Рублевка: Player’s handbook Панюшкин Валерий
50. В промежутке между молчаливым днем рождения в начале лета и арестом поздней осенью Ходорковский путешествовал. Официально смысл его путешествий заключался в том, чтобы встречаться по регионам со студентами, рабочими, солдатами и разъяснять, как выгодно слияние компании «ЮКОС» с компанией «Сибнефть». Неофициально, как говорили, эта его поездка — политическая, серия выступлений, во время которых Ходорковский впервые представал в качестве политика.
Но с точки зрения Большой Игры эта поездка — побег. Когда взяли заложника, бежать нельзя. Для того ведь заложника и взяли, чтобы ты не убежал. Но и не бежать нельзя, поскольку если не побежишь, то возьмут тебя. Задача, стало быть, сводится к тому, чтобы бежать и не бежать одновременно. И вместо надежного побега за границу члены команды ЮКОСа начали перемещаться, как угорелые, по стране. Ошибочный расчет их в том, что арестовать будто бы могут только в столице, а в провинции не могут. В одном из интервью томскому телевидению Ходорковский, рассказывая, каким авторитарным и полицейским стало государство, произнес следующую фразу: «Посадить можно кого угодно. Только чтобы посадить меня, нужен генеральный прокурор, а чтобы посадить простого предпринимателя, достаточно участкового милиционера».
Ошибка. На самом деле в Большой Игре участкового милиционера достаточно, чтобы посадить кого угодно — хоть мелкого булочника, хоть миллиардера, владельца огромной нефтяной компании. Даже депутата и сенатора может арестовать простой мент, несмотря на парламентскую неприкосновенность. На форумах компьютерных игроков это называется плохим балансом. И речь вот о чем. В самом начале игры вооруженный пока только одним простым кинжалом герой подходит к двери, за которой ждет его первый квест, но дверь, оказывается, стережет охранник. Приходится сражаться с охранником, и прежде, чем победишь, несколько раз погибнуть и начать игру с начала. Но вот проходит много месяцев, игрок преодолевает пятьдесят, семьдесят уровней. Обзаводится волшебными доспехами, волшебным мечом, магическими способностями, запасными жизнями, смертоносными заклинаниями… И однажды логика игры приводит игрока к той самой двери, с которой игра начиналась. И у двери опять охранник. И опять битва тяжелая. «Как? — думает игрок. — Почему? Я прошел семьдесят уровней, стяжал в битвах волшебное оружие и магические навыки. А этот охранник стоит здесь, у первой двери. Когда он успел прокачаться и оказаться равным мне?»
Но так устроена игра. И компьютерные игры, и Большая Игра на Рублевке — одинаково. Баланс ни к чему. Стражники и охранники всегда оказываются равны по силе любому игроку. Только их много. Победишь одного — на его место встают двое.
Никакого генерального прокурора не потребовалось, чтобы арестовать Ходорковского. Его арестовала простая оперативная группа ФСБ в сибирском аэропорту во время дозаправки самолета. И в Москве никакого генерального прокурора не потребовалось, чтобы предъявить обвинения — достаточно простого следователя прокуратуры. И никакого верховного судьи не потребовалось, чтобы определить меру пресечения «содержание под стражей». Присудил простой судья. И простой же судья потом осудил на восемь лет. И простые судьи не выпустили по УДО. А взыскания и карцеры в тюрьмах назначали простые тюремщики.
И адвокат Ходорковского Антон Дрель вспоминал, что не спорил его подзащитный ни с оперативной группой во время ареста, ни со следователем во время предъявления приговора, ни с судьей, когда брали под стражу. Про всех, кто арестовывал его, Ходорковский говорил, что они, дескать, люди подневольные, не они же принимают решения. И если так говорил, то ждал, вероятно, что рано или поздно появится на сцене тот, кто принимает решения — вот с ним-то и поговорить, у него-то и выторговать условия мира или почетной капитуляции. Но тот, кто принимает решения, так и не появился. Да и был ли он? Существовал ли у всей атаки на ЮКОС единый мозг? Акционерам ЮКОСа почетней, конечно, думать, что был. Что сам президент Путин стоял за банкротством их компании и их собственными арестами. А ну как не было единого мозга? Ну как люди в погонах дербанили крупнейшую в стране нефтяную компанию каждый за себя? Как стая ворон дербанит падаль — не по единому ведь плану, не выстраиваясь в боевые порядки.
Разгром ЮКОСа был осуществлен людьми простыми, невысокого положения, не богатыми. Каждого из них Ходорковский мог бы купить со всеми потрохами, жалкими квартирками, убогими дачками и подержанными автомобильчиками. Только и преимущества у этих людей, что форма какого-нибудь силового подразделения да оружие в руках. Но именно это преимущество оказалось решающим.
Во время обыска в доме приемов ЮКОСа в поселке Яблоневый сад следователи и бойцы ОМОН столько посуды дорогой побили, столько напитков представительских выпили, разворовали и разлили на пол больше, чем стоило содержание всего их отряда, все их зарплаты, премии, выслуги и боевые. И ничего им не было: не укоряло начальство, не делало взысканий за превышение полномочий и уничтожение ценностей, которые можно ведь и конфисковать. Никто даже и не пытался апеллировать к воинской дисциплине, потому что никто из врагов ЮКОСа не относился к бойцам ОМОНа как к людям. Они инструмент, а с инструмента какой спрос?
Зато очевидной становится стратегия выживания, к которой прибегает рублевский Игрок накануне Дня Разорения, перед лицом посадки, эмиграции или, в лучшем случае, тихого выхода из Большой Игры на скромную пенсию.
Чтобы сохранить Деньги, избежать Разорения, посадки, эмиграции, в Большой Рублевской Игре надо стать инструментом, поступить на государеву службу, потому что с инструмента — какой спрос.
Сложность только в том, чтобы поступить на государеву службу, но Деньги при этом сохранить и Игру продолжить. Для этого имеется целая технология.
Глава шестая. Чиновник
51. В 90-е годы, если рублевский Игрок становился настолько успешен, что большие Деньги делали его уязвимым, принято было избираться депутатом парламента или сенатором. Это давало парламентскую неприкосновенность. К концу 2000-х депутатская неприкосновенность не стоила ничего. Кандидатов в депутаты Марию Гайдар и Никиту Белых задерживали на митингах и мариновали в милиции, несмотря на прямой законодательный запрет задерживать кандидатов в депутаты. Депутата Илью Пономарева задерживали, когда он уже был избран, и не помогли депутатские корочки. А депутата Гудкова, когда понадобилось подвергнуть его гонениям, за два дня и вовсе лишили мандата.
К концу 2000-х сколько-нибудь существенная неприкосновенность превратилась не в депутатскую, а в чиновничью. Формально, например, следователь прокуратуры или сотрудник ФСБ не обладает никакой неприкосновенностью, но на самом деле любой регулировщик знает: если нарушитель правил движения покажет прокурорский или эфэсбэшный документ — надо отпустить.
Минус государственной службы в том, что зарплаты у чиновников очень маленькие, а иметь бизнес или заработки на стороне запрещено. Наталья Тимакова, пресс-секретарь Дмитрия Медведева (в прошлом президента, а теперь премьера), так и говорит: «Только зарплата. Я декларирую все свои доходы. В этом смысле девушкам проще, муж зарабатывает. А для мужчины, который должен нормально содержать семью, зарплата на госслужбе, конечно, очень невелика». Тимакова, правда, не уточняет, что в какой-то момент ее пресс-секретарской деятельности муж ее, журналист Александр Будберг, вынужден был прервать свою успешную карьеру в газете «Московский комсомолец». Официально потому, что нельзя работать журналистом и быть мужем главного в стране пресс-секретаря — это конфликт интересов. Но неофициально получается, что вот Тимакова работает у Медведева пресс-секретарем, а муж ее ушел с работы и получил… крайне высокооплачиваемую должность главы пресс-службы банка ВТБ. Таким или подобными способами всякий пресс-секретарь правительства и всякий пресс-секретарь президента получает доступ к деньгам. Но не к Деньгам. Мы ведь помним, что доступа к Деньгам нельзя добиться, поступив на какую-то там службу, пусть даже и государственную. Помним ведь, что Деньги сами выбирают себе служителей. Так вот, не ради получения Денег поступают на госслужбу, а ради защиты Денег, которые уже приобретены. Госслужбой защищают Деньги, а Деньги, в свою очередь, защищают Игрока, поступившего ради них на госслужбу.
Я спрашивал Тимакову, на чем держится ее лояльность по отношению к шефу, почему Медведев доверяет ей. Тимакова отвечала невнятно, что никогда, дескать, шефа не подставляла, и он никогда ее не подставлял, что во многом, дескать, совпадают их оценки текущих событий. Так она отвечала мне, а через несколько дней зачекинилась на фейсбуке в дорогущем итальянском отеле Villa Feltrinelli.
Поднялся скандал. Журналисты обсуждали, может ли пресс-секретарь премьер-министра жить в отеле, где одна ночь стоит чуть ли не месячную ее зарплату. Вспомнили про состоятельного мужа. Но выяснилось немедленно, что Villa Feltrinelli — не просто дорогой отель, а дорогой отель, принадлежащий российскому бизнесмену Виктору Вексельбергу. Скандал разгорелся снова: обсуждалось теперь, не в подарок ли, не в качестве ли взятки от олигарха получила госчиновница Тимакова несколько ночей в отеле Вексельберга.
С точки зрения Игры этот скандал оказался для Тимаковой настоящей находкой. Если до скандала лояльность пресс-секретаря премьер-министру обеспечивалась только «совпадением оценок» и доходной должностью мужа, то после лояльность была скреплена кровью. Теперь Дмитрий Медведев мог закрыть глаза на скандал с Villa Feltrinelli, а мог в любую секунду дать ход расследованию. При неряшливости наших следователей, при послушности наших судов и при бессилии наших адвокатов за неделю против Тимаковой могли состряпать уголовное дело, из которого следовало бы, что она получила взятку от олигарха. А против Виктора Вексельберга можно было состряпать дело, что он, дескать, дал взятку госчиновнику. Вот теперь, только теперь премьер-министр Медведев мог быть уверен, что пресссекретарь Тимакова будет беззаветно верна ему. Она открылась, подставилась под уголовное дело, от которого только шеф мог защитить ее, что в глазах шефа гарантировало совершеннейшую лояльность подчиненной.
Подобных случаев множество. Вот депутат Митрофанов, например, избирался во все созывы парламента, бегал из фракции во фракцию, вел себя эксцентрично, участвовал во всех на свете ток-шоу — но не шла карьера. А стоило только депутату Митрофанову попасться на передаче взятки в 2,5 миллиона рублей (или только жалоба в парламент поступила, что попался, не доказано еще), как депутат Митрофанов сразу получил важный комитет по средствам массовой информации. Потому что скомпрометирован всерьез, потому что лояльность депутата Митрофанова по отношению к власти обеспечена теперь висящим над Митрофановым уголовным делом. Значит, карьера пойдет в гору. Государство защитит Митрофанова от конкурентов в Большой Игре, будучи уверенным, что сам Митрофанов беззащитен перед государством, ибо по одному щелчку пальцев даже не генпрокурора, а простого следователя сядет в тюрьму.
Этим желанием скомпрометировать себя, выдать себя с головою в руки государства, доказав тем самым начальству свою лояльность, объясняется и та несусветная роскошь, которую с некоторой даже натугой принародно позволяют себе государственные чиновники. Европейцы недоумевают: зачем чиновница Голикова спускает в монакском казино явно не сопоставимые с ее зарплатой деньги? Зачем чиновник Костин приплыл в греческий порт не на одной — на двух шикарных яхтах? Зачем дорогие отели? Зачем бриллианты на пальцах жен и любовниц?
Ответ прост: затем, чтобы тюремный срок на лбу был написан у каждого чиновника и чтобы защитить мог только шеф.
52. Чтобы компрометировать себя и добиваться таким способом доверия со стороны начальства, рублевские Игроки держат, кормят и натаскивают (так натаскивают сторожевую собаку) кого бы вы думали? Оппозиционеров!
Вот депутат Железняк. Во власти мелкая сошка, но главный враг оппозиции. Это он инициировал закон о митингах, фактически сделавший митинги в России невозможными. И закон о цензуре в интернете, пытаясь ограничить последнее прибежище несогласных — фейсбук. Это он, когда принимался закон, запрещающий усыновление российских сирот в Америку, принялся вдруг нарочито учить оппозиционеров патриотизму, говоря, что жить надо в России, работать в России, детей учить в России, отдыхать в России и даже установить в российских кинотеатрах специальную квоту для российского кино. Мало того, насмехался еще все время в твиттере, подначивал, дразнил оппозиционеров, как дразнят за чужим забором собаку.
Зачем он это делал? Затем, что у него была компания, против которой возбуждено было несколько уголовных дел, так что Железняку ничего не оставалось, как баллотироваться в Госдуму от правящей партии и демонстрировать отчаянную лояльность, чтобы не сесть в тюрьму.
Однако беда с отчаянной лояльностью в том, что ее ведь могут и не заметить сильные мира. Чтобы твою лояльность заметили, надо раздразнить оппозиционных собак. Пусть лают как можно громче. Пусть негодуют в своих фейсбуках и твиттерах. Пусть так обозлятся, что на блюдечке принесут следователям прокуратуры компромат на тебя. Это безопасный компромат. Не будет же ни один представитель власти пускать в ход компрометирующие материалы, добытые оппозицией. Просто потому, что они добыты оппозицией.
И — следует отдать депутату Железняку должное — оппозиция клюнула на его дешевое законотворчество и дразнилки в твиттере. Лидер оппозиции, юрист и блогер Алексей Навальный организовал колоссальное расследование, в котором раскопал уголовные дела против компании Железняка. Посчитал квартиры Железняка, явно слишком дорогие, чтобы купить их на задекларированные доходы. Отыскал фотографии коллекционных автомобилей Железняка и фотографии дочек Железняка — учащихся престижных школ Великобритании и Швейцарии. Материалов Навального хватило бы с лихвой если не на новое уголовное дело против Железняка, то уж на прокурорскую проверку точно. Навальный нашел весь или почти весь компромат на Железняка.
И именно поэтому разом выставил Железняка в глазах власти лояльным человеком, на которого имеется компромат. И одновременно освободил Железняка от даже гипотетической угрозы, что когда-нибудь этот компромат будет использован властью против него. Не станет же, повторяю, власть пользоваться компроматом, который нашел ненавистный Навальный. К тому же упоминались в материалах Навального дочки депутата Железняка — дети. Так что сердца наполнились праведным гневом против Навального, втягивающего в политику детей. И глубоким сочувствием к чадолюбивому Железняку пропитались души властителей, накануне втянувших в политику всех российских сирот, которым нельзя теперь надеяться на усыновление в Америку.
Получилось, что первый взлет политической карьеры Железняка произошел от того, что он проворовался и попал под следствие. А второй — от того, что он проворовался и был уличен в воровстве.
Вот так оппозиционеров и используют. Оппозиционеры нужны для того, чтобы раскапывать компромат на чиновников и обезвреживать этот компромат именно тем, что раскопан он оппозиционерами.
53. Точно так же, чтобы неопасно компрометировать себя и добиваться доверия со стороны начальства, используют Игроки и другую категорию людей — светских репортеров. Светские репортеры на Рублевке — целый штат высокооплачиваемых и избалованных доносчиков. Им платят, их кормят, их одевают, возят на курорты.
Светские репортеры женского пола могут даже рассчитывать при удачном стечении обстоятельств выгодно выйти замуж.
Светским репортерам мужского пола перепадает иногда поучаствовать в бизнесе героев своих хроник. И это манит. С лучшей из цеха — Боженой Рынской — я встречаюсь в ресторане, разумеется, принадлежащем ее доброму приятелю.
Кто больше Божены знает рублевских баек, сплетен, анекдотов и даже тайн? Ее перу принадлежат гневные филиппики про министров путинского правительства, которые на глазах у всех ходят по морю на роскошных яхтах, проигрывают в казино целые состояния, разъезжают на немыслимых автомобилях. С ее дисплея сошла целая галерея образов бывших (ельцинской эпохи) чиновников, достойнейших людей, с которыми интересно поговорить, поскольку они незаурядные люди: вот Альфред Кох, бывший вице-премьер, лучше всех разъясняет все про политику и, вопреки рублевским обычаям, тридцать лет живет с одной и той же женой; вот Александр Починок, бывший министр труда, лучше всех разъясняет все про налоги, да к тому же еще и владеет если не самой обширной, то уж точно самой изысканной на Рублевке коллекцией вина… С ее клавиатуры сошел целый ряд комических персонажей, «рублевских новых», все эти жены разбогатевших милиционеров, когалымские бухгалтеры и прочая подобная публика, скупившая на Рублевке дома у Игроков, не избежавших Разорения, севших в тюрьму или уехавших в Лондон. Эти «рублевские новые» рядятся у Божены в идиотски-дорогие платья, криво сидящие на толстых задницах, покупают отвратительную мазню на помпезных благотворительных аукционах, где собирается денег меньше, чем было потрачено на банкет. Кто же, как не Божена, поможет мне разукрасить повествование яркими подробностями?..
Однако вот уже скоро как час заговорить о деле с Боженой не получается.
Первые минут десять уходят у меня на то, чтобы привыкнуть к ее облику. Нет, на ней никаких вызывающих шмоток. Наоборот — довольно строгое платье, разве что с чуть глубоковатым вырезом. Но тем не менее вся она — один сплошной призыв, избыточное женское обаяние, с которым невозможно иметь никакого дела, кроме флирта, как невозможно выпить чашку кофе, в которой три килограмма сахара.
Еще минут десять мы обсуждаем еду. Ресторан, разумеется, располагает устрицами, трюфелями и прочими изысканными яствами, но Божена ест котлету с гречневой кашей, а я — филе-миньон, честный кусок мяса с картошкой. Это тренд: трюфели теперь для когалымских бухгалтеров, модные люди едят простую пищу. И пьем мы только воду. Это тоже тренд с тех пор, как Ксения Собчак написала в своем твиттере, что слишком многие мужчины на Рублевке допились односолодового виски до отчетливой импотенции.
Еще полчаса мы обсуждаем протестное движение. Вот уж тренд так тренд в начале 2012 года, когда происходит описываемый разговор. Божена рассказывает про прогрессивного полицейского генерала, с которым срочно следует поговорить всем лидерам оппозиции, дабы привлечь на свою сторону силовые структуры. Божена звонит модному журналисту Кашину, известному тем, что был избит, по всей видимости, активистами прокремлевских молодежных движений. Мне кажется, мы обсуждаем все это с одной-единственной целью — показать друг другу, что оба — trendy. И битый час уходит у нас на это сомнительное занятие. А потом Божена вдруг начинает петь. У нее хорошее контральто. Не просто природное, а прилично обработанное толковым музыкальным педагогом. Ресторанный тапер играет на рояле (на рояле, разумеется, пианино стоят только в ресторанах для бедных), подмигивает Божене со свойственной таперам благожелательной развязностью, а Божена поет лирические песни советских времен, тех, когда светскими львицами были артистки — жены боевых авиационных генералов или инженеров, строивших ДнепроГЭС.
Наконец, я собираюсь с силами и выпаливаю: «Божена, давайте вместе напишем книжку про Рублевку!» И она немедленно соглашается. Протягивает мне для рукопожатия через стол мягкую руку, шедевр рублевских маникюрш и европейских косметологов. Мы заключаем сделку и оговариваем условия.
Но Божена не напишет ничего. В Большой Игре никакого значения не имеет, как мягко мы ударили по рукам. Даже если мы подписали бы договор, это тоже не имело бы значения. Договоры в Большой Игре имеют значение, только если подписаны в Лондоне. Поначалу я даже обиделся на этакое ее вероломство. Пока до меня не дошло, что не выполнять обещаний — это ее профессиональное свойство, навык, отработанный за много лет. Год за годом ее приглашают на частные вечеринки, про которые просят не писать, а она про них пишет. Год за годом рублевские Игроки поверяют ей свои мелочные тайны с просьбой не говорить никому, а она говорит всем. Прелесть этих тайн в том, что они быстро портятся. Это не преступления, а повод для мгновенного скандала: новая любовница, вычурные часы, боцманская шутка в приличном обществе. Рублевские Игроки предпочитают предоставлять начальству такой, скоропортящийся компромат на себя. Если начальство компроматом не воспользовалось, через неделю забудут. И светские репортеры, следовательно, привыкают не помнить ни о чем больше недели.
Глава седьмая. Жрец
54. Вот так постепенно складывается у меня в голове образ рублевского Игрока, переходящего на высший уровень Игры. Он собрал достаточное, даже избыточное количество реликвий. Вернее, все его вещи теперь суть реликвии. Он никогда не ошибается в следовании трендам, потому что научился сам тренды насаждать, каждый его поступок — тренд. Он создал множество успешных проектов, так что теперь практически каждое его начинание — проект. На него снизошла благодать Великого Бога Денег, и теперь он все что угодно может превратить в Деньги. Накануне Дня Разорения он сумел спасти свои Деньги и Деньги своей команды, поступив на государственную службу. Вам кажется, я кратко пересказываю биографию Владимира Путина? И вы не ошибаетесь: тут, на вершине игры, у них у всех примерно одинаковые биографии, просто Путин — на виду.
Теперь, когда Игрок под защитой государства, практически ничто не угрожает ему, кроме государственного переворота. Потому что все конкуренты Игрока Высшего Уровня, все прочие серьезные Игроки — тоже под защитой того же государства, служат ему: конкуренция возможна, но уничтожение друг друга — нет, для этого государство должно расколоться внутри себя, чтобы один столп всерьез вознамерился уничтожить другой. Так бывает. Так бывало в истории нашей, знававшей разного рода дворцовые перевороты или успешные дворцовые интриги рангом поменьше.
Все, чего боится Игрок Высшего Уровня, — это дворцовый переворот. Именно не государственный, не революция, не смена власти — в их возможность никто не верит, — а дворцовый переворот, успешная политическая интрига, смена одной команды, занимающей вершину государственной пирамиды, на другую команду, ничем не отличающуюся по сути — те же Воин, Колдун, Доктор и Вор, — но отличающуюся по персоналиям.
Когда после парламентских выборов в декабре 2011 года в Москве начались многотысячные уличные протесты против фальсификации результатов, мне приходилось слышать от человека, близкого к Путину, фразу: «Неужели это Медвежонок мутит?» Владимир Путин, без сомнения, Игрок Высшего Уровня. И, будучи таковым, он боялся не народных протестов: никакая толпа народа не может поколебать жреца. Он боялся, что уличные протесты устроены другим жрецом, Дмитрием Медведевым (или Борисом Березовским, или Михаилом Саакашвили, или Бараком Обамой, который вот бы удивился, узнав, что и он рублевский Игрок). Путин, если верить моему источнику, боялся, что государство, магически защищающее всех Игроков от превратностей свободной и рациональной конкуренции, раскололось внутри себя. С другой стороны, от человека, близкого к Дмитрию Медведеву, мне в разгар протестов доводилось слышать фразу: «Если бы мы знали, что у нас такая поддержка, вели бы себя смелее». То есть, надо полагать, и в команде Медведева никто не допускал мысли, что люди могли выйти на улицы протестовать по собственной воле. Кто? Эти? Профаны, считающие деньгами зарплату в сто тысяч долларов в год? Никому на этих высших уровнях Игры не приходит в голову, что профаны (или, в старинной рублевской терминологии, «лохи») могут иметь собственную волю. Приходит в голову, что самим фактом своего существования президент Медведев породил как-то мощное общественное движение в свою поддержку. Ну, подобно далай-ламе, который самим своим присутствием неизменно вызывает дождь.
Многие рублевские Игроки, видя, с одной стороны, протесты под лозунгом «Путин должен уйти», а с другой, видя предоставившийся Медведеву шанс баллотироваться на второй президентский срок, ошибочно полагали, что это как-то связано. У протестов с декабря 2011-го по май 2012-го не было лидера среди рублевских Игроков Высшего Уровня. Так вот Игроки помельче и подумали, что естественный лидер протестов — Медведев. Многие говорили мне об этом. Многие ждали, когда же Медведев займет столь естественное в парадигме Большой Игры место лидера оппозиции. И владелица телеканала «Дождь» Наталья Синдеева ждала. И депутат Государственной думы Геннадий Гудков ждал. И горько ошиблись, позабыв, что правила Большой Игры действуют только на Рублевке (и в филиалах ее, вроде Сколкова или княжества Монако), только в сфере Больших Денег, а на весь остальной мир не распространяются. Протесты захлебнулись, и те Игроки, что делали на них ставку, проиграли.
В очередной раз жизнь вошла в прежнюю колею. Игроки высшего уровня опять примерно девяносто процентов своего времени посвящают охране реликвий, проверке актуальности трендов, перезапуску проектов и камланию Деньгам. Светские рауты, деловые мероприятия и даже разговоры, подобные нашему с Боженой, ежедневно служат для того, чтобы держать руку на пульсе, проверять, не нарушен ли баланс, не стал ли Медведев сильнее Путина, не стал ли Бастрыкин сильнее Чайки, Громов сильнее Пескова, Сурков сильнее Володина… Не знаете, кто эти люди? Так вы же не Игрок Высшего Уровня.
Так или иначе, девяносто процентов времени Игрока Высшего Уровня уходит на поддержание status quo. Оставшиеся десять процентов жизни занимает хобби.
55. Хобби для рублевского игрока — очень серьезное дело. Возможно, самое серьезное после стяжания Денег. Хобби служит для того, чтобы разумно и красиво устроить какой-то сегмент жизни, пусть небольшой. Но ведь тогда можно верить, что и другие Игроки, каждый по-своему, разумно и красиво устраивают некие сегменты жизни. Главное — можно верить, что за Деньги жизнь подлежит красивому и разумному устроению.
В некотором смысле хобби — противоположность проекту. Проект, как мы помним, предполагает помещать известное явление в неожиданный контекст, тогда как хобби, наоборот, предполагает расставлять все по местам. Устраивать званые ужины на Северном полюсе или на вершине Монблана, привлекать широкую публику и получать деньги — это проект. Устраивать званые ужины в уютном ресторане для друзей и тратить на это деньги — хобби.
О проектах своих, как правило, Игрок рассказывает журналистам, а когда проект состоялся и не может быть сорван конкурентами — вообще каждому встречному. О хобби рассказывают только доверенным людям.
Иногда в роли доверенного человека оказываюсь я. Вот, например, миллиардер, глава «Альфа-Групп» Михаил Фридман рассказывает о своем благотворительном фонде «Линия жизни».
Этот фонд оплачивает операции детям с пороками сердца, но Михаил Фридман денег на операции не дает, а дает на то, чтобы содержать инфраструктуру, собирающую деньги детям на операции. В этом суть хобби Фридмана: за Деньги обустроить разумно и красиво маленький кусочек здравоохранения и доказать, в первую очередь себе, что люди, если их правильно организовать, могут устроить себе здравоохранение, как на Западе. Фридман рассказывает о своем социальном эксперименте, а я вдруг спрашиваю: «Михаил Маратович, а правда, что вы еще финансируете какие-то исследования в области медицинских технологий, продления жизни, бессмертия или чего-то в этом роде? Вы что-то же рассказывали такое на Гайдаровском форуме?»
«Не-е-ет, — отмахивается Фридман. — На Гайдаровском форуме я рассказывал о новых технологиях, объемных телевизорах всяких…» И непонятно, то ли Фридман действительно не имеет никакого отношения к исследованиям в области бессмертия, то ли я недостаточно доверенный человек, чтобы рассказывать мне об этом.
Задушевные свои хобби Игроки всерьез оберегают от посторонних глаз. Иногда даже специально, чтобы отвлечь общественное внимание от настоящего, выдумывают отвлекающее хобби, показное. Потому что должно же быть у Игрока хобби, не бывает же иначе. Вот, например, Виктор Вексельберг, по слухам, всерьез занимается благотворительным фондом, в котором реабилитируют психически больных людей. Это занятие мировоззренческое: рублевские Игроки полагают, что весь народ вне Рублевки состоит из психов (и они, надо признать, недалеки от истины).
Фонд, реабилитирующий психически больных, — это экзистенциальная, я бы сказал, попытка за деньги вернуть разум сошедшему с ума народу, не желающему работать, пьющему горькую и погрязшему в религиозных и национальных дрязгах. Благородная попытка, но опасная: ведь если народ вернется в разум, что же ему тогда — голосовать? Это ведь смена власти, то есть подрыв государства, которое прикрывает Игроков и связывает их круговой порукой. Поэтому Вексельберг придумывает себе ложное хобби — скупает яйца Фаберже. Хобби такое идиотское, что вся непосвященная публика записывает Вексельберга в идиоты и теряет интерес к его хобби. Для закрепления результата Вексельберг еще зовет на все свои праздники певца Григория Лепса. Широкая публика совсем уж отказывает миллиардеру в разуме и способности мало-мальски следовать трендам. И теперь Вексельберг может заниматься серьезным хобби в тишине. Заметьте: истинное хобби Вексельберга тоже имеет отношение к медицине.
Главный же рублевский Игрок Владимир Путин хобби имеет два: спасение редких животных и детский гематологический центр, где лечатся дети, больные раком крови.
Спасение редких животных в исполнении Владимира Путина выглядит довольно комично. То он стреляет снотворным в нарочно привезенную тигрицу, которая и так уже к приезду Путина накачана наркотиками. То он, взгромоздившись на моторный дельтаплан, учит летать исчезающих журавлей стерхов, причем во время подготовки к приезду Путина один из журавликов попадает в винт дельтаплана, а другой еще как-то калечится. По всему видно, что это путинское хобби — хобби прикрытия: чем оно несуразней, чем глупее, тем лучше. Что-то вроде яиц Вексельберга. А вот детским гематологическим центром Путин занимается всерьез, с нуля, с самого начала и несмотря ни на что. Это по его приказу выделяется для центра участок земли в Москве, деньги в министерстве финансов, проект в Германии. Под его надзором деньги не разворовываются, как водится, а действительно на них строится чуть ли не лучшая в Европе клиника и научный центр. Это Путин решительно пресекает все интриги, которые медицинское сообщество пыталось было развернуть вокруг центра. Врачи, работающие там, неприкосновенны, как при Берии огражден был от всех интриг академик Курчатов, выдумывавший атомную бомбу. Несколько раз отчетливо и публично Путин благословляет и фонд актрисы Чулпан Хаматовой, который поддерживает работу центра благотворительными деньгами помимо государственных. Такое благословение (сел рядом, пожал руку, поблагодарил, приехал на открытие) дорогого стоит в Большой Игре. Это — Деньги. И фонд Хаматовой действительно собирает четыре миллиона евро в месяц, причем львиную часть этих денег — с помощью крупных рублевских Игроков, таких как глава Сбербанка Герман Греф.
Гематологический центр — это серьезно. Поскольку гематологический центр — это трансплантации костного мозга. А костный мозг — это стволовые клетки. А стволовые клетки — это бессмертие. Физическое бессмертие, а не какая-то там жалкая загробная жизнь.
56. О бессмертии на Рублевке говорят часто, но неопределенно. Вот Наталья Тимакова, пресс-секретарь премьер-министра Медведева, стоит мне только произнести при ней слово «бессмертие», рассказывает: бывший министр здравоохранения Михаил Зурабов будто бы рассказывал ей, что будто бы совсем скоро трансплантология достигнет таких высот, что бессмертие станет вопросом Денег. Зурабов будто бы говорил, что уже совсем в скором будущем надо будет только тщательно следить за своим здоровьем, вовремя проходить диспансеризации и менять свои органы на донорские по мере износа. Разумеется, если спросить Михаила Зурабова, правда ли, что богатые скоро будут жить вечно, разбирая бедных на запчасти, бывший министр от такой постановки вопроса отмахнется. В лучшем случае скажет, что трансплантология развивается динамично, хотя она ни черта не развивается, а скована в России кучей предрассудков и табу.
А другой высокопоставленный чиновник, отвечающий за развитие новых технологий в наукограде Сколково, когда я спрашиваю, проводятся ли в Сколкове исследования в области бессмертия, улыбается загадочно. Улыбается и показывает мне заставку на своем рабочем компьютере. Во весь монитор у чиновника этого — монстр, страшный лысый грызун, из складчатой кожи которого торчат редкие щетинки, а изо рта — два изогнутых и несоразмерно больших резца. Глаза у зверя красные и вид несчастный. Чиновник говорит, что страшный зверь — это лысый крысокрот. Лысый крысокрот, по словам высокопоставленного чиновника, живет в десять раз дольше обычного крота и обычной крысы и никогда не болеет онкологическими заболеваниями. Насколько я понимаю, чиновник этот надеется, что исследователи в Сколкове изучат лысого крысокрота и передадут его способность жить вдесятеро дольше и не болеть раком тем состоятельным людям, которые смогут оплатить роскошь жить вдесятеро дольше и не болеть раком. Если вместе с мафусаиловым веком крысокрота пациентам будет передаваться и его внешний вид, то я предпочитаю смерть.
А политолог Станислав Белковский уверяет, что известные артисты Янковский и Абдулов, умершие от онкологических заболеваний, заболели раком потому, что согласились на курс то ли омоложения, то ли лечения при помощи стволовых клеток. Каковым омоложением или лечением занимается компания под названием «Система управления здоровьем», которой владеют дети высокопоставленных чиновников, а руководит некий доктор Шаменков. Я пытаюсь проверить факты, нахожу «Систему управления здоровьем» и доктора Шаменкова. Шаменков утверждает, что ни Янковского, ни Абдулова не лечил никогда. Утверждает, что занимается продлением жизни, улучшением качества жизни, но никак не бессмертием. Пускается в пространные и небезынтересные объяснения про организм человека как информационную матрицу. Говорит про жизнь человека как одно большое информационное сообщение, книгу, компьютерную игру (нет, к сожалению, слова «Игра» Шаменков не произносит, это я сам додумываю.) Говорит, наконец, что в сообщении этом не следует ничего путать, что здоровье и счастье во многом сродни правде. И тут слова доктора расходятся с рублевской парадигмой. Ценить счастье, здоровье и правду выше Денег? Врешь, Айболит! Ничего выше Денег нет.
Зацепившись в речах Шаменкова за ключевые слова — «стволовые клетки», «голый крысокрот», «трансплантация», — рублевские Игроки продолжают верить: эксперименты в области бессмертия ведутся. На артистах (то есть как бы полубогах) если не Шаменков, то другие какие-то люди ставят опыты, прежде чем предложить эликсир бессмертия богам — миллиардерам и высшим государственным чиновникам. И каждый раз, когда я пытаюсь добраться до подробностей, все мои собеседники как воды в рот набирают. То ли не знают ничего об экспериментах, направленных на обретение бессмертия, то ли боятся разувериться в ключевых своих верованиях, то ли не считают меня человеком, достойным войти в круг адептов.
Много раз от разных людей я слышал, что миллиардер Олег Дерипаска, дескать, всерьез финансирует исследования в области бессмертия, но у миллиардера Дерипаски не допросишься про это интервью ни официальным способом, то есть через пресс-службу, ни неофициальным, через общих друзей и знакомых. Молчит. Во всяком случае со мной — человеком явно недостойным никаких знаний о бессмертии.
По моей просьбе Наталья Тимакова в частной беседе спрашивает жену Дерипаски Полину, не слыхала ли та от мужа, чтобы тот финансировал какие-то поиски эликсира бессмертия. Полина отвечает — нет, не слыхала. Звучит странно: как же так — вся Рублевка слыхала, а жена Полина — ничего? Или она не жена?
В итоге приходится признать: сплетни и слухи про поиски физического бессмертия, которыми полнятся рублевские рестораны и гостиные частных рублевских домов, недостоверны, как любые сплетни и слухи. Зато они объясняют нам, как устроены рублевские хобби. Вот человек всерьез занимается чем-нибудь: бывший министр труда Александр Починок коллекционирует вино, банкир Петр Авен — живопись, миллиардер Абрамович налаживает отечественный футбол… Они всерьез занимаются каждый своим хобби. И каждый имеет возможность верить, что где-то рядом с тем же погружением в проблему, щедростью и тщательностью кто-то же занимается и проблемой бессмертия. По слухам — Дерипаска, один из избранных. Значит, дело в надежных руках, и рано или поздно Дерипаска (или кто там?) предложит эксклюзивную партию эликсира бессмертия для очень, очень богатых клиентов. Остается только вести здоровый образ жизни в соответствии с рекомендациями докторов Шено и Шаменкова, следить за здоровьем и дожить до того дня, когда Дерипаска (или кто?) решит проблему смерти посредством вложения достаточной суммы Денег.
Об этом не принято говорить, но мысль, что бессмертие за деньги не купишь, адепты рублевской религии Денег считают ересью. Спешить тоже не принято. Собирать ученых в шарашки, заставлять их в условиях комфортабельного концлагеря изобретать в кратчайшие сроки атомную бомбу — это устаревшие методы, сталинские, бериевские. Теперь на Рублевке ученых, врачей, артистов, поэтов и даже святых подвижников покупают. А если купленные не устраивают заказчика, то покупают новых.
57. На всякий случай, если в ближайшее время эликсира бессмертия не будет найдено, многие рублевские Игроки в качестве хобби обращаются и к вере — более традиционному способу обрести бессмертие. Однако веру свою они выбирают, как товары на рынке.
Житель поселка Раздоры профессор-экономист Александр Аузан (человек-проект, а то и бери выше) поведение соседей своих во многих случаях склонен сравнивать с поведением потребителя на рынке. Не поймешь, в шутку или всерьез, но по самым неожиданным поводам профессор ссылается на книжку Торстейна Веблена «Теория праздного класса»[16].
Весело смеясь, профессор растолковывает, в частности, как описаны у Веблена механизмы выбора. Как выбирает потребитель, пришедший за покупками в супермаркет, на рынок или в бутик.
По Веблену, выбор этот вовсе не рационален. В огромном супермаркете, где полно разнообразных товаров и каждого по несколько наименований, потребитель смотрит не на товар, не на качество его и даже не всегда на цену.
Потребитель смотрит на других потребителей и сообразует свой выбор с их выбором. То есть потребление в современном обществе — это способ социализации, способ определить свое место в обществе.
Веблен описывает четыре основных способа выбирать товар:
1) есть люди, которые покупают самое дешевое, полагая, что незачем зря тратить деньги;
2) есть люди, которые покупают самое дорогое, полагая, что чем дороже товар, тем качественнее;
3) есть конформисты, которые покупают то, что покупают все;
4) и есть снобы, которые покупают то, чего не покупает никто.
Каждый, последив за собой, наверняка отнесет себя к одной из этих описанных Вебленом потребительских групп. Но правда в том, что все эти четыре способа выбирать неверны. Дешевый товар может оказаться совершеннейшей дрянью, годной только на выброс, и покупать такую дрянь — значит выбрасывать деньги на ветер. Дорогой товар вовсе не обязательно самый качественный. Пользоваться огромной популярностью может какая угодно широко разрекламированная гадость. Не пользоваться популярностью могут не только уникальные товары, предназначенные для утонченных ценителей прекрасного, но и просто плохие.
Наши способы выбирать сплошь неверны и нерациональны. Но это не значит, что глупы. Дело в том, что рациональный способ выбирать товар очень затратен. Зайдя в супермаркет за бутылкой вина, вы не будете сорок минут листать в айфоне справочник Паркера, сравнивая его оценки с оценками Gambero Rosso[17]. Вы схватите бутылку с полки, руководствуясь одним из вебленовских принципов, и сэкономите тем самым кучу времени, сил и нервов. Вероятнее всего, вы выберете не лучшее вино по соотношению цена/качество. Но оно доставит вам удовольствие, укажет вам самим и окружающим, какое место в социуме вы занимаете или хотели бы занимать.
Мы не знаем, насколько верна вебленовская теория для всех потребителей вообще. Но должны констатировать, что на Рублевке она верна. По крайней мере, в том, что касается веры рублевских жителей в Бога. Рублевские Игроки веру свою или безверие, религиозность или атеизм, агностицизм или способность воспринимать божественные откровения выбирают так же, как покупатель в супермаркете — товар. По тем же вебленовским принципам.
Идеологий, мировоззрений (кроме культа Денег) и даже просто умозаключений вы на Рублевке не встретите. Девяносто девять процентов рублевских разговоров скачут с темы на тему. А «тема» — это сленговое рублевское словечко, обозначающее новость какую-то, нетривиальное явление, которое нужно обсудить, пока убирают закуски и несут горячее, оценить и снабдить мировоззренческим ярлыком. В этом смысле вера, религиозная принадлежность говорящего — очень удобный инструмент для того, чтобы в короткое время дать оценку любому явлению, описанному в газетах или обсуждаемому в социальных сетях.
Рублевские Игроки обычно активны, встречаются с десятками людей, поддерживают десятки светских разговоров. «Тем» у них возникает великое множество. Разобраться в каждой невозможно или, во всяком случае, очень затратно. Надо убить кучу времени, усилий, а иногда даже Денег. Черт его знает, как относиться к суррогатному материнству, пенсионной реформе, расходам на вооружение, однополым бракам, ювенальной юстиции, выборам в координационный совет оппозиции, благотворительности или Олимпиаде в Сочи. Но стоит только рублевскому Игроку выбрать себе веру (атеизм давайте тоже считать верой), как практически все явления окружающего мира мгновенно сами собой сортируются на плохие и хорошие. Если Игрок сказал себе, что он православный христианин, то он автоматически оказывается против суррогатного материнства, за пенсионную реформу, за расходы на вооружение, против однополых браков, против ювенальной юстиции и против выборов в координационный совет. Если человек сказал себе, что он атеист, то, стало быть, — за суррогатное материнство, против пенсионной реформы, против расходов на вооружение и за однополые браки. И то и другое — неверный способ выработать свое отношение ко всем перечисленным явлениям. Неглупые Игроки понимают это. Но понимают также, что религия — это умный способ разобраться в чем угодно, потому что значительно менее затратный, чем если разбираться во всем всерьез.
Привыкшие к роскоши и одновременно крайне уважительно относящиеся к деньгам Игроки понимают: любой храм (будь то православная церковь, мечеть или фейсбук, храм атеистов) на порядки дешевле, чем социологические исследования, необходимые, чтобы предсказать и оценить отдаленные общественные последствия одного только (к примеру возьмем) суррогатного материнства. Православная церковь со всеми ее куполами, мерседесами, резиденциями и дорогими часами патриарха на порядки дешевле, чем наука, а отвечает на все вопросы. Часовню построить дешевле, чем лабораторию. Медресе[18] — дешевле, чем университет. А фейсбук вообще не требует затрат, более того — приносит прибыль, но тоже ведь отвечает на все вопросы методом быстрого рейтингового голосования.
Поскольку рублевского Игрока ничто всерьез не интересует, кроме Денег, все остальные явления природы он старается расклассифицировать как можно быстрей и дешевле. А для этого выбирает себе религию. Точно так же, как на рынке — товар.
1. Можно выбрать самую дешевую веру. В церковь не ходить, не молиться, не поститься, но носить крестик, крестить детей и считать себя православным. Или не соблюдать субботы, но носить на шее маленький золотой магендовид. Или не есть свинины, а баранину покупать на халяльной бойне. Или, наконец, держать на прикроватной тумбочке ни разу не читаную книжку Стивена Хокинга про Большой взрыв и считать себя атеистом. И вся недолга. Затраты минимальные, но знали бы вы, сколько это решает проблем, насколько облегчает выбор водителя, охранника или невесты.
2. Можно выбрать и самую дорогую веру. Молиться, поститься, паломничать и на все вопросы отвечать цитатами из Библии. Построить церковь на своем дачном участке. Или ввести в своей компании православный дресс-код и запретить невенчанным сотрудникам интимные отношения. Не просто ходить в синагогу, а возглавить конгресс еврейских общин. Не просто творить намаз, а лично финансировать медресе. Или наоборот — всерьез читать научные книжки и на все вопросы отвечать с использованием научных терминов.
3. Можно выбрать такую же веру, как у всех. Быть верующим, если все знакомые верующие. Или наоборот, быть атеистом, если все знакомые атеисты.
4. А можно не такую веру, как у всех. Быть православным, который за однополые браки. Быть атеистом, который против абортов. Выписать из Непала буддийского монаха, который живет неподалеку в избушке, нарочно купленной за два миллиона долларов, и каждое утро приходит к вам в дом проводить медитации. Нанять колдуна, который, чтобы вас не могли убить, вытащит из вас душу и вселит в куклу, которую вы собственноручно закопаете где-то на двух гектарах своего барвихинского участка.
В любом случае нужно понимать, что, какую бы веру ни исповедовал рублевский Игрок, это не вера в том понимании, в котором употреблял это слово Франциск Ассизский, Серафим Саровский, мать Тереза или святой архиепископ Лука. Словом, «верой» на Рублевке называется дешевый интеллектуальный инструмент для быстрой сортировки новостей. Верит рублевский Игрок, как мы не устаем повторять, только в Деньги. И у этой его истинной, деньговдохновенной и сокровенной веры — свои капища.
58. На восьмом километре Рублево-Успенского шоссе, то есть по самой его середине, напротив железнодорожной станции Барвиха располагается предприятие чрезвычайно странное, если считать его шопинг-моллом, и совершенно понятное, если считать его храмовым комплексом — Барвиха Luxury Village.
Странно в нем все, начиная с названия. Не знаешь даже, как перевести. Роскошная деревня Барвиха? Барвихинская деревня роскоши? Мы-то понимаем, что так и должен называться успешный рублевский проект — парадоксально, с противоречинкой, с безуминкой. В минуты благодушия мы и сами придумываем подобные названия: бордель «Хиросима» (населенный ядерными секс-бомбами), «Оймякон Бич&СПА», дайвинг-клуб «Эверест»… Но главный редактор журнала GQ Михаил Идов говорит, что слова «Барвиха Luxury Village» суть тест: если название это кажется тебе смешной нелепицей, значит, ты еще не сошел с ума и можешь продолжать Большую Игру. Если произносишь «Барвиха Лакшери Вилладж» всерьез, значит, Игра поработила тебя, иссушила твои мозги, и пора ехать куда-нибудь в Америку или в Европу: там, посреди нескончаемой зимы и непролазной грязи (попробуйте-ка дойти до станции Барвиха без резиновых сапог), в деревне, никому не пришло бы в голову продавать туфельки Manolo Blahnik на тонкой шпильке.
«Деревня роскоши» представляет собой несколько кубических стеклянных зданий, в которых располагаются бутики, рестораны, а чуть поодаль — гостиница и концертный зал. Все это стоит на дорогущей рублевской земле и никогда не бывает заполнено посетителями. Те же посетители, что приезжают в Барвиха Luxury Village, по большей части ходят из бутика в бутик, ничего не покупая, ибо какой же идиот станет покупать здесь одежду, которую на улице Монтенаполеоне в Милане можно купить втрое, а то и вдесятеро дешевле (поймите, не то что денег нет, деньги есть, много, но тратить лишнее — это неуважение к Деньгам, так что адепты здесь не отовариваются, отовариваются лохи).
Если не пялиться в витрины, если сдержать мечты о недостижимой и сладкой жизни, если подумать, на что это похоже, то ассоциация приходит сразу: это похоже на Соборную площадь в Кремле. Точно так же здесь есть храм для венчания и храм для успения (то есть бутики с платьями, в которых не стыдно явиться на свадьбу и в которых не стыдно лечь в гроб).
Точно так же выделено посередине и даже вымощено брусчаткой место для парадов. Точно так же, как в Кремле, стоят неспособный звонить Царь-колокол и неспособная стрелять Царь-пушка, в витринах Барвиха Luxury Village выставлены Царь-машины «Феррари» и «Ламборгини», ездить на которых даже и по Рублевке невозможно. Это храмовый комплекс, место силы, с которого начинаются все отправления рублевского культа Денег. Одежда на Рублевке давно не служит сохранению тепла, украшения давно не служат украшению. Они нефункциональны, как нефункциональна в православной церкви ряса священника и епитрахиль. Они — ритуальные, и ритуалы можно либо понимать, либо просто слепо им следовать.
Вот, например, венчание. Венчание, то есть ритуал, соединяющий мужчину и женщину, здесь, в Барвихе, устроено по лекалам знаменитой сцены из фильма «Красотка». Влюбленные приходят в бутик, мужчина садится в кресло, пьет шампанское (ну, или кофе), а женщина заходит в примерочную кабинку, надевает одно за другим тысячу платьев, выходит из кабинки, показывается кавалеру, застывает на миг в картинной позе и возвращается в кабинку переодеваться. Так проходит час, переодевания повторяются раз за разом, как во время церковной службы раз за разом повторяются слова «Паки и паки миром Господу помолимся». Наконец, счастливая пара в сопровождении слуги, нагруженного пакетами с одеждой, покидает бутик (пока смерть не разлучит их). И в дверях счастливая невеста целует смущенного жениха — все как в храме.
Или крестины. Рано или поздно маленького ребенка приводят в бутик покупать первую шубку Fendi, первую курточку Moncler или первое платьице Dolce&Gabbana. В эту шубку-курточку-платьице ребенка окунают, как в купель. Делает это обычно не мать и не отец, а няня (исполняющая роль крестной матери), поскольку сами рублевские матери одеть малыша, как правило, не умеют.
Этими своеобразными венчаниями и своеобразными крестинами аналогии между церковью и торговлей предметами роскоши не заканчиваются. В глянцевом рублевском мире есть и свои проповедники: приезжают из Европы знаменитые портные или журналисты, пишущие о моде, читают лекции на тему «Как одеваться». И простые прихожане из Барвиха Luxury Village посылают на эти лекции жен. А именитые брезгуют.
Есть свои святые, подвижники, они дают обеты, как православные монахи — обет молчания. Всем, например, известно, что главный редактор журнала «Интервью» Алена Долецкая никогда не носит чулок. Дала, стало быть, обет. И это уважают.
Случаются паломничества. В Милан на шопинг, в Париж, в Нью-Йорк, в Лондон на Сэвил-роу шить мужские костюмы, в Неаполь — к тамошним знаменитым портным, которые держат иголку не перпендикулярно, а параллельно указательному пальцу.
Ну и, разумеется, у каждого мало-мальски уважающего себя рублевского Игрока есть в мире моды духовник. У людей попроще — журналист какой-нибудь из глянцевого издания. У Игроков высших уровней — профессиональный шопер, человек, способный ради хорошего клиента закрыть на один день в Риме бутик Fendi, чтобы клиент в совершенном одиночестве выбирал шубы жене (ведь и скупит половину бутика). Что же касается олигархов, миллиардеров, полубогов, богов — я понятия не имею, кто их одевает и кто советует им, какие купить часы.
Зато знаю, что на высшем и заключительном уровне Большой Рублевской Игры те немногие адепты Денег, что достигли совершенства и просветления, решительно перестают посещать храмовый комплекс бога Денег в Барвиха Luxury Village. Становятся атеистами. Более того — богоборцами. Принимаются уничтожать Деньги, таким парадоксальным образом спасая их.
Часть четвертая: Ночь
59. И наступает ночь. Ночью, если, конечно, вы не едете по шоссе, если вам навстречу — бум-бум-музыка, ха-ха-ха-блондинка — не мчится в ревущей спортивной машине ваша смерть с накокаиненными ноздрями, если у вас есть пропуск, чтобы попасть за наглухо закрытые ворота элитного поселка, если вы можете перемещаться где-нибудь, кроме собственно шоссе, вам становится понятно, что Рублевка вовсе не такое уютное и не такое приятное место, как казалось при свете дня.
Во-первых, спускают собак. По темным аллеям элитных поселков идут с собаками на поводках или с собаками у ноги (вторые лучше обучены и злее) вооруженные охранники. Они идут парами, ожидают нападения, и я не очень понимаю, как они поступят, если вам взбредет в голову прогуляться по поселку ночью, даже если вы резидент.
Во-вторых, из домов наружу выходят телохранители. Не из всех домов, но из больших и мрачных — выходят. Встают безмолвною тенью у ворот и стоят до рассвета, положив руки на автомат, висящий на шее и предусмотрительно снятый с предохранителя.
В-третьих, уходят дети. Взрослые сыновья и дочери звонят (в лучшем случае, а могут и не позвонить) и говорят, что не желают жить в родительском Эльсиноре[19] и общаться с папиными приятелями-коррупционерами, даже если папа не коррупционер никакой, а кинопродюсер Александр Роднянский, умница и кинематографический эрудит.
В-четвертых, зажигаются одинокие окна гостиных в домах, где разочарованные в рублевском счастье женщины ждут разочарованных в этих женщинах мужчин. Иногда к таким неспящим домам приезжают курьеры и привозят письмо в конверте Barvikha Hotel&Spa «Не жди, ложись спать, задерживаюсь». Конверт, кажется, отдает духами. Глупая рублевская жена понимает, что муж изменяет ей в Барвихе с какой-то сукой, готовится закатить скандал и опрометчиво не готовится быть выставленной за ворота. Умная рублевская жена понимает, что муж изменяет ей в Барвихе, а значит, надо лечь спать и утром встретить его свежей и улыбчивой, показывая, что изменять можно. В то же время готовится и быть выставленной на улицу, то есть складывает колечки с бриллиантами в пудреницу, потому что не станет же он отбирать пудреницу, а подарки, сделанные за время совместной жизни, отберет. Бог знает, какой у него там секс…
Да, заглянем в окна отеля… Каков же секс на Рублевке в гостиницах, в нарочно снятых или купленных для блуда домах? Придется констатировать, что секс, как правило, жалок.
Секс не потому жалок, что Большая Игра делает людей импотентами или отучает от нежности (хотя и это). Не потому, что (по язвительному замечанию Ксении Собчак) мужчины слишком много пьют, чтобы к сорока годам сохранить нормальную эректильную и эякуляторную функцию (хотя и это бывает). Дело в другом.
Блестящая журналистка Ксения Соколова однажды написала целое эссе, в котором откровенно и зло рассказывала о своих романтических приключениях с чиновниками. (Вот подарок! Откуда бы мне иначе узнать!) Ксения утверждала, что секс на Рублевке жалок из-за завышенных ожиданий. Каждый чиновник (а мы добавим — каждый продвинутый рублевский Игрок) чувствует себя Бэтменом, супергероем. Деньги и Власть кружат рублевскому мужчине голову, и оттого бедняге кажется, что и секс у него должен быть таким же роскошным, как автомобиль, на котором он ездит, часы, которые он носит, и вино, которое пьет. Мужчина на Рублевке считает себя достойным невероятных сексуальных переживаний и способным на них. Тогда как женщина настроена совершенно противоположным образом. Связывая свою жизнь (пусть даже и на одну ночь) с богачом и уж тем более с чиновником, женщина идет на циничную уступку. Отказывается от девичьих мечтаний про принцев на белых конях и даже от простого физиологического зова к тренеру в фитнес-клубе: она настраивается на тихую, но зато чрезвычайно комфортную жизнь в рублевском особняке с мужем, который не будет ее любить (лишь бы вел себя прилично, не имел венерических болезней и платил в случае расставания (немалые) алименты). Она настраивается на это, а потому чем тише будет секс, тем лучше. Так она думает.
А любовник — Бэтмен. Мнет партнершу в объятиях, рычит от страсти, орет дурниной и требует воспроизвести все известные позы «Камасутры» плюс все увиденное когда-либо в порнографических фильмах.
Трогательная подробность в том, что порноактеры занимаются любовью не так, как удобно людям, а так, как удобно видеооператору. Они работают на камеру. И наш Бэтмен тоже занимается любовью так, как если бы его снимала камера. Впрочем, во многих случаях камера действительно снимает, и запись любовных похождений Бэтмена ложится в архив какой-нибудь государственной или частной спецслужбы, чтобы в нужный момент запись эту можно было продать.
Увлекшись игрой в Бэтмена, редко какой мужчина понимает, что стал рабом Большой Игры, что Деньги разрушили его. Что даже и сексом он уже не может заниматься просто в свое удовольствие, а только ради Игры и Денег. Те, кто понимает это, переходят на последний, высший уровень. Не то чтобы выходят из Игры (из нее живым не выйдешь), но ждут с благодарностью дня, когда Игра пережует их и выплюнет. Стараются спасти хоть что-то. Хотя бы любимых и близких, обретенных тогда, когда не атрофировалась еще способность к любви и близости.
Глава восьмая. Богоборец
60. Старик-миллиардер берет ручку, раскрывает красивый книжный каталог, принимается писать на титульном листе дарственную надпись. Это каталог научно-популярных изданий, которые издает учрежденный стариком-миллиардером благотворительный фонд. Я попросил старика написать дарственную надпись. Он пишет медленно. И я уж стыжусь своей просьбы, отвожу глаза, оглядываю интерьер, лишь бы не видеть, как дрожат у старика руки, ибо твердость руки не купишь. Интерьер — антикварная мебель, дорогая, но не дороже, чем и у меня дома, и у всякого, кто помнит, что мебель бывает не только из «Икеи», — кто имел детство не барачного типа. А он имел детство: в роду купцы-староверы и пламенный перводумец Гучков. Его детство продолжалось целых два года — с 1933-го по 1935-й, когда за «антисоветскую агитацию» арестовали отца.
Я заканчиваю осмотр кабинета, возвращаю взгляд на старика, а он написал только одно слово «Валерию», отдувается и говорит: «Нет, не могу, увольте. Напишите себе дарственную надпись сами, а я подпишу».
Он одет в простую одежду, что-то вроде Zara или H&M, он приехал на метро, он обедал в ресторане Mi Piace — недорогая сеть, в которой даже и не бизнес-ланч, а обед из трех блюд по меню никак не превысит пятидесяти евро, если не считать вино. И он не пил вина. А журнал Forbes насчитывает ему состояние в полтора миллиарда евро. И созданный им бренд считается одним из трех самых дорогих брендов России, одним из ста самых дорогих в мире.
Дмитрий Борисович Зимин — первый, кажется, в Большой Игре человек, в силу ума и возраста дошедший до конца, до крайнего уровня, на котором единственная цель — избавиться от Денег.
Глупые журналисты раз за разом спрашивают его — почему, зачем? Зачем избавляться от Денег, про которые все на свете только и мечтают? И я спрашиваю в очередной раз. Почему он ушел из бизнеса и девяносто процентов своего состояния вложил в благотворительность? Он говорит:
— А что с ними делать, с этими деньгами?
— Передать по наследству.
— Кому? Сыну? Такие деньги убьют его. Разве не понятно? Убьют всякого, кто их не сам заработал. Сыну можно оставить квартиру, дом, дать хорошее образование, но передавать состояние нельзя.
Он говорит про сына Бориса, которому действительно, похоже, нельзя передавать миллиардное состояние. Борис — автогонщик, максимальный его успех в бизнесе — создание гоночной команды. Большие Деньги действительно, пожалуй, убьют его, как убили…
…и тут за спиною Дмитрия Борисовича Зимина встает призрак, фигура умолчания, старший сын Сергей, про которого не принято говорить, про которого нет ни слова ни в официальной биографии миллиардера, ни в неофициальной, ни в Википедии, ни в Гугле, ни на сайте Компромат. ру[20], ни на сайте Антикомпромат[21]. Вполне достоверным кажется, что его и не было никогда, этого старшего сына, а все, что написано о нем в 90-е годы, — просто газетная выдумка.
А ведь писалось изрядно. Сергея Зимина газетчики называли то ли главой одной из преступных группировок, то ли знаменитым убийцей, то ли бизнесменом, связанным с преступной группировкой. И то ли погиб он в мафиозной войне, то ли пропал, напоследок встретившись с отцом в Куршевеле. А может, и не было его вовсе. Одним словом, вот что получает глупый журналист, спрашивающий Дмитрия Зимина, зачем отдавать состояние на благотворительность, — стандартный ответ и призрака.
Умные журналисты не спрашивают, зачем избавляться от денег. Умные спрашивают, как избавиться. Спрашиваю и я. Непросто ведь продать компанию «ВымпелКом», если ты ее владелец. Как только станешь продавать, компания немедленно подешевеет, так что рад будешь выручить за акции хотя бы половину цены. Да и что скажут другие акционеры? Они ведь не собирались продавать свои пакеты? А ведь их пакеты акций тоже подешевеют вдвое, если главный владелец станет распродавать. Поди, еще и в суд подадут, что, дескать, держатель контрольного пакета — сумасшедший старик, вздумавший заняться благотворительностью, — нарочно миноритарных акционеров разоряет.
А если даже и удастся продать компанию постепенно, если удастся, что называется, «окешиться» и вложить вырученные деньги в благотворительный фонд, то чем же будет отличаться миллиардный благотворительный фонд после смерти благотворителя от миллиардной компании? Все тот же миллиард, раздербанить который найдется тьма охотников.
На этот вопрос Дмитрий Борисович Зимин отвечает подробно. Про свой фонд «Династия» (Династия! Опять призрак!), занимающийся поддержкой молодых ученых и популяризацией науки, Зимин любит рассказывать, как именно он будет защищен. Как миллиард предполагается не просто потратить, а «закрутить», пустить в дело, чтобы деньги возобновлялись, чтобы фонд существовал «практически вечно» — собственные слова Зимина. Как важно, чтобы у фонда был попечительский совет, состоящий из таких же крупных бизнесменов, как и сам Зимин, чтобы эти бизнесмены умели защитить миллиард, но не хотели его раздербанить. Им самим, членам попечительского совета, с возрастом захочется избавиться от денег (как уже задумался Потанин и задумывается Прохоров). И они создадут свои благотворительные фонды, и войдут друг к другу в попечительские советы, защищая Деньги друг друга. А Деньги не убивали бы никого, но служили бы общественному благу. То есть жили бы практически вечно — если не обладатели Денег, то хотя бы сами Деньги. Вечно! (Тут уж вылезает из памяти моей и подмигивает Голый Крысокрот — вечно!)
— Только вот Петя Авен, прогульщик, — усмехается Зимин. — Опять не явился на попечительский совет. Ну что с ним делать?
61. Ночь за окном. Петр Олегович Авен, которого Дмитрий Борисович Зимин называет прогульщиком и журит за нежелание всерьез участвовать в спасении Денег путем вложения их в благотворительность, заканчивает обещанную мне индивидуальную экскурсию по своему дому. Петр Авен (4,5 миллиарда состояния, список Forbes, банк, нефтяная компания, три телеканала, литературная премия, и только на благотворительность, между прочим, не меньше пяти миллионов в год) говорит:
— Давайте, Валерий, шампанского, что ли, выпьем.
И ведет меня по своему дому, который был домом писателя Алексея Толстого. Я-то думаю, что в винный погреб, а он — в подсобку. Специальная такая комната, где по диванам, столам и стульям навалены подарки — бутылки с дорогой выпивкой, художественные альбомы, книжки…
— Должно же тут где-нибудь быть шампанское, — говорит Авен. И, порывшись в подарках, извлекает на свет книгу. Перелистывает задумчиво:
— Вы читали Сергея Кузнецова «Хоровод воды»[22]? Нет? Почитайте. Прекрасная история про то, как люди в одной семье пытаются не развязаться даже, а просто разобраться, что за узлы навязались у них в отношениях за полвека. Почитайте. Все что-то пишут, никто ничего не читает… Мы, наверное, ей премию дадим, этой книжке. (Ошибся, не дали. Члены литературного жюри иначе смотрят на жизнь и литературу, чем Игрок наивысшего уровня.)
Роется в подарках еще немного и действительно находит среди коробок и свертков бутылку шампанского. Мы берем бутылку и идем мимо авеновской коллекции живописи и скульптуры, мимо «Бубнового валета», Врубеля, Коровина, Серебряковой, Кустодиева — к креслам. Мы даже не ставим вино на лед. Просто открываем и сразу пьем, забравшись с ногами в кресла. По телевизору фоном говорят что-то стендап-комедианты. Иногда Авен поглядывает на них и улыбается. Я спрашиваю, он отвечает.
— Нет, за пятнадцать лет в этом доме я так и не научился дружить с соседями. Впрочем, в Англии так же. Моя семья живет в основном в Англии. Там примерно такой же дом. И там тоже очень изолированная жизнь. Мы не знаем соседей.
Второй бокал шампанского. Шампанское теплое, но Авену, кажется, все равно. Мне тоже. Равнодушием продвинутого Игрока быстро проникаешься. Я спрашиваю, он отвечает.
— Да, приходите в офис. Я покажу вам договор, который лондонские юристы составили нам с Мишей (Имеется в виду партнер Авена по «Альфа-Групп» Михаил Фридман. В. П.). Это вот такой толстенный том (Авен показывает толщину старинной Библии. В. П.). Там все прописано. Как нам, в конце концов, друг от друга избавиться и выйти из Игры.
— А с государством? — спрашиваю. — У вас есть договор про то, как друг от друга избавиться?
— С государством? С государством у меня нет такого договора, — этому обстоятельству он (бывший министр) улыбается больше, чем шуткам стендап-комедиантов в телевизоре.
Я не спрашиваю глупостей. Разумеется, у него есть все мыслимые степени защиты. Разумеется, у него есть специальный телефон, на который может позвонить доверенный человек из Кремля и сказать: «Беги!» или «Поздно!» — или предложить условия капитуляции. Говорят только, будто у них в «Альфа-Групп» есть еще и особенный режим тревоги. Когда вся команда получает на телефон условный сигнал. По этому сигналу все должны сесть в машины и начать двигаться. Лишь бы не оставаться на месте. И никаких звонков по засвеченным телефонам. А в это время в нескольких аэропортах готовятся к вылету несколько самолетов. Лишь специальный диспетчер знает, на каком самолете вылететь безопасней, координирует движения членов команды, ведет их к самолетам и прикрывает, пока не улетят. Я спрашиваю, правда ли это? Правда есть такой режим тревоги в «Альфа-Групп»?
Авен улыбается:
— Нет. Нет, конечно. Но если что, я думаю… Я успею убежать.
Я окидываю взглядом живопись, скульптуру, книги… Врубеля, Коровина, Кустодиева, Серебрякову… Говорю:
— Вы-то, может, убежать и успеете. Но как вы вывезете свою коллекцию? У вас есть план?
— Нет. У меня нет плана, как вывезти мою коллекцию живописи.
— Вы собираетесь подарить ее государству, если что?
— Нет, не собираюсь никому дарить. Просто у меня нет плана ее спасения.
— Как это? Почему?
Я тянусь за шампанским. Рука движется медленно, бутылка наклоняется медленно, бокал наполняется медленно. Как будто редеет время и растягивается пространство.
— Вы собирали коллекцию много лет.
— Да.
— Вы любите живопись и разбираетесь в ней.
— Да.
— Это, может быть, лучшая частная коллекция.
— Да.
— И вы никогда не думали, как будете спасать ее, если дела пойдут плохо и придется эмигрировать? Откуда у вас такая уверенность в будущем?
— У меня нет никакой уверенности. Семья уже в Англии. Про себя я просто надеюсь. Если что, я сумею спастись. А коллекцию я спасать и не собираюсь. Потому что ничего спасти нельзя.
Наверное, у меня в глазах написаны вопросы: «Как? Почему?»
— Потому что прах всё, Валерий. Ничего нельзя спасти, да и не нужно. Всё — прах.
Коллекция, компания, дом — прах. Не просто может стать прахом, а уже есть прах.
Я не спрашиваю глупостей. Я не спрашиваю, прах ли Деньги. Сказано ведь — всё.
Так говорит Игрок, прошедший Большую Игру до конца. Он правда так думает. Он и добрался сюда, до этого уровня, лишь потому, что изначально, в отличие от конкурентов, считал все прахом. Теперь можно побродить, разумеется, еще немного по последнему лабиринту, поискать ненужных реликвий. Но из этого лабиринта нет уже никакого выхода никуда, ни на какой более высокий уровень.
Максимум, чего можно добиться, — это выйти из Игры. Устроиться в Англии или в Нормандии. Весьма состоятельным человеком, но не магом никаким, не чародеем, не жрецом Денег. Можно, одним словом, только увидеть надпись:
GAME OVER
Эпилог: мертвец
62. До сих пор единственным человеком, который жил на Рублевке и всерьез умер, остается первый президент России Борис Николаевич Ельцин. Криминальные авторитеты не в счет: их смерти лихие, случайные — от пули или пластита. В 90-е годы криминальные авторитеты были подобны эльфам в толкиеновских сказках: вообще-то бессмертные, не подверженные времени, старости и болезням, но рискующие погибнуть в бою. Их смерть — высшее, экстремальное проявление пацанской удали.
Но чтобы человек умер от старости и болезней — тут Ельцин единственный. Он умер своей смертью, как бы утверждая истину, не укладывающуюся в головах рублевских Игроков: у каждого человека должна быть своя смерть. Нет, возможно, какие-то другие рублевские жители тоже умирали, но незаметно. Так, что их смерть не касалась никого, кроме ближайших родственников, и никто, кроме ближайших родственников, не приходил к ним на похороны. А Ельцин умер так, что вся Рублевка у него на похоронах была. И удивительным образом никто в реальность его смерти не поверил. Вернее, виртуознейшим образом отвлеклись от мыслей о смерти на мысли о достоинствах кремлевского пропуска.
Прощание и отпевание проходили в храме Христа Спасителя. От входа и вдоль всего Соймоновского проезда к набережной тянулась огромная очередь из простых людей. Они хотели попрощаться с первым президентом. Но с Волхонки был и другой вход — для випскорбящих. К этому вип-входу то и дело подъезжали черного цвета мерседесы, из которых выходили в черных костюмах люди и шли в храм, предъявляя часовому какие-то пропуска. Одним из этих скорбящих випов оказался банкир Михаил Фридман, и я, пользуясь нашими добрыми отношениями, полюбопытствовал, что это за пропуск, позволяющий пройти без очереди и, более того, не пересекаясь с общей очередью простецов. Фридман охотно пропуск мне показал. Это была ошибка, я ведь из той очереди, с Соймоновского. Я ведь даже не часовой, чтобы показывать мне пропуск. Но Фридман показал в порыве необъяснимого великодушия. Пропуск был кремлевский. Документ, по которому пропускают в Кремль людей, имеющих с Кремлем дела. Показал мне пропуск да и уехал. А люди в черных мерседесах все подъезжали и подъезжали к вип-входу на Волхонке, а я смотрел на них, разговаривал с ними и удивлялся, какие разные переживания — здесь, возле вип-входа, и там, в общей очереди на Соймоновском.
Там смерть первого свободно выбранного президента объединяла людей, уравнивала, сводила на нет имущественные, возрастные, гендерные и интеллектуальные различия. Все были россияне, и всех ждала смерть. Здесь, возле вип-входа, смерть (чужая) для каждого человека была всего лишь поводом подчеркнуть свою исключительность, свою избранность. Были те, что в очереди, и те, что с пропусками, — элита. Такая, что даже на пути в Аид не пристало ей форсировать, как все, Ахеронт[23], но предъявить пропуск Харону и перейти по специальному мосту в специально устроенную в царстве мертвых вип-зону.
Неизбежность смерти никем не была осознана над гробом первого президента. Желание не смешаться с народом оказалось сильнее. Сильнее скорби, сильнее мрачных мыслей, сильнее долга и благодарности по отношению к покойному. Это «не смешаться» было так важно, что про смерть как-то и позабылось. Ради этого делается ведь много что на Рублевке: строятся заборы, покупаются частные самолеты, заламываются несусветные цены в магазинах и ресторанах — чтобы отпугнуть простых прохожих и проезжих. Нанимается охрана, расставляются часовые, печатаются вип-билеты.
Даже про болезнь принято думать, что она бывает с простыми людьми, а не с элитой. Журналистка Ирина Ясина, заболев рассеянным склерозом и оказавшись в инвалидном кресле, рассказывала, что многие высокопоставленные чиновники не могли поверить. Как? Ира? Ира в инвалидном кресле? Ира, дочка Евгения Григорьевича Ясина, у которого все они учились экономике, — инвалид? Невероятно!
И даже смерть при всей ее наглядности кажется им невероятной и неприложимой к ним самим. Даже смерть не может растолковать рублевскому Игроку, что он такой же человек, как все. Во всяком случае, смерть Ельцина — не смогла.
63. Возможно, дело в том, что Борис Николаевич Ельцин, хоть и был первым президентом России, не был, строго говоря, последовательным рублевским Игроком. Единственной реликвией, которая его всерьез интересовала, навсегда остался ядерный чемоданчик, сегодняшним нашим властителям заменяющий державу и скипетр. Единственный утвержденный Ельциным тренд — это мода играть в теннис. Было время, когда на корт вместе с Ельциным или подобно Ельцину выходили все чиновники. Но давно перестали, пристрастившись вслед за президентом Путиным к единоборствам и горнолыжному спорту. Единственный проект Ельцина — демократическая Россия. Проект, без сомнения, смелый и эксцентричный, но чересчур затянутый и обернувшийся против автора. И никогда Ельцин не поклонялся Деньгам. И не был всерьез богат. И, стало быть, не задавался вопросом, как сохранить свои Деньги или как извести их на благотворительность.
К моменту смерти Ельцина подражать ему уже не было принято на Рублевке. Смерть Ельцина, следовательно, никого не могла сподвигнуть умереть. И не была общественно опасна.
Вы смеетесь? Вы думаете, что не может смерть стать модой, если умирает законодатель мод? А вот подождите, когда умрет Путин или Абрамович. Тогда поглядим.
Путин носит часы на правой руке, и множество рублевских Игроков теперь тоже. Путин катается на горных лыжах, и все рублевские Игроки катаются, даже не помня, как начали. Путин получил спортивную травму, и на следующий день спортивную травму получил министр иностранных дел Лавров. Спортивные травмы грозили превратиться в настоящую эпидемию на Рублевке, а гипс — в наимоднейшую реликвию, если бы вовремя не выяснилось, что слухи про путинскую травму ложны или преувеличены.
Когда Путин умрет, когда выяснится, что сколковский лысый крысокрот никого не спас, когда рухнет великая надежда на бессмертие, купленное за деньги, сотни людей на Рублевке пойдут вслед за Путиным, как лемминги. Не сознательно, не вспарывая себе животы, не став друг для друга кайсяку[24]. Но как-то само собой так получится. Они умрут не из преданности и верности. Не бывает на Рублевке ни преданности, ни верности.
Но бывает следование трендам. Непреложное. И если заведется тренд умирать, то тут уж и правда
КОНЕЦ
Читать бесплатно другие книги:
