Безумцы Насибов Александр

В его голосе плохо скрытая досада. Уперев кулаки в бока, он покачивается на ногах, морщит лоб.

— Это же ненадолго, Глюк. — Женщина пожимает плечами. — Неделя, ну две. А потом у вас появится новый врач, гораздо более опытный…

— М-да, — неопределенно говорит Глюк и сплевывает. — Что ж, счастливого пути, коли так… — Он оборачивается к пловцам, все так же сидящим на камне. — Эй, вставайте!

Те послушно поднимаются.

— Взять дыхательные аппараты! — командует Глюк. — Быстрее, аппараты!

Женщина подходит к пловцам.

Она проверяет, как водолазы надели пояса с груза ми и ласты, отвернули вентили баллонов и наполнили кислородом дыхательные мешки респираторов.

— Осталось два рейса, — громко говорит женщина, — вы слышите: два рейса! И тогда ужин. Теперь — работать!

Пловцы в лагуне, где уже плавает рыжий Глюк. Включены моторы буксировщиков. Маленький отряд уходит под воду.

В течение нескольких минут женщина и крановщик тихо беседуют, затем скрываются в туннеле.

Прожекторы гаснут. Карцов снова в темноте.

Откуда доставлены мешки и что в них? Вероятно, еда, оружие, взрывчатка. Выходит, поблизости склад, снабжающий обитателей подземелья? Легко сказать — склад! Можно не сомневаться, что на десятки миль вокруг каждый клочок суши контролируется хозяевами военно-морской базы. Но склад существует, и он недалеко: пловцы уже побывали в нем и до ужина собираются совершить еще два рейса.

Мысли Карцова переносятся к водителям буксировщиков. Странные люди — сильные, молодые и… какие-то апатичные.

Итак, в этом гроте размещен отряд гитлеровских пловцов, обученных действиям под водой. Убежище выбрано удачно: что может быть безобидней одинокой голой скалы, которая вечно торчит перед базой и давным-давно всем намозолила глаза! На нее, конечно, не однажды высаживались моряки союзников, излазили скалу вдоль и поперек. Но им и в голову не пришло, что скала, точнее, пустоты в ней стали прибежищем фашистских пиратов.

Конечно, отсюда и действовали люди, подорвавшие крейсер и док. Абст лгал, утверждая, что их доставила подводная лодка.

Подводная лодка… Стоп!

Лишь сейчас понял Карцов, какой “склад” снабжает обитателей подземелья. Это подводная лодка, которая скрытно пробралась в район скалы, легла на грунт, а теперь, дождавшись ночи, всплыла и производит выгрузку. Кстати, не на этой ли лодке собирается отправиться на материк женщина, только что скрывшаяся в туннеле?

Итак, закончив выгрузку и приняв на борт пассажирку, лодка уйдет. Путь ее будет лежать в Германию. А впрочем, ей вовсе не обязательно плыть так далеко. Вероятнее всего, лодка направится к одной из секретных баз снабжения фашистского флота, разбросанных по многим морям. Там она примет очередной груз и вновь возьмет курс к одинокой скале.

Незаметно проходит время. Карцев задремал.

И снова светло в гроте: вспыхнул прожектор, луч которого направлен к воде. Один за другим всплывают из глубины буксировщики. Вскоре они возле трапа. Кран приходит в движение, подкатывает к краю площадки, спускает стрелу.

Вдруг пронзительный вопль сирены.

Мгновенно гаснет свет.

Авария или сигнал опасности?

Но что может угрожать убежищу, одетому в толстую каменную броню?

Сирена смолкает. Тогда слышен отдаленный рокот турбин военного корабля. С каждой секундой рокот нарастает, переходит в грохот, затем слабеет: корабль, миновав скалу, удаляется. И тогда будто возобновили показ фильма: вспыхнул экран, пловцы задвигались в кадре, стрела крана наклонилась и потащила из воды связку мешков…

С наступлением темноты, решает Карцов, надо пробраться на противоположную сторону лагуны, чтобы добыть питьевую воду, оружие, продовольствие. Для этого следует иметь ориентир, по которому на обратном пути, в темноте, он отыщет выходное отверстие расщелины. Но Карцов уже познал силу прилива. Он понимает: любой оставленный на скале ориентир вскоре окажется под водой либо высоко над ней. Короче, покинуть расщелину и спуститься в лагуну — значит попасть в ловушку, ибо дороги назад не найти.

Однако он обречен и в том случае, если останется в убежище. Как же быть?

И Карцов решается на рискованный шаг.

Он снимает брюки, аккуратно расстилает на скале и ножом выкраивает из них узкие длинные полосы. Надо нарезать как можно больше полос, связать их и полученную таким образом ленту спустить в лагуну. По расчетам, лента окажется достаточно длинной и достанет до воды при самой низкой точке отлива. Тогда будет надежда, что при возвращении он нащупает ориентир.

Нащупает! Плыть предстоит вдоль стены грота, плыть долго и в темноте, непрерывно шаря рукой по скале. Будет чудо, если пальцы наткнутся на полоску ткани, забившуюся в какую-нибудь трещину.

Все это Карцов понимает. Но он старается не думать о неудаче. Да и стоит ли гадать о возвращении в убежище, когда неизвестно, что ждет его на площадке и в туннеле!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

С тех пор как погасли прожекторы и стало темно, Карцов считает секунды. Вероятно, часа достаточно, чтобы те, кто живут в гроте, угомонились, заснули. Если прождать дольше, он может не успеть вернуться затемно. Значит, час. Три тысячи шестьсот секунд, которые он мысленно отсчитывает, стараясь не сбиться и не частить.

Время отмерено.

Он осторожно сползает к воде, то и дело протягивая руку и касаясь ориентира. Лента получилась длинная. Это немного успокаивает.

Вот и вода. Привалившись к скале, он в последний раз ощупывает себя. Подаренный Джаббом нож — самая большая ценность! — надежно привязан к трусам. В заднем карманчике плитка шоколада. Одну плитку он съел, когда собирался в путь, другую сберег. Сейчас будет съедена и эта, хотя ему кажется, чувство голода притупилось, он мог бы и потерпеть. Но шоколад с собой не возьмешь — резиновый мешочек порван, в воде плитка растает. В расщелине же оставлять глупо: шансы найти дорогу назад ничтожны.

Карцов осторожно кладет шоколад в рот. В тот же миг челюсти судорожно сжимаются. Давясь, он проглатывает всю плитку. Как он голоден!..

Но пора отправляться. Расслабив колени, Карцов бесшумно, всей грудью, ложится на воду. Ему кажется, он в теплой ванне. Да, лишь сейчас почувствовал он, как продрог в промозглой сырости подземелья.

Он плывет напрямик, держа к едва различимому световому пятну на той стороне лагуны. Руки и ноги неслышно работают на глубине. Струи воды обтекают тело, вымывая усталость, озноб. Становится теплее. Сил все больше. Хочется скорее доплыть, влезть на площадку, действовать!

Пятно света ближе. Теперь можно различить контур площадки. Однако вскоре Карцов вновь окунается во мрак: очевидно, он вплотную подплыл к площадке, ребро скалы заслонило отверстие туннеля и свет, идущий оттуда.

Он не ошибся: еще немного — и пальцы вытянутой руки коснулись стены.

Карцов у цели. Теперь надо найти трап. Без трапа на площадку не подняться — она слишком высока.

Где же трап?

Ему кажется, трап левее.

Он плывет в нужную сторону, ни на миг не теряя стены.

Двадцать гребков… сорок… сто… По расчетам, пройдено достаточно, однако трапа нет.

Куда же он девался? А вдруг его подняли? Нет, это исключено. Карцов не прекращал наблюдения за площадкой, пока не погасли огни, и хорошо помнит: к трапу не подходили. Но, быть может, его втащили на скалу уже в темноте? Чепуха! Трап где-то здесь.

Повернув, он медленно плывет в обратную сторону, непрерывно ощупывая скалу. Время идет. Позади уже метров полтораста, а то и больше. Трапа нет.

Теперь его гложут сомнения. Он либо неточно вышел к намеченному месту, либо прозевал момент, когда трап подняли.

Рука, все так же шарящая по скале, наткнулась на вбитый в расщелину большой металлический костыль с кольцом, от которого наискось под воду уходит стальной трос. Зачем он здесь? Держит что-либо на дне? Нет, не похоже — трос протянут слишком полого.

Вероятно, это ориентир для тех, кому надо выбраться из лагуны на свободную воду.

Впрочем, Карцеву не до троса. Он поглощен поисками трапа.

Может, лучше не медлить и вернуться в прежнее убежище? Там он отдохнет, дождется света, запомнит в районе трапа какой-нибудь верный ориентир, чтобы следующей ночью сделать новую попытку…

Трах! Карцов больно ударяется головой. Удар такой силы, что кажется, хрустнули шейные позвонки. Это трап! Он наткнулся на боковину трапа.

Несколько минут уходит на то, чтобы отдышаться. Держась за круглую металлическую ступеньку, он отвязывает и раскрывает нож, медленно поднимается из воды.

Ступенька, вторая, третья… А вот и площадка. Она в слабом, рассеянном свете, идущем из глг, бины туннеля. Слева — торпеды на стеллажах. За ними еще стеллаж; на полках уложено какое-то имущество.

Еще две ступеньки. Теперь он по пояс над площадкой. Угол зрения изменился, и он видит… бачок! Небольшой хромированный бачок укреплен в естественной нише, каких много в стене близ туннеля.

Нельзя спешить: мокрые ноги оставят следы, и если кто-нибудь появится… С трудом сдерживая нетерпение, Карпов ладонями растирает подошвы, ожесточенно трет ногу о ногу. Кажется, вечность минула, прежде чем они просохли и можно ступить на площадку.

Он возле бачка, берется за кран, подставляет губы и — получает удар в гортань. Удар, сопровождаемый шипением и треском. Не сразу сообразишь, что вода в бачке под давлением, газирована.

Кран завернут. Карцов прислушивается. Тихо. Тогда он снова осторожно приоткрывает кран и с наслаждением пьет прекраснейший из напитков — пресную воду.

Пьет, захлебывается, делает остановки, чтобы перевести дух и прислушаться, вновь подставляет рот под струйку воды. Кажется, что напился, но проходит минута, жажда возвращается, и он в который раз приникает губами к крану…

Наконец удается заставить себя повернуться спиной к бачку.

Перед глазами — торпеды на стеллажах. Но они без взрывателей. Где же взрыватели? Ему нужен хотя бы один. При взрыве одной торпеды детонируют остальные, и тогда взлетит на воздух все это адово подземелье.

В поисках взрывателей он обшаривает площадку. Тщетно. Есть торпеды, ласты, какое-то другое имущество, даже подводные буксировщики — в последний момент он обнаружил их в дальнем от туннеля углу. Все это лежит без охраны. И ни одного взрывателя или дыхательного аппарата.

Возле входа в туннель вделан в стену лист железа. Вот и скоба, а под ней пластинка, прикрывающая замочную скважину. Дверь в новое помещение? Но она слишком мала. Может, сейф, где хранятся взрыватели?

Передвигаясь по площадке, Карпов ни на мгновение не прекращает наблюдения за выходным отверстием туннеля. Туннель — главная опасность. В любую минуту оттуда могут появиться обитатели подземелья.

Неподалеку от стеллажа с ластами новое углубление в стене. Ого, еще стеллаж! Здесь на распорках висят резиновые костюмы, а внизу сложены глубиномеры и подводные компасы, часы и фонари в непроницаемых для воды футлярах. В стороне — стопка брезентовых поясов с грузами, вязаные фески, чулки. Словом, на площадке есть все, что может понадобиться легкому водолазу. Недостает дыхательных приборов и взрывателей. А без них все это не стоит и гроша.

Шаги! Метнувшись за торпеды, Карцов замирает.

Из туннеля выходит человек. На площадке темно, но неизвестный проходит неподалеку, движется медленно, и Карцов может разглядеть его.

Человек совершенно наг!

Незнакомец направляется к краю площадки. Вот он приблизился к трапу, обхватил руками поручни…

— Зигфрид!

Это крикнула женщина — та, которую крановщик называл фрейлейн Ришер. Карцов не заметил, как она появилась на площадке.

— Стоять, Зигфрид! — командует Ришер.

Она бежит назад, к выходному отверстию туннеля, включает прожектор и возвращается. На боку у нее уже знакомая Карцову большая сумка, а в руках — портативная кинокамера. Нацелив объектив на обнаженного, Ришер нажимает спуск.

Камера жужжит. Не отрывая глаз от видоискателя, Ришер то отступает, то приближается к человеку, заходит сбоку, со спины, снимает его с различных ракурсов.

Сперва мужчина стоит неподвижно, равнодушно глядя перед собой. Но вот он начинает проявлять признаки беспокойства: озирается по сторонам, стискивает и разжимает кулаки, переступает с ноги на ногу, что-то бормочет. Вздохнув, он нерешительно движется по направлению к воде.

— Назад! — командует Ришер, продолжая снимать. — Назад, Зигфрид, домой! Быстрее отправляйся домой спать!

Человек покорно поворачивается и идет к туннелю. Женщина протягивает ему руку, в которой зажат какой-то предмет.

— Взять!

Человек убыстряет шаг.

— Взять! — властно повторяет Ришер.

Обнаженный останавливается. Ришер подходит к нему. Карцов слышит треск разрываемой бумаги, хруст, чавканье.

— Хорошо, — говорит Ришер. — А теперь — спать. Спать, Зигфрид. Быстро в постель!

Человек исчезает в туннеле.

Несколько секунд Ришер глядит ему вслед, шумно вздыхает, закрывает руками лицо. До Карцова доносятся всхлипывания.

— Боже, — шепчет Ришер, — боже праведный, смилуйся надо мной!..

А затем происходит нечто совсем уже странное. Внезапно она устремляется к воде, запускает руки в свою объемистую сумку и швыряет ее содержимое в лагуну.

— Вот, — восклицает она срывающимся голосом, — вот тебе, вот!..

Из этой сумки Ришер извлекала пищу, которой кормила ныряльщиков. Сейчас Карцов разглядел, что это запакованные в бумагу брикеты. По виду похожи на голландский шоколад. Немцы снабжают им своих летчиков и моряков, и он как трофей частенько достается советским воинам.

Подумать только, плитки шоколада плавают где-то совсем рядом!

Между тем Ришер уже опорожнила сумку и медленно возвращается. Голова ее опущена, руки устало висят вдоль бедер.

Неподалеку от входа в туннель она прячет кинокамеру. Именно прячет: опускает в расщелину и заваливает отверстие обломками камня.

Потом она гасит прожектор и уходит.

Выждав, Карцов крадется к трапу. У самой кромки скалы завалились в щель два брикета в красно-белой бумаге. Он поднимает один, разрывает упаковку. Нет, это не шоколад. На ладони брусок легкого желтоватого вещества, от которого исходит тонкий аромат фруктов.

Попробовать?

Внезапно в сознании встают неподвижные лица пловцов, их пустые, безжизненные глаза. И особенно ясно видит он человека, только что скрывшегося в туннеле. Ришер кормила его подобными брикетами, она была так настойчива… Те, что буксировали цилиндры и мешки, тоже получали из ее рук эту пищу…

Швырнув в воду желтый брусок, Карцов долго трет пальцы о камень.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Боковой отросток туннеля. Пещера в гроте. Подобие камеры в скале. Середину помещения занимает длинный стол, обитый цинком. В углу возле двери два шкафа со стеклянными боковинами, заставленные хирургическими инструментами и медикаментами. Обстановку дополняют несколько табуретов — металлических, окрашенных в белое. А на тросе, протянутом от стены к стене, — сильная лампочка с отражателем, направляющим свет на стол, тогда как стены и свод затенены.

В дальней от двери стене большой пролом. За ним видно нагромождение скал, спускающихся к лагуне. Здесь и затаился Карцов. У него часы на запястье, круглые водолазные часы. Он взял их со стеллажа на площадке. Кроме того, отобран аккумуляторный фонарь в водонепроницаемом кожухе, но лишь отобран и оставлен на месте. Фонарь поможет Карцову отыскать ориентир у расщелины в стене, через которую он проник в этот грот. Он проделает обратный путь по скальному лабиринту, дождется отлива и выплывет в море.

Таковы планы. А пока он ждет. Четверть часа назад он увидел Абста. Тот вышел из пещеры, не погасив свет. Значит, вернется.

Карцов оказался здесь после неудачной попытки проникнуть в туннель со стороны площадки. Дважды приближался он к выходному отверстию туннеля и оба раза отступал: где-то в глубине его горел свет, оттуда доносились голоса, стрекот пишущей машинки. Карцову требовалась пища, оружие. Вероятно, все это могло найтись только в туннеле. А туннель был недоступен. Тогда внимание его сосредоточилось на огоньке, горящем где-то вдали, в стене грота. Огонь вспыхнул примерно полчаса назад, светил не переставая, ровно.

Карцов спустился в воду и поплыл на свет.

Так он оказался на скалах, возле пролома в стене пещеры.

Он был подготовлен к тому, что может встретиться со своим знакомцем. И все же, когда Абст появился в пещере, у Карцова перехватило дыхание.

Абст вошел, и почти тотчас в дверях возникла фигура рыжебородого здоровяка.

— Шеф, — негромко сказал он, — похоже, что Ришер опять…

— Что? — Абст обернулся к нему. — Снова истерика?

— Плачет, шеф. Заперлась и рыдает.

— Позови ее, Глюк.

— Лучше вы сами, шеф. Вы же знаете, девка с норовом. А у меня на таких чешутся кулаки. Боюсь, не стерплю, шеф!..

Абст вышел. Глюк двинулся следом.

Все это произошло четверть часа назад.

И вот снова шаги в коридоре. Абст и Ришер входят в пещеру.

Женщина идет, прижимая платок к глазам.

— Можете сесть, — сухо говорит Абст:

Ришер опускается на табурет. Уронив голову на руки, она плачет.

Так проходит несколько минут. Постепенно женщина успокаивается. Вот она глубоко вздохнула, выпрямилась, отняла от лица руки.

— А теперь говорите. — Абст тоже садится, закидывает ногу за ногу. — Вы что-то хотели сказать мне? Говорите, я слушаю.

— Лодка… ушла, — шепчет Ришер.

— Да, ушла. — Абст облизывает губы. — Появилась опасность, что ее могут обнаружить. Поэтому, закончив выгрузку, она уплыла.

— А как же я? — кричит Ришер и вскакивает с табурета. — Вы обещали!

— Еще немного — и ее забросали бы глубинными бомбами.

— Я вас просила…

— Лодка вернется. Наберитесь терпения. Вы долго ждали, потерпите еще немного — и все устроится.

— Просила, — твердит Ришер, — просила еще вчера! Вы обещали переправить меня на лодку заблаговременно.

— Возникли обстоятельства… Яне мог, Марта.

— Не могли! — Ришер достает из кармана листок. — Вот письмо. Бомба упала на дом, мать погибла в развалинах. Сестра при смерти!

— Я не мог, — повторяет Абст. — Будь лодка и сейчас здесь, все равно бы не мог. Обойтись без вас немыслимо. Нам поручили важное дело. Вы знаете, мы только начали. Выдержав, вы покроете себя славой, у вас будет много денег… Ну, вытрите слезы и улыбнитесь. Вы — немецкая женщина. Когда мы победим и вернемся, каждый будет считать честью поцеловать вам руку. Надо остаться и ждать замены. Поймите, без врача, специально обслуживающего группу, нам придется туго.

— Но когда же вы наконец отправите меня? — снова спрашивает Ришер, и в голосе ее звучат злые нотки.

— Так скоро, как только смогу. Наберитесь терпения. Дело нации требует. Еще полгода, год… Стойте!

Абст бросается к Ришер, которая быстро извлекла что то спрятанное на груди и поднесла ко рту.

В непостижимом скачке ему удается толкнуть руку Ришер. На пол падает небольшая склянка. Вслед за ней оседает на подогнувшихся ногах женщина. Абст подхватывает ее, укладывает на столе, приподнимает ей веко, щупает пульс. Видимо, состояние Ришер внушает ему опасение. Отыскав глазами злополучную склянку, он осторожно берет ее, рассматривает, нюхает.

Глюк, который только что вошел, медленно приближается.

— Яд? — негромко говорит он.

Абст коротко кивает.

— Успела?

— Нет…

— Что же тогда с ней?

— Еще не знаю. — Абст передает ему склянку. — Забрось подальше в лагуну. Возвращайся с носилками.

Глюк уносит пузырек с ядом. Склонившись над столом, Абст следит за пульсом Ришер.

Та открывает глаза и, упершись ладонями в стол, пытается сесть. В ее глазах страх.

— Что с вами?

— Ноги… — шепчет Ришер. — Я не чувствую ног! И вновь теряет сознание.

У двери шорох. Это вернулся Глюк. Он пришел не един. Из-за его плеча выглядывает крановщик.

— Ну так что же с ней, шеф? — спрашивает Глюк.

— Отнялись ноги.

— Дьявол ее побери! Вечная возня с бабой. Прошлый раз закатила истерику, неделю валялась, не в силах вымолвить слова. Теперь — ноги!.. Как же мы будем одни?

— Не знаю.

— Без врача пропадем, шеф. Или бросите все и будете тянуть за нее?

Абст вынимает пистолет из кобуры на поясе Ришер. — Унесите ее, уложите в постель и возвращайтесь. Глюк и крановщик снимают женщину со стола, опускают на носилки и выносят.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Крановщик и рыжебородый вернулись в пещеру, беседуют с Абстом.

Говорит крановщик. Впрочем, сейчас Карцову уже ясно, что подъем из воды грузов и буксировщиков — лишь побочное занятие этого невысокого, торопливого в движениях человека. Главная же его специальность — радио: обитатели грота связаны со своими хозяевами в Германии и, кроме того, имеют контакт с военно-морской базой противника. Там действует их человек. О нем-то и докладывает сейчас радист, точнее, о донесениях агента, принятых во время последнего радиосеанса. Здесь сведения о большом конвое союзников, который вот-вот проследует мимо базы. Далее — сообщение о выводах специальной комиссии, изучавшей последствия недавней диверсии. Агент утверждает: подорванный крейсер посажен на грунт на мелководье. Срок, необходимый для его восстановления, три месяца. Однако единственный док, способный принять крейсер, тоже выведен из строя. Ремонт займет столько же времени. Итак, полгода на док и корабль, в котором надо заделать большую пробоину и отремонтировать сместившиеся с фундамента главные двигатели…

Абст слушает рассеянно, будто все, что рассказывает радист, ему уже известно. Он сидит на табурете, боком привалившись к стене, словно дремлет.

Радист просит разрешения закурить и приступает ко второй части доклада:

— А приговоренный пытался бежать!

При этом он привычным движением руки оттягивает и без того чрезмерно широкий воротник свитера, дергает головой на длинной шее. Голос у него высокий, ломающийся, словно у подростка. Перед каждой фразой он с шумом втягивает воздух, как это делают, когда болят зубы, затем выпаливает фразу одним дыханием, будто боится, что ему не дадут досказать.

— Что? — Абст выпрямляется. — Я не расслышал. Вы сказали: бежал?

— Пытался, шеф. — Радист щурится, ладонью трет лысину, передергивает плечами. — Прыгнул за борт, когда его вели в гальюн. Это случилось ночью. Попросился на верхнюю палубу: очень, мол, надо в гальюн…

— Да не спеши, — ворчит Глюк. — Медленней говори, Вальтер!

— Разиня часовой и вывел его…

— Он бежал? — спрашивает Абст.

— Какое!.. Часовой еще в воздухе прострочил его из автомата. Парень камнем пошел на дно. — Рванув воротник свитера, Вальтер всплескивает ладонями и выкрикивает: — Я думаю, это был немец, шеф.

— А как полагает агент?

— Передал сообщение — и все.

Карцов затаил дыхание, чтобы не пропустить ни слова из того, что еще будет сказано о его побеге. Но Абст меняет тему разговора.

— Что с итальянцами? — спрашивает он. — Вчера вы докладывали: лодка рассчитывает прийти через неделю. Новых данных нет? Вечером в рубке были вы?

— Работала Ришер, шеф. Но я просмотрел ее записи в журнале. Ничего нового.

— Итальянцы… — Абст устремляет глаза на стоящих перед ним людей. — Вы должны знать, что я давно охочусь за одним из них. Впервые я увидел этого человека лет пять назад…

— Джорджо Пелла? — перебивает Вальтер.

— Он вам известен?

— Еще бы! — Радист морщит в улыбке круглое желтое лицо. — Отличный пловец, шеф! Я встречался с ним до войны, на матче в Италии.

— Но Пелла не скоростник. Я хотел сказать, он не спортивный пловец.

— Да, да, — визгливо выкрикивает Вальтер, — конечно, не скоростник! Пелла — ныряльщик, шеф. В матче он не участвовал — сидел на трибуне и глядел. Он показал себя позже, когда мы закончили. И как показал! Спортсменов на катерах вывезли в море. Выбрали местечко получше, где вода прозрачна, стали на якорь. И вот Пелла надел ласты, натянул маску и, как был, без респиратора, нырнул на сорок метров. Я глаза вытаращил.

Хихикнув, радист зажигает погасшую сигарету. Курит он тоже особенно — держит сигарету у рта большими и указательными пальцами обеих рук, делая подряд несколько коротких, быстрых затяжек, затем складывает губы трубочкой и выпускает длинную струю дыма.

— Мне довелось видеть его в другой обстановке, — задумчиво говорит Абст. — Он погружался с дыхательным аппаратом… Ну-ка, Глюк, как глубоко вы спускались на кислороде?

— Ниже тридцати не ходил, — басит рыжебородый. — Слышал, будто некоторым удается погружаться на сорок метров. Но я не могу. Однажды попробовал едва не оказался на том свете. Вот Вальтер меня и вытаскивал.

— Ну так знайте: Пелла запросто погрузился на сто пять метров!

— С кислородным прибором?

— На нем был респиратор трехчасового действия. По виду — обычный…

— Брехня! — машет рукой Глюк. — Тот, кто рассказал вам об этом, бессовестный лжец!

— Глюк прав, шеф, — торопливо поддакивает радист. — Ставлю бочку лучшего баварского пива против одной вашей кружки, что вас ввели в заблуждение.

— Но я все видел своими глазами, — улыбается Абст. — И он сказал, что может спуститься еще глубже, метров на полтораста.

— Как ему удалось? — бормочет Глюк.

— Не знаю, можно только догадываться. — Абст задумывается. — Это не все. Послушайте, что было дальше. Пробыв под водой минут двадцать, он быстро всплыл. Понимаете, всплыл без остановок для декомпрессии!^[36]

Глюк стоит раскрыв рот, растерянно шевеля пальцами.

Радист подскакивает к Абсту:

— Как же он мог? Глубина сто метров… Да еще пробыл там двадцать минут. Тяжелый водолаз поднимается и с меньшей глубины очень долго.

Несколько часов!

— Пелла всплыл за четверть часа. После подъема он улыбался, сыпал шутками. Потом привязал к своему респиратору динамитный патрон и зашвырнул аппарат далеко в море. Взрыв — и респиратора как не бывало!

— Выходит, все дело в приборе. Какой он конструкции, чем начинен? — спрашивает Глюк.

— Полагаю, не только в этом. Но скоро мы все узнаем. И если будет удача… Словом, теперь Пелла у нас в руках. Первым делом я заставлю его спуститься к “Випере”. Впрочем, до тех пор мы испробуем и другую возможность добраться до сейфа покойного Бретмюллера.

— Имеете в виду Леонарда? — быстро спрашивает радист.

— Думаю, он согласится.

— А нет, так возьмемся за итальянца, — говорит Глюк. — Уж я выжму из него все!

Абст согласно кивает.

— Теперь о Марте Ришер. Боюсь, она в тяжелом состоянии. Насколько я мог определить, паралич обеих ног.

— И это надолго, шеф? — задает вопрос радист.

— Видимо, да. И выход один. Вы, Глюк, принимаете на себя ее обязанности, превратившись в бдительную няньку…

— Но…

— Вы перебиваете меня, Глюк!