться до истины, надо сначала разыскать пакали и вынести их из Дубая. Только в пакалях заключены ответы на эти и, возможно, другие вопросы…

Отсутствие беспроводной связи – проблема, конечно, серьезная. Но только не для Крупье, спаявшего нам три компактных ультразвуковых передатчика – УЗП. Радиус их действия был невелик – от силы пара сотен метров, – но теперь мы могли посылать друг другу морзянкой сообщения, а также закодированные команды. Они преобразовывались в различимый человеческим ухом обычный зуммер. И заодно дублировались мерцанием светодиода – на случай, если поблизости окажется враг и звуковой сигнал придется отключить.

На всех УЗП не хватило. Поэтому один из них я выдал дозорному, другой – тыловому охранению, а третий оставил себе. И как только зуммер моего устройства трижды пропищал сигнал тревоги – первый сигнал опасности, поданный нам Захабом за время нашего многочасового пути, – мы тут же бросились за ближайшие укрытия. И сразу исчезли под маскировочными накидками, став неотличимыми от окружающих нас песчаных наносов.

Последнее действие отняло у нас от силы секунду. Все накидки, чехлы с которыми крепились к нашим ранцам, разворачивались автоматически. Стоило лишь потянуть за специальный шнур, как чехол раскрывался, ткань со специальным покрытием в мгновение ока распрямлялась и накрывала лежащего на земле человека. Оставалось лишь подхватить ее края и подсунуть их под себя, чтобы маскировку не унесло ветром. Упаковывать ее обратно приходилось, правда, уже вручную, но это занимало всего минуту. Вдобавок, «хитрое» покрытие накидок настолько реалистично имитировало песок, что даже на ощупь казалось обсыпанным тонким его слоем, который держался на нем, как намагниченный.

Этими полезными штуковинами, а также обмундированием, оружием и другим вспомогательным оборудованием нас оснастил наниматель. Не знаю, где его люди все это покупали, но я удивился, обнаружив в каталоге того магазина товары, какие лишь недавно поступили на вооружение элитных подразделений России и НАТО либо должны были поступить туда в обозримом будущем.

Восхитившись ассортиментом, я, однако, не стал наглеть и попросил шейха заказать лишь то, что могло нам действительно пригодиться. Да и какими бы современными ни были эти «игрушки», их предстояло тащить на своем горбу, поскольку в целях конспирации мы не намеревались пользоваться транспортом. По крайней мере до тех пор, пока не отыщем пакали и не проясним ситуацию с Безликим.

Где укрылся Захаб, я не видел, а мы с Крупье и Бледным рассредоточились у постамента статуи обвившего глобус дракона. Гробик, Сквозняк и его подруга – австрийская авантюристка Зельма Дорф, которую он притащил с собой в Эмираты, – попадали наземь там же, где шли – за выступами стены мегамолла. Их троица подавно не видела, что творится впереди. И потому светодиод моего передатчика мигал морзянкой, требуя уточнить характер угрозы. Но мы сами пока понятия не имели, что встревожило Захаба. Шейх дал нам толкового проводника, но с азбукой Морзе он был не знаком. И кроме десятка коротких условных сигналов больше ничего передать не мог.

Впрочем, скоро и мы услышали подозрительные звуки, донесшиеся до нас сквозь шорох песка и завывание бури.

Сразу за мегамоллом от шоссе Аль-Авир на юг отходила дорога, соединявшая его с жилым многоэтажным районом. И сейчас по ней в нашу сторону шагало, сотрясая землю топотом, нечто огромное и многоногое. Причем шагало довольно быстро. Удары тяжелых ног раздавались один за другим почти без пауз и с каждым мгновением становились все громче.

Не утихающая буря, черная аномалия, которую прозвали «следом Иблиса», разбросанные возле нее странные таблички с картинками, прочая творящаяся на Земле чертовщина… Все это и без того ломало мою привычную реальность, в которой только исполинских монстров и не хватало. Демир аль-Наджиб не предупреждал меня о подобной смертельной угрозе. Тем не менее по решительному топоту приближающегося гиганта становилось понятно: если он учует нас под накидками, вряд ли мы разойдемся с ним по хорошему.

Впереди в песчаной пелене замаячила огромная тень. Вроде бы она должна была проследовать мимо, но кто знает, куда свернет это существо в следующий миг и не ринется ли оно прямо на нас. Такая громадина запросто снесет статую, за которой мы прятались, и размажет меня, Бледного и Крупье по земле не хуже танка. Чтобы его остановить, нам следовало открыть огонь еще полминуты назад. А сейчас это под силу разве что Гробику и его «Милке» – ручному шестизарядному гранатомету «Milkor». Но Гробик не станет обстреливать чудовище гранатами, зная, что оно находится в считанных шагах от нас.

Стрельба раздалась неожиданно, но мы уже не имели к ней отношения. Тварь как раз поравнялась с укрытием Захаба, когда откуда-то сверху послышались крики, а затем оттуда же ударили выстрелы. Одиночные, но палили сразу из трех стволов – полуавтоматических охотничьих ружей, если судить по звуку. А если судить по крикам, то стрелками были вовсе не арабы.

Китайцы! Они стреляли по чудовищу с крыши мегамолла. И стреляли явно не прицельно, поскольку нельзя нормально целиться и при этом истерически орать. Но размеры их противника позволяли попасть в него даже навскидку и с дрожащими руками. И потому превентивный отпор, данный китайцами неведомому монстру, заставил того дрогнуть и изменить маршрут.

Схлопотав несколько пуль, многотонная тварь взревела и… тут же оказалась вовсе не монстром, а обычным слоном. Откуда он здесь взялся и как дожил до сегодняшнего дня? Наверное, сбежал из зоопарка, цирка или какого-нибудь частного зверинца, какие еще не эвакуировались из города. К несчастью, обретенная слоном свобода оказалась куда суровее неволи. Отыскать пищу в Дубае, где все газоны были занесены песком, а от пальм остались лишь голые, ободранные стволы, стало для крупного травоядного животного чрезвычайно трудно. Но раз оно было еще живо, значит, ему повезло наткнуться на уцелевшую теплицу или остекленный садик. Где в конце концов тоже закончилась зелень, и слон отправился дальше бродить по улицам в поисках пропитания, пока не очутился здесь…

Стерегущие мегамолл от мародеров хозяева тоже не разглядели во мгле, что за громадина к ним приближается. Не став дожидаться, когда та проломит ворота, они устроили ей горячую встречу еще на подходе. Но когда слон затрубил, даже перепуганные китайцы сообразили, что они воюют с земной, а не с адской тварью. И сразу прекратили стрельбу, решив поберечь патроны.

Продолжая трубить, раненый слон бросился прочь отсюда. Выскочив на шоссе, он припустил в том же направлении, куда двигались мы, и вскоре скрылся за пеленой бури. Еще пару минут до нас долетали его рев и топот, после чего стихли и они. Было лишь слышно, как галдят на крыше обсуждающие инцидент, взбудораженные китайцы. Но вскоре им надоело торчать на пронизывающем ветру, и они убрались под крышу магазина.

«Общий сбор – третья точка!» – передал я сообщение своим людям, после чего я, Бледный, Крупье и Захаб, не снимая накидок, переместились назад, к тыловой группе. Проклятые китайцы слегка нарушили наши планы. Засечь нас здесь они не могли – на этой стене здания окна отсутствовали. Но если мы продолжим двигаться дальше, нам придется пройти мимо главного входа, что явно не останется незамеченным охранниками мегамолла.

– Гребаный песок и гребаные слоны! – проворчал Бледный. – Пускай русский с китайцем и братья навек, но местный китаец с дробовиком нам явно не брат… Куда теперь?

– Перебираемся на другую сторону шоссе и идем прежним порядком до транспортной развязки, – распорядился я. – Крупье, сколько еще до главной цели?

– До района Лагуны осталось без малого пять километров, – доложил электронщик, сверившись с картой. – Особых препятствий на маршруте быть не должно. До ближайшей транспортной развязки – километр и восемьсот метров. Следующая – сразу перед Лагунами, но мы можем обойти ее с севера. Это как раз на границе глаза бури…

– … И уже на территории, где охотится Безликий, – добавил Сквозняк. – Полковник, у вас есть идеи, как мы будем «мотыжить поле»?

– Есть, – ответил я и посмотрел на Зельму, которая мигом сообразила, что речь сейчас пойдет о ней и насторожилась. – Пора бы кое-кому из новичков начать доказывать мне свою гениальность. Согласен, что женщина в команде – это прекрасно и поэтично! Но мы приютили у себя фройляйн Дорф не за красивые сиськи… Вернее, не только за красивые сиськи, но и за все остальное, включая мозги, которыми, как нас уверяет Сквозняк, она тоже не обижена. Вот пусть и потрясет ими, потому что все остальное у нее пока трясется без особой пользы.

– Это есть сексизм и половой дискриминирунг, герр оберст! – заметила Зельма, криво ухмыльнувшись. Как и у нас, у нее тоже имелся опыт работы на Ближнем Востоке, и потому по-арабски она говорила значительно лучше, чем по-русски.

– Ну разумеется! – подтвердил я. – Он самый – сексизм, оголтелый, неприкрытый и бесстыжий, как твои прелести, какими ты пыталась недавно соблазнить меня в душевой. Однако не думаю, что перед вылетом в Эмираты твой «русиш фикер» Сквозняк забыл предупредить тебя о том, с каким ублюдочным боссом тебе придется иметь дело.

– Он предупредить, – кивнула фройляйн Дорф и не удержалась от ответной шпильки: – Но раньше я иметь работа с ваша мафия и знать, чего ждать от русский уголовник.

– Ух ты, зараза! Удар ниже пояса! – осклабился Бледный и компанейски толкнул в плечо Гробика, сметающего ветошью песок с «Милки». – А ну-ка пробейте ей за это трехочковый штрафной, босс!

– У полковника стальные яйца, – пробурчал Гробик, не отрываясь от работы. И уточнил в назидание: – Нельзя бить его ниже пояса – так и руку сломать недолго.

– Отставить трехочковые, – отмахнулся я. – Если фройляйн докажет, что Сквозняк говорил о ее талантах сущую правду, пусть называет меня как ей угодно: хоть уголовником, хоть римским папой.

– Постойте, полковник! – запротестовал Сквозняк. – Вы что, намерены использовать Зельму в качестве приманки? Но если догадка шейха верна и возле «следа Иблиса» действительно охотится Безликий, ему совершенно без разницы, кому пускать кровь. Вы ведь отлично знаете таких людей. Если у них в приказе не оговорено, кого можно убивать, а кого нет, они убивают всех без разбору. Давайте лучше я отправлюсь в глаз бури. Так или иначе, у меня будет куда больше шансов удрать от Безликого.

– Никаких «тебя»! Ты думать, я тут и правда только сиськи трясти и задница вертеть?! – возмутилась Зельма, хотя ее приятель рвался ей на замену из самых лучших побуждений. – Что вы предлагать, герр оберст?

– Сквозняк сказал, что ты окончила актерскую школу. Это так? – спросил я.

– Это так, – подтвердила фройляйн Дорф. – Легко доказать. Могу сейчас пускать вам слеза или читать монолог Джульетта.

– Только и всего? – нахмурился я. – Да тут у нас любой, даже Гробик, может заплакать, если понадобится. Не обольщайся: у меня для тебя припасена роль покруче. И если не отыграешь ее как положено, с первого выхода на сцену, переигрывать будет уже поздно…

Наша спутниковая карта была сделана до того, как на Дубай обрушилась буря, и потому устарела, но нас она еще не подводила. Кроме песчаных наносов, других преград на шоссе Аль-Авир мы так и не встретили. По городу колесили мародеры на грузовых вездеходах и армейские патрули, хотя нам они пока не попадались. Зато попалось кое-что более удивительное. Вот только находка эта была не из тех, что могли бы нас обрадовать.

Перейдя шоссе, теперь мы двигались вдоль его северной стороны. Не по обочине, а на таком расстоянии от нее, чтобы не терять из виду растущие вдоль дороги ободранные кусты и пальмы. А также – дорожные знаки, рекламные щиты и брошенные хозяевами неисправные автомобили. Лишь эти ориентиры позволяли нам не сбиться с маршрута при такой отвратительной видимости и отсутствии связи с внешним миром.

До глаза бури оставалось около полутора километров, когда Захаб передал мне и тыловой группе сигнал «Внимание! Все сюда!». На что такое любопытное он мог наткнуться, непонятно. Но раз сигнал тревоги не прозвучал, значит, нам пока ничего не угрожает.

Притаившись за съехавшим с обочины бесхозным джипом, араб-проводник указывал в сторону шоссе, на котором лежала непонятная серая куча. Мы могли принять ее за груз, упавший с какого-нибудь самосвала или тягача. И все же было в ее очертаниях нечто такое, что заставляло усомниться в правильности этой догадки. Вот и Захаб, увидев странную кучу, не прошел мимо, а задержался, дабы обратить на нее наше внимание.

– Доннерветтер! Китайский сторож убить элефант! – Зельма первая озвучила осенившую всех нас догадку.

– Не понимаю, разве можно из трех дробовиков вот так запросто уложить взрослого слона? – недоуменно полюбопытствовал Крупье. – Даже если стрелять, не картечью, а пулей?

– Можно, если умеючи, – ответил Гробик.

– Вот именно: «умеючи», – подчеркнул Крупье. – Но мы-то слышали, какие из тех узкоглазых придурков умельцы. Хорошо, если они со страху вообще попали в слона. Насколько я помню, раненый слон всегда бросается в бой, а убегает он только, когда сильно напуган.

– А напуганный слон очень даже мог умереть от разрыва сердца, – заметил Сквозняк. – Особенно, если перед этим долго жил впроголодь, а потом схлопотал в задницу пару-тройку пуль. Для животного из зоопарка это огромный стресс.

– Ну, мать вашу, собрались ветеринары на консилиум! – покачал головой Бледный. – Раз вы такие умные, тогда ответьте на вопрос, может ли у скончавшегося от инфаркта слона оторваться голова?

– Чего-чего? – Крупье, а за ним и остальные вытянули шеи, присматриваясь к валяющейся на дороге туше.

Я тоже только сейчас заметил, что ее силуэт выглядит как-то неправильно. Ноги лежащего на правом боку, мертвого животного были обращены к югу. Хоботу, по идее, следовало быть нацеленным туда же. В крайнем случае – на запад, если голова бегущего слона в падении развернулась вперед. Однако слоновья морда и, соответственно, хобот были направлены прямо на нас. Я, конечно, не был зоологом, но подозревал, что короткая, практически отсутствующая шея этого животного не может изгибаться под столь немыслимым углом. По крайней мере сама. А, значит, кто-то ей в этом помог.

Но у кого могло хватить сил сломать хребет исполину, ведь сам он явно не сумел бы сделать это, когда споткнулся и рухнул на асфальт? Разве только тут постарался какой-нибудь водитель грузовика, что врезался в слона на полной скорости, когда он внезапно выскочил ему навстречу из песчаной завесы. Любопытно, куда потом делся этот разбитый грузовик. Мимо нас он точно не проезжал.

– Захаб, Зельма, Сквозняк и Крупье остаются здесь, остальные – за мной! – скомандовал я и, выйдя из-за укрытия, пошагал к дороге. Бледный и Гробик, держа оружие наготове и оглядываясь по сторонам, двинули за мной. Вряд ли это была приманка – мы могли с тем же успехом плюнуть на многотонного мертвеца и пройти, не задерживаясь, мимо. Но раз мы все-таки задержались, нам не помешает потратить пару минут и выяснить, что погубило слона, ведь скрывшийся грузовик ехал как раз оттуда, куда мы направлялись.

Бледный оказался глазастее меня. Он еще издали определил, что у слона не просто свернута шея, а именно оторвана голова. Слоновья глотка была вскрыта от уха до уха настолько глубоко, что из раны торчал обломок позвоночника, а неповрежденными остались лишь задние шейные мышцы. Только они и не позволяли голове животного окончательно отделиться от тела.

Это была, пожалуй, самая огромная рана, какие мне доводилось видеть в жизни. Но кроме нее имелись и другие. Левый бок слона был разрублен с такой силой, что удар не просто проломил ребра, а рассек их напополам. Так, словно тут поработал не бампер грузовика, а огромный острый топор. Третья рана находилась возле крестца и была сделана явно тем же оружием. Оно перерубило хребет и еще на добрый метр вонзилось в тушу, отчего заднюю ее часть можно было теперь при желании отрезать обычным ножом. Слон лежал в луже собственной крови, уже запорошенной песком, поэтому издали мы ее и не заметили. Крови было так много, что мы даже не стали приближаться к трупу – побоялись испачкать ботинки и приманить потом к нашему следу стаю одичавших голодных собак.

– М-да, грузовик тут явно ни при чем, – озадаченно проговорил я, рассматривая зверски убитого зверя.

– И Безликий тоже, – добавил Гробик, отвернувшись от слона и всматриваясь в песчаную завесу, не возвращается ли убийца.

– Кто бы это ни натворил, думаю, нам надо проваливать отсюда, босс, пока охотник не вернулся и не привел себе на подмогу приятелей, – предложил Бледный.

Мысль была здравая и своевременная, и я немедля приказал возвращаться обратно. Мы увидели все что нам хотелось, а обсуждать это прямо здесь было чересчур опасно. Аккуратность слоновьих ран говорила о том, что их нанесли одиночными ударами тяжелым, острым предметом.

И я даже представить себе не мог, какой живодер способен размахивать тесаком весом в полтонны. Зато отлично знал, что встреча с ним не сулит нам абсолютно ничего хорошего. У нас еще оставался шанс, что слоновий палач проигнорирует нас, сочтя людишек не заслуживающей внимания мелюзгой, так же, как мы не обращали внимания на встречающихся нам по пути крыс. Правда, надежда на это была слабой, ведь крысы не пользовались огнестрельным оружием. Мы же могли оказать неведомому живодеру сопротивление куда более яростное, чем убитый им слон. Да и не мы одни. По Дубаю разгуливало достаточно вооруженных до зубов мародеров и солдат, готовых стрелять без предупреждения во все, что движется.

Что ж, похоже, помимо Безликого у нас появился еще один потенциальный противник, с которым не стоило искать встречи. И то, что шейх не упоминал о подобной угрозе, еще ни о чем не говорит. Демир аль-Наджиб мог попросту не знать о ней так же, как климатологи не знают причин обрушившейся на Дубай бури.

В деле, где замешана аномальная хренотень, нет и не может быть точных прогнозов. Кроме, пожалуй, одного: обычным людям рекомендуется держаться отсюда подальше. Выжить здесь могут лишь жадные охотники за чужим добром да законченные адреналиновые наркоманы. Иными словами все те, кто не дорожит ни собственной жизнью, ни чужой, и потому готов без раздумий швырнуть на кон первую и отнять вторую…

Глава 2

Безликий знал, что кроме него в центре Дубая охотится еще один хищник. Знал ли хищник о существовании Безликого? Возможно, что да – оба они к этому дню успели порядком «намусорить», оставив за собой немало присыпанных песком трупов. А вот следов своего конкурента Безликий до сих пор не находил – мешала проклятая буря, что за считанные минуты заметала любые отпечатки.

Одно Безликий определил совершенно точно: хищником был явно не человек. Но и не зверь, потому что таких зверей на Земле попросту не существует…

Безликий не знал, как его называть, и потому дал ему имя Танат. В честь древнегреческого божества смерти. Безликий предпочитал называть вещи своими именами. Там, где появлялся Танат, смерть пировала на широкую ногу, оставляя после себя растерзанные тела и раскуроченную технику…

В отличие от рыбаков, которые, согласно присказке, видят друг друга издалека, про охотников никто так не говорит. А особенно про охотников на людей, которые, наоборот, прилагают все усилия, чтобы на них не обращали внимания. Ничего не попишешь – профессиональный инстинкт, ведь каждый охотник… нет, не желает знать, где сидит фазан. Каждый из них уже знает, что в любой момент и он может стать жертвой другого охотника за головами. Поэтому лишь круглосуточная бдительность, скрытность и обостренное чутье помогают ему самому не превратиться в чей-нибудь трофей.

Безликий вернулся к старой работе после долгого перерыва и больше всего беспокоился за остроту своего чутья. Мирная жизнь, какую он вел в последние годы, ослабила его инстинкты, но все же не настолько, чтобы он потерял нюх и форму. Вдобавок вместо утраченного им на прежней службе предплечья левой руки теперь у Безликого стоял высокотехнологичный протез, намного превосходящий в удобстве даже живую руку. Это была специальная модель, разработанная для спортсменов-скалолазов, которые, получив тяжкое увечье, не желают бросать любимое занятие. Живя в начале двадцать первого века, инвалид Безликий мог лишь мечтать о таком многофункциональном гаджете. Перенесшись в конец двадцать второго века, он смог позволить себе этот имплантат, по сравнению с которым его старый протез выглядел все равно что пассатижи рядом с манипулятором японского автосборочного конвейера.

Охотничьи навыки никуда не исчезли – для этого Безликому потребовался бы гораздо более длительный отпуск. Его чутье всего-навсего дремало и пробудилось сразу же, как только он нырнул в котел бури, услышал первые выстрелы и увидел изрешеченные пулями трупы.

В городе оставалось еще достаточно жителей. Сумев запастись водой, продуктами и оружием, они забаррикадировались в домах, магазинах, офисах и иных зданиях, не желая отдавать их на разграбление мародерам. В государственных учреждениях и банках дежурила полиция и армия. Но рассредоточившихся по городу блюстителей порядка было слишком мало, а мародеры прибывали в Дубай со всего света и были практически неуловимы. Сегодня некоторые из них и вовсе обнаглели настолько, что отваживались брать штурмом даже охраняемые объекты.

Впрочем, вся эта публика и ее дела Безликого не интересовали. Ему поручили следить лишь за одной категорией людей – за теми, кто будет прочесывать с металлоискателями территорию, попавшую в глаз аномального циклона. Следить и при первой же возможности их устранять. Желательно еще до того, как эти люди достигнут своей цели.

«Они не должны найти то, что ищут, и вынести это за границы бури, – пояснил Безликому Инструктор. – Случись подобное, и глобальная катастрофа станет неизбежна. К сожалению, мы не знаем, за чем именно охотятся эти искатели. Но тебе наверняка удастся выяснить это на месте, ведь ты умеешь выбивать из противника нужную информацию, не так ли?»

Да, Безликий это умел. И сегодня, после того, как он пробыл здесь два месяца и оставил за собой достаточно трупов, он имел представление, что за «реликвии» ему поручили оберегать.

Из захваченного живьем арабского наемника удалось выбить немного, но для начала хватило и этого. Наемник не знал, кто подрядил его на эту работу – сделка заключалась через посредника, – лишь трепался о каких-то металлических пластинках величиной с ладонь. И о картинках, что на них выбиты. Большего он, к сожалению, не знал. Но прежде чем отправиться в объятья райских гурий, он оказал своему палачу еще одну услугу: подарил современный (для начала двадцать первого века, естественно) компактный металлоискатель, которого прежде у Безликого не было.

Сканнер трофейного прибора фиксировал любые металлические объекты в радиусе полусотни метров. Настроив его на обнаружение предметов нужного размера и формы, Безликий, однако, не бросился тотчас же на их розыски. Все его время уходило на подготовку ко встрече очередного противника, поэтому он просто носил включенный металлоискатель с собой. И периодически проверял, какие тот наносит отметки на вшитую ему в память карту Дубая. А поскольку охотник постоянно перемещался по всему глазу бури, отметки на карте с каждым днем прибавлялись. Ему оставалось лишь осматривать мимоходом нужные места, но пока все сигналы оказывались ложными.

Прежде чем Безликий заполучил-таки первую пластинку, произошли два важных события: он узнал об этих вещицах новую полезную информацию и впервые едва не столкнулся лицом к лицу с охотником-конкурентом.

Очередных искателей было немного – всего пятеро. Зато они высадились в глаз бури с вертолета и, в отличие от наемников-арабов, привезли с собой целую полевую лабораторию. Вертолет не стал приземляться – спокойная зона в центре циклона не внушала пилоту доверия. Спустив по фалам людей и груз, он тут же улетел, а десантники оперативно разбили неподалеку от черной аномальной «кляксы» лагерь. И, распаковав технику, приступили было к работе, но тут один из них заметил в окне ближайшего здания снайпера и поднял тревогу.

Видимость в безветренном центре циклона была нормальная и здесь, в отличие от других районов Дубая, фокусы Безликого с «куклами» срабатывали. Труп наемника со снайперской винтовкой, который он уложил в том окне неделю назад, уже начал гнить, но в итоге все-таки принес своему убийце пользу: позволил определить, с какими противниками он на сей раз имеет дело. Трое из пяти мгновенно среагировали на сигнал тревоги и шустро рассредоточились за укрытиями, заняв выгодные огневые позиции. Двое других гостей замешкались. Ненамного, но укрывшимся товарищам все равно пришлось подгонять их криками. После чего оба нерасторопных просто попадали за ящики с оборудованием, хотя те явно не выглядели пуленепробиваемыми.

Отделив зерна от плевел – сиречь, охранников от их клиентов, – Безликий сделал вывод, что профессионализм первых выше, чем у предыдущих гостей-арабов. Практически сразу один из вояк взялся переползать с места на место, делая вид, что меняет позицию. А второй в это время без суеты улегся поудобнее, взял наизготовку винтовку с глушителем и, резко выкатившись из-за укрытия, произвел единственный выстрел. После чего моментально перекатился обратно, пробыв на линии снайперского огня от силы три секунды.

Он мог бы и не спешить, потому что уже через полторы секунды голова мертвого снайпера разлетелась гнилыми ошметками, а его винтовка вывалилась из окна и упала на газон перед домом. И тут же самопроизвольно выстрелила. Разумеется, не случайно. Безликий заранее положил ее так, чтобы она выскользнула из рук мертвеца, когда в него угодит чья-нибудь пуля. А также покопался в винтовочном механизме, лишив его парочки деталей и заставив срабатывать даже от легкого случайного толчка.

Безликий был педант в своем специфическом ремесле. Он знал, насколько важно уделять внимание подобным мелочам, когда охотишься в одиночку на опасного, хорошо подготовленного противника. К такому близко не подберешься и по-тихому его не устранишь. Но, если постараться, ему тоже можно запудрить мозги, пока он не раскусил, что почем.

На винтовке мертвого снайпера глушителя не было, и эхо выстрела разлетелось по округе. А когда он стих, гости с удивлением обнаружили, что прикончивший вражеского снайпера их стрелок не радуется победе, а тоже лежит за своим укрытием с простреленной головой.

Как бы тихо ни стрелял оснащенный глушителем «штейр» Безликого, такой выстрел все равно мог выдать его месторасположение. Тем более когда вокруг не гремела канонада и гости прислушивались к каждому подозрительному шороху. Но учиненный охотником, отвлекающий грохот позволил ему спустить под шумок курок и устранить самого опасного противника.

Теперь нужно срочно покинуть позицию. Эти головорезы – не дураки. Глянув, в какую сторону вылетели мозги товарища, они быстро сообразят, откуда в него стреляли. После чего откроют по вероятным позициям второго снайпера беглый огонь, бросят для прикрытия пару дымовых шашек и станут отступать к ближайшему зданию. Там, за бетонными стенами и под крышей, им будет гораздо проще держать оборону, чем на открытой местности.

Прекрасный район Лагуны – современный, светлый, просторный. Повсюду искусственные водоемы – те самые лагуны, в честь которых он назван. По меркам конца двадцать второго века – ничего необычного, но сегодня даже для богатого Дубая обстановка тут просто роскошная. В домах – множество широких окон, балконов и террас… Настолько много, что даже воюй Безликий с ротой врагов, они не смогли бы занять здесь глухую оборону, перекрыв все до единого входы и выходы. Что же тогда говорить о четырех противниках, два из которых и вовсе едва умели держать в руках оружие.

Не угодив при отступлении под ответный шквальный огонь, гости убедились, что на них охотится не отряд убийц, а всего один, максимум два стрелка. Это должно было немного их успокоить. Задымление продержится достаточно долго, чтобы они успели обустроить себе убежище. Однако завеса играла на руку не только им, но и Безликому. Он не видел отстреливающихся наугад противников, но ведь и они не видели его! Определив по шуму, когда они вломились в подъезд, охотник, отринув конспирацию, нырнул в растекшееся по двору густое облако. И не желая нарваться на шальную пулю, стал перемещаться между теми же укрытиями, что и враг, только припадал к ним с другой стороны.

Противники воевали со снайпером, понятия не имея, насколько близко он к ним подобрался в их же собственной дымовой завесе. В подъезде дыма уже не было, и Безликий не стал входить туда сразу.

Вместо этого он присел у двери и обратился в слух, стараясь определить, когда беглецы найдут себе подходящее убежище и обустроятся в нем.

Разумеется, они предпочли пентхауз, откуда просматривались крыши, террасы и окна верхних этажей близлежащих зданий. Дома в Лагунах невысокие – в среднем по девять этажей, – и подняться на их крыши можно быстро и не запыхавшись. В пентхаузах имеются и верхние уровни – открытые террасы, – но гости побоятся соваться туда, где они опять превратятся в отличные мишени. Нет, теперь они станут осторожнее и покинут свою крепость, лишь убедившись, что им больше ничего не угрожает.

Дождавшись, когда противники оккупировали пентхауз, рассредоточились по позициям и доносящийся оттуда шум затих, охотник осторожно двинулся наверх. Вряд ли он переоценил этих парней. А значит, они наверняка успели обезопасить подступы и заминировали подъезд. По крайней мере Безликий на их месте именно так и поступил бы.

И верно! На лестничной площадке между шестым и седьмым этажом валялась маленькая куклапупс. Ее открытые глаза таращились на Безликого, который при виде нее тут же застыл на месте. Вот она, замаскированная под детскую игрушку, «умная» мина с датчиком движения, реагирующим на крупные объекты. Идеальное оружие для устройства смертоносной ловушки при ведении городских боев. Собака и кошка пробегут мимо такой без проблем, а вот на человека или автомобиль мина сразу же среагирует. Сейчас Безликий стоял от нее в нескольких шагах, и тут ему ничего не грозило, но стоит подойти поближе – и тогда…

Конечно, это могла быть и взаправдашняя кукла, только зачем Безликому рисковать? Он умел обезвреживать многие модели мин, но не такие. Этого не позволяла их полностью закрытая конструкция. Оставался один выход: подорвать «пупса» прямо на месте. Что, разумеется, сразу переполошит противника.

Охотнику это надо?

Надо!

Безликий не заслужил бы свою одиозную репутацию, если бы мыслил и действовал стандартно. Его отправили охотиться не на уток или кабанов, а на хищников, столь же умных, как он сам. И у него в арсенале тоже хватало средств, способных преподнести врагу неприятный сюрприз.

Безликий присмотрелся: стены на лестничной площадке отделаны мраморными панелями – то что надо! Потом зарядил в «глок» патрон с уменьшенной порцией пороха, отступил на этажный коридор и, высунувшись из-за угла, навел на куклу светящееся перекрестье коллиматорного прицела. Ослабленный патрон (идеальный боеприпас, если вам не нужно, чтобы ваши пули прошивали противника насквозь и выпускали из него лужи крови) и пистолетный глушитель сделают выстрел максимально тихим. Так что наверху вряд ли определят, что за шаркающий звук раздался за долю секунды до взрыва мины… Если, конечно, охотник не ошибся и это действительно была она.

Охотник не ошибся: рвануло на совесть. Окажись на ближайших лестничных пролетах враги, такой взрыв прикончил или вывел бы из строя их всех. Ну а так вся его ярость ушла на разгром настенной облицовки и вышибание стекол. Спрятавшийся за углом Безликий отделался лишь заложенными ушами. Что, естественно, не помешало ему закончить начатую работу. И закончить ее нужно было чрезвычайно быстро. Не успело еще эхо взрыва разнестись по этажам, а охотник уже мчался к месту взрыва, держа в руках… Нет, уже не пистолет и не «штейр», а кое-что другое…

Как бы гости ни боялись неведомого снайпера, им следовало проверить, кого это угораздило подорваться на их мине. Оставив «клиентов» наверху, оба охранника осторожно спускались вниз, готовые открыть огонь при малейшем подозрительном движении. Фрагментов чьего-либо тела – или тел – на месте взрыва не обнаружилось. Что еще ничего не значило – труп врага могло отбросить в коридор шестого этажа. Чтобы убедиться в этом, минерам нужно было сойти на раскуроченную взрывом площадку. Молча обменявшись условными знаками, они так и сделали. Спускаться еще ниже им было необязательно. Если вражеского тела нет в коридоре за лестницей, значит, никакого вторжения и не было, а мина сработала по ошибке.

Держа пальцы на спусковых крючках, а автоматы – наведенными на двери квартир, головорезы сошли на площадку, засыпанную обломками мраморной облицовки…

… И исчезли во вспышке нового, столь же мощного взрыва!

Оставленная Безликим под куском облицовочной плиты мина работала по тому же принципу.

Только выглядела обычно – плоский кругляш, удобный для того, чтобы прятать его в любом подножном мусоре. На сей раз у охотника нашлось время, чтобы заткнуть уши, поэтому он пережил грохот без болезненных последствий. Чего нельзя сказать о его жертвах. Которые тоже вряд ли почувствовали боль – не успели, поскольку взрыв растерзал их практически мгновенно.

Два оставшихся наверху противника были не столь опасными, но Безликий все равно не намеревался переть на рожон. И, перепрыгнув через трупы, начал подниматься по лестнице столь же осторожно, как до этого его враги спускались вниз.

– Капитан Нагибин! Лейтенант Холмогоров! – раздались сверху обеспокоенные крики на русском языке. – Как вы там?! С вами все в порядке?! Что случилось?!

– Эй вы, оба!.. Хватайте аптечку и… живо ко мне! – отозвался Безликий тоже на русском, симулируя надсадный кашель. – Холмогоров… ранен!.. Быстрее, черт вас дери!

Кто были эти типы по профессии, охотник не знал. Но вновь убедился, что прежде им не доводилось бывать в подобных передрягах. Их научили мало-мальски стрелять и прятаться за укрытия, но не избавили от легковерия – дурной привычки, что губит немало хороших людей и на войне, и в мирной жизни.

Никаких проверочных вопросов, на которые Безликий все равно не ответил бы, не последовало. Услыхав, что кто-то из их команды ранен, два этих типа схватили аптечку и без раздумий бросились ему на подмогу. Что было весьма благородно с их стороны. Жаль только, что те, кто мог бы это оценить, уже умерли, а Безликому на их самоотверженность было начхать.

Впрочем, он охотился не только за людьми, но и за информацией. А эти двое знали о железных пластинках явно побольше наемников-арабов. А поскольку от мертвецов как от информаторов проку нет, Безликому пришлось выбирать, кто из гореспасателей умрет сразу, а кто – немного попозже.

Выбор решился простейшим образом. В руках первого выскочившего на лестницу типа был автомат. В руках второго – контейнер полевой медицинской помощи. Оба они не ведали, что коварный враг уже держит двери пентхауза на мушке. И потому спустя мгновение доктор остался в одиночестве, а во лбу его товарища появилась аккуратная дырка – симптом смертельной болезни, против которой медицина была бессильна.

Опешивший доктор застыл на месте, даже не подумав схватить упавший неподалеку от него автомат погибшего соратника.

– На пол! Лицом вниз, руки за голову! – скомандовал быстро излечившийся от кашля, ложный капитан Нагибин.

Повторять не пришлось. Пленник беспрекословно подчинился и плюхнулся на лестничную площадку. Подойдя к нему, охотник оттолкнул ногой оружие, до которого тот мог дотянуться, упер глушитель «штейра» ему между лопаток и продолжил:

– Не вздумай открывать рот, пока я не задам тебе вопрос. Одно лишнее слово, и я выстрелю. Ответишь правильно на все вопросы – останешься жить. Соврешь – я выстрелю. Тебе понятно?.. Эй, это был первый вопрос!

– Да-да, я все понял, – отозвался доктор. И, повинуясь приказу, сразу же прикусил язык.

– Do you speak English?

– Yes, of course!

– Okey! – И Безликий перешел на английский. – Говори четко и ясно – я веду запись… Кто ты такой и как тебя зовут?

– Я – Леонард Понаровский, младший научный сотрудник и квестер Центра Изучения Катастроф.

– Ты и твоя команда прибыли сюда изучать катастрофу или тоже искать проклятые железки? – Безликий сделал ударение на слове «тоже».

– И т-то, и д-другое! – Голос Понаровского предательски дрогнул, но дознаватель счел и этот ответ правдивым.

– Вы опоздали, – заявил он, внимательно наблюдая за реакцией пленника. – Я уже нашел все пластинки и перепрятал их. Если бы вы не разбили лагерь рядом с моим тайником, я бы вас не тронул. К сожалению, вы мне помешали, и я был вынужден вас уничтожить.

Понаровский судорожно сглотнул и испуганно покосился на стоящего над ним человека с оружием. Однако вместе со страхом во взгляде Леонарда было нечто, похожее на любопытство. И оно тоже не ускользнуло от внимания Безликого.

– Ты хочешь задать вопрос? – поинтересовался он.

– Д-да.

– Спрашивай.

– Сколько п-пакалей в-вы нашли?

Пакали – вот как, значит, называются эти железяки! Наемник-араб говорил, что их должно быть несколько. Сколько именно, он понятия не имел. Знает ли это квестер Понаровский? Возможно, он ведь ученый. Но если задать ему встречный вопрос, а сколько пакалей должно здесь быть, он смекнет, что Безликий знает о них слишком мало, и наверняка начнет врать.

Чтобы добиться правды, Безликому нужно блефовать и убедить пленника, что он в этом вопросе тоже не лыком шит.

«Несколько» – понятие растяжимое, но не намного. В общепринятом понимании оно охватывает диапазон чисел от трех до семи-восьми. Но будь пакалей семь или восемь, Безликий, уже наверняка отыскал хотя бы один из них. А он, проверив достаточно мест, до сих пор оставался ни с чем. Стало быть, пластинок совсем немного: три или четыре… Пусть будет четыре. Для верности.

– Я собрал все четыре пакаля, – ответил охотник. – Не повезло твоему ЦИКу – только напрасно погубил людей.

– Четыре?! – Квестер удивился, но недоверия в его глазах не возникло. Названное Безликим число оказалось выше того, какое надеялся услышать Понаровский, но палку охотник не перегнул. И не стал наказывать пленника за невольно брошенное слово, поскольку тот вовремя опомнился и замолк.

– Хочешь задать новый вопрос – задавай, – снова разрешил Безликий, видя, что ученому не терпится поинтересоваться у него о чем-то еще.

– А в-вы не могли бы д-дать мне хотя бы взглянуть на в-ваши пакали? – воспользовался полученным шансом чудом выживший счастливчик.