Тузы и шестерки Черненок Михаил

Из офиса «Фортуны» Шерстобоев вышел словно оплеванный. Сев за руль своего «Рено», так рванул с места, что на сером асфальте остались две черных полосы от пробуксовавших колес. Ярыгин выслушал телохранителя молча. Положил под язык таблетку валидола, потер ладонями бледное лицо и тихо спросил:

– Что будем делать, Тимофей?

– Не знаю.

– Неужели нет выхода?

– Выход только один, если нанять ребят…

– Это палка о двух концах.

– Тогда – безысходность.

Михаил Арнольдович с закрытыми глазами откинулся на спинку кресла и сложил на груди руки. Долго думал. Наконец спросил:

– До регистрации брака ребята успеют?

– За срочность возьмут больше.

– Сколько?

Шерстобоев замялся:

– Миллионов двадцать.

– Всего?

– Да.

– Сегодня же перечислю на твой счет двадцать пять. Постарайся опередить «фортунщика», – решительно сказал Ярыгин и с болезненной гримасой добавил: – Мы сами копаем могилу себе…

Вечером у гостиницы «Обь» Шерстобоев встретился с Копалкиным. На следующий день, будто сказочный джин, Пеликанов появился в Новосибирске. В холостяцкую, но роскошно убранную квартиру Шерстобоева его привел Копалкин. Тимофей с трудом узнал некогда лихого командира роты. Новенький штатский костюм сидел на исхудалой длинной фигуре Пеликанова мешковато. Смуглое лицо исполосовали глубокие морщины и бугристые рубцы шрамов. Мутные глаза ничего не выражали, а узловатые в суставах пальцы рук ходили ходуном, как у алкоголика с тяжелого похмелья. Сразу заговорили о деле. Шерстобоев начал было объяснять, чем вызван заказ, но Пеликанов положил на его плечо свою холодную ладонь:

– Тима, подробности меня не интересуют. Он негодяй?

– Отъявленный.

– Богат?

– Чрезмерно.

– Этим все сказано. Мир – хижинам, война – дворцам. Ты воочию показываешь мне объект, а я привожу приговор в исполнение. По фотоснимкам не работаю. Они часто не сходятся с оригиналом, и можно шутя загубить невинную душу.

– С оплатой как?

– Пятнадцать лимонов плюс стоимость инструмента. Разумеется, наличными и… до того, а не после.

Шерстобоев глянул на Копалкина:

– Сколько возьмешь за автомат?

– По-дружески за два «лимончика» отдам.

Пеликанов иронично подмигнул:

– Дешевишь, Федя. «Калашников» ныне в цене.

– Он за литряк водки мне достался.

– Начальная стоимость не имеет значения. Рынок есть рынок. Хотя, извините, лезу не в свою проблему. – Пеликанов повернулся к Шерстобоеву. – Итак, Тима, готовь пятнадцать лимонов. Желательно, стотысячными кредитками, чтобы в карман вместились. Встречаемся через неделю.

– Командир, дело срочное, – сказал Шерстобоев.

– Раньше недели не смогу. Кирнул лишнего, надо войти в спортивную форму. – Пеликанов вытянул перед собой трясущиеся руки. – Видишь, как пальцы играют?.. В таком состоянии я не работник. Могу наделать много трескучего шума и огня, а пользы от этого будет – фунт дыма.

– А если через неделю не поправишься?

– Такого быть не может. Через трое суток приду в ажур. К вам заглянул, чтобы обговорить условия. Сейчас махну в Кемерово. Отработаю там заказ и примчусь сюда. Транспорт будет мой. Заберем у Феди инструмент и начнем охоту за объектом.

– Надеюсь, без моего участия? – спросил Шерстобоев.

– Само собой. Ты, Тима, лишь покажешь мне чрезмерно богатого негодяя. Дальше – моя проблема. Заметано?..

– Заметано.

– Чао, мальчики! Провожать не надо…

После ухода Пеликанова Копалкин с сожалением сказал Шерстобоеву:

– Зря ты согласился на пятнадцать лимонов. Я, не задумываясь, за десять замочил бы любого жирующего богатея.

– Профессионал надежнее дилетанта, – ответил Тимофей.

Перечисленные Ярыгиным деньги в целях перестраховки Шерстобоев трогать не стал. Семнадцать миллионов новенькими стотысячными купюрами он взял из денег Глеба Вараксина, где уже накрутились проценты. Два миллиона сразу отдал Копалкину за автомат. Остальную сумму завернул в целлофановый пакет. Дело складывалось выгодно. Двадцать пять ярыгинских миллионов оставалось на счету, можно сказать, чистоганом.

Через неделю, как и обещал, Пеликанов прикатил в Новосибирск на черной «Волге». Одет он был в камуфляжный комбинезон. Руки не дрожали, а мутные прежде глаза теперь светились азартным блеском, словно у заядлого охотника перед встречей с крупным зверем: Шерстобоев, усевшись на заднее сиденье «Волги», передал киллеру пакет с деньгами. Тот, не проверяя, положил сверток в карман. Обернувшись, спросил:

– Где инструмент?

– У Феди. Сейчас привезет.

Предупрежденный по телефону Копалкин не заставил долго себя ждать. Оглядевшись по сторонам, он достал из багажника полковничьей «девятки» уже собранный автомат, крадучись сунул его Пеликанову и тихо сказал:

– В рожке восемнадцать патронов.

– Почему неполный комплект?

– Чем богаты, тем и рады.

– Мерси. Повоюем, чем Бог послал.

– У меня есть две черных маски. Возьмите на всякий случай.

Пеликанов усмехнулся:

– Оставь тряпки себе. Я привык ходить на врага с открытым забралом…

По подсказке Шерстобоева быстро подъехали к офису «Фортуны». Остановились на противоположной стороне улицы среди других машин, припарковавшихся возле кондитерского магазина. У входа в рекламное агентство, несмотря на раннее утро, стояла синяя «Вольво» Надежницкого. Передняя правая дверь ее была распахнута. Невысокий пухлый парень, чуть склонившись, разговаривал с сидевшей в машине девушкой, лицо которой скрывалось в тени. С правого плеча парня свисала объемистая дорожная сумка. Недолго поговорив, «пухляк» вместе с сумкой втиснулся в машину.

– Вагон смертников пополняется, – будто размышляя вслух, проговорил Пеликанов.

– Ты что, командир, хочешь устроить братскую могилу? – встревожился Шерстобоев.

– Не люблю свидетелей. Самый лучший из них – мертвый.

– Давай отложим до более удобного момента.

Пеликанов брезгливо поморщился:

– Тима, не дыми.

– Чего?

– Не порти от страха воздух. Момент тот хорош, который ближе, а второй замах всегда хуже первого. Откладывать некогда. В Ленинске-Кузнецком меня запеленговал угрозыск и наверняка запустил ориентировку. На переправе к вам пришлось сменить машину. К вечеру мою «Волгу» начнет искать ГАИ. Надо спешить, пока петлю не затянули.

– В спешке можно дров наломать.

– Лес рубят – щепки летят. Не вибрируй, Тима. Сработаю чика-в-чику. Куда они хотят ехать?

– Не знаю.

В красном пиджаке нараспашку из офиса вышел Надежницкий и неторопливо стал усаживаться за руль «Вольво».

– Объект?.. – быстро спросил Пеликанов.

– Угу.

– Вооружен?

– Говорят, во внутреннем кармане пиджака всегда таскает пистолет ТТ и лупит из него навскидку без промаха.

– Информацию принял. Можешь быть свободным. Дальше – моя проблема.

«А если в „Вольво“ сидит Лина? Он же и ее за компанию с Надежницким может ухлопать», – обеспокоенно подумал Шерстобоев и мгновенно принял решение:

– Поедем вместе.

– На службе тебя искать не будут?

– Я вчера отпросился у шефа за билетом для сестры.

– Ну что ж… «Поехали!» – обрадовался попугай, когда кот поволок его из клетки, – с усмешкой проговорил Пеликанов, не отрывая взгляда от четкого профиля Надежницкого. – Только под руку мне не гундось. Могу обидеться.

Тронувшись следом за «Вольво», киллер мгновенно сосредоточился, искусно лавируя в попутном потоке машин, он не спускал глаз с «объекта». Через тонированные стекла «Волги» солнечное утро казалось пасмурным, будто перед надвигающейся грозой. Чем дольше продолжалась погоня, тем сильнее одолевало Шерстобоева чувство горькой досады за то, что ввязался в рискованное дело. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Тимофей стал размышлять, куда и с какой целью отправился директор рекламной фирмы…

Синяя «Вольво» между тем вырвалась из городской сутолоки, миновала пригород и, выехав на междугородную автодорогу, прибавила скорость. Пеликанов тоже нажал на газ. Стрелка спидометра перевалила сто километров. Расстояние между машинами сократилось. Однако, как только киллер настроился на обгон, «Вольво» так стремительно рванулась вперед, что стала удаляться, словно гоночный автомобиль от старенького «Запорожца».

– Уходит, с-с-сука… – сквозь зубы процедил Пеликанов и протянул правую руку к лежавшему на полу салона автомату.

– Не горячись, командир, – торопливо сказал Шерстобоев. – Я догадался, куда они покатили. В дачный поселок возле райцентра.

– Это далеко?

– Полчаса умеренной езды.

– Людное место?

– Нет.

– Вот там мы его и подловим…

Потеряв из вида умчавшуюся «Вольво», Пеликанов сбавил скорость. Перед въездом в райцентр дорога раздвоилась. У развилки стоял невысокий столб с жестяным щитом на вершине. На щите под блеклой от времени надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!» неведомый юморист приписал черной краской: «Налево пойдешь – коня потеряешь, направо – себя не найдешь».

– Куда ехать? – притормаживая, спросил киллер.

– Крути влево, – ответил Шерстобоев. – Через райцентр вдоль берега речки заедем в дачный поселок с обратной стороны и в случае удачи, не разворачиваясь, напрямую рванем в Новосибирск.

– Грамотное решение. Чувствуется, что служил в моей роте, – с усмешкой похвалил Пеликанов.

Шерстобоев тоже усмехнулся:

– Рад стараться, товарищ командир.

Пеликанов, свернув на обочину, остановил «Волгу». Достал из кармана черные вязаные перчатки и словно хирург, готовящийся к операции, неторопливо натянул их на руки. После этого подготовил автомат к стрельбе короткими очередями, поставил на предохранитель взведенный затвор и положил «инструмент» на сиденье рядом с собой.

В залитый солнцем районный городок с торговыми киосками чуть не на каждом углу въехали неторопливо. Попетляв по узким улочкам и переулкам, выехали на накатанный машинами проселок, вытянувшийся длинной лентой вдоль берега тихой речки в густых зарослях тальника. По этой дороге дачники ездили обычно из поселка в райцентр. Шерстобоев тоже раньше проезжал здесь с Ярыгиным. Тимофей мысленно представил, какой страшный переполох вот-вот может произойти в дачном поселке, если Надежницкий действительно заехал туда, и почувствовал, как по спине забегали мурашки. На самом деле трагедия свершилась раньше и страшнее, чем он предполагал.

Стоявшую на береговой лужайке синюю «Вольво» заметили издалека. Кругом не было ни души. Когда тихо, будто крадучись, подъехали к машине, увидели возле нее лежавшего на спине обнаженного мужчину в оранжевых плавках. Шерстобоев узнал Надежницкого сразу. Директор рекламной фирмы, видимо, задремал.

– Объект? – тихо спросил Пеликанов.

– Он, – шепотом ответил Шерстобоев.

Киллер тихо открыл дверцу остановившейся «Волги», спокойно взял «инструмент», прицелился и сдвинул предохранитель. В ту же секунду автомат зарокотал длинной очередью, и по капоту машины гулко застучали отлетающие в сторону гильзы. Шерстобоев, съежившись, зажал ладонями уши. Как только «инструмент», выплюнув последнюю гильзу, умолк, Пеликанов со злостью швырнул его на пол салона, выскочил из машины и бросился к «Вольво».

Дальнейшее в памяти Тимофея запечатлелось отрывочно. Красный пиджак Надежницкого в руках у киллера… Пухлый бумажник и пистолет ТТ, выхваченные из карманов этого пиджака… Невесть откуда появившаяся раздетая Лина Ярыгина… Два пистолетных выстрела почти в упор… Крутой разворот «Волги»… Выброшенный в речку автомат… Надсадный вой автомобильного мотора… Стремительно приближающиеся окраинные домики райцентра…

При въезде в райцентр Пеликанов сбавил скорость и злобно выругался:

– Ну, с-сука Федя!.. По-дружески всучил за два лимона неисправный инструмент, которому в базарный день грош цена. Убивать таких друзей надо!

– Ты что наделал, командир? – с трудом приходя в себя, спросил Шерстобоев. – Зачем девушку угробил?

– А кто ее, шалаву, приглашал на пир победителей?

– Это дочь моего шефа.

– Ну и хрен с ней! Мне все равно коньяк или мадера, водка или красное вино…

– Тебе все равно, а мне накладно, – перебил Шерстобоев. – Шеф оплатил заказ. Теперь потребует с меня вернуть деньги.

– Давай и его пустим в расход.

– Офонарел от крови?

– Отнюдь. Я профессионал-убийца с высшим образованием. Пять лет военные педагоги вдалбливали в мою голову: «Если враг не сдается, его уничтожают».

– Не путай кислое с пресным.

– Помолчи, Тима. Яйца курицу не учат…

Райцентр проехали, не обмолвившись ни словом. Шерстобоев был настолько ошеломлен случившимся, что, как ни старался, не мог одолеть нервную дрожь. Выехав на магистральную дорогу, Пеликанов вновь погнал «Волгу» на пределе. Кинув прищуренный взгляд в зеркало заднего обзора, с ядовитой усмешкой спросил:

– Колотун одолевает?

– Окажись ты на моем месте, тоже бы заколотился, – мрачно проговорил Тимофей. – Не представляю, чем теперь оправдаться перед шефом.

– Скажи ему, что не успел подыскать исполнителя похоронного марша. Другие, мол, обиженные негодяем, опередили. Поквитались с ним и попутно дочку жахнули.

– А деньги, спросит, куда дел?

– Деньги – не проблема.

– Для тебя. Мне же придется теперь целый год вхолостую отрабатывать, – солгал Шерстобоев.

– Не прибедняйся. Насколько я приметил, квартира у тебя славно оборудована. Не нищим живешь.

– В квартиру вложены все мои доходы за службу в Приднестровье и в Чечне.

– Я прошел горячих точек больше тебя, но ничего не имею, – Пеликанов тяжело вздохнул. – Живу, как в песне… Враги сожгли родную хату, убили всю мою родню…

– Разве я виноват в твоих бедах?

– В России виноватых не бывает. Здесь есть лишь один вечный вопрос: «Кто виноват?»

– Говорил ведь тебе, давай выждем более удобный момент.

– Тима, мне некогда ждать. Угрозыск того и гляди сядет на хвост.

– Ты же профессионал. Ушел бы от любого розыска.

– Это бабушка надвое сказала… – Пеликанов задумался. Неожиданно он достал из кармана пакет с деньгами и, не оборачиваясь, кинул его Шерстобоеву. – Возьми, Тима, эти проклятые лимоны. Хочешь – отдай их шефу, хочешь – замыль себе. Дело твое.

– Ты чего, командир?.. – растерялся Шерстобоев.

– Ничего. Нутром чую, что одной ногой уже стою на том свете, а там, как говорят попы, другие ценности. Не считай, Тимоша, меня поганью и, если услышишь о бесславном финише бывшего командира, помяни заблудшую душу добрым словом. Кроме тебя, никто этого не сделает. Слишком много я нагрешил.

– Не умирай раньше времени.

– Мое время давно пришло, да Господь зазевался…

В Новосибирск въехали молча.

– Что-то руль в сторону ведет, – вдруг сказал Пеликанов. – Взгляни на правое заднее колесо.

Шерстобоев, приоткрыв дверцу, выглянул из машины:

– Наполовину спустило.

– Твою мать! Где тут ближайшая шинно-ремонтная мастерская?

– В пригороде, только что проехали. Разворачивайся, успеешь на полуспущенном докатить.

Пеликанов, прижав машину к обочине, остановился:

– Вылазь, Тима, и прощай…

Дальше Шерстобоев поехал на удачно подвернувшемся такси. Настроение было гнетущее. Пугала не столько встреча с Ярыгиным, сколько соучастие в убийстве Надежницкого и Лины. Мысли упорно крутились вокруг того, что в случае ареста Пеликанов вряд ли всю вину возьмет на себя. Да и следователи не такие простаки, чтобы поверить киллеру на слово. Докапываясь до заказчика, они наверняка в первую очередь раскопают посредника. Спасительным казался лишь один выход: ликвидировать киллера. Сам Тимофей на такой шаг не решился. Вспомнил слова Копалкина: «Зря ты согласился на пятнадцать лимонов. Я, не задумываясь, за десять замочил бы любого жирующего богатея».

На перекрестке перед Домом офицеров таксист затормозил у вспыхнувшего красным огнем светофора. Возле парадного входа в Дом стояла фиолетовая «девятка». Приглядевшись, Шерстобоев по госномеру узнал полковничью машину и тут же увидел Копалкина. На углу перекрестка Федя вроде бы переругивался с дородной лотошницей, торговавшей игрушками. Пока Тимофей расплачивался с таксистом и переходил улицу, Копалкин подошел к «девятке». В руке у него была маска смеющегося арлекина.

– К какому маскараду готовишься? – спросил Шерстобоев.

– Сдуру стал примерять на свою морду да кровью измазал. Продавщица во все горло шум подняла. Пришлось купить, чтобы бузу не затевала.

– Откуда у тебя кровь?

Федя подул на палец с подсыхающей царапиной:

– В кармане об «Макарова» кожу содрал.

– Пистолет с собой?

– Всегда.

– Заряжен?

– Полная обойма.

– Хочешь десять лимонов?..

Копалкин насторожился:

– Кого мочить?

– Пеликанова.

– Ты что задумал, Тэтэ?!

– Автомат оказался неисправным. Командир пообещал заложить нас с тобой, – соврал Тимофей.

– Он, что, свихнулся?

– На тот свет ему захотелось, вот что. Если мало десяти, еще пять добавлю. Решай быстро.

– Да ну их на фиг, деньги.

– Могу «Рено» подарить, – в отчаянии сказал Шерстобоев. – Ты ведь мечтаешь о собственной иномарке…

В глазах Копалкина появился азартный блеск:

– Разыгрываешь?

– Дело слишком серьезное, чтобы играть.

– Когда оформишь дарение?

– Хоть завтра.

– Заманчиво.

– Решай скорее.

– Где искать Пеликана?

Шерстобоев торопливо рассказал о шинно-ремонтной мастерской. Копалкин глянул на часы:

– Полковник мой не меньше часа здесь пробудет. Я постараюсь управиться за полчаса.

– После с телефона-автомата позвони мне домой.

– Позвоню, жди…

Звонок раздался поздно вечером, когда не находивший себе места Шерстобоев стал уже терять надежду на благоприятный исход.

– Все в порядке, Тэтэ, – бодро сказал Федя. – Готовь дарственную.

– Почему затянул со звонком? – недоверчиво спросил Тимофей.

– По заданию полковника готовился в дорогу. Завтра мы с ним уедем продавать технику. Вернемся дня через три. Кстати, я где-то документы свои посеял.

– Без документов дарение не оформишь.

– Ладно, что-нибудь придумаем. Мне главное – иномарка. А документы в Барнауле любые достану. Не подведешь с отдачей «Рено»?

– Не подведу.

– Ну, будь здоров.

– Ты тоже не кашляй.

Близко к полуночи Шерстобоеву неожиданно позвонил Ярыгин и попросил его срочно приехать в клинику. Разговор телохранителя с шефом состоялся короткий.

– Объясни, Тимофей… Почему вместе с Надежницким погибла Лина? – будто задыхаясь, через великую силу проговорил Михаил Арнольдович.

– Я не успел договориться с ребятами. Нас кто-то опередил, – словами Пеликанова тихо ответил Шерстобоев и опустил глаза. – Деньги ваши целы. Могу завтра их вернуть.

– Какие деньги?

– Двадцать пять миллионов, которые вы перечислили на мой счет.

– О чем ты… Разве в деньгах смысл жизни… – Ярыгин скривил посиневшие губы в мучительной усмешке. – Кто заказывает музыку, тот за нее и платит…

По вмятинам от шариковой авторучки на предсмертной записке Ярыгина экспертам-криминалистам удалось «прочитать» отдельные слова и фразы сожженного банкиром письма. Судя по их содержанию, Михаил Арнольдович не поверил Шерстобоеву и перед тем, как покончить жизнь самоубийством, намеревался отправить районному прокурору повинную, но духа на это у него, видимо, не хватило.