Мэллори Чейз Джеймс
В проеме, скрестив руки на груди, стояла девушка. В этой светлой, уютной комнате ее черный свитер и черные брюки вносили резкую похоронную ноту. Лицо ее было маленьким и тонким. Большие, выразительные глаза резко контрастировали с накрашенными губами. Темные волосы спадали на плечи. На лбу виднелся длинный розовый шрам. Девушка была на несколько сантиметров выше человека в берете. Узкие бедра, длинные и стройные ноги придавали ее фигуре мальчишеский вид, пока взгляд не останавливался на высокой груди. Особенно привлекали внимание ее глаза: с белками яркими, как новый фарфор. Это были глаза бойца, закаленного в битвах, твердые и безжалостные.
– Салют, Жанна! – сказал Корридон, улыбаясь всеми зубами. – Неужели мы не можем поговорить дружески и без пистолета?
– Садитесь, пожалуйста, и успокойтесь, – холодно сказала она. – Мы действительно хотим поговорить с вами.
Корридон продолжал улыбаться, но губы его застыли. Он бросил быстрый взгляд на Крея, который вскочил и отодвинулся от него, как от чумного. Его испуганные глаза не отрываясь смотрели в дуло пистолета.
– И для того вы так долго следили за мной? – поинтересовался Корридон. – Неужели вы такие робкие и стеснительные?
– Я прошу вас сесть, – приказала девушка.
Черный берет указал глазами на кресло, повернутое к застекленной стене.
– Туда!
Корридон пожал плечами и сел.
– Нельзя ли без этой пушки? – снова спросил он.
В проеме двери возник еще один тип: высокий, тонкий, светловолосый и однорукий. Шрам наискось пересекал его лицо и терялся под черной повязкой, закрывавшей правый глаз.
– Все идет по плану? – обратился он к девушке. – Я бы хотел заняться своими делами, если мое присутствие здесь не обязательно.
Костюм из твида, строгий, но хорошего качества, светлые ухоженные усы, платок, выглядывающий из кармашка, и другие мелкие детали указывали на человека из приличного общества.
Несомненно, он был англичанином и явно из хорошей семьи, получил приличное образование, а в этой группе занимал положение командира. Его подлинное джентльменство еще более подчеркивало фальшивую элегантность Крея.
– Все идет нормально, – ответила девушка. – Но, может, прихватишь этого господина с собой, – она указала на Крея. – Я полагаю, он будет нас стеснять.
– Ну разумеется! – однорукий сделал знак Крею. – Пошли! – Его тон выдавал привычку повелевать. Пока Крей шел к выходу, взгляд незнакомца остановился на Корридоне. – Кажется, нам следует представиться, – ослепительно улыбнулся однорукий и указал на девушку. – Жанна Пиреньи. Человек с револьвером – это Жан. Я не могу выговорить его настоящее имя, так что называйте его, как и я, Жан, это будет лучше. Мое имя Ренлинг. Марк Ренлинг. Будьте добры, выслушайте то, что вам скажет Жанна. Мы были вынуждены применить в отношении вас силу. Прошу прощения, но ведь у вас репутация опасного человека, не так ли? Жан не хочет с вами ссориться, а что касается меня, то я был бы весьма огорчен, если бы вам вдруг пришло в голову швыряться мебелью. – Он снова ослепительно улыбнулся. – Я сказал все, а теперь вынужден покинуть вас. Дела, знаете ли. – Он махнул рукой в направлении Крея. – А этот господин не из нашей компании. Случай свел его с нами, и я не знаю, кто больше об этом жалеет, вероятно, все же мы…
И, еще раз улыбнувшись на прощанье, он вышел из квартиры.
Корридон снял шляпу и провел пальцами по своей шевелюре темно-рыжего цвета. На фронте его называли Кирпичная Голова. Его мускулатура и твердый характер были неплохим капиталом – большим, чем его добродушие. Его тяжелое лицо с квадратным подбородком, твердым ртом и немного свернутым на бок носом нравилось женщинам, холодные глаза и саркастическая улыбка многих отпугивали, а некоторых просто выводили из себя. Но были у него и моменты сентиментальности, что очень смущало и его самого.
Глядя на девушку и Жана, Корридон признался самому себе, что не имеет ни малейшего представления, в какую историю он влип. Эти люди напоминали ему фанатиков из Сопротивления. Эта парочка опасна, но Ренлинг, вроде, не из их породы… Странно, что может их связывать. Ренлинг даже понравился Корридону. Он встречался в армии с подобными типами, которые скромно делают свое нелегкое дело и не кичатся показной отвагой.
Девушка подтянула к себе стул с прямой спинкой и села возле стола, напротив Корридона. Жан остался стоять поодаль, все еще держа пистолет в руке.
– Не будете ли вы так любезны ответить нам на несколько вопросов, касающихся вашей личности? – спросила Жанна, положив руки на стол и глядя в лицо Корридону.
– С какой стати? – возразил он, не забывая, однако, про маузер. – Что все это означает? За кого, черт возьми, вы меня принимаете?
Лицо девушки осталось непроницаемым. Она была не из тех, на кого действовали крики или угрозы, но Корридон этого не знал. Если ему удастся вывести ее из себя, что ж, тем лучше. Он, по крайней мере, узнает, с кем имеет дело.
– Нам необходим человек для одного… дела, сугубо частного порядка, – ответила она, немного задержавшись на слове «дело» и наморщив брови. Ее английский был хорош, она говорила без акцента, но иногда ей приходилось подыскивать нужное слово. – Предварительно мы должны удостовериться, что вы действительно тот человек, который нам нужен. Мы не можем позволить себе ошибиться.
– Я не ищу никакого дела. Не заставляйте меня напрасно тратить время.
– Вам не нужны деньги? Но мы хорошо заплатим!
Он саркастически улыбнулся.
– Что значит «хорошо»?
Они посмотрели друг на друга, и Корридон внезапно понял, что их разделяет не стол, а целая пропасть, которую ни тот, ни другой не сможет перейти. Он не мог объяснить это словами, тут сработала интуиция. В этой женщине была беспощадность, которая полностью исключала жалость, любовь, доброту, и, несмотря на ее красоту, в ней было что-то отталкивающее. Ему бы никогда не пришло в голову приударить за ней: она была так же лишена секса, как манекен, и он невольно задал себе вопрос – какова же была ее прошлая жизнь, что она превратилась в такое чудовище?
– Возможно, тысячу фунтов, – спокойно проговорила она.
Он посмотрел на одежду молодой девушки, на грязный, поношенный плащ Жана и рассмеялся:
– Возможно?..
– Я сказала, тысяча фунтов. Половина – сейчас, половина – после выполнения дела.
Он понял, что она не шутит, и это его удивило. Тысяча фунтов – большие деньги, и он навострил уши.
– О чем конкретно идет речь?
– Вы должны ответить на несколько вопросов, которые помогут установить вашу личность. – Она была спокойна и невозмутима – привыкла покупать и добиваться своего? Странно… в ее возрасте…
– Послушаем ваши вопросы. – Он улыбнулся ей, чтобы показать, что она выиграла и что он поверил ей наперед. И потом, любопытно было, о чем конкретно идет речь.
– Вы действительно Мартин Корридон, холостяк?
– Действительно. – Он почесал подбородок, поглядывая поочередно то на Жанну, то на Жана. Поляк все так же неотрывно следил за Корридоном, но теперь опустил маузер и держал его дулом вниз.
– У вас никогда не было постоянной службы, – продолжала Жанна. – Вы занимались разными делами и зарабатывали на жизнь чем придется. Вы начали с продажи игральных автоматов для кабаков, когда вам было семнадцать лет. Потом был боксером. Между двадцатью тремя и двадцатью пятью у вас был светлый период – вы зарабатывали себе достаточно денег игрой на биллиарде. Позднее вы стали гидом и возили американских туристов в Париж и Берлин. Вы бегло говорите по-немецки и по-французски. Когда вам надоела вся эта кутерьма, вы стали телохранителем одного богатого американца, который однажды вообразил, что вы собираетесь его убить… Все это было до войны. Верно?
– Вы пропустили одну или две детали, но в общем все верно. Продолжайте. – Корридон едва скрывал свое удивление.
– Я сейчас перейду именно к этим деталям, – возразила Жанна. Она посмотрела на свои руки, некоторое время помолчала, потом продолжала:
– В 1938 году личность, которая была связана с министерством внутренних дел, поручила вам похитить кое-какие документы у посла могущественной державы. Эти документы имели огромное значение для вашей страны, но вас предупредили, что если вы попадетесь, то официально вам не смогут помочь. Вы согласились украсть эти документы за триста фунтов. Когда вы уже открыли несгораемый сейф, за этим занятием вас застал секретарь посольства…
Она сделала паузу и снова посмотрела на свои руки. Корридон в задумчивости гладил щеку. Можно было подумать, что он совершенно не слушает девушку.
– Вас заметили, когда вы спасались бегством, но вы все же улизнули от преследователей и передали документы по назначению. В течение двух месяцев полиция, которая не знала, что вы работаете на министерство внутренних дел, добросовестно искала вас. Но вы были осторожны, и им не удалось собрать достаточно улик, чтобы арестовать вас. Все верно?
Корридон улыбнулся.
– Возможно… Но как вы сами понимаете, я постарался как можно скорее забыть эту неприятную историю.
Она слегка пожала плечами и продолжала.
– В 1939 году вы пришли работать в Интелледженс Сервис и по роду службы объехали всю Европу, собирая сведения о подготовке немцев к войне. Вы сумели продержаться месяц в Германии, после чего немецкая полиция, которой не понравилась ваша активность, пригрозила вам, и вы вынуждены были вернуться в Англию. Миссия, предложенная разведкой, вам пришлась не по вкусу, и вы перестали работать на эту почтенную организацию. Когда началась война, вы пошли в армию. Вас ранило под Дюнкерком, а позднее вы работали с партизанами. Не так ли?
– Продолжайте, у вас это неплохо получается, – усмехнулся Корридон, поудобнее устраиваясь в кресле.
– Вы совершили несколько рейдов с французской стороны в немецкий тыл, – продолжала она после короткого молчания. – Потом вам поручили более опасное дело: вы стали шпионом.
При слове «шпион» Корридон сжал губы и, нахмурившись, посмотрел в потолок. Даже теперь, спустя два года, он не любил вспоминать об этом.
– Вас много раз сбрасывали с парашютом на территорию Франции и даже Германии. Вы собирали ценные сведения, но в основном вам поручали «ликвидацию»: убрать шпиона, ставшего «двойником», или важную немецкую шишку… Однажды вы убрали женщину, которая выпытывала у пленных нужные сведения. Вы успешно выполнили все задания.
Слушая девушку, Корридон вспомнил эту женщину. Она заставляла пленных говорить… Очень красивая, маленькая, с нежной кожей и большими глазами. У нее были горячие тонкие руки, от ее объятий кровь начинала сильнее стучать в висках… Даже если ты знаешь, что это подлое создание, которое с помощью своего прекрасного тела хочет заставить тебя сообщить нужные ей сведения…
Он снова представил себе ее лицо в тот момент, когда она поняла, что он собирается убить ее. Лицо, красота которого сразу испарилась, на котором, как Каинова печать, проступили подлость, продажность и трусость.
Он выстрелил ей в рот, и пуля крупного калибра разнесла голову.
От этих воспоминаний лоб его покрылся испариной, а сердце забилось сильнее обычного. Он очнулся и посмотрел на Жанну злыми глазами.
– Однажды гестапо вас все же схватило, – бесстрастно продолжала она. – Вас пытали, чтобы заставить выдать тех, кто спустился на парашютах вместе с вами, но, несмотря на все пытки, вы молчали. Вам удалось сбежать в тот момент, когда союзники вошли во Францию. Вас переправили в Англию. Вы провели четыре месяца в госпитале, залечивая раны, нанесенные гестаповцами…
– Хватит! – грубо перебил ее Корридон. – Чего вы хотите? Хватит говорить обо мне! Что кроется за всем этим маскарадом?
– Все верно? Все так и было? – продолжала девушка, не обращая внимания на его выходку. – Да или нет?
– Да. Было. Но оставьте в покое мои личные дела, или я уйду отсюда.
– Еще одно слово, прошу вас. Это необходимая деталь. После войны, не найдя себе подходящего занятия, вы отправились за океан. Там пробыли год, занимаясь контрабандой долларов в Канаду. Американской полиции не понравилась ваша деятельность, но вам удалось ускользнуть, и вы вернулись в Лондон. Вы здесь уже с неделю и вы на мели. Вы еще не знаете, что вам делать. Вам нравится выуживать деньги у рэкетиров, но даже они находятся под покровительством полиции… Мы предлагаем вам сделку, дело, которое устроит и вас и нас, а вам к тому же позволит заработать тысячу фунтов.
Вошел Ренлинг, держа руку в кармане. Он бросил быстрый взгляд на Корридона, потом небрежной походкой подошел к столу.
– Ну, как дела? – спросил он с ободряющей улыбкой. – Мы узнали о вашей жизни множество подробностей, не так ли?
Он положил руку на папку с бумагами, лежащую перед Жанной.
– Если у вас так много свободного времени, вы могли бы узнать и побольше, – сухо сказал Корридон. Он быстро сунул руку в карман и тут же увидел направленное прямо ему в лицо дуло маузера.
– Выньте руку из кармана. Не спешите… И без глупостей! – потребовал Жан.
– Ладно, ладно, – поспешил вмешаться Ренлинг. – Он будет вести себя хорошо, уберите вашу пушку.
– Вот что значит воспитание! – иронически заметил Корридон, вынимая из кармана сигареты. – Я всегда веду себя хорошо, – добавил он, смеясь.
– Я не уберу оружие, – упрямо сказал Жан. – Я ему не доверяю. Ты можешь думать, что хочешь, но я останусь при своем мнении…
– Есть еще один вопрос, который мы хотели бы вам задать, – сказала Жанна, словно не слыша перепалки между мужчинами.
– Я говорю, что у меня к нему нет доверия… – не успокаивался Жан.
Жанна резко оборвала его:
– Помолчи! Я говорю не с тобой!
– Тебе даже слова не дают сказать, коротышка, – ехидно заметил Корридон.
– Мне нужно задать вам еще один вопрос, – повторила Жанна, обращаясь к Корридону. Удивительно, но ему показалось, что она смущена.
– Валяйте. Какой же?
Она заколебалась, потом через плечо посмотрела на Ренлинга.
– Спроси его ты.
– Разумеется, – улыбнулся Ренлинг. – Пусть это не покажется вам странным, сэр, но покажите нам свою спину и грудь. Вы ведь понимаете, откуда у нас такое странное желание. Мы должны быть до конца уверены, что вы действительно тот Мартин Корридон, который нам нужен. Мы старались идентифицировать вашу личность, насколько это было возможно. У нас имеются почти все официальные сведения о вас, но мы не нашли в бумагах и досье ни одной вашей фотографии. Нам известно из достоверных источников, что на груди Корридона имеются шрамы…
Корридон выпрямил ноги и сделал вид, что встает. С него было достаточно. Его взгляд стал совсем жестким, губы вытянулись в одну линию.
– Не шевелиться! Сидеть! – взвизгнул Жан. – Один неверный жест и я стреляю, а стреляю я метко, уж поверьте! Могу пулей отстрелить вам любой палец, на выбор.
С трудом взяв себя в руки, Корридон вновь опустился в кресло.
– Неужели вы думаете, что по вашему приказу я буду демонстрировать свою мускулатуру?
Ему хотелось позлить Жана.
Наступило молчание. Поляк сделал шаг вперед, сжав кулаки. Ренлинг остановил его.
– Довольно! – он примиряюще улыбнулся. – Мы выбрали неверный тон. Иди карауль Крея! – И, видя, что Жан не собирается выполнять приказ, резко повысил тон: – Иди, я тебе говорю!
Жан обозлился.
– Мы зря теряем время, – задиристо заговорил он. – Дайте мне заняться этим пижоном. – В голосе его послышалась угроза. – Сидит тут в кресле и насмехается над нами! Дайте мне три минуты, и я отобью у него охоту смеяться.
– Дурак! – Жанна вскочила со стула. – Это ты-то заставишь его говорить? После того, что с ним сделали в гестапо?
Ее губы презрительно искривились. Жан круто повернулся к ней. Его лицо судорожно дернулось.
– Подумаешь, гестапо! – начал он прерывающимся голосом.
Больше он ничего не успел сказать. Корридон, как отпущенная пружина, вскочил со своего места. Схватив Жана за кисть руки, вырвал у него пистолет и врезал рукояткой по голове. Остальные не успели и глазом моргнуть. Жан, шатаясь, сделал несколько шагов, ткнулся лбом в стену, медленно осунулся на пол и затих.
Жанна и Ренлинг стояли и молча смотрели на Корридона, который держал их под прицелом.
– Он прав. Довольно трепотни. Я сыт вами по горло. А посему ухожу, – сказал Корридон, оскаливая в улыбке зубы. Он сунул маузер в карман пиджака и нагнулся, чтобы поднять шляпу. – Поверьте, был момент, когда я боялся потерять хладнокровие, – продолжал он. – Я исчезаю. Для вас будет лучше, если мы никогда больше не встретимся. Если же наша встреча повторится, я буду менее вежлив.
– Красивая работа! – с восхищением произнес Ренлинг. Он повернулся к Жану, который с трудом поднимался на ноги. Поляк был в бешенстве.
– Иди и займись Креем. Ты уже достаточно наделал глупостей сегодня.
Не говоря ни слова, Жан вышел в соседнюю комнату, с грохотом захлопнув дверь.
Корридон направился к выходу, но Ренлинг остановил его:
– Прошу прощения за инцидент. Но, может быть, мы все же сумеем договориться как деловые люди?
– Я так не думаю, – Корридон перевел взгляд с Жанны на Ренлинга.
– Жаль, – сказал тот. – Мы очень нуждаемся в вашей помощи и готовы платить. Тысяча фунтов – это немало. Будьте же благоразумны. По крайней мере, хоть выслушайте. Жан – дурак. Он воображает, что с помощью оружия можно добиться всего. С самого начала я не был согласен на разговор с позиции силы. Что мне надо сделать, чтобы завоевать ваше доверие?
Корридон улыбнулся.
– Мне кажется, вы добились своего.
Он снова уселся на подлокотник и снял шляпу, всем видом показывая, что готов как уйти, так и выслушать деловое предложение.
– Какая работа предстоит?
– Нам нужно убедиться, что вы действительно Корридон, – решительно сказала Жанна. – Это крайне необходимо.
– Да, это так, – подтвердил Ренлинг. – Это очень конфиденциальное дело. Мы уже один раз ошиблись. С Креем. Он карманный вор и имел наглость украсть у меня бумажник с документами, относящимися к данному делу. С огромным трудом удалось найти этого типа. Потом он предпринял попытку шантажа. Тогда мы расположились у него в квартире, чтобы держать под неусыпным наблюдением. Мы до сих пор не решили, что с ним делать. Короче, мы больше не имеем права ошибаться. Если вы действительно тот, за кого себя выдаете, у вас на груди и спине должны остаться шрамы – следы работы гестапо.
Корридон выпустил из ноздрей тонкую струйку дыма. Затем, пожав плечами, скинул пиджак, вынул запонки из манжет рубашки, закатал рукава, обнажая мускулистые руки. Немного выше запястий виднелись широкие белые полосы.
– Каждый вечер на меня надевали тесные стальные наручники, – мрачно пояснил Корридон. – Их предварительно раскаляли докрасна, чтобы я, не дай Бог, не замерз в камере. Этого достаточно?
Мужчина и женщина спокойно смотрели на шрамы. На их лицах не отразилось ни жалости, ни ужаса, скорее нечто вроде интереса знатоков.
– Что ж, они не страдают отсутствием воображения, – прокомментировал Ренлинг, дотрагиваясь до рубца на своем лице. – Это сделано раскаленным штыком.
Корридон пригляделся.
– Вы тоже получили от них свою порцию?
– Да. И Жанна тоже.
Ренлинг подошел к Корридону поближе и внимательно осмотрел шрамы.
– Все верно, – сказал он, оборачиваясь к Жанне. – Такое невозможно подделать.
– Хорошо, – согласилась она. – В таком случае мы можем поговорить.
Ренлинг подошел к столу, вынул из ящичка сигарету.
– Это необычное дело, – начал он, задумчиво глядя на кончик сигареты. – И это опасное дело. Я не знаю никого, кто мог бы выполнить его лучше вас. Мы уже пробовали, но без успеха. Если вы откажетесь, то я даже не представляю, кто может помочь нам. Это должно быть сделано, и сделано в кратчайший срок…
Корридон, небрежно покачивая ногой, ждал дальнейших пояснений.
– Нужно убрать одного… человека… – с трудом произнес Ренлинг.
Глава 3
«Вам заплатят тысячу фунтов. Половину – сразу, половину – после выполнения дела».
Пока Корридон слушал Ренлинга, фраза эта не переставая звучала в ушах. «Половина – сразу, половина – после выполнения работы». Его уши привыкли к подобным обещаниям. Каждый раз, когда речь заходила о рискованном деле, разговор начинался именно так. Репутацию удачливого исполнителя рискованных заданий он завоевал без труда. Его деятельность во время войны, рассказы о приключениях, несколько преувеличенные, как всегда в подобных случаях, заставляли людей верить, что он не задумываясь бросится в любую рискованную авантюру.
Людям, которые не хотели рисковать собственной шкурой, он подходил идеально. У всех у них в кармане лежала наготове пачка пятифунтовых билетов, и у всех одинаково блестели глаза. Он выслушивал их так же, как сейчас слушал Ренлинга, потом торговался, поднимая цену, объяснял план будущих действий. Некоторые по секрету доверяли ему свои опасения и радовались, что нашли парня с полным пренебрежением к опасности. «Это человек, который нам нужен, – думали они, глядя на Мартина. – Если он не сможет, то не сможет никто». Все они почтительно выслушивали его хитроумные рассуждения о том, как он собирается выполнить порученное задание, и, как правило, ему всегда удавалось увеличить размер задатка.
«Половина – сейчас…» И только потом они понимали, что стали жертвами Корридона. Через день или два после заключения сделки он как бы случайно заходил именно в тот бар, где клиент пил вино – возможно, за успех будущего дела. Корридон улыбался клиенту, и эта улыбка заставляла клиента холодеть от внезапного предчувствия. «Обстоятельства изменились», – сообщал Корридон. Он стоял перед клиентом – массивный, с сигаретой в зубах и советовал подыскать кого-либо другого для выполнения дела, а еще лучше отказаться совсем. Некоторые храбрились и требовали назад деньги, но под его тяжелым и жестким взглядом быстро теряли свою уверенность и переводили все в шутку. Он всем говорил одно и то же: «Можете подавать на меня в суд». И уходил. Не спеша, засунув руки в карманы, надвинув шляпу на глаза, с насмешливой улыбкой на губах.
«Половина – сейчас, половина – после завершения работы…»
Что ж, такого рода предложения принесли ему немало денег.
«А почему бы и с ними не сыграть такую шутку?» – подумал он, слушая Ренлинга. Правда, предложение, которое ему сейчас делали, отличалось от предыдущих. И эти трое никак не были похожи на клиентов, что обращались к нему раньше. А вместе с тем, в сущности, все было как и раньше, и он внимал Ренлингу с подкупающим интересом.
– Я думаю, что сумею лучше объяснить ситуацию, если мы останемся наедине, – сказал Ренлинг, и Жанна вышла из комнаты.
Она вышла, не взглянув на Корридона, и тот, к своему удивлению, почувствовал, что с ее уходом комната как бы опустела.
Ренлинг вытащил из шкафа бутылку виски и два стакана.
– Немного рановато для выпивки, – как бы извиняясь, заметил он. – Но, тем не менее, выпейте немного.
Он налил стаканы и один протянул Корридону.
– Теперь, когда ее нет, я могу говорить более свободно. В сущности, это прямо-таки бредовая история. Итак, за ваше здоровье! – провозгласил он, поднимая стакан.
Корридон кивнул и отпил немного. Он думал о том, что если заполучит пятьсот фунтов, то сможет оплатить операцию Эффи. Пара недель – и все будет сделано. Его сердце согрелось от мысли, как обрадуется Эффи. Если он хорошо сыграет роль, появится реальный шанс выйти из этой комнаты с внушительной суммой денег…
– Эта история, о которой можно прочитать только в романе, – начал Ренлинг. – Никто не может себе представить, как это происходило в действительности. Кстати, Жанна выглядит тоже несколько неправдоподобно, вы не находите?
– Да все трое такие… – неохотно пробормотал Корридон. – Странноватая компания… Секретное общество, да?..
– Что-то в этом роде, – смеясь ответил Ренлинг. – Сейчас вы все поймете. Вы и сами прошли через нечто подобное, из-за этого, в основном, наш выбор и пал на вас… Знаем и то, что вы не выдадите нас, даже если не согласитесь помочь.
– Я вас не выдам, – подтвердил Корридон. – Но это еще не значит, что я принял ваше предложение. Эта ваша история, это серьезно?
– Куда уж серьезнее! И не такая неправдоподобная, как можно было бы подумать. – Он немного помолчал, потом продолжал: – Мы трое – это все, что осталось от небольшой диверсионной группы Французского Сопротивления. Вначале нас было девять человек: двое французов – Пьер и его брат Жорж, две француженки – Жанна и Шарлотта, двое поляков – Жан и Любек, и трое англичан – Гаррис, Мэллори и я.
– Понимаю, – сказал Корридон. Такие небольшие мобильные группы были ему хорошо знакомы. Во время разведывательной работы в тылу врага он встречался с людьми подобного типа: патриоты, фанатики, они не задумываясь выполняли любое задание, любой приказ.
– Наша группа занималась диверсиями на железной дороге. Мы все время меняли район дислокации, днем прятались, по ночам действовали. И проделали адскую работу.
Он замолчал, его единственный глаз зажегся энтузиазмом.
– Нашим командиром был Пьер. Человек необычайной храбрости и сообразительности. Замечательный парень! – Он посмотрел в глаза Корридону. – Исключительный человек! Я не стану утомлять вас деталями, только скажу, что ради него мы были готовы на все и без него ничего не смогли бы сделать. Он отлично разбирался в людях и знал, что кому поручить, чтобы максимально использовать наши возможности. Он вдохновлял нас на самопожертвование…
Корридон пил виски маленькими глотками, а мысли его обратились к прошлому. Он понимал, о чем говорит Ренлинг. Приходилось встречать ему подобных. Однако абсолютное самоотречение по-прежнему оставалось для него загадкой. Сам он был человеком дела, но никогда при этом не забывал собственных интересов.
– Жанна и Пьер любили друг друга, – негромко продолжал Ринлинг. – Мне хочется пояснить некоторые вещи, касающиеся лично Жанны. Это необходимо. Они составляли как бы единое целое. Да, они любили друг друга, но в их любви не было ничего условного, это была не такая любовь, о которой обычно пишут. Это было нечто большее – слияние двух умов и двух душ. – Он посмотрел на свой стакан и нахмурился. – Я не могу объяснить, но это очень важно. Все наши дела зависели от этих двоих, а они жили для нас и друг для друга. – Он снова остановился, как бы подыскивая слова. – И все же я не могу так рассказать об их взаимоотношениях, чтобы вы поняли, – повторил он со смущенным видом. Ренлинг, скорее всего, был стеснительным парнем. – Они бы умерли один за другого, если можно использовать этот штамп.
– Ясно! – нетерпеливо сказал Корридон. – Кто-то из вас предал этого парня?
Ренлинг внимательно посмотрел на него.
– Я понимаю ваше нетерпение, ведь вы не знали Пьера… Но, в общем… Да, так и случилось.
Корридон допил стакан. Теперь он представлял, о чем пойдет речь. Не первое дело такого рода…
– Ну что же, это касается вас, не так ли? Что я могу сделать?
– Сейчас скажу, – поспешно ответил Ренлинг. – Буду краток. Жанна, Мэллори и я попались. Мы, выполняя задание, допустили оплошность, и нас схватили. Не буду рассказывать детали… Нас привезли в гестапо. Немцам было известно, что мы принадлежим к группе Пьера. Они интересовались Пьером, только им, а нас не ставили ни во что: пока он на свободе, поезда будут взлетать в воздух. Жанна и Мэллори часто присутствовали на моих допросах. – Он потрогал свой шрам. – Я не отличался особой храбростью и кричал, когда было слишком больно.
– В этом нет ничего особенного, – заметил Корридон.
– Да. Гестапо очень хотело знать, где скрывается Пьер, но я все же не выдал. Наконец даже они устали. Надо сказать, что покалечили меня основательно. И тогда они занялись Жанной. Я был уверен, что они ничего не добьются от нее, однако гестаповцы думали иначе. Но она даже ни разу не вскрикнула. Они работали над ней несколько часов, потом снова взялись за меня. Сломали руку, выбили глаз. Я потерял сознание. Позже Жанна рассказала мне, что произошло.
Он встал и начал нервно ходить по комнате.
– Мэллори заговорил. Не успели его тронуть, как он заявил, что расскажет все…
Это воспоминание, казалось, вывело его из равновесия: в течение нескольких минут он мерял шагами комнату, лицо его исказилось от душевной боли.
– Они выкололи мне глаз, а рука была в таком жутком состоянии, что позже ее пришлось отнять. Что же касается Жанны… Мне кажется, вы сами представляете, что ей пришлось перенести… Когда со всем было покончено, нас сунули в одну камеру. Я наполовину сошел с ума от боли. У Жанны из многочисленных ран текла кровь. Мэллори держался в стороне. Жанна из последних сил бросилась на него. Она плакала и всячески его поносила, но была слишком слаба, чтобы сделать что-то серьезное. Я никогда не забуду той ночи. Мэллори только один раз раскрыл рот, чтобы бросить нам: «Банда идиотов! Разве вы сами не видите? Они не отступились бы от нас до тех пор, пока кто-то не заговорил бы. Пьер поймет. Это война…»
Корридон слушал в полуха. Он раздумывал. Пятьсот фунтов. А почему бы не поднять цену? Он умел торговаться. Если придется иметь дело только с Ренлингом, план может удасться. И он унесет хороший кусок.
– Надо сказать несколько слов и о Мэллори, о Брайане Мэллори. – Ренлинг снова наполнил стаканы. Корридон заметил, что его рука дрожит. – Он был летчиком свободного поиска. Присоединился к нам после того, как бежал из лагеря военнопленных. Он показался нам отличным парнем. В нем не было никаких изъянов. Тридцать лет, красив, как бог, всем своим видом вызывает доверие. Он совершил смелый побег, убив двух часовых. Пятнадцать дней за ним охотились, как за диким зверем, но ему удалось уйти от погони. Пьер не раз подчеркивал, что Брайан – лучший из нашей группы. А Пьер знал, что говорил, Мэллори был отважен, инициативен и, казалось, смеялся над опасностью. Он всегда первым вызывался на самые рискованные и смелые операции, и я не могу припомнить, чтобы Пьеру удалось остудить его пыл. Мы считали его храбрым, твердым и надежным товарищем.
– Я встречал таких типов, – вставил слово Корридон. – У них все о'кей до тех пор, пока их не прижмут. Тут-то они становятся совсем другими. Как говорится, не хватает заряда в тяжелую минуту.
– Этого нельзя сказать о Мэллори, – поспешно возразил Ренлинг. – Его хватали дюжину раз, и он всегда умудрялся выкрутиться. Нет, такого о нем нельзя сказать. Не все так просто. Один бог знает, что случилось с ним в ту ночь. Я до сих пор этого не понимаю и хотел бы понять. Он указал немцам убежище Пьера, одновременно выдав всех тех, кто находился там, – Шарлотту и Жоржа. По счастью, Любек, Гаррис и Жан отсутствовали – были на задании. Но Мэллори дал немцам подробное их описание… После войны мы снова собрались… Все, кто остался в живых.
– Когда это произошло?
– Почти полгода назад. О, мы потратили немало времени, чтобы решиться. Но было немало препятствий. Опять же нужны деньги. Потом Жанна заболела. Был момент, когда казалось, что ничего не выйдет. Но в конце концов мы все же приступили к выполнению задуманного.
– А Пьер? Его забрали?
– Да. Жорж и Шарлотта погибли во время перестрелки. К сожалению, Пьер достался немцам живым. Они мучили его две недели, потом убили.
– А вы? Каким образом вы сумели остаться в живых?
– Повезло. В тюрьму попала бомба. Нам удалось бежать во время суматохи.
– А Мэллори?
– Он тоже бежал. Но мы не могли бежать так быстро, и он бросил нас.
– И теперь вы хотите отомстить ему?
– Да. Жанна долго болела. Она едва не лишилась рассудка. Единственное, что ее поддерживает – это желание найти Мэллори и отомстить ему. Мы вынесли ему приговор и поклялись, что добьемся его исполнения. Это дело нашей чести.
– И какая же роль в этом деле принадлежит мне? – поинтересовался Корридон, вытягивая длинные ноги.
– Это я предложил вашу кандидатуру, – сказал Ренлинг. – Но мое предложение не понравилось двум другим членам нашей группы. Жан был мужем Шарлотты и имеет полное право лично расправиться с Мэллори. Жанна тоже настроена решительно… Я же связан с ними словом.
– А еще двое из вашей группы. Где они?
– Погибли, – спокойно ответил Ренлинг. – Мэллори убил их на прошлой неделе.
Огонек заинтересованности зажегся в глазах Корридона. Он не ждал подобного проворства от человека без заряда.
– На прошлой неделе? Вы хотите сказать – здесь, в Лондоне?
– Совершенно верно. – Ренлинг снова принялся вышагивать по комнате. – Мы недооценивали Мэллори. Сознавали, как трудно будет его отыскать, но впятером мы надеялись это сделать. Он стрелок высшего класса, силен, подвижен и опасен, как тигр. К тому же имеет ясный ум и безжалостен, как атакующая кобра. И охота на людей ему знакома. Но мы тоже не новички в таких делах, и к тому же нас было пятеро. Теперь мы начинаем сомневаться в успехе задуманного. Нас осталось трое, и мы даже не предполагаем, где он находится в настоящее время. Гаррис первым получил о нем сведения, отправился по указанному адресу и… не вернулся. Его труп обнаружили вскоре в каких-то трущобах. Как говорится в подобных случаях: «Убит неизвестным лицом» или «Неизвестный самоубийца». Доказать, что это преступление, мы не могли, но нам было совершенно ясно: убийца – Мэллори. Затем Любеку удалось напасть на след. Его тело было найдено на полотне железной дороги. «Смерть от несчастного случая», – констатировала полиция. После смерти Любека я уговорил Жанну стать более благоразумной. Я убедил ее принять помощь извне. Мэллори знает нас, знает, что мы его ищем. Он вынужден защищаться, и до сих пор делал это успешно. Надо чтобы охоту продолжил кто-то, кого он не знает и никогда не видел. До нас дошла молва о вас. Вы – тот человек, который нам нужен. Если вам удастся обнаружить его, остальное мы сделаем сами. Но, зная Мэллори, я вас предупреждаю: если вы хотите добиться успеха, надо действовать быстро. Он может помешать вам уведомить нас о его местопребывании. Тогда вам придется самому уничтожить его. За это мы и предлагаем вам тысячу фунтов.
– Итак, речь идет о убийстве, – подытожил Корридон. – Вы это понимаете?
– Вы не отвечаете за убийство. Не забывайте о гибели стольких наших людей, – спокойно заметил Ренлинг.
– Это разные вещи. Для вас это месть, но если я завтра убью кого-нибудь, меня арестуют и вздернут, не сделав скидки на благородную и справедливую месть подлецу.
– Это должно выглядеть как несчастный случай. Или самоубийство, – сказал Ренлинг. – Так поступал Мэллори, когда избавлялся от наших людей.
Корридон сделал вид, что раздумывает над полученной информацией, хотя в этом не было никакой необходимости. Его решение давно было принято.
– Риск в любом случае существует, – заметил он. – Давайте обсудим проблему с моей точки зрения. Вы хотите, чтобы я для вас таскал каштаны из огня. У меня лично к этому типу нет никаких претензий. Таких, как он, после войны расплодилось десятки. Стрелять в человека во время войны и теперь – разные вещи.
Ренлинг погасил сигарету, его лоб прорезала глубокая морщина.
– Бесполезно вертеться вокруг горшка, – проговорил он неожиданно резким тоном. – Или да, или нет. Так как?
– Нет. За тысячу фунтов.
Ренлинг с любопытством глянул на своего собеседника.
– Это значит?..
– Это значит, – отрезал Корридон, – что я готов выполнить все, что следует, но за несколько большую сумму. В сущности, вы сами предложили мне торг. Вы настаиваете, чтобы я рискнул своей единственной жизнью. Тысяча фунтов в этом случае меня никак не устраивает. Где гарантия, что этот тип не окажется похитрее меня и я не разделю участь ваших товарищей? Предположим, я выполню ваше задание, но допущу ошибку. В этом случае меня ждет виселица. И так и этак я рискую жизнью, а она, я надеюсь, стоит больше тысячи фунтов.
– Понимаю, – спокойно ответил Ренлинг. – Пожалуй, вы правы. Жаль, что мы не богаты, – простодушно добавил он. – Мне нужно посоветоваться с моими друзьями. При всех обстоятельствах мы не наскребем больше полутора тысяч фунтов. А если выложим такую сумму, то сами окажемся без шиллинга.
Корридон смотрел на открытое, честное лицо своего собеседника. Сам он любил торговаться, вести двойную игру, но Ренлинг был честен, и Корридон понял – он говорит правду, споры ни к чему не приведут.
Торг закончился, не успев начаться. Корридон немного подумал, потом пожал плечами.
– Хорошо. Я согласен. Полторы тысячи решают дело. Правда, я рассчитывал получить больше.
– Я понял это, – смеясь ответил Ренлинг. – Потому и выложил карты на стол. Не умею торговаться. Все нужно посоветоваться с остальными. Может, они сочтут, что это слишком дорого.
– Поговорите с ними. Но половина – сейчас, половина – после завершения операции. – Он с трудом удержался от улыбки. – Послушайте, что скажут ваши друзья.
Вошел Крей. Ренлинг выгнал его из соседней комнаты, чтобы он не мешал разговору с Жанной и Жаном. При виде Корридона, небрежно развалившегося в кресле, Крей сник.
Читать бесплатно другие книги:
