Иисус и его мир. Новейшие открытия Эванс Крейг
Первосвященник Анна (или Анан), пятеро сыновей и зять которого тоже сменяли друг друга на этом посту (Флавий, Ant. 20.198), упоминается в Новом Завете (Лк 3:2: «при первосвященнике Анне и Каиафе»; Ин 18:13: «и отвели Его сперва к Анне, ибо он был тесть Каиафы»; Деян 4:6: «и Анна первосвященник и Каиафа, и Иоанн и Александр, и все, кто были из первосвященнического рода»). Как говорит Флавий, отца Анны звали Сетом (Ant. 18.26). Возможно, именно эту священническую семью безжалостно критикует раввинистическая литература (b. Pesahim 57a; m. Keritot 1.7). (Подробнее о гробницах в Иерусалиме и его окрестностях говорится в главе 5.)
Самое интригующее открытие, возможно, связано с зятем Анны первосвященником Каиафой, который вынес приговор Иисусу и передал его римскому правителю. В ноябре 1990 года в районе иерусалимского Леса мира (Северный Тальпийот), в 1,5 километрах на юг от Старого города, работники случайно наткнулись на крипту с четырьмя камерами для захоронения, в которых находились двенадцать оссуариев. К счастью, большинство из них оставались нетронутыми грабителями. Найденные монеты и стиль надписей позволяют датировать эти оссуарии I веком н. э. На одном украшенном оссуарии (no. 6, 74 сантиметра в длину, 29 в ширину и 38 в высоту; сейчас выставлен в Израильском музее в Иерусалиме) были найдены две очень любопытные надписи (рис. 4.5). Их расшифровка выглядит следующим образом7:
Yehoseph bar
Qyph’
Yehoseph bar Qph’
Перевод:
Иосиф, сын
Каиафы
Иосиф, сын Кафы
Этот оссуарий содержал кости шестидесятилетнего мужчины (а также двух младенцев, маленького ребенка, юноши и женщины). Некоторые ученые, включая ведущих ученых вышеупомянутого музея, считают, что это оссуарий первосвященника Каиафы, которого Флавий называет Иосифом Каиафой (Ant. 18.35: «Иосиф, который Каиафа», и 18.95: «первосвященник Иосиф, называемый Каиафой»), а Евангелия и Деяния называют просто «Каиафой» (Мф 26:3, 57, Лк 3:2, Ин 11:49; 18:13, 14, 24, 28, Деян 4:6). Те исследователи, которые считают, что оссуарий принадлежал Каиафе, полагают, что с гласными имя на надписи следует читать как Qayapha (или Qayyapha), это еврейский или арамейский эквивалент греческого «Каиафа».
Рис. 4.5. Оссуарий Каиафы
Оссуарий с украшениями, который, как полагают, содержал кости первосвященника Каиафы и нескольких его родственников. На его краю можно увидеть надпись: Yosef bar Qapha.
Второй оссуарий в могиле (no. 3) носит имя qf (гласные появились позже!). В третьем оссуарии (no. 8), (содержащем кости женщины) с надписью miryam berat shim‘on (Мириам, дочь Симона), нашли монету, отчеканенную в период царствования Ирода Агриппы I (42–43 год н. э., с надписью basleos [agrippa], «царь [Агриппа]». Монету вложили в рот умершей, что, возможно, отражает языческий обычай платить греческому богу Харону за переправу через реку Стикс. Этот обычай существовал уже в V веке до н. э. и, вероятно, отражает представления древних о жизни после смерти8. О знакомстве иудейской аристократии из священников с греческой мифологией загробного мира говорит Флавий (J.W. 2.155-56), о том же свидетельствуют по крайней мере одна эпитафия (IG no. 1648: «О беспощадный Харон») и позднейшая раввинистическая традиция: «взойдя на борт судна для переправы и уплатив за нее»). Изображения лодок на иудейских оссуариях или стенах крипт, возможно, также указывают на представление о том, что умершие должны переправиться через воду, чтобы попасть в царство мертвых9. По мнению Саула Либермана, «многочисленные судна, изображенные на иудейских гробницах в Палестине, вероятнее всего указывают на переправу в иной мир, то есть либо на божественную лодку античного Востока, либо на переправу Харона греков»10. Однако Бенджамин Мазар считает, что эти изображения указывают всего лишь на транспортировку гроба или оссуария по морю в Святую землю11. Тем не менее объяснение Либермана выглядит правдоподобнее; в конце концов, мы здесь не встречаем никаких изображений средств для транспортировки по суше (лошади, повозки, телеги и тому подобное).
Некоторые библеисты и археологи сделали вывод, что оссуарий Yehoseph bar Qyph’ принадлежал бывшему первосвященнику «Иосифу, называемому Каиафой» (как говорит о нем Флавий). Иные считают, что в этом не может быть никаких сомнений, так, например, в этом твердо убеждены Доминик Кроссан и Джонатан Рид: «Не остается сомнений в том, что данная усыпальница принадлежала семейству первосвященника Каиафы, которого не обошли вниманием евангелисты, поскольку он сыграл важную роль в казни Иисуса, и весьма вероятно, что найденные кости пожилого человека – это останки самого Каиафы»12. Тем не менее здесь есть свои основания и для сомнений.
Некоторые ученые, в том числе Эмиль Пюш и Уильям Хорбэри, не спешат делать выводы13. Они приводят три принципиальные причины, по которым сомневаются в том, что были найдены останки первосвященника. Во-первых, усыпальница, в которой был найден оссуарий, слишком скромна: не этого следовало бы ожидать, если бы в гробнице лежал прах бывшего первосвященника, который к тому же был зятем Анны, самого влиятельного первосвященника I века. В отличие от описанной выше разукрашенной подобно дворцу крипты Анны крипта «Каиафы» достаточно проста. Почтенного археолога Шимона Гибсона этот аргумент не смущает. По основанию гробницы (часто от античных строений остаются только лишь основания) невозможно судить о виде того, что на нем стояло. Это возражение выглядит достаточно убедительным14.
Вторая причина для сомнений касается расшифровки надписи, которая, как считают некоторые, содержит имя Каиафы. Вторая буква в слове qyf неясна: вероятно, это йод, но, может быть, это вав, в таком случае нам следует читать qwf. Более того, если это вав, тогда нам легче объяснить ее отсутствие в qf во второй надписи на оссуарии и в надписи на другом оссуарии. Поскольку в тех случаях, когда вав употребляется в качестве гласной, ее часто опускают (как, например, в слове ’lohim, «Бог», в Библии и более поздней литературе). Если же это имя Каиафа, здесь требуется согласная йод, чтобы можно было прочесть Qayapha. В подобных случаях букву йод не должны были бы опускать. Если кто-то хотел написать на оссуарии имя Qayapha, трудно объяснить выпадение буквы йод. Если же там стояла вав (а в еврейском шрифте того периода йод, к сожалению, трудно отличить от вав), тогда понятно, почему одно и то же имя можно было написать как qwf и как qf. В таком случае написанное имя, если добавить к нему гласные, должно звучать как Qopha или Qupha15. Значит, надпись гласит: «Иосиф, сын Кофы» или «Иосиф, сын Куфы» (и даже с буквой йод возможно прочитать и другое имя – Qeypha). Например, Евсевий (Hist, eccl 4.7.7) упоминает человека, чье имя в греческой транслитерации Barkoph, что соответствует арамейскому bar qoph («сын Кофы»). Подобная расстановка гласных соответствует тому, как это принято в Мишне (например, m. Parah 3.5), в самых древних манускриптах.
Существует и третий аргумент против того, что это гробница Каиафы. Флавий не называет первосвященника «Иосифом, сыном Каиафы», он говорит о нем «Иосиф Каиафа» или «Иосиф, называемый [по-гречески: epikaloumenon] Каиафой. Поэтому, даже если мы согласимся, что надпись следует читать Yehoseph bar Qayapha, это имя все равно не соответствует тому, как первосвященника называет Флавий. Хотя мы не можем решительно отбросить возможность того, что это гробница первосвященника, этот вывод наталкивается на серьезные трудности, и потому разумно оставить данный вопрос открытым.
Спустя несколько недель после того, как я написал предыдущий абзац, Министерство древностей Израиля объявило (29 июня 2011 года) о том, что был найден разграбленный оссуарий, на котором было написано: «Мириам, дочь Иешуа, сына Каиафы, священника Маазии из дома Имри». Эта потрясающая находка, возможно, прольет свет на два оссуария «Каиафы», обнаруженные на двадцать лет раньше. Исследования подтвердили, что надпись подлинная и сделана в древности. Специалисты по палеографии после тщательного изучения, возможно, сделают вывод о том, как следует читать имя священника. Если оно читается как Qayapha (а не Qopha или Qupha), тогда оно соответствует имени Каиафы. В таком случае мы нашли оссуарий внучки первосвященника, вынесшего приговор Иисусу. Отчет об исследовании этой новой находки должен появиться в журнале Israel Exploration Journal.
Израильские первосвященники, назначенные династией Иродов и римскими властями
Ананеел (37–36 до н. э.)
Аристобул (35 до н. э.)
Иисус, сын Фабия (?)
Симон, сын Боэта (?)
Матфий, сын Феофила (?)
Иосиф, сын Эддема (?)
Иоазар, сын Боэта (4 до н. э.)
Елеазар, сын Боэта (4 до н. э. – ?)
Иисус, сын Сиаса (?)
Анна, сын Сета (6–5 н. э.)
Ишмаэль, сын Фабия (15-6 н. э.)
Елеазар, сын Анны (16–17 н. э.)
Симон, сын Камифа (17–18 н. э.)
Иосиф, называемый Каиафой (18–37 н. э.)
Ионафан, сын Анны (37 н. э.)
Феофил, сын Анны (37–41 н. э.)
Симон Канфир, сын Боэта (41 н. э. – ?)
Матфий, сын Анны (?)
Елионай, сын Канфира (?)
Иосиф, сын Кемея (?-47 н. э.)
Анания, сын Недевея (47–59 н. э.)
Ишмаэль, сын Фабия (59–61 н. э.)
Иосиф Каби, сын первосвященника Симона (61–62 н. э.)
Анна, сын Анны (62 н. э.)
Иисус, сын Дамнея (62–63 н. э.)
Иисус, сын Гамалиила (63–64 н. э.)
Матфий, сын Феофила (65–66 н. э.)
Фанний, сын Самуила (67 н. э. – ?), назначен повстанцами
Прежде чем мы завершим эту дискуссию, нам стоит, вероятно, вспомнить о надписях, которые однозначно касаются двух первосвященников, а возможно, и двух других из их числа. Первая касается Феофила, сына
Анны (или Анана) и зятя Каиафы. Его имя указано на оссуарии Иеоханы, внучки первосвященника. Этот оссуарий появился на рынке древностей в 1983 году и, без сомнения, был похищен из крипты, находящейся либо в Иерусалиме, либо в близлежащей Хизме. На украшенной стороне оссуария в средней арке из трех находится следующая надпись16:
Иеохана
Иеохана, дочь Иеоханана,
сына Феофила первосвященника
Феофил был поставлен на свой пост в 37 году н. э. Вителлием, который в конце 36 года велел Понтию Пилату вернуться в Рим. Как пишет Иосиф Флавий, Вителлий «отнял первосвященство у Ионафана [непосредственного преемника Каиафы] и поставил на его место брата его Феофила» (Ant. 18.123).
Имя Феофил на оссуарии представляет собой транслитерацию греческого имени Феофилос. Среди евреев имя встречалось редко. Оно упоминается в «Письме Аристея» (49), но там его носит вымышленный герой. Это имя также появляется в предисловиях к Евангелию от Луки (1:3) и Деяниям (1:1); вероятно, в данном случае речь идет не о символе или метафоре, но о реальном человеке, однако скорее всего он не был иудеем. Женская форма имени по-гречески (Феофила) и по-еврейски (tiplah) появляется в надписи на другом оссуарии.
В Масаде был найден остракон с написанными на нем словами:
А[нания] первосвященник, Акавия, его сын.
(Mas no. 461)
Возможно, речь здесь идет об Анании, сыне Недевея, который занимал пост первосвященника с 47 по 59 год н. э. Как писал Флавий, «халкидский царь Ирод сместил первосвященника Иосифа, сына Кемея, и передал эту должность Анании, сыну Недевея» (Ant. 20.103). Вероятно, он упоминается в Новом Завете: это тот самый человек, который велел ударить Павла (Деян 23:2–5). После стычки между самаритянами и жителями Галилеи и нескольких убийств Ананию в оковах доставили в Рим (Ant. 20.131). Мы точно не знаем, чем кончился суд над бывшим первосвященником. Вероятно, «Елеазар, сын первосвященника Анании», убедивший властителей отказаться приносить жертвы за Рим и римского императора (J.W. 2.409–410), был сыном Анании, сына Недевея.
Тот факт, что его имя написано на остраконе из Масады, не значит, что бывший первосвященник во время войны принадлежал к повстанцам, или что он находился в Масаде, или что ему принадлежал кувшин, на котором было написано его имя. Некоторые думают, что его сын Акавия просто хотел напомнить о престиже своего отца, занимавшего пост первосвященника; быть может, таким образом он хотел подчеркнуть ритуальную чистоту содержимого горшка.
Возможно, мы располагаем надписью с именем еще одного первосвященника. На круглой каменной гире, найденной в развалинах «Сгоревшего дома» (70 год н. э.; рис. 4.6) на территории старого города в Иерусалиме, неподалеку от юго-западного склона Храмовой горы, было написано:
сын
Кватроса
Возможно, это же имя написано на одном из остраконов, найденных в Масаде. Там мы читаем: «дочь Кватра» (Mas no. 405).
Сын Кватроса, о котором говорит надпись на каменной гире из Иерусалима, и (с меньшей вероятностью) дочь Кватра, упомянутая на остраконе из Масады, возможно, были отпрысками одной из самых могущественных первосвященнических семей, которые доминировали на протяжении последнего столетия периода Второго храма.
Рис. 4.6. «Сгоревший дом», Иерусалим
Так называемый «Сгоревший дом» (Еврейский квартал Старого Иерусалима), возможно, принадлежал священнической семье. Каменные стол и сосуды отражают заботу иудеев о ритуальной чистоте. В одной из комнат были найдены костные останки руки женщины и железный наконечник римского копья. Дом был разрушен в 70 году н. э.
Позднее иудейские учителя неодобрительно отзывались об этом семействе:
Жестокие священники приходили и отбирали [десятину] силой… О них и подобных им людях… Абба Саул бен Битнит и Абба Йозе бен Иоханан из Иерусалима сказали: «Горе мне из-за дома Боэта. Горе мне из-за их дубинок. Горе мне из-за дома Квадроса. Горе мне из-за их писчего пера. Горе мне из-за дома Анана [то есть Анны]. Горе мне из-за их нашептываний. Горе мне из-за дома Ишмаэля бен Фабия». (t. Menah. 13.19, 21)
Об их насилии и хищничестве говорит также и Флавий:
Но Анания [вероятно, сын Анана, или Анны] держал слуг, отличавшихся крайним бесстыдством, которые вместе с некоторыми другими негодяями могли отправиться на гумно и там силой отобрать десятину, предназначенную священникам, и они не стеснялись избивать тех, кто отказывался ее давать. Первосвященники поступали таким же образом, как и его [Анании] слуги, и никто не мог их остановить. (Ant. 20.206)
Возможно, этот Кватрос идентичен Канферасу (по-гречески Kantheras), имя которого упоминал Флавий (Ant. 20.16). Некоторые исследователи отождествляют Канфераса с Каиафой, но их аргументы неубедительны.
И наконец, возможно, археологи нашли упоминание Боэта, о котором говорит также приведенная выше цитата из Тосефты. На одном оссуарии, найденном на западном склоне горы Скопус в Иерусалиме, написано:
Боэт
Шимон из [семьи] Боэта
Элеазар Сукеник полагает, что эта надпись на оссуарии указывает на семью Симона, сына Боэта из Александрии17, которого Ирод сделал первосвященником, чтобы жениться на его дочери (Флавий, Ant. 15.320322). Кватрос, или Канферас, упомянутый выше, возможно, был его сыном. Еврейская форма Boton, как полагает Сукеник, представляет собой родительный падеж множественного числа (по-гречески – Boethon) от Боэта. В таком случае надпись буквально означает «Шимон из Боэтов». Доводы Сукеника убедительны и, вероятно, соответствуют истине, хотя пока это трудно доказать.
Возможно, мы располагаем еще одной надписью, упоминающей другого члена той же семьи. На одном найденном оссуарии читается: «Иоэзер, сын Симона» (CIJ no. 1354), а на остраконах из Масады попадаются надписи «Иоэзер» (Mas no. 383) и «Симеон бен Иоэзер» (Mas no. 466). Родственная связь между Иоэзером и Симеоном важна в свете слов Иосифа Флавия: «Иозар [=Иоэзер], также фарисей, происходил из священнической семьи; младший же из них, Симон, был потомком первосвященников» (Life 197). Этот «Иозар», возможно, идентичен Иоазару, сыну Боэта (Флавий, Ant. 17.164; 18.3), который сам короткое время в 4 году до н. э. занимал пост первосвященника.
В приведенном выше отрывке из раввинистической литературы о семье Боэтов говорится: «Горе мне из-за их дубинок». Вероятно, за этими словами стоит воспоминание о насильственных действиях правящих священников против своих не столь знатных коллег в последние годы эпохи Второго храма. Об этом, как мы уже видели, упоминал Флавий, хотя у него речь идет о первосвященнике Анании (Ant. 20.206).
Некоторые споры Иисуса с храмовой элитой касались денег. На храмовой территории Иисусу задают вопрос о податях: «Платить нам или не платить?» (Мк 12:13–17). Многие современные читатели могут не знать того, что подати поступали на хранение в сокровищницу на Храмовой горе (рис. 4.7). Обеспечить мирный процесс сбора податей было одной из главных задач первосвященника и его помощников из высокопоставленных священников18.
Рис. 4.7. Тирская монета в полшекля
Тирскую монету в полшекля могли принимать в Храме для уплаты вызывавшего споры налога, размер которого и составлял полшекля. См. Мф 17:24–27. (Фотография любезно предоставлена Андерсом Рунессоном.)
Во дворе Храма Иисус критиковал книжников, которые «поедают дома вдов» (Мк 12:38–40) и скорбел, видя, как бедная вдова бросает свою последнюю монету в храмовую сокровищницу (Мк 12:41–44). Другие иудеи также говорили о том, что правящие священники «грабят бедных» (CD 6.15–17; 1QpHab 12.9-10; T. Mos. 5.3–6). Все это не нравилось храмовой элите. Иисус также критиковал обычай («корван»), согласно которому, если человек обещал что-то отдать Храму, исполнить это важнее, чем осуществлять заботу о родителях. И это не должно было понравиться верхушке при Храме, которой подобные обеты приносили доходы. Была найдена одна надпись, где слово «корван» используется в том же смысле, в каком его использовал Иисус, споря с фарисеями. Рассмотрим этот сюжет подробнее.
Однажды Иисус неодобрительно отозвался о традиции корвана, согласно которой деньги и собственность, которые посвящены или «даны» Богу, уже нельзя использовать для обычных или светских целей (Мк 7:6-13). В некоторых случаях следование этой традиции, которую поддерживали фарисеи, могло иметь дурные последствия. Вот слова Иисуса на эту тему:
Вы же говорите: если скажет человек отцу или матери: «корван (то есть дар) то, чем бы ты от меня воспользовался», – вы позволяете ему уже ничего не делать для отца или матери. (стихи 11–12)
В прошлом комментаторы обычно ссылались на правила Мишны относительно корвана (особенно на трактат Nedarim).
Однако были обнаружены четыре надписи, которые упоминают об этом обычае и позволяют его яснее понять. В 1893 году отец Мари-Жозеф Лагранж опубликовал две такие надписи. Первая была найдена на известковой плите (2,4 метра на 40 сантиметров), обнаруженной при раскопках на горе Сион, возле «Врат Давида». Арамейский текст надписи таков:
за огонь, дар
Лагранж справедливо предположил, что здесь кто-то принес обет заботиться о поддержании огня на жертвеннике, о чем говорят некоторые литературные источники, например m. Ned. 1.3, когда речь идет об обетах корвана, упоминая эту заботу как один из вариантов.
Лагранж привел и вторую надпись с оссуария, найденного на Масличной горе. Ее текст таков:
за огонь, дар —
Марфа
Вероятно, ее смысл таков же, как и у первой. В данном случае дар для поддержания огня на алтаре приносит женщина по имени Марфа. Поскольку ее имя и надпись были написаны на оссуарии, возможно, этот дар упоминался в ее завещании19.
После Шестидневной войны 1967 года, в результате которой восточный Иерусалим отошел к Израилю, были начаты раскопки на этой территории. Здесь были найдены развалины особняка, так называемый Сгоревший дом, и ряд других любопытных артефактов. Когда Израиль обеспечил безопасность в районе Западной стены на Храмовой горе, появилась возможность производить раскопки и здесь. Вблизи от югозападного угла стены Ирода, поддерживающей Храмовую гору, был найден фрагмент каменного сосуда – возможно, одна из его ножек, – на котором было написано слово qrbn20.
4.8. Надпись со словом «корван», Иерусалим
Камень с надписью qrbn («корван»), «дар», найденный в Иерусалиме. (Фотография любезно предоставлена Андерсом Рунессоном.)
Слово qorban, или «дар» (qrbn), было написано рядом с изображением двух птиц (похоже, надпись сделали уже поверх изображения птиц; рис. 4.8). Мазар предполагает, что этот каменный сосуд, возможно, как-то связан с текстом Лев 12:8, где говорится о жертве женщины после рождения ребенка: «Если же она не в состоянии принести агнца, то пусть возьмет двух горлиц или двух молодых голубей, одного во всесожжение, а другого в жертву за грех, и очистит ее священник, и она будет чиста». Мазар также вспоминает по этому случаю текст m. Maas. S. 4.10: «Кто найдет сосуд, на котором написано [слово] «приношение» [qrbn]>>.
Четвертую надпись, найденную на оссуарии в 1956 году, впервые опубликовал, дав ее анализ, Жозеф Тадеуш Милик. Вероятно, она составляет параллель к словам Иисуса о корване из главы 7 Евангелия от Марка. Эта арамейская надпись находилась на крышке оссуария, который датируется предположительно I веком до н. э. Джозеф Фицмайер расшифровал и перевел надпись следующим образом:
Все, что кто-то найдет в этом оссуарии, дабы получить от того выгоду, [есть] приношение Богу от того, кто лежит внутри21.
Написанное там слово qrbn переведено как «приношение», таков его обычный смысл. Милик считал, что это проклятие тому, кто прикоснется к оссуарию, и переводил надпись так: «Кто захочет заново использовать этот оссуарий к своей выгоде да будет проклят Богом ради того, кто лежит внутри». Милик соглашался с тем, что буквальный смысл слова qrbn – «приношение». Но он считал, что здесь это слово используется в смысле проклятия, как и его синоним qonam иногда используется в раввинистической литературе (например, m. Ned. 4.5). Фицмайер нашел доводы Милика неубедительными и выдвинул более правдоподобную гипотезу.
По его мнению, лучше понимать это слово в том же смысле, в каком оно используется в Мк 7:11. «Новая надпись использует слово не в ином значении, чем это делается у Матфея и Марка, но является его полной параллелью из того же времени». Его вывод справедлив. Таким образом, эта надпись дает нам ценную параллель к словам Иисуса, когда он спорил с фарисеями о галахе. Возможно, при этом из учения Иисуса следовали такие вещи, которые встревожили правящих священников.
И наконец, есть два других тесно взаимосвязанных аспекта служения Иисуса, которые не могли понравиться священникам: исцеления и прощение грехов. Последнее несложно понять. Иисус говорит парализованному человеку, которого спустили в дом, где он учил, через крышу (Мк 2:1-12): «Чадо! прощаются грехи твои» (стих 6). Присутствующие там книжники шокированы, они спрашивают: «Что Он так говорит? Богохульствует! Кто может прощать грехи, кроме одного Бога?» (стих 7). Действительно, только Бог может прощать грехи (Исх 34:6–7, Ис 43:25), но это еще не все: его прощение возвещают священники, заведующие системой жертвоприношений (Исх 30:10, Лев 4:3), а в одном случае это делает пророк (2 Цар 12:13). Фактически Иисус здесь присваивает себе функции священников. Книжники поставили под вопрос авторитет Иисуса, а он ответил на их вызов исцелением парализованного – исцелить куда сложнее, чем просто произнести слова «прощаются тебе грехи». Священники могут возвестить прощение, но могут ли они сказать больному: «Встань, возьми кровать твою и ходи» (стихи 9, 11)?
Нечто подобное происходит в тот момент, когда Иисус исцеляет прокаженного (Мк 1:40–45). Человек, пораженный проказой, встает на колени и умоляет Иисуса: «Если Ты хочешь, можешь меня очистить» (стих 40). «Хочу, очистись», – отвечает Иисус (стих 41). Тем самым Иисус косвенно подрывает авторитет священников, хотя при этом он выказывает уважение к закону Моисея. Иисус велит исцеленному: «Иди, покажись священнику и принеси за очищение твое, что повелел Моисей, во свидетельство им» (стих 44). Иисус объявил, что исцеленный чист, однако требует, чтобы тот подчинился закону (Лев 13:6, 13, 23, и т. д.). Потому что по закону Моисея человек не может стать «чистым» (свободным от проказы), пока о том не заявит осмотревший его священник. Здесь Иисус демонстрирует уважение и к Моисею, и к сельскому священнику. Но в то же время он говорит, что это надлежит сделать «во свидетельство» (marturian) людям. Что это за свидетельство? Каков смысл этих слов? Косвенно это предписание несет в себе вызов. Исцеленный должен подчиниться закону Моисея, но при этом (когда сельский священник объявит, что он чист) люди узнают, что человек был очищен от проказы властью Иисуса. Священнику остается только подтвердить то, что Иисус сам совершил и что он объявил, сказав: «Очистись».
Некоторые библеисты предполагали, что во времена Иисуса люди не болели проказой и что болезнь
Гансена пришла на Ближний Восток позже. Тем не менее археология убедительно свидетельствует о том, что в начале I века проказа была известна. Научный анализ погребальной ткани из так называемой «Гробницы плащаницы» подтвердил существование проказы. Плащаница была найдена в 2000 году в Акелдаме в нижней части долины Гинном в Иерусалиме. Гробницу обнаружили совершенно случайно, отчасти благодаря тому, что там находили вскрытые оссуарии – свидетельство вандализма недавнего времени. Шимон Гибсон проник в гробницу и обнаружил, что многие хранившиеся там оссуарии и кости были разбиты на части. К счастью, в нише сохранился скелет, завернутый в плащаницу, к которому вандалы не прикасались. Сохранились не только части ткани плащаницы, но и прядь приставших к ней волос. Это было важной находкой.
Датирование по радиоуглероду с помощью масс-спектрометрии с ускорителем подтвердило, что как плащаница, так и скелет относятся к I веку. Анализ ДНК показал, что мужчина, чей скелет был завернут в ткань, находился в родственных отношениях с другими захороненными, чьи костные останки нашли в гробнице. Кроме того, анализ ДНК показал, что данный человек страдал проказой (Mycobacterium Leprae или болезнь Гансена), хотя умер от осложнений туберкулеза (нередко больные проказой заражаются также и туберкулезом). Поскольку эта достаточно богатая гробница располагалась рядом с другими роскошными гробницами, Гибсон сделал вывод (справедливый, как я считаю), что страдавший проказой мужчина принадлежал к аристократической семье, возможно, священнической22. Эта удивительная находка также показывает нам, что богатство и власть не предохраняли человека от серьезных заболеваний. И в любом случае скелет из Гробницы плащаницы доказывает тот факт, что во времена Иисуса в Израиле встречались случаи проказы.
Медицинское исследование останков сотни людей, живших во времена Иисуса, показало, что тогда был высок уровень детской смертности и что многие люди страдали от заболеваний, в том числе вызванных паразитами. Судя по костным останкам, 48 процентов захороненных в гробнице Акелдамы не дожили до взрослого возраста, а многие взрослые страдали различными недугами, включая поражение ленточными червями, о чем свидетельствуют оставшиеся обызвествленные цисты. Антрополог Джо Зиас, исследовавший останки сотен людей периода поздней античности, отмечает, что «богатство похороненных здесь людей, о котором свидетельствуют архитектура гробницы и оссуарии, не давало им существенных преимуществ в плане здоровья».
Стоит заметить, что такой же вывод сделали ученые, исследовавшие останки захороненных в так называемой Гробнице Каиафы. Эта усыпальница содержала останки примерно 63 людей (из-за разграбления точное количество умерших подсчитать невозможно). Только треть из них дожила до взрослого возраста, и многие кости отражают влияние дегенеративных заболеваний23. Гробница Ясона – большой разукрашенный комплекс – также свидетельствует о многих любопытных вещах24. Данные исследования костных останков здесь показательны. Из 25 захороненных здесь людей только трое пережили предел в 25 лет (десятеро умерли в 12 лет). Продолжительность жизни во времена Иисуса была краткой – более половины людей умирало, не достигнув 30 лет25.
Хотя эти захоронения представляют собой частные случаи, ограниченные определенным временем и местом, найденные там костные останки позволяют нам лучше понять значение исцелений, которые совершал Иисус. Если состояние здоровья богатых, которые могли лечиться у лучших врачей и пользоваться лучшими лекарствами, соответствует той картине, какую показывают находки в Акелдаме и гробницах Каиафы и Ясона, нетрудно понять, почему вокруг Иисуса, прославившегося исцелениями, собирались толпы, так что временами это мешало ему действовать (например, Мк 1:28, 32–34, 36–37, 45; 2:1–4; 3:7-12; 4:l). По-видимому, даже богатые люди просили помощи у Иисуса, как это, вероятно, происходит в случае начальника синагоги (Мк 5:21–24) или женщины с достатком, которая много денег потратила на врачей (Мк 5:25–26).
Успех Иисуса как целителя и экзорциста и сопутствующая этому слава имели и еще одно последствие. Он исцелял эффективнее, чем книжники и священники (и никогда не просил за это денег!), и возвещал людям, что они прощены, здравы, чисты и «освобождены», а потому неудивительно, что это у кого-то порождало вражду. Но одно дело посягнуть на привилегии книжников или сельских священников, и совсем другое – оскорбить аристократическое священство Иерусалима. Это будет одной из тем главы 5.
5. Жизнь среди мертвых
Иудейские погребальные обычаи
Иудеи погребали своих умерших, а затем собирали их кости и помещали в хранилище, называемое оссуарием, или в специальный склеп для костей. Обычай собирать кости умершего называют ossilegium или «вторичное погребение» (у. Mo‘ed Qat. 1.5, 80c: «Сначала хоронят их в яме, а когда разложится плоть, собирают кости и помещают в оссуарии»). Но как давно применялся этот обычай, и откуда он пошел? Эти вопросы постоянно звучат в спорах относительно многочисленных оссуариев, найденных в Иерусалиме и его окрестностях, периода Иродов (35 до н. э. – 70 н. э.)1.
На мой взгляд, самым правдоподобным объяснением резкого роста использования оссуариев в период правления Ирода Великого и его династии служит высокая строительная активность Ирода в Иерусалиме и окрестностях, а особенно обустройство Храмовой горы и святилища (см. Флавий, Ant. 15.390). Храмовая гора была величественным сооружением. Это серия зданий и колоннад, где самое значительное строение – само святилище. Иосиф подчеркивает величину и красоту используемых камней (например, Ant. 15.399; Мк 13:1: «Учитель, посмотри, какие камни и какие здания!»). Хотя строительство святилища и важнейших зданий было закончено еще при жизни Ирода Великого, работы на Храмовой горе продолжались до 64 года н. э. под управлением его сыновей, внука Агриппы I и правнука Агриппы II. Одно замечание в Евангелии от Иоанна косвенно указывает на то, что стройка еще не закончена: «Этот храм строится сорок шесть лет» (2:20). Когда же работы на Храмовой горе были завершены, сообщает Флавий, восемнадцать тысяч работников остались без дела (Ant. 20.219). Эта армия безработных внесла свой вклад в рост социальнополитической нестабильности, которая два года спустя породила мощное восстание.
Масштабные строительные работы Ирода, который нанял тысячи каменотесов, продолжавшиеся с 30-х годов до н. э. до 64 года н. э., хронологически совпадают с появлением множества оссуариев, высеченных из той же породы (известняк), что использовалась почти для всех построек на Храмовой горе. Это дает ответ на наш вопрос. Количество оссуариев из известняка резко выросло именно в период этого строительства не из-за изменения богословских представлений, не из-за чужеземных влияний, а в связи с тем, что появилось множество каменотесов, каменоломен и лишнего известняка. Кроме того, увеличилось население Иерусалима и разрослись его пригороды, а потому повысилась и плотность захоронений. Существовали две возможности: положить тела умерших родственников в ниши или саркофаги в рост человека или поместить их кости в оссуарии, и во втором случае можно было захоронить значительно больше останков родственников в семейной гробнице. Эти факторы действовали в первую очередь в Иерусалиме, но их влиянием можно объяснить появление оссуариев в Иерихоне и других местах в ту эпоху.
Как иудеи погребали своих умерших
Как же выглядели иудейские погребальные обычаи той эпохи? Во-первых, погребение совершалось в день смерти или, если смерть наступила вечером или ночью, – на следующий день. Это вносит элемент драматизма во многие хорошо знакомые евангельские отрывки. Можно вспомнить историю вдовы из города Наин: «Когда же Он приблизился к городским воротам, то вот, выносили умершего, единственного сына у матери его, и она была вдова, и немало народа из города было с ней» (Лк 7:12). Ее единственный сын умер в тот день (или накануне вечером). В момент встречи с Иисусом мать переживает горе потери во всей его остроте. Можно также вспомнить рассказ об отце, который в отчаянии спешит привести Иисуса в свой дом, надеясь, что тот еще успеет исцелить его умирающую дочь. Иисус, «придя в дом начальника», видит «играющих на свирели и толпу шумящую» (Мф 9:23). Оказывается, в тот момент, как они пришли, девочка умерла и здесь уже начинаются похороны с музыкой и плачем.
После смерти тело омывали и заворачивали в пелены. Об этом говорят некоторые места Евангелий и другие источники. Так, Лазарь выходит из гробницы, обвязанный погребальными перевязями (Ин 11:44). Тело Иисуса оборачивают чистым льняным полотном (Мф 27:59, Лк 25:53, Ин 19:40). Тело Анании завернули в пелены и похоронили (Деян 5:6); подобное происходит и с Тавифой, которая «заболела и умерла. Обмыв, ее положили в горнице» (Деян 9:37). Кроме того, тело часто поливали благовониями (Флавий, Ant. 15:61; об используемых ароматах см. Ant. 17.196-99, Ин 19:39–40).
День похорон был первым днем оплакивания, продолжавшегося неделю (Semahot 12.1). Об этом свидетельствует иудейский историк Иосиф Флавий, описавший смерть, похороны и оплакивание Ирода Великого (умер в 4 году до н. э.): «Архелай [старший из остававшихся в живых сын Ирода] справил в честь отца, как того требовал обычай, семидневный траур, затем угостил своих друзей и, отменив траур, направился в храм» (Ant. 17.200). Обычай оплакивать умершего семь дней основан на Писании: так, Иосиф «сделал плач по отце своем семь дней» (Быт 50:10); об останках же царя Саула и его сыновей говорится, что израильтяне «взяли кости их, и погребли под дубом в Иависе, и постились семь дней» (1 Цар 31:13).
Рис. 5.1. Оссуарии, Масличная гора
Внутренний вид склепа в капелле Доминус Флевит («Господь плакал») на Масличной горе. Большинство оссуариев, в которых складывали после перезахоронения кости умерших, по размеру предназначены для взрослых. Маленькие детские оссуарии находят редко, потому что обычно останки детей помещали в оссуарии рядом с костями их взрослых родственников. (Фотография любезно предоставлена Андерсом Рунессоном.)
Обычно оплакивание совершалось у входа в гробницу или внутри нее. Это объясняет, почему археологи иногда находят гробницы с углубленной частью пола: это позволяло оплакивающим молиться здесь стоя согласно иудейскому обычаю (см. открытую для публики гробницу в капелле Доминус Флевит на Масличной горе, рис. 5.1). И конечно, если люди заходили в гробницу, неудивительно, что тела умащали благовониями. В гробницах и пещерах для захоронений обнаружено множество флаконов и сосудов для благовоний. Можно себе представить, какой там стоял запах на шестой-седьмой день.
Обычно через год после погребения кости собирали и складывали в отдельную нишу или в оссуарий. Об этой практике так называемого вторичного погребения свидетельствуют археологические раскопки иудейских могил того времени, когда жил Иисус. О том же свидетельствуют раввинистические источники: «Когда плоть разлагается, собирают вместе кости и полагают их в должное место» (m. Sanh. 6:6); «Сын мой, похорони меня сначала в гробнице. А по прошествии времени собери кости мои и положи их в оссуарий, но не бери их собственными твоими руками» (Semahot 12.9; см. также Semahot 3,2). Раввинистическая литература также говорит о том, что кости складывали в оссуарий через двенадцать месяцев после первого погребения (b. Qidd. 31Ь).
Однако в случае казни преступников эти обычаи выглядели иначе. Казненных также погребали должным образом, но не в таких почетных местах, как, скажем, семейная гробница. Об этом ясно говорят ранние раввинистические тексты: «Не погребают их [казненных преступников] в гробнице отцов их. Но два места погребения их приготовил синедрион: одно – для обезглавленных или задушенных, второе – для побитых камнями или сожженных» (m. Sanh. 6:5); «Ни тела, ни кости нельзя переносить из места бесчестного в место почетное, равно как и (о чем и не стоило бы говорить) из места почетного в место бесчестное; однако в случае семейной гробницы разрешено их переносить, даже если почетное место меняется на бесчестное» (Semahot 13.7). Тело преступника не хоронили в почетном месте, а кроме того, запрещалось его публичное оплакивание: «Не делали они [открытого] плача… скорбя только лишь в сердце своем» (m. Sanh. 6:6).
Иудеи думали, что душа умершего находится около тела в течение трех дней: «Три дня [после смерти] душа парит над телом, стремясь вернуться в него, но когда видит, что облик его меняется, тогда отходит» [Lev. Rab. 18.1 (на Лев 15:1–2)]. Изменение лица на третий день объясняет, почему скорбь сильнее всего в первые дни: «Скорбь во всей ее силе длится три дня, пока еще вид лица можно распознать» (Qoh. Rab. 12.6 § 1). Это любопытное представление, вероятно, стоит за яркой историей воскрешения Лазаря, брата Марии и Марфы (Ин 11:1-44). Слова, что Лазарь мертв уже «четвертый день» и его тело «смердит» (11:39), предполагают, что всякая надежда уже утрачена. С момента смерти Лазаря прошло более трех дней. Его душа отошла; его лицо изменило свои черты. Возвращение к жизни кажется уже невозможным.
Таковы погребальные обычаи иудеев. Но всегда ли евреи хоронили умерших? Какое значение имели для них похороны? Могли ли они оставить тела каких-то людей, например казненных преступников, без погребения?
Погребение необходимо
В Средиземноморье в эпоху поздней античности достойное погребение умершего считалось священным долгом, и это особенно справедливо, если речь идет о культуре и религии евреев. Во-первых, должное погребение выражало заботу о самом умершем. Значимость заботы об умерших и их достойном погребении широко отражена в Писании: от подробного рассказа о том, как Авраам приобретает пещеру для погребения Сарры (Быт 23:4-19), до описания погребения патриархов и царей Израиля. Особого внимания заслуживает история о том, как тело Иакова перенесли в Ханаан, чтобы похоронить его в высеченной им самим гробнице (Быт 50:4-14). Интересна в этом отношении и смерть Иосифа: его похоронили в Египте, но затем, в момент исхода, его останки извлекли из могилы, чтобы захоронить их в Ханаане (Быт 50:22–26, Ис Нав 24:32). Кости убитых Саула и его сыновей были погребены в Иависе (1 Цар 31:12–13). Затем кости Саула переносят в землю Вениаминову (2 Цар 21:12–14). Погребения удостаивались даже нечестивцы, погибшие от кары свыше: израильтяне, мечтавшие в пустыне о мясе (Числ 11:33–34), или отдельные казненные преступники (Втор 21: 22–23). Тела врагов Израиля, павших в битве, сжигали (3 Цар 11:15). Надлежало предать огню даже тела бойцов из враждебного эсхатологического войска Гога (Иез 39:11–16). Оставить мертвое тело, даже если это тело врага, лежащим без погребения означало навлечь проклятие на землю (Втор 21:22–23).
В Книге Товита говорится об иудеях в изгнании, убитых и оставшихся лежать вдоль дорог или выброшенных за городскую стену. Главный герой, по имени которого названа книга, праведник, соблюдающий иудейские обычаи относительно еды, делится одеждой и пищей с бедными и, несмотря на огромный риск, погребает умерших. Товит славен многими добрыми делами, но на первом месте стоит погребение умерших (1:18–20; 2:3–8; 4:3–4; 6:15; 14:10–13).
Иосиф Флавий разделяет взгляды автора Книги Товита. Говоря о нравственных обязанностях иудеев, Флавий говорит: «Нам следует предоставлять всем, кому это необходимо, огонь, воду, пищу, указывать дорогу, никого не оставлять без погребения [ataphon] и не быть слишком жестокими по отношению к врагам» (Ag. Ap 2.211; см. также 2.205).
Быть может, самый яркий образ отношения иудея к погребению дает Филон Александрийский, когда описывает скорбь Иакова, получившего весть о том, что его сын Иосиф умер и был растерзан дикими зверями. Патриарх оплакивает сына такими словами:
Сын мой, не столько смерть твоя печалит меня, сколько ее обстоятельства. Если бы ты был погребен [ebaphes] в земле твоей, я бы утешал тебя подле твоего смертного одра, видя тебя и ухаживая за тобой, я бы сказал тебе последнее прости, когда ты умер, закрыл бы очи твои, обвил бы твое лежащее тело пеленами, устроил бы богатые похороны и проследил бы, чтобы были исполнены все до единого обряды. (Joseph 22–23).
В плаче, который Филон вложил в уста Иакова, говорится о значении погребения:
И воистину, если бы ты был убит или умер по чьему-то намерению, скорбь моя не была бы столь тяжкой, ибо если бы поразил тебя человек, он бы сжалился над своей жертвой, собрал бы прах земной и засыпал ее тело. И даже если бы самые бессердечные изо всех людей могли бросить тело без погребения, тогда проходящий по пути мог бы остановиться, чтобы поглядеть на него, и из жалости, свойственной нашей общей природе, почувствовать, что должен он совершить погребальный обряд. (Joseph 25)
В заключении плача Иаков говорит, что не знает он большего горя из-за того, что ничего от Иосифа не осталось и невозможно совершить погребение (26–27). Вряд ли где-либо еще, кроме Филона, столь же красноречиво отражено то значение, какое имело для иудеев погребение.
Забота о должном погребении продолжает беспокоить иудеев и после I века. Раввинистическая литература говорит о том, что погребение умершего – это священный долг (b. Meg. 3b), который стоит выше, нежели изучение Закона, обрезание сына или заклание пасхального ягненка. И даже первосвященник или назорей обязаны похоронить «брошенное тело», если больше этого некому сделать [Sipre Num.§ 26 (на Числ 6: 6–8)].
Существовала и вторая причина хоронить умерших, чтобы избежать осквернения земли Израилевой. Основой этого был закон Моисеев:
Если в ком найдется преступление, достойное смерти, и он будет умерщвлен, и ты повесишь его на дереве, то тело его не должно ночевать на дереве, но погреби его в тот же день, ибо проклят пред Богом всякий повешенный на дереве, и не оскверняй земли твоей, которую Господь Бог твой дает тебе в удел. (Втор 21:22–23).
Об этом же говорит Книга пророка Иезекииля: «И назначат людей, которые постоянно обходили бы землю и с помощью прохожих погребали бы оставшихся на поверхности земли, для очищения ее… И так очистят они землю» (39:14, 16).
Эта традиция сохранилась и на пороге новой эры, о чем свидетельствуют свитки Мертвого моря. Один из них, Храмовый свиток, так развивает эту тему:
Предатель народа своего, который выдаст его народу чужому и сотворит зло народу своему, да будет повешен на дереве и да умрет. По слову двух или трех свидетелей да умрет, и сами они да повесят его на дереве. Если приговоренный к смерти убежит к чужим народам и проклянет свой народ, детей Израиля, да будет также повешен на дереве и да умрет. Но не следует оставлять его тело на дереве ночью; вы обязаны похоронить его в тот же день. Ибо проклят Богом и людьми всякий, висящий на дереве, а ты да не осквернишь землю, которую Я даю тебе в удел [Втор 21:22–23]. (11QTemple = 4Q524 frag. 14 lines 2–4; курсив наш)
Во Второзаконии 21:22–23 рассказывается о случае, когда на дерево вешают казненного ранее человека, а в Храмовом свитке говорится о другом: человека вешают, «да умрет». Большинство исследователей полагает, что здесь речь идет о распятии (см. также 4QpNah frag. 3–4, col. i, lines 6–8, вероятно, о том же 4Q282J, где говорится о «повешении» (возможно, «распятии») тех, кто сбивает народ с пути)2. Достойно внимания то, что подобная казнь связана с изменой.
Римские императоры периода династии Иродов
Юлий Цезарь (48–44 до н. э.)
Цезарь Август (31 до н. э. – 14 н. э.)
Тиберий (14–37 н. э.)
Гай Калигула (37–41 н. э.)
Клавдий (41–54 н. э.)
Нерон (54–68 н. э.)
Гальба, Отон, Вителлий (68–69 н. э.)
Веспасиан (69–79 н. э.)
Тит (79–81 н. э.)
Домициан (81–96 н. э.)
Нерва (96–98 н. э.)
Траян (98-117 н. э.)
Адриан (117–138 н. э.)
Стоит также заметить, что в свитках настойчиво выражается требование похоронить казненного в день его смерти. Во Второзаконии говорится просто: «Погреби его в тот же день», но в Храмовом свитке к этому добавляется: «Не следует оставлять его тело на дереве ночью». Тело необходимо снять и похоронить в день (или вечер) смерти для того, чтобы не осквернить землю, ибо такой казненный «проклят Богом». Возможно, именно этот мотив стоит за заботой об очищении земли от тел погибших вражеских воинов.
В одном разделе Храмового свитка, посвященном святости, содержится следующее предписание Израилю:
«Ибо вы народ святой у Господа Бога вашего» [Втор 14: 2]. «Землю вашу не оскверняйте» [Числ 35:34]. Не поступайте так, как другие народы, ибо они хоронят мертвых повсюду, даже внутри домов. Вы же должны отделить места в земле вашей, где будете хоронить умерших. Для каждых четырех городов устройте место, где будете хоронить умерших» (11QTemple 48:10–14).
Важно заметить, что здесь предписано хоронить должным образом даже казненного преступника. В этом случае могли существовать некоторые ограничения, например казненного нельзя хоронить в семейной гробнице – по крайней мере, пока не разложится его плоть, – или его запрещено оплакивать публично, но все равно его погребают в соответствии с предписаниями Втор 21:22–23 и иудейскими обычаями, появившимися в дополнение к инструкциям Торы.
Прямые повеления Писания в сочетании с особым традиционным благочестием (которое ярко представляет Товит), нечистота мертвого тела и забота о том, чтобы не осквернить землю, – все это позволяет предположить, что при обычных обстоятельствах (скажем, когда нет войны) ни одно мертвое тело не оставалось непогребенным: будь то тело иудея или язычника, невинного человека или преступника. Кажсдого надлежало похоронить. Особого интереса заслуживает тот факт, что некоторые обычаи из рассмотренных выше особым образом (как показывают кумранские свитки) связаны со священниками, возможно даже, что священники были их создателями. Если это так, то становится еще очевиднее, что эти правила и обычаи
применялись и в случае казни и погребения Иисуса из Назарета, поскольку именно влиятельные священники приговорили Иисуса к смерти, а потому они же в первую очередь должны были убедиться в том, что его тело погребено должным образом.
Итак, мы совершили обзор всех важнейших письменных источников, указывающих на погребальные обычаи иудеев. И теперь обратимся к археологическим данным: что важного они могут нам сказать?
Погребения римской эпохи в свете археологии
Мы располагаем важными археологическими данными, которые имеют прямое отношение к вопросу о том, было ли тело Иисуса из Назарета, распятого по приказанию Понтия Пилата, положено в гробницу, как о том рассказывают канонические евангелия. Как мы увидим, факты указывают на то, что Иисус действительно был погребен, что соответствует иудейским обычаям, уважительному отношению римлян к иудейской традиции, а также всем дошедшим до нас свидетельствам литературных источников, как христианских, так и нехристианских, поздней античности. Более того, не существует ни одного самого ничтожного свидетельства того времени, которое убеждало бы нас в том, что Иисус не был погребен, и нам остается лишь только удивляться тому, что существуют устойчивые возражения этому и альтернативные гипотезы.
В 1968 году был найден оссуарий (оссуарий 4 гробницы I в Гиватха Мивтар) с останками иудея по имени
Иеоханан, который, без сомнения, умер на кресте. Это важное археологическое свидетельство проливает свет на то, как был распят сам Иисус. Оссусарий и его содержимое датируют 20-ми годами н. э., то есть периодом правления Пилата, римского властителя, который приговорил Иисуса к распятию (рис. 5.2). В правой пяточной кости все еще можно увидеть остатки железного гвоздя (11,5 см длиной).
Рис. 5.2. Камень Пилата, Кесария Маритима
Камень, найденный в 1961 году в Кесарии Маритиме, с надписью: «[Понт]ий Пилат, [преф]ект Иудеи». Эта находка позволила решить проблему должности Пилата: он был не прокуратором, а префектом.
Очевидно, люди, снимавшие с креста тело Иеоханана, не смогли извлечь гвоздь, и потому на нем остался кусочек оливкового дерева. После этого костные останки вместе с гвоздем и кусочком дерева были помещены в оссуарий. Судебно-медицинская экспертиза других частей скелета подтвердила, что Иеоханан был распят в горизонтальном положении с распростертыми руками, прикрепленными к поперечной перекладине или ветви дерева. Тем не менее нет никаких указаний на то, что для фиксации его рук использовались гвозди.
Римские правители
Префекты Самарии и Иудеи
Копоний (6–9 н. э.)
Марк Амбивий (9-12 н. э.)
Анний Руф (12–15 н. э.)
Валерий Грат (15–19/25 н. э.)
Понтий Пилат (19/25-37 н. э.)
Марцелл (37 н. э.)
Марулл (37–41 н. э.)
Прокураторы всего Израиля
Фад (44–46 н. э.)
Тиберий Александр (46–48 н. э.)
Вентидий Куман (48–52 н. э.)
Феликс (52–60 н. э.)
Порций Фест (60–62 н. э.)
Альбин (62–64 н. э.)
Гессий Флор (64–66 н. э.)
Рис. 5.3. Пяточная кость распятого мужчины
Правая пяточная кость, проткнутая железным шипом, принадлежала мужчине по имени Иеоханан, который был распят в I веке, вероятно, во время правления Понтия Пилата, который отвечал за Самарию и Иудею. Хотя Иеоханан был казнен как преступник, власти позволили его родным перенести его костные останки в семейную гробницу.
Тот факт, что руки Иеоханана не фиксировались гвоздями или клиньями, согласуется со свидетельством Плиния Старшего (23–79 н. э.), который утверждает, что руки распятого привязывались веревками (Nat. 28.4). Тем не менее многие другие авторы говорят о том, что руки многих жертв распятия прибивались к перекладине. Во II веке до н. э. Плавт сообщал о распятом: «Его руки и ноги… прибиты гвоздями» (Mostellaria 359361). Автор же III века н. э. пишет: «Приговоренный простирал руки и ноги… и их привязывали (и) приколачивали к столбу для самой мучительной пытки, так что они становились злосчастной пищей для хищных птиц и страшной поживой для собак» (Apotelesmatica 4.198–200). Вспомним латинское граффити на стене бани в Помпеях, о котором мы говорили в главе 3, со словами: «Да пригвоздят тебя к кресту!» (CIL IV.2082). Другое же из того же места гласит: «Корнелий, чтоб тебя повесили!» (CIL IV.1864).
Кости голеней Иеоханана были перебиты, хотя о том, как и когда это произошло (пока тело висело на кресте или позднее), все еще продолжаются споры. Некоторые полагают, что эти переломы, в том числе след на таранной кости, свидетельствуют о crurifragium, то есть что их по обычаю сломали, чтобы ускорить смерть распятого. Другие отрицают наличие такого повреждения на таранной кости. Возможно, эта кость принадлежит одному из двух других умерших, костные останки которых помещены в этот же оссуарий. Таким образом, вывод о том, что голени Иеоханана были сломаны до смерти или до разложения мягких тканей, остается спорным. Древность и плохое состояние костного материала не позволяют ответить на этот вопрос с полной ясностью3.
Если голени Иеоханана были перебиты до смерти, мы могли бы утверждать, что он не только был снят с креста и предан погребению (о чем свидетельствуют костные останки, найденные в оссуарии), но и то, что его смерть намеренно ускорили. И самое правдоподобное объяснение такого ускорения смерти состоит в том, что тело хотели снять с креста и поместить в гробницу до наступления ночи в соответствии с заповедью Писания (Втор 21:22–23) и иудейскими обычаями. У римлян не было причин ускорять наступление смерти распятого преступника, скорее они предпочли бы растянуть агонию.
Также в Гиватха-Мивтар были найдены останки обезглавленной женщины. Не совсем ясно, было это убийством или казнью (далее я объясню, почему склонен думать о втором)4. Кроме того, археологи обнаружили костные останки человека, который, вероятно, подобно Иеоханану, был казнен и при этом погребен в семейной гробнице. В одной из могил (могила С) на горе Скопус, находящейся к северу от Иерусалима, были найдены костные останки женщины (пятидесяти-шестидесяти лет), которая, несомненно, была жертвой насилия. На ее правой локтевой кости есть след, который говорит о том, что ее предплечье было отрублено. Поскольку мы не находим следов восстановления кости или нагноения, можно утверждать, что она умерла от этого насилия.
В могиле D, содержащей останки людей, связанных родством с захороненными в могиле С, были найдены останки мужчины (пятидесяти лет), которому отрубили голову. Логично предположить, что этот человек был казнен в связи с убийством своей родственницы, похороненной в могиле С. Правда, специалист по останкам антрополог Джо Зиас сомневается в том, что мужчина был казнен, на том основании, что удар по его шее был нанесен дважды. Два удара, считает Зиас, свидетельствуют скорее об убийстве, чем об узаконенной казни5. Возможно, Зиас прав, однако не следует думать, что при официальной казни палач всегда выполняет свое дело безупречно. Мы можем вспомнить о нескольких неудачных ударах при попытке отрубить голову Джеймсу, графу Монмуту, в 1685 году. Можно с уверенностью предположить, что палач был пьян: при первом ударе его топор застрял в плече графа! Подобное за сто лет до этого произошло и с Марией, королевой Шотландии, казненной в 1586 году по приказу своей родственницы Елизаветы I по обвинению в измене. Чтобы отсечь ей голову, палачу пришлось наносить удар трижды.
Да простит меня читатель за все эти ужасные подробности, но они необходимы, чтобы сделать важный вывод. Множественные удары не позволяют с уверенностью заявить, что жертва не была обезглавлена в ходе законной казни. Я собрал данные по сотням найденных костных останков обезглавленных в римскую эпоху (большей частью найденных в Великобритании, а также в Африке). И примерно в половине случаев жертве были нанесены два и более ударов топором или мечом, прежде чем голова была отделена от тела.
Особый интерес здесь для нас представляет найденная общая могила, оставшаяся после кровавой битвы в XV веке при Таутоне. Хотя это куда более поздняя эпоха, тем не менее костные останки говорят о многом, поскольку применяемое оружие и тактики сражения по существу близки к оружию и тактикам римского периода. Около половины из нескольких сот убитых умерли от ранений головы, остальные – от других ранений, нанесенных мечом или копьем. Лишь одни останки из найденных там носят следы отсечения головы, причем, возможно, это произошло уже после смерти и не было ее причиной6. Отсюда напрашивается интересный вывод: если ни в одном (или всего лишь в одном из сотен) случае в жарком сражении воины, вооруженные топорами и мечами, не отсекали головы врагам, велика ли вероятность того, что голову могут отрубить в результате семейной ссоры? Я думаю, она крайне мала.
Поэтому останки мужчины, найденные в могиле D в Гиват ха-Мивтар, вероятно, также принадлежат казненному преступнику (хотя палачу и пришлось нанести два удара, чтобы завершить свое дело), которого похоронили в семейной гробнице. Таким образом, при всем моем уважении к Джо Зиасу я склонен думать, что мы имеем останки трех казненных – один умер на кресте, а двум другим отрубили головы, – которые были похоронены в соответствии с иудейскими обычаями времен Иисуса. Это означает, что в их случаях были совершены первичные похороны (вероятно, в «месте бесчестия» – в особой могиле для казненных преступников), а затем кости собрали и положили в оссуарии, которые затем поставили в семейную гробницу, причем все это было сделано в соответствии с законами и обычаями, описанными в античной иудейской литературе.
Однако чем объяснить тот факт, что мы нашли останки всего лишь трех-четырех иудеев, казненных в Израиле до 70 года н. э.? Нет сомнения, что подобных жертв было немало. И если других казненных также хоронили надлежащим образом – а я считаю, это происходило именно так, – то почему же мы не находим других подобных костных останков? В I веке в Иерусалиме и окрестностях были распяты тысячи людей, и если мы нашли останки лишь одной такой жертвы, похороненной должным образом, не следует ли сделать вывод, как считают некоторые, что обычно римляне не позволяли хоронить казненных и что такая же практика применялась и в случаях иудеев в Палестине? Из таких рассуждений следует вывод, что Иисус, вероятно, также не был погребен7.
Против этого можно выдвинуть по меньшей мере четыре возражения. Во-первых, практически все костные останки того времени плохо сохранились, особенно те мелкие кости рук и ног, которые позволяют сделать вывод о смерти на кресте. В случае Иеоханана о распятии свидетельствовал найденный гвоздь в правой пяточной кости. Здесь археологам просто повезло. Острие гвоздя загнулось (как кончик рыболовного крючка), вероятно, потому, что гвоздь наткнулся на твердый сучок в вертикальной перекладине. И когда тело Иеоханана снимали с креста, гвоздь невозможно было вытащить. Поэтому этот нетипичный случай не позволяет делать статистические выводы.
Во-вторых, многих жертв распятия бичевали, избивали, а затем привязывали к кресту, не используя гвозди. В этом случае костные останки не содержат никаких повреждений, которые указывали бы на распятие. Поэтому мы не можем с уверенностью сказать, что из всех, чьи останки найдены в той же могиле, только Иеоханан умер на кресте. Таким образом, возможно, мы находим останки казненных на кресте, но не способны на основе наших знаний это определить.
В-третьих, лучше всего сохранившиеся костные останки мы находим в более надежно построенных гробницах, содержащих оссуарии или ниши для костей. Как правило, это могилы богатых, а не бедных людей. Бедных чаще зарывали в землю или хоронили в маленьких естественных пещерах. Их останки археологи находят достаточно редко. Это важно для нас по той причине, что распинали чаще именно бедных, а не богатых и знатных людей. Соответственно, именно те останки, которые принадлежали умершим на кресте, сохранились хуже всего, а лучше всего сохранились кости тех людей, для которых смерть на кресте маловероятна.
В-четвертых, подавляющее большинство из тысяч распятых и оставленных без погребения в Иерусалиме и его окрестностях иудеев в I веке погибли во время восстания 66–70 годов н. э. Их не погребали, потому что Рим воевал с Иудеей и в условиях войны не проявлял того уважения к иудейским обычаям, какое было ему свойственно в мирные периоды. Как Иеоханан, так и Иисус из Назарета были казнены в мирное время – в период правления Понтия Пилата. И в том, что их тела погребли в соответствии с иудейскими обычаями, нет ничего удивительного. Иудейские влиятельные священники должны были заботиться (или хотя бы демонстрировать эту заботу публике) о ритуальной чистоте Иерусалима, в то время как римские власти старались не оскорблять иудеев пренебрежительным отношением к их обычаям, о чем свидетельствуют Иосиф Флавий и Филон.