Весенний подарок (сборник) Тронина Татьяна

Глава 8

Дама на портрете и Ромео для Золушки

Будто пожалев ночных путешественников, улетел куда-то по своим делам холодный ветер. Стих надоедливый дождик. Фонари заливали улицы сливочно-желтым светом, отблески ярких витрин и рекламных щитов придавали лицам фантастические цвета и выражения. Кроме четверых молодых людей, на улице, ведущей к пансиону, никого не было. Даше казалось, что она участвует в каком-то необыкновенном новом реалити-шоу. Она даже название ему придумала – «Верни свою любовь!». Жаль только, что она идет по ночному Питеру совсем не с тем человеком…

Впереди Даши с Костроминым, взявшись за руки, шли Лера с Алексеем. Рядом с метром восьмьюдесятью молодого человека долговязая Веденеева казалась гораздо ниже ростом и еще худее, чем обычно. Глядя на их спины, которые, казалось, тоже выражали состояние полного восторга и счастья, Даша, как и сама Лера, никак не могла взять в толк, чем довольно-таки неказистая девочка так понравилась Алеше с его голливудской внешностью. Костромин, будто почувствовав, о чем она думает, сказал:

– Красивый у твоей подруги парень. И взрослый. Ему, наверно, больше двадцати лет?

– Как раз двадцать, – ответила Даша и сама не заметила, как завистливо вздохнула.

Костромин рассмеялся:

– Ну, не стоит так вздыхать! К двадцати годам твой Викулов не хуже будет! Зуб даю!

Даша решила ничего не отвечать на Сашкину провокацию, тем более что они почти уже подошли к пансиону. Она хотела уже попрощаться с Сашкой и поблагодарить за помощь, как он схватил ее за руку и притянул к стене.

– Ты чего? – вырвалась Даша.

Костромин резко вернул ее на место.

– Не мешай людям, дай попрощаться, – строго сказал он и кивнул на Леру с Алешей.

Те стояли друг против друга, залитые лунным светом и не замечающие ничего вокруг. Даша поняла, что Лера с Алексеем сейчас поцелуются, и решила на них не смотреть, чтобы ее окончательно не перекосило от зависти. Видимо, выражение ее лица было настолько красноречивым, что Костромин опять рассмеялся и предложил:

– А хочешь, я тебя тоже поцелую, а ты в темноте будешь воображать, будто я – Викулов?

– Дурак, – бросила ему Даша и, стараясь не смотреть на действительно целующихся Леру с Алешей, подошла к обшарпанным дверям неотремонтированного Северного Корпуса.

Даша дернула на себя дверь, но она не поддалась. Девочка дернула посильнее, но результат оказался тем же.

– Сашка! Лерка! Она почему-то не открывается! – здорово испугавшись, завопила Даша.

Подбежавшая Лера нервно затрясла дверь за ручку. С двери дождем посыпалась старая шелушащаяся краска, но открываться она все равно не желала.

– Ну, Чака! Вот свинья! – разозлилась Даша. – А я ей еще серьги отдала, бабулей подаренные!

– Может, вы дверь перепутали? – предположил Алеша.

– Нет! Это она! – воскликнула Даша. – Видишь, дальше здание заворачивается на восток, перепутать невозможно! Это все Евчак, подлая! А еще просила от Гульки спасти! Лицемерка! Врунья!

Костромин подошел к двери, как следует дернул ее и заключил:

– Она не на ключ закрыта, с той стороны просто что-то в ручку засунуто.

– Наверняка Танька воспользовалась моей палкой от выпечки, – сообразила Даша. – Тогда… Тогда она хлипкая… Сашенька! Рвани-ка дверь еще разик! Может, палка не выдержит…

К Костромину подошел Алеша, и они с удвоенной силой рванули на себя дверь. С другой ее стороны выстрелом раздался хруст сломавшейся палки.

– Вот спасибо! – обрадовалась Даша и, расчувствовавшись, чмокнула Сашку в холодную щеку.

– Передать Викулову? – тут же съязвил он.

– Нет, Костромин, это лично тебе, – улыбнулась Даша.

Алеша заглянул в черный провал, открывшийся за дверью, и с сомнением в голосе спросил:

– А вы уверены, что остальные двери открыты?

Казанцева почувствовала, как ладони у нее вдруг стали потными и липкими. А ведь правда… Если эту дверь, ненадежно запертую палкой, они довольно легко открыли, то мощную дверь каменной темницы ни за что не открыть без ключа. Неужели она, идя за Чакой, совершенно напрасно отсчитывала лестничные пролеты, повороты коридоров и замечала щербины на полу и стенах? Конечно же, напрасно… На Танькино благородство после этой палки рассчитывать уже не стоит…

– Что же нам делать? – ужаснулась Лера. – Неужели идти через главный вход и сдаваться Михаилу Петровичу?

– Можно еще через третий этаж, старыми залами Северного Корпуса, – непослушными губами проговорила Даша, – как я возвращалась, когда меня Гулька заперла… Только…

– Что «только»? – еще больше испугалась Лера.

– Заблудиться можно. Я тогда случайно вышла к нашему дортуару. От страха выбежала… Не помню как…

– Ну вот что, девчонки, – встрял Костромин. – Мы идем с вами! Проводим, правда, Леха?

– Конечно, – живо отозвался тот. – Не бросать же вас на произвол судьбы!

– А если нас поймают? – Лера в страхе прижала руки к груди.

– Ну… Даже если и поймают, так что? Что такого страшного случится? – спокойно сказал Алексей и обнял ее за плечи. – Не зашлют же тебя еще дальше этого пансиона? А если и зашлют, то это не имеет значения! Я все равно тебя найду, а Кристинке – ни за что больше не поверю!

Лера уткнулась лицом Алексею в куртку, а Костромин опять тактично отвернул от них Казанцеву и подтолкнул к дверям пансиона.

– Догоняйте! – крикнул он влюбленным, и они с Дашей начали подниматься вверх по захламленным ступеням темной лестницы.

Узкий коридорчик третьего этажа, как и в прошлый раз Дашу, вывел четверых молодых людей к анфиладе темных залов.

– Ну что? Вспоминаешь, куда идти? – почему-то шепотом спросил Дашу Костромин, показывая на два выхода из первого зала.

– Точно не помню, – тоже шепотом отозвалась Даша, – но, кажется, я шла, не сворачивая, значит, вон в те двери. – И она показала на черный провал впереди. – А почему ты, Сашка, шепчешь? – через секунду опомнилась Даша.

– Сам не знаю, – рассмеялся в полный голос Костромин. – Наверно, из уважения к старому зданию.

Несмотря на то что в пустынных залах в этот раз она была не одна, Даша чувствовала, как у нее дрожат колени. Она вспомнила женщину со свечой и распущенными волосами, и девочке стало так нехорошо и муторно, как если бы она только что перекружилась на карусели.

– Знаешь что, дай-ка мне руку, – сказал вдруг Костромин.

Даша с радостью вцепилась в его пальцы. Мальчик и девочка молча двинулись вперед.

Как и в прошлый раз, перед Дашей потянулись комнаты, залы и зальчики, полупустые, с остатками мебели в чехлах, с картинами, задрапированными тканями, люстрами с чуть позванивающими подвесками. В некоторых залах и комнатах было совсем темно, поскольку окна закрывали щиты или толстая материя, через которую не пробивался свет луны и уличных фонарей.

У одного из выходов Даша запнулась за выгнутую ножку какого-то маленького столика. Он с грохотом опрокинулся. Все замерли. Испуганная до смерти Даша прижалась к Костромину. Он обнял ее за плечи, провел рукой по волосам и горячо шепнул в ухо:

– Не бойся, ничего страшного не случилось. Подумаешь, стол упал! Все будет хорошо, вот увидишь.

Даша подняла глаза к его лицу. Она впервые видела его так близко. Пожалуй, Лера права. Он действительно довольно симпатичный, но в их классе никогда не пользовался успехом у девчонок. В прошлом году после изучения «Ромео и Джульетты» девчонки помешались на произведениях Шекспира, перечитали все, что нашли. Чуть ли не на каждого из парней своего класса примерили шекспировские образы. Роль Ромео была отведена Игорю Овчаренко, в которого были влюблены почти все девчонки в классе, – смуглому, черноволосому, с огромными черными глазами. Даша не могла в него влюбиться только потому, что он приходился ей двоюродным братом, хотя, надо признаться, искушение было довольно велико: Игорек – настоящий писаный красавец. Тибальдом был назначен тот самый Фадеев, которого Даша, к сожалению, тогда уже разлюбила, Лаэртом – еще один парнишка с выигрышной внешностью – Денис Муравьев. Нашлись в Дашином восьмом классе и Гамлет, и Отелло, и Петруччо с Люченцио – из «Укрощения строптивой», и Себастьян из «Двенадцатой ночи». Но никто из девчонок даже не подумал связать какой-нибудь шекспировский образ с Сахой Костроминым, потому что ни одна из них о нем не мечтала. И не только потому, что он считался хулиганом. Иногда девчонки обожают хулиганов гораздо больше пай-мальчиков. Скорее всего, на него не обращали внимания потому, что он редко наведывался на дискотеки, никогда не танцевал медленные танцы, очень невыразительно одевался и ходил в школу с облезлым пластиковым пакетом вместо сумки. Голова Сахи вечно была нестрижена. Похоже, что ему никогда даже в голову не приходило сделать себе модную прическу. Сейчас же, постриженный в гимназии хорошим мастером, одетый в аккуратно отглаженную, отлично сшитую темно-синюю ветровку, он выглядел совсем по-другому. Костромин, с уверенностью подумала вдруг Даша, тянул сразу на всех: и на Гамлета, и на Себастьяна, и… пожалуй, на Ромео… Может быть, и хорошо, что такое превращение случилось с ним, когда ни одна девчонка из их старого восьмого класса этого видеть не может. Может быть, это все сберегло Сашку для нее, для Даши, а вовсе не для Нельки Русаковой? Пожалуй, она выбросит тот конфетный фантик с телефоном. Далеко ему до хрустальной туфельки. Для Золушки неожиданно нашелся вовсе не принц, а Ромео…

Даша вдруг разозлилась сама на себя. Почему она раньше никогда не смотрела в сторону Костромина? Неужели и для нее важнее всего, во что человек одет и как причесан? Как она могла подумать, что влюбилась в Олега, который всего лишь красиво танцевал, галантно отодвигал и задвигал за ней стул в буфете и элегантно приподнимал воротничок в пушкинском стиле? Неужели этот внешний антураж способен закрыть от нее человека? Какие же они все-таки все дуры – девчонки!

Костромин тоже внимательно и серьезно смотрел ей в лицо. Он тоже впервые видел его рядом, и оно, Дашино лицо, тоже, похоже, ему нравилось. Сашкины губы были так близко, что Казанцева некстати подумала, что если бы он сейчас ее поцеловал, то она, пожалуй, была бы не против. И ни за что не стала бы при этом мечтать о Викулове.

Но Костромин не поцеловал. Даша разочарованно отпрянула, но руки своей у Сашки не отняла.

– Залы-то узнаешь? – спросил Дашу подошедший Алеша.

– Не очень… – призналась она. – Понимаете, я тогда запоминать не старалась. Но в этом зале я, кажется, была. – Она огляделась. – Да, вот тот шкафчик я помню. У него такие смешные дверцы с чертиками. И тот портрет… Ну конечно! Вон же на полу материя с него, которую я тогда нечаянно содрала. И это кружевное платье… Ой! Не может быть… Лера! Посмотри на ее лицо!

Лера вгляделась в лицо изображенной на портрете женщины, тоже ойкнула и прошептала:

– Не может быть…

– Да что случилось-то? – спросил Алеша. – Чему вы так удивились?

– А ты в тот раз разве не заметила, что она на нее похожа? – спросила Дашу Лера, не обращая внимания на Алексея.

– Понимаешь, портрет очень большой, а я тогда очень близко к нему стояла, только кружево на платье разглядела. Да и фонарь за окном не горел, как сейчас.

– Вы нам наконец скажете, на кого она похожа? – повысил голос Костромин.

– Вы все равно ее не знаете, – ответила Даша. – Она на нашу русичку похожа, на Аду Глебовну! Просто одно лицо!

– А вы ничего не путаете? – спросил Алексей. – Все-таки здесь темновато.

– Но ведь мы обе ее узнали, верно, Лера?

– Конечно, – согласилась та. – К тому же у Ады есть серьги, очень похожие на эти, которые на портрете. Посмотри, Дашка!

– Точно, – согласилась Казанцева. – Ничего не понимаю! Если бы портрет был похож на Модестовну, я бы еще могла как-нибудь это увязать. Но при чем здесь Ада?

– Ладно, девчонки, в этом потом можно разобраться, если, конечно, желание останется. Нам, пожалуй, пора двигать дальше, а то ночь кончится. – Костромин потянул Дашу за собой к выходу из зала.

– Подожди, – она остановилась на пороге. – Я, когда стояла у портрета, увидела в противоположных дверях женщину со свечой.

Казанцева вздрогнула от этого жуткого воспоминания и опять прижалась к Сашке. Он обнял ее. Даша сделала вид, что не заметила этого, и сказала:

– От страха я выбежала в эти двери и понеслась в сторону, противоположную той, в которую она пошла, и довольно скоро выскочила ко входу в дортуар. Значит, нам туда!

И Даша махнула рукой налево в сторону коридора.

Костромин так и не убрал руки с Дашиного плеча, и ей хотелось, чтобы он обнимал ее как можно дольше. Сейчас она была бы рада несметным полчищам самых ужасных привидений, потому что тогда можно было бы с чистой совестью спрятать лицо на Сашкиной груди, а ему, возможно, все-таки пришлось бы ее поцеловать в утешение и для придания храбрости.

У дверей в дортуар все остановились.

– А вы найдете дорогу обратно? – встревоженно спросила молодых людей Лера.

– За нас не стоит беспокоиться, – ответил Алексей, – выберемся.

Даша почему-то расстроилась, что они так быстро вышли к спальне. Сейчас Сашка уберет руку с ее плеча, и… все кончится… Она повернулась к нему лицом, заглянула в глаза и, жалко улыбаясь, промямлила:

– Спасибо тебе, Саша…

– По-моему, еще рано благодарить, – не улыбнулся он. – Я совсем не уверен, что эта дверь открыта.

Даша вздрогнула и бросилась к дверям. Она рванула на себя ручку. Костромин оказался прав: дверь была заперта. От огорчения совершенно не соображая, что делает, Даша так затрясла дверь, что вставленное в нее стекло загудело, а замок жалобно лязгнул.

– Сумасшедшая, что ты делаешь! – Лера оторвала Казанцеву от двери, но было уже поздно.

В скважине повернулся ключ, и перед молодыми людьми появились Александра Модестовна в паре с Михаилом Петровичем – оба в шелковых халатах, наспех наброшенных на ночное белье.

Глава 9

Кожаный саквояж князей Бонч-Осмоловских

– Что здесь происходит? – Александра Модестовна с ужасом вглядывалась во взволнованные юные лица. – Казанцева? Замечательно! Веденеева! Еще лучше! А это еще кто? – Она вытащила из кармана халата фонарик и направила яркий луч света сначала в лицо Костромину, а потом – Алексею. – Молодые люди? Кто вы? Откуда? Как вы сюда попали и… И вообще, где вы все были?

– Погоди, Александра, – Михаил Петрович довольно панибратски отстранил Модестовну от дверей, чтобы дать проход воспитанницам с молодыми людьми. – Ну-ка все марш в директорский кабинет! Живо!

Костромин опять подал Даше руку, и она благодарно схватилась за нее.

В роскошном кабинете Александры Модестовны Михаил Петрович, будто именно он был директором пансиона, потребовал от ребят объяснений.

Девочки молчали, опустив головы.

– Что? Страшно признаваться в своих неблаговидных поступках? – грозно рявкнул Михаил Петрович.

– Ничего неблаговидного в наших поступках нет, – встал со своего места Алексей. – Вы прекрасно знаете, почему Леру заперли в вашем пансионе. Тут ее держали, как в тюрьме… Мы должны были встретиться, чтобы наконец объясниться.

– Объяснились? – довольно ядовито поинтересовался Михаил Петрович.

– Объяснились, – кивнул Алексей.

– А что теперь прикажешь ее родителям докладывать?

– А зачем им что-то докладывать? Вот она, Лера, живая и невредимая! Будет у вас по-прежнему учиться.

– А ты?

– А я, естественно, уйду домой, – спокойно произнес Алексей.

– И будешь сюда таскаться? – гневно спросил Михаил Петрович.

– Я буду не «таскаться», а приходить… Иногда… Если позволите…

– Конечно, не позволим, потому что в условиях договора с родителями Веденеевой записано, чтобы никаких лиц мужского пола к ней в гости не допускать, – тут же возразил Михаил Петрович.

– Не спорь с ними, Алеша, – подала свой опять ослабевший голос Лера. – Теперь ведь это не имеет значения. Мы же договорились.

Нахмурившись, Алексей сел на свое место, и только по его напряженно сплетенным пальцам было понятно, как он волнуется и переживает.

– Так, с этими выяснили, – Михаил Петрович повернулся к Костромину. – А ты кто такой и что здесь делаешь?

– А он мой… друг! – поспешила сказать Даша.

– Еще одна смертельная любовь? – усмехнулся Михаил Петрович.

– Да, – храбро ответила Казанцева и почувствовала, как Сашка, сидящий на диванчике рядом, сжал ее пальцы. И от этих пальцев вверх по Дашиной руке стала подниматься горячая волна, которая, добравшись до лица, охватила его таким пламенем, что Даша вынуждена была, как только что мечтала, спрятать его на Сашкином плече – потому что до груди было не дотянуться.

– И что же нам с вашими любовями делать? – почему-то вдруг сбавил свой грозный тон Михаил Петрович.

Костромин кивнул на Леру с Алексеем:

– Просто разрешить им иногда встречаться, хотя бы по выходным.

Михаил Петрович на это его заявление почему-то ничего не ответил, а Даша подумала, что Сашка зря кивнул только на подругу с приятелем, мог бы и на них с Дашей намекнуть. До чего же недогадливый человек этот Костромин! Неужели он сжимал ее пальцы только в знак солидарности в борьбе против директрисы и воинственного Михаила Петровича? Неужели обнимал ее в темных залах Северного Корпуса только для того, чтобы она не боялась? Неужели с ним не произошло то же, что с ней? Разве он не чувствует, что все не зря, что они не случайно встретились?..

– Мы подумаем над твоим предложением, – вместо Михаила Петровича Сашке ответила до сих пор молчавшая Александра Модестовна. – Объясните, как вы оказались в Северном Корпусе.

Даша в ужасе посмотрела на Леру. Что ответить Модестовне на этот вполне уместный вопрос? Не выдавать же Айгуль с Чакой. Хоть они и не очень симпатичные девчонки, но предательством Даша никогда не занималась и заниматься не собирается.

– Понимаете, дверь из дортуара в коридор, ведущий в Северный Корпус, случайно оказалась открытой, мы вышли, нечаянно добрались до выхода и… – забормотала она фальшивым голосом.

– Не обманывай, Даша, – оборвала ее Александра Модестовна. – Я никогда не забываю закрывать двери, потому что отвечаю перед родителями, законом и собственной совестью за ваше здоровье и ваши жизни. Я прекрасно знаю, что ключ есть у Айгуль Талиевой, и никто, кроме нее, не мог открыть вам двери.

– Но это не она, честное слово! – Даша обрадовалась, что может сказать хоть чуть-чуть чистейшей правды.

– Тогда кто? Неужели ты будешь отпираться, что она проверяла тебя на испуг сидением в темной комнате?

Даша молчала.

– Я ведь знаю, что она всех проверяет, – продолжила Модестовна. – После истории с Валей Федоровой ей строго-настрого запретили это делать, и Талиева вроде бы послушалась. Неужели опять взялась за свое?

– Понимаете, она не со зла, – Даша наконец догадалась, как лучше всего выкрутиться. – Она просто хотела нам с Лерой помочь. Мы же не могли выбраться через центральный вход. Вот она и согласилась открыть дверь из дортуара своим ключом…

– Допустим, но как вы вышли из пансиона? На дверях всех корпусов висят обыкновенные амбарные замки, к которым Царский Ключ не подходит, потому что они повешены позднее.

– Проржавели ваши замки, – ответила Даша.

– Не может быть. Они все новые! – воскликнула Александра Модестовна.

– Ничего себе новые! Да этот замок прямо рассыпался в моих руках.

– Подожди, Даша, это какая по счету дверь от Западного Корпуса?

– От Западного не знаю, а от Восточного – первая с краю, – подумав, сообщила Даша.

– А-а-а… – протянул Михаил Петрович, – там вполне замок мог и проржаветь. В прошлом году от тяжести снега как раз у Восточного Корпуса слегка обвалилась ветхая крыша, и в оттепель талая вода текла прямо по внутренней стороне стены здания. Крышу мы залатали, а замок у той двери не проверили. А надо было бы!

– Но этого же не может быть! – невпопад сказала Александра Модестовна и так разволновалась, что лицо ее пошло красными пятнами.

– Почему не может? – удивилась Даша.

– Потому что Айгуль запирала всех в темную комнату у Западного Корпуса.

– Ну… Не знаю… Может быть, в пансионе таких комнат несколько?

– Несколько… Несколько… Несколько… – Модестовну заклинило, как фонограмму на концерте. – Да, скорее всего, их несколько… Наверно, их должно быть четыре, как углов здания… Комнаты же угловые… Как же мы не подумали, а Миша?

Миша, то есть Михаил Петрович, тоже встрепенулся, оживился и добавил:

– А колонны двигаются только в одной…

– Да, в нашей двигались, – вырвалось у Даши. Она тут же пожалела об этом, но было уже поздно.

– Двигались? – в один голос вскричали директриса с Михаилом Петровичем. – Неужели мы наконец нашли?

– По-моему, – возразил им Костромин, – это не вы нашли, а девчонки.

– Это все равно, – отмахнулась Модестовна. – Им же на пользу пойдет.

– Что-то я ничего не понимаю, – проронила Даша, которой очень не понравилось оживление, неожиданно охватившее директрису с Михаилом Петровичем.