Крестоносцы Сенкевич Генрик

БТР выехал на трассу, набирая скорость.

– У нас подавляющее преимущество, товарищ майор! – Она услышала, как радист прокричал в трубку комбату Хмелеву. – Подавляющее. У них всего один пикап.

– Стоять! Стоять! – истерически кричал тот. – Вступайте в переговоры!

– Заткни его! – разозлился Михальчук. – Он меня достал. Какие переговоры, идиот! Они нас заметили, Джин.

– Я вижу.

Не доезжая метров десять до выезда на трассу, бандиты остановились и начали разворачиваться.

– Жми, Виталька, не упускай их. Петренко, куда? Вот придурки! Назад! Назад!

Второй украинский БТР умудрился проскочить поворот на полевую дорогу и умчался метров на четыреста вперед по трассе. Подобный просчет дал бандитам фору, и они успели снова отъехать от дороги обратно в поле.

– Виталька, поворачивай! Тормози! Вон они!

Резко свернув влево, БТР покачнулся, но стал снова набирать скорость. Расстояние между ним и машиной бандитов заметно сокращалось. Подтянулся и второй БТР. Пикап, похоже, застрял, так как, выпрыгнув из него, бандиты бросились бежать. Огонь открывать не стали, питая надежды уйти живыми. Джин осмотрелась – слева протекал ручей, справа виднелся чей-то огород. Несколько фигур с замотанными платками головами и автоматами в руках свернули туда. Если медлить дальше, они уйдут…

– Они ж знают, мы не стреляем боевыми. Миротворцы, хрен их! – выругался Михальчук. – Уходят, гады. Живьем не взять. Так, Парамон, готов? – Он повернулся к стрелку слева. – Заряжен боевыми?

– Да.

– Тогда стреляй. Огонь на поражение!

– Слушаюсь!

Загрохотал пулемет, и боевики один за другим попадали на землю.

– Виталька, тормози. Сделали гадов, – запыленное лицо Михальчука сияло.

БТР остановился. Парень спрыгнул на землю и протянул руку Джин:

– Пойдем, союзник, поглядим на этих сыновей джихада. Любопытно.

– Я сама, – ответила молодая женщина.

– Да ладно тебе, феминистка, – засмеялся Михальчук.

Два боевика лежали лицом вниз, а третий, наоборот, смотрел в небо остановившимися мутными глазами.

– Уроды! – Отдернув платок, Михальчук плюнул в его мертвое лицо. – У меня племянница живет в Москве, – сказал он, повернувшись к Джин. – Два года назад, в Театральном центре на Дубровке, беда произошла. Племянница пошла спектакль посмотреть, а их там и захватили с подружкой. Такие же исламисты, только наши, чеченские. Слава богу, жива осталась, вытащили, но страху натерпелась… До сих пор лечится у психиатра. Мы ведь только называемся теперь украинцами, – улыбнулся Михальчук, – а сами-то практически русские. У меня, например, только дед хохол, а бабка Полишина родом из Харькова. Мать так вообще родилась в Москве, учительница математики, Лапина Татьяна Ивановна. Отец там учился, вот и познакомился с ней. Приехали в Киев, а теперь оказывается, в другую страну.

– У меня мать – Голицына, – кивнула Джин, – Наталья Григорьевна. Когда-то была переводчицей у генерала Шумилова во время Второй мировой войны, старший лейтенант, но пришлось бежать из страны. Ее преследовали.

– Дворянка? – удивился Михальчук.

– Да, из князей.

– Отец тоже?

– Отец – американец. Генерал-лейтенант. Во Вьетнаме служил капитаном, потом майором. Там они с матерью встретились. Она у него в отряде медиком служила, хирургом. Я тоже медик, док, только здесь меня как переводчика используют. – Несколько мгновений она молча смотрела на муху, ползущую по лицу убитого боевика. – У меня одиннадцатого сентября в Южной башне брат погиб, – добавила молодая женщина тихо, опустив голову. – У Майка тетя разбилась в самолете.

– В самолете, который в башню врезался?

– Нет, он упал в Пенсильвании.

– Помню. Я и говорю, – Михальчук взял Джин за руку, – мы теперь против них все вместе, заодно. Без разницы – русские, украинцы или амеры. Они нам жизнь хотят испоганить, поставить на колени, вампиры поганые. Сами ничего не умеют, только лозунги орут и опиум жрут. Ни культуры у них, ни ценностей человеческих. «Аллах Акбар» – и пропади все пропадом. У нас там есть такие головы якобы умные. Кричат, нам с амерами не по пути, мол, у них своя песня, а у нас своя. Я же думаю, надо шарахнуть всем вместе. Тогда раз и навсегда запомнят свое место. Иначе они нам врежут, как вот 11 сентября в Нью-Йорке или в октябре 2002-го в Москве. Мало не покажется. Все умники мигом заткнутся.

– Ястреб-3. Ястреб-3. Михальчук, …твою мать, – в наушниках послышался голос комбата. – Кто разрешил стрелять? Что происходит? Совсем распоясались. Ты мне только вернись на базу, я тебе такое устрою…

– Парамон, заткни урода, а то пошлю ведь тоже, хоть комбат мне и закатит на всю катушку. Мочи нет слушать.

– Ястреб-3, вас не слышно. Вас не слышно. Повторите. Связь барахлит.

– Амари-3, Амари-3, – Джин услышала голос Майка в наушниках, – я – Герцог-6, прием. Доложите обстановку. Почему молчите?

– Герцог-6, я – Амари-3, – ответила молодая женщина. – Ударились в воспоминания. Докладываю, задание выполнено, боевики уничтожены. Наши новые друзья очень постарались.

– Скажи, мы им благодарны. – Она услышала смех Майка. – Пусть и дальше так действуют. Ты как, в порядке? Все нормально?

– Да, не волнуйся. Какие будут приказания, кэп? Мы готовы. – Джин взглянула на Саню. – Готовы? – повторила она по-русски.

Тот кивнул.

– В городе по-прежнему крайне напряженно, – продолжал Майк. – Срочно выдвигайтесь в район больницы Эль-Зара. Опорный пункт – местный полицейский участок. Там полчаса назад обстреляли джип спецназа «Дельты». Они вели разведку в городе. Есть двое раненых, но довольно легко. Капитан Долански их забрала.

– Мэгги прилетала?

– Да, она спрашивала, как ты там, на задании. Я сказал, все нормально.

– Передай ей от меня привет.

– Обязательно. Из района больницы сообщают о наблюдении за довольно многочисленной группой воинственно настроенных людей. У них есть автоматы и гранатометы. Разгуливают, ничуть не таясь. Еще одна группа вооруженных людей, по данным ребят из «Дельты», прикатила на пикапе, спешилась и зашла в здание спортивной школы, серый одноэтажный дом напротив. Из местных полицейских кое-кто струхнул, и они сбежали. Надеюсь, твои не сдрейфят. Мы добились направить туда с украинской базы еще один БТР, но этого мало, поэтому поторапливайтесь.

– Мы не сдрейфим, Саня? – Джин повернулась к Михальчуку.

– Смеешься? – возмутился тот. – С чего? У нас главная морока – комбат, а так мы вполне в норме.

– Они не сдрейфят, Майк. – Она улыбнулась. – Я в них уверена.

– Тогда выдвигайтесь. Времени совсем мало.

– Поехали. – Джин кивнула Михальчуку. – Получено задание.

– Куда? – спросил тот, поднявшись на броню БТРа, и приказал водителю: – Виталька, заводи машину.

– В район больницы Эль-Зара. Там обстреляли спецназ «Дельты». Наблюдается скопление боевиков.

Молодая женщина тоже поднялась на броню.

– Так, понятно. – Михальчук взглянул на карту. – Виталька, сдавай задним ходом и двигаем назад на трассу. Петренко, – передал он по связи на второй БТР, – выезжаем на трассу и жмем на больницу Эль-Зара. Видишь? Там, говорят, сильно хулиганят исламисты. Надо их унять. В общем, держись за мной. Понял? Молодцом. Погнали. Слушайте, мэм. – Парень присел рядом с Джин.

– Можно Джин, я же говорила, – поправила она.

– Хорошо, Джин. У вас как на базе с дисциплиной, строго?

– В смысле?

– Охота прогуляться.

– Как прогуляться?

– Нам с тобой прогуляться!

Джин с улыбкой покачала головой:

– Прогуляться-то можно. Не запрещено. Только вот где? Как ты себе это представляешь? Кругом боевики. Потом, – она задумалась, – Майк, конечно, не ревнивый и по чепухе придираться не станет, но мне не хотелось бы его всерьез огорчать. К тому же у меня в госпитале много работы. Мы же не только своих штопаем. Мирных жителей привозят каждый день, и приходится выезжать на место, оказывать помощь. Вот в Эль-Зара, куда сейчас едем, мы с Мэгги на прошлой неделе доставляли медикаменты и провели восемь сложнейших нейрохирургических операций. Местные врачи способны только пилюлю дать и повязку наложить. Приходится всячески помогать, учить их по ходу дела.

– Так я и не рассчитываю на большее. – Михальчук лишь усмехнулся. – Я видел, как ты с этим Майком разговариваешь. У тебя глаза светятся. Ясное дело, не посторонний тебе человек. Просто больно интересно пообщаться. Узнать о ваших планах и обменяться опытом.

– Тебе тогда надо не со мной, а с самим Майком и его ребятами поговорить. Я-то что? Я только врач, не оперативник. Они многим поделиться могут.

– Нереально, наверное.

– Что нереально? Мы являемся одной коалицией. В гости ходить не запрещается. Надо только оформить документы нужным образом. Я Майку скажу. Примем, покажем. Нам вовсе не жалко. Он все растолкует, а я переведу. Нет проблем.

– Тогда заметано? – Михальчук хлопнул Джин по руке. – Познакомишь с Майком?

– Да ты с ним и так познакомишься еще сегодня в городе, я так чувствую. Наверняка все еще продолжится.

– Верно.

– Сам-то холостой? – поинтересовалась она. – У вас ведь женятся рано, в отличие от Запада. Кольца нет. – Она показала на его руку.

– Разведенный. Жена сбежала с дочкой, как узнала, что контракт подписал на второй срок. Хватит, говорит, нищеты. У нас ведь не бог весть сколько платят за адский труд. В бизнес, говорит, иди. Призывала деньги делать. У подружек-то у всех шубы, а у нее шубы нет. Вот трагедия. Плешь проела мне с шубой хрновой. – Михальчук вздохнул. – Я не выдержал и послал ее куда подальше. Люблю я военное дело, да и другого ничего делать не умею. В какой-нибудь охранной структуре штаны протирать, может, и доходнее, да скучно. Как она свалила, я хотел по случаю своей образовавшейся свободы контракт с русскими подписать, в Чечню податься, там себя попробовать, тем более новый закон на эту тему приняли. Услышал, что наших в Ирак отправляют с миссией. Первым рапорт подал. Светка, жена бывшая, как узнала о моей поездке в Ирак и тысяче долларов в месяц, позвонила. Сразу ласковая такая. Говорит, погорячилась я. Мне уж пофиг. Не хочу бегать за дурой. У нее только доллары и гривны на уме. Дочку жалко, но видеться не запрещает, да и ладно. Пусть поищет себе кого-нибудь получше.

– Не переживай! Встретишь еще подругу. – Джин ободряюще пожала его руку.

– Я тоже так думаю, – кивнул Михальчук. – Надо все по новой. Разбитые горшки не склеишь, как ни старайся, и человек другим не станет. Я же не всегда буду тысячу долларов получать. Скорее всего, вообще больше никогда. Если только к вам в Америку податься. Вид на жительство получить, и уже можно контракт заключать, да? По зеленой карте?

– Можно, – подтвердила она.

– Я подумаю. Смотрю, у вас армия как армия. Хочется в такой послужить, а у нас развалюха советская.

– Надумаешь – скажи. Поможем. Хорошие солдаты нам нужны.

– Правда? – В голосе парня Джин услышала одновременно недоверие и почти детский восторг. – Я, Саня Михальчук, в американской армии? Во, дожили.

– Надо английский только идеально знать. Двадцать раз никто повторять не будет и переводчиков приглашать, как сейчас.

– Ясно. Все можно выучить.

БТР въехал в город и свернул на грязную, заставленную лотками и лавками улицу. Люди с криком разбегались, точно ошпаренные, лаяли испуганные собаки. Опрокидывая все на своем пути, машина двинулась по улице к больнице Эль-Зара. Сзади шел второй БТР.

– Вы аккуратнее, аккуратнее, – предупредила Джин. – Смотрите, нет ли подозрительных куч, зарядных устройств. Тут надо очень внимательно ездить.

– Виталька, скорость снижай! Парамон, гляди там в оба. Ничего не валяется?

– Понял, – коротко ответил тот.

Впереди послышались взрывы РПГ и грохот крупнокалиберных пулеметов. Звуки легкого вооружения тонули в грохоте оружия крупных калибров.

– Товарищ сержант, глядите, там наш БТР подбили, – испуганно сообщил Коновалов. – В левый борт зафигачил, – коротко ответил тот.

– Точно.

Машина стояла на въезде, напротив точки разряжения оружия. В ней никого не было.

– Это их вперед нас послали, – встревоженно констатировал Михальчук. – Видать, встретили их тут огоньком. Народ-то где? Неужели перебили всех?

– Что-то не видать.

– Виталька, встань под прикрытие. Сейчас глянем. Петренко, – Михальчук крикнул в рацию, – наших жахнули, видишь? Тормози. Сейчас разберемся. Возьми правую часть улицы под наблюдение. Парамон, слева гляди, всех подозрительных на прицел! Понял? Не цацкайся с ними, пали на поражение. Еще неизвестно, кто они такие – мирные жители или пособники боевиков.

Улица опустела. Даже собаки и кошки спрятались, но из окон смотрело много людей. Среди них легко мог спрятаться вооруженный боевик.

– Джин, пойдем посмотрим. Леха, прикрой нас.

– Слушаюсь.

Они приблизились к подбитой из гранатомета машине. Выстрел пришелся в переднюю часть, в левый борт. Несмотря на то что борт был экранирован деревянным ящиком с землей, защита оказалась недостаточной. Граната задела угол ящика и прожгла в броне дырку.

– С кулак, – серьезно заметил Михальчук. – Смотри!

Джин кивнула.

– Амари-3, Амари-3… Герцог-6, ответьте, – передала она по радио. – Прибыли на место. Один БТР подбит выстрелом из гранатомета. Ищем уцелевших, пытаемся с ними связаться. Не отвечают?

– Не отвечают, Парамон? – спросил Михальчук, возвращаясь к своему БТРу.

– Да тут не пробьешься! Ты сам послушай.

– Дай. – Сержант взял наушник.

В украинском эфире творился полный хаос – подбитый БТР основательно всех напугал. Разобрать, кто говорил, кому говорил, не представлялось возможным. Про позывные просто забыли, и все шло открытым текстом. Слова вплетались в сплошную какофонию выстрелов и разрывов. Кто-то кричал:

– Они нас гранатами закидывают, козлы! Гады нас ранатами закидывают!

– Справа находится гранатометчик. Вжарь ему!

– У меня три калеки! Три калеки тут. Где санитарная вертушка? Вызывайте амеров! Где вертушка, твою мать? Что делать-то?

– Да сваливай оттуда!

– Пошел ты!

– Я тебя понимаю. Отваливай, говорю!

– Как отваливать? Они вдоль реки по камышам, по камышам проходят. Где санитарная вертушка?

– Ты вызывал?

– Так я не знаю по-английски ни одного слова.

Кто-то ударился в панику, но кто-то сохранял почти ледяное спокойствие.

– Похоже, экипаж БТРа на площади перед больницей, – заключил Михальчук. – Они там ведут бой. У них есть раненые.

– Сейчас вызову вертолет, – откликнулась Джин. – Я – Амари-3, Амари-3, Герцог-6, слышите? – прокричала она в трубку своей рации. – Мэгги, ты? Да, я. Я на площади перед больницей Эль-Зара. Тут идет бой. Украинский контингент, есть раненые. Надо срочно эвакуировать. Хорошо, мы подготовим площадку. Я в порядке. Ты как? Справляешься? Отлично. Нет, сама не дергайся. Я все сделаю тут на месте. Требуются только вертолет и медикаменты. Инструмент у меня есть с собой. Если что, окажу помощь на месте. Амари-3, Амари-3, Герцог-6, ответьте. – Теперь она уже вызывала Майка. – Украинский БТР, вызванный с базы, подбит, – повторила молодая женщина. – Экипаж ведет бой на площади. Есть раненые. Я вызвала санитарный вертолет. Выдвигаемся на подмогу.

– Вас понял, Амари-3. Действуйте по обстановке и держите, пожалуйста, нас в курсе. Тут тоже бой. Имейте в виду, что подъезды к больнице могут быть заминированы, поэтому при малейшем подозрении вызывайте подрывников. Кроме того, разведка передает, они простреливают ближайшие переулки из РПГ.

– Я поняла, Майк. Похоже, – Джин повернулась к Михальчуку, – команда БТРа заблокирована на площади.

– Вот черт. – Тот махнул рукой. – Ладно, будем пробиваться к ним. Какие обходные пути? – Михальчук взглянул на карту. – Сейчас рванем по этому переулку. – Он показал налево. – Надеюсь, пролезем. Узковато, конечно, и опасно, но не назад же нам возвращаться. Их вообще прихлопнут, пока мы туда-сюда ездим. Вот здесь свернем еще разок, и на площадь. Согласна?

– Вполне.

– Тогда по коням. Петренко! – прокричал Михальчук командиру второго БТРа. – Сдавай назад. Сейчас едем в проулок, там вдоль канала и на площадь. Понял?

– Так точно.

– Действуй. Всем смотреть в оба и контролировать каждое движение. Мышь пробежит – тоже фиксировать. Огонь открывать без предупреждения. Их тут как собак нерезаных, исламистов этих, мать их… О минах не забывайте! В общем, требуется и наверх, и вниз смотреть, не зевая.

БТРы медленно поползли назад. Все окна забили жителями. Они смотрели молча, неподвижно, без особого расположения. Бой на площади разгорался с все большим ожесточением.

– Михальчук! Слышишь меня! – в украинский эфир пробился комбат Хмелев. – Почему не докладываете? Вы где? На площади? Всех немедленно внутрь БТРа, закрыть все люки! Ты слышишь?

– На-ка выкуси. – Михальчук показал трубке фигу. – Амер говорит, они простреливают подступы из РПГ. Вот как влупят нам, а мы все в БТРе. Кумулятивная струя такое с нами сделает – мама не горюй. Нет, все знают об их любви к стрельбе из РПГ, только наш Хмелев не в курсе. Парамон, ты знаешь, как поступить. Скажи, не слышно ни хрена, пусть связь наладит. Организуй, короче говоря, помехи.

БТРы проползли уже метров триста, выехали из проулка к каналу. Пока обошлось без неожиданностей.

– Миха, слышишь, подъезжаем к первой дамбе, – доложил Коновалов. – Вижу вспышки на крыше.

– Где? – Михальчук развернулся к нему.

– Вот в том доме, где во дворе дерево большое растет.

– Ага, секу.

Через мгновение несколько пуль взбили фонтаны песка около колес БТРа, следующая очередь звонко ударила о броню. С мешков, которыми был экранирован борт БТРа, посыпалась земля.

– Хрен, огневая точка. Третий дом по улице, крыша рядом с большим деревом! – прокричал Петренко.

– Вижу, вижу. Не ссать, – оборвал его Михальчук. – Нам огонь из этого ствола пофиг. Виталька, прибавь скорость. Петренко, что встал как вкопанный, вперед, вперед. Много чести на всякий автомат заморачиваться.

– У меня в прибор наблюдения ни черта не видно, пыль, – доложил командир второй машины.

– А ты его чистил, Петренко? Перед тем как на задание выезжать?

– Приказа не было.

– А ты приказа и не дождешься. Что ты к нему привязался. У тебя машина под таким углом, что ты его и не увидишь. Давай за мной.

– Так доложить надо.

– Кому, Хмелеву? Не зли меня, ладно? Чего тупишь-то?

Обстрел продолжался.

– Слышь, Миха, стреляют еще с крыши углового здания, – доложил Коновалов, – и еще оттуда, из-за бензовоза на углу.

По броне звякнуло еще несколько раз.

– Теперь они меня достали. – Михальчук зло сплюнул. – Парамон, ну-ка врежь им. Открыть огонь.

– Ястреб-3, Ястреб-3, кто разрешил стрелять? – снова заверещал в наушниках комбат Хмелев. – Вы что там творите? Вы с ума сошли? Почему без команды?

– От тебя команды дождешься, пожалуй. Скорее на пенсию выйдешь. Или в гроб сыграешь.

– Амари-3, Амари-3, я – Герцог-6, идем на выручку. Прекратите огонь. У нас более выгодная позиция. Сейчас мы их срежем.

– Саня, сейчас наши ударят.

Два «Хаммера» выехали из переулка левее и через мгновение открыли огонь из крупнокалиберных пулеметов. Земля возле углового дома взорвалась фонтанами песка.

– А чего нам молчать? Парамон, давай поддерживаем. Сдвинься, Виталька, мы им не помешаем. Лупи хорошенечко, старина.

– Слушаюсь!

С правого борта украинского БТРа открыли стрельбу по всем местам, откуда велся огонь. БТР Петренко молчал.

– Трусит, – констатировал Михальчук. – Ждет, когда комбат командочку даст. В случае чего, на меня наедут. Он чистенький, вроде и ни при чем, гнида.

– Завалили! Завалили! Исламиста завалили! – радостно закричал Парамон.

С крыши дома, стоявшего за раскидистым деревом, свалилось что-то черное и глухо ударилось о землю. Огонь противника в сторону БТРов временно стих.

– Амари-3, Амари-3, впереди гранатометчики. Вы видите их?

– Саня, мы видим гранатометчиков? – Джин повернулась к Михальчуку.

– Как же, – тот кивнул, глядя в бинокль, – вон они, драгоценные. Видишь, гранатометчики закрепились там, где валит белый дым и пыль столбом.

– Так точно, Герцог, видим.

– Мы сейчас постараемся пробиться на площадь для эвакуации раненых, и вертолет с базы уже в пути. Они вполне могут развернуться и ударить по вам, поэтому съезжайте к дамбе за насыпь. Подобные действия уменьшат возможность попадания. Как поняли, прием?

– Все ясно, – подтвердила Джин. – Приступаем к исполнению!

– Чего там? – спросил Михальчук, когда связь отключилась.

– Они сейчас будут пробиваться на площадь, – ответила Джин. – Нам надо съехать за насыпь, иначе гранатометчики впереди ударят по нам.

– Ясный пень. Петренко, – крикнул Михальчук в трубку командиру второго БТРа, – слушай сюда. Съезжаем на насыпь, к дамбе. А? – Он поморщился. – Боишься? Утонем? Где утонем? До реки еще места полно. Чего ты тупишь?

– Комбат сказал, – Джин услышала, как кричали на другом конце провода, – съезжать нельзя, застрянем или утонем.

– Вы с дуба рухнули? – Михальчук рассердился. – Если где-то на учениях, скажем, в Бердичеве БТР по дурости водителя слетит с дороги в сторону реки и увязнет до половины, это еще возможно, но мы-то в Ираке. Не заметили разницы? У вас фобия? Ты люк-то открой и на землю рядом с дорогой посмотри. Камень сплошной, каменная пустыня, да еще пыль в придачу. Где тут увязнуть можно? Спятили? Видишь, амеры стоят за насыпью, ничего не просело под ними, даже на сантиметр, а ты чушь несешь!

– Нет, ты как хочешь, Саня, а я разворачиваюсь и еду на базу, – упорствовал Петренко. – Комбат команды не давал. Влетит нам по первое число.

– Куда едешь-то? – Михальчук зло рассмеялся. – Под носом у исламистов без всякого прикрытия так и покатишь, и они вломят тебе гранатометом, как тому БТРу на площади. Не злись, смешно слушать. Сползай за насыпь!

– Товарищ сержант, гранатомет! – крикнул Парамон.

– Дождались! Срежь его из КПВТ, причем прицельненько. Леха, не молчать. Огонь! Огонь!

– Мимо. Не попал.

– Зато он сейчас нам вжарит… Маневрируй, Виталька!

– Парамон, смотри, он высунулся. Стреляй, стреляй! Готов! Готов, сукин сын!

Было видно, как на крыше дома гранатометчик пошатнулся и из ствола гранатомета вывалилась граната. Пороховой заряд загорелся, пробитый очередью. Граната завертелась волчком, разбрасывая искры.

– Сейчас она же его и прикончит, – констатировал Михальчук. – На куски порвет. Довоевался парень. Виталька, все быстро за насыпь!

БТР сполз к дамбе, а за ним, немного помедлив, тронулся и второй БТР.

– Наконец-то сообразил Петренко. Мозгов хватило, – усмехнулся Михальчук. – Есть же такие упертые. Так, Виталька, – он осмотрелся, – видишь капонир метрах в ста левее?

– Ага, командир, вижу.

– Вот, давай заезжай туда. Это окоп. Петренко, слышишь меня, держись справа.

– Ладно…

– Недоволен. – Михальчук подмигнул Джин. – Комбата боится, а тот сам нас всех опасается. Больше всего лебезит перед начальством в Киеве.

– Как думаешь, Миха, – окликнул его Парамон, – тут до ближайших домов, наверное, метров четыреста. В принципе, для гранатомета вовсе не проблема.

– Не проблема, но надо их наблюдать. Все, ребята, вываливай из машины, – приказал он. – У нас здесь только один борт, обращенный к противнику, работает. Остальное самим придется делать собственными ручками. Парамон, возьми под наблюдение эти крыши справа, а ты, Леха, поглядывай сзади дома, метрах в пятистах отсюда. Петренко, вы чего все в банке маринуетесь? Вылезайте. Гранатомет может влупить. Они же нас тоже видят.

– Комбат запретил покидать машины.

– Ты все еще намерен его слушать?

– Амари-3, Амари-3, я – Герцог-6, – Джин услышала голос Майка в наушнике, – пробили коридор на площадь, а сейчас вывозим раненых. Приготовьтесь оказать помощь.

– Я готова, Майк. Как там?

– Довольно горячо.

Судя по интенсивности стрельбы, бой у больницы Эль-Зара вступил в самую яростную фазу.

– Молодцы амеры. – Михальчук прищелкнул языком. – Вот уже и раненых тащат. Наш комбат усрется, но в жизни не даст командочки пробить коридор на площадь. Мама миа, как говорится. Лишь бы чего не вышло.

– У них два тяжелых пулемета, снайперская пара, – возразил Парамон.

– Нам, брат, хоть ракетный комплекс сверху водрузи, мы из него стрелять не будем, ведь из Киева-то не разрешают.

– Исламисты палят между второй и третьей дамбами, – продолжил Михальчук через мгновение, глядя в бинокль. – Самих не вижу. Похоже, в углублении сидят. Зато пыль столбом и дым от выстрелов. Работают от углового дома. Видишь, – он передал бинокль Джин, – там еще ориентир заметный – три высоких пальмы, и из того сада правее здания школы.

– Вижу. – Молодая женщина кивнула.

– Спроси шефа. Он их может обстрелять, – предложил Михальчук. – Позиция у нас удобная. Стрелковым оружием не достанем, но из РПГ и ГП-25 можем запросто попасть.

– Хорошо. – Джин быстро передала по рации слова Михальчука.

– Амари-3, я – Герцог-6! Огонь разрешаю. Спасибо.

– Миха, ты спятил! – в украинский эфир снова пробился комбат Хмелев. – Я сейчас от Петренко узнал. Ты куда стрелять собрался? В тюрьму сесть захотел?

– Он говорит, по тебе тюрьма плачет, – прикрыв трубку рукой, пояснил сержант. – Вас не слышно, – громко сообщил он комбату. – Ничего не слышно. Повторите. Парамон, – кивнул мужчина товарищу, – давай.

В эфире послышался треск. Комбат Хмелев отключился.

– Ох-ох! – Михальчук вытер рукавом испарину со лба. – У него шага лишнего не сделаешь. Не спросят ли с него? Вот весь круг проблем комбата, а на жизни наших ребят ему пофиг. Кстати, ты заметил, Парамон, он давно не называл свой позывной. – Сержант усмехнулся. – Как думаешь почему?

– Забыл, – предположил тот.

– Не, я считаю, он намеренно шифруется. Никто из вышестоящих мужиков не догадается. Мол, нет его в эфире. Ну, генерал Собора послушает. И?.. Ни за что на свете не узнает по голосу Хмелева. Он не виноват, а только мы преступили закон.

– Может быть!

– Ладно, хватит болтать, – опомнившись, одернул Михальчук сослуживца. – Будем делать все как приказывает амер. Врежь-ка этим из ямки. Только тогда заткнутся!