Красивый, богатый, свободный… Логан Никки

Таш повернулась и сделала большой глоток через стеклянную соломинку. Тонкий и удачный штрих, учитывая направленность вечера.

– Для чего-то другого. Но это ничего не меняет, поскольку дата свидания неизменна.

Не то чтобы он назначал ей свидание…

– Главное, я не сделаю ничего, чтобы Натаниэль испытал неловкость перед коллегами.

– Думаете, я беспокоюсь об этом?

– Не знаю, что и думать. Я понимаю, вы играете мной с того дня, как мы встретились, и вмешиваетесь в наши отношения с вашим отцом. – Как же здорово бросить ему в лицо его же слова! – Ваша компания уже выдала мне солидные комиссионные. Что еще, как вы думаете, я пытаюсь вымогать у него? Его брови приподнялись.

– Заметьте, не я это сказал.

Какой глупой она была, не видя этого раньше! Соломинка выпала из ее рта.

– Вы думаете, я имею виды на вашего отца?

В первый раз Эйден оставил свою маскировку, и этот видимый нейтралитет еле сдерживал нечто совсем иное. Нечто весьма увлекательное в своей страсти.

– Он одержим вами. А вы окружаете его вниманием и манящими улыбками, удерживаете его, беспомощно барахтающегося в ваших сетях.

Манящими? Таш не была уверена, что задело ее больше: предположение о том, что она сознательно пытается соблазнить Натаниэля, или осознание того, что интерес Эйдена к ней до сих пор был чисто стратегическим?

– Он взрослый человек. Уверена, в свои пятьдесят пять лет он умеет справляться с женщинами намного более красивыми и гораздо более опытными, чем я.

– Тогда к чему этот интерес? Чем он вызван? – настаивал Эйден.

– Он знал мою мать.

Эйден фыркнул и увлек ее за собой за ряд больших цветочных горшков, стараясь скрыться от взглядов гостей.

– В таком случае обратите свое навязчивое внимание на одного из ее других друзей. Избавьте мою семью от этого.

У Таш перехватило дыхание. Слова «навязчивое внимание» ранили гораздо глубже, чем следовало.

– Семью? Я думала, мы говорим о деньгах.

Его ноздри бешено раздувались.

– Вы всегда беспокоитесь только о деньгах?

У нее почти никогда дело не доходило до денег. Даже с Кайлом. Таш верила в его искренние чувства к ней. Деньги лишь свели их вместе.

– Думаю, это именно то, чего вы ожидаете. Это язык, на котором вы говорите.

Эйден фыркнул:

– Пытаетесь напомнить, что деньги не пахнут.

– Пахнут. Я реалистка. Но это не центр Вселенной.

– Вот только не надо о любви. – Он презрительно усмехнулся.

– Я хотела сказать: люди, только это имеет значение, хотя любовь тоже. Друг к другу. К нашим семьям. – Она сделала особое ударение на слове «семьям».

– Вы предпочли бы быть любимой, чем богатой?

– А по-вашему, лучше предпочесть богатство.

– Возможно.

Таш уставилась на него.

– Ваша мама тоже такая?

– Какое отношение к этому имеет моя мать?

– Вы так не похожи на отца в своих взглядах на жизнь. Могу предполагать, это влияние матери сделало вас таким.

– Каким? Не таким, как вы? Если вы до мозга костей хиппи во всем, что касается любви, людей, цветов и солнечного света, я ожидал бы от вас большей благосклонности к различиям между нами.

Это обмануло бы меньше, если бы не татуировка символа мира на лодыжке.

– Я благосклонна к различиям, просто пытаюсь их понять.

– Зачем? Я вам не нравлюсь. Вы не хотите находиться рядом со мной. Какое, черт побери, это имеет значение?

Возможно ли, что он уязвлен отсутствием у нее интереса к нему, где-то в глубине души, куда блеф и бахвальство не могут проникнуть? Таш уставилась в эти безжалостные глаза. Невозможно поверить.

– Думаю, это не имеет значения.

Хотя не мешает проявлять интерес к той самой глубине, куда не проникал ее защитный внешний лоск.

– За исключением того, что вы заставляете меня затормозить ваш персональный проект. Чувствую, мы будем часто видеться.

Эйден издал короткий смешок.

– Торможу вас, значит, я паршиво справляюся со своей работой.

– Нет. Не просто тормозите. Ваш бренд пресмыкающегося гораздо более очевиден.

В тот момент, как эти слова вырвались у нее, Таш о них пожалела. Невежливо заклеймить человека пресмыкающимся, равносильно обвинительному заключению. Особенно когда он выступает твоим заказчиком.

Эйден взвился:

– Не уверен, что меня когда-либо прежде характеризовали подобным образом.

Таш не отступила, выпрямилась и осушила бокал.

– А как женщина, которую вы покорили, это назвала?

Его губы скривились, глаза потемнели. Эйден все-таки нашел пространство, чтобы сделать еще полшага вперед.

– Последняя женщина, которую я покорил, умоляла меня сделать это, – выдохнул он и пробежал пальцем по шнуровке ее платья.

Мгновенный жар опалил ее грудь и расцвел в декольте. Таш резко отстранилась от него и вернулась в бар.

– Славная попытка.

Она засмеялась делано небрежно и подала бармену знак повторить напиток.

– Я не купилась на нее.

– Не купились на что?

– На все. Проступок богатого обаятельного плохого мальчика, превосходного сына, докучливого бизнес-партнера.

– Хотите сказать, я не воплощаю в себе все эти качества?

– Ах, вы безусловное воплощение, но я не куплюсь на это. Тут кроется что-то еще. Придется понять, что именно.

– У меня нет никакой тайны, Таш. Что видите, то и получите.

– Вы же бизнесмен, Эйден. То, что вы видите, – это не то, что вы получите. – Таш осмотрелась. – Теперь, извините, мне следует кое с кем встретиться.

Она развернулась так резко, что юбка заструилась вокруг ног, и оставила его безмолвно смотреть ей вслед.

Таш переходила от гостя к гостю, очаровывая мужчин, подкупая обаянием женщин и привлекая их в ряды собственной команды. Она была именно такой, какой обещала ему быть. Интригующей для любопытных глаз, но вполне уместной для таблоидов. Она несколько раз прошла мимо его отца, они обменялись демонстративно нейтральными взглядами, ничего не выражающими, чтобы не давать повода для пересудов. Если только не искать причины.

Или же он все еще в поисках чего-то несуществущего? Двадцать лет назад случилось нечто, что создало напряженность в его многочисленной семье и вбило клин между его родителями. Нечто, имеющее отношение к какой-то женщине. И он вырос с отголосками этого события и воспоминаниями о том, как его мать рыдала в винном погребе, где спряталась, чтобы ее не услышали, и проклинала имя, произносимое шепотом его тетями и дядями в дальнейшем.

Портер.

Это все, что он знал. Достаточно, чтобы преподать ему первый урок верности. Успешный бизнесмен. Любящий отец. Изменяющий муж. Эйден научился отделять эти понятия так же, как, вероятно, должна была делать его мать, чтобы продолжать жить и любить человека, который мог сделать нечто подобное. Они прошли через эти испытания, и Эйден тоже. Но он никогда не забывал о пережитом.

Его глаза отслеживали Таш по всему залу.

– Она нечто, правда? – раздался голос из ниоткуда, низкий и резкий, слева от него. – Ты уже переспал с ней?

Эйден резко развернулся.

– Та еще штучка, – продолжал мужчина. – Секс-машина.

Неуважение и полнейшее презрение в глазах Кайла Жардена нанесли Эйдену удар ниже пояса. Тяжело и некрасиво. Его любопытство ожесточилось и превратилось в чистый гнев.

– Резкие слова, учитывая, что ты разбогател за ее спиной, Жарден.

Мэр зло прищурился.

– Или она разбогатела сама по себе. Хотя надо признать, она чаще бывала на спине, чем за спиной.

Эйден слышал то, что хотел услышать. Она охотница за деньгами, как он всегда подозревал. Добилась нынешнего успеха через постель. И все-таки по непонятным причинам он не поверил этому. Ни на миг.

Это не Таш.

– Ты в списке приглашенных, не знал, – пробормотал Эйден, прекрасно зная, Жардена в списке не было. Хотя заманчиво поладить с ним, чтобы узнать, что тот думает о Таш. Оказалось, думать Жардену особенно нечем, мозгов кот наплакал.

– Ошибка в компьютере, уверен. Я пришел с Шеннон Карлос.

Верно. Его последняя секс-машина.

– Я и не подозревал, кто именно инженю твоего отца, – продолжал Жарден, не осознавая напряженности, исходящей от Эйдена. – Стоит ему намекнуть, что невинному виду этой девицы не следует доверять?

Эйден впервые пожелал слегка отступить в сторону. Он засунул руки глубоко в карманы. Пальцы сами собой сжались в кулаки.

– Ее личная жизнь не касается нашей компании. Мы просто сделали заказ в соответствии с ее художественными навыками.

– Даю неделю, – фыркнул Жарден, делая последний глоток. – Она коварная.

Если он скажет что-нибудь еще… еще одно слово…

– Что ты имеешь в виду?

– Ты ничего не подозреваешь. Не знаешь толком, как это произошло. Но в один прекрасный день ее зубная щетка оказывается в твоей ванной, а молоко ее любимой марки в твоем холодильнике.

– Звучит не слишком зловеще.

– Она похожа на одного из тех пауков, что заманивает тебя соблазнительным танцем, а после того, как получит, – бац! Не так уж красива и соблазнительна.

Эйден не мог представить себе ни того ни другого.

– Она не производит впечатления черной вдовы.

– Я говорю о слезах и навязчивости, которые потом начинаются.

Навязчивость. Разве он сам не использовал то же слово раньше? Эйден смотрел на Жардена и удивлялся.

– Классическая реклама с исчезающей приманкой, приятель. – Жарден повернулся к барной стойке. – Вот что я тебе скажу.

Нет, он говорил гораздо больше, и, вероятно, каждому из присутствующих здесь. Эйден внимательно осмотрел зал, нашел приятельницу Жардена, которая выпивала во втором баре, и потянулся к телефону. У него с Карлос по меньшей мере два общих приятеля. Один из них ему обязан. Не прошло и десяти минут, как Карлос убирала свой мобильник в сумочку и выслушивала разнос от очень недовольного Жардена, вместе с которым направлялась в сторону выхода. Он просто не мог остаться без нее, а ее срочно вызвали в отдел маркетинга.

«Обидно, конечно, уходить, но совершенно необходимо», – объяснялась она.

Эйден лишь улыбнулся и придержал для них дверь.

Когда он вернулся в зал, поймал взгляд Таш. Ее облегчение было очевидным, он знал, что Жарден, скорее всего, получал удовольствие, дразня ее своим присутствием.

– Ничтожество, – пробормотал он.

– Надеюсь, это не про меня, дорогой, – раздался за спиной знакомый голос.

Эйден обернулся:

– Мама.

– Ну да, я здесь. Надеюсь, это того стоит, – объявила она.

Минули годы с тех пор, когда Лора Мур присутствовала на каком-либо официальном мероприятии их фирмы. Перерезание ленточки на открытии высотки их головного офиса было, вероятно, последним. Она не очень хорошо справлялась с официальной ролью, которую должна играть.

– Спасибо, что пришла, – тихо произнес Эйден, целуя ее в щеку.

Он верил, что присутствие матери поможет Таш вспомнить, что у Натаниэля Мура есть любящая жена.

Коварная. Уродливое слово от гадкого человека, но он не мог от него отделаться. Таш, несомненно, прокладывала себе путь в опасной близости к его букмекерской книге.

Эйден принес матери напиток из бара, пополнил свой стакан и повернулся, чтобы отыскать отца.

– С кем это разговаривает твой отец?

Сердце Эйдена сжалось, затем он понял, что это не Таш.

– Маргарет Осборн. Жена…

– Тревора Осборна, да, узнаю. Боже мой, годы ее не пощадили.

Эйден неотрывно сопровождал мать в переполненном зале, пока они не попали в поле зрения отца. Его глаза удивленно расширились.

– Лора?

Та подставила щеку для поцелуя, значит, не совсем забыла, каково это быть миссис Натаниэль Мур, улыбнулась удивлению мужа.

– Да, я здесь, как ты видишь. Меня пригласил твой младший партнер.

Отец, казалось, встревожился. Эйден никогда не видел его таким.

– Ты всегда приглашена, Лора. И ты это знаешь.

Темно-синие глаза оглядели зал, затем расширились еще больше.

– Натаниэль, не должны ли мы?..

К ним подошла Таш и резко остановилась, заметив, как напряжен Мур-старший.

– Ох, извините, я, кажется, не вовремя…

Она взглянула на Лору, которая стояла с вежливым, ничего не выражающим лицом.

Натаниэль в буквальном смысле лишился дара речи.

– Лора Мур, – наконец представилась его жена. – А вы?

– Я… – Таш открыла было рот, но мужчины поспешили ее прервать.

– Наша почетная гостья, – сказал Натаниэль.

– Наташа со мной, – одновременно выпалил Эйден.

Удивление Таш соответствовало его собственному. Почему, черт возьми, он сказал это? Не потому ли, что пригласить мать сюда сегодня вечером вдруг показалось ему худшей идеей из всех возможных?

– Ах, вы художница? – Лора выручила своих обоих на мгновение поглупевших мужчин. – Натаниэль привозил домой фотографии ваших работ. Просто прелесть.

Таш улыбнулась, Эйден мгновенно узнал ее наигранную улыбку. Ту самую, которой она кормила всех здесь, воспользовалась несколько раз, когда они встречались.

Почему нет, что ей терять? Или скрывать? Ее ответ ничего не выдал.

– Благодарю вас, миссис Мур.

– Пожалуйста, называйте меня Лорой.

Это предложение, казалось, причинило Таш боль, но она продолжала фальшиво улыбаться.

– Мы уже встречались? – поинтересовалась Лора. – Вы кажетесь мне такой знакомой.

– Не думаю, – вставил Натаниэль. – Возможно, из газет?

– Возможно.

Лора прижала к губам сложенные домиком пальцы, Эйден впервые с изумлением заметил, как мать состарилась. По сравнению с золотистой гладкой кожей молодой женщины, стоящей рядом, морщины на руках матери кричали об этом со всей очевидностью.