Триумфатор Пучков Лев

– Типа – расстрельный?!

– Ну, в общем…

– И я там четвертый?

– Да.

– Гхм-кхм… Эмм… А кто первый, второй, третий?

– Первый – Зураб.

– А, ну да…

– Второй – Боба Пургенов.

– Так…

Лицо вора утратило безмятежность. Боба Пургенов был убит месяц назад при весьма странных обстоятельствах, в которых, насколько я знаю, до сих пор не смог разобраться не только воровской мир, но даже его семейный клан.

– Так это вы, что ли, Бобу уронили?

– Ну…

– Ни хера себе… А третий?

– Яша.

– Погоди… Яша не вор! Почему он попал в список?

– А кто вам сказал, что в списке только воры?

– А кто тогда?

– Авторитеты, которые активно работают по «белому». На Яшу были плотно завязаны многие большие люди, которые промышляют «белой» темой. И вы их знаете. В общем, решили сразу рубануть по узлу.

– Так…

Прохор сунул мобильный в карман, встал с дивана, подошел поближе и, скрестив руки на груди, принялся смотреть мне прямо в глаза. Взгляд его был как кинжал – пронзительный и острый.

А я не чувствовал ни страха, ни смущения. Чего бояться? Если каким-то чудом не грохнут сейчас – сделают это в самое ближайшее время. Теперь они знают, где меня искать. Смущаться своего вранья – перед кем?! Перед мерзавцем, на котором клейма ставить негде? Не дождетесь…

– Пытаетесь определить, гон – не гон?

– Ага.

– И как?

– Да хер его знает… Ты вообще пацан в духе, с тобой непросто…

– Включите логику. Я вам перечислил три факта исполнения приговора по списку. Я в чем-то соврал? И вообще, какой смысл мне врать?

– Нет, врать-то смысл есть – жить захочешь, еще и не такое наврешь. Но вот факты… Мля… Никогда не думал, что такая херня будет! У нас же, блин, демократия и все такое…

– Честно говоря, я тоже не поверил, когда в этот отдел позвали. Но знаете – времена меняются…

– Погоди, а ты че, намекаешь, что можешь посодействовать, если я тебя отпущу?

– Ну, в общем…

– Но ты же ничего не решаешь. Ты кто? Просто пехота, верно? Боссы сами никогда руки не марают.

– Да, я пехота. Но я со своими людьми разрабатываю каждый «объект», готовлю его и… эмм… довожу до конечного результата. А еще я могу подсказать, как избежать участи остальных.

– Не, а это че, типа, не разовая акция? Это че теперь – везде вот такая хрень будет?

– Через неделю Дума примет закон, который проскочит в первом же чтении. И – да, по этому закону вот такая хрень начнется везде. Причем в массовом порядке.

– Ну и как мне «откосить»?

– Если вы меня отпустите – это, безусловно, вам зачтется. Но только лишь за одно это вас не отпустят с миром.

– Да ты покороче – че делать надо?

– Надо как можно быстрее соскочить с «белого». А еще лучше – встретиться с моим руководством и заявить о намерениях. Типа – выхожу из белой темы, можете про меня забыть. Тогда вы лично мое ведомство интересовать не будете вовсе.

– И где я найду твое руководство?

– Я могу организовать встречу. Если не доверяете – продумайте гарантии своей безопасности, выберите место на удобной вам территории.

– Ну, не знаю… – Прохор вернулся к дивану, сел и задумался. – Блин, как серпом по организму. Легко сказать – «Выйти из белой темы»… А у меня на этой теме, считай, вся база построена. Мало того, что лишусь семидесяти процентов дохода, так еще придется все перестраивать, перекраивать все отношения… А если ты меня сейчас динамишь и ни хрена этого не будет? Ты прикинь, каким дураком я буду выглядеть!

– Я сказал все, что знаю. Вам решать, как поступить. Не буду даже пробовать убеждать вас, но верю, что вы, как мудрый человек, примете правильное решение.

– А жить хочется, да?

– Странный вопрос!

– Это я насчет – «мудрый человек». А вроде мужиком держался.

– Да нет, это не комплимент – это констатация факта. Вор – это общепризнанная величина. Глупец или даже просто человек с ординарными способностями никогда не достигнет таких вершин.

– «Вершин»! – Прохор рассеянно усмехнулся. – Много ты знаешь про нас, юноша… Зураб, царствие небесное, был натуральным идиотом и психопатом. Завалив его, ты многим оказал большую услугу. Так что на будущее – не берись рассуждать, о чем не знаешь. И тогда не будет косяков.

– Спасибо за совет, но… не думаю, что он мне понадобится. Родичам Зураба на мое мнение наплевать, а после них я больше ни с кем беседовать не буду.

– Да, ты парень в духе… Короче, так. Отпустить тебя я не могу. Уже договорился насчет передачи. Если слово нарушу, можно сразу вскрываться. Вскрываться не хочу – ты мне не брат и даже не кореш.

– Ну что ж, извините… Зря потратил ваше время.

– Нет, не зря. – Прохор достал из кармана мое воззвание. – Это чей номер?

– Руководства.

– Ага… Сделаем так. Я сейчас тебя передам – это тут, недалеко, и позвоню вот по этому номеру. Сразу.

– Это будет поздно.

– Ни хера не поздно. Зураб на Котляковском похоронен. Тебя туда повезут. Это три часа езды. Вертолет у вас есть?

– В общем-то есть, но… А зачем – на кладбище?

– Ну как зачем? Шлепнуть тебя на могилке, – Прохор приятельски подмигнул мне. – Чтоб, значит, пролить на Зураба твою кровь и его душа успокоилась, почувствовала себя отомщенной.

– Блин, что за дикость…

– Да не скажи! – Прохор приятно улыбнулся. – Хороший обычай, мне нравится. В общем, у ваших будет три часа, чтобы тебя вызволить. Успеют – будешь мне должен. Поможешь откосить от этого списка. Не успеют – ну, значит, не судьба. Сам как-нибудь разберусь и не в таких запутках бывал…

– Вот не свезло… И вообще, почему его не в Питере похоронили? – вконец раскапризничался я. – Он же питерский!

– Он из московской «семьи», – терпеливо пояснил Прохор. – Короновали его здесь. А в Питере за районом «смотрел».

Да в курсе я, в курсе… Я вообще-то опером работаю, мне такие вещи по профилю положено знать – тем более о господине, которого пришлось исполнить самолично. Просто в такие минуты цепляешься за любую соломинку, ищешь любой повод, который может хотя бы ненадолго отдалить твой последний час. Согласитесь, Питер – это здорово! Сколько можно было бы еще пожить – пусть даже избитому до полусмерти…

– Вот же незадача… Так бы в Питер прокатились – вообще вагон времени.

– Да ладно, три часа тоже нормально.

– А пораньше никак нельзя?

– Никак. Черный Яр рядом, вдруг твои зашустрят не по-детски – еще мероприятие мне сорвут.

– Блин… А кто даст гарантию, что они меня раньше не шлепнут? Или что по дороге не будут резать меня на кусочки?

– Никто не даст, – Прохор согнал улыбку с лица. – И вообще, я сильно сомневаюсь, стоит ли мне звонить по этому номеру.

– Лучше бы вы меня отпустили, – обреченно вздохнув, буркнул я. – И тогда вы и ваши люди остались бы живы.

– Ха! – Прохор одобрительно покрутил головой и посмотрел на часы: – Молодец, люблю таких. Однако все: рамсы побоку, ехать надо…

* * *

Вы мне не поверите, но в царстве Прохора – владельца заводов, газет, пароходов – таки не нашлось даже самых завалящих наручников. У любого извращенца они есть, а у такого большого человека не оказалось: отвязав меня от кроватной спинки, крепыши тотчас же сковали мои запястья гибким велосипедным замком в нежно-голубой пластиковой оболочке и препроводили на заднее сиденье внедорожного «Мерседеса».

Велосипедный замок, поверьте на слово, – не самый лучший заменитель наручников, он жесткий, неудобный и негигиеничный. Руки тотчас же начали затекать.

– Для вас непринципиально – привезти меня грузинам с руками или без?

– А че такое?

– Кровоток перекрыли. Есть вариант довезти не просто без рук, а и с инсультом.

– Ослабьте, – бросил Прохор крепышам, устроившимся на заднем сиденье по обе стороны от меня.

– Опасно, – усомнился тот, что по правую сторону. – Слабину дать – может освободиться.

– Ну так а на хера вы там сидите? Боитесь – держите за руки.

Тот, что справа, немного ослабил замок, нервно вздохнул и развернулся ко мне вполоборота. То же самое сделал тот, что слева.

Правильно – бойтесь меня. И не важно, что мне не тягаться с вами в силе и сноровке и каждый из вас задавит меня за пять секунд. Я – истребитель воров, и баста.

Глупость, конечно, но под конец жизни начинаешь испытывать от этой натянутой и незаслуженной харизматичности какое-то нездоровое наслаждение.

– Спасибо.

– Не за что, – буркнул Прохор и кивнул водиле: – Поехали…

По дороге вор позвонил моему конвою, занимавшемуся оперативной «ментовской» работой, и потребовал доложить о результатах.

С момента отправки «опергруппы» не прошло и получаса, так что вопрос насчет результатов можно было рассматривать как откровенный глум. Получив вполне ожидаемый ответ, руководитель «оперативного штаба» незамедлительно выдал:

– Да при чем здесь время? Вам хоть сутки дай, толку все равно не будет. У вас еще пять минут. Если не найдете – сворачивайтесь и езжайте к Дмитровскому мосту. Подстрахуете на всякий случай.

У меня тут же возникло острое желание уточнить, что это может быть за случай, который требует подстраховки. Сами понимаете: недомолвки, недоверие и разногласия в стане врагов – это подарок, от которого не стоит отказываться в любой ситуации. А уж в моей – тем более. Я уже начал было лихорадочно подбирать слова, чтобы покорректнее сформулировать вопрос, но Прохор, не покладая трубы, позвонил еще кому-то и, даже не удосужившись поздороваться, сообщил:

– Буду минут через пятнадцать. Вы где?.. Ну, вы даете! Ну и что – пробка! Летайте на вертолете, вы богатые… Понял… Ага, понял… Не, я понял – ты не переживай. Но все равно, поторопитесь, я там до полуночи ждать не буду. Кому, в натуре, это больше надо – вам или мне?.. Хорошо, я немного подожду. Давай поспешайте…

Я понял, с кем он говорил, и желание что-то уточнять мгновенно пропало. Какой смысл? Будь здесь сейчас хоть целая банда дипломированных психологов с мировым именем, им не удалось бы убедить Прохора не отдавать меня грузинам. Ну так и не стоит метаться: лучше попробовать расслабиться, отдохнуть и собраться с силами. Очень скоро они мне понадобятся…

* * *

Минут через пятнадцать впереди показалось Дмитровское шоссе и мост через небольшую речушку. Не доехав до шоссе метров сто пятьдесят, мы с нарушением правил встали на левой обочине проселка, левым же бортом к заросшему густой травой берегу.

Тихо. Мрачно. Безлюдно… Справа – лес, слева, далеко за речкой, просматриваются очертания многоэтажек, окна которых семафорят мне пожарными сполохами заката: «А тебя, уе… ще, отвезут на кладбище! И устроят стрельбище, на грузинском капище…»

Тьфу ты, всякая фигня в голову лезет! Хотя насчет капища – это вовсе не от фонаря. Наши катались к могиле Зураба – по делам (сам я не ездил, как-то все недосуг), подивились: вместо привычного креста или плиты – его статуя в два человечьих роста, и скульптурная группа из троих близких «пацанов», которых ему ненадолго посчастливилось пережить. И вроде бы даже все это безобразие ваял его именитый тезка.

А многоэтажки, судя по всему, – это славный град Дмитров…

Хорошее место выбрал вор. От шоссе далеко, даже если удастся рвануть – пока добежишь, пять раз решето сделают. Единственный вариант с элементом неожиданности – слабенький такой, игрушечный, – если во время передачи кто-то вдруг поедет по проселку в сторону моста. Шумнуть, привлечь внимание, что там еще можно сделать? В общем-то, вполне очевидно, что ничего толкового сделать нельзя: если меня родная милиция бросила на произвол судьбы, что уж говорить о простых гражданах… Ну так хоть попытаться напоследок что-то предпринять, подергаться маленько.

Видимо, вот это и имел в виду вор, когда передавал распоряжение моему конвою насчет подстрахуйства. Больше тут страховаться не от чего: смешно даже предполагать, что грузины попробуют как-то обнести такую персону, как Прохор, да еще в таком принципиальном для них деле.

Прохор скомандовал:

– Сидеть…

…И вышел вон, оставив дверь открытой.

Мы сидели, как и было сказано, а он разгуливал по обочине перед машиной и делал вид, что любуется пейзажем.

Пейзаж тут был – оторви да брось. Камыш, ряска, обрывки пакетов и целая флотилия пластиковых бутылок из-под дряннейшего пива. Поэтому я и сделал вывод: товарищ просто не хочет со мной общаться.

Вот ведь как интересно получается! Злодей, душегуб, всю жизнь работает мерзавцем и мерзавцами же рулит – а поди ж ты, совестно ему. Человека на смерть отдает. Пусть маленького, плохонького, мусор, по их понятиям, – а все равно, неудобно.

Потому что этот мусор один раз в жизни сделал для целой кучи мерзавцев благое дело. Вон, Афанас – старый жулик, почитающий «закон», прямым текстом заявил: молодец, парень, имеешь с меня респект – не будь ты ментом, вообще бы закорешили…

А может, я просто о себе возомнил черт знает что. Может, Прохору надо побыть одному и собраться с мыслями. Ситуация неординарная, не каждый день такое случается. Как бы вы отнеслись к тому, что вас вдруг этак мимоходом занесли в расстрельный список? А к необходимости сдавать «коллег» врагу в обмен на какие-то зыбкие обещания поспособствовать в решении вопроса жизни и смерти? Согласитесь, тут есть над чем поразмышлять…

По истечении какого-то времени мобильный Прохора подхалимски промурлыкал:

– Вам звонят, сэр!

Несмотря на мрачность момента, я невольно хмыкнул. Мама сэра была потомственной швеей-мотористкой, а на извечный русский вопрос третьего разряда – «Ху из э фазер Джон?!» до сих пор не нашла ответа ни одна оперативная служба страны.

– Ты че лыбишься? – насторожился бдительный крепыш справа. – Злое удумал?

– Удумал, – подтвердил я из вредности. – Завалить вас всех – и поехать к стоматологу.

– Х… не страдай, – с юмором у крепышей были нелады – ну буквально ни малейшего проблеска. – Как там оно еще сложится – непонятно. А тут, только дернись – сразу порвем. Понял, нет?

– Понял.

Прохору, очевидно, звонила грузинская сторона на предмет доклада о продвижении. Вор глянул за речку, кивнул и что-то ответил. Затем почесал трубой висок, посмотрел на часы и, в свою очередь, позвонил куда-то сам.

По всей видимости, это был звонок в никуда: вор негромко матюкнулся, сунул трубу в карман и, подойдя к машине, бросил водиле:

– А ну, позвони Жоре. Че-то трубу не берет.

– Может, перебои в сети…

– В голове у них перебои! Тут пять минут езды – какие, в очко, перебои! Звони давай.

Этот звонок также был безрезультатным. Прохор недоуменно пожал плечами:

– Совсем оборзели, бакланы недотоптанные. Номер Санька есть?

– Да, есть.

– Звякни.

– Вы что, думаете, Жора спецом трубу не берет?

– Ты че, поумничать решил?

– Все, уже звоню! – водила послушно принялся перебирать номера.

В этот момент на притихшем шоссе, за речкой, разом возникли три пары фар и едва различимые в закатном полумраке силуэты машин, следующих друг за другом с незначительным интервалом.

– Ну все, готовься. Вот они, твои палачи, – без интонации пробурчал вор и зачем-то сел в машину. – Свет включи.

Водила включил в салоне свет и уточнил:

– Ну че теперь – звонить Саньку, нет?

– Да все, уже не надо. – Прохор достал из кармана мое воззвание и, сверяясь с жирно выделенными цифрами, стал набирать номер на мобильном.

Я впился взглядом в три сдвоенных огонька, медленно пересекающих мост, и затаил дыхание. Трудно подобрать слова, чтобы описать состояние, охватившее меня в тот момент. В принципе, предупредили ведь: все, конец тебе, парень, готовься… А все равно, как увидел фары – нахлынуло…

Наверное, вот так же чувствует себя попавший в капкан олень, завидев приближающуюся волчью стаю. Сердечко скачет, как заяц, дышать трудно, мысли о том, как бы не опозориться и достойно встретить смерть, куда-то напрочь пропали… Вообще пропали буквально все мысли, и голова решительно отказывается работать! Просто страшно, и все тут – хочется упасть на колени и умолять Прохора, чтобы отпустил, пока есть возможность. И пусть грузины стреляют вслед – ничего, я с огромным удовольствием побегаю по местным пустошам, чем сидеть вот так, безмолвно трясясь и глядя, как приближаются эти адские фары…

В общем, я так нырнул в свои переживания, что перестал обращать внимание на то, что творилось рядом, – Прохор с «пацанами» в этот момент были мне как родные, привык я к ним, приноровился, перестал считать за врагов…

Между тем Прохор с кем-то разговаривал, и, судя по отдельным фразам, воспринимаемым моим мечущимся сознанием, разговор шел обо мне.

– …в смысле – «зачем»? До кладбища три часа езды – всяко-разно успеете… Да не, мы с ним все перетерли… Просто ты меня тоже пойми… Что значит – «уже не надо»? Как так «не надо»?! Погоди… Что передать? Не, ты погоди…

Вор с недоумением посмотрел на мобильный и развел руками.

– По-моему, твой начальник уже конкретно угашенный. Говорит – «уже не надо». Передал, чтобы ты падал, – и отключился. Ты че-нить понял, нет? Что значит – «падал»?

– Нет, не понял, – пробормотал я, не отрывая взгляда от успевших добраться до правой оконечности моста огоньков. – То есть… надеяться мне больше не на что?

– Да ты не ссы, я позвоню еще, как вы поедете, – несолидно заторопился вор. – Давай на всякий случай, кому еще можно позвонить. Мобила где?

– У Жоры. Давайте, я лучше продиктую…

– Не, уже некогда. – Вор кивнул водиле: – Свет погаси… Жора подъедет, я гляну. Кому там?

– Виталий и Витя – без разницы. Оба железно не подведут. Как раз все последние звонки – с ними. А это… эмм…

– Ну?!

– А вдруг Жора не подъедет?

– Да куда он денется! Ну – щас не подъедет, может, чуть попозже…

– А вон они, – водила, послушно погасивший свет в салоне, кивнул на зеркало заднего вида. – Летят, как в попу ужаленные, – чуют, что проворовались.

– Точно они? – усомнился вор, подслеповато щурясь в зеркало на приближающийся сзади свет фар.

– Да их «газелюха», – уверенно заключил водила. – Больше некому.

– Ну вот, а ты боялся, – Прохор не к месту хмыкнул и полез наружу. – Держись мужиком – все будет ништяк…

Грузинский кортеж встал метрах в десяти спереди, на нашей обочине. Из первой и последней машин высадились шестеро хлопцев и быстренько изобразили на дороге некое подобие оцепления. Спустя пару секунд из второй машины вышли двое и неспешно направились к нам.

Багровая полоска на западе была тонкой, как нить, закатный полумрак обещал в ближайшие минуты стать полноценной непроглядной теменью, да и стекло мешало, и я не мог как следует рассмотреть лица своих палачей.

Зачем мне их лица? Да нет, я понимаю, что все это глупости… Но в тот момент я почему-то отчаянно надеялся, что это будут благородные грузинские «князья» старой школы – сдержанные и рассудительные. Тогда можно было бы рассчитывать, что они с мудрой скорбью посмотрят мне в глаза, скажут: «Мальчик, ты совершил глупость – и теперь умрешь», – и до самого кладбища ко мне больше никто не прикоснется.

Ой как хотелось мне этого! Я в душе молил: «Господи, ты же у нас с грузинами один, общий, так сделай же последнее одолжение тупому оперу, не дай вкусить адской боли заживо…»

Потому что если это вовсе не «князья», а такие же подонки, как Зураб, они прямо с ходу начнут рвать меня на части.

И будет этот процесс долгим и мучительным…

Вор встретил грузин в паре метров от бампера – видимо, следуя какому-то неведомому мне протоколу, пожал обоим руки и хрипловато скомандовал:

– Выводи!

Правый крепыш открыл дверцу, вышел и, ухватив меня за руку, поволок наружу. Левый пихал сзади: я вдруг, неожиданно даже для себя, уперся, растопырился и не желал покидать такой уютный и безопасный салон.

Мама, роди меня обратно – не хотелось мне наружу и все тут!

– Ну, че ты дуркуешь? – натужно шипел правый, пытаясь выволочь меня из салона. – Вылазь, нах, а то питзить бум!

– Да давай же, вылезай, мля! – нервно подбадривал левый, пихая меня в спину. – Ну держись же ты мужиком, не позорься, мля…

В этот момент «Газель» добралась до нас и встала на правой обочине, вровень с воровским «мерсом».

Прохору такое нарушение субординации не понравилось – мгновенно выпадая из протокола, он раздраженно прикрикнул:

– Ну, и че ты вылез?! А ну, бегом сдал назад!

А мне вдруг в голову стукнуло: там же Жора! Надо спросить, мой телефон у него или оставил в усадьбе? Если оставил, плохи мои дела – пока вернутся, пройдет время, и время это сейчас работает против меня. Если телефон у него с собой, шансов побольше – как отъедем, даст Прохору, он позвонит – укуренный Собакин (обдолбанный, бухой, короче – не в себе, судя по последнему разговору с вором), может, придет в себя и примет правильное решение. Или «близнецам» позвонит…

С этой мыслью я слегка расслабился и дал выволочь себя наружу.

Вопреки распоряжению вора, «Газель» осталась на месте, а экипаж ее стремительно спешился: спереди и сзади возникли фигуры в знакомых спортивных костюмах, водительская дверь распахнулась, выпустила наружу товарища в Жориной ветровке, который зачем-то пятился задом и не спешил к нам поворачиваться, и вновь захлопнулась.

Стекло дверного окна медленно поехало вниз.

Почему «товарища»? Да потому что он стал приземистее и в два раза здоровее с того момента, как я его в последний раз видел!

– Жора – мой телефон у тебя?!

Товарищ в Жориной ветровке шагнул вправо и повернулся к нам лицом – в руках у него был автомат.

Стекло дверного окна встало в нижнем положении… и наружу высунулся пламегаситель пулемета.

Вот же еппер ты мой поппер… У меня что, бред?!

Это же Разуваев!!!

– Падай, – тихо скомандовал Разуваев, мгновенно выводя ствол автомата в горизонт и припадая на колено.

– Че за еп… – Крепыши разом отпустили меня и полезли за пазухи.

– Падай! – рявкнул Разуваев, направляя ствол на левого крепыша и вскидывая левую руку вверх.

Понял!

Я рухнул, где стоял, и уткнулся носом в землю.

– Та-та-та-та-та!!!

Пулемет радостно выдал длиннющую сочную очередь – казалось, ей конца не будет. Когда он все же стих, пространство вокруг меня наполнилось специфическими запахами, звуками и движениями.

Справа, совсем рядом, кто-то надсадно кряхтел – покореженный пулеметной очередью слух не сразу разобрал, что это такое, казалось, что скребут ногтями по ржавому листу железа.

Слева, чуть подальше, упруго и негромко взлаивали экономные автоматные очереди, на фоне которых кто-то по-звериному выл, заходясь от боли и ярости.

Остро воняло пороховой гарью – немного подзабытый, но такой знакомый запах, исключающий какие-либо иные объяснения происходящего…

Осторожно приподняв голову, я осмотрелся.

Правый крепыш агонизировал: булькал кровавыми пузырями, всхрапывая и словно пытаясь сдуть с подбородка надоедливую муху. Левый не подавал признаков жизни.

У грузинских машин деловито сновали фигуры в спортивных костюмах. Звериный вой длился недолго: после глухого шлепка он оборвался на самой высокой ноте, и на дороге стало тихо.

Перед бампером «мерса» сидел на корточках Разуваев и, досадливо морщась, рылся в карманах у лежавших навзничь Прохора и грузинских вождей, скошенных, очевидно, одной очередью.

Я встал и подошел поближе.

– Три вора, – буркнул Разуваев, распихивая по карманам «разгрузки» телефоны и записные книжки. – Что обидно – торчали слева от директрисы, можно было сберечь. А Ванька, как обычно (Разуваев кивнул в сторону «Газели», из которой в этот момент как раз вылезал товарищ с ПК), начал слева – снизу, по всей «мишенной обстановке» оптом…

– «Сберечь»?

– Не, они в расходном ордере, без вариантов… Но они без оружия, я бы их легко спеленал. Можно было маленько поболтать… Эти товарищи много чего знают, пригодилось бы.

– Ага, так они тебе все и рассказали…

– Куда бы они, на хер, делись, – с непоколебимой уверенностью произнес Разуваев и встал. – Ты как?

– Два зуба выбили. В остальном – норма.

– Ну, молоток. Че за хрень у тебя на руках?

– Велосипедный замок.

– Ключ есть?

– Вон там два пацана лежат, у одного ключ… Собакин где?

– С группой захвата сидит на Дмитровке, за мостом. Те, которых в селе взяли, сказали – была команда к мосту ехать. А куда именно «к мосту», они и сами толком не знали. Сейчас звякнем, подъедет.

– А кто сказал, что я здесь?

– Участковый местный.

– Участковый?!

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

1920 год. Гражданская война близится к концу. Барон Врангель, окопавшийся в Крыму, постепенно теряет...
Весна 1921 года. Павел Кольцов возвращается в Москву после кровавых событий в Крыму, когда большевик...
Лейтенант Чердынцев прибыл для службы на западной границе Советского Союза 21 июня 1941 года. Конечн...
Датой рождения Сибирской военной флотилии принято считать 21 мая 1731 года. Тогда она была названа О...
Перед вами продолжение экскурсии по былому Петербургу. Используя в книге редкие фотографии из Центра...
27 женщин из разных частей света, незнакомых между собой, с разной судьбой. У них нет ничего общего,...