Одноклассница.ru Тронина Татьяна

– Ну да, очень удобно… – нерешительно кивнула Вероника. – Так чем ты недоволен-то?

– Тем, что информация обо мне становится известна всем. В том числе криминальным структурам.

– Но ты же не будешь писать, что ты владелец колбасного завода! Только фото, имя – и все!

– Вот именно. Этого достаточно – для тех, кто в курсе, что я вовсе не бедный человек. Я не супербогач, да, но мне есть что терять… И о человеке можно узнать многое по косвенным данным. Выставляешь фото на фоне Эйфелевой башни – и всем ясно, что в отпуск ездил в Париж. Фотографируешься на фоне своего авто представительского класса – и ага, выводы сделаны. А там еще, на этом сайте, – те, с кем дружишь. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты…

– На сайте зарегистрируюсь только я, а о тебе – ни слова!

– Кому надо, тот все узнает.

– Это паранойя, Тарас… – нерешительно возразила Вероника.

– Нет, дорогая, это жизнь, – усмехнулся муж. – Твое здоровье… Очень несложно собрать всю первичную информацию о человеке через этот твой сайт. Откуда ты родом, где жил в определенные периоды времени… Кредиторы обожают этот сайт, к твоему сведению!

– Но у тебя нет долгов…

– Мало ли что! А еще я слышал, что через «Однокашников» военкоматы ищут своих потенциальных жертв…

– Но тебе тридцать семь лет, тебя уже никто в армию не заберет! – засмеялась Вероника, мысленно согласившись с позицией мужа и только из какого-то упрямства продолжая спорить с Тарасом.

– Всем фээсбэшникам официально запрещено регистрироваться на этом сайте… Это тебе о чем-то говорит?

– Ну надо же…

– Я не в ФСБ работаю, но… «Однокашники. ру» – это мощная систематизация данных о населении по городам, учебным центрам, предприятиям, войсковым частям с указанием дат службы, личные данные с фотографиями… – отчеканил Тарас. – И все это в одном месте сконцентрировано, на одном сайте! А некоторые размещают еще фото своих родных, детей… Ох, Ника, даже не говори мне про этих «Однокашников»!

– Ладно, не буду, – кивнула Вероника, погладила Тараса по плечу. – Ты прав. Ни к чему там светиться…

Тарас вздохнул, постепенно его лицо стало разглаживаться.

– И потом… – уже мягко, без раздражения, продолжил он. – Чего ты хочешь там найти? Вернее – кого?

– Да нет, никого конкретного, просто…

– У тебя есть один одноклассник рядом – я.

– Девчонки мне так сегодня и сказали, кстати! – засмеялась Вероника.

– Вспомни – у нас же ни одной интересной личности не было в классе. Сплошная серость! Скучные, завистливые, недалекие… Я больше чем уверен, что самые успешные – это лишь мы с тобой. Вспомни хоть Лилю Рыжову. Бр-р…

С Лилей Рыжовой Вероника сидела за одной партой в последних классах. Лиля была твердой «хорошисткой» и очень сознательной девочкой. Симпатичной – белобрысой, нежно-румяной…

Несколько лет назад Вероника столкнулась с Лилей на улице, пригласила бывшую одноклассницу к себе домой. Думала, Тарас обрадуется. Как бы не так – пришел в ужас.

«Господи, Ника, что время с людьми делает… Я бы эту Лилю ни за что не узнал, если б встретил!» – признался он потом. «А по-моему, она ничего…» – «Она чудовищна, Ника, она чудовищна! Больше никогда не приводи ее к нам. Бр-р, мерзость…» – «А она, между прочим, кажется, была даже влюблена в тебя, Тарас!» Вероника немного обиделась за свою приятельницу.

Сливочно-зефирная Лиля, если оценивать объективно, действительно не сильно изменилась. Правда, была белобрысой, а стала фиолетово-медной. И слишком черные стрелки-тени навела вокруг глаз. Очень сухая кожа, если приглядеться… Но это – все. Тарасу же эти перемены показались отвратительными.

И дело даже не в том, что Лиля чуть-чуть постарела. «Она стала теткой», – заметил Тарас потом, после паузы. Зефир засох. Вчерашнее лакомство…

– А Женя Мещерская, а Сеня Мухин? Кеша Свиркин? – Вероника пыталась вспомнить имена своих одноклассников. – Помнишь их?

– Тебе действительно интересно, что с ними стало?

Вероника помедлила мгновение, потом ответила честно:

– Нет.

– Ну и слава богу… – Тарас привстал, поцеловал жену в щеку. – Обещай мне, что никогда не будешь регистрироваться на этих «Однокашниках».

– Обещаю.

– Я тебя люблю.

– И я тебя люблю.

Остаток вечера прошел в милой беседе. Сначала Вероника рассказала, как идут дела с витазионом, потом Тарас поведал ей, как сегодня прошли переговоры с поставщиками.

– Ладно, все, мне завтра очень рано надо выехать… – вспомнил Тарас. – Заканчиваем посиделки.

– И я тоже устала… – От вина у Вероники стали слипаться глаза. – В небольших количествах красное сухое вино очень полезно. Взять тех же французов…

Они легли спать.

Сон приснился Веронике какой-то странный, радостно-тревожный, по мотивам сегодняшних событий и разговоров. Или вино подстегнуло ее воображение?

…Солнце. Яркое – слепит глаза, мешает. Солнце везде – бликует на стеклах, на гладких металлических поверхностях, отражается серебряными всполохами от наручных часов и даже чьих-то сережек.

Оглушительно пахнет сирень.

Холодно.

– Та-ак, не расходимся… Все сюда. Девочки, девочки! Мещерская, ну ты у нас сегодня кинозвезда… Рыжова, поправь бант, он тебе прямо на глаз сполз. Мухин! А еще взрослый парень… Андрей Максимович, я не представляю, как вы с ними справлялись…

Командует парадом Нина Ильинична – немолодая, но очень энергичная женщина. Она пытается построить 10-й «А» (тогда учились десять, а не одиннадцать лет) перед входом в школу, дабы сделать групповое фото.

Классный – Андрей Максимович – отчитывал в стороне Вовку Воскобойникова – тот был годом младше, учился в девятом и, по мнению Нины Ильиничны, являлся самым неприятным и егозливым юношей в школе. Она неоднократно хотела его исключить, но Воскобойников как-то ловко этого избегал, не доводя ситуацию до крайности…

– Андрей Максимович! – заверещали девчонки. – Мы только вас ждем!

– Да. Иду… Ты все понял, Воскобойников? Ладно, топай отсюда…

Солнце, холод. Запах сирени.

Она, Ника Одинцова, стоит в среднем ряду, почти в середине. Рядом, ровно в серединке, ангелоподобная, сливочно-карамельная Лилька щурится, морщит носик, на светлых ресницах дрожит слезинка.

– Ну скорее уже фотографируйте! – недовольно пищит Лиля. – Невозможно против солнца стоять…

За малипуськой Лилей – Тарас. Если повернуть голову налево, то можно увидеть его.

Но Нике Одинцовой смертельно хочется повернуть голову направо. Дрожит сердце, какое-то безумное возбуждение, радостно-тревожное беспокойство, тоска… Откуда тоска, зачем? Все хорошо же… Еще целый июнь впереди, экзамены, она будет видеть его во время экзаменов!

Клим Иноземцев – высокий. Он стоит справа, в последнем ряду. Странное имя, странный юноша. Они ни разу не разговаривали, ну, кроме, разумеется, «да, нет, передай тетрадь».

Клим – корь, ветрянка, коклюш. Детская болезнь, которой надо переболеть и забыть о ней раз и навсегда.

Вероника медленно, осторожно поворачивает голову направо. «Ты здесь…»

– Внимание, все смотрим на меня! – пронзительным козлиным голосом кричит приглашенный фотограф. – Сейчас вылетит птичка. Та-ак… – Громкий щелчок. – Отлично.

– Не расходимся, идем в класс, там будем фотографироваться по одному, для альбома! – командует Андрей Максимович.

Мухин басом начинает петь какую-то старую песню о последнем звонке. Кеша Свиркин ему подпевает…

Веронику терзает ужас. А что, если фотограф прямо так и запечатлел, как она пялится на Иноземцева?!! Вот позор…

Все расходятся. Школьный двор – пустой, залитый солнцем, с вытоптанным до пыли газоном…

Клим и она. Посреди двора. (Этого наяву никогда не было – отметила в своем сне Вероника.)

Он подходит. Его лица не видно – мешает солнце.

Клим протягивает ей руки. Она шагает ему навстречу, тоже распахнув объятия, и…

(Здесь надо заметить, что Клим Иноземцев не так уж редко снился Веронике. Раз в год, раз в два года… Но никогда сны с его участием не были эротичным шоу. Только ощущение счастья. То тревожное, радостно-счастливое беспокойство, которое почему-то связано с детством, юностью, но никак не со взрослой жизнью.)

Итак, они протягивают друг другу руки, и…

Но тут Вероника проснулась.

Она обнаружила, что сидит на кровати, вытянув вперед руки. Сумасшедше колотилось сердце, дыхания не хватало.

Досада охватила Веронику: ведь еще через мгновение она бы обняла Клима – и ощущение счастья стало бы окончательным, законченным, полным. «Господи, что это было?..»

Она машинально провела ладонью по лицу и обнаружила, что оно залито слезами.

– Ты чего не спишь? – сонно заворчал рядом Тарас из-под одеяла. – Который час?

– Шесть… – прошептала Вероника.

– Мне через полчаса только вставать… Спи давай.

Вероника послушно опустилась на подушки. Сквозь неплотно сдвинутые шторы едва-едва пробивался голубоватый утренний свет. Вероника отчетливо понимала, кто она и где, но еще не могла поверить в то, что Клим Иноземцев ей приснился.

Сон был абсолютно реален.

Лишь через несколько минут Вероника смогла смириться с тем, что ей так и не удалось обнять Клима. Еще же минут через пять поняла, что Клим Иноземцев задаром ей не нужен.

Тот Клим из ее сна – фантом. Ночной морок. Голем. Призрак. Игра воображения. Реальный Клим не имел к нему никакого отношения (как и не имело значения то, что Вероника двадцать лет его не видела). Наверняка Клим Иноземцев сейчас – скучный лысоватый дядька в офисном костюме (это в лучшем случае). В худшем он – спившийся алкоголик с мешками под глазами и дрожащими, пропахшими никотином пальцами рук.

«А если не то и не другое? Если он – красивый, молодой (тридцать семь лет – золотые для мужчины годы!), очень успешный? Жена, дети… Он счастлив, ему никто не нужен. Или, похожий вариант, он – красивый, молодой, успешный, без жены и детей, но все равно ему никто не нужен? Бабник, плейбой. Хотя вряд ли – в школе Клим был довольно замкнут, с девчонками не общался – с какой стати он вдруг превратился бы в бабника? Вот Сенька Мухин – да, он бы мог… Хотя… В жизни все может быть!»

И перед глазами Вероники пронеслась целая дюжина Климов Иноземцевых в самых различных ипостасях.

Зазвенел будильник.

Веронике надо было вставать позже, и она сделала вид, что еще спит. Тарас быстро собрался, оделся, на прощание прикоснулся прохладными губами к Вероникиной щеке.

– Ну все, я пошел… До вечера, дарлинг.

Вероника едва сдержалась, чтобы не открыть глаза. Ей все еще хотелось оставаться в своих фантазиях, на грани сна и реальности. В глубине души она еще тешила себя мыслью, что опять заснет сейчас и Клим снова появится перед ней, они обнимутся, и она успокоится наконец, пресытившись ощущением счастья.

Но даже сейчас Вероника не могла назвать Клима Иноземцева своей первой любовью. Ее первой и единственной любовью был Тарас, другой ее одноклассник. Сразу после школы у них начался бурный роман, закончившийся свадьбой.

Вероника ничуть не солгала вчера в разговоре с Машей и Нонной Игнатьевной, назвав Тараса своей первой любовью.

А то, что она чувствовала к Климу в далекие школьные годы, – так, легкая влюбленность. «Легкая! – ехидно возразил внутренний голос. – Легкую влюбленность двадцать лет не помнят!» – «Нет, легкая, – упрямо возразила самой себе Вероника. – Мы с Климом и двух слов друг другу не сказали, не говоря уж там о всяких поцелуях и свиданиях! Просто у меня было такое скучное, обыкновенное детство, что и вспомнить-то больше не о чем! Вот и привязался этот Клим…»

Вероника зашевелилась, повернулась на бок. Простыня под ней была влажной. «Что это?» – провела она рукой.

Она выпростала руку из-под одеяла. Кровь…

В первый момент Вероника пришла в ужас, потом вспомнила, что это. «Фу… Нет, ну надо же!» – с досадой подумала она. Моментально вскочила, сорвала с кровати постельное белье, запихнула его в стиральную машину… Ничего необычного – не так уж редко с женщинами происходят подобные конфузы. Врут рекламщики, обещая абсолютную надежность всяких там гигиенических средств!

Но тем не менее она чувствовала отвращение к себе.

Как дурочка, думает обо всякой ерунде…

Перед глазами все еще была собственная рука с багрово-красным потеком. Солнце уже пробилось сквозь шторы, золотой луч скользнул по ладони. Золото и кровь. Клим и кровь. Кровь и слезы. Кровь и Клим Иноземцев. Слезы и кровь – вот что такое Клим Иноземцев.

– Как же ты мне надоел! – вслух с ненавистью произнесла Вероника, обращаясь к далекому призраку школьных времен. – Вот привязался…

Ей вдруг до смерти захотелось найти ту самую фотографию с последнего звонка. Веронике надо было посмотреть на фото реального Клима Иноземцева – для того чтобы убедить себя, что ничего в этом Климе нет. Нет причин помнить его…

Здесь надо заметить, Вероника с Тарасом уже три раза переезжали с места на место, улучшая свои жилищные условия. Часть вещей была не распакована с первого переезда. Все это должно лежать где-то в шкафу… Там, скорее всего, и хранились старые фото.

У Вероники еще было время до работы. И вообще, сегодня можно было и опоздать – никаких запланированных мероприятий, доклад был сделан еще вчера…

Она достала стремянку и поставила ее в коридоре возле огромного, во всю стену, шкафа с раздвижными дверцами. Действительно, на верхних полках купейного монстра аккуратно теснились какие-то коробки. Вероника стала заглядывать во все подряд. Обнаружила кучу всякой ненужной ерунды – какие-то квитанции столетней давности, дурацкую посуду, вещи мамы… Их, кстати, надо отдать маме при оказии – вдруг там есть что нужное?

Наконец Вероника наткнулась на стопку фотографий в бумажном пакете.

Слезла вниз и принялась прямо на полу разбирать пакет.

Ее детство, детство Тараса. Какие-то усатые родственники. Виды Венеции. И…

Вероника выдернула из стопки черно-белое фото с группой учащихся. Андрей Максимович, его знаменитые усы… Нина Ильинична, ее знаменитые очки и ее знаменитая макиавеллиевская усмешка…

Она, Ника. «Слава богу, хоть голову успела отвернуть!» На фото юная и невероятно серьезная Вероника Одинцова смотрела куда-то вверх, будто и вправду надеялась увидеть «птичку». Вот Лилька. Вот Тарас – милый, милый… Тарас, будущий муж, косился поверх Лилькиной белобрысой макушки на Веронику. Тарас позже признался, что был влюблен в Веронику с шестого класса.

И в самый последний момент Вероника нашла на фото Клима Иноземцева. Его лицо едва угадывалось – края снимка потускнели, а Клим стоял как раз с самого края. Были четко видны только его зрачки. Он тоже смотрел прямо перед собой – на Веронику. На Веронику сегодняшнюю, из будущего.

– Идиотка… Дура! – с бессильной яростью произнесла Ника и едва удержалась от того, чтобы не порвать фотографию.

Она ругала себя. В медицинском институте она, еще до того, как выбрать свою специализацию, какое-то время посвятила психологии и психиатрии – так, в общих чертах. Ознакомительно. Да и сейчас, сотрудничая с Родионовым (тот – психотерапевт, плотно работавший с больными анорексией), кое-чего нахваталась.

И по всему выходило, что Клим Иноземцев был ее «пунктиком». Манией. Навязчивой идеей. «Я его не люблю. И не любила никогда. И даже влюбленности никакой тоже у меня к нему не было! Просто я на нем почему-то зациклилась!» – решила Вероника.

И еще она решила бороться со своей навязчивой идеей, пока та окончательно не испортила ей жизнь. Это ж надо – при таком замечательном, верном и нежном муже, как Тарас, вспоминать какого-то Клима двадцатилетней свежести!

А для того чтобы забыть Клима, надо было… Господи, тут и думать нечего! Всего лишь раз надо было взглянуть на Клима сегодняшнего – и расстаться с иллюзиями навсегда.

Вероника даже не боялась того, что Клим сегодняшний мог оказаться успешным и привлекательным мужчиной. Холостым плейбоем, готовым закрутить с бывшей одноклассницей роман. Нет, не страшно! Просто Вероника должна была увидеть реального человека, не имеющего ничего общего с ее детскими воспоминаниями.

Избавиться от детских воспоминаний – вот чего она хотела. Перебить наконец навязчивый аромат сирени… да чем угодно, да хоть каким запахом! Пусть это будет запах перегара. Табака. Бензина. Амбре элитного парфюма… Не имеет значения.

Когда Вероника увидела перед собой цель, ей сразу стало легче. Оставалась только самая малость – встретиться с Климом.

Как его найти? Номер телефона в записных книжках…

«Но у меня и не было никогда его телефона! – озарило вдруг Веронику. – Хотя можно поговорить с бывшими одноклассниками… Да хоть с Лилькой Рыжовой! И почему я ее еще в тот раз не спросила, как там Иноземцев поживает?..»

Но тут Вероника вспомнила, что и телефона Лили у нее тоже нет. Детские записные книжки все давным-давно потеряны или выброшены (это вам не фотографии, которые принято хранить), Лилька тоже сто раз переезжала после школы с места на место, а нынешний ее номер Вероника так и не удосужилась записать.

«Может, найти Клима через Мосгорсправку?» Вероника знала, что такая служба существует до сих пор. Правда, что-то с этой Мосгорсправкой не то… А, да – она теперь выдает адреса только после письменного согласия разыскиваемого лица. То есть она, Вероника, посылает запрос, запрос добирается до Клима, Клим отвечает отказом или согласием, и если согласием, то только тогда Веронике сообщают его координаты.

Бред.

Вероника запихнула коробки обратно в шкаф, оделась и побежала на работу.

В лифте кто-то из сотрудников болтал о сайте «Однокашники. ру» – видимо, тема эта была сейчас у всех на устах.

Чтобы зайти на этот сайт, надо было зарегистрироваться. А Вероника клятвенно обещала Тарасу, что на этот сайт – ни ногой.

На какое-то время Вероника забыла о Климе, пока работала. В этот день она начала новую серию лабораторных испытаний, изменив состав витазиона.

«Бороться с истощением организма возможно с помощью сильных антиоксидантов. Давно известно, насколько важно обезвредить свободные радикалы. Но даже с помощью сильных антиоксидантов не удавалось существенное продление жизни теплокровных животных и человека. Проблема здесь вот в чем. Свободные радикалы образуются в процессе окисления питательных веществ кислородом. Процессы окисления происходят в митохондриях. Очевидно, что и большинство свободных радикалов образуется в митохондриях и антиоксиданты нужно доставлять именно туда. Но большинство антиоксидантов плохо проникают в митохондрии или не проникают туда вовсе…» – начала Вероника новый протокол опытов.

Внесла новые корректировки в состав витазиона, распечатала свои записи и попросила Машу ввести этот состав контрольной группе подопытных мышей.

– Думаете, получится? – спросила Маша, немедленно приступая к работе.

– Не знаю… – рассеянно ответила Вероника.

Стоило ей едва отвлечься от работы, как снова начала думать о Климе!

Вероника села за компьютер. Подключилась к Интернету. Минуту медлила, а потом, находясь в каком-то нервном исступлении, набрала в строке поиска – «Однокашники. ру». И стала регистрироваться – страна, город, номер школы, год окончания… Ввела свой электронный адрес, придумала пароль. Фамилию оставила девичью. Все делала с сумасшедшей скоростью. Точно с «американских горок» катилась…

Итак, она нарушила клятву, данную Тарасу, но утешала себя тем, что не будет сообщать о себе ничего лишнего, не будет размещать никаких фотографий и заводить ни с кем из бывших сотоварищей переписку. Только найти Клима и встретиться с ним. Аминь.

«Поздравляю, вы зарегистрированы на сайте «Однокашники. ру» – мелькнуло сообщение. А потом перед Вероникой вдруг выскочило окно.

Фотографии. Довольно много – штук двадцать, с подписями. С ходу увидела Лилю Рыжову – в ее новом, медно-фиолетовом цвете. Глаза бежали по лицам, разыскивая одно-единственное.

Женя Мещерская, Витя Ерохин, Алеша Грушин… Как изменились, не узнать… Женька – просто красавица! Ой, а это кто – Сенька Мухин?!

У многих одноклассниц в скобочках стояли новые фамилии. Парни оставались, естественно, при своих прежних. Но Клима Иноземцева в этом списке не было.

Вероника испытала приступ ни с чем не сравнимого разочарования. Прошептала: «Скотина Иноземцев…» Потом вдруг увидела, что есть вторая страничка. Лихорадочно щелкнув мышкой, перешла на нее, но на экране отразились сведения только о двух людях – некоем Абдурахмане ибн Хоттабе (фотография бородатого старикана из древнего советского фильма прилагалась) и Жорке Трухине. Трухин учился на два класса старше – наверное, оказался в их выпуске по недоразумению.

Но Клима Иноземцева не было и тут!

Некоторое время Вероника сидела, тупо уставившись на физиономию ехидного Хоттабыча. Что сие значит? Через плечо заглянула Маша, коротко всхохотнула:

– И ты туда же…

– Да ну, бред какой-то! – с досадой воскликнула Вероника и отъехала на кресле от стола. – Зря я это сделала. Всего-то разок на наших хотелось взглянуть!

– Любопытство разобрало? Ты могла бы зайти на сайт через меня… – великодушно предложила Маша. – В смысле, через мою страничку. И вовсе не надо было регистрироваться! Или вот как этот умник, ибн Хоттаб… прикинулась какой-нибудь Анной Карениной!

– Господи, я же ничего в этих электронных премудростях не понимаю… – Вероника потерла виски. – Я могу удалить себя оттуда? – Она тыкнула пальцем в экран.

– Попробуй… Хотя зачем? – пожала плечами Маша. – Просто не заходи на этот сайт, и все. Забудь. Ничего страшного.

Вероника снова придвинулась к столу, вышла из Интернета. Она ненавидела себя, Клима Иноземцева, старика Хоттабыча и чувствовала вину перед Тарасом. Дурочка!

Ближе к вечеру, перед уходом, она, кое-как вспомнив пароль, снова зашла на сайт, с одной мыслью – все-таки попытаться удалить свою страничку.

И неожиданно обнаружила, что на ее адрес от одноклассников пришла куча сообщений.

«Одинцова, привет!» – это от Грушина.

«Никуся, как дела?» – улыбалась с фотографии почетная и вечная красавица класса Женя Мещерская.

«Одинцова, покажи личико!» – Сеня Мухин требовал фотографию Вероники.

Бывшие одноклассники почему-то никого и ничего не боялись. Ни бандитов, ни кредиторов, ни всех тех, кем стращал Веронику Тарас… Они улыбались с экрана на фоне яхт, машин, загородных домов, египетских пирамид, Эйфелевых башен, но, помимо этого, на их страничках были и другие фотографии из их жизни – с родными и близкими, с подробными указаниями, где, кто и с кем…

В конце списка Вероника прочитала сообщение от Лили Рыжовой: «Ника-Вероника, наконец-то! Теперь ты тоже с нами, поздравляю. Ты в курсе? В субботу собираются все наши. Сейчас обзваниваю всех, очень рада, что нашла тебя через сайт – телефона своего ты мне так тогда и не оставила! Короче, кафе «Лукошко» напротив нашей школы, шесть вечера. Тыща с носа. Приходи, и обязательно возьми Тарасика!!!!!»

«Кафе «Лукошко», шесть вечера, – повторила про себя Вероника. – Обзваниваю всех…» Это значит, что Лиля ищет одноклассников не только через Интернет, но у нее наверняка есть и телефоны тех, кто на сайте не регистрировался.

Это значило, что на вечере мог оказаться и Клим Иноземцев…

Пока Вероника думала, ей пришло еще одно сообщение – от Вити Ерохина:

«Ника привет как дела безумна рад ты не в курсе как там Алька Головкина ни как нимогу найдти ее спрашвал всех ни кто ни знает».

Аля Головкина была одной из одноклассниц Вероники – ее имя, кстати, тоже отсутствовало на сайте. Судя по всему, Витя Ерохин был собратом Вероники по несчастью. Она искала Клима, он – Алю.

Вероника вспомнила, что они с Алькой Головкиной сидели в первых классах вместе. Хорошая девчонка…

«Витя, привет! Я тебе тоже очень рада. Про Алю ничего не знаю. Ты в курсе, что наши собираются встречаться в эту субботу? Шесть вечера, кафе «Лукошко», напротив школы. Приходи!» – написала Вероника письмо Ерохину. Единственному из всех. Она не могла ему не сочувствовать.

Немедленно пришел ответ:

«Про вечир знаю приду где Аля можит быть сохранились старые телефоны ни кто нечего не знает что делать сам ни знаю».

«Наш Витька не филолог, это точно!» – улыбнулась Вероника, читая его сообщения.

На фото Витя Ерохин выглядел вполне импозантно – светлые волосы, светло-серые глаза, светло-серый костюм. На фоне иномарки. Алька, помнится, была черненькой, глазастой. Что ж, противоположности притягивают друг друга…

– Ника, домой пора! – подскочила Маша, увидела знакомую заставку «Однокашников». – Ой, ты опять на этом сайте… А говорила, жалеешь, что зарегистрировалась! Все, пиши пропало – теперь оттуда не вылезешь!

– Нет, что ты – я только одно сообщение отправила, и все. Больше туда не полезу, – смутилась Вероника.

– Ну да, ну да… Все так говорят! – иронично хмыкнула Маша. – Только ты поосторожней, Ника, – начальство такие вещи не любит. Не дай бог Кутельянц нагрянет… Если увидит, что ты в «Однокашниках» сидишь, – голову оторвет!

Мать в молодости была красавицей – это Виктор всегда помнил. Даже когда алкоголь окончательно разрушил ее здоровье, она продолжала оставаться статной, стройной… Со спины если взглянуть – девушка! Одета всегда неплохо – что ж вы хотите, руки-то золотые. Мастерство не пропьешь! Если уж рукодельница – то на всю жизнь. Она всегда что-то кроила, шила, вязала, плела – ну, конечно, когда была в более-менее нормальном состоянии…

Маленький Витя шел за ней и воображал, что она, мама, абсолютно нормальная женщина. Иначе и быть не могло. Сегодня ж она сама забрала его из садика!

– Мам! – с надеждой кричал он ей в спину. Вот сейчас она повернется, и он наконец увидит ее прекрасное, нежное лицо. Ее настоящее лицо.

– Ма-ам!…

– Витюш, чего?

Мать оборачивалась, и всякие иллюзии исчезали. Все та же маска! Пьянчужка. Милая, ласковая, хорошая. Очень гордая. И – пропащая… С тем, что мать – пропащая, Виктор Ерохин так и не сумел смириться.

Она начала пить, когда Виктор был совсем маленьким. Он помнил ее бледное, склоненное над кроваткой лицо, сомкнутые веки. Она стояла над ним, пьяная, скрестив руки на груди, и молчала. О чем она думала?

За шкафом, на другой половине комнаты, шумела компания. Чужие голоса стучали прямо по мозгам:

– Ленка! Ленк, ну ты где пропала, блин?!

Она разворачивалась и выходила из закутка, где жил ее сын.

Отчима у Виктора не было. Приходили разные мужчины. И плохие, и хорошие – как дядя Ваня, например. Но дядя Ваня тоже пил, его потом родственники отправили на лечение, и он пропал навсегда.

Все, что происходило ночью за шкафом, разделяющим комнату на две половины, Витя прекрасно слышал. Прекрасно понимал, что там происходит, но это ничуть его не шокировало. Это нормально, так ведут себя все женщины и мужчины. Что может быть стыдного в том, что нормально?

Мать ничего не могла изменить в своей жизни, но наутро, проводив своего очередного кавалера, слегка протрезвев, спокойно говорила Вите:

– А чего такого? Если б мы с папкой твоим жили – думаешь, по-другому как-то было? Да то же самое!

Мать всегда все объясняла – она, как могла, пыталась примирить Витю с существующим положением вещей.

И в этом были свои плюсы – позже уже ничего не могло шокировать его. Он был готов ко всему.

Однажды мать заболела чем-то нехорошим, заразившись от очередного кавалера. Витя ездил с ней по вендиспансерам. А что такого? Во время этих поездок Виктор узнал, как надо себя вести и что делать, чтобы не заразиться, – мать рассказала. Ну а если уж заболел, надо обязательно лечиться… Доктора сейчас хорошие, вылечат.

Денег не было, но мать умудрялась шить сыну вещи. Вязала на зиму шапки, носки, варежки. Свитеров – не счесть. В доме всегда была кастрюля с кашей или отварной картошкой – разогрел да поел. Витя никогда не ходил холодным и голодным.

Мать старалась, насколько могла. И, только глядя на то, как живут другие дети, Витя смутно догадывался, что они с матерью живут как-то не так…

Позже, уже подростком, Виктор пытался понять, с чего все началось. Да вроде ничего такого особо трагического не было, с чего бы матери впадать в алкоголизм…

Ну разве только то, что мать так и не поступила в институт. Вернее, поступила с лету в Бауманский (!!!), а ее двоюродная сестра Люська – нет, срезалась на физике. И мать без всякого сожаления сказала – ну, раз Люська не поступила, то и я там учиться не буду, одной мне там делать нечего. Сглупила мать, короче. Потом работала в швейной мастерской вместе с этой самой Люськой.

Шанс выучиться давался ей один раз – больше она никуда не смогла поступить. Но это ничего, женщина и без образования проживет…

Отец.

Он на матери не женился и бросил ту на четвертом месяце. Ерунда какая. Многих бросают!

Потом материны родители с ней сильно из-за этого поругались – типа, принесла в подоле… Но многие с предками цапаются, в этом тоже ничего особенного не было!

В конце концов Виктор решил, что мать стала спиваться не из-за чего-то конкретного, а оттого, что жизнь ее не удалась по всем пунктам. И в личном, и в общественном плане.

Дадено матери было много, а ничем воспользоваться она не могла.

Родня – тетки-дядьки, двоюродные братья-сестры, коих у матери было много, – отвернулись. У них и в голове не было помочь, спасти, протянуть руку. Они важные были, богатые по тем временам.

Когда Виктор вырос, они общались только с ним, словно не замечая матери. Звонили – ему, продукты передавали – ему, с праздниками поздравляли – его, в гости звали – только его… Он был еще не безнадежный, по их понятиям. Мог стать человеком! Виктор их философию знал. И если б он тоже пошел по кривой дорожке, как мать, то они немедленно отвернулись бы и от него.

Мать такое положение дел жутко обижало. Она же гордой была! Но рассориться с родней не могла, поскольку родня тогда перестала бы помогать Вите. Единственному сыну.

Когда Виктору было лет тринадцать, у матери стало сдавать здоровье – печень и все такое… Теперь он стал заботиться о ней – бегал в продуктовый за картошкой, варил кашу. Искал мать по всем злачным местам, когда та надолго пропадала, тащил домой. Он все теперь делал сам.

Он влюбился в Алю Головкину.

Она была из приличной, непьющей, крепкой семьи. Ее отец работал на заводе, был уважаемым человеком, хорошо зарабатывал (тогда рабочим платили много). Мать – строгая, умная женщина, врач.

Виктор любил Алю – такую чистую, хорошенькую, спокойную, тоже немного строгую… Строгую, но и беззащитную одновременно! Она – ангел. Аля – ангел. Воплощение чистоты и света. А глазищи у нее…

В восьмом классе Виктор уехал в зимний лагерь. Все каникулы он проводил в лагерях, привык.

А когда приехал, узнал – мать умерла. Вернее, ее убил новый сожитель – ударил кулаком в живот, а печень-то слабая… (Убивать не собирался.) Сожителя посадили – но толку-то, мать все равно не вернешь!

Весну Виктор провел словно в тумане, не зная, плакать ему или что… Родня взяла его к себе. Кое-как сдал экзамены (Нина Ильинична, директриса, вошла в положение, двоек в аттестате не было), поступил в ПТУ. Жил у тетки в Кунцеве.

Алю после школы он видел всего один раз, спустя два года, в июне. В его бывшей школе как раз шли выпускные экзамены у десятого класса. Его бывшего восьмого «А». Единственный раз выбрался в центр, и вот она, Аля, собственной персоной. Мог бы подойти, заговорить – как дела, сложные ли экзамены, какие планы на будущее и все такое.

О, что за пробка такая заткнула мозги, что за глупый страх помешал…

Осенью оказался в армии. Отслужил. Потом работал. О том, что можно было найти Алю, даже не думал. Не было таких мыслей в голове, представляете?! Да, да, да – не мог забыть, вспоминал… Но о том, что Алю можно было найти, завязать какие-то отношения, не думал.