Плохо быть бестолковой Комарова Ирина

– Понятно. – Стрешнев взял стул, поставил его у стены, подальше от бензиновой лужи, сел и положил ногу на ногу. – А теперь кто-нибудь объяснит мне внятно, что произошло?

– Рита, доложи.

– Сегодня, в девять утра, к нам обратилась Лилия Михайловна Безрукова. Она сообщила, что ее дочь, Мария Безрукова, не ночевала дома, а телефон отключен. Мы взялись найти девушку. При осмотре квартиры Безруковых было обнаружено, что сейфы вскрыты и драгоценности, хранившиеся там, исчезли…

– Сейфы? – перебил меня Володя. – Их там что, несколько?

– Два. Один у родителей и персональный у дочери.

Я сделала паузу, но у Стрешнева вопросов больше не было. Он только зевнул (на этот раз коротко) и махнул мне рукой, дескать, продолжай.

– В ходе оперативно-розыскных мероприятий мы обнаружили квартиру, в которой удерживались Безрукова и Лепешинская, и задержали гражданина Перова, подозреваемого в похищении Марии Безруковой, в нанесении ей тяжких телесных повреждений и в ограблении. Драгоценности из квартиры Безруковых находятся здесь. – Я ткнула пальцем в сумку, которую пристроила на подоконник, подальше от бензина.

Вроде он золоту вредить не должен, это ртуть, кажется, какое-то воздействие оказывает. Я по образованию математик, а не химик, такие тонкости знать не обязана, но лучше не рисковать.

– Опись украшений прилагается.

Володя не поленился, встал со стула и подошел к окну. Расстегнул сумку, вытащил наугад плоскую коробочку и открыл. Мелкие бриллианты капельками росы засверкали на ажурном золотом браслете.

– Нехило, – повторил Стрешнев. Убрал браслет и просмотрел опись. Мне показалось, что сейчас мы в третий раз услышим «Нехило», но Володя, очевидно, решил, что это будет лишним. Он вернулся к своему стулу и поставил сумку у ног. – Продолжай.

– Подозреваемого Перова мы не обыскивали, но думаю, что у него сейчас должна находиться крупная сумма денег, которую он снял с карточек Марии Безруковой. Да и сами карточки, если он не сообразил их выбросить.

По тому, как дернулся Никита, я поняла, что не сообразил. Володя улыбнулся, а Гошка подмигнул мне и показал большой палец.

– Здесь письменные показания Александры Лепешинской. – Я протянула Стрешневу сочинение Сэнди (она не стала вырывать исписанные листки, а щедро отдала тетрадь целиком).

– А ваши?

– Побойся Бога, Володя! – возмутилась я. – Когда бы мы успели? Вернемся в офис, я все равно отчет писать буду, сделаю тебе один экземпляр.

– Сегодня?

– Завтра, – твердо ответил Гоша. – Володя, не наглей. Ты и так без хлопот жирненькую птичку себе в месячном отчете поставишь! Плохо ли – потерпевшие еще с заявлением не обратились, а преступник уже у тебя в камере сидит!

– Ладно, пусть завтра. И потерпевшей этой, Безруковой, передайте – пусть заглянет к нам, заявление напишет.

– Она в больнице сейчас, в тяжелом состоянии, – напомнила я.

– Ну, мать ее пусть придет. Здесь ведь и ее побрякушки имеются, так? – Стрешнев наклонился и похлопал рукой по сумке. – Значит, она тоже потерпевшая.

– Хорошо, Ниночка ей позвонит, – пообещал Гошка. – Объяснит, что и как делать нужно.

– Тогда вроде все… Ритка, ты чего хихикаешь?

– Мысль забавная в голову пришла. – Я не удержалась и снова хихикнула. – Ты, когда приехал, просто на ходу засыпал. А как в сумку заглянул и на золото полюбовался, так и не зевнул больше ни разу. Проснулся!

– Проснешься тут, – проворчал Володя. Встал со стула, потянулся и торжественно объявил: – Спасибо вам, ребята! Вовремя за дело взялись и хорошо сработали – девушек выручили, подонка этого взяли. Мы бы его потом замучились искать. Я вас и в рапорте отмечу, не сомневайтесь! От имени всего управления спасибо, и от меня лично!

Гошка молча отсалютовал, а я вежливо ответила:

– Всегда рады помочь.

– Перова я сейчас заберу. А вы, госпожа… – он раскрыл тетрадь и заглянул на первую страницу, – Лепешинская, будьте добры, из города не отлучайтесь. И паспорт ваш дайте, пожалуйста, посмотреть.

– Конечно-конечно. – Сэнди суетливо метнулась к столу, схватила паспорт и чуть ли не с поклоном вручила его Стрешневу. – Что ж я, не понимаю, что ли!

Володя внимательно изучил документ, сверил данные с записью в тетради и вернул девушке. Потом осторожно, стараясь не наступать в бензин, помог Никите подняться, подтолкнул его в сторону двери и понюхал свои ладони.

– Надо же, как вы его прокеросинили! Даже боязно в машину сажать – не дай бог искра какая, все сгорим.

– Привяжи его на крышу, – посоветовал Гошка.

– Хорошая мысль. – Стрешнев засмеялся. – И безопаснее будет, и бензин, пока доедем, выветрится немного. Ладно, ребята, счастливо оставаться. Спасибо вам! – Он убрал улыбку и строго прикрикнул на Никиту, остановившегося в дверях: – Проходим, гражданин, не задерживаемся!

Дверь за ними захлопнулась.

– Нам, пожалуй, тоже пора. – Гошка неожиданно зевнул. – Черт, что это я, от Володи заразился, что ли?

– Ты просто больше суток на ногах, поэтому спать хочешь, – просветила я напарника. – Но Сан Сергеич оценил наши сегодняшние подвиги и разрешил в офис сегодня не возвращаться.

– Можно домой ехать?! – обрадовался он.

– А я? – пискнула Сэнди. – Мне теперь… куда? Что делать?

– Да в общем, куда хотите. – Голос Гошки заметно похолодел. – В пределах города, разумеется. И будьте готовы, что завтра вас следователь вызовет. Я бы вам советовал хорошенько продумать историю, которую вы будете рассказывать, чтобы никаких нестыковок не было.

– Вы мне не поверили? – Глаза Сэнди мгновенно наполнились слезами, одна слезинка даже перебралась через край и скатилась по щеке, но у моего напарника нервы крепкие, его женские слезы трогают мало.

– Я не присяжный, верю я вам или нет, это значения не имеет. Но если вы говорили правду… что ж, тогда молитесь, чтобы Мэри выжила. Если она ваши показания подтвердит, вам не о чем будет беспокоиться.

– А если Мэри… – не скрывая ужаса, прошептала девушка, – если она умрет?

– Тогда у следователя будет две версии – ваша и та, что расскажет Никита. Ваше слово против его слова.

– Но вы же сами говорили! – окончательно расплакалась она. – Вы говорили, что не верите ему! Вы же видели, он нас с Мэри сжечь хотел!

– Да, эта часть целиком в вашу пользу. А вот что там было вначале и кто какие планы придумывал, в этом следователь разбираться будет.

– Было бы лучше, если бы вы серьги вернули. – Боюсь, что в моем голосе тепла и дружеского участия было не намного больше.

Вы сейчас скажете, что мы с Гошкой излишне жестоки, что Сэнди тоже пострадала, что ее надо понять и пожалеть… А я не согласна. Напарник правильно говорит – плохо быть бестолковой! Вот пусть Сэнди теперь поплачет, пусть испугается хорошенько, пусть прочувствует, что именно из-за ее легкомыслия ее же подруга сейчас находится между жизнью и смертью.

– Зря вы с ней так, – слабым голосом упрекнула меня Мэри. – Сэнди – хорошая девчонка.

Я сидела в небольшой, по-домашнему уютной палате, которая на больничную палату и не походила вовсе: легкие тюлевые занавески, телевизор на специальном кронштейне, прикрепленном к стене, маленький холодильник в углу и на журнальном столике шикарный букет в массивной хрустальной вазе. Кроме того, пара мягких кресел для посетителей – в одном устроилась я, в другом, придвинутом к кровати так, что она могла держать дочь за руку, Лилия Михайловна. Но кровать, на которой лежала Мэри, была стопроцентно больничной – составная железная конструкция с какими-то загадочными приспособлениями, прикрепленными к спинке. Рядом с кроватью стояли два монитора – в американских сериалах на таких экранах постоянно пульсируют, равномерно попискивая, очень красивые зеленые графики. Здесь мониторы были выключены, и шнуры от них, аккуратно скрученные, лежали на специальных подставочках. Значит, в постоянном контроле состояния Мэри уже нет необходимости – это приятная новость.

Судя по тому, как девушка выглядела вчера, я опасалась, что дела ее будут гораздо хуже. Но сегодня около полудня в офис позвонила счастливая Лилия Михайловна и сообщила, что «Мэричку можно навестить». Из ее сбивчивого, но очень эмоционального монолога можно было понять, что навестить Мэричку не просто можно, но и очень желательно.

– Вы ведь сумеете выбрать время? Мэричка очень хочет с вами познакомиться, поблагодарить… Вы ведь не откажетесь? Здесь, в больнице, порядки очень свободные, просто как в Европе – часы посещения не ограничены, и халат не нужен… Вам ведь не трудно? И я тоже очень вас прошу!

Нужно было иметь каменное сердце, чтобы ей отказать. Кроме того, мне и самой интересно было поговорить с Мэри. Я обещала Лилии Михайловне заглянуть в самое ближайшее время и, положив трубку, посмотрела на напарника:

– После работы заглянем? Лилия Михайловна говорит, что в этой больничке особых строгостей нет, можем по дороге домой завернуть ненадолго. Или сейчас сорвемся? Все равно ее показания для отчета нужны.

– Без меня. – Гошка, на мой взгляд, отреагировал излишне резко и громко. – Я в больницы по доброй воле не хожу.

– Неужели тебе не интересно на Мэри посмотреть?

– Нет. Тоже мне удовольствие, на избитую девушку любоваться.

– Лилия Михайловна сказала, что Мэричка себя уже лучше чувствует, – неуверенно возразила я.

– Чувствует она себя, может, и лучше, а выглядит наверняка кошмарно. Да что я тебе объясняю – посмотри на себя в зеркало, сама поймешь.

– Какой ты, Гошка, неделикатный, – огорчилась я, но в зеркало посмотрела. Ничего страшного, кстати, там не увидела – зря, что ли, утром почти половину тюбика тонального крема извела? Хотя, если честно, пока я не наложила достаточно толстый слой штукатурки, синяк на моей физиономии производил впечатление довольно жуткое. Собственно, и название «синяк» на данном этапе не слишком подходило. След от кулака бандита Паши уже не был синим, он сиял самыми разнообразными багрово-фиолетово-зеленовато-желтоватыми оттенками.

– Что такое деликатность? Я и слово такое впервые слышу, – ухмыльнулся напарник. – Но ты права, навестить девушку надо, пусть тоже расскажет, как все происходило. Поезжай сейчас, нет смысла до вечера ждать.

Я отправилась в больницу одна, размышляя по дороге о причинах такой нелюбви напарника к этим полезным учреждениям. Нет, я и сама стараюсь обходить больницы стороной – посещать их в качестве пациента или посетителя все равно удовольствие небольшое. Но чтобы вот так, как Гошка, отказываться даже близко подходить, даже по делу? Мелькнуло, правда, однажды в разговоре что-то на эту тему… Гошка тогда тоже сказал, что по доброй воле он порога больницы не переступит, а Кириллов съязвил, что по доброй воле, конечно, нет, а вот если принесут… Гошку от этих слов передернуло: «И не напоминай даже!»

Может, в этом и дело? Гошка был ранен и его принесли в больницу на носилках? Может, тот же Витька его и притащил? Как мало я знаю о ближайших своих друзьях! Главное, у того же Гошки спрашивать абсолютно бесполезно: в лучшем случае отшутится, а в худшем такую лекцию закатит – я пожалею, что рот открыла. Надо мне с Ниночкой договориться. Зазвать ее в гости или лучше самой напроситься. Купить торт, бутылочку вина и устроить «вечер вопросов и ответов». Ниночка разумный человек, она ко всем этим мужским тайнам относится именно так, как они того заслуживают. И не видит причины скрывать от меня события, которые произошли давным-давно.

Но я отвлеклась, я ведь начала говорить о Мэри. Выглядела девушка неважно. То есть на первый взгляд выглядела она просто удивительно хорошо, но после второго становилось ясно, что над ней поработал хороший визажист. Все лицо было покрыто слоем тонального крема (я на косметике стараюсь не экономить, но у Мэрички крем был явно лучшего качества) и заново нарисовано. Яркие аккуратные губки, тонкие стрелочки бровей, на щеках легкий, почти естественный румянец… только с глазами сделать ничего не удалось. Конечно, реснички были накрашены и тени на веках присутствовали, но опухоль сводила на нет все старания – вместо глаз у девушки были только узкие щелочки.

Хотя Мэри была очень слаба, врачи у нее, слава богу, ничего страшного не обнаружили. Сильные ушибы, ожоги и сотрясение мозга – учитывая ситуацию, можно считать, что девушка легко отделалась.

Мэри, очевидно, думала так же и на своих проблемах не сосредоточивалась. Она говорила о подруге:

– Сэнди действительно ничего плохого не хотела, и не думала даже… И встретились мы в тот день совершенно случайно, правда! Я на машине была, из института возвращалась. Смотрю, Сэнди по улице идет. Я, конечно, посигналила… мы в школе дружили, а потом разошлись как-то, но я обрадовалась, когда ее увидела, очень! Тем более что мне как раз нужно было… – Она слегка повернула голову и с виноватой улыбкой посмотрела на мать: – Мамочка, извини, но пить очень хочется.

– Компотика? – мгновенно вскочила Лилия Михайловна.

– Нет, чего-нибудь теплого, в горле немного першит. Сделай, пожалуйста, чай. Тот, с гибискусом, который ты вчера заваривала.

– Сейчас, конечно, сейчас сделаю, принесу. – Лилия Михайловна суетливо поправила Мэри одеяло и погладила ее по щеке. – Рита, вам тоже? Вы ничего не имеете против цветочного чая?

– С удовольствием составлю вам компанию, – вежливо согласилась я.

– Мам, тогда уж и булочек, – попросила Мэри.

– Очень хорошо! – обрадовалась Лилия Михайловна. – Устроим маленький чайный праздник! Знаете, Рита, в соседнем корпусе, в буфете, очень вкусные булочки продают. Вы ведь никуда не торопитесь?

– Не тороплюсь, – заверила я. Мэри явно хотела остаться со мной наедине. Я тоже предпочла бы обсудить с ней некоторые вопросы без свидетелей. – И чай с булочками – это было бы чудесно.

– Там, в конце коридора, что-то вроде кухни есть, – объяснила Мэри, когда дверь за Лилией Михайловной закрылась. – Пока мама чай заварит, пока за булочками сбегает… понимаете, я не хочу при ней все рассказывать.

– Чего тут не понять, – сочувственно откликнулась я. – У меня тоже мама есть.

– Она про Рому, в общем, ничего не знает, только имя от меня слышала. Да я сама про него почти ничего не знаю. Виделись несколько раз – я ведь в «Знойный вечер» могла выбраться только тайком от родителей. Папа у меня такой, знаете… суровый сибирский мужик. И дома у нас патриархат, домострой настоящий. Ночные клубы папа не одобряет, считает, что порядочной девушке там не место.

– В этом, наверное, все папы одинаковые. Мой, например, не сибирский мужик, а городской интеллигент в третьем поколении, а если я про ночной клуб заикнусь, тоже не поймет. Но разве вы не могли с Ромой договориться где-нибудь в другом месте встретиться? Днем?

– Да как-то не получилось. – Девушка печально поникла. – Он такой крутой, я не умею… Я вообще не очень умею все это – с парнями разговаривать, свидания назначать.

– Я тоже не умею, – неожиданно для себя призналась я. – Но искать парня с помощью детективов – это… это не самая хорошая идея. А уж то, что под вашим именем к нам явилась Сэнди, вовсе ни в какие ворота не лезет.

– Я понимаю, глупо получилось. Но сама я никогда, наверное, не решилась бы к вам прийти. А Сэнди… у нее все очень просто выходит.

– Это верно, у нее все просто. Только сами видите, до чего ее эта простота довела. Кстати, сережки она вернула?

– Ой, ну что вы с этими сережками! – Мэри осторожно села на кровати. – Конечно, вернула. Вы не думайте, я сама отдала их, еще там, в кафе. Не насовсем, конечно, на время. Сэнди, пока мы в школе учились, всегда у меня украшения одалживала, я привыкла. Понимаете, как-то так получалось, что я не могла ей отказать. Маме не нравилось, и я ее понимаю – они с папой не для того мне все покупали, чтобы Сэнди красовалась. Но ведь и ничего особенного – подумаешь, походила подружка несколько дней в моих сережках или колечко поносила, что тут такого страшного?

– В этом ничего страшного нет. А вот то, что она вас в ловушку заманила…

– Но ведь она не думала, что так получится! И когда Никита ударил меня, Сэнди очень рассердилась, закричала на него… она пыталась меня защитить!

– А теперь вы ее защищаете? Вы не хотите, чтобы ее привлекли как соучастницу вашего похищения?

– Она ни в чем не соучаствовала! И конечно, я не хочу, чтобы ее привлекали! – Мэри устало прикрыла глаза и тихо добавила: – Мама на нее очень сердится.

– Понимаю, – кивнула я. На месте Лилии Михайловны я тоже сердилась бы на Сэнди. Пусть она не помогала Никите сознательно, но Мэри похитили именно из-за этой безответственной девчонки.

– Я не хочу, чтобы у Сэнди были неприятности. Я и следователю сказала, что Никита воспользовался ею, что она тоже в этом деле потерпевшая. У меня ведь, кроме Сэнди, друзей в школе не было. Как-то так сложилось – врагов не было, но и друзей тоже. А Сэнди… она всегда ко мне хорошо относилась. В общем, что бы там про нее ни говорил Никита, ему не поверят. Я первая скажу, что он свою вину на Сэнди свалить пытается. Но я хочу попросить вас… не говорите, пожалуйста, маме. Я имею в виду, не говорите ей, что я приехала туда, потому что Сэнди мне звонила. Я сказала, что сама решила поехать к ней. И вообще, как-нибудь сделайте так, чтобы мама не искала виноватых.

– О чем вы говорите, Мэри! Мы, конечно, постараемся ее успокоить, я сама приложу все усилия. Но Лилия Михайловна наша клиентка, и мы не имеем права скрывать от нее информацию.

– Не обязательно скрывать! Но ведь всякую информацию можно капельку откорректировать. Мама всегда недолюбливала Сэнди, а что будет теперь? Мама ее просто возненавидит!

– И что? – Мне стало смешно. Детский сад какой-то, ясельная группа. – Мэри, вы два года не виделись с Сэнди и в дальнейшем, поверьте, будете встречаться не намного чаще. Не все ли равно, какие чувства будет испытывать к ней ваша мама? Мне кажется, вас гораздо больше должно волновать, как она отнесется к Роме.

– Ох. – Мэри снова откинулась на подушку и натянула одеяло до подбородка. – Рома. Но я не уверена, что мы когда-нибудь увидимся.

– А я уверена, что увидитесь. Или вы забыли, что обратились в детективное агентство «Шиповник»? Через посредника обратились, но заказ это не отменяет.

– Вы хотите сказать, что будете искать его?

– Мы его найдем. А дальше вам придется самой потрудиться. Надо как-то учиться строить отношения.

Мэри хотела мне ответить, но не успела. Открылась дверь, и Лилия Михайловна вкатила небольшой столик на колесиках.

– Не скучали без меня, девочки? – Она посмотрела на дочь и тревожно спросила: – Ты сумеешь сесть? Сейчас я тебе подушки подложу, удобнее будет.

Лилия Михайловна несколько минут суетилась, устраивая дочь, разливая чай и оделяя всех булочками. Потом присела на кровать в ногах у дочери и взяла свою чашку.

– Как хорошо, что я не успела позвонить мужу, – поделилась она, сияя улыбкой. – Сорвала бы я его, он бы прилетел, переволновался… а у нас уже, слава богу, все хорошо!

– Можете и не рассказывать ему об этом приключении, – предложила я и попробовала чай. Чай оказался вкусным – крепкий и душистый. А булочки мне не очень понравились. И чего их Лилия Михайловна нахваливала? Только и хорошего, что свежие.

– Что вы, как можно? – Мне показалось, что она даже немного испугалась. – У нас так не принято. Да я и не умею ничего скрывать, все равно проговорюсь. И вообще, какие могут быть секреты в семье? Вот Мэричка завела себе секрет, и что хорошего?

– Мамочка. – Мэри осторожно поставила чашку на столик и потянулась к матери. – Не было никакого секрета, просто я не знала, как тебе рассказать. Ты бы неправильно все поняла.

– Я и сейчас не понимаю. – На глаза Лилии Михайловны мгновенно навернулись слезы. – Искать какого-то Рому… зачем? И вот из-за него ты в такую беду попала!

– Ну, мама, Рома здесь совсем ни при чем, он даже не знает, что я его ищу! – попробовала возразить Мэри, но мать словно не услышала ее слабого голоса.

– И я не поняла, где ты с ним вообще познакомилась? Он что, учится с вами или родственник кого-то из однокурсников? Но тогда почему ты просто не спросила в институте? Зачем надо было так сложно…

– Мама, Рома не учится в институте, – чуть громче перебила ее Мэри. – Он вообще, кажется, не учится, а работает, но я не помню где.

– Но как ты не спросила даже…

– Мама, мне это было неинтересно! – Мэри зажмурилась и быстро, на выдохе, проговорила: – Мы познакомились в ночном клубе «Знойный вечер», он мне очень понравился, и меня совершенно не интересовало, чем он занимается!

Хм. Похоже, Мэричка хотела, чтобы я ее навестила не только для того, чтобы поблагодарить за спасение и попросить помочь подружке. Барышня понимала – вопрос о роковом блондине Роме всплывет в самое ближайшее время, и решила, что неприятная тема в присутствии независимого свидетеля будет менее неприятной. Напрасно она на меня рассчитывала, я в их семейные разборки вмешиваться не собираюсь.

– Мэричка! Я не верю своим ушам! Ты была в «Знойном вечере»! Боже мой, что скажет папа?!

– Мам, там очень многие бывают из нашей группы…

– Ты позволила, чтобы с тобой познакомился совершенно неизвестный тебе парень!

– Мам, а знакомятся только с неизвестными, если ты парня знаешь, это уже не знакомство…

– Что скажет папа?! Это наверняка бандит! Да-да, бандит и наркоман!

– Мам, «Знойный вечер» – приличное заведение, бандитов туда не пускают, а наркоманов тем более…

– Значит, он жиголо! Охотник за приданым! Этот негодяй решил заморочить тебе голову, а потом вытянуть побольше денег из твоего отца! Боже мой, что скажет папа?!

– Мам, ну какой же он охотник, если он, наоборот, исчез? Это же я его искала…

– Моя дочь искала бандита, с которым познакомилась в ночном клубе! Что скажет папа, когда узнает? Как ты вообще там оказалась, в этом «Знойном вечере»?

– Мам, Рома не бандит, а «Знойный вечер» очень приличный клуб, некоторые девчонки там даже дни рождения справляли…

Я отвернулась, рассеянно разглядывая букет. Творение флористов из магазина «Лилия» (не думаю, что Лилия Михайловна, имея собственный цветочный магазин, купила этот букет у кого-то из конкурентов) выглядело весьма эффектно. И, на мой непросвещенный взгляд, загадочно. Какие-то кудрявые цветы-метелки белого и фиолетового цвета перемешаны с мелкими розовыми бутончиками и веточками с резными листочками неожиданного малинового цвета – из всех составляющих букета я смогла опознать только аспарагус. Да и тот никак нельзя было назвать обычным, поскольку темная зелень была усыпана крохотными белыми цветками-звездочками – до сих пор мне такой сорт аспарагуса не встречался.

И чай с гибискусом, и сдобные булочки давно были забыты. Мать и дочь выясняли отношения, уже по третьему кругу продолжая приводить друг другу одни и те же аргументы. Лилия Михайловна откровенно плакала и, судя по тому, что она все чаще призывала в свидетели отсутствующего папу, напор ее слабел. Мэри, несмотря на тихий голос и общую слабость, держалась твердо, отстаивая свое право ходить в «Знойный вечер» и знакомиться там хоть с дюжиной молодых людей за раз. Наконец Лилия Михайловна вспомнила про меня:

– Рита, вы слышите, что она говорит?

– Слышу.

– Скажите ей, что она не права!

– Не могу. Ваша дочь давно совершеннолетняя. А «Знойный вечер» место приличное, по криминальным сводкам не проходит.

– Вы что, одобряете эту дикую идею, шататься по ночным клубам? – У Лилии Михайловны даже слезы на глазах высохли, так она была потрясена моим предательством.

– Я не могу одобрять, возражать или давать какие-то оценки, у меня нет на это никакого права. Я просто говорю, что ваша дочь уже взрослая женщина и имеет право самостоятельно решать, где ей бывать.

– Но что скажет ее отец?! – Она беспомощно смотрела на меня.

– Не знаю. – Я пожала плечами. – Но если он разумный человек, то он тоже вспомнит, что Мэри – взрослая.

– Мама, я взрослая, – мягко подтвердила Мэри. – И Рома…

– Я не хочу про него слышать! – Лилия Михайловна заткнула уши и зажмурилась. – И видеть не хочу, и ничего про него знать тоже не хочу!

В дверь палаты негромко постучали.

– Да, войдите! – быстро ответила Мэри.

– Не хочу! – повторила Лилия Михайловна и открыла глаза.

Дверь приоткрылась, и в щели показался огромный букет красных роз. За букетом протиснулся смущенный белобрысый парень.

– Здравствуйте. – Он увидел Мэри, и щеки его заалели.

– Рома, – выдохнула она и прижала ладони к щекам с нарисованным румянцем. – Ой, Рома!

– Ты специально отправил меня в больницу? – спросила я у Гоши. – А сам рванул за этим мальчиком? Кстати, где ты его нашел?

– Отвечаю на вопросы по порядку. – Напарник жмурился, как довольный, наевшийся сметаны кот. – В больницы я не хожу принципиально, и ты здесь ни при чем. За мальчиком я, как ты изящно выразилась, «рванул» потому, что нужно было закончить работу, которую мы, если помнишь, подрядились сделать. А что до того, где я Рому нашел… ну-ка, напряги извилины.

– В «Знойном вечере», – кивнула я. – Пришел туда, показал фотографии Мэри…

– Вот именно. Со службой охраны я еще в прошлый раз отношения наладил, так что мне без проблем снова дали записи видеонаблюдения посмотреть. А дальше – дело техники. Парнишка действительно работает программистом, его фирма в соседнем здании расположена. «Компьютер и К»: продажа, установка, ремонт, обслуживание и всякое прочее сопровождение умной техники. Я не поленился, заглянул к ним в офис – ничего, вполне солидное заведение. И Рома наш не последний там человек. Не самый главный, конечно, но фигура уважаемая и достаточно высокооплачиваемая. На то, чтобы регулярно в «Знойном вечере» зажигать, не хватит, но время от времени окунуться в красивую жизнь может себе позволить.

– А вообще, что он за человек, ты узнал?

– Переживаешь за новую подружку? – подмигнул напарник. – Узнал, конечно, зря, что ли, я там терся. Можешь успокоиться, репутация у паренька однозначно положительная.

– Мэри говорила, что он такой крутой, – вспомнила я.

– Крутой? – Гоша усмехнулся. – Не знаю, если только для нее? Высокий, это да, и физиономия симпатичная. А в остальном – обычный парень. Славный. Я сначала с народом поговорил, присмотрелся к нему со стороны, а потом зажал в уголке и устроил допрос с пристрастием: каковы его намерения в отношении девушки Мэри? Достаточно ли они честны и благородны?

– И что? Что он тебе сказал? – Я даже дыхание затаила, так мне было интересно.

– Все подробности я тебе пересказывать не буду, поскольку разговор у нас был мужской, приватный. Скажем так: в результате я его благословил, коротко ввел в курс последних событий и отвез в цветочный магазин. Потом, в качестве дружеской услуги, подбросил до больницы и помог преодолеть цербера, прикинувшегося дежурной сестрой на входе. А что было дальше?

– О, это надо было видеть! – засмеялась я. – Как только Мэри пискнула: «Рома!» – Лилия Михайловна надумала упасть в обморок. Паренек перепугался, поймал ее, усадил в кресло и начал обмахивать букетом. Поскольку при этом он косился в сторону Мэрички, то пару раз проехался розами по физиономии потенциальной тещи. Лилия Михайловна сочла за благо прийти в себя и отодвинуться и от старательного мальчика, и от его букета подальше. Вот только сделала она это слишком энергично и немного неправильно выбрала направление. Мы ведь там чай пили, когда Рома явился. Столику-то ничего не сделалось – он просто опрокинулся. А чашки и чайник – это все вдребезги. Булочки, как лягушки, по всей палате скакали.

– А потом? – Гошка был в восторге.

– Мэри хохотала так, что с ближайшего поста сестричка прибежала. Пока я ее убеждала, что ничего страшного не случилось, и выпроваживала, Лилия Михайловна с Ромой наводили порядок. В процессе совместного труда они познакомились и почти подружились. Лилия Михайловна собирала черепки и задавала вопросы, а Рома, не прерывая охоты на булочки, отвечал. При этом умудрялся непрерывно сыпать комплиментами. Я думаю, это он на нервной почве.

– Кому комплименты?

– Всем присутствующим дамам. Даже мне парочка досталась. Когда я уходила, обстановка была вполне мирная.

– Любящие сердца мы, значит, удачно соединили, – сделал вывод Гошка.

– Пока – да. А дальше жизнь покажет.

– Она покажет, за ней не задержится, – неожиданно загрустил напарник. – Ну да ладно, это уже не наши проблемы. Кстати, насчет булочек, которые у вас там скакали, – ты не догадалась поймать парочку?

– Еще я больничными булками карманы не набивала! Я сделала лучше – когда возвращалась в офис, заглянула во французскую булочную…

– И ты молчишь?! – завопил Гошка. – Ставь чайник, а я Нину с Сан Сергеичем позову!