Триумфатор Пучков Лев

Глава 2

Сергей Кочергин

Всем привет. Я Сергей Кочергин, мы давным-давно знакомы, так что реверансов не будет – сразу к делу.

Место действия: столица нашей Родины, перекресток проспекта Адыгезалова – ул. Намблдяна, ресторан «Бадахшан». Хе-хе… Есть сомнения, что это Москва? Уверяю вас, это она самая, мой родной, и как говорит Вася Крюков – до ж… интернациональный городишко. Я тут родился и вырос, каждый уголок знаю.

Декорации, действующие лица и исполнители: Костя Воронцов и ваш покорный слуга – на втором этаже, в отдельном кабинете, Петрушин, Вася – в двух машинах на парковке у ресторана, отдельно взятый Ростовский в третьей – в квартале отсюда, притворяется инициатором сделки.

Ресторанчик, я вам доложу, еще тот: кастовое местечко, абы кто сюда не забредает, все клиенты – исключительно свои люди, а для несведущих посторонних на двери вывеска: «Закрыто на спецобслуживание». Помнится, мальцом еще пробегал мимо – вывеска присутствовала. Этакое перманентное и целенаправленное спецобслуживание, причем, прошу заметить, в одном из лучших районов столицы. Только раньше здесь зависали партийные боссы с пристяжью, а сейчас – чего уж там, давайте без обиняков – это штаб-квартира одной известной азиатской ОПГ.

Мы здесь по делу. В полдень у нас назначена встреча с неким Джавдетом Кулябовым, в официозе – атташе по культуре, а в миру – одним из самых уважаемых азиатов Москвы и по совместительству лидером этой самой ОПГ, которой принадлежит ресторан.

Сейчас уже двенадцать минут первого, Джавдет задерживается (именно задерживается – такие люди в силу статуса и ранга уже не опаздывают), и, как мне кажется, делает это намеренно. Видимо, чтобы показать разницу в положении и сбить цену на предлагаемую нами информацию. Проще говоря, поставить нас в стойло.

Кабинет шикарный: расшитые золотом гобелены, антикварная мебель, которой, наверное, пользовалась в свое время верхушка русского дворянского сословия, тяжелые и мрачные бархатные портьеры, наполовину закрывающие эркер, из которого открывается вид на одно из самых известных в Москве исторических мест… Ладно, не будем причитать на тему – кто допустил и как такое могло произойти, вот вам факт: ресторан – собственность азиатской ОПГ, и кормить нас здесь не собираются. Стол не накрыт, никаких намеков не было, даже минералки для приличия не предложили. Хотя, все это логично и последовательно: знайте свое место, быдло, сидите проникайтесь и хорошенько подумайте, сколько запросить. Может ведь и так случиться, что задаром отдадите – только чтобы выйти отсюда в целости-сохранности и с надеждой, что о вас сразу же и навсегда забудут.

– Хорошее местечко, – мы с Костей определились – говорить только на нейтральные темы, тут с давних пор оборудование не хуже, чем в звукозаписывающей студии. – Мебель – ух! А смотри, какая лепнина на потолке…

– Да, местечко знатное, – согласился Костя. – А вот люди здесь – полное г…

Я чуть не поперхнулся: мы так не договаривались!

– Почему так думаешь? – я мимолетно состроил козью морду – не забывай, где находишься.

– Мне доводилось иметь дело с азиатами, – Костя на мои знаки – ноль внимания. – За ними всякое водится, но насчет гостеприимства эти ребята всегда были на высоте. «Гость в дом – радость в дом» – это для нас просто слова, а для них – закон. А один мой приятель узбек – о-очень мудрый товарищ – как-то сказал: «Если тебе вдруг попался азиат, который не соблюдает закона гостеприимства, можешь сразу разворачиваться и уходить. С таким человеком нельзя иметь никаких дел».

– Почему?

– Потому что такой азиат – выродок и дегенерат. От него даже свои шарахаются.

– Так… А как это касается нашего случая?

– Это ресторан. Мы тут уже полчаса паримся. А нам даже водички не предложили…

Я убрал козью морду и пожал плечами. Стратегию беседы определяет Костя. Я тут в обеспечении: по-быстрому убить кого-нибудь, пока не подтянется «тяжелая артиллерия», послушать, если вдруг промеж себя будут на фарси шушукаться, подстраховать, короче. Насчет «прослушки» Костя предупрежден, знает, что хозяин наверняка будет слушать запись: так что за все, что он сейчас наболтал, будет отвечать в полном объеме, без всяких скидок на неведение.

– Да ладно, перебьемся – не маленькие. Сейчас дело сделаем, пойдем перекусим где-нибудь.

– А если он до вечера не придет?

– Ну…

– Посиди-ка – я быстро, – Костя встал и направился к выходу.

– Ты куда? Он может появиться в любой момент!

– Да ничего страшного – подождет. Мы дольше ждали…

Ага… Понятно… Нет, ни фига не понятно. Или это какая-то хитрая методика, в которую я не могу «въехать» вот так с ходу, или наше светило просто-напросто тупо капризничает. Мы играем среднестатистических обывателей, людей неглупых, но обыденно-простоватых, рискнувших ради денег встретиться с большим мафиози. Хамить нас никто не уполномочивал.

Ладно. Пока Костя гуляет, введу вас в курс, за каким ржавым дюделем мы тут боты протираем и почем инфо в конце сезона.

Двадцать первого августа в Измайловском парке убили Ахмеда Ильясова. Кто убил – не в курсе, мы тут совсем ни при чем. Ахмед – журналист Эн-Эн-Си, сотрудничал с несколькими российскими агентствами, специализация: горячие точки, горячие темы и неофициальные съемки – так называемый «рэйп». Проще говоря – стрингер.

Вообще, история там запутанная и темная. Если бы я был писателем, обозвал бы все это как-нибудь типа «Кровавое наследство стрингера» и накатал бы целый рассказ, а то и повесть. Но поскольку я всего лишь скромный офицер ГРУ, занимающийся последние пару лет черт знает чем, держите простую пояснительную записку.

Освещение событий в горячих точках и запретная съемка – работа крайне вредная и зачастую смертельно опасная. Журналистов, которые занимаются этим, валят пачками, а статистику смертей (в процентном соотношении по группам) можно смело сопоставить с боевыми потерями в последних войнах. Мимолетно склоняю голову, скорбя обо всех этих безвременно ушедших талантливых ребятах, но никто из них не привлек наше внимание. За исключением Ахмеда.

Почему нас заинтересовал Ахмед?

Он был дружен с Андижо, которого пережил всего лишь на пару декад. Раз.

Гостил у него в Бадахшане и снимал кое-какие бадахшанские шалости. Два.

Через пару дней после его гибели в Интернете появилось несколько скандальных роликов об этих шалостях и некоторых иных забавах – уже кавказского плана. Авторство приписывалось Ахмеду, и вообще все это было подано именно как анонс «Наследства стрингера», которое может прозвучать в любой момент. Три.

Особую ценность в этом аспекте для нас представлял ничем с первого взгляда не примечательный ролик: без стрельбы и взрывов, без претензий на оригинальность, добротно снятый в стиле домашнего видео. Обычное застолье в главном зале ресторана Бадахшан: свадьба детей каких-то больших азиатов. А понравились нам несколько средних планов, на которых были запечатлены сидевшие рядом Андижо и Анвар.

Вот с этого, в принципе, все и началось. Иванов посмотрел, почесал затылок, ткнул карандашом в монитор и изрек:

– Ну так вот же оно! А ну – мозги в кучу, будем работать…

В общем, не буду тянуть: мы просто реанимировали идею стравить две основные составляющие русской (!) наркомафии: кланы Андижо и Анвара. В недавнем прошлом мы эту славную идею практически довели до ума, но забросили ввиду отсутствия двух ключевых моментов: повода и формата подачи. Теперь повод есть. А формат вполне закономерно вытекает из сложившейся ситуации, спровоцированной гибелью Ахмеда. Ты уж извини, Ахмед, за утилитарность – но, уйдя в мир иной, ты здорово помог хорошему делу…

Пришел Костя, приволок две громадные порции шаурмы, полуторалитровую бутылку дешевого кваса и два пластиковых стакана. Разложил всю эту благодать на антикварном столе, плюхнулся в кресло и непререкаемым тоном скомандовал:

– Налетай, не стесняйся.

– Да я, в общем-то, не очень…

– Жуй давай! Когда еще этот урюк заявится – неизвестно. Что нам теперь, с голоду подыхать?

Меня опять одолели сомнения. А мы не перебарщиваем? Нашу простоватую обывательскую суть можно запросто подать в диалоге – Костя мастер в таких вещах. Ну и зачем такие сложности?

– И где ты взял эту вкуснятину?

– У метро. Тоже урюки жарят – может, от этого же ресторана.

По своей воле я такую дрянь не стал бы есть, наверное, даже ввиду перспективы голодной смерти. Нет, против азиатской кухни я ничего не имею. Но не уверен, что собачки, из которых готовится это блюдо, поголовно проходят ветконтроль и привиты от бешенства. Костя, однако, принялся самоотверженно уплетать принесенное яство и подарил меня таким красноречивым взглядом, что было понятно: возражение в данном случае будет эквивалентно предательству и срыву боевой задачи.

– Какой дивный аромат…

Ну, держи заразу, организм: Родина требует жертв.

То ли Костя по ходу движения навел справки и филигранно рассчитал время, то ли просто так совпало: но как только мы начали есть, в кабинет вошел долгожданный Джавдет Кулябов.

Ага! Пожилой импозантный бай в отлично сшитом костюме застыл в дверном проеме и несколько секунд с искренним недоумением пялился на наши жующие хари. Выпав из ступора, он негромко уточнил на фарси, даже не удосужившись скосить взгляд:

– А кто сказал кормить?

– Они с собой принесли, – виноватым голосом пояснил маячивший за спиной бая метрдотель.

– С собой?!

– Да. Сидели, ждали. Потом вот этот – толстый, сказал, что люди здесь нехорошие, гостеприимство не соблюдают, пошел и принес еду.

– Почему пустили с едой?

– Насчет этого ничего не говорили, – метр от смущения пошел пятнами. – Главное же, чтобы на «рамке» ничего не звенело…

– А сам додуматься не мог?

– Извините, виноват…

– Пошел вон…

Бай прошел в кабинет, расстегнул пиджак и сел за стол. Печальный метр тихонько прикрыл дверь с той стороны. Думаю, если поступит команда пустить нас в расход, теперь он сделает это не то чтобы без сожаления, а просто с большим удовольствием.

– Это что за демонстрация?

По-русски бай говорит отлично. А выглядит вообще на все сто: весьма симпатичный, породистый интеллигент, в каждом движении – врожденный аристократизм, до безобразия уверен в себе (и мы доподлинно знаем, что для этого имеются все основания). Такому человеку поневоле хочется нравиться, расположить его к себе, и уж естественно – ни в коем случае не хамить.

Я чувствую себя последней скотиной. По-моему, Костя явно перегнул палку: шаурма – это лишнее.

– Какая демонстрация? Ты опоздал на встречу. Мы ждали, ждали – проголодались, у нас как раз обед по распорядку…

– Почему вы мне тыкаете?!

Бай сердит. При всей его непоколебимой уверенности чувствуется, что сейчас он испытывает досаду и неловкость. Нехорошо получилось. Вроде бы мелочь пузатая – тараканы какие-то, можно одним движением придавить… А все равно неприятно. Как ни крути, получается, что бай – хреновый хозяин. Уж если люди к нему в ресторан со своим харчем прутся…

– Ну, это… – Костя по-пацански шмыгнул носом. – Не нравится – будем «выкать». Нам, в принципе, без разницы…

– Ладно, это не имеет значения, – бай досадливо дернул ртом. – Где запись?

– Щас. – Костя положил шаурму на стол, суетливо вытер руки о штаны и достал вчетверо сложенный листок. – Вот.

Бай водрузил на нос очки в тонкой золотой оправе, брезгливо морщась, развернул лист и принялся читать.

В этот момент он был похож на моего профессора-арабиста, известного эстета и лощеного франта, а Костя, словно в пику ему, выглядел вполне свински. На листке остались отчетливые жирные пятна.

– Не понял… Это что такое?

– Это описалово содержимого ролика, – охотно пояснил Костя.

– Содержимое у вас в желудке, молодой человек, – бай говорил тихо и спокойно, но видно было, что взор его постепенно наполняется холодным бешенством. – И если вы сейчас же не дадите мне запись, мы совместно ознакомимся с этим содержимым.

Ай, как все скверно… Как бы половчее одернуть зарвавшегося друга? Еще пара реплик в этом направлении – и нас отсюда вынесут.

– Да на улице запись, рядом тут, – испуганно заторопился Костя. – Вы же понимаете, мы должны подстраховаться. Ща по деньгам сойдемся – сразу же созвонимся и отдадим.

– Никаких денег, пока не посмотрю запись, – гнев тут же уступил место привычной деловитой хватке. – Мало ли что тут понаписано? Может, вы все это придумали.

– А что, такое можно придумать? – Костя кивнул на листок.

– Ну, в жизни всякое бывает… Вы знаете, кто я? – Бай положил листок на стол и спрятал очки в простенький с виду кожаный футляр с золотым вензелем.

– Да, нам сказали. – Костя покосился на шаурму, сглотнул слюну, но брать не посмел.

– Хорошо. Это упрощает дело. Я даю слово, что отдам деньги сразу после просмотра записи. Десять тысяч евро, как договаривались.

– Не пойдет, – Костя потупил взгляд и неуступчиво насупился. – Запись короткая и это… ну, короче – красноречивая. Посмотрите, и сразу будет все понятно. И тогда не надо будет нам деньги платить.

– Что ж – резонно, – вопреки моим опасениям, вспышки гнева не последовало – в нашем собеседнике проснулся прирожденный делец. – А вы сами запись видели?

– Да, видели, – не стал отпираться Костя.

– И кто там?

– Гена разве не сказал? Там ваш племянник.

– Нет, это ясно. А кто с ним?

– Этого Гена не говорил.

– Но вы же видели?

– Так мы же его не знаем! Мы и про племянника – со слов Гены…

– И как он выглядит?

– Ну как… Нерусский. Кавказец. Может, армянин, может, азербайджанец – сразу и не разобрать…

– Так… – бай нетерпеливо побарабанил пальцами по столу. – Ну заинтриговали. Звоните, пусть несут.

– А деньги?

– Вот деньги, – бай достал из кармана пачку купюр достоинством в сто евро в банковской упаковке и небрежным жестом бросил на стол. – Звоните.

– Так это… – Костя достал телефон и замялся.

– Что такое?

– Нам отсюда еще выйти надо, – Костин голос нешуточно дрогнул.

Получилось очень естественно и натуралистично – никакого намека на игру.

– Хорошо, что вы это поняли, – одобрительно кивнул бай. – Плохо – что поняли поздно. Знаете… Если сделать человеку очень больно, он с легкостью отдаст самое дорогое.

– Запись у Гены, – опять заторопился Костя, с видимым сожалением и раскаянием бросив взгляд на недоеденную шаурму (типа – вот же идиотская затея!). – А мы с ним даже не друзья – просто давно друг друга знаем. Вы можете нас хоть по косточкам разобрать – он просто уедет, и все тут.

– Кстати, – «вспомнил» бай. – Кто такой этот Гена? Откуда у него такая запись?

Ростовский, когда договаривался о встрече, сказал, кто он и откуда. Бай нас проверяет?

– Гена – прокурорский, – не моргнув глазом, пояснил Костя. – Входит в бригаду, которая расследует убийство Ахмеда Ильясова. Просматривал архив его записей, нашел вот эту. Ну, видимо, решил по-быстрому деньжат срубить…

– А если вы даже не друзья, как он вам доверил такое дело?

– Ну, не знаю… Может, с коллегами делиться не захотел. Они же там все ушлые – дальше некуда…

– А вам сколько обещал?

– По пятьсот на брата.

– Давайте я вам дам по тысяче – и скажите, кто там.

– Да не знаем мы его, я же вам сказал!

– Это Гена записи Ахмеда в Интернет выставил?

– Насчет этого ничего не знаю, – покачал головой Костя. – Но… Думаю, если кто-то что-то и выставлял, то точно не Гена. Он прирожденный деляга. Если можно что-то продать, никогда просто так не отдаст.

– Это правильный подход, – одобрил бай. – А обмен Гена продумал?

– Да, продумал. Мы спустимся вниз, отойдем к парку. Гена подъедет на машине, вы деньги в окно передадите. Он вам – камеру. Посмотрите – запись короткая, – заберете флэшку с копией, камеру обратно отдадите. Мы сядем в машину и уедем. А! Вы будете один, без охраны. Пусть они у крыльца останутся.

– Зачем?

– Ну как – зачем? Чтобы они не могли нам ничего сделать.

– Ладно, – неожиданно легко согласился бай. – Если это какая-то подделка, вы все глубоко об этом пожалеете.

– Такое нельзя подделать, – покачал головой Костя. – Да вы сами все увидите… Кстати. Эту запись, наверное, можно было бы продать куда-нибудь на Запад. Они там за такие вещи большие деньги дают.

– Не думаю, что они вам дали бы больше, чем я. – Бай встал и положил деньги в карман. – Так что вы зашли по правильному адресу. Пошли, познакомимся с вашим умником Геной.

– А он, по ходу, не горит особым желанием с вами знакомиться, – розовея от смущения, заявил Костя. – Сказал – будет говорить через стекло, чтобы вы его не видели.

– Почему? – искренне удивился бай. – Из их шатии многие просто мечтают познакомиться со мной.

– Не знаю. Боится чего-то. Ну вот смотрите – что мешало взять и самому прийти? Мы, честно говоря, думали… Гхм-кхм… А вы – интеллигентный, солидный человек и все такое… И штуку бы сэкономил.

– Ну, хозяин – барин, – недовольно поморщился бай. – Навязываться не стану. У меня прокуроров-друзей и так полный штат. Звоните – мы идем.

Костя позвонил Ростовскому:

– Все нормально… Да, деньги есть. Давай подъезжай – мы уже выходим…

За дверью нас поджидали четверо крепеньких потомков Ходжи Насреддина – без тюбетеек, но в костюмах от Версаче. Почтительно пропустив бая, они пристроились за нами и потопали след в след, буквально дыша в затылок.

Пока мы спускались, шустрый Ростовский подъехал на серой «девятке» к парку – это в полусотне метров от центрального входа в ресторан.

Сойдя со ступенек крыльца, бай бросил охране на фарси:

– Стоять здесь. Не отпускать, пока не подам знак…

После чего вручил мне пачку денег и привычно-повелительным тоном распорядился:

– Вы постойте здесь с ребятами, а мы сходим к машине. Не волнуйтесь. Будете вести себя примерно, ничего с вами не случится.

– Мы так не договаривались, – тревожно нахмурился Костя. – К чему эти экспромты?

– Вся наша жизнь – сплошной экспромт, – бай улыбнулся одним уголком рта и, ухватив Костю под локоток, повлек его к парку. – Не волнуйтесь. Если запись – то, что надо, деньги будут ваши. Я не тот человек, чтобы устраивать сцену из-за такой суммы.

Костя с баем пошли к парку, а двое потомков Насреддина встали по обеим сторонам от меня в любимой позе Адика Шикльгрубера. Каких-либо признаков наличия оружия у них я не заметил. Либо умеют правильно носить, либо просто полагаются на свои рукопашные навыки. Если второе – зря они так. Я мальчуган проворный и подготовленный, если ситуация свалится в штопор, могу доставить немало хлопот…

Костя с баем дошли до машины. Ростовский приспустил стекло и передал камеру Косте.

Бай даже не сделал попытки заглянуть в салон: сразу взял камеру у Кости и стал смотреть запись.

Аристократ. Лично я обязательно полюбопытствовал бы, что это там за Гена-умник, который стесняется знакомиться с таким большим человеком.

Физиолептику от крыльца не разобрать – далековато, но было видно, что бай смотрит запись очень внимательно и сосредоточенно.

Так… Вы, наверное, в курсе, что сейчас смотрит наш аристократ? Если нет, то я в двух словах доведу.

Это сцена возле новостройки, состоящая из двух неравных фрагментов. Первый – без малого две минуты, второй – двадцать восемь секунд.

На первом фрагменте Андижо мило беседует с Анваром и устраивает ему косметическую процедуру из мозгов Сохроба. Финальный кадр – забрызганное кровью лицо Анвара крупным планом.

Второй фрагмент: резюме. То же место, те же люди – но мертвые. Без Анвара. Финальный кадр – распростертое на траве тело Андижо. Крупным планом.

Бай досмотрел запись, несколько секунд подумал и, посмотрев в нашу сторону, кивнул.

– Можно идти, – вежливо сказал один из потомков Насреддина.

Я подошел к машине и через узкий оконный проем передал деньги Ростовскому. Валера дал мне флэшку, которую я тотчас же вручил баю.

– Это что?

– Это запись, – пояснил Костя. – Копия.

– Хорошо…

Бай сунул флэшку в карман, но камеру не вернул: поставил ее на крышу машины и, надев очки, просмотрел запись еще раз.

Лицо его было скорбным и суровым, во взгляде легко читалась великая озабоченность. Мы принесли большому человеку большие же проблемы, которые нужно решать безотлагательно. Решение этих проблем чревато самыми непредсказуемыми последствиями, так что озабоченность весьма уместна.

– Гена? – Бай досмотрел запись и отдал камеру Косте.

– Я вас слушаю, – глуховато отозвался Ростовский из салона.

– Здесь две серии, – бай говорил, стоя к машине спиной и почему-то в упор глядя на меня. – У меня такое впечатление, что это первая и третья. Так вот, Гена… Я дам любые деньги за вторую серию. Она у вас есть?

– Нет, по данному происшествию – только два вот этих фрагмента, – не задумываясь, ответил Ростовский. – Если бы была, как вы сказали, «вторая серия», я бы в первую очередь предложил ее вам. Ну, возможно – за совсем другие деньги.

– Понятно… – задумчиво протянул бай, продолжая глядеть на меня – и поверьте, это было очень непросто, стоять с тупой рожей и равнодушно моргать, как будто я никакого отношения к этой «второй серии» не имею и совсем не в курсе, о чем, вообще, идет речь. – Ладно… Спасибо, что обратились ко мне. Ваша информация стоит этих денег. Всего доброго…

Бай развернулся и пошел к крыльцу.

– Мне жаль вашего племянника, – запоздало прорезался Ростовский из проема. – Примите мои соболезнования.

– Мне не нужны ваши соболезнования, – неожиданно сырым голосом проскрипел бай, не соизволив даже обернуться. – Убирайтесь, пока я не передумал…

Сделка номер два была назначена на 15.00 в районе Савеловского рынка. Пока ехали к рынку, провели с Костей экспресс-дискуссию по методике подачи себя любимых сторонним мафиози.

– Знаешь, таким чмо я себя еще никогда в жизни не чувствовал.

– Хе-хе… Значит, хорошо получилось. Фальши не уловил?

– Насчет фальши – не знаю… Но выглядел ты как последний свин. Да и я с тобой на пару.

– А о чем они говорили?

– Когда?

– Как только Сам вошел в кабинет.

– Про твою шаурму говорили. Кто принес да зачем пустили. Тебя, кстати, толстым обозвали.

– А вот это точно наговор.

– Почему наговор? Умей признавать свои недостатки. Заниматься надо больше – и все рассосется.

– Да ладно! У меня вполне стандартная фигура. Это я просто на фоне тебя кажусь толстым. Когда один – никто не обзывает.

– Ты от темы не уклоняйся. Нам обязательно было вот так свинячить? Этот бай теперь будет считать, что мы конченые ублюдки.

– И это славно, – совершенно серьезно заявил Костя. – Он очень неглупый, этот бай. Нет, не так: он очень умный. Если бы мы вели себя прилично – это было бы нехорошо. Сам посуди: пришли люди, пытаются понравиться. Значит – что? Стандарт для любого «развода».

– А пришли люди – притащили шаурму и стали жрать? Это в ресторане-то! Вот это точно не стандарт и очень даже запоминающееся событие. Мы насильно вбили себя ему в память. Разве нет?

– Нет. Шаурма – экспромт, такое заранее не придумаешь. А вдруг бы он приказал нам стол накрыть? Думаю, мы были первые, кто к нему в ресторан приволок свою дрянную еду. Это неприятно. Это неудобно. Это вообще – шок. Рисковали: был бы не такой уравновешенный, мог бы приказать завалить на месте.

– Ну спасибо!

– Да нет, наводили же справки, прогноз какой-никакой я составил. В общем, не буду детализировать, скажу общо: он постарается об этом как можно быстрее забыть. То есть насильственно вычеркнет нас – мелких гаденьких типчиков с нашей отвратительной шаурмой – из своей жизни и заместит чем-нибудь более значимым и приятным. Например, охотой на убийц своего племянника и сладостной местью.

– Ну – не знаю… Ты доктор, тебе виднее. Но ты, доктор, как мне кажется, в данном случае все усугубил и подверг мероприятие ненужному риску.

– И за это тебе придется накрыть «поляну», – подытожил Ростовский.

– С чего это вдруг? – удивился Костя.

– Серый вел себя достойно?

– Ну, в общем – да, все было в пределах нормы…

– Я все сделал правильно?

– Да, молодец – по тебе никаких претензий. Опять же, экспромт со «второй серией» отыграл очень натурально, с ходу, без зловещих пауз…

– Ну вот, видишь? Мы молодцы. А ты все усугубил. Значит – что?

– Ничего это не значит! – почти что всерьез обиделся Костя. – Я старший мероприятия, на ходу подстраиваюсь под ситуацию…

– И усугубляешь.

– Да все было нормально! Просто вам – быдлу, вот так с ходу этого не понять. Ваш привычный алгоритм: увидел – ударил – повез труп на опознание – а кого, собственно, убил?! А здесь работают иные принципы. Дня через три до вас дойдет, и вы придете ко мне с покаянием…

– И все равно «поляна» – за тобой…

– Да пошли вы в задницу! Я старший – и я прав. И точка…

На Бутырском Валу подобрали Лизу и без десяти три подъехали к Савеловскому рынку. Петрушин с Васей заехали на платную парковку (это рядом с аллеей, на которой исполнили Анвара) и остались на страховке, а мы пошли общаться.

У ворот рынка нас поджидал разбитной курчавый кругляш в шелковой косоворотке и кожаной жилетке. Глазки шустрые, так и бегают, уши большие и оттопыренные, цепкие ручонки ни секунды не знают покоя – постоянно жонглируют всем, до чего дотянутся: сигаретами, брелоком, зажигалкой. Короче – жулик.

– Вы из прокуратуры?

– А вроде бы без вывески ходим…

– Мне вас описали. Девушка в светлом деловом костюме, в сопровождении трех мужчин. Вы к директору?

– Возможно.

– Пойдемте я провожу вас. Вы уже встречались с нашим директором?

– Нет, а что?

– Ну… Он немножко своенравный. Взяток не берет, не торгуется, скромный и не любит, когда хамят.

– Да мы сами такие. Так что найдем общий язык…

Кругляш провел нас в административную секцию, открыл ключом стандартную офисную дверь со скромной табличкой «Директор» и широким жестом пригласил: