Афганский компромат Гончар Анатолий

Глава 22

Утром спецназовцев ожидала приятная передышка. Руководители курсов решили устроить разбор вчерашнего восхождения и назначили его на десять утра. В итоге у бойцов образовалось два часа свободного времени.

О том, что старшина и замкомроты вчера напились, не знали только глухие, каковых среди спецназовцев почему-то не оказалось. Да и о том, что героям не слабо перепало от Кречетова, бойцы догадывались. Сошников вообще не смог выйти на утреннюю зарядку, старшина там появился, но выглядел далеко не лучшим образом.

Вопреки обычаю, ротный вначале отпустил личный состав, потом отвел в сторонку офицеров и прапорщиков.

— О том, что вчера у нас два придурка умудрились нажраться, все в курсе?

— Да, сказали уже.

— Так вот, слушайте меня, мужчины! Если еще кого-то увижу выпивши, то прикрывать больше не стану. Черт с ним, получу выговор. Переживу как-нибудь, но этого гада подведу под увольнение. А ты, Макс, ищи себе место. — Кречетов ткнул пальцем в тощую грудь старшины роты. — Мне осточертело лицезреть тебя в пьяном виде. Ты сколько раз в прошлом месяце напился?

— Один, — уверенно заявил старшина.

Его выхлоп в свежем утреннем воздухе быстро расплылся во все стороны, заставил собравшихся отшатнуться.

— Тебе надо в школу походить, — посоветовал ротный. — У тебя что-то с арифметикой. Три раза! И это только те, когда я тебя подловил.

— Так два раза я только слегка выпимши…

— Выпимши? — передразнил его Кречетов. — С похмелюги, тварь! Выпимши он! Да если бы даже так, кто разрешил тебе в таком виде ходить на службу? Я тебя предупредил: или ищи место и сам уходи с роты, или я тебя уволю! Мне такой старшина на хрен не нужен. Понял?

— Понял. — Старшина изобразил полную покорность.

— Если еще раз здесь напьешься — отделаю так, что мало не покажется. — Капитан злобно сжал кулаки. — Понял?

— Да понял я, понял.

— Это всех касается! — Ротный больше ничего не сказал, развернулся и пошел в гостиницу.

Все прочие остались стоять. Кто-то желал перекурить, кто-то просто хотел подышать за компанию свежим воздухом.

Старшина носком ботинка вычерчивал кривую линию.

— Что, Макс, сильно от ротного досталось? — закуривая сигарету, поинтересовался Иудин.

— Не очень. — Старшина, и без того похудевший за эти дни, выглядел этим утром еще более осунувшимся.

Продолжая пинать ногой снег, он оказался рядом с Ефимовым.

— Макс, какого хрена ты опять нажрался? — требовательно спросил Сергей, на что старшина лишь пожал плечами. — Мы же пару недель назад с тобой разговаривали. Ты же сказал, что больше не будешь.

— Вот не сдержался. — Старшина виновато вздохнул, но выглядело это как-то не очень убедительно.

— Ты совсем ничего не понимаешь? Выгонят тебя из армии, и куда дальше? У тебя образования ноль, делать ты ничего не умеешь. Кому ты на хрен нужен, такой вот красивый? Макс, ты идиот! У тебя трое детей! Не думаешь о себе, так о них вспомни. Не можешь остановиться — закодируйся.

— Да я все, Сергей Михалыч, все, завязываю! Все, крайний раз, и как отруб!

— Макс, смотри, допрыгаешься. — На этот раз Ефимов не поверил ни единому слову, сказанному Казановым.

«Ему точно кодироваться надо», — подумал Сергей и оставил старшину в покое.

Как и было обещано, в десять ноль-ноль личный состав роты расселся в лекционном зале. Пришли руководители курсов, инструкторы учебных групп. Разбор полетов продолжался долго. Сперва выступали командиры групп. Следом инструкторы давали оценку каждому спецназовцу в отдельности и группе в целом.

Несмотря на то что вторая учебная группа на вершину взбиралась с большим трудом, Олег Анатольевич с теплом отозвался о людях, входивших в нее.

— Группа мне понравилась, — сказал он.

«Нормальный мужик наш инструктор», — подумал Ефимов, а разбор полетов продолжился.

Увы, не все инструкторы нашли взаимопонимание с личным составом. У кого-то отношения не сложились. Некоторые дошли до взаимных упреков. Но в целом восхождение было признано успешным.

Собрание закончилось. Очередной этап подготовки оказался позади. Можно было радоваться, но к вечеру, как гром среди ясного неба, пришло сообщение. Соседняя бригада по каким-то таинственным причинам не может или не успевает отправить подразделение на горную подготовку. Поэтому роте Кречетова предписывалось провести на горной базе еще две дополнительные недели. Пять дней из них будет отведено лыжной подготовке. При должной погоде, естественно.

Для многих это известие стало настоящим шоком. После ужина спецназовцы собрались в холле. Как недавно выяснилось, здесь работал Wi-Fi.

— Да могли бы сюда и не ехать, — с тоской заметил Прошкин и, ни к кому конкретно не обращаясь, задал вопрос: — Кто это придумал выгнать на горную подготовку именно нашу роту?

— Да, в общем-то, это я всем удружил, — отозвался Ефимов, сидевший поблизости.

— Это как? — Прошкин резко обернулся в сторону старшего прапорщика.

— Был выбор, кому именно ехать, нашей роте либо первой. Я позвонил Кречетову, выдал весь расклад и сказал, пусть с личным составом переговорит. Если большинство не против, то я подам предложение командиру бригады и обосную его.

— Да, товарищ старший прапорщик!.. — Виктор едва ли не схватился за голову. — Вы что, не знаете нашего ротного? Ему ведь только скажи!.. Теперь застряли мы тут!..

Ефимов молча развел руками. Мол, прими мои искренние извинения. Откровенно говоря, он и сам рассчитывал максимум на пару недель командировки, а теперь получалось без малого месяц. Это в его жизненные планы не входило никоим образом, но пить боржоми было поздно. Оставалось плыть по течению.

«Все пройдет…» — рассуждал он, искренне надеясь, что время пролетит быстро.

Глава 23

А через сутки состоялось очередное восхождение, предусмотренное учебным планом. Точнее сказать, не столько восхождение, сколько длительная прогулка по горной местности, поход к одному из ледников с целью изучения опасных склонов, особенностей поиска людей, попавших под лавины, и преодоления трещин.

Шел снег, холодный ветер с завыванием бросал в лица спецназовцев густые белые хлопья. Стоять в ожидании начала движения легко одетым военнослужащим было зябко. Бойцы переминались с ноги на ногу, командиры бродили вдоль колонн и шеренг. Все ждали капитана Кречетова.

— Ротный не пойдет, — сообщил Порфирин, появившийся с опозданием.

— Точно? — уточнил Сошников.

— Да говорю вам! — бросил через плечо боец, продираясь на свое место в строю.

— Тебе верить — себя не уважать. — Сошников вытащил из кармана сотовый телефон, нажал кнопку вызова и спросил: — Александр Борисович, ты идешь? — Пауза. — Ага, понял. — Он обернулся, увидел инструкторов, идущих к спецназовцам, пошел навстречу и что-то тихо сказал Игорю Николаевичу, который кивнул в ответ.

— Становись!

— Все готовы? — спросил Игорь Николаевич. — Больные есть?

— Трое, — ответил Сошников.

— Это те, которые?..

— Нет, новые.

— К доктору их, справки мне!

— Уже предупредили.

— Остальные все готовы?

Молчание — лучший ответ. Впрочем, кто-то кивнул.

— Кто от вас сегодня вместо Кречетова пойдет старшим в группе?

— Штатный командир, старший лейтенант Васякин, — без запинки отрапортовал Сошников.

— Добро. — Руководитель сборов кивнул, пробежал взглядом вдоль строя, дал отмашку на выдвижение и заявил: — Можете идти.

Первой выдвигалась группа старшего лейтенанта Трясогузкина, за ней — майора Конягина, третьей — Васякина, дальше по списку.

Спецназовцы вышли за ворота учебного центра, пересекли дорогу, миновали небольшое селение и остановились. Инструкторы дали бойцам пять минут на подгонку снаряжения. Ветер по-прежнему дул в лицо, снег усилился, но здесь, на высоте двух тысяч метров, его было немного. В среднем снежный покров не превышал высоты берцев.

— Миша! — позвал инструктор. — Да и ты, Федя!.. Давайте в голову группы.

— Нет, — заупрямился Федор. — Я на своем месте пойду.

Олег Анатольевич улыбнулся, не стал настаивать и заявил:

— А ты, Миша, становись за мной.

— Угу, — буркнул старший лейтенант, не желая препираться по такому неважному поводу.

Ефимов пошел третьим. Спустя некоторое время он поменялся местами с инструктором. При этом Сергей подумал, что мысль Олега Анатольевича поставить старшего лейтенанта вторым оказалась не очень удачной. Снег прилично затруднял движение, хоть и казался неглубоким.

Ефимов шел первым, торил путь довольно долго. Когда его как следует начал пробивать пот, а дыхание стало слишком уж тяжелым, он уступил право первопроходца Михаилу.

— Долго в голове не иди, — предупредил он, делая шаг в сторону.

— Да я и не собираюсь, — с детской непосредственностью ответил тот, раздвигая своими широкими ножищами белую пелену свежего снега.

Минут через пять он сменился.

Так они и шли, поочередно протаптывая путь в снежной целине.

Где-то через час, преодолев первый подъем, инструктор остановился и поднял руку.

— Постоим. Пусть теперь другие торят, — скомандовал он.

Когда из-за поворота показались бойцы группы, идущей следом, Олег Анатольевич отступил в сторону, готовясь пропустить их вперед. Остальные сделали то же самое.

К удивлению Ефимова, ребята, нагнавшие их первыми, оказались подчиненными Васякина. Первоначальное построение было нарушено.

— Что, сдохли? — съехидничал довольно лыбившийся Порфирин.

— Иди, Макс, иди!.. — посоветовал ему Горелов, а Федор красноречиво погрозил кулаком.

— Немочи бледные! — фальцетом пропел Воронин, шагающий вслед за Порфириным.

Радист Кирилин, прикомандированный к группе Васякина, шмыгнул покрасневшим носом, загляделся на палку Боровикова, выставленную вперед, и едва не ткнулся грудью в рядового Ковальчука, замедлившего ход.

— Слепой, что ли? — огрызнулся тот.

— Топай-топай! — поторопил Сарматов, шедший вслед за Кирилиным, и движение продолжилось.

Когда крайний боец из группы Васякина прошагал мимо, Ефимов поинтересовался у инструктора, стоявшего рядом:

— Олег Анатольевич, мы за ними пойдем?

— Нет, — ответил тот, палкой разгребая снег на склоне. — Еще одну учебную группу пропустим и тогда двинемся за ними, — сообщил он план предстоящих действий и продолжил копаться в снежном покрове.

— Так по дороге и пойдем? — Ефимов показал на группу Васякина, вильнувшую вправо и вставшую на дорогу, когда-то проложенную бульдозерами.

Тяжелые машины давным-давно прошли здесь и срезали часть склона. Так была создана узкая извивающаяся петля грунтовки.

— Да, так и пойдем. Дорога идет туда, куда нам и надо, поэтому мудрить нам незачем.

Тут из-за поворота показалась слегка приотставшая группа Конягина. Пропустив ее, подчиненные старшего лейтенанта Трясогузкина пошли следом.

Снег валил, ветер дул, скорость подъема, несмотря на увеличивавшуюся крутизну, тоже возрастала. Майор Конягин пытался догнать группу Васякина, ушедшую вперед, но тщетно. Вскоре люди Конягина вышли на открытый участок. Снег на какое-то время слегка приутих, и местность стала просматриваться на несколько сот метров. Но спецназовцам не удалось увидеть хотя бы хвост группы, вырвавшейся вперед.

Еще через полчаса ветер снова усилился. Белая пелена снегопада стремительно превращалась в нешуточную метель.

После длительного крутого подъема дорога выровнялась до едва заметного, совсем небольшого уклона. Нагрузка уменьшилась, под мокрую от пота одежду бойцов стал забираться холод.

Олег Анатольевич, видимо, решил не искушать судьбу, остановил группу и громко объявил:

— Кому надо — переоденьтесь. На это у вас есть пять минут.

— И куда, интересно, первопроходцы делись? — с некоторой долей ехидцы в голосе поинтересовался Трясогузкин, подойдя к Ефимову.

Тут же, не ожидая ответа на первый вопрос, он задал новый:

— Они долго так лететь собираются?

— Я неплохо знаю старшего лейтенанта Васякина. Если он рванул, то не остановится, пока все не сдохнут. Юный пионер, всегда готовый догнать и перегнать кого угодно. Молодец! Мы же, Михаил Константинович, торопиться не будем, тихим сапом двинемся за ними следом. Сегодня мы идем не в составе отряда, так что можно и не спешить. Успеем. Олег Анатольевич, я прав? — осведомился старший прапорщик и смахнул с лица снежинку, не желающую таять.

— Да, — односложно ответил тот.

Восхождение продолжалось.

Васякин пребывал в своем репертуаре. Он летел вверх со своей группой так резво, будто надеялся на приз. Первого отставшего бойца группа Трясогузкина догнала в том месте, где дорога резко забирала влево. Из снежной пелены вдруг выплыла скрюченная фигура спецназовца, сидевшего на корточках. Каска сползла, флисовая шапка покрылась инеем, брови обледенели.

— Макс! — Ефимов узнал Порфирина. — Ты что тут делаешь? Что с тобой?

— Замерз, — ответил тот, трясясь всем телом. — Руки совсем не чувствую, отваливаются на хрен.

— А что ты сидишь? — вмешался в разговор Олег Анатольевич. — Двигаться надо. Вставай, маши ими!

— Да я уже согреваюсь. — Боец поднялся и начал размахивать руками. — Переоделся я.

— Почему ты один, где группа? — Происходящее не укладывалось у Ефимова в голове.

— Они дальше пошли. Сучары!..

— Макс, я понимаю, что они пошли дальше, но почему? — вознегодовал Ефимов.

— Инструктор сказал, мол, никого не ждем. Вот же чмо! — злобно, отрывисто проговорил боец.

— А подробнее? — потребовал Ефимов.

— Я замерз, у меня руки и ноги заледенели. Попросил по-человечески: давайте остановимся, переодеться надо. А наш этот Иван Григорьевич!.. — Порфирин зыркнул в сторону инструктора второй учебной группы, стоявшего невдалеке, скривил рот и издевательским тоном изрек: — Дескать, не можешь идти, тогда оставайся…

— Так и сказал? — Ефимов глядел на дрожавшего бойца, и его непонимание ситуации только росло.

На середине маршрута, в метель, оставить замерзающего бойца одного и уйти? Как такое вообще возможно?

— Да, так и сказал. Оставайся, крайние подберут…

— Руки совсем плохие? — Мысленно матерясь, старший прапорщик шагнул к дрожащему бойцу. — Давай я тебе пальцы разотру, что ли.

— Да нормально уже, ломить начало. Да вы идите, идите, а я попляшу тут цыганочку. Потом кипяточку хлебну. Уроды, гнуси поганые!.. Командир группы тоже хорош. Ему по барабану. Пошли все они со своими занятиями!.. — Продолжая стучать зубами, Порфирин нагнулся и начал копаться в рюкзаке.

Ефимов повернулся к своему инструктору и спросил:

— Олег Анатольевич, это как? Неужто нормально?

Инструктор замялся, потом ответил без всякого энтузиазма:

— Да, как-то так. Кто идет последним, тот обычно всех собирает.

— Идиотизм! А если тот, кто последний, устанет и не дойдет, или еще что с ним приключится?

— На обратном пути заберут…

— Покойника? Инвалида? А если бы у него дополнительной одежды не было? Нет, Олег Анатольевич, я такого вашего альпинизма не понимаю. У нас так не ходят. Все либо никто. Ладно бы где-то внизу, в тепле, но на полпути в метель замерзающего человека бросать!.. — Сергей снова повернулся к Порфирину и осведомился: — Макс, у тебя точно все в порядке? Не окоченеешь?

— Теперь нет. — В горелке, стоявшей на снегу, полыхало пламя.

Ветер сбивал его в сторону, но погасить не мог и улетал прочь.

— Да вы идите. Я с крайними подойду. К началу возвращения как раз успею.

— Ты руками-то маши! — уходя, напутствовал его Олег Анатольевич.

Учебная группа двинулась вперед. Снег местами стал доходить до коленей и выше.

Пройдя еще с километр, они обнаружили на тропе еще одного бойца из группы Васякина. Им оказался радист Кирилин. Он сидел на рюкзаке, брошенном в снег, рядом валялась оранжевая каска.

— С тобой-то что? Тоже замерз?

— Нет. — Радист стянул перчатку и провел ладонью по раскрасневшемуся лицу. — Жарко. Запыхался я.

— Командир в курсе, что ты отстал?

— Он и сказал, мол, подойдешь с крайними. Сейчас маленько отдохну и двину за вами следом.

— С тропы только не сходи! — предостерег его инструктор.

— А куда здесь идти? — Боец развел руками, показывая, что тут одна тропа, а вокруг — снежная целина.

Других путей нет.

— Что, пошли? — спросил Ефимов инструктора, и тот кивнул в ответ.

Старший прапорщик сделал шаг-другой, обернулся и заявил:

— Давай не засиживайся, тропу-то заносит. — Подогнав таким образом радиста, он зашагал дальше.

Через полчаса пути группа Трясогузкина догнала еще двух отставших бойцов Васякина. Они тоже не выдержали высокого темпа, заданного командиром, приняли самостоятельное решение и остановились отдохнуть. Их никто не хватился. Парни слегка отдышались и поплелись по тропе.

— С ума все посходили, что ли? — Но этот вопрос, заданный Ефимовым самому себе, так и остался без ответа.

Ветер продолжал яриться, но небесные закрома будто опустели. Снежинки падали все реже и реже. Становилось светлее, видимость увеличивалась.

Когда пурга совсем утихла, оказалось, что люди Васякина, столь спешившие отличиться, находятся в какой-то сотне метров впереди. Да и это расстояние быстро истаяло, сошло на нет. Спецназовцы Васякина, уставшие донельзя, отдали сомнительные лавры первопроходцев личному составу второй учебной группы и застыли на месте. Лишь вокруг Ивана Григорьевича кругами носилась пегая собака, помесь крупной дворняги и гончей.

Ефимов обогнал своего инструктора и побрел по целине, раздвигая ногами расползающуюся снежную кашу.

«Сто шагов, затем поменяюсь», — решил он, но преодолел намеченное расстояние и пошел дальше.

— Сергей Михайлович, давайте поменяю, — предложил старшему прапорщику догнавший его Федор.

— Через двадцать метров, — ответил Ефимов, увидел, как ему показалось, не столь сильно занесенную снегом каменную бровку и начал забирать правее.

Увы, это оказались всего лишь верхушки травы, выбивающейся из-под снежного покрова.

— Сергей Михайлович!.. — вновь напомнил о себе Федор.

— Да-да, сейчас. — Старший прапорщик сделал еще десять шагов, отступил в сторону, пропустил мимо себя всю группу и зашагал в замыкании.

Затем Федора сменил Михаил, его — Агушев. Спецназовцы чередовались, не давали друг другу уставать и вскоре оказались подле заветного места, именуемого Приютом туристов. Именно в этой точке был предусмотрен получасовой отдых.

Старое обшарпанное здание, некогда бывшее чем-то вроде гостиницы, взирало на мир темными провалами выбитых оконных рам и дверных проемов. При его виде на Ефимова вдруг накатила вселенская тоска. Пустующий дом воскресил в памяти Сергея десятки, даже сотни таких же разрушенных и заброшенных построек, виденных прежде в самых разных местах.

Фермы, заводы, фабрики, разворованные цеха, незавершенные стройки ребрами гигантских фантастических животных лежали на просторах великой страны. Труд нескольких поколений был втоптан в грязь бездарными правителями с бездумного одобрения или молчаливого согласия всех остальных жителей России.

Почему, как такое могло случиться? Что это — зомбирование или обыкновенная людская алчность? Неужели человек и впрямь способен на все ради корысти? Стоит ему посулить дополнительный сыр, и он сам шагнет в любую мышеловку?

Где же свобода воли, осознанный выбор? Или это он самый и есть? Но если так, то чем мы отличаемся от животных? Привязал к носу морковку и погоняй!..

Так не должно быть. Мы же человеки разумные. У нас вроде бы есть все то, что не поддается никакому соблазну, не бросается под ноги золотому тельцу. Родина, мать, отец, жена, дети…

Или у всего этого тоже есть цена? Неужели мы настолько продались дьяволу? Мир золотого тельца, Содом и Гоморра будущего. Неужели никто этого не видит?

— Привал, — объявил Олег Анатольевич.

— Товарищ старший прапорщик! — донесся голос ефрейтора Зудова. — Сколько у нас времени на отдых?

— Сейчас у Олега Анатольевича спрошу.

Ефимов хотел было окликнуть инструктора, но тот слышал разговор, упредил его и сказал:

— Полчаса.

— Слышал?

— Так точно. Мужики, у кого горелка есть? А то у меня баллон закончился.

Глава 24

Холодно. Ледяной ветер падает сверху, гуляет по комнатам заброшенного здания, взметает только что выпавшие пушистые снежинки, накидывает их одну на другую, миллиметр за миллиметром строит снежные барханы и никак не желает наиграться, утихнуть, перестать морозить людей, и без того основательно продрогших. Завывает ветер, гомонят люди, гудят газовые горелки, включенные на полную мощность.

Сбившись тесными группками, альпинисты-любители пытаются согреться кипятком. Приятно щекочет ноздри запах растворимого кофе. Под ногами людей крутится беспородный пес, перескакивает от одного бойца к другому.

Полчаса отдыха — кому-то много, а кому-то мало. Большинство переодевается или ест, чаще всего одно следует за другим. Кто-то уже мирно посапывает, привалившись к стене, кто-то, еще больше замерзнув, желает как можно скорее начать движение. Сколько людей, столько и желаний.

Михаил шинкует сало, угощает тех, кто поближе. Ефимов заканчивает размешивать сахар и разливает приготовленный кофе по трем кружкам: себе, командиру группы и инструктору, который пытается намазать на булочку замерзший паштет. Федор шелестит оберткой шоколадного батончика, Зудов рассказывает старые, несмешные анекдоты, Горелов пытается зашить дыру на штанине демисезонки, Порфирин, наконец-то дотащившийся до товарищей, перебрехивается со своим командиром группы.

Все как обычно, почти идиллия, и вдруг бух, прямо как гром средь ясного неба:

— Пять минут, и выдвигаемся по местам проведения занятий!

— Через пять минут выходим строиться! — Глухой бас Трясогузкина уносится с налетевшим порывом ветра.

Начинается шевеление. Кто не слышал, все равно понимает, что к чему. Особо ленивые переспрашивают, уточняют. Ответы не очень-то радуют их, но и на одном месте долго не просидишь. Какое-то тепло, привнесенное в организм горячей пищей, скоро развеется под продувающим до мозга костей ветром.

Неугомонный Иван Григорьевич повел группу Антона Васякина влево вверх, к ближайшим вершинам, отвесно поднимавшимся до самого неба.

Ефимов с недоумением посмотрел им вслед и спросил:

— Олег Анатольевич, куда это они? — Он кивнул в сторону спецназовцев, уходивших в снежную даль.

— Иван Григорьевич решил на лавиноопасный участок прогуляться.

— И за каким хреном они туда поперлись?

— Для пущей наглядности, — проговорил Олег Анатольевич и неопределенно пожал плечами.

— Придурки! Надеюсь, мы туда не почешем?

— Смысла нет, — ответил инструктор и закинул за плечи рюкзак. — Мы сейчас вон туда пройдем. — Он взмахом руки указал общее направление движения. — Там и будем заниматься.

— Рюкзаки на себя! — отдал команду Ефимов и выбрался из здания через оконный проем.

Ветер заметно утих, снег окончательно перестал падать.

Занятия проходили довольно весело. Спецназовцы учились вести поиски людей, попавших под лавину, пользоваться лавинными датчиками. Потом они по одному закапывали в снег своих товарищей, спустя некоторое время разыскивали их и вытаскивали из сугробов. Все это не мешало им время от времени бросать взгляды на группу Васякина, упорно поднимающуюся к вершине. Поэтому момент отрыва от вершины снежного пласта не остался незамеченным. Набирая скорость, он понесся вниз.

— Мать вашу! — выругался старший прапорщик, видя, что вектор движения снежного пласта нацелен на группу людей, находившуюся ниже по склону. — Охренеть!

— Лавина! — попытался Горелов докричаться до людей, вдруг оказавшихся в опасной ситуации.

«Добаловались, идиоты, все им игрушки! Наглядности захотели! — вне себя от злости ругался Ефимов. — Сейчас снег завалит ребят, и все, приплыли. Пока добежим!.. Сколько люди, погребенные под лавиной, могут оставаться в живых? Пятнадцать минут максимум! Чаще меньше. Бывают и исключения, но очень редко. Что, пора бежать? А толку? Нам дотуда вовремя не добраться, хоть подохни. Вот черт! Может, нашим еще повезет?»

Наконец-то люди из группы Васякина заметили опасность, грозящую им. Сперва они заметались, но тут же сообразили, развернулись и побежали в обратную сторону. Лавина приближалась, слегка меняя направление.

Ефимову становилось понятно, что большей части группы все же удастся избежать ее объятий. Ему было видно, как отчаянно бегут люди. Вокруг последнего из них весело скакал тот самый беспородный пес, принявший все это за интересную игру. Наконец-то и он заметил грозящую опасность, со всей резвостью скакнул в сторону, но поздно. Именно пес оказался первым, кого накрыла волна снега. Она поглотила его полностью, но уже в следующее мгновение белоснежные брызги взлетели вверх. Пес каким-то чудом сумел вырваться из холодных объятий и рывками начал взбираться по снежным волнам.

В это время лавина настигла бегущих людей. К счастью, она задела только одного из них. Воронин, мчавшийся крайним, оказался затянут под снежную массу. Пару раз его крутануло и откинуло в сторону как соринку, мешавшую снежной стихии продолжать свой путь. Ноги и левую руку бойца зажали тяжелые снежные пласты.

Животный страх на какое-то мгновение полностью завладел всем его существом. Он ощутил свою беспомощность перед грозной стихией, едва не завизжал от ужаса, но вскоре взял себя в руки и попробовал освободиться. Увы, ноги и рука спецназовца оказались впечатаны в снег с такой силой, что Воронин не мог пошевелить даже пальцами.

Он попробовал откапываться свободной рукой, но почти тут же с отчаянием понял, что его попытки тщетны. Плотность снега оказалась такой, что можно было изодрать о него все пальцы, но отковырять разве что несколько миллиметров. Будь у него в руках нож, все складывалось бы по-другому, но дотянуться до стального клинка оказалось невозможно.

К счастью, Воронину повезло хотя бы в том, что остальная часть группы оказалась вне досягаемости лавины. Одного бойца снежные волны покрутили, но оставили на поверхности, еще троих всего лишь сбили с ног. Все они почти сразу бросились на выручку товарищу, приваленному плотной белой пеленой.

— Переломов нет, не болит? — спросил его заметно нервничавший Васякин, упав на колени.

— Да откапывайте уже! — взмолился Воронин. — У меня все затекает…

— Сейчас-сейчас! Это мы быстро, — заверил его командир группы.

Васякин выхватил из рюкзака лопатку и начал остервенело долбить снег, спрессованный до плотности льда. К нему тут же присоединились остальные бойцы. Они ножами, лопатками, концами палок откалывали кусочки наста и отбрасывали их в сторону.

Напуганный пес не желал принимать никакого участия в спасательной операции. Он убежал далеко в сторону, поджал под себя хвост и тихо поскуливал.