Не считая собаки Уиллис Конни

— Поделим пополам, — решил профессор. — Fortuna belli semper anticipiti in loco est[43].

— А что мне будет за труды, если клада в пятнадцатой не окажется?

— Лимонад и пирожные в чайном шатре, — пообещал профессор.

— Пятнадцатая точно мимо, — заявила Камелия, но все же начала копать.

— Судьбоносный день, пятнадцатое июня, — протянул профессор, наблюдая за ней. — Пятнадцатого июня 1815 года Наполеон вступил в Бельгию. Если бы он двинулся дальше на Линьи, а не остановился у Флерюса, вбил бы клин между войсками Веллингтона и Блюхера и обеспечил себе победу при Ватерлоо. Пятнадцатое июня — день, изменивший историю навсегда.

— Я говорила, что в пятнадцатой пусто, — торжествующе провозгласила Камелия. — По-моему, в них во всех пусто. Когда мне дадут пирожные с лимонадом?

— Прошу вас! — Профессор взял ее под руку и повел к чайному шатру, а я наконец получил возможность сгонять к мистеру Дануорти.

Я двинулся к беседке, но не сделал и трех шагов, как меня перехватила миссис Каттисборн.

— Мистер Генри, вы не видели Камелию?

Я объяснил, что она в чайном шатре.

— Полагаю, вы уже слышали чудесную новость о помолвке мисс Меринг и мистера Сент-Трейвиса? — восторженно продолжала она.

Я подтвердил, что слышал.

— Я всегда считала июнь идеальным месяцем для помолвок, а вы, мистер Генри? Тем более когда вокруг столько прелестных девиц на выданье. Не удивлюсь, если и вы с кем-нибудь обручитесь.

Я повторил, что Камелия в чайном шатре.

— Благодарю! О, и если увидите мистера Финча, не сочтите за труд передать, что у нас в киоске с выпечкой заканчивается пастернаковое вино.

— Хорошо, миссис Каттисборн.

— Финч — изумительный дворецкий. Такой заботливый. Вы знаете, он ходил за тминным кексом для прилавка с выпечкой в такую даль — аж в Стоустер. Все свободное время тратит на походы по округе, выискивая деликатесы для нашего стола. Вчера вот прогулялся на ферму к Билтонам за клубникой. Золото, а не человек! Лучшего дворецкого у нас еще не было. Теперь днем и ночью тревожусь, как бы его не увели.

Вполне закономерная тревога, с учетом обстоятельств. Интересно, что на самом деле понадобилось Финчу в Стоустере и на билтоновской ферме? И отвяжется ли от меня миссис Каттисборн?

Она отвязалась, но сперва явились хихикающие Цинния и Лилия и вручили мне по двухпенсовику за свои счастливые номера — три и тринадцать. Пока я их спровадил, прошло почти полчаса, вот-вот могла вернуться Камелия.

Я рванул лихим спринтом через подъездную дорогу к кругу для катания на пони и попросил Теренса несколько минут присмотреть за кладоискательской площадкой.

— А что нужно делать? — уточнил он подозрительно.

— Собирать двухпенсовики и выдавать лопатку, — объяснил я, умолчав про Камелию.

— Тогда справлюсь, — согласился Теренс, привязывая пони к дереву. — По сравнению с этим — просто синекура. Меня тут все утро пинают.

— Пони? — Я с опаской покосился на копыта.

— Дети.

Я вручил ему план площадки с кладом и инструмент.

— Через четверть часа вернусь.

— Можете не торопиться, отлучайтесь на сколько понадобится.

Поблагодарив Теренса, я ринулся к беседке. И почти добрался. У самых зарослей сирени меня перехватил священник.

— Как вам ярмарка, мистер Генри? — спросил он.

— Изумительно. Я…

— У гадалки уже были?

— Нет еще. Я…

— Тогда непременно сходите тотчас же! — Он ухватил меня за руку и потащил обратно к шатру. — Гадалка и барахольный прилавок — настоящие гвозди мероприятия.

Он втолкнул меня под красно-фиолетовый полог в тесную палатку, где сидела миссис Меринг с хрустальным шаром, который она, похоже, все-таки выбила у «Фелпхема и Манкастера» к назначенному часу.

— Садитесь, — велела она. — И не забудьте посеребрить ручку.

Я отдал ей единственную оставленную мне золотую монету, миссис Меринг вернула на сдачу несколько серебряных и начала делать пассы над хрустальным шаром.

— Вижу… — завела она замогильным голосом. — Жизнь у вас будет до-о-олгая.

Если мне ее перестанут укорачивать на каждом шагу.

— Вижу… дальнюю дорогу, очень дальнюю… вы что-то ищете. Какую-то ценность? — Она прикрыла глаза и провела рукой по лбу. — Стекло туманится… не разберу, увенчаются ли ваши поиски успехом.

— А где она, вы не видите, случайно? — спросил я, подаваясь вперед и заглядывая в шар. — Эта ценность?

— Нет, — ответила миссис Меринг, накрывая шар ладонями. — Впечатление бывает обманчивым. Я вижу… хлопоты… снова все в тумане… вот, из него проступает… Принцесса Арджуманд!

Я подскочил от неожиданности.

— Принцесса! Вот негодница! — Миссис Меринг полезла рукой под складки мантии. — Нечего тебе здесь делать, шалопайка. Мистер Генри, будьте добры, отнесите ее моей дочери. Всю атмосферу губит.

Миссис Меринг коготь за когтем отцепила кошку от мантии и передала мне.

— Вечно проказничает.

Я отнес Принцессу к барахольному прилавку и попросил Верити за ней присмотреть.

— Какие вести от мистера Дануорти? — поинтересовалась Верити.

— Никак до него не доберусь. Сейчас вот миссис Меринг отвлекла. Зато она предсказала мне дальнюю дорогу, так что, может быть, уже переброшусь наконец.

— Мне она предсказала свадьбу, — пожала плечами Верити. — Будем надеяться, это окажется свадьба Тосси и мистера К.

Я вручил ей Принцессу Арджуманд, потом, скрываясь за киосками, опрометью кинулся к бечевнику, по нему пробежал в беседку и спрятался в сиреневых зарослях, ожидая, пока откроется сеть. На ожидание ушла целая тревожная вечность: сперва я опасался, что меня обнаружит Камелия или священник, а когда сеть наконец замерцала, заволновался, как бы не наткнуться на леди Шрапнелл.

В будущее я прибыл на низком старте, готовясь дать деру, если в лаборатории окажется мой главный кошмар. Однако ее там не было — по крайней мере в обозримом пространстве. Лаборатория напоминала военный штаб. Вдоль стены, у которой я когда-то — сколько дней назад? — сидел, растянулась огромная компьютерная панель. На ее фоне даже сетевой пульт выглядел крошечным. Всю остальную часть помещения, не занятую сетью, загромождали поставленные друг на друга мониторы и трехмерные экраны.

Сидящая за пультом Уордер расспрашивала новичка.

— А он мне говорит: «Еще не хватало, чтобы ты снова тут застрял», — рассказывал тот. — «Полезай, — говорит, — в сеть». И я полез.

— И Каррадерс не упомянул, собирается ли еще что-то сделать, прежде чем последовать за вами? — допытывалась Уордер. — Что-нибудь там проверить?

Новичок покачал головой:

— Сказал: «Иди, я потом».

— Кто-нибудь был поблизости?

Он пожал плечами:

— Сирена смолкла. А жильцов в той части города нет. Там все выгорело.

— Сирена? — переспросила Уордер. — То есть был налет? А не могло его бомбой?.. — Она оторвалась от пульта и только теперь заметила меня. — А вы что тут делаете? Что случилось с Киндл?

— Острый приступ перебросочной болезни, спасибо вам большое, — объяснил я, выпутываясь из занавесей. — Где мистер Дануорти?

— В Корпус-Кристи с криминалисткой.

— Передайте ему, что мне нужно с ним поговорить, — попросил я новичка.

— Я вообще-то выясняю, что случилось с Каррадерсом! — вскипела Уордер. — Нельзя же вот так вваливаться посреди…

— Но мне срочно…

— Каррадерсу тоже! — отрезала она и обернулась к новичку. — На том участке не было бомб замедленного действия?

Новичок неуверенно посмотрел на нее, потом на меня.

— Не знаю…

— А кто будет знать? — рявкнула Уордер. — Здания, стены там не шатались? Только заикнитесь, что не знаете!

— Я, пожалуй, сбегаю за мистером Дануорти, — пролепетал новичок.

— Хорошо, — смилостивилась Уордер. — И сразу назад. Я с вами еще не закончила.

Новичок спасся бегством, чуть не задев Ти-Джея, входящего со стопкой книг, визиков и дисков.

— О, и вы здесь? — обрадовался он, увидев меня. — Я хотел вам обоим показать… А где Верити?

— В 1888-м. С перебросочной болезнью по вашей милости. Вы ее совсем загоняли.

— Причем безрезультатно, — вздохнул Ти-Джей, сгружая свою ношу на стол и стараясь не обрушить стопку. — Что странно. Сдвиги просто обязаны были увеличиться. Вот, смотрите.

Он повел меня к компьютерной панели, но с полпути свернул к Уордер с вопросом:

— На переброске Неда был сдвиг?

— Мне некогда было считать. Я Каррадерса вытаскиваю!

— Хорошо, хорошо. — Ти-Джей примирительно поднял руки. — А сейчас можете вычислить? Нед, я хотел вам показать…

— Зачем считать сдвиг на моей переброске? — не понял я. — На обратных ведь не бывает сдвигов.

— У Верити в прошлый раз был.

— Откуда?

— Не знаем пока. Выясняем. Идите сюда. Вот, смотрите, что мы делаем. Вам Верити рассказывала про модель Ватерлоо?

— В общих чертах.

— Так вот, сделать точную компьютерную модель исторического события крайне сложно из-за огромного количества неизвестных факторов. Ватерлоо в этом смысле исключение. Битва проанализирована досконально, каждый эпизод исследован буквально под микроскопом. А еще, — барабаня черными пальцами по кнопкам, продолжил Ти-Джей, — там имеется несколько очагов напряжения и несколько факторов, которые могли переломить ход событий: страшные ливни шестнадцатого и семнадцатого, отсутствие маршала Груши…

— Неразборчивый почерк Наполеона, — подхватил я.

— Именно. А также, кроме прочих, послание д’Эрлону и неудачная попытка взятия Угумона.

Он пробежался пальцами по клавиатуре и, вывернув шею, взглянул на экранную стену за спиной.

— Вот, собственно, что мы исследуем. — Взяв световое перо, Ти-Джей подошел к центральному экрану. — Это модель Ватерлоо, выполненная в полном соответствии с исторической действительностью.

На экране красовалась объемная клякса — серая, с едва заметными перепадами оттенков.

— Вот сражение. — Ти-Джей включил перо и ткнул им в центр кляксы. — А здесь, — он указал на края, — прилегающие временные и пространственные области, которые оно затрагивает. — Луч метнулся обратно в центр, потом заплясал вокруг. — Вот тут у нас битва при Катр-Бра, Ваврское сражение, атака старой гвардии, отступление.

Я не различал ничего из показанного, только скопление серых пятен. Как на УЗИ, когда врач говорит: «Вот ваши легкие, вот сердце», — а ты ничего не разбираешь.

— Соответственно я ввожу в модель виртуальные диссонансы и смотрю, что меняется. — Ти-Джей перешел к левому экрану с идентичной, на мой взгляд, серой кляксой. — Здесь, например, Наполеон посылает д’Эрлону неразборчивый приказ повернуть на Линьи; тот приводит войска в тыл левому наполеоновскому флангу, и их принимают за вражеские. Я отправляю туда виртуального историка, — Ти-Джей ткнул в серое пятно, — который подменяет наполеоновский приказ разборчивым, и как видите, картина радикально меняется.

Я предпочел поверить ему на слово.

— Когда возникает диссонанс, в эпицентре образуется очаг резкого роста сдвигов. — Ти-Джей поводил пером по экрану. — Вот здесь и здесь, в прилегающей области, зона умеренного роста, а далее спад к периферии по мере самокоррекции системы.

Я вприщур посмотрел на экран, стараясь сделать осмысленное выражение лица.

— В данном случае самокоррекция совершилась почти мгновенно. Д’Эрлон вручил приказ своему помощнику, который уже устно передал его лейтенанту, а тот не расслышал из-за канонады и послал войска на злополучный левый фланг, и все вернулось на круги своя.

Перо уперлось в верхний ряд экранов.

— Я перепробовал несколько переменных разной степени серьезности. Вот тут историк отпирает изнутри ворота Угумона. В этой модели он спасает Летора от пули пехотинца. Вот здесь перехватывает переписку Блюхера и Веллингтона. — Ти-Джей по очереди показывал на экраны. — Все они сильно разнятся в плане последствий и времени, которое требуется континууму на самокоррекцию.

Он продолжил водить указкой по экранам.

— Здесь ушло несколько минут, здесь — два дня, причем степень вмешательства не определяет напрямую масштаб последствий. Вот тут, — Ти-Джей ткнул в нижний левый экран, — мы застрелили Аксбриджа, чтобы предотвратить его самоубийственную атаку, но принявший командование помощник все равно послал войска на смерть. Тогда как вот здесь, — он показал на экран во втором ряду, — переодетый в прусского солдата историк всего лишь споткнулся во время битвы за Линьи, а для самокоррекции потребовалось задействовать довольно крупные силы, включая четыре полка и Блюхера собственной персоной.

Ти-Джей шагнул к центральному экрану.

— А вот тут мы вмешивались в Ла-Э-Сент. Там от артиллерийского снаряда загорелись соломенные крыши, однако цепочка солдат с походными котелками потушила пожар. — Ти-Джей обрисовал пятно в середине. — Я внедрил туда историка, который украл один котелок. В результате образовался капитальный диссонанс, но самое интересное, что самокоррекция, помимо сдвигов тут и тут, — указка переместилась к верхушке экрана, — затронула и вот эту область, до 1815 года.

— То есть пришлось еще дальше углубиться в прошлое?

— Да. Зимой 1812 года случился буран, после которого на дороге к Ла-Э-Сент образовалась большая колдобина, из-за которой с проезжающей телеги свалилась часть поклажи — в том числе и деревянный пивной бочонок, который местный слуга отнес домой в Ла-Э-Сент. Этот бочонок и заменил котелок в пожарной цепочке, огонь потушили, диссонанс устранился.

Ти-Джей вернулся к панели, побарабанил по кнопкам и включил еще ряд экранов.

— Вот здесь, где Гнейзенау отступает к Льежу, и здесь, где историк помогает вытащить увязшую в грязи пушку, тоже представлена самокоррекция с углублением в прошлое.

— Поэтому вы посылали Верити в май? — понял я. — Вы считаете, что диссонанс мог пытаться сам себя предупредить?

— Да, хотя там нигде никаких сдвигов не обнаруживается. Только на вашей переброске, — обескураженно протянул Ти-Джей. — Повсюду, — он обвел рукой экраны, — независимо от масштабов самокоррекции, картина в целом одинаковая: резкий рост сдвигов в эпицентре, умеренный рост в прилегающих областях и отдельные очаги сдвигов на периферии.

— А у нашего диссонанса все по-другому, — кивнул я, вглядываясь в экран.

— Именно. На переброске Верити сдвиг составил девять минут, и никакого резкого скачка поблизости я не обнаружил. Единственный ближайший очаг сдвигов — в 2018 году, и он гораздо больше, чем должен быть на таком удалении от эпицентра.

Ти-Джей подошел к компьютерной панели, что-то набрал и вернулся к левому экрану, изображение на котором слегка изменилось.

— Вот одна-единственная точка, которая как-то похожа. Тут у нас историк убивает Веллингтона артиллерийским снарядом.

Ти-Джей пошарил в карманах в поисках светового пера, не нашел и стал показывать пальцем.

— Видите? Вот здесь и здесь радикальный рост сдвигов, но его оказалось недостаточно, чтобы сдержать диссонанс, поэтому вот тут и тут начинают развиваться расхождения. — Он обвел пальцем три точки неподалеку от эпицентра. — Здесь сдвиги резко падают, а вот тут аварийные меры не срабатывают, сеть начинает сбоить, и история меняется радикально.

— Наполеон побеждает при Ватерлоо?

— Да. Вот тут можно проследить параллели с вашим диссонансом. — Палец Ти-Джея устремился к более темному участку. — Это очаг роста сдвигов почти в семидесяти годах от эпицентра, а вот здесь, — он указал на светло-серое пятно, — мы наблюдаем отсутствие сдвигов в непосредственной близости от эпицентра.

— Однако в самом эпицентре резкий рост сдвигов продолжается, — заметил я.

— Да, — мрачно кивнул Ти-Джей. — Во всех устроенных нами диссонансах до единого. Кроме вашего.

— Зато вы доказали вероятность возникновения диссонансов как таковых. Это уже кое-что, — обнадежил я его.

— Если бы, — откликнулся Ти-Джей огорченно. — Это ведь всего лишь математическая модель.

— И все-таки вы продемонстрировали, что будет в случае…

Он энергично замотал головой.

— Если мы в самом деле пошлем историка в Ватерлоо перехватить приказ, или подстрелить коня, или подсказать дорогу, сеть попросту не откроется. Такие попытки ведутся уже сорок лет. К Ватерлоо невозможно подобраться ближе, чем на два года и сотню миль. — Ти-Джей сердито махнул рукой в сторону экранов. — Все эти модели построены на основе сети без ограничителей.

Значит, мы снова там, откуда начинали.

— А не могли каким-то образом отключиться ограничители на переброске Верити? — спросил я. — Или просто сбойнуть?

— Это мы проверили первым делом. Нет, все показатели в норме, самая обычная переброска.

В лабораторию вошел обеспокоенный мистер Дануорти.

— Простите, что заставил ждать. Узнавал, нет ли каких подвижек у криминалистки насчет фамилии или даты поездки в Ковентри.

— И как, есть? — поинтересовался я.

— А где новенький? — встряла Уордер, не дав мистеру Дануорти ответить. — Он должен был с вами вернуться.

— Я его послал в собор отвлечь леди Шрапнелл, чтобы та не явилась сюда и не наткнулась на Неда.

О да, у него это получится так же ловко, как он выбирался из прошлого, поэтому лучше нам тут закругляться побыстрее.

— Удалось криминалистке расшифровать фамилию?

— Нет. Разве что сократить количество букв до восьми и еще найти запись о Ковентри. Теперь она разбирает дату.

Хорошо, уже какая-то надежда.

— Нужно спешить, — сказал я. — Теренс и Тосси вчера обручились.

— О Господи… — Мистер Дануорти оглянулся обессиленно, ища, куда бы сесть. — Помолвка в викторианские времена — дело серьезное, — объяснил он Ти-Джею. — Нед, у вас с Киндл по-прежнему нет догадок насчет мистера К?

— Нет. И дневник тоже пока заполучить не удалось. Верити надеется, что мистер К придет сегодня на церковную благотворительную ярмарку.

Я стал припоминать, не собирался ли я еще что-нибудь рассказать или спросить.

— Ти-Джей, вы что-то говорили насчет сдвига на обратных перебросках?

— А, да. Уордер! — позвал он оператора, которая выбивала яростную дробь на пульте. — Вы уже вычислили сдвиг?

— Я занята…

— Знаю, знаю, вытаскиваете Каррадерса.

— Нет, перебрасываю Финча.

— Это может подождать, — заявил Ти-Джей. — Мне нужны параметры сдвига на обратной переброске Неда.

— Сейчас! — Серафима метнула молнию всей сотней своих глаз и замолотила по кнопкам. — Три часа восемь минут.

— Три часа! — поразился я.

— Лучше, чем в прошлый раз у Верити, — заметил мистер Дануорти. — Тогда вышло два дня.

Ти-Джей поднял руки, словно сдаваясь, и пожал плечами.

— Ни в одной из моделей такого не наблюдалось.

У меня мелькнула мысль.

— Какой сегодня день?

— Пятница.

— Девять дней до освящения, — задумчиво проговорил мистер Дануорти. — Пятое ноября.

— Девять дней! — ужаснулся я. — Боже! И епископский пенек, конечно, ниоткуда чудом не явился?

Мистер Дануорти покачал головой.

— Плохи дела, да, мичман Клепперман?

— Кое-что все-таки есть хорошее, — оживился Ти-Джей, бросаясь обратно к панели и щелкая кнопками. — Я тут проиграл несколько сценариев бомбардировки Берлина. — Серые пятна на экранах едва заметно сменили конфигурацию. — Промахи мимо цели, сбитый самолет, подстреленный летчик, даже пробовал устранить сразу и летчика, и самолет. Так вот, конечный исход во всех случаях получается прежним. Лондон все равно бомбят.

— Это радует, — хмыкнул мистер Дануорти.

— Да, уже кое-что, — согласился я. Самому бы еще в это поверить…

Сеть замерцала, и появился Финч. Дождавшись, пока Уордер поднимет занавеси, он направился прямиком к мистеру Дануорти.

— У меня отличные новости касательно… — Он заметил меня и осекся. — Буду в вашем кабинете, сэр.

— Мне нужно знать, что замышляет Финч, — заявил я. — Вы послали его утопить Принцессу Арджуманд?

— Утопить? — Ти-Джей расхохотался.

— Признавайтесь, — не отставал я. — И только попробуйте сказать, что вы не уполномочены.

— Мы действительно не можем открыть вам суть задания Финча, — вмешался мистер Дануорти, — но уверяю, Принцессе Арджуманд ничего не грозит, а результаты, когда задание будет выполнено, вас обрадуют.

— Если Генри планирует возвращаться, — проворчала Уордер из-за пульта, — давайте я его уже отправлю, потому что мне нужно открывать получасовые интервалы для Каррадерса.

— Данные от криминалистки нам понадобятся как только, так сразу, — сказал я мистеру Дануорти. — Постараюсь еще заглянуть сегодня вечером или завтра.

Мистер Дануорти кивнул.

— Вы что, думаете, у меня времени вагон? — поторопила нас Уордер. — Я пытаюсь…

— Хорошо, хорошо. — Я двинулся к сети.

— В какое время вас возвращать? — поинтересовалась Уордер. — Пятью минутами позже отбытия сюда?

Надежда замаячила передо мной, словно одна из бесчисленных уордсвортовских радуг.

— Я могу вернуться в любое время, какое пожелаю?

— На то и путешествия во времени, — буркнула Уордер. — Некогда мне вози…

— Тогда полпятого.

Если повезет, у меня будет двадцатиминутный сдвиг, и ярмарка уже совсем закончится.

— Полпятого? — переспросила Уордер грозно. — Вас там не хватятся?

— Нет. Теренс будет только рад подольше отлынивать от катания на пони.

Уордер, пожав плечами, начала вводить координаты.

— Идите в сеть, — велела она и нажала «отправить».

Сеть замерцала, и я, поправив канотье и галстук, бодро зашагал обратно на ярмарку. Небо по-прежнему хмурилось, поэтому определить время по солнцу не представлялось возможным, но толпа вроде бы поредела. Уж половина четвертого-то наверняка есть. Я подошел к барахольному прилавку сообщить Верити, что новостей никаких.

Верити на месте не оказалось. Прилавком заведовали Роза и Лилия Каттисборн, которые тут же начали впаривать мне серебряный молоток для колки сахара.

— Она в чайном шатре, — сказали сестры.

Увы, в шатре ее не было, зато там нашелся Сирил, судя по всему, весь день тешивший себя надеждой, что кто-нибудь обронит сэндвич. Я купил ему булочку с изюмом, а себе каменное печенье и чашку чая и понес немудреное угощение к площадке с кладом.

— Как вы быстро, — удивился Теренс. — Вовсе не обязательно было торопиться.

— А сколько времени? — У меня возникло нехорошее предчувствие. — Мои часы остановились.

— «Я же говорил, нельзя смазывать их сливочным маслом», — процитировал Теренс. — Пять минут первого. Может быть, хотите немного покатать детишек на пони? — безнадежно осведомился он.

— Нет, спасибо.

Теренс угрюмо поплелся к подъездной дорожке, а я остался пить чай, грызть каменное печенье и размышлять о превратностях судьбы.

День тянулся бесконечно. Камелия, выклянчившая у кого-то из сестер еще пятипенсовик, полдня просидела на корточках у площадки с кладом, разрабатывая стратегию.

— Мне кажется, главного приза тут нигде нет, — заявила она, просадив двухпенсовик на номер два.

— Есть. Сам зарывал, хочешь верь, хочешь нет.

— Я вам верю. Преподобный мистер Арбитидж видел, как вы зарывали. Но, может, кто-то успел выкрасть приз, когда никто не видел?

— Здесь все время кто-то вертится.

— Могли подобраться тайком, пока мы разговаривали.

Камелия вновь устроилась на корточках, а я принялся грызть печенье, которое оказалось еще тверже, чем на распродаже выпечки после молебна за ВВС, и раздумывать о епископском пеньке.

Может, кто-то выкрал его тайком, когда никто не видел? Да, я говорил, что на пенек охотников не найдется, но если посмотреть, что люди покупают на барахолках… А значит, не исключено, что какой-нибудь мародер все же выковырял его из-под обломков. Или Верити права, и его вынесли из собора еще до налета. Либо он был в соборе во время бомбежки, либо нет, рассуждал я, глядя на расчерченную песчаную площадку. Других вариантов не дано. В любом случае где-то он должен быть. Но где? В восемнадцатой? В двадцать пятой?