Мэллори Чейз Джеймс

– Совершенно верно, – спокойно ответил он. – Полиция так думает. Она упала с лестницы.

Он прочел недоверие и страх в ее глазах.

– Но тут написано, что она убита! – возразила она. – И есть еще другой… этот… Крей. Не были ли вы и с ним?

– Был. – Он вытащил пачку сигарет и предложил ей. Но Энн отрицательно покачала головой и непроизвольно отодвинулась от него. Сделав вид, что не заметил этого, он закурил.

– Я знаю, о чем вы думаете, – сказал он, помолчав. – Ну что ж, тем хуже, если даже вы не верите мне! Я очень плохо выгляжу в этой истории, но тут уж ничего не поделаешь. Да и зачем оправдываться! Какой же я идиот!

Он кривил душой. Мнение Энн было для него очень важно. Ему не хотелось, чтобы она считала его убийцей.

– Сейчас мы с вами расстанемся. Если я смею дать совет, то по приезде в Дурбан немедленно сядьте в поезд, идущий в Лондон. Не оставайтесь со мной. Я найду ваш остров и встречусь с вашим братом. Мне просто необходимо поговорить с ним.

– Вы все время чего-то недоговариваете, – взволнованно произнесла Энн. – С самого начала я чувствовала, что вы что-то скрываете от меня. Что именно?

– Вы правы, – согласился он. – Я не все рассказал, и предпочел бы молчать, но вынужден ввести вас в курс дела. Группа Гурвиля, как вы знаете, состояла из девяти человек. Гурвиль, Шарлотта и Георг погибли. Ваш брат исчез. Таким образом, их осталось пятеро, и они были уверены, что это ваш брат-предатель виноват в смерти товарищей. Все пятеро приехали в Лондон с твердым намерением разыскать его. Любек и Гаррис обнаружили следы, ведущие к Брайану. Оба умерли насильственной смертью. Один выпал из поезда, другого нашли утонувшим в пруду. Я пошел к Рите Аллен, чтобы получить некоторые сведения о вашем брате. Пока я находился в спальне, она пошла наверх, чтобы отыскать записную книжку. Ее сбросили с лестницы, при этом она сломала себе шею…

Энн прислонилась к стенке, покачиваясь в такт движению поезда, и уставилась глазами в одну точку.

– Любек, Гаррис и Рита умерли. Они кое-что знали о вашем брате, и их устранили. Кто убийца? Ответ, мне кажется, однозначен.

– Не понимаю, к чему вы клоните, – спокойно возразила она. – Вы считаете, что мой брат – автор всех этих убийств?

– Я не верю в совпадения. Три раза – это очень много.

– И только по этой причине вы хотите отыскать Брайана?

– Да. Естественно, вы тоже не останетесь нейтральной. Самое лучшее, что вы можете для него сделать, это предоставить мне возможность распутать это дело, а вы возвращайтесь домой. Сообщив полиции, где нахожусь я, вы тем самым раскроете и местонахождение Мэллори.

– Вы во что бы то ни стало хотите отыскать Брайана, не так ли?

Он впился взглядом в бледное, решительное лицо девушки.

– Непременно. Видите ли, если мне не удастся доказать, что это он или кто-то другой убил Риту Аллен, я погиб. Полиция не замедлит обвинить меня в этом. Так что поиски вашего брата для меня – вопрос жизни или смерти.

– Почему вы раньше не сказали мне этого?

– По правде говоря, я рассчитывал найти его с вашей помощью.

– А почему неожиданно переменили решение?

Корридон снял шляпу и провел рукой по волосам.

– Вначале я смотрел на вас как на девушку, которая может быть мне полезной. Теперь это не имеет значения.

– Понимаю…

– Это все. Теперь вы знаете, что нужно делать. Садитесь на свое место, потом на обратный поезд в Лондон. Забудьте меня. Я буду справедлив с вашим братом, обещаю.

Неожиданно он почувствовал, что с трудом удерживается от желания обнять Энн. Поборов себя, он бесстрастно сказал:

– Итак, до возможного – когда-нибудь – свидания. Счастлив был познакомиться с вами.

Энн схватила его за руку.

Решительно отстранив ее, Корридон вышел из туалета и быстро пошел по вагону.

Длинная цепь вагонов товарного поезда остановилась. Нетерпеливый свисток локомотива, задержавшегося перед красным светом, разорвал утреннюю тишину. Жан проснулся от толчка, поднял голову и всмотрелся во мрак. Мерное покачивание вагона в конце концов усыпило его. Теперь же, когда поезд остановился, все чувства снова обострились: уши прислушивались к малейшему шуму извне, глаза начали различать окружающие предметы. Раненую руку терзала боль, в висках стучало. Никогда еще он не чувствовал себя так плохо.

– Жанна!

Его голос показался ему слабым стоном, который напугал его самого.

– Жанна, ты здесь?

– Да, – ответила она из темноты.

– Моя рука совсем плоха, – произнес он, сжав зубы, так как пульсирующая боль становилась все острее. – Ничего нет попить?

– Нет.

Он надеялся, что она подойдет к нему, успокоит. Но Жанна не шевелилась. Несколько минут он лежал неподвижно, стараясь превозмочь боль. За время пути он потерял остаток сил. Мускулы рук и ног перестали действовать, но голова была совершенно ясной, и он отчетливо сознавал, что этот вагон сможет покинуть только на носилках.

– Здесь можно задохнуться, – пожаловался он. – Ты не могла бы впустить сюда немного воздуха? Где мы находимся? Постарайся узнать это, Жанна.

Он услышал, как она поднялась и ощупью направилась к двери. Послышался лязг металла, одна половинка двери приоткрылась, слабый свет проник в вагон и осветил неясный силуэт Жанны. Нечеловеческим усилием он попробовал приподняться, но боль и слабость бросили его обратно на пол. Это падение еще больше усилило боль в руке.

– Путь закрыт, – услышал он спокойный голос Жанны. – Сейчас около пяти часов утра, – добавила она, взглянув на часы.

– А где мы находимся? – спросил он.

– Думаю, около Шантильи, но не уверена.

Жанна опять наклонилась вперед, стараясь получше разглядеть место, возле которого они находились.

– Скорее всего, восточнее Шантильи, – продолжала она.

«Шантильи? Что означает это название?» Но Жану было слишком скверно, чтобы думать. Он закрыл глаза. Да и наплевать на то, где они находятся и что с ними будет. Так прошло несколько минут, потом раздался пронзительный свисток локомотива. Жан ощутил толчок тронувшегося поезда. Этот толчок несколько привел его в чувство. Что такое она сказала? Шантильи?.. Но ведь Шантильи – это во Франции. А они в Англии – по крайней мере, он так думал. Он заскрипел зубами, почувствовав, как холодный пот заливает лицо, но лихорадочно пытался привести в порядок свои мысли.

Он вспомнил, как они бежали из Чейн-уолк, как покинули часовню, как он страдал от боли. Жанна сказала, что им во что бы то ни стало необходимо попасть на вокзал Кингс-кросс. Им удалось взять такси. Шофер был старый человек, безразличный и не любопытен. Он бросил на них лишь короткий взгляд и не опознал их. Жан в этом уверен… Затем в такси он потерял сознание, и Жанне стоило больших усилий привести его в чувство к тому времени, как они приехали на вокзал. Откуда взялись силы дойти до запасных тупиков, влезть в товарный поезд? Он отдавал себе отчет, что на всем этом ужасном пути его поддерживала Жанна, а он только отмечал смещение красок перед глазами: белой, красной, зеленой.

Время от времени мимо них с грохотом проходил поезд, заставляющий спину покрываться потом. Как это Жанна смогла определить, в какой поезд им надо сесть? Этого он никак не мог понять. Она посадила его возле бочек с мазутом и исчезла в ночи. Он долго оставался в одиночестве, благо, время, как таковое, больше не имело для него значения. Он был доволен уже тем, что не надо двигаться, что он может поддерживать раненую руку и ни о чем не думать. Во всем теперь он полагался на Жанну. Он вспомнил, как две сильные руки взяли его за здоровую руку, помогли встать, поддерживали, пока он едва переставлял ноги, боясь упасть. Он вспомнил скрежет железа и запах рыбы, когда она открывала двери вагона. Ему стоило огромного труда забраться внутрь, и без ее помощи он никогда бы не осилил это. Дальше он ничего не помнил: боль охватила с такой страшной силой, что сознание не выдержало и отключилось. И вот теперь она говорила о Шантильи…

Значит, они пересекли Ла-Манш? Иначе как могли оказаться к востоку от Шантильи? Или он ее плохо понял? Его мозг напрягся, воскрешая прошлое… Шантильи… Их добрый старый Шантильи. Последнее убежище Гурвиля… Там они похоронили Шарлотту. Он с ужасом думал, не вывезла ли Жанна его во Францию? Но здравый смысл взял верх: просто он что-то недопонял.

– Жанна? Что ты сказала? Где мы находимся?

– В Шантильи, – нетерпеливо ответила она. – Встань и посмотри сам. Довольно тебе лежать. Вставай! Через несколько минут мы приедем.

– Но каким образом мы попали сюда? – удивленно спросил он. – Мы ведь ехали в Шотландию! Что произошло? Мы действительно пересекли пролив?

– Ой, замолчи! Сам не знаешь, что говоришь, – сердито сказала она, поворачиваясь в его сторону.

Свет зари стал ярче, и он четко увидел Жанну, ее волосы и пылающие безумные глаза. Жан заплакал, закрыв лицо руками. Ей теперь безразлично, что будет с ним. Если бы он мог пережить все это и умереть в Шантильи – больше ему ничего не надо! Он снова будет рядом с Шарлоттой!

Но здравый смысл взял верх. Нет, они не могли попасть во Францию, это невозможно.

– Жанна, иди сюда! – крикнул он, стараясь перекричать шум поезда. – Жанна!

– Подожди, – раздраженно отмахнулась она. Ее профиль четко вырисовывался в утреннем свете. – Что-то я не вижу Пьера… Он ведь сказал, что будет ждать нас здесь!

– Жанна, что с тобой?

Он с трудом поднялся, помогая себе здоровой рукой и не обращая внимания на жгучую боль.

– Иди сюда, Жанна!

Но она не слушала его. С длинным свистком поезд прошел мимо маленькой станции, освещенной газовыми фонарями. Грязной, пустынной, мокрой от дождя и мазутных пятен.

– Он не остановился! – исступленно закричала Жанна. – Он прошел мимо! Это же Шантильи!

Было мгновение, когда он думал, что она выбросится из поезда. Жанна высунулась из дверного проема, с трудом сохраняя равновесие, с волосами, развевающимися по ветру, стараясь в последний раз увидеть станцию – в то время как поезд набирал ход и тряска усиливалась.

– Это был Шантильи! – повторила она. – Что подумает Пьер! Что же нам теперь делать?

– Иди сюда! Сядь! – прикрикнул он, убедившись, что Жанна окончательно потеряла рассудок. Он знал, что после пыток в гестапо и потрясения от гибели Пьера ее нервная система была основательно подорвана. Эти нервные припадки, взрывы беспричинного гнева, периоды полного молчания и странное выражение ее глаз давали основание предполагать, что она не совсем нормальна. И вот теперь, когда он больше всего нуждается в ее помощи, тонкая нить, которая еще держала разум на грани нормальности, порвалась…

– Только и время мне сейчас садиться, – сердито проговорила она. – Поезд идет в Париж. Надо что-то предпринять.

– Я совсем ни на что не способен, – возразил он. – И здорово болен. Ты разве не помнишь? Рука!

Шатаясь от толчков вагона, она подошла и села рядом.

– Тебя ранили? Почему ты мне раньше не сказал? Когда это произошло?

Огонек безумия пылал в ее глазах.

– Тебе нездоровится, Жанна, – сказал он, беря ее руку в свою. – Ты так нужна мне. Послушай, Пьер давно мертв. Это Мэллори предал его, а мы находимся в Англии. Поезд идет в Шотландию, мы ищем Мэллори. Ты что, не можешь вспомнить все это?

Она долгое время оставалась безмолвной, стоя подле него на коленях. Он чувствовал, как дрожит ее рука. Наконец она проговорила:

– Да-да, я припоминаю. А только что все это казалось мне бредом… Я думала, мы возвращаемся во Францию и нас там встретит Пьер. Но ты прав – он действительно умер…

«Удалось ли мне привести ее в себя, – думал Жан. – А если удалось, сумею ли я уговорить ее помогать мне? Нет, скорее всего из этого ничего не выйдет…»

– Не надо волноваться, – успокаивающе сказал он и, чтобы отвлечь ее, спросил: – Где мы сейчас? Мы уже довольно долго едем в этом поезде.

– Я ничего не знаю, – хриплым голосом ответила она. – У меня так болит голова… Не задавай мне вопросов.

Она встала и снова, как бы против воли, подошла к двери, принялась молча смотреть вдаль.

«Она безнадежна, – с отчаянием думал Жан. – Что же теперь с нами будет? Смогу ли я один найти Мэллори?»

Его решимость значительно ослабла. Обессиленный, он не мог больше продолжать поиски и готов был сложить оружие и признать свое поражение. Едва только он принял такое решение, как почувствовал приближение очередного обморока. Даже боль в руке не казалась теперь такой сильной, и через некоторое время он погрузился в горячечный сон, настолько крепкий, что даже пронзительный гудок паровоза, прогрохотавшего через стрелку и взявшего направление на север, не разбудил его.

Корридон быстро шел по вагону, когда высокий, крепкий мужчина вышел из купе первого класса и загородил ему дорогу.

– Только без глупостей, старина, – проговорил он с широкой улыбкой. Корридон узнал инспектора Роулинга. – Сзади вас Гудсон, это неплохой флик, так что не пытайтесь применить силу.

Корридон почувствовал, как его сердце сделало судорожный скачок и замерло. Бросив взгляд через плечо, он увидел внушительную фигуру Гудсона, который отрезал ему путь назад. Повернувшись к Роулингу, Корридон сказал с нарочитой небрежностью:

– Как дела, Роулинг? Вот уж не рассчитывал встретить вас здесь! Получили мою телефонограмму?

Они стояли совсем рядом с тамбуром, но поезд шел так быстро, что прыгать было равносильно самоубийству.

– Порядок, – Роулинг снова улыбнулся.

Весельчак!.. Иначе не скажешь про этого большого краснолицего парня. У него всегда был такой вид, словно он только что вернулся с морской прогулки или уик-энда, полный энергии и желания работать. Корридон знал, что это храбрый полисмен, честный и прямодушный. Загородить дорогу перед типом, которого разыскивает полиция, весьма небезопасно, и он почувствовал невольное уважение к инспектору.

– Вы причинили себе лишние хлопоты, сэр, – все так же приветливо сказал Роулинг. – Ваше послание не было для нас откровением. Однако, спасибо. Вы не возражаете, если Гудсон немного обыщет вас. Револьвер, конечно, при вас?

– Конечно, при мне! – ответил Корридон с насмешливой улыбкой. – Действуйте, Гудсон. Первый карман направо.

Гудсон с каменным выражением лица сунул руку в карман Корридона и вытащил автоматический пистолет калибра 7,62.

– Вы, однако, забавляетесь детскими игрушками, – заметил Роулинг, довольно потирая руки. – Ожидал увидеть что-либо посолиднее. Разрешение на ношение этой игрушки у вас, разумеется, есть?

– О чем речь, старина. Оно у меня в бумажнике. Желаете посмотреть?

– Не к спеху! Не хотите давать повод задерживать себя, а?

– А ведь вы и не надеялись задержать меня, инспектор? – Корридон вопросительно поднял брови. – Так что вы мне предъявите?

– О, теперь вы заговорили как новичок! – с сияющим видом сказал Роулинг. – Я удивлен, Корридон. Деградируете, честное слово. Входите сюда, старина. На вашем месте я бы гордился, что мы бегаем за вами так долго, – продолжал инспектор, подталкивая Корридона к купе, из которого сам только что вышел. Там сидел еще один инспектор, бросивший на Корридона неприязненный взгляд.

– Нам пришлось потеснить пассажиров, чтобы занять это купе, – пояснил Роулинг. – Но в Дурбане ожидает машина. Так что никаких проблем, мы отвезем вас в Лондон. Вы понимаете всю важность первых показаний?

– Понимаю, – ответил Корридон. – Но это не меняет дела. Я не поеду в Лондон.

– Очень сожалею, старина. Но парни там, в Дурбане, просто жаждут поболтать с вами. – Роулинг достал сигареты. – Обычное следствие. Вы же знаете, таков порядок.

Корридон достал сигарету и прикурил от зажигалки Роулинга.

– Ну, – со смехом сказал он, – в таком случае у меня нет выбора. – Ему очень важно было знать, заметил ли Роулинг Энн рядом с ним. – Кстати, – продолжал он, – откуда вы взялись?

Роулинг сел возле двери.

– Сели в поезд в Бервике. Заметили ваше прекрасное личико в окошке и скользнули в вагон. Просто не хотели беспокоить вас раньше времени, ведь так, Гудсон?

Гудсон, сидевший рядом с Корридоном, что-то проворчал.

– Наши парни заметили вас еще на вокзале Кингс-кросс, – продолжал Роулинг. – Позвонили по телефону в Питерсборо, в полицию. Инспектор Стюард сел в поезд. Я в это время был в Карлайле – счастливый случай! – по одному делу, которое к вам не имеет отношения. Никакого труда не составляло перехватить поезд в Бервике. Видите ли, Стюард не был уверен, что это действительно вы, и наш шеф решил выяснить это наверняка. Небольшая поездка в машине – и вот я здесь.

«Он не имеет представления об Энн», – Корридон почувствовал облегчение.

– У вас есть против меня конкретные обвинения?

– Нет… Никаких… по крайней мере, пока вы сами не дадите нам их, – с лучезарной улыбкой заверил Роулинг. – На вашем месте я бы держался спокойно. Не стоит осложнять наши отношения. Я предпочитаю обращаться к вашей доброй воле. Совершенно очевидно, что если вы окажете сопротивление, я буду вынужден арестовать вас. Так что ваша судьба – в ваших же руках.

– И все-таки, что вы имеете против меня?

Роулинг подмигнул.

– Вы, конечно, уверены, что я блефую и не имею убедительного предлога задержать вас. От вас требуются некоторые сведения о том поляке. Когда он попадет в наши руки, может кое-что и появится.

– Другими словами, у вас нет конкретных фактов, – возразил Корридон. – Но вы всегда можете состряпать их, как я понимаю.

Роулинг затянулся сигаретой.

– Признаюсь, не был бы особенно огорчен, если бы некоторое время мог продержать вас в тени, а потом, если постараться, накинуть веревку на вашу шею… Все время вспоминаю историю с тем проклятым посольством, секретаря которого вы облапошили во время войны. То дельце до сих пор волнует меня… Я что-то тогда проворонил, а в таких случаях я не могу спать спокойно, пока не приведу дело к благополучному концу.

– Какой еще секретарь посольства?!. – в голосе Корридона сквозило почти искреннее недоумение.

– Ладно-ладно, не будем ворошить прошлое… А эта маленькая блондинка, – неожиданно прибавил Роулинг. – Как она вам понравилась? Ничего, а?

– Честное слово, вы говорите загадками. – Корридон несколько сбавил тон. – Секретарь посольства, блондинка… Что все это значит?

Роулинг с веселым лицом откинулся на спинку сиденья и обратился к двум другим инспекторам, которые холодно смотрели на Корридона:

– Что это он так обиделся? Скоро начнет утверждать, что он вообще не Корридон.

Он снова повернулся к задержанному.

– Я говорю о той курочке, блондинке. Вы же провожали ее домой в ночь на семнадцатое мая? Я говорю о Рите Аллен. Она еще потом упала с лестницы и сломала шею…

– В первый раз слышу об этом! – быстро ответил Корридон. – Я знаком со многими блондинками, но Рита? Как, вы сказали, ее фамилия?

Неожиданно чья-то тень упала на порог купе. Корридон поднял голову, и по спине его пробежала дрожь. Энн смотрела на него, но улыбалась Роулингу.

– Прошу прощения, – проговорила она, опуская взгляд на длинные ноги инспектора, загородившие вход… – Я хотела бы сесть.

Роулинг стремительно вскочил с места.

– Огорчен, мисс, – вежливо проговорил он. – Помещение занято. Но дальше, уверен, есть свободные места… Очень сожалею, что не могу быть вам полезен.

– Дальше нет свободных мест, – возразила Энн, ничуть не смутившись. – Я смотрела всюду. И это купе не полностью занято.

– Да, конечно, – терпеливо согласился Роулинг. – Но мы из полиции, так что я вынужден попросить вас поискать другое место.

– О, – Энн улыбнулась. – Прошу прощения, я не знала, что вы из полиции. Но раз так…

Наклонив голову, она посмотрела на Корридона, он бросил на нее равнодушный взгляд.

– В таком случае, я пойду дальше.

– Очень огорчен, мисс, – сказал Роулинг с самой приятной из своих улыбок.

– Если вы полицейский, могу я попросить об одном одолжении? – кокетливо улыбнулась Энн.

– Разумеется, – ответил тот, заинтригованный. – О чем речь?

– Мой брат утверждает, что если кто-то без надобности остановит поезд стоп-краном, ему грозит штраф пять фунтов. Это так?

– Сущая правда, мисс. Это все, что вы хотели узнать?

– Да. Простите, что задержала вас…

Сердце Корридона учащенно забилось. Этот вопрос мог означать только одно: она собирается остановить поезд! У него появится шанс бежать!..

– О, пустяки, мисс, – галантно раскланялся Роулинг.

– Тысячу раз спасибо! – Еще раз улыбнувшись, Энн ушла.

Роулинг закрыл дверь купе и опустил штору.

– Очаровательная девушка! – сказал он, потирая руки. – Скажите-ка, старина, вы же знаток женщин, вы не находите ее очаровательной?

– Безусловно, – согласился Корридон.

С бьющимся сердцем он ожидал остановки поезда.