Чужие паруса Бушков Александр
– Кажется, проскочили, – сказал Сварог.
Туман редел потрясающе быстро, каждый пройденный судном кабелот освобождал от засилья серой липкой дряни, и вскоре «Серебряный удар» выскочил на чистую воду.
– Хвала Таросу! – возгласил рулевой.
«А также белой обезьяне», – добавил про себя Сварог.
Какое-то время они плыли по чистой, во всех смыслах, воде.
…Сперва даже показалось, что он всегда был здесь, он должен быть здесь, так и надо. Настолько спокойно – без пыли, шуму и спецэффектов – он возник, пристроился рядом и мирно шел себе параллельным курсом как бы с полным правом на соседство.
Представьте, что вы бредете по глухой лесной тропинке, поворачиваете голову – и замечаете, что рядом с вами, держа вашу скорость, топает чувак, без единого звука топает, вас не трогает, на вас вообще внимания ноль. Ваша реакция? В репу заехать для профилактики? Кряхтением пробудить интерес к своей персоне? Заговорить по душам? Впрямую влепить вопрос: «Че надо, братилло?» Убежать?.. Короче, выбор широкий. Ну, некоторое время, согласитесь, вы проведете в недоумении.
Кстати, Сварог, возможно, вообще бы его не заметил, поскольку по морским сторонам в тот момент взглядами не шарил. Сварог в тот исторический отрезок времени расхлебывал последствия тумана. Последствия имели место. И даже серьезные. Чертовы твари из тумана так и не издали своего знаменитого чавканья, зато оставили после себя на бортах и палубе полосы розовой, похожей на лягушачью икру слизи. Слизь смывали с палубы матросы, выливая ведра воды и шустря швабрами; матросы восстанавливали сломанные балясины трапа, ведущего к рубке, и погнутый в нескольких местах фальшборт. Это-то как раз ерунда, а не последствия – если, конечно, не касаться слизи руками. Неизвестно, что из этого может получиться, и касаться Сварог строго-настрого запретил.
Пропал ютовый наблюдатель, тоурантец. Его, конечно, искали, мало ли куда со страху забился, но в успех Сварогу что-то не верилось.
Пожилых людей на «Серебряном ударе», так случилось, было немного, но сердце не выдержало как раз таки молодое – одна из тоуранток скончалась от приступа.
И еще. От маррогов ли, от поганых ли туманов и того, что ползало под их покровом, повредился в уме тоурантец, двоюродный брат штурмана Кулка. Тоурантец забрался в каюту боцмана, заперся там с карабином и запасом патронов. Он не желал слушать ни двоюродного брата, ни дожа, ни капитана. На все попытки заговорить дырявил дверь выстрелом. У Сварога оставалась надежда на Клади, на ее умение внушать.
Сейчас Клади стояла вместе с капитаном в коридоре, возле несчастной двери с пулевыми отверстиями. Здесь же присутствовал и мастер Рошаль.
Клади и наткнулась на Рошаля во время прохождения через Слюну Ловьяда. Масграму чуть было не удалось повторить историю матроса из рассказа Пэвера. Он находился у себя в каюте, когда пал туман. Масграм направился в рубку, но в непроницаемых клубах споткнулся о комингс, упал и крепко приложился головой о стену. Причем неудачно попал на непригнанную заподлицо заклепку и мало того что здорово ушибся – еще и голову раскровенил. Да так и провалялся без сознания, пропустил самое интересное…
– Пока не выходит. Попробую еще, – наконец сказала Клади. – Люди в состоянии стресса воздействию поддаются плохо. Но все же поддаются – в моменты просветления… Я попытаюсь.
– Я тоже, – заявил Тольго и не стал откладывать. – Эй, Баор! Кончай валять дурака! Это я говорю, Тольго, тут со мной твой брат Кулк…
– Сколько нам еще ползти по этим местам, мастер Сварог? – негромко спросил Рошаль.
Ну, насчет того, что они ползли, грам-капитан, положим, сильно преувеличивал – «Серебряный удар» шел на пределе возможностей паровых котлов, как говорят кочегары – с открытой форсункой. Но общее настроение вырваться из области, заштрихованной на карте Ваграна синим, куда их занесло по милости Соленого Клюва, Рошаль выразил верно. Не зря составители карты тратили синие чернила, как показали первые же часы плавания по этой области…
– Еще около двухсот кабелотов, мастер Рошаль. Если приборы, опять же, не врут.
Пэвер на месте Рошаля, услышав столь безрадостное известие, выругался бы от души и потом долго расшаркивался перед баронеттой в извинениях. Старший охранитель лишь скривился, как от приступа зубной боли.
– Он отличный парень, – не в первый раз повторял штурман, чей двоюродный брат держал оборону в каюте. – Это у него пройдет…
– Мы сделаем все, Кулк, чтобы обойтись без крайних мер…
И именно в этот момент снаружи донеслись крики. Оставив остальных возле злосчастной каюты, Сварог выскочил на палубу – вот тогда-то и увидел их нового соседа по океану.
Рядом с «Серебряным ударом» с той же скоростью, что и броненосец, скользил трехмачтовый фрегат. На борту парусника позеленевшие бронзовые буквы выстроились в название «Бурегон». Правда, буква «р» отлетела и свисала на одном гвозде головой вниз. Фрегат шел красиво: быстро, плавно, чуть накренясь, карминовые паруса выгибаются под ветром, которого нет, на кормовом флагштоке полощется вымпел с изображением солнца, разрубаемого топором, на мачте реет флаг с тем солнцем, но уже пронзенным стрелой. Пушечные порты распахнуты, можно разглядеть орудийные жерла. Над ватерлинией фрегата чернеет круглая, как от прямого попадания ядра, пробоина. Паруса тоже изрядно потрепаны – где свисают клочьями, зияют дырами, где и обгорели. На честном слове держатся и некоторые реи, а от «вороньего гнезда» на грот-мачте так и вовсе остался один железный каркас. Как жеребенок к повозке, к фрегату привязана шлюпка, скачет по волнам в кильватерной струе…
Стоп. Вот кильватерной струи как раз и не было. Да и вообще невозможного и неестественного, если вглядеться, в паруснике предостаточно – помимо невероятной скорости. Волны не разбиваются о борта, форштевень в волну не вгрызается, фрегат словно бы идет сквозь волны, не задевая их. Шлюпка же парит над океаном, как отскочившая от воды галька-блин, да так и зависшая.
– Пурпурный Странник! – эти возгласы Сварог слышал уже по дороге на палубу.
– Пурпурный Странник, маскап! – К капитану подбежал взволнованный тоурантец, ровесник Сварога, вроде бы тоже плававший когда-то. – Пурпурный Странник, он самый! Вот где довелось увидать…
– Корабль-призрак?
– Так точно, маскап. Маррог. Беды-то от него самого нет, но, говорят, он по добрым волнам не ходит. Не держат его чистые воды, только нечистая вода его любит. Убираться надо поскорее из тех мест, где заметил Странника.
– Золотые слова, – согласился Сварог…
А по фрегату ходили люди, с виду обыкновенные люди в разномастной одежде. Не просто ходили, а активно занимались своими делами. Броненосца в тридцати каймах от себя они совершенно не замечали. Кто-то из команды «Бурегона» карабкался на мачты, кто-то с кормы выплеснул в океан помои, кто-то – не иначе местный юнга – напильником увлеченно затачивал на баке жала якорных лап…
– Однажды Пурпурный Странник явился Бородатому Арчу, когда тот преследовал розового кита в море Лагана, – это рядом со Сварогом кто-то из матросов рассказывал своему товарищу. – Нет чтобы ему тут же повернуть к дому…
Тем временем на шканцах фрегата разворачивались бурные события. Смуглый жилистый человек в высоких ботфортах, размахивая кривой саблей и бурно жестикулируя, явно грозил обступившим его морякам. Человека в ботфортах никто не поддерживал, а противостояло ему около дюжины по облику отпетых головорезов. Особенно старался одноглазый коротышка в цветастом платке на голове, он топал ногами и пихал товарищей, пытаясь подтолкнуть их к человеку с саблей. Да никак бунт на призрачном корабле!
– …так и не стало Бородатого Арча. – Сварог отвлекся и услышал только конец печальной истории.
Человек в высоких ботфортах выхватил из-за пояса кремневый пистолет и… И вдруг фрегат «Бурегон», иначе прозываемый Пурпурным Странником, резко взял вправо и пошел тараном на «Серебряный удар».
Даже если не знать, что имеешь дело с летучим голландцем, уклониться от столкновения не удалось бы. Какое там уклониться за несколько-то секунд!
Однако призрак призраком, а Сварог вздрогнул, когда Пурпурный Странник соприкоснулся со стальным бортом «Серебряного удара».
Но ничего не произошло – если не считать того, что фрегат, надвигаясь на броненосец, исчезал, а с противоположной стороны показываться отказывался. Пропадал, словно бы уходя в «Удар», растворяясь в нем, пока совсем не пропал. Полное впечатление, что он вошел в стальной корабль, да где-то внутри и остался. А если и правда… Для собственного успокоения Сварог должен был теперь проверять эту сумасшедшую версию. Хотя, когда ходишь по таким краям, ненормальное и нормальное запросто могут меняться местами…
От проверок Сварога отговорил все тот же Пурпурный Странник – чертова посудина вдруг снова появилась в кабелоте впереди по ходу броненосца. И только появилась, только показались ее карминовые паруса – как корабль-призрак нырнул… Ну, то есть так это выглядело, что нырнул. Он стал уменьшаться, погружаясь в пучину. Последней ушла под воду шлюпка. Вернее, как будто ушла под воду – речь же, не забываем, идет о призраке…
Для успокоения нервишек Сварог закурил, не торопясь покидать палубу. И вовсе не ожидая, что «Бурегон» появится вновь. Он просто собирался с мыслями. Взял тайм-аут.
Передышка получилась недолгой. Окончилась, едва «Серебряный удар» добрался до того места, где якобы затонул Пурпурный Странник…
…Вода была неимоверной прозрачности. Прозрачнее горных рек, прозрачнее ключевых вод. По поверхности не бежало даже ряби, а волны, поднимаемые проходящим судном, удивительным образом затухали в двух-трех каймах от стального корпуса.
Глубина здесь не превышала двадцати-тридцати каймов, глубину легко можно было прикинуть на глаз, потому что – вот оно, дно, как на ладони, рукой подать… Дно покрывал песок лимонной желтизны и пересекали дорожки, сложенные из плоских, тщательно пригнанных друг к другу камней. Дорожки вели от грота к гроту, и гротов этих под водой было видимо-невидимо, куда ни кинь взгляд. Входы в пещеры где прикрыты водорослями, где занавешены нитями янтаря, где открыты. Между гротами стояли столы, за ними сидели люди – в основном мужчины. И не просто мужчины: по гроздьям серег в ушах, по татуировкам, по одежде, по обветренным лицам и огрубелым ладоням угадывалось, что большинство их них, если не все, моряки. Осьминоги подавали им яства и вино. Меж столами сновали морские коньки и игриво терлись о ноги. У кого-то на коленях сидели хохочущие русалки, подливали вино, обнимали за шею и осыпали поцелуями…
Там, в бездне, было слышно, как удивительно чистый девичий голосок старательно выводит:
- Приходи, когда лепесток луны
- Поплывет по реке небес.
- Приходи потому, что жизнь – это мы,
- Угодившие в темный лес.
- Приходи откровением губ и рук,
- Я готова почти на все.
- Потому, что жизнь – это просто круг,
- Это чертово колесо.
Надо всем этим жутким своей правдоподобностью бредом броненосец «Серебряный удар» сейчас и проходил. Над людьми, нежащимися в креслах-раковинах с трубками в зубах – а над трубками поднимаются синие облачка. Люди покачивались в гамаках, натянутых между гротами. Кто-то забавлялся, катаясь на круглой, как шар, пучеглазой рыбине. Наголо бритый пожилой человек со шрамом через всю голову, поглаживая шкиперскую бородку, вдумчиво играл с огромным омаром в игру, напоминающую шахматы. Они переставляли по клеткам трехцветного поля изумруды, кораллы, раковины… Встречались и вполне земного облика женщины. Вот одна, уже немолодая, играет на арфе. Другая, совсем юная девчушка, кружит в танце с юношей в мундире гидернийского обер-лейтенанта, а вокруг вьются стайки пестрых рыбешек… Еще одну женщину раскачивали на качелях, сделанных из водорослей и панциря краба, два проворных кальмара… Вот из грота вышла изумительной красоты дама в прозрачном, как и вода над ней, хитоне. Подняла голову, провела взглядом по людям, перегнувшимся через фальшборт, завела руки за шею и резко вскинула их, встряхнув роскошными волосами, рассмеялась… А волосы, как в замедленной съемке, колыхались медленно, завораживающе – дело все-таки происходило под водой…
- Приходи потому, что жизнь – это пыль
- В паутине текущих дней.
- Мы сегодня – живые. А завтра мы
- Превратимся в пару камней…
И другие люди – за столами, в гамаках, на рыбах, на дорожках – бросали взгляды наверх, улыбались проходящему кораблю и призывно махали руками.
– Фиддлерсгрин!
– Морской рай!
– Великий Тарос, да это же рай моряков!
– Существует!..
– Стоять!!!
Предупредительный оклик Пэвера опоздал. Раздался всплеск, и люди на корабле, включая маскапа Сварога, увидели, как комендант угольной базы крон-майор Прого Тританг уходит под воду, погружается в кущи подводного рая. Вот он достиг дна, встал ногами на каменную дорожку, ощупывает себя, улыбается, счастливо оглядывается. К нему подплывает русалка с раковиной-бокалом в руках, дает ему вино, обвивает за талию. К Прого с распростертыми объятьями идет, оставляя на песке тут же затягивающиеся следы, плечистый человек в капитанской фуражке…
Но Сварог уже не любовался райскими картинками. Он двигался по палубе и планомерно отшвыривал людей от фальшборта.
– Всем отойти! Вон с палубы! Внутрь! В кубрик! Я сказал, щенок, вон отсюда! – и Сварог, сочно приложив кулаком, отправил в нокдаун какого-то сопляка с обезумевшими глазами и слюной на губах, попытавшегося вцепиться маскапу в горло. Пусть лучше валяется в нокдауне, чем на дне.
Сварогу удалось сломать очарование, складывающееся из медленного, безмятежного, умиротворяющего парения над идиллическими видами… а виды-то сменяют друг друга, виды полны разнообразия, и каждый прелестен и манящ, и нет ничего страшного на дне, нет ничего плохого под водой, нет ничего жуткого в смерти и…
Сварог, очухавшись на мгновение на слове «смерть», не без усилия заставил себя включить «магический глаз»…
– Пэвер, Олес, Чуба, так вас перерастак, что застыли, гони всех прочь! – летел вдоль борта Сварог.
Чуба-Ху в собачьем обличье перехватила, вцепившись клыками в ногу тоурантца, тащившего к фальшборту женщину, наверное жену, и ребенка, наверное своего. Не иначе хотел уйти с ними от невзгод в сказочную страну. А Чуба, как и Сварог, скорее всего, видела, как выглядит эта сказка на самом деле.
Отталкивая зачарованных людей от борта и надрываясь в крике, Сварог поливал океанскую воду серебром из шаура. И когда он увидел, как отшатнулись от борта люди, то понял, что серебро подействовало на морскую нечисть именно тем макаром, каким и должно оно действовать на любую нечисть. Тогда Сварог остановился, посмотрел вниз.
Вода замутилась. Вода потемнела и забурлила, взбивая черную пену. И в этой пене замелькали темные влажные спины. Спины кишмя кишели вокруг корабля – там, где над водой появлялись откусанные кисти, ступни, ноги, ошметки внутренностей… и тут же части розовой человеческой плоти накрывали темные туши. Одна из тварей вдруг взмыла вверх, по-дельфиньи заплясала на волне, явив себя во всей красе: вытянутая безглазая голова величиной с водолазный шлем сразу, презрев необходимость иметь туловище, переходила в длинные, напоминающие ноги, очень подвижные ласты. Тварь сжимала в пасти, полной мелких зубов, голову коменданта Прого. Словно исполняя танец злобного торжества, прошлась с головой в зубах по волнам, по тушам сородичей. Головастик веселился, пока из кишенья спин не выпрыгнул другой головастик и не вырвал из его пасти игрушку, как ватерпольный мячик…
…А потом они увидели, что осталось от флота государства Вильнур.
Тоурантец в каюте так и не поддался внушению. Расстреляв все патроны в дверь, последний он употребил себе в горло. Это произошло как раз тогда, когда «Серебряный удар» уже шел через обломки.
Экипаж «Удара» высматривал в воде людей. Сварог приказал сбавить до «самого малого» и готов был остановить «Удар», если они обнаружат за бортом живых. Но надежд на это, прямо сказать, было немного. На воде взгляд не отыскивал ни единого куска, клочка, лоскутка, ошметка или обрывка, который превышал бы два кайма в длину или в ширину. Причем все дерево, ровным слоем покрывающее поверхность океана на несколько кабелотов вокруг, было размочалено, в отщепах, с отверстиями, напоминающими прокусы. Обрывки парусины были измяты и изодраны. Свидетельства морской трагедии выглядели так, словно чей-то флот пережевали и выплюнули. Весь флот.
– Вильнурцы, – сразу определил кто-то на палубе. – Их парусина, толстая…
– Да, – согласились с ним. – Видишь, сколько обломков весел. А у Вильнура все суда гребные, даже те, что оснащены парусом…
– Интересно, здесь их накрыло или уже в таком виде течением пригнало?..
Всякие сомнения в принадлежности погибшего флота отпали, когда они разглядели среди волн полотнище – зеленая и оранжевая полосы с правой стороны и вертикальная красная. Флаг Вильнура. До самого выхода из жуткого пятна «Серебряный удар» шел на «самом малом». Но людей ни в подзорные трубы, ни без труб среди обломков с борта так и не увидели…
А потом случился шторм. Шторм накрыл их, в полном соответствии с картой Ваграна, у границ области синих штрихов и области, свободной вообще от всяческих обозначений. Канонический такой шторм, самый обыкновенный – без следа магии: с обязательным затишьем перед бурей, с внезапно почерневшим небом, с обрушившимся шквальным ветром, с ливневыми струями, с волнами, перекатывающимися через верхнюю палубу, с обязательным девятым валом.
Они тоже действовали вполне канонически. Развернулись носом к волне, врубили «самый полный» и лихорадочно принялись готовить помпы в трюмах. В ожидании, когда броня не выдержит ударов волн и поддастся.
Одно только выпадало из канона: этот шторм не заканчивался, не собирался стихать. Он будто прицепился к кораблю за невидимый трал и лупил, лупил, лупил…
И в какой-то момент Сварог внезапно понял: буря будет продолжаться до тех пор, пока «Серебряный удар» не сдастся… И очень скоро он ощутил, что следующего девятого вала их броненосец уже не выдержит. Понимание пришло, видимо, от того, что сросся за эти дни он с кораблем, почувствовал его, как и должен чувствовать капитан свое судно, как должно чувствовать сердце работу остальных органов тела.
«Удар» кренило – он выравнивался, «Удар» проваливался в волну – и все-таки выдирался из нее. Скрипело железо, стонали перекрытия, дрожал скелет корабля. Каждая наваливающаяся волна словно проходила с содроганием через все клетки Сварога.
В рубку ввалился Пэвер, зеленый от качки и мокрый от воды.
– Плохо дело, граф! – проорал он сквозь вой бури в самое ухо Сварога. – Корабль руля не слушается, винт, наверное, покорежило! В котельной полно воды, швы расходятся! Если зальет топку – кранты окончательные!..
И Сварог решился. Решился еще и потому, что отпал всякий смысл соблюдать осторожность. К тому же не привык он ждать, казнят его или помилуют, даже пусть дело касается стихии. Надо пускать в бой последний резерв.
И такой резерв был.
Ну, если быть честным, Сварог лишь надеялся, что в его руках именно резерв, а не последний гвоздь в собственный гроб. Основание для надежды вроде имелось: лесные и степные пожары останавливают рукотворными пожарами, пущенными навстречу…
Из рубки – рывок в каюту, в секундном перерыве между ударами волн, из каюты, со шпагой на боку – к юту. Через бесконечный дождевой поток, не дающий вздохнуть. Цепляясь за ограждения и выступы, сжимая их до судорог в кистях. Через водные валы, обрушивающиеся сверху, бросающие тебя на фальшборт и пытающиеся утащить за собой, в океан. Сердце подкатывалось к самому горлу, когда «Серебряный удар» падал в бездну между черными громадами, сердце распластывалось о диафрагму, когда «Удар» взмывал на гребень исполинской волны, чтобы тут же вновь ухнуть в мрачный провал… Молнии били без перерыва, освещая залитую водой палубу как стробоскопом. Грома слышно не было – все заглушал рев взъяренного океана.
Но – добрался.
На корме Сварог прижался к задней стене ютовой надстройки, накрепко привязал себя к ступени скоб-трапа. Достал из кармана клык Зверя, зажал в кулаке. Теперь требовалось поймать паузу между накатами валов. В эту паузу вытащить шпагу из ножен, коснуться ее клыком… А дальше, как говорится, по обстоятельствам.
Так он и сделал. Выдернул шпагу, разжал кулак, приставил клык к трехгранному клинку…
Пожалуй, никогда еще Сварог не попадал так метко – в центр мишени, в десятку, в самое «яблочко», как с мыслью о пожаре, пущенном навстречу пожару.
Навстречу буре рванулась именно буря. Хлестнуло от клинка кроваво-алыми яркими лучами, и эта Сварогом выпущенная мощь покатилась прочь от корабля.
Сварог невольно стал свидетелем величайшего и грандиознейшего события – сшибки лбами двух штормов. Наверху завихрились черные жгуты и спирали встречных ураганных ветров, заплелись, как руки дзюдоистов. Валы, мчавшиеся к кораблю и от корабля, сошлись посередь и взмыли стеной, пытаясь завалить друг друга. От того, кто кого одолеет, зависело, быть «Серебряному удару» или не быть. «Удар» ждал своей участи в крохотной областенке внезапного и полного затишья. На стороне корабля билась сейчас мощь неведомого Зверя. И билась насмерть. Зверь уничтожал людей, стал проклятьем атарцев на многие поколения – сейчас же его так и не истребленная сила словно пыталась искупить вину.
И буря, сотворенная природой, уступила перед Звериным натиском и злостью. Стала откатываться по всем фронтам, по всем тремстам шестидесяти градусам…
А шпага рассыпалась, как тонкий хрусталь, брошенный на бетон. Клык же остался целым и невредимым. «Из чего следует вывод: клык выбрасывать резона нет. Если где-то вновь встретится часть того Зверя, то снова можно попробовать… Даже нужно будет попробовать, потому что на этот раз мне понравилось», – подумал Сварог, отлипая от стены.
Ну, это все – перспективный взгляд в будущее. «А чего, – спросил себя Сварог, – мне хочется именно сейчас? То есть безотлагательно, по свежим следам пережитого. Да тут и думать нечего». Желание он произнес вслух:
– Двести водки – и спать…
Часть третья
«СЕРЕБРЯНЫЙ УДАР»
Глава тринадцатая
Последний парад
Второй такой бури «Серебряному удару» будет не пережить. Потому что нет на пути портов, где можно встать на ремонт, по своему выбору в «сухой» или «мокрый» док, и квалифицированный персонал подлатает тебе посудину. Латать приходилось на ходу, используя подручные средства.
Потрепало изрядно. Расшатало в креплениях и перекосило среднюю трубу, сорвало и уволокло в неизвестность один из разъездных катеров, снесло к чертовой бабушке главный прожектор, погнуло мачту, оборвало несколько канатов, кое-где развалило фальшборт.
Внутри корабля разрушений было не меньше, а их последствия, пожалуй, оказывались тяжелее. В машинном завалило один котел и паром обварило двух кочегаров. Причем котел не просто завалился, а врезался в резервную паровую машину и искорежил ее до полного невосстановления. Таким образом, у них осталось всего две машины, причем одна сейчас не работала – она остывала, чтобы можно было вернуть котел на прежнее место.
В трюм натекло средних размеров море воды, и вода все прибывала через щели в разошедшихся листах обшивки. С водой боролись все четыре помпы броненосца, щели спешно заделывали, накладывая «пластыри» из досок, листов железа и непромокаемой ткани. В авральную команду Сварог включил всю без исключения здоровую часть экипажа. Но шторм жестоко обошелся не только с «Серебряным ударом».
Помимо кочегаров погибло еще несколько человек. Одному размозжило голову сорвавшимся с петель люком, другого качка швырнула на погнутое и колом торчащее ограждение трапа, одна женщина ударилась виском об угол стола. Двое, женщина и ребенок, пропали без вести – скорее всего, смыло за борт. А еще – несколько сотрясений мозга, сломанная рука, сломанное ребро, выбитый глаз, распоротое бедро и острый приступ язвенной болезни. Сущей ерундой на этом фоне выглядели бесчисленные ушибы, ссадины, порезы, вывихи. И со всем этим тоже надо было что-то делать…
Однако кое-что радовало: из поганой зоны, заштрихованной на карте Ваграна синим цветом, они все-таки вырвались. Сварог даже потребовал от своих штурманов перепроверить расчеты, мало ли, может, проклятые места влияют и на показания приборов. Во второй, а затем и в третий раз показания сошлись с первоначальными… Да, из области, где законы зла сильнее законов моря, они вырвались. И более того – вышли на прежний, безопасный, ежели верить карте Ваграна, курс.
Впрочем, останавливаться поблизости от гиблых мест Сварог не хотел. Нет уж, отойдем подальше, там уж застопорим машины и будем зализывать раны.
Не получилось.
Когда в капитанскую каюту ввалился Пэвер, у Сварога сердце сжалось от дурного предчувствия: суб-генерал был всклокочен, глаза горели, да и вообще он производил впечатление человека, только что нос к носу столкнувшегося с привидением.
– Мастер Сварог, – начал он с порога, – вы должны это видеть. Без вас решили не открывать. Такое бывает раз в жизни, а то и реже… Вот повезло же мне! А говорили – сухопутная крыса, сухопутная крыса…
– Что там еще?
Выяснилось, что мастер старпом, десять минут назад с носа корабля плевавший в буруны и размышляющий о сущности всех человеческих устремлений и о том, что неплохо бы размочить грусть глотком доброго гидернийского, неожиданно заметил тусклый отблеск слева по борту. Посмотрел в подзорную трубу, с которой почти не расставался, и в немалом изумлении увидел качающуюся на волнах бутылку. Мысль о какой-нибудь очередной колдовской ловушке ему в голову даже не пришла. Пэвер мигом свистнул случившегося неподалеку матроса и приказал бутыль изловить. С помощью «такого сачка на длинной палке, Навака знает, как она называется», бутыль была благополучно вытащена (интересно, если б сразу не поймали, приказал бы он стопорить машины?) и отнесена в кают-компанию. К величайшему сожалению генерала, вина в посудине не оказалось ни капли, зато оказалась целая рукопись. По всему, с времен прошлого Цикла. Как она выдержала мотание по волнам пятьсот лет, почему бумага не истлела в пыль – сие никому неизвестно, но «вам, мастер Сварог, нужно обязательно посмотреть».
– Обязательно нужно? – хмуро спросил Сварог: читать найденные в бутылке рукописи ему не хотелось совершенно.
– А как же, сорок копий мне в глаз! Вы понимаете, это же оттуда, с Граматара, когда он еще не затонул! И потом, по преданию, найти такую бутылку – это очень добрый знак. Очень. А уж тому, кто ее нашел… – И генерал мечтательно закатил глаза.
– Ну пошли, что ли…
Сварог нехотя проследовал за Пэвером в кают-компанию, где его уже ждал весь бравый экипаж «Парящего рихара». В центре стола мрачно возвышалась мутная, грязная глиняная бутыль незнакомой формы, с высоким горлышком, вся в каких-то обрывках подсохших водорослей, открытая, а рядом лежали несколько свернутых в трубочку желтых листиков.
– Показывайте давайте, что там у вас…
Пэвер дрожащими пальцами развернул ломкие страницы…[18]
Дочитать до самого конца им не дали: в кают-компанию осторожно постучался мальчишка-вестовой с сообщением: слева по борту замечены паруса.
Судно было одиночным – по крайней мере, никаких следов нахождения в пределах видимости прочих плавсредств Сварог с мостика не обнаружил и вновь пристально вгляделся в очертания парусника. А очертания-то, что ни говори, до боли знакомые… Мама дорогая, так это же…
Он резко развернул подзорную трубу на сто восемьдесят градусов, подышал на линзу, протер рукавом, вновь поднес окуляр к глазу… И присвистнул от удивления. Ну так и есть – старые знакомые! Надо же, добрались досюда, и как только нас догнали, чудеса…
Параллельным потрепанному «Серебряному удару» курсом двигалась шхуна «Путь», которую Сварог освободил из гидернийского плена на угольной базе. Адвентистам, похоже, повезло – паруса все целы, идет ровно, весело, без крена, с такой же скоростью, благо ветер попутный… Ну, сектанты, ну Дети Зари…
– Они нас видят? – спросил он у вахтенного бакового наблюдающего.
– Должны, если оптика хорошая, – ответил пожилой клаустонец в мятой фуражке.
– А поднимите-ка на веревках вымпелы: «Привет». Есть такой?
Наблюдающий, не моргнув глазом, перегнулся через ограждение мостика и крикнул кому-то внизу:
– Приказ маскапа! Поднять на фалах сигнальные знаки «Приветствие»!
Сварог и бровью не повел. По тонкому канатику пополз вверх, к верхушке мачты, трепыхающийся на ветру флажок. Он вновь поднял подзорную трубу. Через несколько минут уже целая гирлянда флажков заполоскалась между мачт рассекающей океанские волны шхуны.
– Что пишут?
– «Рады… встретить вас… О благодарности помним… Ждите…»
Сварог нахмурился. Чего ждать-то, интересно?
– Спросите, не нуждаются ли они в помощи.
Шхуна ответила, что ни в чем не нуждается и вскоре продолжит путь, как только выполнит обещанное… Путь, вишь ты, жрецы хреновы. Ну, не хотят помощи, не надо.
Сварог спустился с мостика на палубу, повернул было к кают-компании – дочитать познавательную рукопись, но со стороны, на этот раз уже ютового наблюдающего, донесся крик:
– Вижу дымы на горизонте!
– Да что ж это такое, не океан, а проходной двор… – пробормотал он себе под нос и решительно двинулся к корме. В груди тихонько запиликало чувство опасности. Спасибо, давно не слышали… И тут же к нему присоединилась пинг-понговская пульсация над левым виском. В унисон они затарабанили в сердце Сварога, как молотками.
Сварог приостановился, закрыл глаза, оперся рукой о холодный металл надстройки. Черт, да что за ерунда с ним творится?!
– Что-нибудь случилось, граф?! – Клади с Рошалем вышли из кают-компании.
– У нас каждый день что-то случается, не заметила? – невесело усмехнулся Сварог и выпрямился. – Помнишь шхуну, которую мы встретили на угольной базе? Так вот она нас догнала.
– «Путь»? – сдвинул брови Рошаль. – Как они нас догнали? Как нашли в океане? Не нравится мне это, граф…
– Во-во, совершенно ценное замечание. И еще какие-то дымы на горизонте. Пойдем глянем.
…Рошаль был прав, такое никому не могло понравиться. Впрочем, это касалось отнюдь не шхуны, набитой сектантами.
– Догнали-таки, надо же… – с ноткой удивления в голосе пробормотал Сварог. Он стоял у кормового флагштока и в трубу рассматривал горизонт.
– Гидернийцы? – негромко спросил Рошаль.
– Так кто ж еще-то…
То, что это противник, сомневаться, увы, не приходилось. Два корабля были пока далеко, на самой границе видимости, и даже в трубу выглядели лишь несерьезными, едва различимыми точками на фоне серого неба. Но от них тянулись, стелились по линии горизонта размытые черные полоски. Дымы из труб. А поскольку корабли на паровом движителе имеет только гидернийский флот, то – делайте выводы, господа, делайте выводы…
– Может, еще не догонят, – неуверенно сказала Клади. Волосы, чтобы не трепал ветер, она собрала в «конский хвост» на затылке. – Может, их потрепало круче, чем нас. Да и Бумаги Ваграна у них не было…
– Много она нам помогла, эта бумажка… сами ведь справились.
– Надейся на лучшее и готовься к худшему, – сказал Рошаль.
– Эт-точно, – Сварог опустил подзорную трубу, глубоко вдохнул соленый воздух. – Ну что, орлы, поздравляю: все, что раньше было – это учебка. Начинаются боевые будни… И скажите спасибо, что их только два…
– Спасибо, – совершенно серьезно сказала Клади.
– А почему, собственно, только два? – с недовольством поинтересовался мастер Рошаль, всматриваясь в горизонт. – Где остальные? Где сам конвой?
Сварог пожал плечами.
– Может, эти просто сбились с курса. Может, конвой уничтожен, и это все, что осталось от флота Великой Гидернии. Может, их специально откомандировали на охоту за нами. Да кто их разберет… Меня другое сейчас интересует: на каком топливе, позвольте узнать, забрались так далеко? Была резервная база дозаправки, что ли?
– Скинулись… – буркнула Клади.
Сварог повернулся к ней:
– Не понял?
– Жертвуешь половиной броненосцев. Уголь на базе, предназначенный для них, переваливаешь в трюмы остальных. Остальные оказываются забиты топливом под завязку, а те, пустые, ты бросаешь… Или, вероятнее, затапливаешь.
– А что, – поразмыслив, кивнул Сварог, – вполне может быть. О таком варианте я как-то не подумал… Ну так ваши предложения, господа офицеры? Они ж не отстанут…
– Уходить на всех парах, какие остались, – не задумываясь, ответила Клади. – Если дичь убегает, значит, она трусливая, значит, слабее тебя…
– Да вы, баронетта, знаток военно-морских душ, – невесело усмехнулся бывший старший охранитель короны.
– Я, мастер охранитель, охотник… – в тон ему сказала баронетта, на Рошаля не глядя. – Они бросятся следом, войдут в раж… И мы либо уйдем, либо, если не получится, неожиданно стопорим машины и приветствуем дорогих гостей праздничным салютом в лоб…
– Извините, баронетта, но это бред, – фыркнул Рошаль. – Уж поверьте мне. Эти гонки могут затянуться до ночи, а в темноте нас расстреляют – даже пикнуть не успеем. Наши бойцы сколько стрелять обучались? А тамошние?.. Надо не так. Мы разворачиваемся, даем малый вперед этим утюгам навстречу. Поднимаем гидернийский флаг, кодовые сигналы на вымпелах. Мастер Сварог надевает личину этого, как его, Ксэнга. И встречает сограждан с недоумением: мол, в чем дело, ребята? Я выполняю особо секретное задание Адмиралтейства. Ах, вы не в курсе? Ну тогда прошу на борт ознакомиться с соответствующими документами. А сам я к вам не пойду, я боюсь: вдруг вы мятеж подняли и в пираты подались. Почему это вы одни, где, спрашивается, остальные корабли? Кто-то из них поднимается на борт, тут баронетта его обрабатывает своим манером, а потом мы…
– Нет, – отрезал Сварог. – Тоже плохо. Красиво, но плохо. Может не сработать. Там ведь тоже не дурни сидят. Если дозаправочная база оказалось затопленной, если «Адмирал Фраст» не догнал конвой, зато нарисовался именно здесь, то что получается? Получается, что «Адмирал» на базе забил полные трюмы угля, базу потопил и предпринял самостоятельный поход к континенту. Значит, это мы самые что ни на есть пираты. Они даже слушать не станут – подойдут на расстояние выстрела, разнесут нас к чертовой матери из всех орудий и спокойненько поплывут дальше.
Рошаль сдвинул брови к переносице.
– Ну а вы, граф, что предлагаете?
Сварог задумчиво посмотрел на шхуну «Путь», скользящую в двух кабелотах слева по борту. Ветер был попутный, паруса были подняты только на гроте шхуны, но и с ними шла она неплохо, узлов двадцать делала легко. Если на ней и заметили погоню, то пока никак об этом на «Серебряный удар» не докладывали. Полагались, черти, на судьбу…
– А что тут предлагать, коли ничего другого не остается, – решился наконец Сварог. – Принимаем бой.
Рошаль выдавил из себя смешок:
– Я почему-то так и думал, что вы это скажете… – И вдруг рявкнул: – Черт бы вас побрал, граф! Это же самоубийство! Есть храбрость, а есть безрассудство. И то, что вы предлагаете, – это не храбрость! Если вам до сих пор везло, это не значит, что будет везти и дальше. Один корабль, раздолбанный в пух и прах, против двух, против прекрасно обученных моряков!.. – Он запнулся и, прищурившись, посмотрел на корабли на горизонте. Сказал тихо, сам себе: – А, впрочем – почему бы и нет…
Клади, закусив губу, молча и очень спокойно смотрела на дымы на горизонте. Лишь побелели костяшки пальцев, которыми она сжимала поручень фальшборта. Сварог обнял ее за плечи и пробормотал:
– А интересно, кстати: как же они нас нашли? Явно ведь помог кто-то… – Потом встряхнулся и бодро заявил: – Вот именно, мастер грам-капитан: почему бы и нет. Не в первый раз в пекло лезем. Иного выхода у нас нет, если догонят – потопят, а если мы первыми начнем… Как сказал один император, главное – ввязаться в бой, а там посмотрим. Скажу вам по секрету: мне тоже страшно… Итак, господа самоубийцы, извольте свистать всех наверх. Высшим офицерам и всем вестовым – на капитанский мостик. Боевая тревога. Последний парад наступает. И командовать им, что самое любопытное, буду я.
– Боевая тревога!!!
Над палубой растеклась заливистая трель боцманской дудки. В ответ захлопали двери люков, дробно прогрохотал топот множества ног по трапам и коридорам, со скрежетом начали проворачиваться башни орудий.
Сварог стремительно вошел на мостик. Пэвер подхватился навстречу:
– Что?..
– Воюем, дружище, – только и ответил Сварог. – Воюем…
Посмотрел на лица замерших перед ним офицеров – и осмотром остался доволен. Никто не паникует, никто не трясется от страха. Даже вестовые гавроши испуганными не выглядят. Ну, те просто еще не знают, что такое настоящий артиллерийский бой. Их следовало бы отправить на «Путь», да что толку – во-первых, все равно не успеть, а во-вторых, если погибнет «Серебряный удар», паруснику так и так не уйти от гидернийской картечи… А вот у взрослых если и присутствует легкий мандраж, так это только от ожидания. Это ничего. Это даже полезно. У штурвала стоял Дикс, старый знакомый. Хороший знак?..
– Изготовить корабль к артиллерийскому бою, – отрывисто бросил Сварог. – Передать на шхуну, чтоб уходили на всех парусах – может, вырвутся… Играем по варианту семь, помните? Рулевому – разворот на сто восемьдесят, забыл, как называется… Машинам по окончании маневра малый вперед три минуты, потом стоп, ждать команды «полный вперед». Мастер Пэвер, вы команду подаете, ясно? – Для убедительности Сварог поднес кулак к носу суб-генерала. Тот не обиделся, отрывисто кивнул. Черты лица его хищно заострились. – Расчеты к орудиям. Подручные орудий в погреба. Стволы… стволы, скажем, на правый борт. Огонь зажигательными по команде. И чтоб на верхней палубе ни души. – Он помолчал секунду и добавил негромко: – Флаг поднять!
Ничего не забыл? Кажется, ничего. Все как на учебных тревогах. Ну-с, помолясь…
…Гидернийские броненосцы выросли уже до размера спичечных коробков, они шли почти борт к борту, один немного впереди другого, чтобы дым из труб не застилал обзор соседу. Дым стелился над водой плотным, непрозрачным шлейфом. Дальнейшее было ясным: на расстоянии выстрела они разойдутся и возьмут мятежный «Адмирал» под перекрестный огонь… Сварог стоял на баковом мостике, рядом с бравым наблюдающим из клаустонцев, ждал. Снизу доносились отрывистые выкрики офицеров, «Серебряный удар» уже завершил разворот на сто восемьдесят градусов и теперь малым ходом продвигался вперед, навстречу противнику. Откровенно говоря, он и сам до конца не знал, как поведет бой. На учебных тревогах он много раз проигрывал различные варианты, но, как известно, имитация сражения и сражение – это, милостивые государи, две большие разницы… Вариант семь, к примеру, подходил для сегодняшней расстановки сил наилучшим образом, ну а если дело пойдет как-то иначе, переигрывать придется на ходу…
Он мимолетно оглянулся – поднят ли флаг. Белый с пронзительно синим крестом андреевский флаг, в редкие минуты передышки вышитый клаустонками по эскизам модельера Сварога, поднят был, но Сварогу тут же стало не до него – потому что там, за кормой «Серебряного удара», он увидел такое, что заставило его вскинуть трубу к глазам и бессильно выматериться.
Шхуна «Путь», должная, казалось бы, уже во все лопатки улепетывать прочь от сходящихся железных машин, стояла на месте. Дрейфовала, паскуда. Паруса убраны, над гротом тоже трепыхается какой-то флаг. Какой – не разглядеть, но явно не сигнал о капитуляции. Кретины, вас же в первую очередь размажут по волнам, как дерьмо по траве!.. Ну, тут же поправил он сам себя, положим, не в первую, «Путь» стоит кабелотах в семи от «Удара», но ведь уже не успеют оттуда убраться, никак не успеют…
– Сигналы на фалах, – неожиданно сообщил наблюдающий, глядя в трубу на гидернийские посудины.
Мигом забыв о распроклятой шхуне, Сварог развернулся и тоже посмотрел в трубу. Действительно, над впереди идущим вражеским броненосцем радостно заполоскались разноцветные вымпелочки.
– И что говорят? – спросил он сквозь зубы.
Наблюдающий принялся разбирать сообщение:
– «Приказываю… застопорить машины… спустить флаг… орудия отвернуть… высшим офицерам построиться… на баковом мостике… шлюпки… не спускать… Открываю огонь… через пять минут после… неисполнения…»
– Приказывает он мне, видите ли, – хищно оскалился Сварог. – Ну-ну…
Значит, пока расстреливать мятежников в упор гидернийцы не собирались. То ли снаряды берегли, то ли хотели захватить «Адмирал Фраст» целым и невредимым… На всякий случай, так, для успокоения совести, он включил «третий глаз». Что ж, гидернийцы действительно к помощи волшебства старались не прибегать: в магическом зрении, как и в реальности, приближающиеся громады оставались серыми и тусклыми.
– Ответим? – спросил наблюдающий.
– Обязательно, сокол ты мой, – задушевно сказал Сварог. – Обязательно ответим…
Плавающие крепости гидернийского флота, не сбавляя ход, начали грациозно расходиться, беря «Серебряный удар» в клещи – молодцы, все правильно делаете, все по науке, а вот мы поступим неправильно… Уже и без подзорной трубы можно было увидеть ощетинившиеся пушками корпуса броненосцев.
Сварог перегнулся через ограждение мостика, выцелил взглядом замершего возле черного провала дверного люка вестового. Крикнул:
– Машинам полный вперед! Огонь носовым главным по цели правого борта!
Вестовой мигом исчез в люке, и Сварог почти физически ощутил, как его приказ стремительно летит по коридорам и отсекам, от вестового к вестовому, и по голосоотводам, в сторону капитанской рубки и к носовой башне…
Он еще успел с мстительной радостью разглядеть в подзорную трубу, что океан не пощадил и вражеские корабли: броненосец справа шел с заметным креном на правый борт, часть надстроек отсутствовала напрочь, будто срезанная исполинским ножом, ствол носовой мортиры закручен штопором, из пяти труб броненосца справа дымит только одна, корпуса обоих кораблей покрыты вмятинами, будто по ним лупили исполинским молотом, а потом…
Потом палуба вдруг больно ударила по пяткам, воздух, спрессованный в гранитный монолит, обрушился на людей, на мгновение померк дневной свет. Ослепительно белая струя огня вырвалась из дула носовой мортиры «Серебряного удара», дымный след, стремительно удаляясь, прочертил в воздухе плавную завывающую дугу – и коснулся надстроек броненосца справа. Даже сквозь звон в ушах до Сварога донесся дружный вопль из глоток родимого экипажа.
Такого просто не могло быть. Чтобы первый же пристрелочный залп неопытного расчета дальнобойной мортиры накрыл движущуюся цель – это невероятно.
Но так было. Новичкам везет, не правда ли?..
Нос вражеского броненосца окутался черным копотным дымом: прямое попадание ядра разворотило основание носовой надстройки, и зажигательная смесь, моментально воспламенившись, хлынула по палубе, выискивая малейшие щели в стыках металла, чтобы хлынуть внутрь.
Еще один залп! Увы, второй раз чуда не произошло: выстрел мортиры дал недолет, и перед острым носом подраненной бронированной дуры противника вырос белесый столб, потом опал тысячами брызг, и вода вспыхнула – зажигательный состав горел даже на воде. Броненосец вошел в огненное озеро, подмял его под себя, и тут же на его борту расцвели пламенно-дымные цветы. Сварог невольно вжал голову в плечи – знал, что вражеские снаряды, спасибо магии ларов, ему нестрашны, но рефлексы оказались сильнее разума. С надсадным воем пикирующего самолета ядра противника одно за другим бултыхнулись в воду справа по борту – тоже недолет – и разорвались со стократно усиленным треском разрываемой бумаги. Не зацепили? Не зацепили. Водяной вал шумно обрушился на артиллерийскую палубу, отдельные капли долетели и до Сварога. «Серебряный удар» сильно качнуло, а следом донеслось и запоздалое «бух, бух, бух» гидернийской артиллерии.
Корабли сходились со скоростью курьерских поездов, уже и без трубы можно было разглядеть такелаж вражеских посудин, так и не спущенные флаги на фалах. Рулевой, как и было задумано, направлял «Удар» аккурат между ними. Дьявольски опасный маневр, тут и ежу понятно, ни в каких учебниках по тактике не описанный, но Сварог истово надеялся, что проскочит: не станут же гидернийцы лупить прямой наводкой, любой промах грозит прямым попаданием по своим же, по кораблю, находящемуся с другого борта от мятежного экс-«Адмирала»… Или станут? Зато мы стопроцентно можем шарахать с обоих бортов в лоб. Пока те сообразят, что мы не на таран прем, пока перенацелятся… Только бы рулевой не подкачал – не влепился в противника на полном ходу, и не притянуло бы бортами, тогда костей точно не соберем…
Как видно, стрелки левой вражеской крепости номер два, той, что пока от огня «Удара» не пострадала, были, не в пример коллегам, более меткими. Залп их носовой мортиры накрыл кормовую надстройку «Серебряного удара», фонтаном взметнулись в воздух осколки черного металла в облаке огня, тут же повалил дым, сносимый набегающим потоком куда-то за корму, броненосец качнуло вторично, сильнее, и Сварог уцепился за ограждение. Выругался шепотом: «Тут зигзагом надо идти, сбивая прицел, но зигзагом нельзя, щель между кораблями махонькая, не впишемся», – и гаркнул наблюдающему, когда грохот немного утих:
– Вниз, живо!!!
Наблюдающий обалдело тряс головой, смотрел на Сварога выпученными рыбьими глазами. Ага, пробрало, ну, с боевым крещением тебя, с-соколик… Не размахиваясь, Сварог залепил ему звонкую пощечину. Вышло чуть ли не громче, чем взрыв на корме.
– Вниз, я приказал! За броню!
И пихнул соколика к трапу. Наблюдающий скатился по ступеням и, трогательно прикрывая затылок руками, нырнул в люк. Без тебя обойдемся. Все равно толку никакого… Оставшись снаружи один-одинешенек, Сварог мельком оглянулся – оценить урон, но корма сплошь была затянута дымом, ни хрена не разобрать.
По большому счету, он и сам сейчас должен был находиться на своем боевом посту, сиречь в командирской рубке, но там и без него разберутся, если только не полные идиоты, и, понадобись принять срочное решение, – примут… А вот наше место пока здесь, у всех на виду. Во-первых, наверняка с вражеских кораблей видят беззащитную фигурку на мостике, наверняка руки чешутся шмальнуть по наглецу прицельно, ну так давайте шмаляйте, волки морские, незабываемое зрелище вас ждет, обещаю. А во-вторых…
Читать бесплатно другие книги:
