Стихов моих белая стая (сборник) Ахматова Анна

Предисловие

Всего прочнее на земле печаль.

А. Ахматова

Творческая судьба Анны Ахматовой сложилась так, что только пять ее поэтических книг – «Вечер» (1912), «Четки» (1914), «Белая стая» (1917), «Подорожник» (1921) и «Anno Domini» (в двух редакциях 1921-го и 1922—1923 гг.) составлены ею самой. В течение последующих двух лет ахматовские стихи изредка еще появлялись в периодике, но в 1925-м, после очередного Идеологического Совещания, на котором, по выражению самой Анны Андреевны, она была приговорена к «гражданской смерти», ее перестали печатать. Лишь через пятнадцать лет, в 1940-м, почти чудом прорвался к читателям томик избранных произведений, и выбирала уже не Ахматова, а составитель. Правда, Анне Андреевне все-таки удалось включить в это издание в виде одного из разделов фрагменты из рукописного «Тростника», шестой своей книги, которую собственноручно составила в конце 30-х годов. И все-таки в целом сборник 1940 года с безличным названием «Из шести книг», как и все остальные прижизненные избранные, включая и знаменитый «Бег времени» (1965), авторской воли не выражали. Согласно легенде, инициатором этого чуда был сам Сталин. Увидев, что его дочь Светлана переписывает в тетрадь стихи Ахматовой, он якобы спросил у кого-то из людей своей свиты: почему же Ахматову не издают. Действительно, в последний предвоенный год в творческой жизни Ахматовой наметился некоторый перелом к лучшему: кроме сборника «Из шести книг», – еще и несколько публикаций в журнале «Ленинград». Анна Андреевна верила в эту легенду, считала даже, что своим спасением, тем, что ее вывезли из блокадного города осенью 1941-го на военном самолете, она также обязана Сталину. На самом деле, решение об эвакуации Ахматовой и Зощенко подписано Александром Фадеевым и, видимо, по настойчивой просьбе Алексея Толстого: красный граф был прожженным циником, но Анну Андреевну и Николая Гумилева знал и любил с юности и никогда об этом не забывал... Толстой, похоже, поспособствовал выходу и ташкентского сборника Ахматовой в 1943 году, что, впрочем, было ему совсем не трудно, так как это произошло после публикации в «Правде» ее стихотворения «Мужество»... В том, что именно автор «Петра Первого», пусть и не слишком, а слегка защищал Ахматову, подтверждает и такой факт: после его смерти в 1944 году ей уже никто не смог помочь, ни Николай Тихонов, ни Константин Федин, ни Алексей Сурков, несмотря на все свои немалые литературные чины...

В настоящее издание включены тексты первых пяти книг Анны Ахматовой, в той редакции и в том порядке, в каком они впервые увидели свет.

Первые четыре сборника – «Вечер», «Четки», «Белая стая» и «Подорожник» публикуются по первому изданию, «Anno Domini» – по второму, более полному, берлинскому, отпечатанному в октябре 1922-го, но вышедшему с пометкой: 1923. Все остальные тексты следуют в хронологическом порядке, без учета тех тонких связей и сцеплений, в каких они существуют в авторских «самиздатовских» планах: до самой смерти Анна Ахматова продолжала и писать стихи, и складывать их в циклы и книги, все еще надеясь, что сможет выйти к своему читателю не только с главными стихами, которые неизменно застревали в вязкой тине советской цензуры, но и с книгами стихов. Как и многие поэты Серебряного века, она была убеждена, что между лирическими пьесами, объединенными лишь временем их написания, и авторской книгой стихов – «дьявольская разница».

Первый сборник Анны Ахматовой «Вечер» вышел в самом начале марта 1912 года, в Петербурге, в акмеистском издательстве «Цех поэтов». Чтобы издать 300 экземпляров этой тоненькой книжечки, муж Анны Ахматовой, он же глава издательства, поэт и критик Николай Степанович Гумилев выложил из собственного кармана сто рублей. Читательскому успеху «Вечера» предшествовали «триумфы» юной Ахматовой на крохотной эстраде литературного кабаре «Бродячая собака», открытие которого учредители приурочили к проводам 1911 года. Художник Юрий Анненков, автор нескольких портретов молодой Ахматовой, вспоминая на склоне лет облик своей модели и ее выступления на сцене «Интимного театра» (официальное название «Бродячей собаки»: «Художественное общество Интимного театра»), писал: «Анна Ахматова, застенчивая и элегантно-небрежная красавица, со своей „незавитой челкой“, прикрывавшей лоб, и с редкостной грацией полу-движений и полу-жестов, – читала, почти напевая, свои ранние стихи. Я не помню никого другого, кто владел бы таким умением и такой музыкальной тонкостью чтения...».

Ровно через два года после выхода в свет первого издания, а именно в марте 1914-го на прилавках книжных магазинов Петербурга появились «Четки», эту книгу Ахматовой уже не пришлось издавать за свой счет... Она выдержала множество переизданий, в том числе и несколько «пиратских». Один из таких сборников датирован 1919 годом. Анна Андреевна очень дорожила именно этим изданием. Голод, холод, разруха, а людям все равно необходимы стихи. Ее стихи! Гумилев, как выяснилось, был прав, когда сказал, прочитав корректуру «Четок»: «А может быть, ее придется продавать в каждой мелочной лавке». Марина Цветаева довольно спокойно встретила первый ахматовский сборник, ведь ее собственная первая книга вышла двумя годами ранее, разве что подивилась совпадению названий: у нее – «Вечерний альбом», и у Анны – «Вечер», зато «Четки» привели ее в восторг. Она влюбилась! И в стихи, и, заочно, в Ахматову, хотя и почувствовала в ней сильную соперницу:

  • Ты солнце в выси мне застишь,
  • Все звезды в твоей горсти.

Тогда же, после «Четок», Цветаева назвала Ахматову «Анной Всея Руси», ей же принадлежат и еще две поэтические характеристики: «Муза плача», «Царскосельская Муза». И что самое удивительное, Марина Ивановна угадала, что судьба выписала им, таким разным, одну подорожную:

  • И одна в пустоте острожной
  • Подорожная нам дана.

«Четки» самая знаменитая книга Анны Ахматовой, именно она принесла ей славу, не просто известность в узком кругу любителей изящной словесности, а настоящую славу. Между тем сама Ахматова из ранних своих книг куда больше «Четок» любила «Белую стаю» и «Подорожник»... И пусть человек, которому посвящены «Белая стая» и «Подорожник» – Борис Васильевич Анреп, как выяснилось через много-много лет, оказался не достойным этой великой земной любви и поэма судьбы Анны Всея Руси осталась без главного Героя, что с того? Миновали войны и цари, а стихи о безнадежной любви самой прелестной женщины «серебряного Петербурга» к «лихому ярославцу», променявшему родные перелески на бархатную зелень английских газонов, не прошли, не утратили своей первозданной свежести... В 1945 году, накануне очередной катастрофы, когда в августе следующего 1946 года Анну Ахматову известным постановлением ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград» в очередной раз приговорили к «гражданской смерти», она, прочитав в рукописи роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», написала такие провидческие стихи:

  • Вкусили смерть свидетели Христовы,
  • И сплетницы-старухи, и солдаты,
  • И прокуратор Рима – все прошли
  • Там, где когда-то возвышалась арка,
  • Где море билось, где чернел утес, —
  • Их выпили в вине, вдохнули с пылью жаркой
  • И с запахом священных роз.
  • Ржавеет золото, и истлевает сталь,
  • Крошится мрамор – к смерти все готово.
  • Всего прочнее на земле печаль
  • И долговечней – царственное Слово.

В ситуации 1945 года, когда после нескольких весенних месяцев всенародного праздника Победы власть снова и круто стала «завинчивать гайки», подобные стихи не только читать вслух, но и хранить в ящиках письменного стола было опасно, и Анна Андреевна, никогда ничего не забывавшая, забыла их, точнее, так глубоко спрятала в подвале памяти, что не могла сыскать целое десятилетие, зато после XX съезда – сразу вспомнила... Друзья недаром называли ее провидицей, она многое предвидела заранее, наперед, и приближение беды чуяла задолго до ее прихода, ни один из ударов судьбы не заставал ее врасплох; постоянно живя «на краю у гибели», она всегда была готова к самому худшему. А вот ее главным книгам везло, они каким-то чудом успевали выскочить из-под печатного станка накануне очередного крутого поворота – либо в ее собственной жизни, либо в судьбе страны.

«Вечер» появился накануне рождения первого и единственного сына.

«Четки» – накануне первой мировой войны.

«Белая стая» – накануне революции, причем буквально накануне: в середине сентября 1917 года.

«Подорожник» (апрель 1921-го) – накануне большого горя: летом 1921-го Ахматова узнала о самоубийстве старшего любимого брата Андрея, в августе ушли из жизни сначала Блок, а затем Гумилев. Михаил Зенкевич, разыскавший Анну Андреевну той трагической зимой в каком-то чужом промерзлом жилье, был поражен произошедшей с ней переменой. Той Анны, с какой он расстался, уезжая из Петрограда в 1918-м, той, что жила и пела любовь в «Вечере», «Четках», «Белой стае» и «Подорожнике», больше не было; книга, которую она писала после страшного августа 1921-го – «Anno Domini» – была книгой Горя. (В первом издании – Пб.: «Petropolis», 1921 – год конца прежней и начала новой жизни обозначен римскими цифрами уже в названии сборника: «Anno Domini MCMXXI» («От Рождества Христова 1921».) Прочтя несколько новых стихотворений другу своей поэтической юности и заметя, что Зенкевич поражен, объяснила: «Последние месяцы я жила среди смертей. Погиб Коля, умер мой брат и... Блок. Не знаю, как я смогла все это пережить».

В первой редакции сборник «Anno Domini» вышел, как уже упоминалось, в конце октября, стихи о новом горе шли ровным потоком, издавать их в России, где имя казненного Гумилева под запретом, стало опасным: второе, дополненное, издание пришлось печатать уже в Берлине, ставшем к 1922 году центром русской эмиграции. Здесь еще можно было сохранить эпиграф из Гумилева в цикле «Голос памяти», однако даже простое упоминание о встрече с императором Николаем зимним вечером в заснеженном Царском Селе пришлось все-таки зашифровать. В широко известном сейчас стихотворении «Встреча» (1919) финальное четверостишие – «И раззолоченный гайдук\ Стоит недвижно за санями,\ И странно царь глядит вокруг\ Пустыми светлыми глазами» в берлинском варианте выглядит так:

  • И раззолоченный гайдук
  • Стоит недвижно за санями.
  • И странно ты глядишь вокруг
  • Пустыми светлыми глазами.

Но это единственный вынужденный компромисс. В целом «Anno Domini» свободна и от авторской, и от советской цензуры...

В год ее первой гражданской смерти Анне Ахматовой было всего тридцать шесть лет, про тот земной срок, который ей еще довелось прожить, она всегда говорила кратко и горько: после всего. Однако и эта – другая, подмененная жизнь («мне подменили жизнь, в другое русло и по-другому потекла она...») была жизнью, и в ней были и любовь, и предательства, и муки немоты, и золотые дары поздней, но плодоносной осени, и даже испытание славой. Но эта была горькая, горьчайшая слава, потому что все лучшие ее вещи на родине не печатались. Их привозили тайком из Мюнхена, Парижа, Нью-Йорка, их запоминали наизусть с голоса, переписывали от руки и на машинке, переплетали и дарили друзьям и любимым. Ахматова знала об этом и все равно страдала... Из всех роковых «невстреч» невстреча со своим читателем была для нее самой больной болью. Боль этой разлуки совсем не в переносном, а в буквальном смысле разрывала ее измученное сердце, она и убила его. По странному совпадению, 5 марта 1966 года: в день смерти главного виновника всех ее бед – Иосифа Сталина.

Алла Марченко

Вечер

I

Любовь

  • То змейкой, свернувшись клубком,
  • У самого сердца колдует,
  • То целые дни голубком
  • На белом окошке воркует,
  • То в инее ярком блеснет,
  • Почудится в дреме левкоя...
  • Но верно и тайно ведет
  • От радости и от покоя.
  • Умеет так сладко рыдать
  • В молитве тоскующей скрипки,
  • И страшно ее угадать
  • В еще незнакомой улыбке.

24 ноября 1911

Царское Село

В Царском Селе

I

  • По аллее проводят лошадок,
  • Длинны волны расчесанных грив.
  • О пленительный город загадок,
  • Я печальна, тебя полюбив.
  • Странно вспомнить! Душа тосковала,
  • Задыхалась в предсмертном бреду,
  • А теперь я игрушечной стала,
  • Как мой розовый друг какаду.
  • Грудь предчувствием боли не сжата,
  • Если хочешь – в глаза погляди,
  • Не люблю только час пред закатом,
  • Ветер с моря и слово «уйди».

30 ноября 1911

Царское Село

II

  • ...А там мой мраморный двойник,
  • Поверженный под старым кленом,
  • Озерным водам отдал лик,
  • Внимает шорохам зеленым.
  • И моют светлые дожди
  • Его запекшуюся рану...
  • Холодный, белый, подожди,
  • Я тоже мраморною стану.

1911

III

  • Смуглый отрок бродил по аллеям
  • У озерных глухих берегов.
  • И столетие мы лелеем
  • Еле слышный шелест шагов.
  • Иглы елей густо и колко
  • Устилают низкие пни...
  • Здесь лежала его треуголка
  • И разорванный том Парни.

24 сентября 1911

Царское Село

И мальчик...

  • И мальчик, что играет на волынке,
  • И девочка, что свой плетет венок,
  • И две в лесу скрестившихся тропинки,
  • И в дальнем поле дальний огонек, —
  • Я вижу все. Я все запоминаю,
  • Любовно-кротко в сердце берегу,
  • Лишь одного я никогда не знаю
  • И даже вспомнить больше не могу.
  • Я не прошу ни мудрости, ни силы,
  • О, только дайте греться у огня!
  • Мне холодно... Крылатый иль бескрылый,
  • Веселый бог не посетит меня.

30 ноября 1911

Царское Село

Любовь покоряет...

  • Любовь покоряет обманно
  • Напевом простым неискусным.
  • Еще так недавно-странно
  • Ты не был седым и грустным.
  • И когда она улыбалась
  • В садах твоих, в доме, в поле,
  • Повсюду тебе казалось,
  • Что вольный ты и на воле.
  • Был светел ты, взятый ею
  • И пивший ее отравы.
  • Ведь звезды были крупнее,
  • Ведь пахли иначе травы,
  • Осенние травы.

Осень 1911

Царское Село

Сжала руки...

  • Сжала руки под темной вуалью...
  • «Отчего ты сегодня бледна?..»
  • – Оттого что я терпкой печалью
  • Напоила его допьяна.
  • Как забуду? Он вышел, шатаясь,
  • Искривился мучительно рот,
  • Я сбежала, перил не касаясь,
  • Я бежала за ним до ворот.
  • Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
  • Все, что было. Уйдешь, я умру».
  • Улыбнулся спокойно и жутко
  • И сказал мне: «Не стой на ветру».

8 января 1911

Киев

Память о солнце...

  • Память о солнце в сердце слабеет,
  • Желтей трава,
  • Ветер снежинками ранними веет
  • Едва-едва.
  • Ива на небе пустом распластала
  • Веер сквозной.
  • Может быть, лучше, что я не стала
  • Вашей женой.
  • Память о солнце в сердце слабеет,
  • Что это? – тьма?
  • Может быть! За ночь придти успеет
  • Зима.

30 января 1911

Киев

Высоко в небе...

  • Высоко в небе облачко серело,
  • Как беличья, расстеленная шкурка.
  • Он мне сказал: «Не жаль, что ваше тело
  • Растает в марте, хрупкая Снегурка!»
  • В пушистой муфте руки холодели,
  • Мне стало страшно, стало как-то смутно,
  • О, как вернуть вас, быстрые недели
  • Его любви воздушной и минутной!
  • Я не хочу ни горечи, ни мщенья,
  • Пускай умру с последней белой вьюгой,
  • О, нем гадала я в канун Крещенья,
  • Я в январе была его подругой.

Весна 1911

Царское Село

Дверь полуоткрыта...

  • Дверь полуоткрыта,
  • Веют липы сладко...
  • На столе забыты
  • Хлыстик и перчатка.
  • Круг от лампы желтый...
  • Шорохам внимаю.
  • От чего ушел ты?
  • Я не понимаю...
  • Радостно и ясно
  • Завтра будет утро,
  • Эта жизнь прекрасна,
  • Сердце, будь же мудро.
  • Ты совсем устало,
  • Бьешься тише, глуше,
  • Знаешь, я читала,
  • Что бессмертны души.

17 февраля 1911

Царское Село

Хочешь знать...

  • ...Хочешь знать, как все это было? —
  • Три в столовой пробило,
  • И, прощаясь, держась за перила,
  • Она словно с трудом говорила:
  • «Это все, ах нет, я забыла,
  • Я люблю Вас, я Вас любила
  • Еще тогда!»
  • «Да?!»

21 октября 1910

Киев

Песня последней встречи

  • Так беспомощно грудь холодела,
  • Но шаги мои были легки,
  • Я на правую руку надела
  • Перчатку с левой руки.
  • Показалось, что много ступеней,
  • А я знала, их только три!
  • Между кленов шепот осенний
  • Попросил: «Со мною умри!
  • Я обманут, слышишь, унылый,
  • Переменчивой, злой судьбой».
  • Я ответила: «Милый, милый!
  • И я тоже. – Умру с тобой...»
  • Это песня последней встречи,
  • Я взглянула на темный дом,
  • Только в спальне горели свечи
  • Равнодушно-желтым огнем.

29 сентября 1911

Царское Село

Как соломинкой...

  • Как соломинкой, пьешь мою душу.
  • Знаю, вкус ее горек и хмелен,
  • Но я пытку мольбой не нарушу,
  • О, покой мой многонеделен.
  • Когда кончишь, скажи: не печально,
  • Что души моей нет на свете,
  • Я пойду дорогой недальней
  • Посмотреть, как играют дети.
  • На кустах зацветает крыжовник,
  • И везут кирпичи за оградой,
  • Кто он! – Брат мой или любовник,
  • Я не помню и помнить не надо.
  • Как светло здесь и как бесприютно,
  • Отдыхает усталое тело...
  • А прохожие думают смутно:
  • Верно, только вчера овдовела.

10 февраля 1911

Царское Село

Я сошла с ума...

  • Я сошла с ума, о мальчик странный,
  • В среду, в три часа!
  • Уколола палец безымянный
  • Мне звенящая оса.
  • Я ее нечаянно прижала,
  • И казалось, умерла она,
  • Но конец отравленного жала
  • Был острей веретена.
  • О тебе ли я заплачу странном,
  • Улыбнется ль мне твое лицо?
  • Посмотри! На пальце безымянном
  • Так красиво гладкое кольцо.

18—19 марта 1911

Мне больше ног моих не надо...

  • Мне больше ног моих не надо,
  • Пусть превратятся в рыбий хвост!
  • Плыву, и радостна прохлада,
  • Белеет тускло дальний мост.
  • Не надо мне души покорной,
  • Пусть станет дымом, легок дым,
  • Взлетев над набережной черной,
  • Он будет нежно-голубым.
  • Смотри, как глубоко ныряю,
  • Держусь за водоросль рукой,
  • Ничьих я слов не повторяю
  • И не пленюсь ничьей тоской...
  • А ты, мой дальний, неужели
  • Стал бледен и печально-нем?
  • Что слышу? Целых три недели
  • Все шепчешь: «Бедная, зачем?!»

<1911?>

II

Обман

М.А. Змунчилла

I

  • Весенним солнцем это утро пьяно
  • И на террасе запах роз слышней,
  • А небо ярче синего фаянса.
  • Тетрадь в обложке мягкого сафьяна,
  • Читаю в ней элегии и стансы,
  • Написанные бабушке моей.
  • Дорогу вижу до ворот, и тумбы
  • Белеют четко в изумрудном дерне,
  • О, сердце любит сладостно и слепо!
  • И радуют изысканные клумбы,
  • И резкий крик вороны в небе черной,
  • И в глубине аллеи арка склепа.

2 ноября 1910

Киев

II

  • Жарко веет ветер душный,
  • Солнце руки обожгло,
  • Надо мною свод воздушный,
  • Словно синее стекло.
  • Сухо пахнут иммортели
  • В разметавшейся косе,
  • На стволе корявой ели
  • Муравьиное шоссе.
  • Пруд лениво серебрится,
  • Жизнь по-новому легка,
  • Кто сегодня мне приснится
  • В легкой сетке гамака?

Январь 1910

Киев

III

  • Синий вечер. Ветры кротко стихли,
  • Яркий свет зовет меня домой.
  • Я гадаю: кто там? – не жених ли,
  • Не жених ли это мой?..
  • На террасе силуэт знакомый,
  • Еле слышен тихий разговор.
  • О, такой пленительной истомы
  • Я не знала до сих пор.
  • Тополя тревожно прошуршали,
  • Нежные их посетили сны,
  • Небо цвета вороненой стали,
  • Звезды матово-бледны.
  • Я несу букет левкоев белых,
  • Для того в них тайный скрыт огонь,
  • Кто, беря цветы из рук несмелых,
  • Тронет теплую ладонь.

Сентябрь 1910

Царское Село

IV

  • Я написала слова,
  • Что долго сказать не смела.
  • Тупо болит голова,
  • Странно немеет тело.
  • Смолк отдаленный рожок,
  • В сердце все те же загадки,
  • Легкий осенний снежок
  • Лег на крокетной площадке.
  • Листьям последним шуршать!
  • Мыслям последним томиться!
  • Я не хотела мешать
  • Тем, что должны веселиться.
  • Красным простила губам
  • Я их жестокую шутку...
  • О, Вы приедете к нам
  • Завтра по первопутку.
  • Свечи в гостиной зажгут,
  • Днем их мерцанье нежнее,
  • Целый букет принесут
  • Роз из оранжереи.

Осень 1910

Царское Село

Мне с тобою пьяным...

  • Мне с тобою пьяным весело,
  • Смысла нет в твоих рассказах;
  • Осень ранняя развесила
  • Флаги желтые на вязах.
  • Оба мы в страну обманную
  • Забрели и горько каемся,
  • Но зачем улыбкой странною
  • И застывшей улыбаемся?
  • Мы хотели муки жалящей
  • Вместо счастья безмятежного...
  • Не покину я товарища,
  • И беспутного и нежного.

1911

Париж

Муж хлестал меня...

  • Муж хлестал меня узорчатым,
  • Вдвое сложенным ремнем.
  • Для тебя в окошке створчатом
  • Я всю ночь сижу с огнем.
  • Рассветает. И над кузницей
  • Подымается дымок.
  • Ах, со мной, печальной узницей,
  • Ты опять побыть не смог.
  • Для тебя я долю хмурую,
  • Долю-муку приняла,
  • Или любишь белокурую,
  • Или рыжая мила?
  • Как мне скрыть вас, стоны звонкие!
  • В сердце темный душный хмель;
  • А лучи ложатся тонкие
  • На несмятую постель.

Осень 1911

Сердце к сердцу...

  • Сердце к сердцу не приковано,
  • Если хочешь – уходи.
  • Много счастья уготовано
  • Тем, кто волен на пути.
  • Я не плачу, я не жалуюсь,
  • Мне счастливой не бывать!
  • Не целуй меня, усталую,
  • Смерть придет поцеловать.
  • Дни томлений острых прожиты
  • Вместе с белою зимой...
  • Отчего же, отчего же ты
  • Лучше, чем избранник мой.

Весна 1911

Песенка

  • Я на солнечном восходе
  • Про любовь пою,
  • На коленях в огороде
  • Лебеду полю.
  • Вырываю и бросаю
  • (Пусть простит меня),
  • Вижу, девочка босая
  • Плачет у плетня.
  • Страшно мне от звонких воплей
  • Голоса беды,
  • Все сильнее запах теплый
  • Мертвой лебеды.
  • Я на солнечном восходе
  • Про любовь пою,
  • На коленях в огороде
  • Лебеду полю.

11 марта 1911

Царское Село

Я пришла сюда...

  • Я пришла сюда, бездельница,
  • Все равно мне, где скучать!
  • На пригорке дремлет мельница,
  • Годы можно здесь молчать.
  • Над засохшей повиликою
  • Мягко плавает пчела,
  • У пруда русалку кликаю,
  • А русалка умерла.
  • Затянулся ржавой тиною
  • Пруд широкий, обмелел.
  • Над трепещущей осиною
  • Легкий месяц заблестел.
  • Замечаю все как новое,
  • Влажно пахнут тополя.
  • Я молчу. Молчу, готовая
  • Снова стать тобой, – земля.

23 февраля 1911

Царское Село

Белой ночью

  • Ах, дверь не запирала я,
  • Не зажигала свеч,
  • Не знаешь, как, усталая,
  • Я не решалась лечь.
  • Смотреть, как гаснут полосы
  • В закатном мраке хвой,
  • Пьянея звуком голоса,
  • Похожего на твой.
  • И знать, что все потеряно,
  • Что жизнь – проклятый ад!
  • О, я была уверена,
  • Что ты придешь назад.

6 февраля 1911

Царское Село

Под навесом...

  • Под навесом темной риги жарко,
  • Я смеюсь, а в сердце злобно плачу,
  • Старый друг бормочет мне: «Не каркай!
  • Мы ль не встретим на пути удачу!»
  • Но я другу старому не верю,
  • Он смешной, незрячий и убогий,
  • Он всю жизнь свою шагами мерил
  • Длинные и скучные дороги.
  • И звенит, звенит мой голос ломкий,
  • Звонкий голос не узнавших счастья:
  • «Ах, пусты дорожные котомки,
  • А на завтра голод и ненастье».

24 сентября 1911

Царское Село

Хорони меня, ветер...

  • Хорони, хорони меня, ветер!
  • Родные мои не пришли,
  • Надо мною блуждающий вечер
  • И дыханье тихой земли.
  • Я была, как и ты, свободной,
  • Но я слишком хотела жить:
  • Видишь, ветер, мой труп холодный,
  • И некому руки сложить.
  • Закрой эту черную рану
  • Покровом вечерней тьмы
  • И вели голубому туману
  • Надо мною читать псалмы.
  • И чтоб мне легко, одинокой,
  • Отойти к последнему сну,
  • Прошуми высокой осокой
  • Про весну, про мою весну.

Декабрь 1909

Киев

Ты поверь...

  • Ты поверь, не змеиное острое жало,
  • А тоска мою выпила кровь.
  • В белом поле я тихою девушкой стала,
  • Птичьим голосом кличу любовь.
  • И давно мне закрыта дорога иная,
  • Мой царевич в высоком кремле,
  • Обману ли его, обману ли? – Не знаю!
  • Только ложью живу на земле.
  • Не забыть, как пришел он со мною проститься:
  • Я не плакала; это судьба.
  • Ворожу, чтоб царевичу ночью присниться,
  • Но бессильна моя ворожба.
  • Оттого ль его сон безмятежен и мирен,
  • Что я здесь у закрытых ворот,
  • Иль уже светлоокая, нежная Сирин
  • Над царевичем песню поет?

<1912?>

III

Музе

  • Муза-сестра заглянула в лицо,
  • Взгляд ее ясен и ярок.
  • И отняла золотое кольцо,
  • Первый весенний подарок.
  • Муза! ты видишь, как счастливы
  • все —
  • Девушки, женщины, вдовы,
  • Лучше погибну на колесе,
  • Только не эти оковы.
  • Знаю, гадая, не мне обрывать
  • Нежный цветок маргаритку,
  • Должен на этой земле испытать
  • Каждый любовную пытку.
  • Жгу до зари на окошке свечу
  • И ни о ком не тоскую,
  • Но не хочу, не хочу, не хочу
  • Знать, как целуют другую.
  • Завтра мне скажут, смеясь, зеркала:
  • Взор твой не ясен, не ярок...
  • Тихо отвечу: она отняла
  • Божий подарок.

10 октября 1911

Царское Село

<Алиса>

I

  • Всё тоскует о забытом,
  • О своем весеннем сне,
  • Как Пьеретта о разбитом
  • Золотистом кувшине...
  • Все осколочки собрала,
  • Не умела их сложить...
  • «Если б ты, Алиса, знала,
  • Как мне скучно, скучно жить!
  • Я за ужином зеваю,
  • Забываю есть и пить,
  • Ты поверишь, забываю
  • Даже брови подводить.
  • О Алиса! Дай мне средство,
  • Чтоб вернуть его опять;
  • Хочешь все мое наследство,
  • Дом и платья можешь взять.
  • Он приснился мне в короне,
  • Я боюсь моих ночей!»
  • У Алисы в медальоне
  • Темный локон – знаешь чей?!

II

  • – «Как поздно! Устала, зеваю...»
  • «Миньона, спокойно лежи,
  • Я рыжий парик завиваю
  • Для стройной моей госпожи.
  • Он будет весь в лентах зеленых,
  • А сбоку жемчужный аграф;
  • Читала записку: «У клена
  • Я жду вас, таинственный граф!»
  • Сумеет под кружевом маски
  • Лукавая смех заглушить,
  • Велела мне даже подвязки
  • Сегодня она надушить».
  • Луч утра на черное платье
  • Скользнул, из окошка упав...
  • «Он мне открывает объятья
  • Под кленом, таинственный граф».

<1912>

Маскарад в парке

  • Луна освещает карнизы,
  • Блуждает по гребням реки...
  • Холодные руки маркизы
  • Так ароматны-легки.
  • «О принц! – улыбаясь, присела, —
  • В кадрили вы наш vis а vis»,
  • И томно под маской бледнела
  • От жгучих предчувствий любви.
  • Вход скрыл серебрящийся тополь
  • И низко спадающий хмель.
  • «Багдад или Константинополь
  • Я вам завоюю, ma belle!
  • Как вы улыбаетесь редко,
  • Вас страшно, маркиза, обнять!»
  • Темно и прохладно в беседке,
  • «Ну что же! пойдем танцевать?»
  • Выходят. На вязах, на кленах
  • Цветные дрожат фонари,
  • Две дамы в одеждах зеленых
  • С монахами держат пари.
  • И бледный, с букетом азалий,
  • Их смехом встречает Пьеро:
  • «Мой принц! О, не вы ли сломали
  • На шляпе маркизы перо?»

<1912>

Вечерняя комната

  • Я говорю сейчас словами теми,
  • Что только раз рождаются в душе.
  • Жужжит пчела на белой хризантеме,
  • Так душно пахнет старое саше.
  • И комната, где окна слишком узки,
  • Хранит любовь и помнит старину,
  • А над кроватью надпись по-французски
  • Гласит: «Seigneur, ayez pitiй de nous».
  • Ты сказки давней горестных заметок,
  • Душа моя, не тронь и не ищи...
  • Смотрю, блестящих севрских статуэток
  • Померкли глянцевитые плащи.
  • Последний луч, и желтый и тяжелый,
  • Застыл в букете ярких георгин,
  • И как во сне я слышу звук виолы
  • И редкие аккорды клавесин.

<1912>

Сероглазый король

  • Слава тебе, безысходная боль!
  • Умер вчера сероглазый король.
  • Вечер осенний был душен и ал,
  • Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
  • «Знаешь, с охоты его принесли,
  • Тело у старого дуба нашли.
  • Жаль королеву. Такой молодой!..
  • За ночь одну она стала седой».
  • Трубку свою на камине нашел
  • И на работу ночную ушел.
  • Дочку мою я сейчас разбужу,
  • В серые глазки ее погляжу.
  • А за окном шелестят тополя:
  • «Нет на земле твоего короля...»

11 декабря 1910

Царское Село

Рыбак

  • Руки голы выше локтя,
  • А глаза синей, чем лед,
  • Едкий, душный запах дегтя,
  • Как загар, тебе идет.
  • И всегда, всегда распахнут
  • Ворот куртки голубой,
  • И рыбачки только ахнут,
  • Закрасневшись пред тобой.
  • Даже девочка, что ходит
  • В город продавать камсу,
  • Как потерянная бродит
  • Вечерами на мысу.
  • Щеки бледны, руки слабы,
  • Истомленный взор глубок,
  • Ноги ей щекочут крабы,
  • Выползая на песок.
  • Но она уже не ловит
  • Их привычною рукой.
  • Все сильней биенье крови
  • В теле, раненном тоской.

23 апреля 1911

Он любил...

  • Он любил три вещи на свете:
  • За вечерней пенье, белых павлинов
  • И стертые карты Америки.
  • Не любил, когда плачут дети,
  • Не любил чая с малиной
  • И женской истерики.
  • ...А я была его женой.

9 ноября 1910

Киев

Сегодня мне письма не принесли...

  • Сегодня мне письма не принесли:
  • Забыл он написать или уехал;
  • Весна как трель серебряного смеха,
  • Качаются в заливе корабли.
  • Сегодня мне письма не принесли...
  • Он был со мной еще совсем недавно,
  • Такой влюбленный, ласковый и мой,
  • Но это было белою зимой,
  • Теперь весна, и грусть весны отравна,
  • Он был со мной еще совсем недавно...
  • Я слышу: легкий трепетный смычок,
  • Как от предсмертной боли, бьется, бьется,
  • И страшно мне, что сердце разорвется,
  • Не допишу я этих нежных строк...

<1911—1912?>

Надпись на неоконченном портрете

  • О, не вздыхайте обо мне,
  • Печаль преступна и напрасна,
  • Я здесь, на сером полотне,
  • Возникла странно и неясно.
  • Взлетевших рук излом больной,
  • В глазах улыбка исступленья,
  • Я не могла бы стать иной
  • Пред горьким часом наслажденья.
  • Он так хотел, он так велел
  • Словами мертвыми и злыми.
  • Мой рот тревожно заалел,
  • И щеки стали снеговыми.
  • И нет греха в его вине,
  • Ушел, глядит в глаза другие,
  • Но ничего не снится мне
  • В моей предсмертной летаргии.

<1911—1912>

Сладок запах...

  • Сладок запах синих виноградин...
  • Дразнит опьяняющая даль.
  • Голос твой и глух и безотраден.
  • Никого мне, никого не жаль.
  • Между ягод сети-паутинки,
  • Гибких лоз стволы еще тонки,
  • Облака плывут, как льдинки, льдинки
  • В ярких водах голубой реки.
  • Солнце в небе. Солнце ярко светит.
  • Уходи к волне про боль шептать.
  • О, она наверное ответит,
  • А быть может, будет целовать.

<1911—1912??>

Подражание и.ф. анненскому

  • И с тобой, моей первой причудой,
  • Я простился. Чернела вода.
  • Просто молвила: «Я не забуду».
  • Я так странно поверил тогда.
  • Возникают, стираются лица,
  • Мил сегодня, а завтра далек.
  • Отчего же на этой странице
  • Я когда-то загнул уголок?
  • И всегда открывается книга
  • В том же месте. Не знаю зачем!
  • Я люблю только радости мига
  • И цветы голубых хризантем.
  • О, сказавший, что сердце из камня,
  • Знал наверно: оно из огня...
  • Никогда не пойму, ты близка мне
  • Или только любила меня.

1911

Вере ивановой-шварсалон

  • Туманом легким парк наполнился
  • И вспыхнул на воротах газ.
  • Мне только взгляд один запомнился
  • Незнающих спокойных глаз.
  • Твоя печаль, для всех неявная,
  • Мне сразу сделалась близка,
  • И поняла ты, что отравная
  • И душная во мне тоска.
  • Я этот день люблю и праздную,
  • Приду, как только позовешь,
  • Меня, и грешную и праздную,
  • Лишь ты одна не упрекнешь.

Апрель 1911

Кукушка

  • Я живу, как кукушка в часах,
  • Не завидую птицам в лесах,
  • Заведут – и кукую.
  • Знаешь, долю такую
  • Лишь врагу
  • Пожелать я могу.

7 марта 1911

Царское Село

Похороны

  • Я места ищу для могилы,
  • Не знаешь ли, где светлей?
  • Так холодно в поле. Унылы
  • У моря груды камней.
  • А она привыкла к покою
  • И любит солнечный свет,
  • Я келью над ней построю,
  • Как дом наш на много лет.
  • Между окнами будет дверца,
  • Лампадку внутри зажжем,
  • Как будто темное сердце
  • Алым горит огнем.
  • Она бредила, знаешь, больная,
  • Про иной, про небесный край,
  • Но сказал монах, укоряя:
  • «Не для вас, не для грешных рай».
  • И тогда, побелев от боли,
  • Прошептала: «Уйду с тобой».
  • Вот одни мы теперь, на воле,
  • И у ног голубой прибой.

22 сентября 1911

Сад

  • Он весь сверкает и хрустит,
  • Обледенелый сад.
  • Ушедший от меня грустит,
  • Но нет пути назад.
  • И солнце, бледный тусклый лик,
  • Лишь круглое окно,
  • Я тайно знаю, чей двойник
  • Приник к нему давно.
  • Здесь мой покой навеки взят
  • Предчувствием беды,
  • Сквозь тонкий лед еще сквозят
  • Недавние следы.
  • Склонился тусклый мертвый лик
  • К немому сну полей,
  • И замирает острый крик
  • Отсталых журавлей.

1911

Царское Село

Над водой

  • Стройный мальчик пастушок,
  • Видишь, я в бреду.
  • Помню плащ и посошок
  • На свою беду.
  • Если встану – упаду,
  • Дудочка поет: ду-ду!
  • Мы прощались, как во сне,
  • Я сказала: «Жду».
  • Он, смеясь, ответил мне:
  • «Встретимся в аду».
  • Если встану – упаду,
  • Дудочка поет: ду-ду!
  • О, глубокая вода
  • В мельничном пруду,
  • Не от горя, от стыда
  • Я к тебе приду.
  • И без крика упаду,
  • А вдали звучит: ду-ду.

1911

Три раза...

  • Три раза пытать приходила,
  • Я с криком тоски просыпалась
  • И видела тонкие руки
  • И красный насмешливый рот:
  • – «Ты с кем на заре целовалась,
  • Клялась, что погибнешь в разлуке,
  • И жгучую радость таила,
  • Рыдая у черных ворот?
  • Кого ты на смерть проводила,
  • Тот скоро, о, скоро умрет».
  • Был голос как крик ястребиный,
  • Но странно на чей-то похожий,
  • Все тело мое изгибалось,
  • Почувствовав смертную дрожь.
  • И плотная сеть паутины
  • Упала, окутала ложе...
  • О, ты не напрасно смеялась,
  • Моя непрощенная ложь!

16 февраля 1911

Царское Село

Четки

I

Смятение

I

  • Было душно от жгучего света,
  • А взгляды его как лучи...
  • Я только вздрогнула. Этот
  • Может меня приручить.
  • Наклонился. Он что-то скажет.
  • От лица отхлынула кровь.
  • Пусть камнем надгробным ляжет
  • На жизни моей любовь.

II

  • Не любишь, не хочешь смотреть.
  • О, как ты красив, проклятый!
  • И я не могу взлететь,
  • А с детства была крылатой.
  • Мне очи застит туман,
  • Сливаются вещи и лица...
  • И только красный тюльпан,
  • Тюльпан у тебя в петлице.

III

  • Как велит простая учтивость,
  • Подошел ко мне. Улыбнулся.
  • Полуласково, полулениво
  • Поцелуем руки коснулся.
  • И загадочных, древних ликов
  • На меня поглядели очи...
  • Десять лет замираний и криков,
  • Все мои бессонные ночи
  • Я вложила в тихое слово
  • И сказала его напрасно.
  • Отошел ты, и стало снова
  • На душе и пусто и ясно.

1913

Прогулка

  • Перо задело о верх экипажа.
  • Я поглядела в глаза его.
  • Томилось сердце, не зная даже
  • Причины горя своего.
  • Безветрен вечер и грустью скован
  • Под сводом облачных небес,
  • И словно тушью нарисован
  • В альбоме старом Булонский Лес.
  • Бензина запах и сирени,
  • Насторожившийся покой...
  • Он снова тронул мои колени
  • Почти не дрогнувшей рукой.

1913. Май

Вечером

  • Звенела музыка в саду
  • Таким невыразимым горем.
  • Свежо и остро пахли морем
  • На блюде устрицы во льду.
  • Он мне сказал: «Я верный друг!»
  • И моего коснулся платья...
  • Как непохожи на объятья
  • Прикосновенья этих рук.
  • Так гладят кошек или птиц...
  • Так на наездниц смотрят стройных.
  • Лишь смех в глазах его спокойных,
  • Под легким золотом ресниц.
  • А скорбных скрипок голоса
  • Поют за стелющимся дымом:
  • «Благослови же небеса:
  • Ты первый раз одна с любимым».

1913. Март

* * *
  • Все мы бражники здесь, блудницы.
  • Как невесело вместе нам!
  • На стенах цветы и птицы
  • Томятся по облакам.
  • Ты куришь черную трубку,
  • Так странен дымок над ней.
  • Я надела узкую юбку,
  • Чтоб казаться еще стройней.
  • Навсегда забиты окошки.
  • Что там – изморозь или гроза?
  • На глаза осторожной кошки
  • Похожи твои глаза.
  • О, как сердце мое тоскует!
  • Не смертного ль часа жду?
  • А та, что сейчас танцует,
  • Непременно будет в аду.

1 января 1913

* * *
  • После ветра и мороза было
  • Любо мне погреться у огня.
  • Там за сердцем я не уследила,
  • И его украли у меня.
  • Новогодний праздник длится пышно,
  • Влажны стебли новогодних роз,
  • А в груди моей уже не слышно
  • Трепетания стрекоз.
  • Ах! не трудно угадать мне вора,
  • Я его узнала по глазам.
  • Только страшно так, что скоро, скоро
  • Он вернет свою добычу сам.

1914. Январь

* * *
  • ...И на ступеньки встретить
  • Не вышли с фонарем.
  • В неверном лунном свете
  • Вошла я в тихий дом.
  • Под лампою зеленой,
  • С улыбкой неживой,
  • Друг шепчет: «Сандрильона,
  • Как странен голос твой!»
  • В камине гаснет пламя,
  • Томя, трещит сверчок.
  • Ах! кто-то взял на память
  • Мой белый башмачок
  • И дал мне три гвоздики,
  • Не подымая глаз.
  • О, милые улики,
  • Куда мне спрятать вас?
  • И сердцу горько верить,
  • Что близок, близок срок,
  • Что всем он станет мерить
  • Мой белый башмачок.

1913

* * *
  • Безвольно пощады просят
  • Глаза. Что мне делать с ними,
  • Когда при мне произносят
  • Короткое, звонкое имя?
  • Иду по тропинке в поле,
  • Вдоль серых сложенных бревен.
  • Здесь легкий ветер на воле
  • По-весеннему свеж, неровен.
  • И томное сердце слышит
  • Тайную весть о дальнем.
  • Я знаю: он жив, он дышит,
  • Он смеет быть не печальным.

1912

* * *
  • Покорно мне воображенье
  • В изображеньи серых глаз.
  • В моем тверском уединенье
  • Я горько вспоминаю Вас.
  • Прекрасных рук счастливый пленник,
  • На левом берегу Невы,
  • Мой знаменитый современник,
  • Случилось, как хотели Вы,
  • Вы, приказавший мне: довольно,
  • Пойди, убей свою любовь!
  • И вот, я таю, я безвольна,
  • Но все сильней скучает кровь.
  • И если я умру, то кто же
  • Мои стихи напишет Вам,
  • Кто стать звенящими поможет
  • Еще не сказанным словам?

1913. Июль

Слепнево

Отрывок

  • ...И кто-то, во мраке дерев незримый,
  • Зашуршал опавшей листвой
  • И крикнул: «Что сделал с тобой любимый,
  • Что сделал любимый твой!
  • Словно тронуты черной, густою тушью
  • Тяжелые веки твои.
  • Он предал тебя тоске и удушью
  • Отравительницы любви.
  • Ты давно перестала считать уколы,
  • Грудь мертва под острой иглой,
  • И напрасно стараешься быть веселой,
  • Легче в гроб тебе лечь живой!..»
  • Я сказала обидчику: «Хитрый, черный,
  • Верно, нет у тебя стыда.
  • Он тихий, он нежный, он мне покорный,
  • Влюбленный в меня навсегда!»

1912

* * *
  • Настоящую нежность не спутаешь
  • Ни с чем. И она тиха.
  • Ты напрасно бережно кутаешь
  • Мне плечи и грудь в меха
  • И напрасно слова покорные
  • Говоришь о первой любви.
  • Как я знаю эти упорные,
  • Несытые взгляды твои!

1913. Декабрь

* * *
  • Не будем пить из одного стакана
  • Ни воду мы, ни сладкое вино,
  • Не поцелуемся мы утром рано,
  • А ввечеру не поглядим в окно.
  • Ты дышишь солнцем, я дышу луною,
  • Но живы мы любовию одною.
  • Со мной всегда мой верный, нежный друг,
  • С тобой твоя веселая подруга,
  • Но мне понятен серых глаз испуг,
  • И ты виновник моего недуга.
  • Но кратких мы не учащаем встреч.
  • Так наш покой нам суждено беречь.
  • Лишь голос твой поет в моих стихах,
  • В твоих стихах мое дыханье веет.
  • О, есть костер, которого не смеет
  • Коснуться ни забвение, ни страх...
  • И если б знал ты, как сейчас мне любы
  • Твои сухие, розовые губы.

1913

* * *
  • У меня есть улыбка одна.
  • Так. Движенье чуть видное губ.
  • Для тебя я ее берегу —
  • Ведь она мне любовью дана.
  • Все равно, что ты наглый и злой,
  • Все равно, что ты любишь других.
  • Предо мной золотой аналой,
  • И со мной сероглазый жених.

1913

* * *
  • Столько просьб у любимой всегда,
  • У разлюбленной просьб не бывает...
  • Как я рада, что нынче вода
  • Под бесцветным ледком замирает.
  • И я стану – Христос, помоги! —
  • На покров этот светлый и ломкий,
  • А ты письма мои береги,
  • Чтобы нас рассудили потомки.
  • Чтоб отчетливей и ясней
  • Ты был виден им, мудрый и смелый.
  • В биографии славной твоей
  • Разве можно оставить пробелы?
  • Слишком сладко земное питье,
  • Слишком плотны любовные сети...
  • Пусть когда-нибудь имя мое
  • Прочитают в учебнике дети.
  • И, печальную повесть узнав,
  • Пусть они улыбнутся лукаво.
  • Мне любви и покоя не дав,
  • Подари меня горькою славой.

1913

* * *
  • В последний раз мы встретились тогда
  • На набережной, где всегда встречались.
  • Была в Неве высокая вода,
  • И наводненья в городе боялись.
  • Он говорил о лете и о том,
  • Что быть поэтом женщине – нелепость.
  • Как я запомнила высокий царский дом
  • И Петропавловскую крепость! —
  • Затем, что воздух был совсем не наш,
  • А как подарок Божий – так чудесен,
  • И в этот час была мне отдана
  • Последняя из всех безумных песен.

1914. Январь

* * *
  • Здравствуй! Легкий шелест слышишь
  • Справа от стола?..
  • Этих строчек не допишешь —
  • Я к тебе пришла.
  • Неужели ты обидишь
  • Так, как в прошлый раз:
  • Говоришь, что рук не видишь,
  • Рук моих и глаз.
  • У тебя светло и просто.
  • Не гони меня туда,
  • Где под душным сводом моста
  • Стынет грязная вода.

1913. Октябрь

II

* * *

  • Цветов и неживых вещей
  • Приятен запах в этом доме.
  • У грядок груды овощей
  • Лежат, пестры, на черноземе.
  • Еще струится холодок,
  • Но с парников снята рогожа.
  • Там есть прудок, такой прудок,
  • Где тина на парчу похожа.
  • А мальчик мне сказал, боясь,
  • Совсем взволнованно и тихо,
  • Что там живет большой карась
  • И с ним большая карасиха.

1915

* * *
  • Каждый день по-новому тревожен,
  • Все сильнее запах спелой ржи.
  • Если ты к ногам моим положен,
  • Ласковый, лежи.
  • Иволги кричат в широких кленах,
  • Их ничем до ночи не унять.
  • Любо мне от глаз твоих зеленых
  • Ос веселых отгонять.
  • На дороге бубенец зазвякал —
  • Памятен нам этот легкий звук.
  • Я спою тебе, чтоб ты не плакал,
  • Песенку о вечере разлук.

1913

* * *
  • Мальчик сказал мне: «Как это больно!»
  • И мальчика очень жаль...
  • Еще так недавно он был довольным
  • И только слыхал про печаль.
  • А теперь он знает всё не хуже
  • Мудрых и старых вас.
  • Потускнели и, кажется, стали уже
  • Зрачки ослепительных глаз.
  • Я знаю: он с болью своей не сладит,
  • С горькой болью первой любви.
  • Как беспомощно, жадно и жарко гладит
  • Холодные руки мои.

1913. Осень

* * *
  • Высокие своды костела
  • Синей, чем небесная твердь...
  • Прости меня, мальчик веселый,
  • Что я принесла тебе смерть. —
  • За розы с площадки круглой,
  • За глупые письма твои,
  • За то, что, дерзкий и смуглый,
  • Мутно бледнел от любви.
  • Я думала: ты нарочно —
  • Как взрослые хочешь быть.
  • Я думала: томно-порочных
  • Нельзя, как невест, любить.
  • Но все оказалось напрасно.
  • Когда пришли холода,
  • Следил ты уже бесстрастно
  • За мной везде и всегда,
  • Как будто копил приметы
  • Моей нелюбви. Прости!
  • Зачем ты принял обеты
  • Страдальческого пути?
  • И смерть к тебе руки простерла.
  • Скажи, что было потом?
  • Я не знала, как хрупко горло
  • Под синим воротником.
  • Прости меня, мальчик веселый,
  • Совенок замученный мой!
  • Сегодня мне из костела
  • Так трудно уйти домой.

1913. Ноябрь

* * *

М. Лозинскому

  • Он длится без конца – янтарный, тяжкий день!
  • Как невозможна грусть, как тщетно ожиданье!
  • И снова голосом серебряным олень
  • В зверинце говорит о северном сиянье.
  • И я поверила, что есть прохладный снег
  • И синяя купель для тех, кто нищ и болен,
  • И санок маленьких такой неверный бег
  • Под звоны древние далеких колоколен.

1912

Голос памяти

О. А. Глебовой-Судейкиной

  • Что ты видишь, тускло на стену смотря,
  • В час, когда на небе поздняя заря?
  • Чайку ли на синей скатерти воды,
  • Или флорентийские сады?
  • Или парк огромный Царского Села,
  • Где тебе тревога путь пересекла?
  • Иль того ты видишь у своих колен,
  • Кто для белой смерти твой покинул плен?
  • Нет, я вижу стену только – и на ней
  • Отсветы небесных гаснущих огней.

1913. Июнь

Слепнево

* * *
  • Я научилась просто, мудро жить,
  • Смотреть на небо и молиться Богу,
  • И долго перед вечером бродить,
  • Чтоб утомить ненужную тревогу.
  • Когда шуршат в овраге лопухи
  • И никнет гроздь рябины желто-красной,
  • Слагаю я веселые стихи
  • О жизни тленной, тленной и прекрасной.
  • Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
  • Пушистый кот, мурлыкает умильней,
  • И яркий загорается огонь
  • На башенке озерной лесопильни.
  • Лишь изредка прорезывает тишь
  • Крик аиста, слетевшего на крышу.
  • – И если в дверь мою ты постучишь,
  • Мне кажется, я даже не услышу.

1912

* * *
  • Здесь все то же, то же, что и прежде,
  • Здесь напрасным кажется мечтать.
  • В доме, у дороги непроезжей,
  • Надо рано ставни запирать.
  • Тихий дом мой пуст и неприветлив,
  • Он на лес глядит одним окном.
  • В нем кого-то вынули из петли
  • И бранили мертвого потом.
  • Был он грустен или тайно-весел,
  • Только смерть – большое торжество.
  • На истертом красном плюше кресел
  • Изредка мелькает тень его.
  • И часы с кукушкой ночи рады,
  • Все слышней их четкий разговор.
  • В щелочку смотрю я. Конокрады
  • Зажигают под холмом костер.
  • И, пророча близкое ненастье,
  • Низко, низко стелется дымок.
  • Мне не страшно. Я ношу на счастье
  • Темно-синий шелковый шнурок.

1912. Май

Бессонница

  • Где-то кошки жалобно мяукают,
  • Звук шагов я издали ловлю...
  • – Хорошо твои слова баюкают:
  • Третий месяц я от них не сплю.
  • Ты опять, опять со мной, бессонница!
  • Неподвижный лик твой узнаю.
  • Что, красавица, что, беззаконница?
  • Разве плохо я тебе пою?
  • Окна тканью белою завешены,
  • Полумрак струится голубой...
  • Или дальней вестью мы утешены,
  • Отчего мне так легко с тобой?

1912

* * *
  • Ты знаешь, я томлюсь в неволе,
  • О смерти Господа моля.
  • Но все мне памятна до боли
  • Тверская скудная земля.
  • Журавль у ветхого колодца,
  • Над ним, как кипень, облака,
  • В полях скрипучие воротца,
  • И запах хлеба, и тоска.
  • И те неяркие просторы,
  • Где даже голос ветра слаб,
  • И осуждающие взоры
  • Спокойных, загорелых баб.

1913. Осень

* * *
  • Углем наметил на левом боку
  • Место, куда стрелять,
  • Чтоб выпустить птицу – мою тоску
  • В пустынную ночь опять.
  • Милый! Не дрогнет твоя рука,
  • И мне недолго терпеть.
  • Вылетит птица – моя тоска, —
  • Сядет на ветку и станет петь.
  • Чтоб тот, кто спокоен в своем дому,
  • Раскрывши окно, сказал:
  • «Голос знакомый, а слов не пойму», —
  • И опустил глаза.

31 января 1914

Петербург

III

* * *

  • Помолись о нищей, о потерянной,
  • О моей живой душе,
  • Ты, всегда в путях своих уверенный,
  • Свет узревший в шалаше.
  • И тебе, печально-благодарная,
  • Я за это расскажу потом,
  • Как меня томила ночь угарная,
  • Как дышало утро льдом.
  • В этой жизни я немного видела,
  • Только пела и ждала.
  • Знаю: брата я не ненавидела
  • И сестры не предала.
  • Отчего же Бог меня наказывал
  • Каждый день и каждый час?
  • Или это Ангел мне указывал
  • Свет, невидимый для нас...

1912. Май

Флоренция

* * *
  • Вижу выцветший флаг над таможней
  • И над городом желтую муть.
  • Вот уж сердце мое осторожней
  • Замирает, и больно вздохнуть.
  • Стать бы снова приморской девчонкой,
  • Туфли на босу ногу надеть,
  • И закладывать косы коронкой,
  • И взволнованным голосом петь.
  • Все глядеть бы на смутные главы
  • Херсонесского храма с крыльца
  • И не знать, что от счастья и славы
  • Безнадежно дряхлеют сердца.

1913

* * *
  • Плотно сомкнуты губы сухие.
  • Жарко пламя трех тысяч свечей.
  • Так лежала княжна Евдокия
  • На сапфирной душистой парче.
  • И, согнувшись, бесслезно молилась
  • Ей о слепеньком мальчике мать,
  • И кликуша без голоса билась,
  • Воздух силясь губами поймать.
  • А пришедший из южного края
  • Черноглазый, горбатый старик,
  • Словно к двери небесного рая,
  • К потемневшей ступеньке приник.

1913. Осень

* * *
  • Дал Ты мне молодость трудную.
  • Столько печали в пути.
  • Как же мне душу скудную
  • Богатой Тебе принести?
  • Долгую песню, льстивая,
  • О славе поет судьба.
  • Господи! я нерадивая,
  • Твоя скупая раба.
  • Ни розою, ни былинкою
  • Не буду в садах Отца.
  • Я дрожу над каждой соринкою,
  • Над каждым словом глупца.

19 декабря 1912

* * *
  • Солнце комнату наполнило
  • Пылью желтой и сквозной.
  • Я проснулась и припомнила:
  • Милый, нынче праздник твой.
  • Оттого и оснеженная
  • Даль за окнами тепла,
  • Оттого и я, бессонная,
  • Как причастница спала.

8 ноября 1913

* * *
  • Ты пришел меня утешить, милый,
  • Самый нежный, самый кроткий...
  • От подушки приподняться нету силы,
  • А на окнах частые решетки.
  • Мертвой, думал, ты меня застанешь,
  • И принес веночек неискусный.
  • Как улыбкой сердце больно ранишь,
  • Ласковый, насмешливый и грустный.
  • Что теперь мне смертное томленье!
  • Если ты еще со мной побудешь,
  • Я у Бога вымолю прощенье,
  • И тебе, и всем, кого ты любишь.

1913. Май

Петербург

* * *
  • Умирая, томлюсь о бессмертьи.
  • Низко облако пыльной мглы...
  • Пусть хоть голые красные черти,
  • Пусть хоть чан зловонной смолы.
  • Приползайте ко мне, лукавьте,
  • Угрозы из ветхих книг,
  • Только память вы мне оставьте,
  • Только память в последний миг.
  • Чтоб в томительной веренице
  • Не чужим показался ты,
  • Я готова платить сторицей
  • За улыбки и за мечты.
  • Смертный час, наклонясь, напоит
  • Прозрачною сулемой...
  • А люди придут, зароют
  • Мое тело и голос мой.

1912

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Утро 22 июня 1943 г. Все жители Советского Союза, просыпаясь, вспоминают, что страшная война с «гитл...
Учебник открывает линию по всеобщей истории для старших классов (базовый уровень). На основе совреме...
В книге систематизирован материал по теории и практике арт-терапии. Представлено методическое обеспе...
Данный учебник для учащихся 11 класса завершает линию учебников, созданных по единой программе (5—11...
Данный учебник для учащихся 11 класса завершает линию учебников, созданных по единой программе (5—11...
Этот учебник создан по авторской программе В. В. Агеносова и А. Н. Архангельского «Русская литератур...