Общество Медины в эпоху пророка Мухаммада Абд ал-Азиз Абд Аллах

Когда после многих бедствий и трудностей в распространении ислама и преследований со стороны курайшитов Посланник[4] (да благословит его Аллах и да приветствует!)[5] принял решение о переселении в Медину со своими сподвижниками, он сказал им: «Я вам показал для переселения место с пальмами между двумя возвышенностями ал-Лабитайн (досл. “вулканические лавы”)»[6]. Он также сказал: «Мне было видение, что я переселяюсь из Мекки в землю, в которой есть пальмы, и мне показалось, что это Йамама[7] или Хаджар[8], и вот город Йасриб [по-арабски: мадинат Йасриб]»[9]. Нужно отметить, что Медина с её каменистыми почвами и обилием пальм была с древности известна среди арабов[10]. Она была достаточна населена, чтобы быть базой ислама, и Пророк (с) включил её в число нескольких развитых земледельческих оазисов[11].

Медина была одним из городов Хиджаза[12], достойных упоминания[13]. По мнению ряда арабских географов, это одна из основных частей Аравийского полуострова.

На Аравийском полуострове находятся Медина, Мекка, ал-Йамама, Йемен[14]. Здесь издавна жили арабские племена, например, племя ал-‘Амалик[15]. Позже рядом с ними поселились большие еврейские и арабские племенные объединения, о которых имелись достоверные сведения в период возникновения ислама. Это еврейские племена Бану Кайнука‘, Бану Курайза и ан-Надир и арабские – ал-Аус и ал-Хазрадж[16].

На карте видно, что Медина расположена на западе центральной части Аравийского полуострова, на некотором удалении от береговой линии[17]. Расстояние между Мединой и Янбу‘[18] по берегу Красного моря[19]составляет около 275 кайлей. Между ней и Меккой к югу около 500 кайлей.

Состав населения в Пресветлой Медине в эпоху Пророка: предварительные сведения

Медина расположена приблизительно на уровне 40° долготы на востоке и 25° широты на севере. Её высота над уровнем моря достигает 639 м[20].

Рельеф местности в Медине характеризуется чередованием возвышенных и равнинных участков[21]. Медина в основном вытянута в длину[22]. Её более возвышенная южная часть известна как ал-Алийа («Высокая»)[23]. В то же время северную часть Медины называют ас-Сафила («Низменная»)[24]. Поселение Куба’ считается самым важным среди расположенных на возвышенности. Оно находится на расстоянии 2-х миль от Медины и соединяется с ней[25]. В Куба' до ислама были дома племён ал-Аус и ал-Хазрадж[26]. В ней жили Пророк (с) и первые мухаджиры до своего переселения в ту часть Медины, где стоит мечеть Пророка[27].

На севере Медины находится одна из самых заметных её гор – Сал‘, труднопроходимая со стороны своего юго-западного склона[28]. Это гора, где был рынок Медины (сук), в наше время она окружена постройками и находится почти что в её центре[29]. С востока и запада её окружают вулканические образования, сформировавшиеся в результате периодически возникавшей вулканической деятельности около Медины в древние времена. Они находятся недалеко от одного из крупнейших вулканических центров на Аравийском полуострове, действовавшего вплоть до недавнего времени (ок. 1266 г. н. э.)[30] Эти образования были известны в Медине под названием Лабатай ал-Мадина, то есть «Две каменистые местности вулканического происхождения»[31]. Эти две лавы – вулканические образования Ваким на востоке и ал-Вабара на Западе[32]. В глубине вулканического образования ал-Вабара находятся три вулканических возвышенности, известных как ал-Джавамат[33]. Поэтому принято говорить, что Медина находится в своего рода горном бассейне[34]. В Медине на востоке и на юге имеется ряд вади (сухое русло рек или речных долин. – Ред.), по которым в период дождей и ручьёв текут с гор водные потоки[35]. К числу самых известных вади относятся: Вади ал-‘Акик, находящееся на юге Медины и текущее в западном направлении[36]; Вади Батхан (или Бутхан), протекающее среди построек Медины[37]в её восточной части по направлению к северу, после соединения его с Вади Музайниб и Ранвана[38] (или Ранун[39]). Также по восточной вулканической возвышенности ал-Харра аш-шаркийа (восточнее ал-‘Авали, верховья) протекает Вади Махзур, доходя до ал-‘Арид и сливаясь также с Батхан на его пути к северу на западе Медины[40]. На севере Медины воды Вади Канат[41] текут с востока, затем соединяются с упомянутыми вади в местности под названием ал-Габа[42].

Вулканическая активность в Медине способствовала аккумуляции подземных вод, что позволяло в любом месте копать глубокие колодцы (би’р)[43]. Благодаря этому в Медине было много колодцев, из которых брали воду для орошения пальм и посевов[44]. К их числу относились: Би’р ‘Арис к западу от мечети Куба’[45], Би’р Буса к югу от Баки‘[46], Би’р Ха’ к северу от Мечети Пророка (с)[47] Би’р Бид‘а, к северо-западу от Мечети Пророка[48], далее – Би’р Рума, в нижней части глубокого ущелья с северной стороны, принадлежавший еврею, продававшему из него воду мусульманам и который ‘Осман ибн ‘Аффан выкупил для мусульман[49].

Благодаря сочетанию вышеуказанных природных факторов, а именно, обилию воды во всех источниках и плодородию вулканических почв, Медина стала, прежде всего, сельскохозяйственным центром в противоположность Мекке, которая была торговым городом[50].

Для Медины характерен резко выраженный климат пустыни. По этой причине Пророк (с), когда ночь была холодная и дождливая, приказал муэдзину: «Не молитесь в домах (ар-риххал[51])»[52]. Он также сказал: «В День воскрешения мёртвых я буду заступником и мучеником для того, кто вытерпит раскалённый воздух и жар (ал-увар[53]) Медины»[54]. Рассказывают также, что он сказал: «Если усилится жара, то уменьшите [от неё] тяжесть (охладитесь) (убруду[55]) молитвой»[56]. В Медине нет определённого сезона дождей, поэтому в ней годами бывали засухи и без-дождье[57]. Иногда на неё обрушивались потоки (сели), смывающие и уничтожающие всё, что встретится на пути – скот, посевы, дороги…

Общество Медины в эпоху Пророка Названия Медины

Исламское название города переселения мусульман – Медина (ал-Мадина, т. е. Город) или Мединат ар-Расул (Город Посланника), в отличие от его древнего названия Йасриб[58] [в русской литературе приняты разные написания этого города: Ясриб, Ятриб, Йасриб и Иатриб. – Пер.]. Название медина (мадина) происходит от арабского слова тамаддана (словарное значение – «становиться цивилизованным, культурным». – Пер.), что также может означать таваттана («избирать местом жительства, проживать, поселяться где-либо, натурализоваться»). Семантическое значение и этимология слова «медина» годятся для названия любого большого города. Впоследствии в большинстве случаев оно стало обозначением Пресветлой Медины[59]. Говорят также, что слово ал-Медина произошло от слова дана, что значит «подчиняться», а поскольку султан живёт в городах, то именно в них ему и подчиняются. Ещё один вариант этимологии – «так как подчиняются Всевышнему Господу»[60]. Также указывают на то, что это название было известно с древности, то есть ещё до ислама, и что оно произошло от арамейского medinta или medinto, что означает в арабском языке мадина («город»)[61].

Очевидно, что Медина была известна ещё до переселения (то есть хиджры) под названием мединат Йасриб («город Йасриб»). Затем название сократилось до Мединта или Медина[62]. Особо надо отметить, что когда Пророк (с) увидел место переселения мусульман, он сказал: «Это медина Йасриб» («Это город Йасриб»)[63]. Позже, после хиджры, он запретил говорить Йасриб и ограничился словом ал-Медина (Город)[64] или Мединат ар-Расул (Город Посланника)[65].

Что касается названия Йасриб, то, по мнению мусульманских историков, оно связано с человеком по имени Йасриб б. Хузайл б. Арим, который впервые там поселился, и его род находился в Медине после отделения от рода ‘Ад[66]. Есть также указания на то, что Йасриб относится к человеку по имени Йасриб б. Канийа б. Мухала’ил б. Арим б. ‘Убайл ибн ‘Ауд б. Арим б. Сам б. Нух, которого этот город называется Йасриб[67]. Он был из племени ал-Амалик (амаликитяне)[68]. Дома, в которых они живут, названы по их именам[69].

Категории населения Пресветлой Медины в эпоху Пророка: предварительные сведения

Таким образом, можно сказать, что название Йасриб является древним. В Вади ал-‘Акик обнаружен текст на камне, который приводит Ибн Забала и в котором сказано: «Я – раб Аллаха, посланник Аллаха Сулайман ибн Давуд из людей Йасриба»[70].

Некоторые современные исследователи считают, что самый древний источник, в котором упоминается Йасриб – текст ал-Малика Набунида (Nabonid, 539–556), в котором он сообщает, что достиг этого города[71]. Этот текст приводит Птоломей (Ptolemy) в своей географии, а также упоминает Стефанус Византийский (Stephanus Byzantinus) под названием iathrippa[72].

Ранее мы говорили, что южная часть Медины известна как ‘Алийа и Куба’, таким образом, в большинстве случаев название Йасриб не применялось по отношению ко всем частям Медины. Это замечали крупнейшие историки Медины, которые утверждали, что Йасриб – название района (нахийа) в Городе Посланника (Мадинат ар-Расул)[73]. По прошествии некоторого времени это название стало преобладающим для обозначения всего города – как это бывает, когда название части переносится на целое[74].

Район Йасриб до поселения там племён ал-Аус и ал-Хазрадж считался матерью поселений Медины (Умм аль-Кура). В нём была самая большая группа евреев, которые нападали на племя ал-‘Амалик (амаликитяне)[75]. Ал-Матари говорит, что нахийа Йасриб был известен под этим названием ещё в его время. В нём были многочисленные пальмы, составлявшие собственность жителей Медины и вакуфное имущество, завещанное на благотворительные цели для бедняков и прочих[76]. Его местоположение было ограничено следующим образом: на западе – могила святого, дяди Посланника Аллаха со стороны отца по имени Абу ‘Уммара Хамза б. ‘Абд ал-Мутталиб, на востоке – место, известное как Бирка (досл.: «лужа», «пруд», «водоём»), канал для спуска воды ‘Айн ал-Азрак, к которому спускался караван из Сирии по прибытии и начале путешествия. Паломники называли его ‘ Уйун Хамза (Источники Хамзы)[77].

В источниках об определении границ Йасриба называется местность от линии канала до края ал-Джурф[78] и от ал-Мал ал-Баррани[79] до аз-Зубала[80]. Это не противоречит предыдущему замечанию о том, что Йасриб находится на территориях, протянувшихся к западу от могилы Хамзы до скопления потоков (селей) Румы[81].

Уместно также упомянуть, что, когда происходило преобразование Куба’ в место для Мечети Пророка, Пророк (с) сказал: «Я приказал, чтобы это поселение, которое поглотило остальные поселения и которое именовали Йасриб, называлось бы [отныне] Медина»[82]. Это означает, что и в настоящее время место Мечети Пророка (с) и всё, что вокруг него, также известно под названием Йасриб[83]. Кроме того, некоторые историки Медины говорят, что в Йасрибе было некоторое количество ювелиров из евреев[84]. Те из них, кто был здесь в Йасрибе, отличались от тех, кто был в аз-Зухре[85]. Также историки считали, что ювелиры были только в Зухре, которая была самым большим поселением в Медине[86].

Можно согласиться с предыдущими информаторами в том, что территория Йасриба – фактически равнинная часть Медины, к которой относится аз-Зухра, а также находящийся там участок Мечети Пророка. Возможно, это наименование применялось изначально только по отношению к северо-западной части Медины, а позже под этим названием стала известна вся равнинная часть восточных районов Йасриба, то есть, в соответствии с распространённой практикой, название части было перенесено на целое.

Слово йахуд в настоящем исследовании имеет два значения – этнической принадлежности и религии (словарное значение йахуд – соб. «евреи»; ал-йахудийа – «еврейство, иудейство». – Пер.; см., напр., Баранов Х.К. Арабско-русский словарь. М., 1977. С. 862). Всевышний Господь сказал в Коране: «Авраам не был ни иудеем, ни христианином, но был ханафитом, мусульманином»[112] (то есть имеется в виду принятие иудаизма или христанства). Языковеды подробно анализировали значения этого термина. (Здесь и далее автор приводит разные варианты этимологии и примеры употребления термина йахуд в трудах арабских языковедов и историков; в арабском языке связанный с этим словом глагол хада омонимичен и имеет два значения: хада – 1) быть евреем; 2) раскаиваться. – Пер. См. Баранов Х.К. Там же). Ибн Манзур отмечал, что слово худ в арабском языке означает «раскаяние». Глагол хада («он раскаивался»), форма имперфекта йахуду, отглагольное имя (масдар) хауд (так, например, человек, который раскаялся и возвратился к истине, называется хаид – «раскаивающийся»). Другой пример того же корня: Ва хаввада арраджул – значит, «Некто обратился в иудейство»[113]. Слово йахуд также указывает на этническую принадлежность и синонимично словосочетанию «сыны Израиля»[114]. В еврейском языке слово Израиль означает «сыны раба божия» или «всё лучшее (отборное) у Господа». Оно состоит из двух частей – исра (в значении «раб» или «всё лучшее (отборное) у Господа» и Ил (Бог)[115]. Говорят также, что это слово означает «благородный у Господа» (араб. сириййу-Ллахи)[116]. Оно также означает Сильный или Мощный – это прозвище Иакова[117].

Словом йахуд также обозначалась принадлежность к Йахузу ибн Й’акубу, царю, который жил в окружении своего потомства. При этом в написании произошла замена двух букв, изображающихся графически схожим образом – буквы з[заль] (с точкой) на букву j [даль] (без точки). В результате появилось произношение йахуд[118], что учитывалось мусульманскими историками. Так, ас-Сухайли отмечал, что название йахуд известно так же, как самуд. Например, говорили: «Они относились к Йахузу ибн Й‘акубу», затем буква j [заль] была арабизована и превратилась в j [даль]. Слова ал-йахуд с буквами алиф и лам [составляющими определённый артикль в арабском языке – Пер.] толковалось двояко – как этническая принадлежность и как религия, то есть иудаизм. По их словам, в смысле этнической принадлежности, это одно из племён ат-Тайм. Что же касается религии, то, когда мы говорим ан-насара (христиане) или ал-маджус (огнепоклонники), то подразумеваем категорию людей, основанную не на родственных от-ношениях[119].

Мы намеренно рассмотрели особенности значения слова ал-йахуд в качестве преамбулы к рассказу о появлении иудеев в Медине – не важно, являлись ли они по происхождению сынами Израиля или же были арабами, принявшими иудаизм.

По нашему мнению, нелегко придти к твёрдому решению о том, когда они появились в Медине и каково было их происхождение. Это объясняется тем, что исследователь в данной области не располагает внятными историческими нарративными источниками, которые позволили бы ему досконально изучить этот вопрос[120]. Однако это не мешает нам указать коротко на расхождения в источниках относительно происхождения ал-йахуд и их появления в Йасрибе. Многие историки считают, что некоторое количество ал-йахуд было в войске Набунида в тот день, когда он вошёл в Тима’, после чего они остались там и в других местах Хиджаза, включая Йасриб[121]. Известно, что Набунид в своих известиях, которые были записаны, не указывал на присутствие ал-йахуд в своём войске или на их расселение в какой-либо из этих земель[122].

Если признать достоверность этого документа, то, видимо, можно считать, что они были меньшинством, и их роль в этом войске была не велика.

Он пишет, что встречал некоторые набатейские письмена на камне и других предметах в местах проживания набатеев. В них приведены еврейские имена, указывающие на то, что их обладатели были из ал-йахуд[123]. Некоторые эти письмена относятся к I в. н. э., а именно 307 г.[124].

Примерно в I в. н. э., после нападения Византии на Сирию (Шам) и уничтожения евреев, для некоторых из них было естественно направиться из Палестины в более высокие районы Хиджаза и Йасриб с целью найти защиту среди своих соплеменников, проживавших среди арабов, к тому же далеко от домов византийцев[125]. Помимо этого, они рассматривали арабов, живущих на востоке границы арабских территорий Limes Arabicus как потомков Исмаила и Авраама, пользующихся их благоволением.

Категории населения в Пресветлой Медине в эпоху Пророка. Категории населения в Медине незадолго до распространения ислама и после, надеявшиеся принять веру Авраама, деда арабов и евреев[126]

Здесь хотелось бы указать на то, что некоторые современные исследователи склонны относить времена связи евреев и арабов в Хиджазе и Йасрибе вглубь веков, возможно более, чем за тысячу лет до Рождества Христова, или после исхода сынов Израиля из Египта под руководством Моисея (да будет мир ему![127])[128]. Во время продвижения евреев к Палестине и Сирии они испытали с сильные тяготы и противодействия[129]. Из-за невозможности вернуться в Египет, небольшие группы из них, вероятно, предпочли найти убежище в Хиджазе в поисках безопасности, милосердия и укрытия, поскольку они испытывали жизнь, полную лишений и страдали от скудости пропитания, которое состояло из «овощей (огурцов, бахчевых) и зелени (порея, лука, чеснока)»[130]. Они кричали о своих бедах Моисею (‘а), жалуясь на сухость Синая[131]. К тому же район Хиджаза и большая часть Аравийского полуострова в это время изобиловали лесами и были одними из самых лесистых мест на Господней земле[132].

Некоторые востоковеды отмечают, что еврейские племена в 1255 г. до н. э. во время своего исхода из Египта в Палестину остановились на Синае и в пустыне Нефуд и что Моисей (‘а) взял в жёны женщину-арабку, которая поклонялась жестокому божеству пустыни по имени Яху. Это был бог, которого позже называли Яхве[133]. Важность этого рассказа в том, что он указывает на очевидность существования древних связей в эпоху Моисея между иудеями (ал-йахуд) и арабами, которые в то время, в соответствии со свои образом жизни перемещались в поисках пастбищ в пустынях Аравии и на Синае. Они обращали свои взоры на Палестину, т. к. она была естественным продолжением Хиджаза. Соответственно, были закономерными и взаимные связи населения этих территорий[134].

Изучая труды мусульманских историков о контактах евреев с Мединой, можно обнаружить также указание на то, что эти связи теряются в глубине веков и доходят до эпохи Моисея (‘а). Порой они объясняют причины этого политическими и религиозными факторами[135].

К числу политических факторов относится огромное влияние племени ал-Амалик (амаликитяне), населяющего Йасриб и ал-Джухфу в Хиджазе, и его многочисленные набеги на Сынов Израиля в Сирии, что вызывало жалобы последних к Моисею (‘а). Пророк (‘а) направил к амаликитянам войско, приказав убивать их всех без исключения. Последователи Моисея (‘а) поступили именно таким образом, оставив в живых из числа арабов Ибн Малика, которого называли ал-Аркам. Затем уже после смерти Моисея (‘а) амаликитяне вернулись в Сирию. И Сыны Израиля им сказали: «Мы восставали и выступали против вас и не искали у вас укрытия», на что те ответили им: «Мы возвращаемся в страну, которую мы завоевали и останемся в ней, а вы возвращайтесь в Йасриб и поселяйтесь там и плодитесь и размножайтесь в нём»[136].

Те, кто объясняет эти связи религиозным фактором, отмечают, что, когда Моисей (‘а) шёл к святым местам, с ним были люди из сынов Израиля. Покинув свои места, они пришли в Медину и увидели, что это напоминает место пророка, описание которого можно найти в Торе, и что это последний из пророков (хатм наби). Их общине посоветовали оставаться в Медине. Тогда они поселились в месте Сук Бани Кайнука‘ (рынок племени Бану Кайнука‘). Впоследствии они адаптировались к окружению арабов и продолжали исповедовать свою веру[137].

Наряду с этим имеются рассказы ряда историков, в том числе, историков ислама [и других], которые отмечают, что поселение иудеев в Хиджазе имело место в эпоху Навуходоносора после того, как он вошёл в Палестину и отвоевал у них часть её вплоть до местностей Вади ал-Кура, Хайбар, Тима’ и Йасриб. Они в ней обосновались до возникновения ислама[138].

Иудаизм проложил себе тропу среди арабов[139] в племенах Хамир, Бану Кинана, Бану ал– Харис и Кинда[140], Гассан[141] и Бали[142], а также в племенах ал-Аус и ал-Хазрадж[143]. Имеются упоминания о принятии ими иудаизма: если женщина постоянно теряла детей (по-арабски миклатан), то её заставляли принять решение – если её ребенок будет жить, то он должен будет перейти в иудаизм[144]. Это указывает на то, что иудаизм не был в большой степени распространён среди племён ал-Аус и ал-Хазрадж и из чего становится ясным, что принятие ими веры не было действием добровольным. Это приводит нас к убеждению, что взгляды арабов на принятие иудаизма окрашены ощущением того, что принятие веры идёт рука об руку со смертью, в том смысле, что женщина предпочла, чтобы её ребёнок жил, хотя бы даже и был иудеем, и это, по её мнению, лучше, чем его смерть. Исключением были небольшие группы арабских племён, которые приняли иудейскую веру в политических целях – например, Ка‘б ибн ал-Ашраф (из племени Тайй), затем некто из Бану Нубхан, отец которого пошёл в Медину и заключил союз с Бану ан-Надир. Ему был оказан среди них почёт, также он вступил у них в брак[145], затем Джабал, б. Джаввал, б. Сафван, б. Билал аз-Зубйани ас-Са‘лаби, который был с Бану Курайза[146], Хайй ибн Ахтуб, который был в Бану ан-Надир[147], некоторые из них упоминают о его родстве с ‘Утайбой б. ал-Харисом б. Шаххабом б. Джади ат-Тамими, рыцарем арабов[148].

Там принял иудаизм Джума‘и, что, по-видимому, произошло между IV–V вв. н. э.[149]. Отмечают, что Йемен весь целиком перешёл в иудаизм, ставший там официальной религией[150]. Также приняли иудаизм народ из Бану ал-Харис б. Ка‘б, народ из Гассан и народ из Джузам[151].

Из сказанного ранее можно сделать вывод о существовании арабов, которые приняли иудаизм и сформировали особую группу. Именно это заставляет нас склоняться в пользу того убеждения, что иудеи Бану Курайза, Бану ан-Надир и некоторые иудеи Хиджаза – суть арабы, принявшие иудаизм.

О родстве Бану Курайза и Бану ан-Надир говорят, что они – берцовая кость от Джузам («ствол»; а также название племени. – Пер.)[152]. Отмечается, что принятие ими иудаизма произошло во времена ‘Адийа и ас-Самвала[153]. Ас-Самвал, который имел известные связи с Имр ал-Кайсом ал-Кинди[154], жил в V–VI вв. н. э.[155]. Проанализировав то, что говорится о родстве обоих племён с Сынами Израиля, мы приходим к выводу о том, что они ведут происхождение от Бану ал-Хазрадж б ас-Сарих б. ал-Басит б. ал-Йаса б. Са‘д б. Лави ибн Джабер б. ан-Наххам б. ‘Азир б. ‘Азир Харун ибн ‘Ам-ран (‘а)[156]. Если отнестись с вниманием к сведениям о цепочке родства после ал-Хазраджа ибн ас-Сариха, то можно увидеть, что это всё иудейские имена, которые естественным образом включают в себя ряд имён пророков. По нашему мнению, наличие имени ал-Хазрадж в основании рода, наряду с тем, что большая часть их первых имён была арабской[157], подтверждает древность их связи с ал-Хазрадж по месту [проживания] и возможно по родству с арабами. Заимствование этих иудейских имён вслед за арабскими [именами] можно трактовать как признание их важности и уважительного отношения к их пророкам и религии. Мы готовы допустить предположение о том, что иудеи из Бану Курайза и Бану ан-Надир, являвшиеся новыми участниками переселения в Йасриб, предпочитали давать арабские имена в результате смешения с арабами в Йасрибе и подвергнувшись их влиянию. Однако это высказывание, если и оправданно относительно какого-либо другого [народа], трудно считать справедливым относительно иудеев или какой-либо другой общности, обладавшей своими особенностями бытия, принципами и верой. Иудеи во времена своего поселения в Йасрибе были на вершине своей силы и власти[158]. У арабов не было в период джахилиййи ни времени, ни силы, ни религиозного наследия, чтобы можно было бы говорить о том, что они навязали иудеям свои имена[159], как это происходило [у них] позже и с иудеями, и с другими завоёванными народами и странами[160].

Отмечалось, что арабский язык подвергся заметному влиянию в области топонимики, имевшей отношение к местностям в Хиджазе, где поселялись иудеи, например, Вади Батхан в Медине, что означает на древнееврейском «опора», также в Медине Вади Махзур (означает «русло», «течение воды»), также слово арис, которым называли в древнееврейском и арамейском языках крестьянина-землепашца, затем Би’р Рума, то есть Высокий Колодец, который купил ‘Осман ибн ‘Аффан у еврея[161]. Это подтверждает то, что древняя еврейская раса в Хиджазе оказывала некоторое языковое влияние на топонимику в областях своего расселения. Как отмечалось, это доказывает фактор воздействия на страну внезапно появившегося в ней нового элемента.

Среди высказываний об арабской природе Бану ан-Надир и Бану Курайза, которые мы упомянули выше и которые приводит ас-Самхуди, есть утверждение Курайза, что оба племени происходят из ядра небольшого племени – из Бану Джузам[162]. Этот рассказ верен, и больше нет сомнения в их арабских корнях. Нам кажется, что иудеи Бану Курайза и Бану ан-Надир и другие ранее совершили переселение в Медину. Вот что по этому поводу говорит ас-Самхуди: «Когда византийцы завоевали Сирию, то из Сирии бежали племена Курайза, Бану ан-Надир и Хадал (то есть те из сынов Израиля, кто были в Хиджазе)[163], а также Бану Хадал (сыновья дяди по линии отца Курайзы и ан-Надир, ни у кого из них не было других родственных связей)»[164].

Исторические источники говорят о том, что Бану Джузам жили в Сирии и Хасми[165]. У них был высокий статус и главенствующая роль среди арабов Сирии[166]. В большинстве своём они были христианами[167], а христианство было официальной религией Римской империи. Принятие христианства произошло в результате их подчинения римскому государству[168] и вызывало у них чувство протеста и выступления против государственной религии[169].

Об арабских корнях Бану Курайза и Бану Надир говорит отсутствие многочисленных фиксированных данных, которые свидетельствовали бы о наличии у них обычаев иудеев, претензии на чистоту происхождения и стремления избегать смешения с другими народами, кроме иудеев. Среди Бану Курайза и Бану ан-Надир происходило вступление в родственные отношения с арабскими племенами, например: Бану Зубйан, ибн Са‘лаба[170], Бану Тамим[171], Бану Набхан (Нубхан?) из племени Тайй[172], Кинда[173]. Позже можно обнаружить, что принявшие иудейство арабы стремились к родству только с этими иудейскими племенами в Медине и считали себя связанными с ним родственными узами[174]. В этом проявлялись естественное притяжение, которого требовали сильная кровная связь между ними как арабами и воплощение тех же самых арабских традиций и знаний. Это подмечали многие из исламских историков, упоминая некоторых иудеев по происхождению среди Бану Курайза, например, ‘Абд ар-Рахмана б. аз-Зубайра б. Й’ата’. Ибн Хай-йат сказал о нём: «Он не из Сынов Израиля»[175]. Это подтверждает то, что мы констатировали ранее: есть разница между иудеями (ал-йахуд) и Сынами Израиля (Бану Исра’ил), т. к. слово иудеи (ал-йахуд) может указывать одновременно на национальность и религию, в то время, как слово Бану Исра’ил (Сыны Израиля) ограничивается только национальностью.

Что касается Бану Кайнука‘, то, по-видимому, это по происхождению остатки израильских элементов, и их пребывание в Йасрибе отосится к периоду до Рождества Христова. Мы делаем такой вывод из более ранних рассказов о поселении Сынов Израиля в Йасрибе в эпоху Моисея (‘а) среди его древнего арабского населения из племени ал-‘Амалик (амаликитя-не), при этом я указываю на их поселение на месте Сук Бану Кайнука‘ (досл.: рынок Бану Кайнука‘)[176]. Констатация этого факта, наряду с упоминанием имени Бану Кайнука‘, заставляет предположить, что имеются в виду те из иудеев, которые первыми поселились в Медине, с учётом малой степени вероятности перемены ими этого места, во-первых, потому, что отсутствовали рассказы, в которых говорилось бы что-либо о всеобщем перемещении с целью перемены места жительства и, во-вторых, потому что небольшой размер засселённой территории в Медине делает затруднительным совершение подобных действий с лёгкостью. Посланник (с) смотрел на Бану Кайнука‘ как на обладателей слова и знания среди иудеев Медины. По этой причине, когда он решил необходимым склонить иудеев к переходу в ислам, то собрал Бану Кайнука‘ на их рынке и сказал им: «О, сообщество иудеев! Остерегайтесь от Господа великого и славного тех бедствий, которые обрушились на курайшитов, и примите ислам. Вы поистине узнали, что я – пророк, который был послан, вы это находите в вашей Книге и в эпоху Господа для вас»[177].

Бану Кайнука‘ были наряду с другими иудеями Йасриба: ремесленниками и ювелирами[178]. Это ремесла, которыми гнушались арабы и считали их презренными[179].

Есть рассказ, который можно рассматривать как текст о родстве Бану Кайнука‘ с Бану Исра’ил (сынами Израиля). Его можно найти в рассказе Мухайрика, о котором сказано, что он из Бану Кайнука‘[180]. Он был учёным и завещал своё имущество Пророку (с). Это были семь [огороженных] садов с пальмами (хава’ит), которые Пророк (с) использовал для своих пожертвований (садака)[181]. Мухайрик участвовал в битве при Ухуде, в ней и погиб. О нём говорили: «Мухайрик – лучший из иудеев»[182]. А Пророк (с) уточнил: «Мухайрик – предводитель иудеев, Салман – предводитель персов, а Билал – предводитель эфиопов»[183]. В данном высказывании Пророк (с) назвал имена мужчин, принявших ислам, тем самым обозначив их этническую принадлежность, имея в виду и их веру. Ранее мы показали суть различия между словами йахуд без олифа и лам (т. е. йахуд без артикля), что означает этническую принадлежность[184] и ал-йахуд с алифом и лам (то есть слово йахуд с артиклем ал-), что включает в себя две ипостаси – этническую и религиозную[185]. Многие из мусульманских историков приводили текст о том, что Бану Кайнука‘ происходят от потомков Иосифа (‘а)[186].

Что касается схожести в языке и обычаях Бану Кайнука‘ и остальных евреев Йасриба, то очевидно, что здесь сказывается их длительное соседство с арабскими племенами, вплоть до прекращения связи со своими соплеменниками – евреями в Сирии. Последние в результате перестали рассматривать их близкими себе по вере и даже считали, что они не евреи, т. к. они не подчинялись предписаниям Талмуда[187].

Как видим, причина ухода евреев Йасриба и впоследствии других от своих соплеменников в Сирии и отказ во многом от иудейских традиций объясняется условиями их переселения на Аравийский полуостров, за исключением исторических событий, относившихся к эпохе Моисея (‘а)[188] или во время опустошения их поселений в Сирии Навуходоносором[189]. Переселение иудеев в Йасриб сопровождалось проявлением разногласий между ними и родней в степени дяди по отцу в Сирии. Это можно вывести из следующего рассказа Ибн Шибхи: «Моисей и Аарон встретили паломников к святым местам, которые шли в Медину. Они оба испугались евреев и ушли, спрятавшись»[190]. Этот рассказ, даже если есть сомнения в его достоверности, всё же показывает, что эмиграция иудеев в Медину была результатом конфликтов между ними и евреями Сирии. Если мы признаем этот факт, то [можно заключить], что евреи Медины, будучи меньшинством в многочисленном арабском окружении, нашли, что в их интересах как меньшинства, у которого нет опоры извне, [допустить] в своём новом окружении хотя бы относительное смешение. Это была реакция на то [новое], что чужеземцы встречают со стороны коренного населения и попытка его усвоить.

Что касается рассказа, который сообщает об эмиграции иудеев в Йасриб ради своего спасения при появлении арабского пророка, что описывается в их книгах, то очевидно, что в некоторых из этих арабских поселений, там, где есть пальмы[191], иудеи желали встретить этого пророка и последовать за ним[192]. Это заставляет нас также считать достоверным, что иудеи поверили, будто бы этот пророк появится в арабских странах. Несомненно, что по их убеждению он неизбежно будет арабом или, по меньшей мере, будет арабом по языку. В соответствии с этим не удивительно, что они готовили себя и воспитывали своих детей таким образом, чтобы впитать арабские обычаи и традиции и приобрести благосклонность этого ожидаемого пророка.

Подобная гибкость, составляющая скорее исключение в характере иудеев, их отступление от своих важных традиций, которые, как правило, не поощряют смешение с другими расами, заставили нас полагать, что причина этого связана с фактором [их] вхождения в племена Бану Курайза и Бану ан-Надир, находящихся, как говорят, в составе арабского племенного объединения Джузам[193]. Это также связано с факторами перехода других арабов помимо них в иудаизм и соответственно эмиграции в Йасриб.

Как представляется, уступчивость евреев Йасриба и их выступление против некоторых законов Талмуда[194] в дополнение к неустойчивому положениию в Сирии, где византийцы выступили против этой страны и погубили евреев, сделали район Йасриба центром притяжения для иудеев, укрытием для тех из сынов Израиля, которые были в Хиджазе[195].

Главным в характере последних еврейских эмиграционных потоков в Йасриб было то, что это были малочисленные ручейки эмиграции или переселения семей, и поэтому они укрывались в других иудейских племенах и жили среди них. К ним относились Бану Касис, Бану Нагиса, Бану Хадал, Бану ‘Омар, Бану Му‘авия, Бану За‘вара’, Бану Зайд ал-Лат, Бану Хад-жар, Бану Са‘лаба, люди Захра и Бану Марайа[196].

Категории населения в Пресветлой Медине во времена Пророка. Население Медины незадолго до распространения ислама и после этого

Выше упомянутые племена могли быть арабскими племенами, принявшими иудаизм, на что указывает бытование среди них арабских имён. Но они могли быть фактически и еврейскими по происхождению племенами, среди которых имели место замена имён и традиций, что произошло с Бану Кайнука‘. Всё же мы склоняемся к убеждению, что эти племена – еврейские по происхождению. Это справедливо в том случае, если мы согласимся, что пребывание иудеев в Медине было давнишним и что их проникновение было непрерывным, вплоть до конца V в. Р.Х., как уже отмечалось ранее в настоящем исследовании. Добавим сюда то, что говорилось об арабских корнях Бану Курайза и Бану ан-Надир. Всё это делает нелепым предположение о том, что остававшаяся в Медине часть иудеев, представленная Бану Кайнука’, во время их изгнания из Медины была не многочисленна[197].

У нас нет сведений о евреях Медины, так же, как и нет надежды выяснить их приблизительное число. Вместе с тем, нельзя сказать, чтобы мы совсем не располагали текстами по этому вопросу, которые хотя бы отчасти пролили свет на приблизительное количество иудеев в Медине.

Что касается Бану Кайнука‘, то у нас имеются данные о том, что число взрослых мужчин достигало у них семисот человек[198]. Из-за отсутствия сведений о количестве у них женщин и детей допустим, что все эти семьсот мужчин были женаты и что, предположительно, в среднем у них было по два ребёнка на каждого супруга. Тогда можно сказать, что число людей в племени Бану Кайнука‘ достигает примерно двух тысяч восьмисот человек.

Точно также и относительно Бану Курайза наши знания ограничиваются только количеством взрослых мужчин, которых шестьсот или семьсот[199]. Занимавшийся их подсчётом говорит: их восемьсот или семьсот[200]. Это простое различие можно свести к среднеарифметическому числу – семьсот пятьдесят мужчин, на что указывает и ал-Вакиди[201].

В соответствии с предыдущей моделью подсчёта количества женщин и детей, мы можем предположить, что у Бану Курайза – приблизительно около трёх тысяч человек.

Что касается Бану ан-Надир, то это одно из трёх больших иудейских племён в Медине. Нам не удалось встретить каких-либо данных о количестве у них взрослых мужчин, за исключением текста, который приводит Ибн ал-Хаджж и в котором дана приблизительная картина о количестве женщин и юношей в Бану ан-Надир. В своём рассказе об их уходе он говорит: они последовали в Хайбар, затем в Сирию и ал-Хиру (Хиру) и вели с собой женщин, юношей и кроме этого – около шестисот верблюдов[202].

Известно, что изгнание Бану ан-Надир произошло до битвы у рва. В этот день число мусульман равнялось приблизительно трём тысячам мужчин[203]. Когда Посланник Аллаха (с) устроил против них осаду, ‘Абдаллах ибн Аби предложил им [то есть Бану ан-Надир] для подкрепления помощь в количестве двух тысяч своих мужчин, которые вместе с ними вошли бы в их крепости[204]. ‘Абдаллах ибн Аби как будто бы хотел этим создать паритет двух сил для уравновешивания исламского войска, в котором было три тысячи бойцов.

Что касается остальных иудеев, то мы знаем о них лишь то, что их было двадцать с лишним племён[205].

Не следует переносить это высказывание на нечто большее, чем это было с ситуацией иудейских сообществ в Йасрибе, представленных тремя большими племенами: Бану Кайнука‘, Бану ан-Надир, Бану ал-Курайза. Однако мы не исключаем, что перечисление такого большого количества иудейских объединений ставило своей задачей показать множество их разветвлений, представляющих собой определённое количество племён. Они не ограничивались Бану Курайза или Бану Кайнука‘ и Бану ан-Надир, проживание которых в Медине закончилось в эпоху Посланника (с). Из всего этого создаётся впечатление, что было большое количество иудеев, которые перешли в ислам и переплавились полностью в обществе Медины, став частью его структуры и участвуя в формировании его основ. Мы не исключаем в особенности то, что в содержании бумаги, которую написал Посланник после хиджры, упоминается ряд иудеев, относящихся ко многим родам (батнам) ал-Аус и ал-Хазрадж. Они считаются уммой (религиозной общиной) наряду с другими верующими[206].

Иудеи не поселялись в Йасрибе только в одном районе, но рассеялись по всей его территории. Ас-Самхуди передаёт со слов Ибн Забала, что тот говорил об иудейском населении Медины. Он отмечал, что все они жили в Зухре, самом большом поселении (карма) Медины. К ним относились жители Зухры Бану Са‘лаба, которыми правил ал-Фитйаун. Они построили укрепления на пути в ал-‘Арид, когда прибыли из Хиры[207]. Они все осели в Йасрибе в том месте, где сливаются потоки и откуда вытекает Загаба[208]. Однако иудеи Йасриба исчезли, и никого из них там не осталось[209].

Бану ан-Надир поселились в Вади Музайниб в ал-‘Алийа и занялись там обустройством. Они были первыми, кто стал в ал-’Алийа копать колодцы и делать посадки[210]. К ним пришли некоторые арабские племена и остались с ними. Они начали там осваиваться, строили крепости и дома[211]. Как говорит ас-Самхуди, строительство крепостей и домов у Бану ан-Надир началось после поселения у них ряда арабских племён, что подтверждается арабским характером этих строений[212]. В основном большая часть тех арабских племён, которые поселились среди Бану ан-Надир, были из племён Йемена, как, например, Бану ал-Джузма’ (также их называют ал-Джузма)[213], Бану Аниф, Мурид из Бали, Бану Му‘авийа б. ал-Харис б. Бахса б. Салим из Кайс ‘Илан[214], Бану ан-Нагиса[215]. Не исключено, что эти арабы, пришедшие из Йемена, принесли с собой в Йасриб образцы своих построек, по крайней мере, передали их общий характер.

Также говорят, что ал-‘Амалик (амаликитяне) были первыми племенами в Медине, начавшими заниматься сельским хозяйством. Они высаживали пальмы, строили дома и крепости ещё до знакомства с иудеями, прибывшими к ним в Йасриб[216]. Поэтому не правы те, кто считает, что строительство крепостей в Медине и городах Хиджаза в целом восходит к иудеям, утверждая, что большая часть этих районов не была заселена арабами, искавшими новые земли для пастбищ и затем откочевавшими с них[217].

Перенаселенность района ал-‘Алийа как арабами, так и иудеями привела к его расширению на западе и юго-западе в Куба’. Говорят, что в Куба’ были такие племенные объединения, как Бану ал-Кисас, Бану ан-Нагиса, наряду с Бану Аниф до появления среди них Бану ал-Аус и Бану ал-Хазрадж[218]. Бану Курайза пришли к их домам в ал-‘Алийа в Вади Махзур[219]. С ними были их братья Бану Хадал и Бану ‘Амр[220]. Бану За‘вара’ поселились около питьевого источника Умм Ибрахим, где у них было укрепление[221]. Что касается Бану Кайнука‘, то к ним относятся Бану Зайд ал-Лат. Их дома находятся в конце Джиср Батхан, откуда начинается ал-‘Алийа и там же расположен один из рынков Медины. У них были две крепости на отрезке ал-Джиср справа, идущем от Медины до ‘Алийи, по пути направления ал-Джиср[222]. Их жилища доходят до Куба’[223]. Иудейское население также обитало в аш-Шаут, ал-‘Анабис, ал-Валидж, Зубала вплоть до ‘Айн Фатима[224]. У жителей аш-Шаут было укрепление, которое называлось аш-Шар‘аби, ниже Зуббаб. Оно принадлежало Бану Джушам б. ал-Харис б. ал-Хазрадж ал-Асфар, родственниками которого были Бану ‘Абд ал-Ашхал[225]. Жителям ал-Валиджа принадлежало укрепление, от которого начинается вади Канат[226].

Иудеи обладали богатством и влиянием благодаря тому, что занимали самую плодородную землю в Медине. Это способствовало появлению у них заносчивости и чувства превосходства над своими союзниками и соседями из арабов[227]. Ал-Аус и ал-Хазрадж предпринимали разные действия, направленные против унижения со стороны иудеев и приведшие к разгрому их войск после того, как в Медине укрепился их центр, и они объединились с представителями своих религиозных общин в Сирии, что послужило для них опорой против военной мощи иудеев[228]. Малик ибн ал-‘Иджлан направился в Сирию, лично прося о помощи после того, как был убит царь иудеев ал-Фитйаун[229]. Кажется, это случилось незадолго до эпохи Хиджры, на что указывает воспоминание одного из свидетелей битвы при Бадре, сына Малика ибн ‘Иджлана[230].

Отклик гассанидов в Сирии на победу ал-Аус и ал-Хазрадж был очень скор: они послали в Йасриб войско под управлением Абу Джубайла[231], который спустился к подножию горы Ухуд, отправил [войско] против иудеев и беспощадно убил из них триста пятьдесят человек[232].

После ликвидации верхушки иудеев их позиции ослабли и их влияние пропало, так что в конечном счёте они стали союзниками ал-Аус и ал-Хазрадж[233]. Отчаявшись использовать силу против ал-Аус и ал-Хазрадж, иудеи время от времени стали прибегать к хитрости, затевая интриги между племенами, и сумели добиться своих целей. Между ними (племенами ал-Аус и ал-Хазрадж) разгорались многочисленные войны, которые ослабили оба племени[234]. Таким образом, за пять лет до хиджры племена ал-Аус и ал-Хазрадж испытали удары подстрекательства[235], которые полностью изнурили их и заставили их склониться к вынужденному миру [между собой][236].

Опасения иудеев возросли из-за перемирия между ал-Аус и ал-Хазрадж. Они начали присматриваться к тому, во что верили ал-Аус и ал-Хазрадж в связи с появлением Пророка (с). Они не предполагали следовать в этом ал-Аус и ал-Хазрадж, поскольку были впереди них, обладая Писанием, ал-Аус ал-Хазрадж угрожали им, что последуют Пророку (с) и одержат над ними победу[237]. Однако первенство ал-Аус и ал-Хазрадж в помощи Посланнику Мухаммаду (с) и его последователей заставило иудеев отступить от веры в него и помощи ему. Вместе с тем среди них были люди, которые искренне поверили в Мухаммада (с), не отождествляя мирские и личные интересы, например, Йамин б. Йамин[238], духовное лицо Маймун б. Йамин[239], также духовное лицо и учёный ‘Абдаллах б. Салам, который принял ислам по вере и по убеждению. Мы приводим в свободном пересказе текст из рассказов мусульманских историков о том, как он принял ислам, включающий точное описание умонастроения иудеев во время хиджры и воплощение их морали, ведения торговли, наряду с их воззрениями и верой в контексте личных и мирских интересов.

Рассказывают, что ‘Абдаллах б. Салам сказал: «Когда я услышал Посланника Аллаха (с) и узнал его качества, его имя, его внешний вид и его время, в которое мы жили и оставались перед ним, я был в Куба’, скрывая это и умалчивая об этом, пока не вошёл Посланник Аллаха в Медину. Когда я услышал это известие, то возгордился, и моя тётка сказала, когда услышала о моей гордости: “Если бы я слышала Мусу (Моисея), сына Амрана, то и тогда не возгордилась бы”. Я ответил ей: “О, тётушка, клянусь Аллахом, он – брат Мусы, сына Амрана, и по своей вере он был послан с тем, с чем послан”. И я вышел к Посланнику (с) и принял ислам. Затем я вернулся к людям моего дома и приказал им, и они приняли ислам… Я скрывал принятие ислама от евреев и сказал: “О, Посланник Аллаха, иудеи – лживые люди.

И если они узнают об этом, то будут клеветать на меня и порицать меня”»[240].

Посланник (с) постиг эту сторону природы иудеев. Поэтому можно увидеть, что при начале организации нового общества Медины он поместил иудеев на соответствующее место, пытаясь поощрить их и вернуть их на путь ислама путём примирения и соглашения с ними и признания их веры и имущества[241] и не требовал от них большего, чем придерживаться нейтралитета во время его военных походов, с тем однако, чтобы они помогали ему, если на Медину нападёт враг[242]. Ибн Исхак сказал по этому поводу: «Между ними была [взаимо]помощь против того, кто воевал с людьми этой книги (Писания)»[243].

Это примирение произошло через пять месяцев после прибытия Посланника (с) в Медину[244]. Соответствующий договор (в тексте – дустур) был оформлен в виде письменного соглашения или свитка от Пророка Мухаммада (с) между верующими мусульманами из курайшитов и Йасрибом и теми, кто следовал за ними и примкнул к ним, проявлял совместно с ними усердие и был поистине единым народом, исключая других людей (речь идёт о четырёхстороннем соглашении между мухаджирми и племенами ал-Аус ал-Хазрадж и иудеями в 622 г. – Пер.)[245]. Оформленное таким образом соглашение не налагало на иудеев финансовое бремя в большей степени, чем то, что мы называем налогом защиты, который они выплачивали вместе с верующими, пока те воевали[246]. Они образовывали религиозно-национальную общину, и принято было считать, что у иудеев в ней – своя вера, а у мусульман – своя[247].

Посланник (с) своей деятельностью склонял иудеев к мысли (и закреплял это в их памяти), что его убеждение в вере в Господа и его миссия посланника не отличаются от их убеждения. Во время молитвы он первоначально обращался в сторону Иерусалима (Байт ал-Макдис) до тех пор, пока за два месяца до битвы при Бадре кибла не была перенесена по направлению к Ка‘абе[248]. Ат-Табари в связи с этим говорит: «Пророк Аллаха (с) выбрал, куда обратить своё лицо, как хотел, и избрал Байт ал-Макдис, чтобы быть в согласии с людьми Писания»[249]. Подобное направление (кибла) существовало в течение десяти месяцев. Таким образом, сначала он обращал своё лицо к Байт ал-Макдис, а затем Аллах повелел ему молиться в сторону Байт ал-Харам (досл.: Священный Дом, или Ка‘аба)[250]. Были другие, кто считал, что Аллах после переселения (хиджры) в Медину повелел своему Пророку (с) принять направление [во время молитвы] к Иерусалиму[251].

Ранее, после первых дней возникновения ислама (ещё до хиджры), некоторые мусульмане понимали важность направления во время молитвы в сторону Ка‘абы[252]. Ка‘б ибн ал-Малик в своём рассказе говорит следующее: «Мы, то есть наш народ, стали спорить и молились в соответствии с обоими [направлениями], и старший и главный среди нас, ал-Барра‘ ибн Ма‘рур, который был с нами, сказал: “Я полагал (видел), что не должен оставлять это строение позади себя (Ка‘абу) и молиться по направлению к ней”. И далее, мы сказали: “Клянёмся Аллахом, что до нас не доходили [известия], будто бы наш Пророк (с) молился иначе, чем по направлению к Шам (Сирия), и мы не хотим противиться ему”. Он также сказал: “Когда происходила молитва, мы молились по направлению к Сирии, и он молился в сторону Ка‘абы”»[253]. Однако сердца иудейских священников наполнились враждой, завистью и злобой из-за того, что Господь особо наделил арабов, избрав из их среды Посланника[254]. Ведь они же считали себя сынами Господа[255]!

Как представляется, иудеи, занимавшие главные позиции в экономической и финансовой жизни Медины, почувствовали страх от того, что контроль за ними уходил из их рук и они видели, как росло число переселенцев в Медину, среди которых были крупные дельцы в экономике и торговле из курайшитов и сакифитов. Их страх стал усиливаться ещё больше после того, как общественный центр мухаджиров окреп после военной и политической победы в битве при Бадре. Поэтому иудеи ориентировались в будущем на срыв договорённости между ними и между Посланником[256] (с), стремясь ослабить этот центр и поколебать установившееся положение, сея сомнения и подозрения в обществе Медины.

Пророк (с) всегда избегал вести с кем-либо дела, проявляя вражду, и с иудеями он поступал мягко, призывая их к Господу путём аргументации и напоминая им о том, что было сказано в их Писании о пророчестве Мухаммада (с)[257]. Он даже отправлялся к ним сам в их дома поклонения, то есть школы, призывая их к Богу и стараясь убедить их тем, что было в их книгах[258]. Однако иудеи продолжали оставаться в заблуждении, будучи равнодушными, и их зло обострилось до такой степени, что это стало угрожать жизни Мухаммада, Пророка (с). Это заставило его сподвижников (асхабов) не допускать, чтобы он ходил один ночью по Медине, опасаясь, как бы иудеи не поразили его со зла[259]. От своих угроз Пророку (с) они перешли к презрительным нападкам на мусульман и мухаджиров[260].

Это происходило несмотря на то, что у них (у иудеев) была сильная опора в лице ‘Абдаллаха ибн Аби[261]. Наряду с этим они прославились храбростью среди сообществ иудеев[262].

Однако опытность Посланника (с) заставила его побыстрее, насколько возможно, уладить дела. Он застал врасплох Бану Кайнука‘ и осадил их и убил почти всех из них, отчасти из-за их измены и нарушения обещания и договора[263]. Тем не менее ситуация потребовала от Посланника (с), чтобы он приказал им уехать в Сирию. Они остановились в городе Азри‘ате[264], взяв с собой детей и женщин и оставив Посланнику (с) своё имущество и оружие[265]. Посланник (с) принял меры относительно иудеев после того, как Господь открыл в благородном Коране истину о намерениях иудеев, сказав: «Те, кто неверующие, равно для них – предупредил ли ты их или не предупредил – они не верят»[266]. Там говорится, что этот айат был ниспослан по поводу иудеев, живших в районах Медины в эпоху Посланника (с) и упрекал их в отрицании и опровержении пророчества Мухаммада (с), хотя они и знали о нём[267].

Племя Бану ан-Надир повторило ошибку Бану Кайнука‘, нарушив договор и опираясь на ‘Абдаллаха ибн Аби, известного мятежника в Медине. Они последовали его совету и укрепились в своей крепости в надежде на то, что он поддержит их двумя тысячами человек[268]. Но вскоре отправились в Сирию, получив разрешение взять с собой всё, что может нести верблюд, кроме оружия[269]. Тем временем Бану Курайза посчитали, что сила союзных племён (ахзаб), осаждавших Медину, будет лучшим помощником для них против Мухаммада (с) и из-за этого нарушили договор, став союзниками врагов Пророка (с)[270]. (Имеются в виду союзные племена (ахзаб, участвующие в битве у рва (хандак) при осаде Медины 8 зу-л-када / 31 марта 627 г.).

Посланник (с) считал нарушение договора со стороны Бану Курайза в данных сложных обстоятельствах величайшей изменой, наказанием за которую полагается смерть семисот мужчин[271], поэтому оставил женщин и детей в качестве пленников мусульман[272].

Эта акция Посланника (с), касавшаяся казни и изгнания Бану Курайза, Бану ан-Надир и Бану Кайнука‘, была делом политическим, делом безопасности, в котором нуждалось исламское общество в Медине, и ни религиозный, ни расовый фанатизм не были её причиной. Наоборот, Мухаммад (с) обеспечивал иудеям религиозную свободу[273]. Факторы их существования как любого класса в обществе были связаны с мусульманами иногда посредством вступления в родственные отношения[274]. Эти меры не охватывали других иудеев в Медине, часть которых приняла ислам, а другая оставалась в своей вере.

Чтобы завершить полное представление об иудеях как неисламском элементе мединского общества, следует рассмотреть разные религиозно-этнические группы Медины с тем, чтобы выяснить степень их восприимчивости к исламу и характер их влияния на других людей.

Мы находим, что Посланник (с) после начала хиджры в Медину пытался активно вовлекать в исламскую веру иудеев как наиболее заметную группу среди прочих немусульман в обществе. Это касалось тех, кто просил у Мухаммада (с) помощи против ал-Аус и ал-Хазрадж до начала его миссии[275]. Посланник (с) посылал к ним группу мусульман, среди которых были Му‘азз б. Джабал, Башар б. ал-Барра‘а и Давуд б. Салама, для дискуссии, главной целью которой было принятие ими ислама[276]. Однако иудеи отказывались откликнуться на призыв Посланника (с), поэтому говорили, что никто не принял ислам из Бану ан-Надир, кроме Са‘да ибн Вахаба и Суфйана ибн ‘Амира ибн Вахаба[277]. Эта ситуация подтверждается также относительно остальных групп иудеев, из которых меньшая часть откликнулась на призыв к исламу как к истиной вере[278].

Некоторые из иудейских видных религиозных деятелей быстрее других приняли ислам и уверовали в Мухаммада как Посланника Господа (с) благодаря их предшествующему знанию о знамениях его миссии и о его пророчестве[279]. Среди этих религиозных деятелей был ‘Абдаллах ибн Салам[280], который сказал: «Я узнал его качества, его имя, внешний вид и его время, в которое мы останавливаемся ради него»[281]. Из тех, кто принадлежал к дому ‘Абдаллаха ибн Салама, приняли ислам его сыновья Мухаммад[282], Йу-суф[283] и их братья Салама[284], Са‘лаба[285] и Салам, сын его сестры[286].

Из числа видных религиозных деятелей также уверовали в Мухаммада Йамин б. Йамин, Маймун б. Йамин[287], Зайд б. Са‘на[288] или Са‘ийа[289], который сказал: «К знамениям пророчества относятся только те черты, которые я увидел на лице Мухаммада, когда смотрел на него»[290]. Также уверовали ‘Абдаллах б. Салам[291], Тамам б. Йахуд[292], Мухайрик. Был священник Бану Са‘лаба б. Фитйаун[293].

Большая часть иудеев, принявших ислам, относилась к Бану Курайза. Это произошло благодаря их статусу пленных у мусульман[294]. Большинство их было малолетними, из числа тех, кому было дано прощение Посланника (с) и их не убили[295]. Ибн Хад-жар отметил имена более десяти мусульман из Бану Курайза, которые общались с Пророком (с) или рассказывали о нём[296].

В эпоху Посланника (с) в Медине были в большом количестве евреи, которые продолжали придерживаться своей веры, как, например, ‘Абдаллах б. Са‘ид, отец которого был из иудеев, но не было известно, из какого племени он происходил. Он родился во времена Посланника (с) и жил со своей семьёй в Медине в период, когда там жил Посланник (с)[297]. Раз Пророк (с) проходил мимо него, когда тот играл с мальчиками. Он был ещё подростком, не достигшим зрелости[298]. И так как он родился во времена Посланника (с), то, возможно, ему уже было лет десять, что составляло продолжительность пребывания в Медине Посланника (с).

Представителям этой группы населения была дана свобода вероисповедания и выполнения соответствующих обрядов[299]. Посланник (с) обращался за помощью к некоторым из этих иудеев и брал у них для себя проводников для выяснения путей вокруг Медины, но не заставлял никого из них бросить свою веру[300]. Упоминается, что кое-кто из них принял ислам во время Абу Бакра ас-Сиддика[301].

Некоторые из их юношей служили Посланнику (с). И если кто-либо из них заболевал, то он навещал их[302]. Он смотрел на иудеев в Медине как на людей, которым были по справедливости обещаны их права[303]. Они пользовались завидным положением в качестве финансового и экономического центра[304].

Как представляется, уход Бану Кайнука‘ и Бану ан-Надир и убийство мужчин из Бану Курайза не оказали большого влияния на количество иудеев в Медине, так как их было там немногим более двадцати племён. Также не ослабло их желание возвратить своё влияние и центральное положение в Медине. Их испугало заключение союза Ал-Аус и ал-Хазрадж. Они стали плести интриги и сеять семена раздора, если находили для этого путь. Об этом есть рассказ у Аш‘аса б. Кайса, который был евреем и, встретив группу людей из ал-Аус и ал-Хазрадж, рассердился, когда увидел, что между ними больше нет вражды и установился союз. Он приказал юноше-еврею, бывшему с ним, сесть среди них и напомнить им битву ал-Бу‘ас[305]. И почти разгорелась слепая смута, если бы дело не уладил Посланник (с)[306].

Присутствие определённого количества иудеев и других му‘ахидов в Медине (ист. му‘ ахид – не принявший ислам и живущий на территории мусульман на договорных основаниях, платя подушную подать. – Пер.) требовало, чтобы Посланник (с) разъяснил смысл ал-‘ушра (ал-ушр – «десятина», «десятая часть»), который не касался мусульман, но которым облагались иудеи и христиане[307]. Следует упомянуть коротко и о других религиозных группах в Медине, помимо иудеев.