Пленник Короны Бушков Александр

Глава седьмая

УЛИЦЫ И ЗДАНИЯ

Сдувшийся купол спасения накрыл собою гондолу нежно и плотно, как снег горные вершины. Поэтому недостаточно оказалось, дернув за рычаг, заставить вывалиться наружу овальный эвакуационный люк. Пришлось еще и резать прочную парашютную ткань.

Можно, конечно, было подождать, когда тебя извлекут из-под обломков, но Сварога тревожили утекающие песком сквозь пальцы секунды. Чувство опасности прямо-таки вопило о необходимости убираться отсюда как можно быстрее и как можно дальше. Это потом уже можно будет перевести дух, собраться с мыслями, наметить новые ориентиры…

Сварог не стал мудрить и с магией повышенной сложности. Запалил простенький огонь на пальце, прожег дыру в ткани купола. Из того же ящика с инструментами, из которого покойный авиатор доставал кусачки, Сварог еще раньше выудил стеклорез. Для каких надобностей входил стеклорез в летчицкий комплект, сказать было затруднительно. Или это был вовсе даже не стеклорез, а предмет для резки совсем другого материала – например, обшивки аэропила, или, вообще, специальное приспособление для выскребания грязи из-под пилотских ногтей во время полета – короче, неизвестно. Однако с резкой парашютной ткани фигня справлялась на «ура». Вот и ладушки, и на том спасибо.

– И сразу на прорыв, – жарко шептал за спиной Сварога мастер охранитель. – В переулки, во дворы, в подвалы. Нам – в особенности вам, граф, никак нельзя попадаться в лапы Каскада…

Ткань со скрежетом разошлась под резаком. Раздвинув края, Сварог выбрался из-под купола сам, помог выбраться Рошалю, огляделся, пробормотал:

– М-да… боюсь, будет не так-то просто избежать теплых объятий столичных жителей…

Капсулу уже окружало плотное кольцо зевак, и новые зеваки активно сползались к месту происшествия. Одежда на всех была практически одинаковая, – а именно того фасона, что и у горе-летунов, – различаясь лишь цветом и формой пряжек на поясах. И, что характерно, такие костюмы на большом количестве людей уже не выглядели шутовскими нарядами… Более того, они казались вполне уместными и полностью соответствовали декорациям – высоченным зданиям, монорельсовым дорогам, изящным виадукам и прочим обязательным атрибутам романов-утопий. У вардронцев прошел шок – прошел и страх. Успокоились аборигены, видя, что на их головы больше ничего не сыплется, что им не грозит ливень из тяжелых спускаемых аппаратов, и, понятно, их тут же потянуло на интересное – как всегда тянет на пожар или на ДТП. И вот теперь зеваки смыкали дружные ряды вокруг белоснежной груды купола спасения. Большинство просто глазели и обменивались впечатлениями, подходить слишком близко, наступать на купол и стучать по корпусу гондолы, проступающему под белой тканью, пока решались лишь мальчишки и не вполне трезвые граждане.

Явление воздухоплавателей народ встретил невнятным гулом – то ли так у них принято выражать коллективную радость, то ли массы охватило всеобщее подозрение: «А уж не шпионы ли на нас рухнули, а не надо ли навалиться на этих шпионов всем миром, чтоб ручки-ножки подлюгам скрутить, законных тумаков навешать и препроводить куда следует»… Ага! А вот нарисовалась вполне ожидаемая фигура: по-хозяйски раздвигая плечами толпу, грозно покрикивая на вардронцев, не уступающих вовремя дорогу, к месту происшествия пробирался крупный усатый дядька в темно-синем плаще с вшитыми в ткань блестящими нитями. Этакими грозными и бравыми ледоколами ходят сквозь скопления граждан исключительно блюстители порядка, которые могут называться по-разному – городовые, постовые, шерифы, – но сущность и повадки у них одни и те же во всех странах-государствах. Одинаковая служба – она, знаете ли, завсегда накладывает одинаковый отпечаток, будь то служба военная, будь то служба полицейская. Да и плащичек у усатого дядьки, по всему чувствуется, казенный. Хотя бы потому, что ни у кого больше на площади таких плащичков не наблюдается…

Е-мое, вот те еще сюрприз! Сварог с удивлением обнаружил, что они, оказывается, едут. Ну да! То-то он беглым взглядом еще сверху уловил некую несообразность. Теперь ясно, в чем дело: эта ихняя веселая площадь разбита на радиальные кольца, и кольца эти движутся, причем – с разной скоростью. Те, что располагаются ближе к центру – перемещаются медленнее, дальние – быстрее. Их же аппарат рухнул где-то посередине и огибал памятник по кругу со средненькой скоростью.

Движущиеся тротуары. Чистой воды аттракцион, столичная удумка, чтоб поражать бесхитростных провинциалов, чтоб тем было зачем ехать в стольный град со своими денежками – на чудо дивное глянуть своими глазами, соседям и детям будет что рассказать. В каждом главном городе любой наугад взятой страны есть свое чудо-диво – мавзолей, поющие фонтаны, дворец правителя, где-то собачки говорящие…

Тротуары тротуарами, но надо что-то делать. Сколько можно топтаться на месте, как буриданову ослику. Долее тянуть нельзя.

– У вас есть какие-нибудь идеи, маскап? – вот и Рошаль справедливо стал торопить. Какие-то идеи в голову приходили… и тут же уходили прочь ввиду своей непригодности. Отвести глаза? Сварог никогда не отводил глаза столь большому количеству людей и не был уверен, что у него получится. Вообще не был уверен, что это осуществимо. Но что-то делать надо! Или же просто двинуть напролом, взявшись за руки, и действовать в зависимости от реакции горожан?..

– Мастер Сварог, – Рошаль позвал его зловещим шипением сквозь зубы. Насколько Сварог изучил мастера охранителя, подобные модуляции его голоса свидетельствовали о крайней степени опасности. – Посмотрите направо. Вон там, за их спинами, около крыльца в форме символа «рю»…

Сварог, конечно же, посмотрел направо. На краю площади, перед одним из домов на неподвижной проезжей части стояли два безлошадных экипажа, напоминающие гоночные автомобили начала века – длинные, обтекаемые, приземистые. Несомненно, местный аналог автомобилей – называемых как-нибудь вроде «электроходов». Дверцы были распахнуты, и от авто к гондоле бежали люди в развевающихся иссиня-черных плащах с зеленой подкладкой. Кабы не эти движущиеся кольца-тротуары, между которыми имелся зазор, образующий небольшую ступеньку, автомобили добрались бы до самого места приземления, а так пассажиры вынуждены были пересекать площадь на своих двоих…

Чувство опасности прямо-таки вопило – очень уж серьезные ребятки бежали в их сторону. Все как на подбор здоровые, откормленные, прущие вперед с наглостью хозяев жизни. Зеваки с их пути отскакивали в панике, словно от армады бульдозеров. Большинство этих черно-зеленых хлопцев сжимали в ладонях что-то типа коротких жезлов. Еще – у всех плащи горбились на спине так, будто под ними были рюкзаки. А некоторые держали черные коробки с проводами и время от времени поглядывали на них (по поводу этих коробок Сварогу на ум почему-то выскочило воспоминание из школьных времен: кабинет физики, лабораторные работы, амперметр)…

Да, братцы, тут уж впору бить во все пожарные колокола. Это вам не городовой, которому можно задурить голову или, на худой конец, дать в рыло и слинять…

И тут озарило.

– Внимание! Вардронцы! – во всю силу легких заорал Сварог, поднимая руку. – Внимание! Подойдите ко мне, подойдите ближе! Слушайте! Вы оказались в месте проведения учений Каскада. (Городовой уже раздвигает плечами второй ряд зевак, а хлопцы в черно-зеленых плащах уже на подходе к скоплению людей вокруг капсулы.) Учения продолжаются! Даю вводную! Внимание! Разыгрываются дорогие призы. Очень дорогие призы для самых исполнительных горожан! Цель – добежать до… – Сварог огляделся, – до железных ворот, – и показал в сторону, противоположную той, откуда неслись черно-зеленые. – Первые десять финишеров получают призы. Очень дорогие призы! Повторяю! Десять первых финишеров получают очень ценные призы. К финишу! За мной!

И раньше, чем Сварог прокричал это «за мной», многие сорвались с места.

Как показывает практика, люди повсюду одинаковы. Кабы за призом надо было нестись на другой конец города, многие остались бы на месте, а забег на короткую дистанцию под силу даже толстякам и сердечникам. Кабы приз был обещан всего лишь одному победителю, многие также бы призадумались над предложенной вводной, – а тут все ж таки целая десятка победителей, шансы есть. К тому же, психология толпы – она и в Африке, и в Короне психология толпы. Стоило сорваться одному, не выдержал и второй, а вскоре уже помчались и все остальные, может даже не понимая, зачем им это надо, просто – «Динамо» бежит, все бегут. И я вместе с ними.

Сварог несся, стараясь не вырываться вперед, стараясь оставаться в гуще или, на актуальный спортивный манер выражаясь, в пелетоне. Да и не очень-то вырвешься. Потому как Рошаль спринтерских чудес не показывал, а приходилось равняться на него. И даже приходилось его подгонять, чтобы и вовсе не отстать от пелетона на радость преследователям.

Сварог на бегу прикидывал отход и, когда спортивная гуща спринтеров проносилась по скверику, разбитому на последнем движущемся кольце, напролом через кусты и по скамейкам, мастер капитан свернул в сторону и увлек за собой спотыкающегося охранителя. Из скверика они заскочили в ближайший переулок. Бежали недолго – до первой попавшейся двери.

– Туда!

Сварог схватил Рошаля за рукав, развернул и толкнул в сторону высокого крыльца.

– Нельзя же! Надо уйти как можно дальше! – с трудом выдавил из себя запыхавшийся охранитель.

– Наоборот. Некогда объяснять, масграм, – сказал Сварог, толкая дверь. – Потом. Не забудьте перейти на шаг и натянуть беззаботную улыбочку.

Шагнув за порог, они попали в просторный холл, залитый электрическим светом. Холл освещала гигантская люстра под высоким потолком и светильники на стенах в виде белых шаров на затейливо изогнутых бронзовых ножках.

– Не останавливаемся, масграм, и не крутим головой, – прошептал Сварог. – Мы у себя дома, мы не заблудшие какие-нибудь.

Взяв охранителя под ручку, Сварог наклонился к нему с улыбкой, зашевелил губами – короче, сделал вид, что они увлеченно беседуют. Если вдруг они и поведут себя как-то не так, не в согласии с местными нравами и обычаями, то посторонним предлагалось списать сии неувязочки на поглощенность разговором. Вполне житейское дело, право, ну заболтались люди…

Они неторопливо пересекали холл. Бросая по сторонам взгляды, Сварог ориентировался на ходу. Много колонн, много позолоченной лепнины, несколько мозаичных полотен на стенах, множество кресел и диванчиков там и сям, а перед диванчиками непременные маленькие столики, вощеный паркет под ногами. По всему залу, в основном возле колонн, которых тут понатыкано было сверх всякой меры и необходимости, стоят загадочные ящики самых разных габаритов. Приземистые и вытянутые, тихо гудящие и молчаливые, с рычагами и без оных.

Установить предназначение ящиков на взгляд не получалось. На ум приходили лишь игральные автоматы типа «однорукие бандиты» или автоматы для продажи мелкого товара вроде сигарет. Но те обычно наполовину прозрачные, или на них имеются окошечки, в конце концов намалеваны рекламно-разъяснительные рисунки и надписи. На этих же – ничего подобного. Все как один выкрашены в унылый шаровый цвет, и никаких тебе зазывно подмигивающих огоньков и разноцветных картинок. Разве что удалось заметить несколько мелких и напрочь непонятных рисунков-символов – вроде трилистника, перечеркнутого красным крестом, или двух змей, шипящих друг на друга.

Так. В углу за низким столом сидят трое мужчин, солидных во всем – от возраста до дородности, что-то пьют из дымящихся чашечек кофейного образца. Бюргеры по очереди посмотрели в сторону вновь прибывших и отвернулись, как от чего-то малоинтересного. Отлично.

Под мозаичным панно, изображающим некое народное гуляние вокруг раскаленного докрасна камня, стоял внушительных размеров деревянный стол, за ним восседала миленькая барышня с глубоким вырезом на трико и в зеленом берете. Девушка подняла на них глаза, в ее взоре читался немой вопрос.

Сварог был уверен, что их окликнут. Однако ж нет, девушка лишь проводила их взглядом и более ничего. Выходит, они выбрали правильную линию поведения для этого места? Даже не зная, куда именно попали и какие тут в ходу правила. Вырулив из-за колонны, мимо Сварога и Рошаля прошла дама в коротком плаще, с серьгами в виде золотых сосулек до плеч и в манерной шляпке с темной вуалью. Мазнула по ним взглядом, чуть задержавшись на Свароге. После чего опустила глаза на пояс Сварога, тут же гордо вскинула голову, высокомерно поджала губы и проследовала своим курсом. Ах, вот мы кто такие! Аристократка, презирающая плебеев. Мы, значитца, для нее знатностью и происхождением не вышли-с. Не до обид, конечно, милочка, но знала бы ты, что созерцаешь самого что ни на есть короля. И не единожды короля. А равно графа, лорда и вообще настоящего полковника. Хоть догоняй и разъясняй…

Сварог искал лестницу или коридор, но увидел нечто иное, что тоже вполне годилось, а именно – металлическую клетку, за которой в электрическом свете блестела деревянная обшивка кабины. Лифт. То, что нужно.

Остановились возле лифта.

– Да говорите же вы что-нибудь, масграм, – чуть ли не взмолился Сварог. – Изображайте горячий спор. Мне необходимо время.

Вот чем Рошаль хорош – в один миг схватывает ситуацию. Умеет моментально врастать в нужный образ. И сейчас он сходу, без пауз и раскачки, принялся играть разгоряченного диспутом интеллигента, даже ухватил Сварога за край плаща, как порой, в пылу разговора, иные говоруны крутят пиджачную пуговицу собеседника. Однако, в отличие от Сварога, мастер охранитель не просто шевелил губами, а напористо произносил вслух некий текст:

– И не надо со мной спорить, граф! Первая наша задача – пополнить скудную государеву казну. Но как пополнишь, когда воруют? Особо же не стесняются те, кто сидит далеко от князева дворца, – дескать, не дотянутся до нас руки. Вы согласны, граф? Но погодите ж – дотянутся, ухватят да взыщут. Для того и желает князь знать, кто, где и сколько уводит от государевой нужды. Ну а иначе, как скрытным глазом, про то не вызнать… Граф, я ясно излагаю?

А граф шарил взглядом по решетке, по металлической раме, по стенам и никак не мог взять в толк, как же этот лифт отпирается. За дверную ручку, как принято у всех нормальных людей? Так нет же ручки! Нажатием какой-нибудь кнопки? Так где ж она тогда, сто тысяч чертей вам в печень? Рошаль продолжал нудеть над ухом:

– Каждый алькалид, дворянин на службе или простой деревенский староста с кем-нибудь в родстве состоит, а где родство, там друг друга покрывают, и новое воровство учиняют сообща. Потому, мой дорогой граф, князю надобно точно знать, кто кому и кем приходится…

И нельзя дергать решетчатую створу, трясти и раскачивать – короче говоря, нельзя демонстрировать расхаживающим по холлу людям свое полное незнание элементарных вещей. Чревато, знаете ли, совершенно лишними погонями и глупейшими потасовками.

Пришлось – вот стыд-то! – для такой ерунды подключить магию. Верная помощница магия помогла и на сей раз, подсказала – дверца лифта поднимается кверху, а браться следует за прибитый снизу деревянный брус. Единственное оправдание, какое мог Сварог подыскать своей постыдной недогадливости, – цейтнот, в котором им приходилось действовать.

– Что это вы там за пургу такую гнали, дорогой Рошаль? Простите великодушно за жаргон, – спросил Сварог, проходя в кабину вслед за охранителем и опуская за собой решетчатую створу.

– Указ покойного князя Саутара «О том, как строить службу охранения короны княжества Гаэдаро», – ответил охранитель. – Неужто проняло?

– А! Понятно. В общем, да, – впечатлило…

Не легче было разобраться что к чему и в кабине лифта. Привычной кнопочной панели не обнаружилось. Сплошные рычаги. Блин, как они здесь любят рычаги, просто патологическая любовь какая-то! Чего ни коснись – за рычаг ухватишься. Сварог ухватился за рычаг, под которым был прибит ромбик с цифрой «7» – наибольшей цифрой из имеющихся. Предположим, что сие означает верхний этаж.

Что сие означает, предстояло узнать в дальнейшем, а пока лифт, мелко задребезжав, поехал вверх.

– Фу-у!

Гор Рошаль, тяжело дыша, опустился на пол, покрытый толстым бордовым ковром. Охранителя вымотал полет, добило приземление, а потом еще добавила мук пробежечка. Он даже не удивился тому, что комнатка размером с платяной шкаф вдруг поехала вверх. Стоит лишь удивляться, откуда взялись у него силы на ролевую игру по дороге к лифту…

– Сие называется лифт, мастер Рошаль, – торопливо разъяснил Сварог. – А также подъемник и элеватор – короче, ерундовина, придуманная для тех, кому лень подниматься по лестнице. Будем преображаться, мастер Рошаль. Собственно, за этим я сюда и заскочил. Чтоб в тишине и спокойствии, без помех и треволнений неузнаваемо преобразиться, лишь бы зеркал поблизости не случилось. С нашими рожами, которые видело полгорода, разгуливать не рекомендуется…

Сварог не долго размышлял, чьи личины пустить в дело. Припомнил Дако и Гран-Тая и без колебаний позаимствовал их обличья. Существовала, конечно, опасность, что подводники-контрабандисты находятся в каком-нибудь всеимперском розыске, но выбирать не приходилось. Короткое заклинание, в кабине повеяло холодом – и, как говорится, вуаля, получите! Теперь жители града столичного увидят перед собой безусого юнца (бывший Сварог) и жилистого седовласого старика с длинным лицом (бывший Рошаль). Просим любить и жаловать.

Столько дел, можно сказать, переделано, а тихоходный лифт еще только миновал второй этаж. Сквозь решетку удалось рассмотреть просторное фойе с белыми шарами светильников по стенам, узорчатый ковер, уходящий вдаль коридор. Возле лифта перетаптывался какой-то тип в желтом плаще, он тоскливо проводил взглядом поднимающуюся кабину. Судя по всему, этот лифт не останавливается на этажах по вызову, что просто здорово – им не помешает перевести дух, в особенности мастеру охранителю. Курить хотелось до худа, но Сварог сдерживался. Неизвестно, как отреагируют на сигаретный дым местные жители, – а вдруг курить в здании запрещено под страхом расстрела на месте?..

– Кстати, хотел у вас спросить, Рошаль, вы не рассмотрели памятник на площади?

– Какой, к Ловьяду, памятник…

– Я вот тоже не удосужился. Все-таки, надо так понимать, одна из главных в этом городе достопримечательностей. А может, и во всей Короне… Интересно, что это за здание, как думаете?

– Если б мы были на Димерее, я бы сказал, что это точно не гостиница. Нет стойки с ключами от номеров, да и в гостиницу нас так просто не пустили бы, – Гор постепенно приходил в себя, он уже поднялся с ковра. – Не похоже и на жилой дом… Скорее всего, это место, где под одной крышей расположились разные учреждения. Но не государственные, раз нет охраны. Торговые учреждения, скорее всего.

– Похоже, – согласился Сварог. – Однако охрана может и на этажах находиться… Впрочем, мы не станем покидать наш уютный лифт. Зачем нам это? Доедем до упора, дернем рычаг с циферкой один, поползем назад и выйдем на свободу совсем другими людьми, которых никак не должны увязывать с подбитым аэропилом. Как вам, кстати, мой новый облик?

– Во-первых, эту, простите, граф, рожу я вижу не впервые, а во-вторых, она может проходить по иным противозаконным деяниям, кои насовершал ее исконный обладатель до своего ухода под воду. Лучше бы вспомнили Пэвера или хотя бы Вало – их-то уж точно здесь никто не видел.

– Ну-у, шанс невелик. Да и потом, дорогой мастер Рошаль, я не хочу пользоваться личинами людей из другого мира. Никогда, знаете ли, не пробовал. Есть вероятность несовместимости одного с другим, а сейчас не до экспериментов и исследований. Ну а кого ни возьми из моих знакомых на этой планете, все не в ладах с законом… Ладно, давайте подумаем, масграм, как нам держаться…

Видимо, Сварог все-таки погорячился, дернув за рычаг последнего этажа. С такой скоростью, какие демонстрируют лифты этого мира, они доберутся до цели разве что к старости. Мимо проплыл только пятый этаж, прямо-таки утопающий в зелени, где среди кадок с декоративными деревьями, под разлапистым папоротником, растущим на небольших клумбах, под плющом, увивающим стены, стояли уже знакомые Сварогу по холлу ящики непонятного предназначения.

– В таких случаях я своим агентам рекомендовал личину гостя города, – сказал Рошаль, задумчиво потирая переносицу. – В нашем случае подходят роли провинциалов, которые всегда могут оправдаться незнанием столицы, но…

– Отлично, – перебил Сварог. – Тогда, на всякий случай, мы прибыли с экскурсионными целями… из колониального городишки… ну, допустим, Митрак. Не могут же они помнить названия всех заштатных городов?

Услышав слово «Митрак», Рошаль помрачнел.

– Ну хорошо, хорошо, – Сварог решил понапрасну не травмировать мастера охранителя неприятными воспоминаниями. – Пусть будет Йошкар-Ола. Совершенно не вижу, почему бы в дальней колонии среди лесов и болот не раскинуться славному городишку Йошкар-Ола…

– А документы?

– Ого, неужели добрались!

Добрались. Лифт-тихоход смачно лязгнул металлическими суставами и замер. Раз приехали – пора и в обратный путь, пока заждавшиеся пассажиры внутрь не полезли. Сварог переключил рычаг над ромбиком с цифрой «1». Никакого эффекта. Тогда он попробовал рычаг номер два. С той же нулевой результативностью.

– Может быть, сперва выйти надо, потом снова зайти, тогда и заработает, – предположил Рошаль.

– Не исключено.

Сварог, прежде чем выходить, решил все-таки испробовать все рычаги. Но – не успел.

Потому что отовсюду на них обрушился дребезжащий звон. Отвратительнее звука придумать было трудно, будто враз включили тысячи электрических школьных звонков, выведя их громкость на максимум. Звонки захлебывались на этом проклятом максимуме и не думали умолкать. А вскоре к звону добавился дверной стук и топот множества ног.

– Похоже, по зданию объявлена тревога, – с мрачной ухмылкой сказал Сварог и нашарил рукоять шаура. – И, не иначе, по нашу душу.

– Боюсь, как бы они не блокировали весь район и не устроили тщательную поквадратную облаву…

– Как бы там ни было, а лифт они вырубили, масграм, так что делать в нем совершенно нечего.

И Сварог поднял решетчатую створу.

Глава восьмая

ЗДАНИЯ И КРЫШИ

В коридорах седьмого этажа развевались разноцветные плащи бегущих людей. Люди торопились к лестнице. Контингент процентов на восемьдесят составляла молодежь, у некоторых папки в руках, а люди в возрасте представлены исключительно лицами мужеского полу, почти все с ухоженными короткими бородками, в одинаковых головных уборах. А прибавьте сюда еще портреты на стенах, где изображены лобастые, бородатые мужи на фоне книжных полок, или на фоне каких-то мудреных механизмов, или на фоне пробирок… «Так это ж университет! – вдруг осенило Сварога. – Ну, там, институт, колледж или королевский лицей. По крайней мере этот этаж отдан под учебное заведение…»

Они стояли на пороге лифта и, так сказать, на берегу людской реки. Примыкать к потоку или, вернее, к оттоку с этажа ни один из них не предлагал. Оба помнили о документах, которые – тут и к бабке не ходи – станут проверять на выходе из здания: иначе что это за облава? А с документами у них обстоит, признаться, неважнецки. Нету таковых, понимаешь ли, даже самых завалящих нету. Черт бы побрал этого Визари…

– Пойдемте водички изопьем, – предложил Сварог, – чтоб не торчать тут, как занозы в пальце.

Правда, на них не обращали никакого внимания, не до каких-то посторонних было студентам, студенткам и профессорам с доцентами. Учащаяся и учащая публика, по всему похоже, стремилась покинуть здание в какой-то отведенный для этого срок, как на учениях по гражданской обороне. И вообще, создавалось впечатление, что тревогу тут играют не впервой – уж больно слаженно и организованно они покидали свой этаж. Однако отойти в сторонку все равно не мешало: вдруг найдется какой-нибудь ретивый ответственный за ГрОб и прилипнет клещом: «Чего вы ждете, бегом-бегом, нельзя здесь оставаться, давайте я вас провожу», – и отбивайся потом от него…

Чаша, из которой бил фонтанчик, располагалась в углу небольшого фойе, в окружении скамеечек и декоративных лиственниц в кадках. Сварог снял с полки деревянный стаканчик, подставил под струю. На стаканчике имелся рисунок: меч, раскалывающий солнце. Надо так понимать, сие есть герб учебного заведения университета, где солнце символизирует непознанное, а меч – всесокрушающее знание. У водички между тем обнаружился минеральный привкус. «Во, заодно и здоровьишко подправлю», – подумал Сварог.

Один из стремящихся к лестнице, человек профессорского облика, вдруг встал как вкопанный, звонко хлопнул себя по лбу, развернулся, рванул обратно, отпер одну из дверей, забежал в комнату и через минуту выскочил оттуда, прижимая к груди небольшой светло-коричневый цилиндрик с черными заглушками.

– Не иначе, пенал с документами забыл, – заметил Сварог. – Что поделаешь, ученый муж, – по-отечески вздохнул Рошаль, – рассеянный по их всегдашнему обыкновению.

– Попробуем отсидеться, масграм, – сказал Сварог. – Смею надеяться, что с одним из этих дверных замков я управлюсь. Переждем тревожные времена где-нибудь на кафедре, под шкафами с заспиртованными в банках уродцами. Не будет же облава открывать каждую дверь… Ну наконец-то!

Наконец-то прекратился тревожный звон, от которого уже, право слово, начинали ныть зубы. Во славу тишины Сварог выпил еще водицы. Между тем людской поток схлынул. Прошел, солидно ступая по паркету, несомненный ректор или декан – уж больно надменный и значительный у него видок, уж больно по-важняцки вышагивает. Наверное, как капитан, он последним покидал свой корабль-этаж.

– Давайте зайдем за эти пихты, масграм, – прошептал Сварог. – Не стоит попадаться на глаза сему ответственному товарищу…

Не попались. Ответственный товарищ благополучно проследовал до лестницы, и этаж обезлюдел. Они подождали еще немного и, убедившись, что вокруг тихо, отправились подыскивать, так сказать, комнату отдыха от облавы.

Странное, надо сказать, охватывает ощущение, когда идешь пустынным коридорами: гулкие шаги «бум-бум-бум» разлетаются, рикошетят от стен, а ты знаешь, что за стенами лежит неизвестный и непонятный город насквозь чужого мира… От таких мыслей оторопь берет, продирает до самых пяток этакое ощущение, что угодил в некую петлю времени, где время остановилось и откуда уже никогда не выбраться…

Они повернули за угол и лоб в лоб столкнулись с притаившейся там парочкой.

Юноша и девушка. Первым порывом студентов было развернуться и убежать, но порыву они не поддались, остались на месте, выжидательно и настороженно глядя на двух незнакомцев. Незнакомцы же поступали в точности так же – выжидательно глядели.

Девушка с густой гривой светлых непослушных волос набралась храбрости, вздохнула глубоко и произнесла:

– Вы тоже не хотите унижаться перед абагонами, да?

– Я похож на человека, который унижается перед какими-то абагонами? – возмутился Сварог в обличье молодого Гран-Тая.

– Ненавижу абагонов, – вступил в разговор юноша. И по тому, как это было сказано, Сварог догадался, что это за абагоны такие.

«Ненавижу копов», «не терплю ментов», «проклятые ажаны» – и так далее. Все эти фразы повсеместно произносятся с одинаковой интонацией. Абагоны – это, конечно, местное прозвище блюстителей порядка. Или, тьфу-тьфу-тьфу, агентов Каскада.

– Собираетесь прятаться от них? – девушка наморщила веснушчатый носик и, не дожидаясь ответа, сказала, как припечатала: – Прятаться от абагонов унизительно. Они глупые и мерзкие. Поэтому надо делать все им наперекор. Они хотят, чтобы мы проходили через их дурацкие приборы, а мы пойдем своей дорогой. Мы знаем, как отсюда выбраться без всех этих унизительных процедур. Пойдете с нами?

Раздумывать было не над чем.

– Да, – сказал Сварог. Если вспомнить его нынешнюю личину, то стеснительное немногословие при общении с симпатичной девчушкой донельзя органично вписывалось в образ.

Ведомые юными максималистами, играющими в оппозиционеров, они вышли на лестницу, где затихал внизу дробный топот, и двинулись по ступеням наверх.

– На чердак так просто не попасть, – говорил юноша, перескакивая через ступеньки, – там дверь бьет разрядами, кто к ней прикоснется. Но вы сейчас увидите, что мы придумали!

Парнишка остановился на площадке – там, где лестница делала поворот, задрал голову, вытер руки о плащ, подпрыгнул, ухватился за край ниши, в которой тускло блестела решетка, нашел опору для ног в неровностях штукатурки, подтянулся, запустил пальцы в металлическую ячею… и спрыгнул вниз уже с решеткой в руках.

– Забирайтесь. Не бойтесь, не испачкаетесь, – успокоила девчушка. – Мы часто пользуемся этим ходом, там давно уже все вытерто нашими плащами.

И они полезли. Последним забрался студент – оказывается, он снял пояс, привязал один конец к решетке, забравшись, подтянул решетку на поясе и вставил на место.

Отверстие вентиляционной шахты было довольно-таки широким, не пришлось протискиваться и проскальзывать ужом. А благодаря тому, что лаз был обит железом, одежда действительно не пачкалась о грязные стены, не цеплялась за всякие шероховатости, и ничего не сыпалось на головы.

Путь вышел недлинным, вскоре закончился еще одной решеткой, сняв которую, они спрыгнули на дощатый пол чердака. Переступая через балки и тросы, тревожа залежи чердачной пыли, добрались до слухового окна, распахнули его, выбрались на крышу…

И угодили в царство ветряков. Не крыша, а настоящий лес из ветряных двигателей, чащоба, за которой не видно ни города, ни неба. Лишь стояки и лишь мельтешащие вверху лопасти. И стоит шорох, какой издают рассекающие воздух крылья птичьей стаи. Сквозь однообразное «жух-жух-жух» Сварогу почудились крики.

– Удивлен? – спросила девушка у «Гран-Тая». – А ты, наверное, думал, что после Первой Искры на крыши и мышь не выскочит, да?

– Вообще-то, именно так я и думал, – не стал спорить Сварог.

– И куда теперь? – поинтересовался Рошаль.

– Тут недалеко, – парнишка махнул рукой. – Абагоны не доберутся и до этажа ветряного управления, а нас уже не будет в этом доме. Здорово мы их проведем, правда?

– Еще бы, – согласился с ним Сварог.

– Вы знаете, мы с Эломом ничего не боимся, – девушка взяла своего друга за руку и посмотрела на него снизу вверх таким влюбленным взглядом, что так и тянуло сказать банальное: «На свадьбу не забудьте пригласить». – Мы даже курсовую работу с ним сейчас пишем знаете про что? Про искажения образа Императора, представляете? Да-да! Собирая материал, мы побывали с ним почти во всех городах Короны, и теперь собираемся объехать протектораты Гвидора.

– Пойдем, Элора, некогда, по дороге расскажешь, – и юноша по имени Элом уверенно повел группу через дремучий лес ветряных двигателей. Они огибали стволы ветряков, перешагивали через толстые кабели, как через поваленные деревья, а над головой шумели металлические крылья. Девушка по имени Элора не умолкала ни на миг:

– Мы ездили с этюдниками по городам и зарисовывали памятники Императору. Набралась целая коллекция, мы даже думаем в ближайшее время устроить выставку в университете. Приходите. Будет на что посмотреть. Император у нас один, а его изваяния не похожи друг на друга. Изваяния, как вы знаете, имеются в каждом обитаемом уголке, и все они разные. Нам встречались императоры стройные, как юные князья, упитанные, как торговцы мясом, с проступающим под трико брюшком. В одной из деревушек, где жителей-то всего полтора человека, у памятника властителя Короны маялся почетный караул из двух детишек, в городишке Гикорг каменный Король был настолько широкоплеч, что герой Тентон сдох бы от зависти. А в городе Эстой стоит изваяние Императору высотой в половину человеческого роста. Издали кажется, будто памятник поставлен какому-нибудь знаменитому местному карлику. А самое смешное изваяние… Ну, я вам потом расскажу.

– Вот мы и пришли, – сказал юноша Элом. Они достигли края крыши. До крыши соседнего здания, тоже покрытой зарослями ветряков, было метров пять открытого пространства. Короче, не факт, что допрыгнешь. Или, вернее будет выразиться, факт, что не допрыгнешь, если ты не мастер спорта по скачкам в длину или не шведский подданный Карлсон, который живет на крыше.

Что ж, теперь, когда взгляду не мешали ветряные насаждения, можно было вволю насладиться панорамой столицы. Только отчего-то не тянуло ею любоваться. Верно оттого, что они уже досыта насмотрелись на местные красоты – сперва с облачной высоты, затем с высоты птичьего полета и, наконец, с высоты полета упавшего с подоконника утюга.

– Всего десять шагов, и вы на другой стороне, – тем временем юноша Элом вытащил из-за ближайшего стояка длинную доску и протягивал ее над рукотворной пропастью. – Главное, вниз не смотреть. Зато мы оставим абагонов в дураках!

«Берегись мостов», – вспомнилось Сварогу предупреждение колдуньи. С тех пор он, конечно, одолел немало мостов и ничего с ним не случилось, но, если всерьез относиться к предсказаниям Грельми, где-то же все-таки ждет его тот самый мост… Впрочем, мостов бояться – по мирам не бродить.

– А вы уверены, ребята, что в том здании не гремит тревога? – спросил Сварог.

– В том-то и дело! – девушка аж подпрыгнула на месте и хлопнула в ладоши. – Ты просто запутался и не понял, куда мы вышли. Это же музей истории Короны! Другой квартал! А абагоны никогда не оцепляют два квартала одновременно. Я же говорю, что они все глупые и мерзкие…

«Хорошо, коли так», – мысленно вздохнул Сварог и повернулся к охранителю:

– Как вы, осилите? Жесткой необходимости нет. Можем остаться на этом берегу.

– Ничего, справлюсь. Доска широкая. – Но было заметно, что охранитель нервничает. С высотой у него отношения всегда складывались не самым гладким образом.

Дабы успокоить масграма, Сварог наклонился к нему и прошептал:

– В случае чего я лишу вас веса, как тот броненосец, не забыли? Не дам вам разбиться, и не надейтесь.

Хотя Сварог не был железно уверен в том, что обещанный фокус у него выйдет как надо, случись Рошалю действительно сорваться с доски, но он постарался не выдать голосом сомнений. И ободряющие слова подействовали, охранитель заметно успокоился. Вот она, господа правдолюбы, неоспоримая польза лжи…

А ложь, между прочим, далась Сварогу не без труда еще и оттого, что он определенно ощущал некий неуют, глядя на этот провал и мостик над провалом. На сердце было неспокойно. Или это он сам себя разбередил думами о предсказаниях колдуньи?..

– В путь, – юноша Элом ступил на доску первым. И, явно рисуясь, бегом перебрался на соседнюю крышу. Его верная подруга, хоть и не бежала по доске, однако справилась с задачей не менее ловко.

Настала очередь Рошаля. Охранитель ступил на доску, будто на эшафот. Было видно, как дрожат его ноги. Но он пересилил себя и пошел, разбросав руки в стороны. Голову он держал высоко поднятой, чтоб – не приведи Тарос – взгляд нечаянно не соскользнул вниз. Главное, что он не останавливался, хуже нет в таких случаях остановиться – вот тогда тебя и впрямь закачает, ноги сделаются ватными и с пяток до макушки пронзит страх…

Фу, все, камень с души: Рошаль добрался до соседней крыши, машет оттуда рукой. Значит, смутного происхождения беспокойство разыгралось на пустом месте.

Сварог шел последним. Уж в себе он не сомневался. Задачка – не задачка. В десантную бытность гоняли их и не через такие препятствия. Сварог даже бросил взгляд вниз – так, исключительно из мальчишеской бравады. Внизу, между врастающими в землю домами, пролегала небольшая улочка, по которой передвигались немногочисленные люди-лилипуты и проезжала сейчас лишь одна крохотная машина.

Голова не закружилась, ноги не подкосились, вестибулярный аппарат не дал осечек, – короче говоря, рефлексы в порядке. Он поднял голову…

Соседней крыши не было.

А был вагон.

Серые с белой верхушкой спинки кресел проплывали мимо, и ему вслед глядели те, кто сидел в этих креслах. Какие-то люди, что ли… Он шел не по доске, перекинутой с крыши на крышу, а по серой ковровой дорожке, проложенной вдоль вагона. Дорожка безукоризненно точно вывела его к дверям, целиком прозрачным, сверху донизу.

Он оглянулся. Сзади – все в тумане, смытые очертания то ли кресел и существ в креслах, то ли все-таки крыши, ветряков и неба над ними. Но назад хода нет – это очевидно. Потому что от него как раз и хотят, чтобы он повернул назад.

Сварог взялся за дверную ручку и, понимая как-то, каким-то непронумерованным чувством, что ничего у него не получится, попытался повернуть. Ничего и не получилось – створки словно срослись, остались издевательски прозрачной монолитной стеной. Он усилил нажим, но дверные половины не расходились, не выпускали его. В стекле смутно, смазано отражались предметы за его спиной. И в этом отраженном мире из кресел первого ряда выросла тень, метнулась к нему. Темный силуэт возник за спиной, надвинулся. Высокое, грузное и тяжело дышащее прижало Сварога к двери, расплющило щекой о стекло, заставило разбросать руки в разные стороны.

Лишающий воли страх пронзил клетки его тела, все до единой. Страшно было посмотреть назад, пошевелиться, дышать…

Сварог почувствовал, как в волосы заползли пальцы, прошлись от затылка к макушке. В лишившемся звуков пространстве раздался гулкий щелчок. Следом – тихое монотонное шипение. И он то ли увидел в отражениях дверей, то ли догадался, не видя: со спины к его волосам подносили крохотное пламя зажигалки. Послышалось потрескивание, в ноздри ударило паленым. Тошнотворная вонь, треск горящего волоса, а по позвоночнику бегут теплые волны… наслаждения. Смесь омерзения и какого-то противоестественного сладострастного томления…

Его опутывали магической паутиной какой-то незнакомой, иной природы. Рассчитывали, что он будет не готов к такой внезапной атаке. И он оказался не готов.

Ясно, чего добиваются – сломать. Чтобы он перестал сопротивляться, чтобы воля ушла, как вода из разбитого кувшина… А вот хрена вам!

Сварог обернулся. И ничего это не дало. Мир, в котором он оказался, тоже развернулся вокруг своей оси. То тяжело дышащее, сопящее, придавливающее к дверям, подносящее огонь к его волосам, осталось по-прежнему за спиной… И это враз его успокоило. Он никуда не перенесся. Он по-прежнему на крыше. Это наваждение. Всего лишь наваждение. Представление. И бить надо тем же самым…

Сварог сосредоточился, представил в своей руке Доран-ан-Тег. И – почувствовал, что ладонь сжимает рукоять верного топора. Развернулся, взмахивая Дораном. Все, что было сзади, отлетело прочь, смешалось, рассыпалось. Был вагон, и нет вагона – только какие-то серые клочья растворяются в воздухе. Под ногами снова доска, а под нею – провал, и далеко внизу перемещаются люди-лилипуты… А вот впереди еще оставались двери. Сварог снова взмахнул иллюзорным топором, и иллюзия вагонных дверей беззвучно раскололась на две половины, которые тут же, как водой, вымыло из реальности. А вместе с дверями пропал и Доран-ан-Тег.

– Что это вы там выделывали? – голос Рошаля.

– Я же тебе говорил вниз не смотреть! – его хлопали по спине и трясли за плечо. – Почти взрослый человек, а ведешь себя, как ребенок! – к первому голосу добавился сердитый девичий голосок.

Сварог тряхнул головой, приходя в себя. Поднес руку к волосам. Все в порядке – значит, это в самом деле было лишь наваждение, и не более того. Но каково… Ладно, проехали. Над причинами и мотивами гадать бессмысленно. В уме ответ на такие вопросы не найдешь. Потому – забыли до поры до времени. Сейчас имеются другие, более приземленные задачи.

В здание музея они попали довольно-таки своеобразным образом: среди ветряков располагался купол из толстого темно-синего стекла, утопленный по самую вершину до уровня крыши, по этому-то стеклянному склону они и съехали к основанию купола, аккурат к небольшому металлическому люку.

– Это для мойщиков окон, – пояснил юноша Элом. – И они люк никогда не запирают.

– Вы, наверное, не догадались, а это верхушка Шара Мироздания, – добавила девушка. – Естественный свет, проходящий сквозь стекло, создает эффект «небесной глубины»… Ты не знал?

– Не-а, – привычно односложно отозвался Сварог, подумав, что весьма полезно было бы побродить по музею истории Короны…

Сперва спускались узкими металлическими лестницами, проложенными по стенам шахты, в которой помещался этот пресловутый Шар Мироздания, потом спускались по служебной лестнице. В одну из приоткрытых дверей Сварог углядел любопытную экспозицию: членистые железные монстры высотой под потолок, неуклюжие, растопыренные, косо-дырчатые. Не иначе, сие есть первые механизмы здешней техноцивилизации. Музей готовит выставку, которая будет называться как-нибудь вроде: «Заря технической мысли» или «Первые шаги прогресса по Короне».

Навстречу попалась группа тяжело сопящих грузчиков, перекатом поднимающих вверх по ступеням каретное колесо, по меньшей мере раза в три превышающее колесо обыкновенное. Колесо, ежели это часть новой экспозиции, не поместилось, видимо, в лифт, вот и приходилось ребяткам корячиться…

Они вышли наружу не через центральный вход, а через служебный, и попали не на шумную улицу, а в довольно-таки захламленный музейный двор, откуда, наверное, подвозят новые экспонаты. Взгляд успел зацепить пестрые граффити на стенах – как обыкновеннейшие, по обыкновению всех граффити посвященные проблемам половой жизни во всех ее проявлениях, так и примечательные: «Визари жив», «Визари с нами», «Дави Каскад»… Подворотня вывела их на широкую, забитую людьми и мобилями улицу, и здесь Сварог и Рошаль распрощались со студентами.

– На будущее, ребята, – сказал Рошаль. – Не доверяйте случайным людям. Сегодня вам встретились мы, а завтра на нашем месте окажутся переодетые абагоны, и вам не поздоровится.

Да уж, Рошаль знал, что говорил…

– Хорошо! – беззаботно рассмеялся юноша, и, помахав на прощанье, парочка скрылась в толпе.

– Неблагородно, конечно, но нужда заставила, – когда студенты отдалились, Сварог разжал ладонь и показал Рошалю круглую монету с цифрой «10». Подбросил на ладони – монета перевернулась, на реверсе был изображен гриффон. – Выпала из кармана нашего юного друга, когда он убирал доску. А я ее присвоил. Сейчас вернемся в тихий музейный дворик, где я совершу одно из самых тяжких государственных преступлений – незаконное изготовление денег. А то разгуливаем и без документов, и без денег, как какие-то бродяги, право. Интересно, что можно приобрести на этот червонец.

– Надо было с ними увязаться, – нахмурился Рошаль. – Выдали бы себя за провинциалов, а они нам рассказали бы массу полезного…

– У нас задача – выйти на Иных, – напомнил Сварог. – Сиречь на пресловутого Визари, не забыли? А эта детвора нам не поможет. Тут поможет… Вот скажите мне, охранитель короны: как бы вы искали подпольщиков в чужом городе? Учитывая, что в это поместье, как его, Васс-Родонт, нам сейчас соваться…

Раздался жуткий, пронзительный крик. Они обернулись. Что-то большое, ослепительно блестящее пронеслось сверху вниз, и падение закончилось оглушительным и удивительно чистым звоном.

– Пресветлый Тарос! – вырвалось у Рошаля.

Сварог лишь скрежетнул зубами и глухо выматерился.

Прохожие бросились врассыпную, открывая взгляду пятачок тротуара, на котором остались всего два человека.

А случилось немыслимое и невозможное, в голове не укладывающееся. Почти витринного размера оконное стекло черт знает почему вдруг вывалилось из рамы, спланировало со второго этажа и, как гильотиной, перерезало шею юноше Элому. Голова, с которой так и не сошла беззаботная улыбка, лежала в стеклянном крошеве, забрызганном красными каплями. Девушка по имени Элора опустилась рядом на колени, прямо на осколки, коснулась головы дрожащими пальцами… А потом страшно, истошно закричала.

Сварог и Рошаль потрясенно молчали, место трагедии постепенно заслонили спины смыкающих круг людей.

– С ними, говорите, надо было пойти? – мрачно сказал Сварог и с силой сжал монету в кулаке. – Быстро уходим отсюда!

Ему вдруг пришло на ум, что за последний час погиб уже второй человек, с которым их сводила судьба. И это все меньше и меньше походило на случайность…

Глава девятая

ХЛЕБ И ЗРЕЛИЩА

Народу набралось ползала. Большинство сидело в середине, влюбленные парочки устроились сзади, а Сварог и Рошаль расположились сбоку, подальше от любых соседей.

Одна и та же мысль возникла одновременно у обоих, когда они увидели афишу и мерцающий электрическими огнями вход, но высказал ее Рошаль:

– По-моему, вот удобное место, чтобы переждать облаву. Если не ошибаюсь, это театр.

На афише длинноволосый мачо, со шпагой в одной руке и кинжалом в другой, смотрел на прохожих тяжелым взглядом «Граница на замке». По шпаге пробегали синие всполохи искр, к его ногам жалась полуголая пышногрудая девица в растерзанном коротком платьишке, а на заднем плане вырастали очертания зловещего замка с ярким огоньком, горящим на шпиле – совсем как звезда на Кремлевской башне. Действо называлось «В объятьях Иного Зла» и даже имело подзаголовок – как это, слоган, что ли? – «Когда попраны все законы, остается закон чести»… И все же мастер Рошаль ошибался – это был не театр. Сварог прочел мелкий текст на афише: «оператор… постановщик трюковых съемок… монтаж… продолжительность…» Но охранителю подобная ошибка была простительна – откуда он мог знать о существовании такого чуда, как синематограф. Движущиеся картинки – вот будет сюрприз для старика…

– Опять же, – продолжал Рошаль, – не лишним будет наконец-то поближе познакомиться с местной жизнью. Обычаи, нравы, география, план города. Дабы не попасть впросак на ровном месте. Спокойно изучим ваши книжицы, к тому же из представления, я полагаю, тоже что-нибудь почерпнем.

К этому времени в кармашке на поясе у Сварога уже бренчало энное количество местных червонцев – пришлось немножко поколдовать в безлюдном дворике. В результате перед Сварогом выросла горка монет с гриффоном на реверсе, а стена, возле которой все это происходило, покрылась инеем. Что касается книжиц, о которых упомянул Рошаль – лежали таковые в кармане Сварогова плаща. Книжицы он приобрел на уличном лотке, расплатившись свежеизготовленными «червонцами», – справочник под названием «Столица Короны – жемчужина мира», иллюстрированное пособие для дремучих провинциалов, и жутко дорогая «Энциклопедия моды и установления этикета».

Билеты в кино стоили гораздо дешевле книг, на два билета ушел всего-то один «червонец». Поэтому Сварогу не пришлось уединяться, допустим, в туалетной кабинке и доколдовывать деньги, дабы купить себе и Рошалю по плитке ледяного шоколада. Конечно, совсем не лишне было бы перекусить как следует, но ресторанчика, кафе или на худой конец буфета при кинотеатре не было. Зато стояло там-сям несколько пресловутых загадочных ящиков, таких же, как и в холле многоэтажного здания. И наконец-то Сварог установил назначение хотя бы одного из них.

К невысокой тумбе подошел господин в плаще, расшитом восьмиконечными звездами, откинул крышку, бросил в прорезь монету, затем достал откуда-то из-под плаща гремящие, как погремушки, опутанные шнуром деревянные причиндалы, вставил в разъем на ящике вилку, поднес к уху один раструб, ко рту поднес другой и принялся разговаривать. Первыми его словами было:

– Подданный Короны Олми-Арч, «черная лилия в белом квадрате». Прошу соединить с подданной Короны Донорой-Отар, «замерзшая ветвь мимозы».

Во как! Получается, у них тут и телефонная связь имеется. Богато живут, декаденты! Только, пожалуй, несколько перемудрили они со сложностями связи. Хотя… так гораздо легче проконтролировать любой телефонный звонок, а тут еще абонент вынужден называть себя, называть того, кому звонит, – одним словом, спецслужбы в иных местах могли бы позавидовать таким возможностям.

На просмотр ленты приглашали не тремя оглушительными звонками, а весьма своеобразным способом. По фойе ходил человек с шарманкой, обклеенной портретами, не иначе, здешних кинозвезд, и крутил ручку, загоняя зрителей в зал разудалым маршевым ритмом.

Перед началом сеанса на сцену вышли четверо, выстроились в ряд на белом фоне экрана. Двое мужчин, молодой и в возрасте, и две женщины, одна лет двадцати, другая лет сорока. Поклонились. Все четверо держали в руках свернутые в трубку листы бумаги.