Общество Медины в эпоху пророка Мухаммада Абд ал-Азиз Абд Аллах
Посланник (с) в отношении лицемеров продолжал придерживаться позиции задабривания и гибкости. Оказалось так, что большинство их поверило, и он объявил об их раскаянии[474]. Всевышний Аллах открыл Посланнику (с) их тайны и дал ему знание о них в суре «Ат-Тауба» («Покаяние»)[475] (См. Коран, 9. – Ред.).
Во время нашего изучения биографических книг таких авторов, как Ибн Хаджар («ал-Исаба»), Ибн Кудама («ал-Истибсар») с жизнеописаниями сподвижников из ансаров нам отрылась черта, характерная для ансаров в большей степени, чем для других. Это их тяга к поискам знания, их горячее стремление к изучению закона в области фикха – веры [фикх – мусульманское право. – Пер]. Эта черта сформировалась у них в результате длительного совместного проживания с иудеями – обладателями знания и Писания. У ансаров было искреннее желание превзойти иудеев и победить их в этом.
Это желание началось со стремления к знанию и изучению закона в вере [мусульманского права] после того, как они просили Посланника (с), когда он был ещё в Мекке, чтобы он прислал к ним учителя, который обучал бы их Корану и наставлял бы в вере[476]. Многие из них проявляли большой интерес к изучению Корана и занимались собиранием его текстов в эпоху Посланника Аллаха (с)[477].
Посланник (с) посылал из их числа отдельных лиц и группы людей в племена, чтобы наставлять тех в вере и читать им Коран[478]. При выполнении своей задачи они сталкивались с преследованиями и многочисленными затруднениями, как, например, в событиях, произошедших при битве у Би’р Ма‘уна, а также в случае с племенами ‘Адал и Карат Кибла[479](в местности ар-Раджи‘а, вскоре после битвы при горе Ухуд, племена ‘Адал и Кара объявили о принятии ислама и просили прислать им учителей для наставления исламу, но когда к ним прибыли десять мусульман для обучения основам веры, они вероломно призвали на помощь против мусульман хузайлитов, во время сражения с которыми семеро присланных мусульман были убиты, трое других также впоследствии погибли. – Пер.).
Абу б. Ка‘б ал-Ансари считается одним из законоведов из среды сподвижников, он читал им Книгу Всевышнего Аллаха[480]. Также Асйад ибн Худайр б. Самак ал-Ашхали принадлежал к числу лучших по голосу чтецов Корана, он был одним из высоко интеллектуальных и совершенных мыслителей («людей мысли»)[481].
Среди ансаров была известна группа людей, которая посвятила себя изучению Корана, они же обучали других чтению[482]. Религиозная работа и учёные интересы не отвлекали их от необходимости приобретать пропитание своими руками. Днём они занимались заготовкой дров, ночью сообща изучали Коран[483].
Научные устремления ансаров не освобождали их от служения Посланнику Аллаха (с) и вере в ислам мыслями и делами. Поэты и проповедники ансаров были лучшим защитниками Посланника ислама (с). Делегация «Тамим» свидетельствовала в пользу подобных [деятелей] [их] превосходством и внушительной силой. Они говорили: «Воистину проповедник (хатыб) этого народа более красноречив, чем наш проповедник, а их поэт более искусен в стихах, чем наш»[484]. ‘Абдаллах ибн Раввах ал-Ансари, известный поэт, писал для Пророка (с) [т. е. возможно писал то, что диктовал Пророк, или стихи в честь него] и оставил много свидетельств о военных походах. Посланник (с) послал ему тридцать всадников в Хайбар. Мухаммад (с) был прекрасным человеком[485]. Также он тайно послал Башира ибн Са’да ал-Ансари в Фадак[486].
Некоторые из ансаров были известны своей отвагой и смелостью во время сражения[487], были сильны в военном деле и знали его до тонкости. Посланник (с) видел этот дар и ценил это в них[488]. Также они обладали знанием путей, например, они были проводниками в места боёв и на другие территории[489].
В дополнение к нашему рассказу об ансарах приведём некоторые сведения об их союзниках среди арабов. Ансары считали своими союзниками людей из племён ал-Аус и ал-Хазрадж[490]. Основу их союза составляли договор и соглашение о взаимной помощи и поддержке, а также соглашение о соблюдении единства и верности в общем деле[491], что представляло собой своего рода общественные отношения. Редко случалось, чтобы какое-либо племя отклонило такой союз, ведь именно в нём была сила. Ищущий союза часто был замешан в действиях, связанных с пролитием крови в своём племени и бежал в другое племя в поисках союза и защиты[492]. Союз выражал силу племени и демонстрировал его независимость. Рассказывали, что Хариса ал-Аквас был набожным человеком, который совершает обход вокруг храма, где находился их идол. Ему сказали, что в Мекке есть Дом, которому поклоняются его обитатели и все приходившие туда арабы. Он ответил: «Это самый первый из таких Домов, куда я непременно пойду». Они сказали: «Ты сможешь оставаться в нём только в том случае, если принесёшь присягу его обитателям». И он направился туда, и когда пришёл, заключил союз с Умайа б. ‘Абд аш-Шамсом[493].
Союзник назывался по имени своих союзников. Валид Хазифа б. ал-Йаман ал-‘Аббаси оказался связанным с действиями, отмеченными пролитием крови. Он бежал в Медину и вступил в союз с Бану ‘Абд-ал-Ашхал. Его народ называли йеменцами, так как он был союзником ал-Аус, племени из Йемена[494].
Вступление в родство путём брака за пределами племени было одним из предлогов для заключения союза. Именно это произошло у Самры ибн Джандаба ибн Хилала ал-Фазари, к которому пришла его мать после смерти отца. На ней женился мужчина из ансаров и стал для них союзником[495]. Одной из причин создания союза между людьми из какого-либо племени с другим были соседские связи и желание искать возможности для лучшей жизни. Об этом говорят наблюдения о множестве союзниов ал-Аус и ал-Хазрадж из Бали и Джухайны. Ибн Хаджар[496] упомянул среди них около пятидесяти асхабов (сахаби, мн.ч. асхаб – сподвижник Мухаммада; в русском языке соответствующее существительное образовано от арабской формы мн. ч. – Пер.) из Бали и Джухайны. Причём более двадцати из них было из Бали и примерно такое же число – из Джухайны.
Ибн Зуббала рассказывал, что среди тех арабов, которые были вместе с евреями в Йасрибе ещё до ансаров, можно назвать Бану Аниф, клан из Бали[497]. Говорят, что Бану Аниф происходят от Валида Джушама б. Тамима б. ‘Ауза Манати б. Таджа из Бали[498]. Считалось, что Бану Аниф принадлежали к ансарам, заключившим с ними союз[499].
Родство Джухайны с Бали можно встретить в ал-Хафи б. Куда‘а[500]. Их жилища находятся на берегу Красного моря к югу от домов Бали вплоть до Янбу‘[501].
Бали и Джухайна примыкали среди многих союзников к племени Ашджа. Среди них было около двадцати асхабов[502]. Ашджа были из Гузман б Кайс ‘Илан[503]. Их дома находились в предместьях Медины[504].
Ибн Хаджар упомянул в книге «ал-Исаба»[505] ряд имён арабских племён, в которых были люди, вступившие в союз с ал-Аус и ал-Хазрадж. Это следующие племена: Музайна, ‘Аббас, Тамим, Баджила, Фазара, Азд, Шануа, Асад б. Хузайма, Гатафан, Джузам, Салим, Бахран, Кинда, Джуза‘а, Куда‘а, Аслам, Хамир, Хадрамаут, Курайш, Са‘д ал-‘Ашира, ‘Акал. Среди тех людей из разных племён, кого упомянул Ибн Хаджар, не насчитается приблизительно и десяти человек.
4. Ал-Маула и рабы
В обществе Медины в эпоху Пророка маулы (маула – друг, господин, хозяин, помощник, защитник; человек, который творит хорошие дела и т. д., в данном случа раб-вольноотпущенник, мн. ч. мавалин – вольноотпущенники. – Ред.) составляли большой общественный класс[506]. Рассказывают, что Пророк (с) сказал: «О, собрание маула! Вред от вас – в заключении браков с арабами»[507]. Даже не будучи уверенными в достоверности этого рассказа, мы должны сказать, что он даёт ясную идею об отличии класса маулов в обществе Медины. Большинство их не было из арабов. Также, по нашему мнению, это высказывание остаётся в рамках существовавшей ситуации в организационном и общественном отношениях, что требуют условия этого периода, чтобы предупредить оправдание [браков], но оно не имеет значения запрета по причинам национализма или расизма. Посланнику (с) говорили: «Маула такой-то женился среди ансаров». Посланник (с) сказал: «Ты доволен?» Ему ответили: «Да». И Посланник (с) наградил его[508]. Также Коран подтверждает отсутствие классовости в мусульманском обществе в его отвратительном смысле и в обычном узком понимании[509].
Вместе с тем, это не означает отсутствия разных групп в мусульманском сообществе, хотя они и не направлены против этого равенства. Рассказывали, что ал-Акра ибн Хабис ат-Тамими, которого назначил ибн Хасан ал-Фазази, а также другие явились и нашли Пророка (с) сидящим вместе с Билалем ал-Хабаши (эфиопом) и Сахибом ар-Руми (византийцем) и ‘Омаром ибн Джанибом среди людей из числа «слабых» мусульман. И когда они увидели их вокруг него, то возненавидели их. Они тогда подошли к Пророку (с) и сказали: «Нам нравится, когда ты устраиваешь для нас у себя заседание, признавая этим в нас арабов и наше преимущество. Делегации арабов приходят к тебе, и нам стыдно, что ты видишь нас, арабов, с этими рабами»[510].
Посланник (с) посватал дочь своей тётки по отцу, Зайнаб бинт Джахаш, к Зайду ибн Хариса, который был из маулов, но она пренебрегла им и сказала: «Я выше, чем он по знатности»[511].
Присутствие маулов в обществе Медины было общественной необходимостью, которой нельзя было пренебречь[512], поскольку их широко использовали для выполнения многих работ и служб, которые было бы трудно делать мухаджирам из-за их занятости в военных походах и в распространении ислама[513]. Вместе с тем, были маулы, которые участвовали во многих военных походах и проявили превосходное искусство в бою перед Посланником Аллаха (с). Среди них были те, кто присутствовал в доме двадцати мамлюков (мамлюк (араб.) – «принадлежащий», «находящийся в собственности», «раб», купленный или переданный в составе налога или дани невольник, но не раб по рождению. – Ред.)[514]. Среди них был Шукран, мамлюк Пророка (с), которому он ни в чём не давал участвовать. Он был на положении пленного, и его мог вознаградить любой человек, у которого был пленный, и он мог получить больше, чем обычный человек[515].
Пленение было одной из причин рабства в эпоху Пророка (с). Пленные были в большинстве своём из арабских племён, которых Аллах возвратил к своему Пророку (с)[516]. Захват этих арабов в плен был не только ради их порабощения, ставилась цель их освобождения от гнёта. Возможно, им мешали принять ислам внутри их племён. Поэтому можно видеть, что к ним были хорошие человеческие отношения. Не разлучали мать с сыном[517] или её же с мужем, если они хотели быть вместе[518].
Пророк (с) и большинство его асхабов часто даровали этим пленным свободу после их прибытия в Медину[519].
Во времена Абу Бакра арабским пленницам назначалось приданое (калым) в том же размере, что и арабским женщинам[520]. Возможно, это было принято также и в эпоху Посланника (с) и в близкий к ней период времени в подражание сунне Посланника (с) со стороны асхабов (сунна – совокупность хадисов (рассказов) о деятельности Мухаммада; досл. «обычай», «практика», «предание». – Пер.).
Продажа и торг также могли быть одной из причин рабства среди арабов, что получило наибольшее распространение незадолго до хиджры, когда человек предлагал свою родственницу и продавал её тому, кто её покупал[521]. Большое количество их было в Медине[522].
В Медине обитала группа маулов, известных под именем муваллади, которые соотносились со своими странами или племенами. Говорилось следующее: муваллади Хасми[523], муваллади Мекка (Макка)[524], муваллади ас-Сирра[525], муваллади Музайна[526]. Их продавали, как любого другого раба[527]. Среди них были люди, которых предлагали Посланнику Аллаха (с) в качестве рабов в подарок[528].
Имелись основные источники поставки рабов, которые обеспечивали разные отрасли работ в Медине и способствовали тому, чтобы в ней «крутились колёса жизни». К числу самых известных источников относились Персия[529] и Эфиопия[530]. Присутствие в Медине персидских маулов восходит к эпохе, предшествовавшей Хиджре[531]. Одной из причин их рабства было похищение, когда они приезжали в Аравию с торговыми или религиозными целями и их захватывали в плен, а затем продавали в Медине[532].
Что касается маулов коптов, то они были известны в Хиджазе незадолго до Хиджры[533]. Среди них был и Абу Рафи’ ал-Кибти (копт), который был маулом ал-’Аббаси ибн ’Абд ал-Мутталиба и принял ислам до битвы при Бадре, но не был при ней, а был свидетелем битвы при Ухуде[534]. Затем Йа‘куб ал-Кибти (копт), маула Бану Фахр ал-Куршийин. Говорили, что он был среди тех, кого ал-Мукаукис послал с Марией к Пророку (с)[535].
Нубия считалась одним из известных источников притока рабов в Медину[536] из арабских племён, например, Бану Са‘лаба[537] и Бану Ханифа. Хауза ибн ‘Али ал-Ханифи подарил нубийца Посланнику Аллаха (с) и тот его отпустил[538]. Пророк (с) подарил своей дочери Фатиме невольницу нубийку, которая разделяла с ней работу по дому – месила тесто, рубила для неё дрова[539].
Когда Мухаммад (с) осаждал крепость ат-Та‘иф, группа рабов наряду с маулами вышла из крепости к Пророку (с). Их было десять человек[540]. Они приняли ислам, и он освободил их. Также в Медине были маулы из жителей Йемена[541].
Маула – это несвободный человек, принадлежащий кому-либо[542]. Так же называли раба, которого отпустили на волю (вольноотпущенник)[543]. Посланник Аллаха (с) сказал: «Опека тому, кого отпустили»[544]. Жители Медины обычно использовали словосочетание маула фулан – «маула такого-то» и предпочитали его в своей речи: ‘Абд Фулан – «раб Фулана»[545]. Они также говорили рабу: гулам Фулан – «мальчик Фулана»[546]. Среди маулов могли быть «маула для производства» (работы) и «маула для союза», но не «маула-раб»[547].
Люди смотрели на маула как на человека, у которого нет ни прав, ни обязанностей[548], это при том условии, что его господин – мусульманин. Поэтому Мухаммад (с) вернул принявшему ислам Гилану б. Саламе ас-Сакафи опеку над рабом, убежавшим некогда от него к Посланнику (с) (тогда Гилан ещё был язычником[549]). Посланник (с) выразил порицание словам Рашида аль-Фариси, мауле Бану Му‘авии из ансаров, в одном из военных походов, когда он ударил одного из язычников: Возьми её, а я гулам ал-фариси («персидский мальчик»). На это Посланник Аллаха (с) сказал: Разве ты не скажешь – возьми её, а я гулам ал-ансари («мальчик из ансаров»)?[550] Это также показывает, насколько были сильны узы опеки между господином и маулой. Упоминается, что маула-раб после смерти своего хозяина возвращается в наследие господина среди его прочего имущества[551]. Имеется указание также на то, что некоторые мусульмане отпускали своего раба на свободу и не извлекали никакой выгоды от него, даже посредством опеки[552].
Незадолго до хиджры в городах Хиджаза осуществлялась торговля рабами. Известные арабские рынки считались наиболее подходящим местом, где выставлялись на продажу рабы[553]. Цена мальчика порой доходила до 400 дирхемов[554].
Область Йасриба в то время рассматривалась как притягательное место для продажи рабов. Цена мальчика из Персии была примерно 300 дирхемов[555].
В пророческую эпоху в Медине продолжала процветать торговля рабами, причём в этой торговле действовал подрядчик по продажам, известный как сахиб ар-ракик, то есть «обладатель рабов»[556]. Пророк (с) покупал у них много рабов и оказывал им благодеяние, отпуская на свободу[557]. Асхабы подражали Посланнику Аллаха, покупая рабов и также отпуская их на свободу[558].
Цена раба в пророческую эпоху доходила до 800 дирхемов[559].
Цена держалась на этой цифре до эпохи ‘Османа ибн ‘Аффана, причём цена здорового и невредимого раба достигала 1500 дирхемов[560].
Если были возожности, то для маула приобретался раб (мамлюк)[561].
У Посланника (с) был маула, которому он купил брата, мамлюка. Посланник Аллаха (с) сказал: «Я отпустил его, когда приобрёл его»[562]. Продавали раба при необходимости по его цене или для исполнения [предписаний] веры[563]. Маулы практиковали некоторые низкие профессии и ремёсла, которыми арабы гнушались заниматься[564]. Одним из таких ремёсел было пускание крови[565]. Абу Забийа, маула Бану Байа-да, пустил кровь Посланнику Аллаха (с), и он приказал принести ему два са‘а еды (са‘а – мера сыпучих тел), а Бану Байада попросил, чтобы ему облегчили налог[566].
Некоторые маулы практиковали лёгкие ремесла, как изготовление мечей[567], заточка стрел[568]. Многие маулы имели прозвище (нисба) по профессии или ремеслу, например, Йахнис Наббал (лучник)[569], Мухрис ибн Кассаб (мясник)[570], Абу Рафи‘ ас-Са‘иг (ювелир)[571], Майсим ат-Таммар (продавец фиников)[572], Са‘д ал-Кирз, который торговал в Кирзе[573], Ибрахим ан-Наджжар (плотник)[574].
У маула не было большого влияния на городское общество во время эпохи Пророка (с), если не считать того, что в домах среди женщин отдавалось предпочтение службе евнухов[575]. Этот обычай был завезён, по-видимому, из Египта и распространился в Медине, когда Мукаукис подарил Посланнику (с) коптку Марию. С ней был евнух, который входил к ней, разговаривал с ней и служил ей[576].
Хотя до ислама службу в домах выполняли преимущественно невольницы или [выходцы из народа] кайан[577], предпочтение в мединском обществе евнухов для этих целей и редкое привлечение невольниц, или кайан, для службы в домах в эпоху Мухаммада, как нам кажется, объясняется сокращением этих обязанностей и стремлением изъять соблазны для мужчин (закрыть «врата испорченности» для мужчин), у которых, как рассказывали, в эпоху джахилиййи была практика сексуального использования своих рабынь. У некоторых из невольниц были специальные флаги (райа – «флаг, знамя»), установленные на арабских рынках. К ним шли люди, чтобы распутничать[578]. Рассказывали также, что для племени Калб на рынке Думат ал-Джандал Кан (совр. ал-Джауф) в домах или лавках было много подобных рабов. Это вызывало отвращение, к ним приходили ради распутства[579].
Рассказывали, что ’Абдаллах ибн Аби владел двумя невольницами, которые не терпели распутства. Поэтому Господь Всевышний ниспослал такую речь: «Не принуждайте своих девушек к распутству. Если желают выделить нам на долю, то поистине хотят показать жизнь земного мира. Кто ненавидит это, то тому Господь даст милостивое прощение по размеру их ненависти»[580].
Пребывание маулов в Медине оказывало некоторое влияние и на занятие пением. Пение было одним из видов искусства, в котором преуспели маулы Медины незадолго до хиджры[581], в особенности певицы[582]. Когда Посланник (с) пришёл в Медину, рассказывали, что эфиопка (имеется в виду женщина-маула из Эфиопии), играла на своём хирабе от радости, что он пришёл[583]. Также вышли невольницы из Бану ан-Наджжар, ударяя в бубен и распевая песни[584].
Некоторые современные исследователи считают, что евреи Медины использовали пение в богослужении так же, как использовали его при орошении и при жатве[585].
Однако ориентирование мусульман в пророческую эпоху на военные походы и распространение ислама почти привело к исчезновению в Медине влияния маулов в области пения. Похоже Посланник (с) запрещал пение и характеризовал его как песнопения сатаны[586].
Семена этого влияния оставались почти полностью в скрытом виде («почти в полузасаде») до эпохи Омейядов, и только тогда они вырвались из засады[587]. Му’аббид, маула Бану Махзум, считался в то время выдающимся певцом и знатоком пения среди жителей Медины[588]. Му’аббид был лучшим певцом среди них, самым превосходным по мастерству и с самой хорошей глоткой[589].
Жители Медины достигли настолько большой известности своим пением и возможностями его влияния, что ал-Валид ибн Йазид ал-Умави говорил: «Что даёт силы совершить хаджж?» Ему сказали: «Как это?» Он ответил: «Меня встретили жители Медины голосом Му‘аббида – это крепость, пальмы и соединение их обоих»[590].
Что касается влияния маулов в области языка, то мы находим в благородном Коране слова, иностранные по происхождению, даже арабизованные. К ним относится например слово кафл (по-эфиопски «слабость»)[591], слово касвара, или по-эфиопски «лев»[592], саджил, или «геена огненная», арабизован-ное персидское слово[593].
Что касается влияния маулов на манеру одеваться, то ат-Табари говорил в своём толковании речи Всевышнего: «О, Пророк! Скажи своим жёнам, и дочерям, и жёнам правоверных – пусть они сближают на себе свои покрывала (т е. плотнее опускают на себя свои покрывала), это лучше, чем когда их узнают, и не испытают они оскорбления»[594]. Вот слова Всевышнего: «О, Пророк! Скажи своим жёнам, и дочерям, и жёнам правоверных: “Не уподобляйтесь рабыням в своей одежде, когда выходите из своих домов по своим делам. Вы открываете свои волосы и свои лица, однако вы унижаете их своими джильбабами, иначе вы показываете им порочное, если стало известно, что они свободные женщины, с болью в голосе”»[595]. Из того мы делаем вывод, что до ниспослания этого айата некоторые женщины в Медине при выходе из дома были похожи в своей одежде и внешности на рабынь, то есть открывали волосы. Дело было ясным и важным и требовалось ниспослание этого айата, чтобы оздоровить существующую в то время обстановку.
5. Курайшиты и Сакифиты
В нашей работе мы говорили об объединении племён Курайш и Сакиф, поскольку между ними были тесная связь и старинные отношения, способствовавшие формированию почти единого организма на личностном уровне.
Эти отношения восходят к доисламскому периоду. Первым союзом, в который вступили курайшиты, был союз между обоими сыновьями ’Илладжа. Это были Шарик и ’Омар, сыновья ’Илладжа из племени Сакиф[596].
Эти отношения касались не только политики, но порой переходили в сферу общественных интересов и были связаны с вопросами переселения. У верхушки из курайшитов в Та’ифе было имущество, необходимое для обработки и возделывания земли и производства[597]. Экономические и торговые интересы Сакиф и Курайш стали почти едиными и совпадали во многих областях[598]. Когда они нападали на Ка‘абу в Мекке, на политической арене действовал эфиопский царь Абраха (он в 534 г. захватил власть и создал в Южной Аравии государство, в котором правили эфиопы. За время своего правления совершил по крайней мере один поход в Центральную Аравию (по мусульманской традиции, в 570 г., но, возможно, в 547 г.; потерпел поражение во время похода на Мекку. – Пер.). Для него это дело было трудным, и он не мог отделить Мекку от Та’ифа, пока против него не вышел Мас‘уд ибн Му‘тиб ас-Сакафи и не сказал ему: «Этот дом – не тот дом, который ты хочешь [заполучить]. Тот дом, который ты хочешь – самый большой дом, который построили его жители, это то, что они построили перед тобой»[599]. Это наводит на мысль о том, что существовало сходство между религиозными и политическими постройками у сакифитов и курайшитов и до определённой степени у них был [уважаемый] статус среди арабов[600].
В глазах курайшита Та’иф был весьма протяженным пространством, естественным для их влияния. Что касается сакифитов, то они считали священную территорию ал-Харам общей собственностью[601]. Рассказывали, что когда курайшитов стало много, они пожелали проникнуть в Вадж, вади в Та’ифе, и сказали сакифитам: «Мы делаем вас участниками в ал-Харам, а вы возьмите нас участвовать в Вадж». Сакифиты ответили: «Как мы можем взять вас участниками в вади? Его заселил наш отец, он выкопал его своими руками в скале. А что касается вас, то не вы создали ал-Харам. Его создал Авраам (Ибрахим), молитва и мир ему»[602].
Эти отношения укоренились после возникновения ислама благодаря его войнам и победам. Оба племени были свидетелями этого во время битвы при Ухуде, когда курайшиты вышли в количестве трёх тысяч, включая всех, кто к ним присоединился. Среди них было также сто мужчин из сакифитов[603].
События исламской истории показывают, до какой степени была сильна уверенность Посланника (с) в силе и ловкости людей из племен Курайш и Сакиф, которые могли выполнить свою миссию в построении исламского общества. Поэтому они вселяли надежду на руководство и вхождение в ислам[604]. И, не смотря на их вражду, он не питал к ним неприязни. Эти черты они приобрели в результате своей открытости миру в то время и общения с людьми знания и Писания среди иудеев и христиан, а также сношений с купцами как в своей стране, так и за её пределами[605].
Хиджра первых переселенцев из курайшитов[606] и их союзников и сотоварищей в Медину началась примерно за год до ‘Акабы[607]. Желание получить безопасное убежище подальше от притеснений курайшитов и посвящение себя распространению ислама и призыву к нему относятся к главным факторам их переселения из Мекки в Медину после двух предшествующих эмиграций в Эфиопию[608].
Курайшиты знали, как будут истолкованы результаты этой хиджры в Медину и опасались, что Посланник (с) присоединится к остальным мухаджирам и даст им то, на что они сами были не способны[609]. Поэтому они, насколько могли, создавали препятствия для этой хиджры и старались её сорвать. Однако их действия провалились перед упорством мухаджиров и их искренней решимостью[610]. Говорят, что у Умм Сал-мы, когда она выступила в путь в Медину, были только верблюд и сын на коленях[611]. Это демонстрирует величественную картину веры мухаджиров, силу их решимости и упорство в хиджре, которые заставили эту мусульманку (Умм Салму) уходить в Медину, имея только верблюда и сына на коленях. Из-за недостатка жилья или источников проживания эти первые мухаджиры поселились у нескольких ансаров в Куба’[612].
После хиджры Пророка (с) началась хиджра общины в Медину[613]. Сообщалось, что семья Маз‘уна ал-Джамхийин, семья Абу-л-Бакира, союзники Бану ‘Ада и другие были среди тех, кто взял с собой в поход в Медину своих мужчин и женщин. Ни один из них не остался в Мекке, и их дома были закрыты[614].
Эта коллективная хиджра вызвала ряд проблем: необходимость обеспечения жильём «для убежища» и едой «для ртов». Поэтому Посланник (с) практиковал расселение отдельных людей и групп в домах некоторых ансаров[615]. Таким образом, они планировали, где будут их дома[616]. Холостые из мухаджиров селились у Са‘д ибн Хайсама в его доме вблизи мечети Куба’[617].
Большинство первых мухаджиров вместе с Посланником (с) были при Бадре и других местах в битве за веру[618]. Они чувствовавали себя слабыми из-за своей малочисленности, что побуждало их удваивать усилия и возмещать недостатки. В битве при горе Ухуд Посланник Аллаха (с) повсюду видел этих людей с мечом[619]. Их дети участвовали в военных походах, хотя Посланник (с) не одобрял, что они разрешают это детям[620]. Благодаря преданности со стороны мужчин-курайшитов, Посланник (с) мог опираться на них, облекая их своим доверием, назначал их начальниками отрядов и армий[621].
Посланник (с) до и после битвы при Бадре предпринимал мирные и военные шаги против племён, окружавших Йасриб, и многое делал, чтобы заставить их признать господство мусульман в Медине[622].
После того, как положение мусульман в Медине улучшилось, все, кого притесняли в Мекке (курайшиты и другие), почувствовали себя в безопасности, особенно после эмиграции. Среди них были люди, которые сеяли смуту в вере и запрете и мешали им делать возможной хиджру[623]. Во время битвы при Бадре, некоторое количество из них вышло вместе с участниками битвы. Когда показались оба войска, они присоединились к мусульманам[624]. Также среди участников были те, кто проявил приверженность исламу после битвы[625].
Во время победы при Хайбаре вместе с Джа‘фаром ибн Аби Талибом из Эфиопии пришло много курайшитов, многие из которых бежали туда по религиозным причинам[626]. Их появление оказало влияние на дело Посланника (с). Именно он требовал их прибытия, и их привезли на двух кораблях[627].
Посланник (с) сильно желал прибытия тех, кто эмигрировал в Эфиопию, так как он замечал у них намерение быть впереди в принятии ислама, искренность в вере, выносливость и терпение в несчастьях[628]. Он говорил об ’Абдалахе ибн Джахаше, одном из мухаджиров в Эфиопию: Поистине я посылю к вам самого терпеливого среди вас человека в голоде и жажде[629].
В период между годом битвы при Хайбаре и победой в Мекке ряд курайшитов приняли ислам и переселились в Медину. Среди них была группа, известная под названием «Семьдесят». Их переселение произошло в год Хайбара[630]. Название группы объясняется количеством людей в ней, поскольку их было семьдесят человек, и все они были из Бану Ади ибн Ка‘б. О них упомнают: Мас‘уд ибн Сувейд ибн Хариса ал-‘Адви, Мас‘уд ибн ал-Асвад ибн Хариса ал-‘Адви, ал-Харис ибн ‘Амр ибн Му’мил ал-‘Адви[631]. Незадолго до победы в Медину переселился Халид ибн ал-Валид. Вместе с ним ушли юноши из курайшитов. Они прибыли в Медину и приняли ислам[632].
После победы все курайшиты приняли ислам[633]. Посланник (с) очень хотел заключить союз с их верхушкой, отдав им добычу, полученную в битве при Хунайне[634]. Большинство их участвовало в хиджре, и они жили в Медине[635].
Что касается сакифитов, то в их эмиграции прослеживаются примерно те же черты, что и у курайшитов. Была эмиграция личная в результате того, что мусульманин сталкивался в среде своего народа с обидой и смутой в вере[636]. Некоторых молодых людей из племени Сакиф к переселению в Медину подталкивали сила веры, глубина принципов и искренность. Они жертвовали ради неё богатством и имуществом, которое оставалось в Та’ифе у народа обоих племён[637].
Большинство из Сакиф приняло ислам после победы и вместе с Посланником Аллаха (с) они были в нескольких военных походах и не разлучались с ним ни в его советах, ни в его мечети[638].
Курайшиты в обществе Медины обладали высоким статусом, и среди них были руководители и вожди[639]. Посланник Аллаха (с) свидетельствовал им в этом, и вместе с ним были асхабы. Говорят, что когда Посланник (с) возвращался после битвы при Бадре, на пути в Медину его встретили ал-Аус и ал-Хазрадж. Они поздравили его с победой, которую ему даровал Аллах. Салма б. Салама б. Вакш ал-Ансари сказал: «С чем ты поздравишь нас? Клянусь Аллахом! Мы убили плешивых стариков, как привязанных верблюдов». Посланник Аллаха (с) сказал: «Если бы они приняли ислам, то впоследствии я бы их увидел ради почтения к ним. А если бы они приказали тебе и ты не подчинился бы им, то тогда я бы презрительно отнёсся к твоим поступкам по отношению к ним». Он также сказал: «Вот ты видел меня в Медине, когда я встретил на своём пути человека из них. Я посторонился из почтения к нему, пока он не прошёл»[640]. Ибн Исхак коротко говорит об этом случае: «Посланник (с), кода услышал слова Салмы ибн Саламы, улыбнулся, затем сказал: “О, мой племянник! Те – общество”»[641].
Сказанное ранее в предисловии о курайшитах подтверждает мудрость Посланника (с) и его дальновидность. Он из тех, кто не говорит о пустом. Вместе с тем, ситуация была сложной, и Посланник (с) мог поверить тому, что сказал ему Салма ибн Салама или мог притвориться незнающим. Малодушные были преимущественно из тех, кто выгонял его из города и мучил его. А поздравляющие были из тех, кто помогал ему и дал ему убежище. Однако Посланник (с) видел, что в интересах [общего дела] – освободить души ансаров от ненависти к курайшитам. Поэтому он пообещал ему предоставить им дары и могущество, воспользоваться которыми мешало их промедление с принятием ислама. Ат-Табари говорил об этом горячем стремлении Посланника (с) принести благо своему народу и о его привязанности к своим близким. Он видел путь к этому не только в Медине, но и после возвращения в Мекку. В глубине души он желал, чтобы Аллах даровал ему то, что сближает его с ними[642].
Заслуживает внимания его наблюдение о том, что свидетельство Посланника (с) среди курайшитов отнюдь не происходило по причине племенной или родственной привязанности, так как большинство арабских племён на Аравийском полуострове признавали за курайшитами их особое положение. Во времена джахилийи их называли «люди Аллаха» («народ Господа Бога», «божий народ»), «население Аллаха», «люди ал-Харама» («люди Священной территории»), «жители Дома Аллаха»[643]. Он (Господь), Великий и Славный, говорил о них в своей книге: «Разве мы не утвердили за ними харама безопасного; собираются к нему плоды от всего, как надел от Нас. Но большая часть их не знает!» (Коран, 28: 57 / пер. И. Ю. Крачковского). То же: «Но не мы ли закрепили за ними её как заповедную? Не от нас ли то, что в неё собираются плоды всех родов, для пропитания, какими наделяются от нас? Но многие из них этого не знают» (То же. См. Коран / пер. ГС. Саблукова)[644].
Рассказывают, что Абу Суфйан после принятия ислама перебрасывался шутками с Посланником Аллаха (с) в доме своей дочери Умм Хабибы, супруги Посланника, (с) и сказал: «Клянусь Аллахом, поистине, это так, я не брошу тебя, а арабы тебя бросили. И люди не бодаются и не имеют рогов». Посланник Аллаха (с) засмеялся и сказал: «Ты говоришь так (правильно), Абу Ханзала»[645].
Ибн Исхак рассказывает, что арабы в вопросах ислама занимали выжидательную позицию («выжидали в засаде»), чтобы посмотреть, как пойдут дела [этого] клана курайшитов и дела Посланника Аллаха (с).
Суть этого в том, что курайшиты были лидерами и предводителями народа, людьми ал-Байт и ал-Харам (то есть Ка‘абы и Священной территории), могилы сына Исмаила, сына Авраама и руководителями арабов и не отрицали этого. Именно курайшиты открыли враждебные действия против Посланника (с), но когда была завоевана Мекка, курайшиты подчинились ему, и их покорил ислам. Арабы знали, что у них нет сил вести войну с Посланником Аллаха (с), и по отношению к нему не было враждебности. Они массово принимали веру Аллаха, стекаясь к нему со всех сторон[646]
Рассказывали, что когда делегация Бану ‘Убайда ибн ‘Ади ибн ад-Даи‘ла пришла к Посланнику Аллаха (с), то сказала: «Мы не хотим тебя убивать, и если бы ты убивал не курайшитов, а других, мы бы сообща сражались вместе с тобой»[647]. Это показывает, до какой степени сердца арабов были с курайшитами, и проясняет степень уважения, которым пользовались курайшиты у арабских племён, так как обладали даром лидерства в областях экономики и веры[648].
Курайшиты были попечителями дел Ка‘абы и всего, что относилось к хаджу и обрядам. Это включало предоставление таких услуг арабским паломникам в эпоху джахилийи[649], как помощь в питании, поение, доставка отставших и помощь в доведении до дома[650].
Политические дарования курайшитов и их искусство в торговле позволили им добиться союза с царями Персии, Византии и Йемена для обеспечения торгового обмена между этими странами и племенами Аравийского полуострова[651]. Это также дало им любовь и уважение племён, так как помогало процветанию торговой деятельности у них и сохраняло капиталы и их владельцев благодаря тому, что курейшиты выполняли задачу представительства в этих делах. Союз означал уплату суммы капитала, которую предоставляли со стороны Хашима вождям племён в качестве доходов, были приняты обязательства перевозить их товары со своими товарами, гнать их верблюдов со своими верблюдами, чтобы избавить их от трудностей в пути и обеспечить безопасность их торговли. Он также обеспечивал безопасность курайшитов от врагов, то есть, был полезен обеим сторонам[652].
Сообщалось, что Посланник (с) в битве при Ба-дре отказался от совета снести головы пленным курайшитам и принял ответ верного друга Абу Бакра получить за них выкуп[653]. Затем, как вспоминали, послал имущество Абу Суфйану ибн Харбу для бедных курайшитов, которые были участниками их союза[654].
Заслуживает внимания в этой связи указание на то, что, возможно, это мнение Посланника (с) о курайшитах не изменилось бы, если бы курайшиты не были бы его народом и его племенем. Рассказывали, что Посланник (с) послал Намилу б. ‘Абдаллаха ал-Лиси к Бану Дамра, и когда он вернулся к Посланнику (с), то собщил: «О, Посланник Аллаха! Они сказали: “Мы не будем с ним воевать и не будем заключать с ним мир, мы не считаем, что он говорит правду и не считаем, что он обманывает”. Тогда сказали люди: “О, Посланник Аллаха, он самый славный из них”. Тогда он сказал: “Позови их, среди них руководители, а господин шейх Салих из Бану Дамра – воин на пути Аллаха”»[655].
Из этого мы заключаем, что взаимодействие Посланника (с) с некоторыми племенами зиждилось на гибкости и снисхождении, если они демонстрировали добро и доброжелательность по отношению к исламу и его приверженцам, даже если впоследствии они и не принимали ислам. Эти события подтвердили искренность предположений Посланника (с), а позже и его взглядов о необходимости сбережения курайшитов для своего времени. Опора на них была велика в Медине. Первым руководителем похода Посланник (с) назначил ‘Убайду ибн ал-Харса ал-Мутталиби ал-Кирши, которого он послал секретно до битвы при Бадре[656]. Также первым крупным военачальником он назначил ал-Хамзу б. ‘Абд ал-Мутталиба[657]. Вспоминают, что с Посланником (с) в битве при Бадре были только два всадника: аз-Зубайр ибн ал-‘Аввам на ал-Маймане и ал-Мукдад ибн ал-Асвад на ал-Майсире[658].
Многие курайшиты показали исключительные дарования в мирной жизни и на войне[659]. Рассказывали, что Посланник (с) говорил: «Боже! Два твоих самых любимых сына – ‘Омар ибн ал-Хаттаб или ‘Омар ибн Хишам – поддержали ислам»[660]. ‘Омар ибн ал-Хаттаб был неотлучно с Посланником (с) во всех его собраниях, выступал в поход в нескольких отрядах и был командиром в некоторых из них[661]. Сообщалось, что Пророк (с) увидел Абу Бакра и ‘Омара и они оба сказали: «Слушаю и смотрю»[662].
Посланник (с) предпочитал использовать курайшитов против открытых городов, удалённых от Медины, как Йемен, Бахрейн и Хайбар[663]. Причина этого крылась в уверенности, что их жители не будут выступать из этих городов, отступят и сомкнутся вокруг своих вождей.
Упоминалось, что сыновья Са‘ида б. ал-‘Аса, Халид, Абан и ‘Омар, когда услышали о смерти Пророка (с), вернулись после своих дел, и Абу Бакр им сказал: «Как достойно это дело для вас»[664]. Пророк (с) оставил после себя некоторых из них в Медине во всех своих походах[665]. Он также предписал, кому из них следует отвечать от его имени царям. Например, говорят, что он диктовал ‘Абдаллаху ибн ал-Аркаму аз-Захри и понимал его надёжность. Так, он приказал ему написать к некоторым царям. И когда тот написал и скрепил печатью письмо, он не стал читать его, не сомневаясь в его надёжности[666]. Дарования курайшитов в Медине были многочисленными. Они сочетали в себе такие качества, как храбрость и воинская доблесть, достоинство знания и компетентность в мусульманском законодательстве и в вере[667]. Также в эпоху Посланника Аллаха (с) сообщество людей из их среды взяло на себя управление делами фетвы[668]. Он посылал из их числа людей в другие страны для обучения сунне и основам ислама[669].
В эпоху Пророка (с) люди из племени ас-Сакиф принимали заметное участие в управлении делами мединского общества, как, например, Мугайира б. Шаба. О нём говорили: «Изменяющий мнение» (Мугайира ар-рай) – за его сметливость и хорошее управление[670]. Ас-Сакифиты также принимали заметное участие в центрах управления и в военных походах[671]. Они стали важной движущей силой («сильным нервом») в походах и отрядах. У нас есть рассказ о том, что в битве ал-Джиср вместе с Убайдой погибло около трёхсот человек[672]. Это даёт представление о степени их широкого участия в военных походах в эпоху Пророка (с). Сообщают о множестве участников из их числа в этом отряде на том основании, что количество погибших было большим. Также большое количество погибших среди них может свидетельствовать не только о многочисленности участников битвы, но скорее о том, что они в большинстве своём отличались храбростью, смелостью и отвагой, из-за чего они и в большей степени подвергались смертельным ударам. Однако как бы то ни было, число погибших в триста человек, которые участвовали в отряде Джиср Абу ‘Убайды, само по себе очень велико.
Мединское общество включало в себя некоторое количество союзников курайшитов, которые приняли ислам благодаря преклонению перед ним и вере[673]. Это те, кто рано принял ислам и затем уехал в Эфиопию[674]. Затем последовала хиджра в Медину вместе с первыми мухаджирами, которые присутствовали с Посланником Аллаха (с) на его собраниях[675].
По данным, которые приводит Ибн Хаджар, в Медине жило около 39 союзников из курайшитов, которые последовали за Посланником (с) и стали его асхабами. Самые ревностные были из Хуза‘а, Бали, ‘Азра, Джа‘фи, Асад, Хузайма, Музайна, Хузайл, Салим, Та-мим, Кинда, ал-Азд, ал-Лайс, ‘Аназ, Мус, Куда‘а, Хадра-маут, ‘Анс, Сакиф, Мазин, ‘Аджал и ал-Кара[676]. Эти союзники участвовали в политической и религиозной жизни Медины и в общих делах. Среди них были командиры отрядов, городские ремесленники и работающие из одной пятой части, послы к царям[677].
Заслуживает упоминания то, что, по нашим сведениям, в племя Сакиф, после их переселения в Медину, не включались союзники, как это было в случае с Курайш, которым принадлежали новые союзники из остальных племён[678].
6. Мухаджиры из племён и старые арабы
В этом разделе мы хотим рассмотреть оставшуюся часть мухаджиров из арабских племён, о которых мы не рассказывали подробно, с целью дать краткие сведения о них в надежде, что это облегчит задачу тех, кто хочет быстро сравнить между собой составные части мединского общества.
Большая часть этих мухаджиров относится к следующим арабским племенам: Бали, Джухайна, Ханифа, Тамим, ал-Азд, Захл, Аджал, Сумала, Халал, Кинана, Хавазин, Хас‘ам, Музайна, ал-Лайс, Гатафан, Дабба, Гифар, Гафик, ‘Укайл, Джушам, ибн Са‘д, ‘Амир, Са‘лаба, Джа‘ал, Мазхадж, Бакр, Ахмас, ‘Аназ, Куда‘а, Аслам, Даус, Хуза‘а, Аш‘ар, Бахил а, Тайй, ‘Азра, Мурад, Махариб, ‘Абд ал-Кайс, Баджила, Ганам, б. Даудан, Нахд, Джурам, Зубйан, Кашир, Анмар, Асад, Хузайма, Намир, Джузам, Калаб, ан-Нах‘, Марра, Джафи‘, Хамадан, Кинда, Хузайл, Фазара, Садус, Дамра, Лахм, Танух, ‘Аббас, Шаджа, Хадрамаут, Салим, Хамир, Ганв[679].
Есть также мухаджиры, о племенах которых точно не известно. В своём большинстве они принадлежат к следующим арабским племенам: Муджамма‘ ал-Харис, б. Ка‘б, ‘Акал, Са‘лаба, б. ‘Атбан, Ийад, Йашкур, ‘Ак, Шабйан, Мадладж, ‘Анас, Бахран, Са-лул, Са‘лаба, б. Зубйан, Са‘д б. Хадим, ан-Накр, Джурхам, ал-Бахз, Мазин, Таглаб б. Ка‘б[680].
Некоторые мухаджиры относились к разным странам и городам: Йамама, Йемен, Та’иф, Персия, Мекка, ар-Рабза, Наджран, Зубайд[681]. Среди них были и чужие, приходившие из разных мест и не знавшие о своих корнях. Говоря о них, мы имеем в виду исчезнувшие арабские племена[682].
Мы пытались в этой работе выяснить приблизительное число мухаджиров в Медине, что не означает претензию на полное и точное исчисление их количества. В определённой степени мы хотели этим прояснить картину и приблизить её к реальности. Это объясняется тем, что у нас нет полных и ясных текстов о количестве арабских племён, переселившихся в Медину. Это серьёзная проблема, с которой столкнулись исламские писатели, рассказывая об асхабах. Ибн Хаджар сказал: «Я собрал по этому вопросу много книг, в которых описаны другие асха-бы. Вместе с тем, у нас нет сведений, позволяющих ознакомиться полно с десятком имён сахабов, в связи с тем, что сообщается об Абу Зар‘а ар-Рази. Он говорит: “Умер Пророк (с), и число тех, кто его видел и слушал, превышает сто тысяч человек, мужчин и женщин, которые рассказывали о нём то, что они слышали и видели”»[683].
Число тех, о ком говорит Абу Зар‘а, включает в себя асхабов в Медине и за её пределами, с учётом предыдущего текста. Опираясь на некоторые исторические сочинения, мы можем сказать, что к началу хиджры количество мусульман в Медине было не велико[684] и, как представляется, в эпоху Посланника (с) не достигало и семидесяти тысяч[685]. Приблизительное количество мусульман как в Медине, так и в других городах в день битвы Табук было около пятидесяти тысяч человек[686].
Если бы мы стали рассматривать относительную оценку увеличения населения Медины, опираясь в этом на упомянутые цифры об участвующих в сражениях мусульманах после битвы при Бадре, мы получили бы не вполне убедительные результаты. Они сводятся к следующему: в Медине в эпоху Пророка (с) рост количества мусульман в результате хиджры поначалу был медленным, но после битвы у рва стал быстрым и весьма значительным. Число мусульман, сражающихся в битве при Бадре, было около трёхсот сорока человек[687]. В битве при Ухуд было около семисот человек[688]. В битве у рва число мусульман достигло примерно трёх тысяч человек[689]. Когда Посланник (с) в конце 6 / 628 г.[690] вышел совершать Малый хадж (особый вид паломничества в Мекку, совершаемый во все дни, кроме 8, 9 и 10-го числа месяца зу-л-хиджжа), их было семьсот человек[691]. Вместе с Посланником (с) в день победы в Хайбаре было менее двух тысяч человек[692]. В день победы (йаум ал-фатх) в конце восьмого года хиджры их численность составляла около десяти тысяч жителей Медины[693]. В битве при Та’ифе их число достигло примерно двенадцати тысяч человек из жителей Мекки[694].
Известно, что после победы в Мекке возрастало число тех, кто принял веру в Аллаха в массовом порядке[695]. Это заставляет нас склоняться к большей вероятности того мнения, что Посланник (с) принял шестьдесят тысяч мусульман в Медине и тридцать тысяч в арабских племенах, а также помимо этого[696]. Последовательное появление мухаджиров подпитывало всё возрастающее сообщество мусульман Медины, рекрутируя новых членов. Таким образом, как упоминалось, в племенах, которые приняли у себя всех мужчин, женщин и детей, направлявшихся в Медину, даже запирались некоторые дома[697].
В дополнительных материалах (приложениях) имеется приблизительное число некоторых арабских племён, переселившихся в Медину и участвовавших в военных походах. Можно надеяться, что это поможет пролить свет на объём численности переселившихся племён, хотя бы в плане соответствия цифровых показателей. Мы приводим также другой подсчёт количества асхабов из остальных племён, которые рассказывали о Пророке (с). Они содержатся также в приложениях.
Средние показатели скорости, с которой происходило переселение в Медину, продолжали оставаться постоянными ещё незадолго до кончины Пророка (с)[698]. При жизни Пророка (с) они достигли границы, после которой увеличение численности населения Медины происходило в небольших объёмах[699]. В некоторых случаях становится затруднительным определить, насколько много было асхабов[700].
Очевидно, что Посланник (с) видел необходимость поставить заслон для продолжения этой большой неорганизованной эмиграции. В случае её продолжения на прежнем уровне Медина утратила бы свои возможности вмещать эмигрантов и обеспечивать их всем необходимым для проживания. Поэтому мы обнаруживаем, что Посланник (с) сделал заповедной определённую площадь территории в Медине. Нельзя было уединиться где-либо, кроме неё, и нельзя было поддерживать в ней ссоры[701]. Эта территория по площади равнялась 1 бариду на 1 барид (барид – 4 фарсаха, фарсах – 3 мили)[702]. Границы этой заповедной территории – между Джабал Ухуд («горы Ухуд») или Саур на севере до Джабал Айир на юге, также между Лабатай ал-Медина, или Харрат Ваким на востоке и до Харрат ал-Вабара на западе[703]. Посланник (с) потребовал от тех, у кого были овцы, вывезти их из Медины. Среди земель Аллаха здесь меньше всего было дождей[704].
Эти меры запретительного характера были очень важны для сохранения животных и растительных богатств Медины. Абу Хурайра говорил: «Если я найду у кого-либо в руках газель с двумя детёнышами, ранеными в голову, я её освидетельствую»[705]. Некоторые мусульманские историки считали, что заповедное место Медины – не то же самое, что священная земля в Мекке в соответствии с её определением[706]. Как мы говорили ранее, придание Медине статуса заповедного места – мера, которую требовала необходимость ограничить проникновение мухаджиров и рост их численности, превышающий возможности Медины вместить их.
Видимо, необходимость подумать о результатах значительного проникновения мухаджиров стала очевидной на пятом году хиджры, когда Посланник (с) приказал вернуть некоторые племена мухаджиров к их имуществу и их родным местам[707]. После этой истории Посланник (с) во время встречи с делегациями племён много расспрашивал их об их землях и призывал для них нисхождение дождя. Затем он наделил тех, кто уходил из Медины в свои земли[708]. Это всё произошло только после того, как они не более месяца пользовались гостеприимством Пророка (с), получая свою долю поучений ислама: Фатиху из Корана и то, что было возможным[709]. Мы не нашли каких-либо указаний на его попытки поощрить их остаться в Медине или переселиться в неё. Это происходило в пятый год [хиджры], когда произошла победа в Мекке, и он это объявил открыто, сказав: «Нет хиджры после победы»[710]. Затем, пока враг продолжал сражаться, преимущественным правом на хиджру были отмечены только те, кто был способен воевать, и никто другой[711].
Приостановлению хиджры («закрытию дверей для хиджры») способствовало распространение ислама среди племён в Йемене, Сирии и разных частях Аравийского полуострова благодаря тому, что к Пророку (с) приходило большое количество людей изучать мусульманское право. После они возвращались к своему народу, чтобы рассказывать об исламе и призывать к нему[712]. Посланник (с) писал некоторым из них письма, напоминая, что несущие их посланы ко всему народу и к тем, кто приходит к ним, призывая их к Аллаху и его Посланнику[713].
Исследователь групп этих мухаджиров может заметить, что мухаджиры народа Наджда сформировали небольшое объединение в мединском обществе, аналогичное тому сообществу в эпоху джахилийи, внутри которого можно было использовать завидные человеческие и экономические возможности[714]. Для городов Хиджаза главным ресурсом в питании были зерновые, которые поступали из Наджда, так что говорили, что Йамама – благословенное место для жителей Мекки[715]. Продукты животноводства и зерновых отличались превосходным качеством[716]. Также Наджд считается главным источником кровных арабских лошадей[717], в его обширных равнинах и долинах выращивали лучших скакунов[718]. Посланник (с) сильно желал вывозить их в Медину[719].
Видимо, самодостаточность Наджда в обеспечении себя средствами жизни и его экономическое процветание заметно уменьшили их эмиграцию. Их связи и отношения в Медине отличались, в первую очередь и преимущественно, политической окраской. Так, можно привести такие примеры, как посылка делегации Бану Тамим с целью переговоров для освобождения пленных Бану ал-Анбар из племени Тамим[720], или делегации, которые посылал Мусайлима в Медину для диспута и дискуссий у Посланника (с)[721]. Большинство членов делегации к Посланнику (с) приняло ислам и осталось в Медине[722]. Но среди них были и те, кто вернулся в Йамаму. На наш взгляд, не исключено, что незначительное количество жителей Наджда в Медине и их предпочтение оставаться в свой стране объясняются особенностями их психологического склада, склонностью к грубости и надменностью, любовью к кичливому хвастовству, что не согласовывалось с духом великодушия, господствовавшим среди асхабов. Аллах сказал о них, что большинство их не понимают[723]. Это случилось после того, как делегация Бану Тамим вошла в мечеть Посланника (с) и они громко закричали позади его комнаты: «Выйди к нам, о, Мухаммад!» Их крики были мучительны для Пророка (с)[724].
Посланник (с) радовался принятию ислама жителями Наджда и надеялся, что их руководители придут в Медину[725]. Он описал одного из них как вождя народа ал-Вабир[726]. Представляется, что Посланник (с), очень желал, чтобы руководство жителей Наджда находилось в Медине. Описывая их, отмечают их неотёсанность и грубость в поведении[727], однако засвидетельствовано, что они были «обладателями» храбрости и рыцарства. Вот качества, которые считаются целью для мусульман – обещание воевать наряду с послушанием Аллаху и искренностью в вере[728]. Также упоминают, что в эпоху Пророка (с) некоторые жители Наджда были знающими и искусными строителями. Похоже, что после хиджры, а, возможно, и до этого, они перенесли свои методы и искусство строительства в Медину. Рассказывают, что Та-лак ибн ‘Али ал-Ханафи построил с асхабами мечеть Посланника (с). Пророк (с) сказал: «Приблизь к нему глину, и он самый знающий»[729]. Поэтому их пребывание в Медине считают благоприятным и полезным.
Как мы говорили ранее, среди факторов, которые в большой степени связаны с хиджрой жителей Наджда в Медину, – процветание сельского хозяйства в Наджде. Если бы жители Наджда обратились в ислам, это гарантировало бы выгоду мусульманам в крупных размерах. Это стало самым важным для мусульман. Посланник (с) содействовал отведению сельскохозяйственных наделов в Наджде и поощрял их развитие и нарезание земли в Наджде его жителям. Некоторых из них приносили доход в четыре тысячи двести ардеббов[730].
Деятельность религиозных групп среди мухаджиров
Исследование деятельности остальных мухаджиров в Медине показывает, что она была очень велика и обширна, однако упоминания о ней разбросаны то тут, то там в недрах исторических книг, в особенности в книгах о классах (табакат), жизнеописаниях (сира) и биографиях (тарджум, мн.ч. тараджум). По всей видимости, явная заслуга в этом принадлежит Ибн Хаджару, автору книги «ал-Исаба». Как очевидно, в ней можно найти полные и краткие указания на неизвестных людей, которые сыграли положительную и полезную роль в мединском обществе в эпоху Пророка (с) и после него. Самой заметной стороной их деятельности было внимание к рассказам о Посланнике (с). Это удалось благодаря их постоянному пребыванию с ним: в мечети[731], в силу их желания совершить совместную с ним молитву, в совете[732] или за едой[733]. Спокойствие, простота в общении между Посланником (с) и его асхабами были основой установившихся между ними тёплых отношений. Говорили, что Пророк (с) прошёл мимо Мухайрика ал-Хилали, при этом тот открыл свою ляжку и не скрывал её. Тогда Пророк (с) сказал ему: «Закрой свою ляжку, а то она не защищена»[734]. И он поругал его только за неё. Рассказывали, что Абу Хурайра изо всех сподвижников хранил больше всего рассказов о Пророке (с). У него было достаточно смелости спрашивать Посланника (с), о тех вещах, о которых никто, кроме него, не спрашивал[735].
В результате постоянного и искреннего общения рассказы этих мухаджиров о Посланнике (с) отличались точными сведениями и иногда содержали частности. Однако некоторые рассказы сподвижники не могли вспомнить из-за отсутствия точных наблюдений или оценки, так как они содержали общие мнения о его жизни и поведении. Сюда относятся и специальные рассказы о соблюдении приличий в еде.
Вспоминает Абу Хамиса ал-Мазани, что они присутствовали при еде вместе с Посланником (с). Он занимал разговором мужчину и женщину. Они начали есть и ограничивали себя в еде. Пророк (с) пришёл к ним и ел с ними. Затем сказал: «Ешьте, как едят правоверные». Он взял большой кусок, затем сказал: «Это пятый или шестой кусок, если есть вместе с этим что-нибудь, кроме питья»[736]. Рассказывал На‘ама ад-Даби. «Он сказал: “Хвала тебе! Как хорошо, что ты нас испытал. Хвала тебе! Как много того, что ты нам дал! Хвала тебе! Как велико то, что ты нас исцелил”»[737].
Имеются другие подобные примеры, которые дают точные сведения об обычаях мединского общества и содержат их правдивые описания. Их старались сохранить и запомнить сподвижники Посланника (с), который подавал им образец поведения. Вот что запомнила дочь Мушриха ал-Аш‘ари. Её отец остриг ногти и собрал их, затем закопал их и после сказал: «Таким образом, я видел [как поступил] Посланник Аллаха (с)»[738]. Или то, что рассказывал один из них, описывая подошвы обуви Посланника (с) и их крепость[739].
Посланник (с) также брал нескольких мухаджиров в качестве проводников в пути[740]. У многих из них был опыт в этой области.
Это были не просто краткие сведения о знании путей в места весеннего кочевья и близкие для них искомые пастбища. Наджийа ибн Джандаб ибн ‘Амир ибн Йамир ал-Ислами вспоминал, что когда они были в ал-Гамиме, к Посланнику Аллаха (с) пришло известие от курайшитов, что они послали Халида ибн ал-Валида с отрядом всадников, чтобы встретить Посланника Аллаха (с). Посланник Аллаха (с) не хотел встречаться с ним, но был милостив к курайшитам. «Он сказал: “Кто из мужчин покажет нам путь?” Я ответил: “Клянусь своим отцом и своей матерью, о, Посланник Аллаха”. Он сказал: “Возьми их в путь. Там пустыня и горный проход. И для меня будет ровной земля, пока я не сойду в ал-Худайбийи”»[741]. Так это описывал один из мухаджиров, так как он был проводником, который вёл людей по пути[742].
Общины мухаджиров участвовали в военных походах как войска неизвестных, несмотря на то, что один из них помнил, что было убито девяносто девять человек, участвовавших в походе вместе с Посланником (с)[743]. Искренность в вере была самым сильным мотивом для этих мухаджиров и проявлялась в храбрости и горячем желании послужить исламу и защитить родину. Он, например помнил, что Мухриз б. Надала ал-Асди, известный как ал-Ахрам, первым вошёл в аш-Шаджар вместе с всадниками Посланника Аллаха (с). Это происходило в военном походе Зи Кард[744]. Один из сподвижников взялся за его поводья и сказал: «О, Ахрам! Остерегайся их, как бы они не отрезали от тебя до того, как ты присоединишься к Посланнику Аллаха (с) и к его сподвижникам». И он сказал: «Если бы ты верил в Аллаха и в Судный день и знал, что рай – истина, и огонь – истина, то не мешал бы мне»[745]. Из этой истории видно, что их вера была искренней, и их желание мученичества на пути Аллаха объяснялось сильным побуждением к преданности исламу и к его победе. Они были подвижниками и в другом: ради авторитета ислама и доброй славы.
Большое число общин мухаджиров участвовало бок о бок с ансарами во время военных походов, добывая точные сведения о враге и отслеживая его передвижения[746].
Некоторые мухаджиры играли большую и даже ведущую роль в области медицины в Медине. В частности, вспоминают, что Абу Рамса ат-Тамими был врачом в эпоху Посланника Аллаха (с). Он занимался хирургией[747]. В его же время жил ал-Харис ибн Калада ас-Сакафи, который также изучал медицину у персов и практиковал её там. Он знал болезни и лекарства от них и жил во времена Посланника Аллаха (с), Абу Бакра, ‘Омара, ‘Османа, ‘Али и Му‘авии[748]. В эпоху пророка Мухаммада (с) было много врачей-хирургов из рода племени Анмар, которые делали своё дело очень усердно[749].
Раздел 3
Общие сведения о положении населения Медины после хиджры
1. Общие особенности социального положения
Призыв к хиджре
Во введении к книгам хадисов говорится о том, что Посланник Аллаха (с) после своего переселения в Медину пожелал, чтобы хиджра была [обязательна] и сделал её непременным условием подтверждения верности исламу и полному его признанию[750]. Он также устанавливал на этом этапе преимущественные способы кочевой жизни и переездов с места на место[751]. Об том мы находим слова Всевышнего в Коране: «Бедуины – ещё сильнее в неверии и лицемерии и способнее не знать границ того, что низвел Аллах своему Посланнику. Аллах – Знающий, Мудрый!»[752]Говорят, что во времена Пророка (с) среди жителей
Медины было известно, что он запретил принимать подарки от бедуинов или их еду[753]. Под словом «бедуины» имеется в виду всякий, пребывавший изолированным в пустыне, не связанный с мусульманами в городе и не отвечавший на призыв к борьбе и к вере[754]. Как представляется, это произошло после того, как бедуин подарил Пророку (с) двух верблюдиц, вознаградив его тем, чего он не желал и побудив его произнести такие слова: «Я хотел принимать дары только от курайшита или сподвижника (ансара), или городского жителя»[755]. Это наводит на мысль о том, что была попытка подвигнуть бедуинов к хиджре и привязать их к оседлой жизни. Это также показывает их невоспитанность в обхождении и грубость нравов. Причины этого объясняются изоляцией в пустыне и оторванностью от цивилизованной жизни. Все эти выводы можно сделать благодаря сравнению между ними и между племенами курайшитов и сакифитов и сподвижниками (ансарами), которые относились к оседлым и культурным арабским племенам. Рассказывают, что когда Посланника (с) спросили о словах
Всевышнего Аллаха «Те, которые вызывают тебя из комнат позади»[756], он сказал: «Это ад-Джуфа (досл.: “грубые люди”) из Бану Тамим, едва ли не самые свирепые из людей в бою, кривоглазые обманщики, поистине я призвал Аллаха истребить их»[757]. Здесь мы видим, что заступавшийся перед Посланником (с) за этих грубых бедуинов отмечал их силу в бою. Однако они заслужили гнев Аллаха и его Посланника (с), так как, несомненно, были бы бременем для исламского государства, поскольку, оставаясь в изоляции в пустыне, они оставляли без применения свой умственный и экономический потенциал. Этот рассказ показывает позицию исламского государства в его мединский период и его потребность в собственном большом воинском резерве для своей защиты. По этой причине пребывание в Медине бедуинов, обладающих военной силой, сделало бы лёгкой и успешной задачу их привлечения к участию в сражениях. Поэтому говорили: «Хиджра не прекращается, пока не уничтожены неверующие»[758].
Из сказанного ранее мы можем заключить, что призыв к хиджре ставил своей целью, во-первых, формирование нового общества – исламской уммы, базирующейся на прочных основах оседлости и цивилизованности и отказа, насколько возможно, от индивидуализма и изолированности, и, во-вторых, подготовку сильного первичного ядра мусульманского войска для выполнения задач по сражению с неверующими.
Психологическая и политическая готовность к распространению ислама
После того как Посланник (с) почувствовал уверенность в успешности своих планов по формированию сильного мусульманского общества в Медине, он приступил к реализации следующего этапа в строительстве большого мусульманского общества и расширении его влияния, включая весь мир. На основании тех хадисов, которые передавали друг другу мусульмане в эпоху Посланника (с), мы можем придти к такому выводу: мусульмане действительно одержали победы на Аравийском полуострове, в Персии, Византии и над так называемыми «кривоглазыми обманщиками»[759]. Пророк (с) сказал: «Для вас будет завоёвана земля, и вам будет достаточно припасов, и каждый из вас будет довольствоваться своей частью»[760]. Далее он побуждал народ к увеличению рода, говорил: «Не вступают в брак [только] старухи и бесплодные, и я посредством вас превосхожу [другие] народы»[761]. Предшествующий рассказ также рисует положение мусульманского государства в Медине и его потребность в увеличении численности её жителей для отражения угроз со стороны окружавших её врагов, врагов ислама. Этап, о котором мы говорим, считается периодом организации и психологической и политической мобилизации, целью которой было поднять моральный дух мусульман и поселить уверенность в своих силах, чтобы быть самыми мощными и достойными в распространении ислама и расширении его влияния.
Эти усилия начались с расстановки отрядов вокруг Медины, чтобы обеспечить безопасность её границ и укрепить силу мусульман и их господство в ней. Это [удалось сделать] благодаря перемирию с племенами, окружавшими Медину, на условиях, чтобы на них не нападали и чтобы они не нападали на мусульман и [никто] не помогал бы им в борьбе против мусульман[762]. Также целью этих отрядов было подчинение тех, кто проявлял враждебность или сопротивление влиянию в Медине Посланника (с) среди арабских племён[763].
Так как в Медине по отношению к исламу исходила большая опасность со стороны курайшитов, против них были организованы военные походы, целью которых было прежде всего отрезать торговые пути в Сирию[764] и Ирак[765]. В результате этих военных действий курайшиты были потеснены и их ресурсы были истощены[766]. Это вынудило их подписать с мусульманами мир в ал-Худайбийи[767] и признать их правление в Медине[768]. Впоследствии это противостояние закончилось после завоевания
Мекки на 8-м году хиджры (630 г. н. э.) и принятия ислама всеми курайшитами[769].
На международном или внешнеполитическом уровне для ареала влияния Медины и границ Аравийского полуострова начался этап политических контактов со странами мира, куда отправлялись послы к царям с призывом обратиться в ислам. Посланник Аллаха (с) писал им письма и ставил на них клеймо, используя серебряную печать[770]. Однажды в месяце мухарраме на 7-м году хиджры (в мае 628 г. н. э.) от них вышло шесть человек[771]. Эти международные контакты рассматривались как перемещение в мировые политические потоки с целью продемонстрировать организованную власть на Аравийском полуострове. У неё были сила и правитель, что заставляло её вести переписку с царями и великими мира сего с кафедры призыва и руководства по «правильному пути» (по исламу). Так что некоторые арабы тогда смотрели на Посланника (с), как на царя Йасриба[772], защитника арабов и их имущества[773].
Адаптация мухаджиров в мединском обществе
Первая трудность, с которой встретились мухаджиры – попытка приспособиться к основным особенностям климата Медины, который, впрочем, и не отличался во многом от климата Аравийского полуострова. Однако обилие сельскохозяйственных угодий в Медине и нехватка рабочих рук, видимо, требовали улучшения почвы и отвода воды[774]. Воздух Медины в то время сделался заражённым, и мухаджиры жаловались на жару и многие из них болели[775]. Жители пустыни (бедуины) более других мухаджиров испытывали стеснённое положение и жаловались на воздух Медины. Среди них были те, кто просил позволения Посланника (с) поселиться в пустыне[776]. Рассказывали, что несколько человек из племён ‘Акал и ‘Арина пришли к Посланнику (с) и сказали: «О, Посланник Аллаха, мы – люди вымени (то есть скотоводы. – Пер.), а не деревни, и мы находим нездоровой Медину». Тогда Пророк (с) приказал [дать] им небольшое стадо и пастуха и приказал им, чтобы они вышли из деревни и пили своё молоко[777].
Тем не менее, очевидно, что впоследствии мухаджиры в большой степени приспособились и привыкли к воздуху Медины. Но это было уже после того, как в её разных концах разрослось строительство, и они долго в ней прожили. В дополнение к призыву, поступавшему со стороны Посланника (с) мы также находим, что Аллах прививает им любовь к Медине и оздоровляет её, и превращает её лихорадочную жару в сухость[778]. Благодаря этому людям стала нравиться такая погода, они смогли приспособиться к воздуху Медины, предпочитая его всякому другому[779]. Доказательства в пользу этого мы можем увидеть в случае с одним из мухаджиров, которого Ибн аз-Зубайр сослал из Медины в Сирию вместе с другим ссыльным из племени Бану Умайа. Проведя там некоторое время, он произнёс стихи, в которых сожалел о земле Медины[780].
Приспосабливание к климату сопровождалось социальной адаптацией и почти полному уподоблению всем членам этого общества с его многочисленными красками и напитками. Посланнику (с) принадлежала огромная роль в достижении этой адаптации. Он был и учителем, и вожатым, и созидателем в формировании всех привычек в единой исламской парадигме[781]. Это проявилось в его призыве к единым правилам благовоспитанного поведения за столом[782], на службе и в собраниях[783], а также касалось других мусульманских обычаев и традиций.
Те, кто хотел просветиться и узнать больше, могли обратиться к книгам по фикху
Читать бесплатно другие книги:
