Охота на смотрящего Сухов Евгений

Глава 3

Трупы сожжем

Спецназовцы отступили, и тотчас у заграждения поднялся белый флаг и в сторону баррикад затопал тощий человек с погонами старшего прапорщика.

Блатные даже не сразу поверили словам парламентера – прапорщика Елисеева, без пяти минут пенсионера, трижды «деда», – что на переговоры с ними собирается выйти сам хозяин колонии подполковник Беспалый. Причем, как передал прапорщик, Александр Тимофеевич согласился практически на все условия зэков, кроме одного – своих «сексотов», то бишь стукачей, сдавать не собирался. В ответ подполковник Беспалый выдвинул собственное требование – вести переговоры только с Варягом и Муллой.

Зэки совещались недолго, уже через десять минут сообщили старому прапору свое решение: условия приняты, барина ждут с нетерпением.

Подполковник Беспалый условия соглашения с зэками выполнял четко. Вертухаев, вооруженных автоматами, оставил в двадцати метрах от поломанных ограждений и, громко чеканя шаг, словно курсант в сержантской школе, пересек простреливаемую территорию, на несколько секунд задержался у заграждений, перекрывших тротуар, а потом, царапая яловые сапоги, стал перебираться через баррикаду. За ней его терпеливо ожидало две сотни зэков. Их глаза говорили красноречиво: «Вот ты и в нашей власти, начальник!»

Беспалый спускался прямо на их кривые взгляды, как на выставленные штыки. Но страха у него не было. Толпа блатных – не свора беспризорных псов, а данное слово – не пустой базар. Опытный тюремщик знал воров – уж они-то приучены держать слово.

– Послушай, барин, вот и пересеклись наши дорожки. Может, ты сразу свои портки скинешь? Мы ведь здесь все волшебники, способны даже из мужика состряпать Марью-царевну, – нехорошо оскалился молодой вор с похабной кличкой Умывальник.

Беспалый ухмыльнулся и зорким взглядом вырвал из толпы бунтовщиков сухощавого старика – самого авторитетного на зоне вора-рецидивиста Заки Зайдуллу по кличке Мулла. Беспалый знал, что Мулла в колонии был и судьей, и советчиком, и главным заводилой – все тайные замыслы и дела зэков вершились с ведома и одобрения Муллы. И Александр Беспалый не сомневался, что если действительно заключенные подстроили ему «шутку» с Варягом, то не обошлось тут без содействия старейшего уркагана, отмотавшего на зонах несколько десятилетий.

Беспалый слегка повернул голову в сторону Умывальника и вопросительно поглядел Мулле в глаза.

– Закрой хлебало, Умывальник! – одернул беспредельщика Мулла. – Не по чину вякаешь!

– Мулла, да ты чё? Я ж его на понт брал, – пристыженно отбрехался Умывальник.

– Сиди на жердочке и не чирикай! – грозно гаркнул Мулла и, повернувшись к Беспалому, печально посетовал: – Не та пошла молодежь, не уважают старших. Ты уж извини нахала, Александр Тимофеевич, он свое схлопочет. Ничего, что я к тебе по имени?

– Ничего, Заки Юсупович, ты человек почтенного возраста, тебе можно.

– Вот и ладненько. А блатные ведь – это та же самая волчья стая, а в стае подрастающая молодежь должна уважать вожаков.

Беспалый не торопил события – чувствовалось, что Заки Зайдулла настроен на душевную волну. Мулла осторожно взял подполковника под локоть и повел прочь от баррикадных нагромождений, в сторону бараков.

– Так вот что я хотел сказать, Александр Тимофеевич. Мы все хищные, зубастые рыбы. И мы, как положено в стае, придерживаемся традиций. Ты знаешь, как охотятся хищные рыбы хариусы?

– Нет, Заки Юсупович, не знаю. Расскажи.

– Первой на добычу набрасывается самая крупная рыба, так сказать, в авторитете, потом идет рыба поменьше, и только в последнюю очередь – мелочь.

Подполковник Беспалый не отдергивал руку – странный все-таки этот старик Мулла.

– Не хочешь ли ты сказать, Заки, что будешь лапать меня первым?

Неожиданно Мулла рассмеялся. Смех у старика оказался звонким, почти юношеским.

– А ты остряк, Александр Тимофеевич!

– Возможно. И все-таки, Мулла, я бы хотел поговорить о деле.

– Александр Тимофеевич, ты хочешь сорвать торжественный прием. Конечно, мы, зэки, не так богаты, как ГУИН. Я не смогу угостить тебя отменным коньячком, но зэковский чифирек ты можешь отведать сполна!

Подполковник Беспалый начал слегка раздражаться. Он высвободил локоть и, повернувшись лицом к старому зэку, сказал:

– Мулла, зачем терять драгоценное время? До рассвета осталось не так много. Давай перейдем к делу, Мулла.

– О каком деле ты говоришь, Александр Тимофеевич? Что может быть важнее человеческого общения? Вот скажи мне, когда мы с тобой в последний раз говорили по душам?

– А тебе ведь и не положено по душам со мной говорить, ты же вор! Что тогда люди подумают? И почему это вдруг ты сейчас решил от понятий отойти? Может, причина какая имеется?

– Все ты понимаешь, Александр Тимофеевич, – заметил Мулла, – тебя не проведешь. Это ты верно говоришь, от понятий я не отойду.

Беспалый занервничал и спросил в лоб:

– Короче, Мулла, где Варяг?

– О Аллах! – Старый зэк поднял глаза к небу. – Как же ты нетерпелив, начальник. Неужели тебе не о чем поговорить со стариком?

– Как-нибудь в следующий раз.

– Не обижайся на откровенные слова, Александр Тимофеевич, но Варяг не желает к тебе выходить. Так что я говорю от его имени.

– С чего бы такое пренебрежение?

– Да уж и не знаю. Может, есть за что?

– А мне, Мулла, думается, что причина здесь совсем в другом, – со значением протянул Беспалый.

Мулла в свою очередь многозначительно посмотрел на подполковника и задумчиво произнес:

– Причин всегда много, хозяин.

– Ну да ладно, Мулла, хватит философствовать… Сколько у вас убитых? Как-никак, я отвечаю не только за то, чтобы вы от звонка до звонка тянули свой срок, но еще и чтобы каждый из вас остался целехонек. Что молчишь, Мулла, неужели ты мне в таком пустячке откажешь? Показал бы покойничков – ведь потом все равно придется их хоронить. Считать вместе придется.

Мулла похлопал начальника колонии по плечу. Получилось снисходительно.

– Зачем отдавал приказ стрелять, хозяин? Неужели ты решил, что мы сможем снести заграждения? Или ломануть в тайгу?

– А вот здесь я бы еще засомневался.

– Куда же нам бежать, на смерть? Ты же мудрый человек, Александр Тимофеевич, не первый год в баринах ходишь. Ребята просто куражатся, пар выпускают. Сам понимаешь, здесь у тебя не санаторий. На твоей зоне уж почитай годков пять не бузили.

– Шесть, – проговорил сквозь зубы Беспалый.

– Вот видишь, шесть… Просто пора пришла душу отвести, плечи расправить. А ты ОМОН вызвал, начальник… И всяких других специалистов. – Последнее слово Мулла произнес с нажимом, даже как-то скорбно.

– Вот-вот, и я про то же, – подхватил невозмутимо Беспалый. – Хочу взглянуть, все ли снайперские пули попали в цель.

– Ну, если ты так настаиваешь, тогда пойдем, – неожиданно согласился Заки Зайдулла и неторопливым шагом повел Беспалого к бараку.

Поднявшись по невысокому крыльцу, вошли в помещение.

– Вон они, – кивнул Мулла, – под простынкой лежат.

Начальник колонии подошел к трупам, сложенным в углу аккуратным рядком.

– Четверо, – бесцветно и даже как-то немного разочарованно прозвучал его голос.

Ноги убитых невинно выглядывали из-под серого савана.

– Взглянуть желаешь?

Беспалый кивнул и, взяв в костистую горсть грубую ткань, осторожно, как будто опасаясь, что курносая и на него обронит свой невеселый взгляд, стал стаскивать ее с убитых.

Застывшие, осунувшиеся и как-то сразу постаревшие лица: Венька Ежов, Сергей Прохоров. Этих Беспалый хорошо помнил живыми; старшему из них минуло всегo-то тридцать годков. Третьего он не узнал – видно, сидел в зоне недавно, не высовываясь, а тут на тебе, угораздило высунуться.

На четвертом подполковник Беспалый взгляд задержал. Этого, должно быть, и положил Голубок. Лицо разворочено, полчерепа снесено, как топором оттяпано, – кошмар! Александр Тимофеевич невольно поморщился. Действительно, вроде как Игнатов. Рост немного за метр восемьдесят, крепкое сложение, широкие плечи. Вроде он. Одежда тоже его.

И тапочки…

Эти дурацкие тапки, в которых законный вечно ходил по бараку, невзирая на запреты. Да, сомнений нет – это Варяг. Владислав Геннадьевич Игнатов. Смотрящий по России. Хранитель воровского общака, бывший, правда.

Беспалый аккуратно накрыл трупы простыней.

– Что скажешь, начальник? – участливо поинтересовался Заки. – Уж не Варяга ли ты высматривал?

– Ты всегда был очень неглупым вором, Мулла. Варяга в числе жмуриков нет… Что и требовалось доказать.

Некоторое время они внимательно разглядывали друг друга.

Мулла вдруг посерьезнел и почти вплотную подошел к Беспалому:

– А этот, последний, кого ты разглядывал, разве не показался тебе знакомым?

Беспалый устремил тяжелый взгляд на старика:

– Разве это он?

Мулла помолчал и глухо ответил:

– Он, Александр Тимофеевич, кому же еще быть, как не ему?

– Хм…

– Твой снайпер положил Варяга, – четко выделяя каждое слово, проговорил старый вор, будто отрезал.

Беспалый почувствовал, как по его спине пробежал неприятный холодок. Умный старик заметил его смятение. Догадался и о том, что пришел он к зэкам не по собственной воле.

Оба помолчали. Будто тишину слушали, авось что подскажет.

– Ну и что теперь? – не выдержал молчания начальник колонии.

– Трупы сожжем, прах похороним.

– Ты предлагаешь сделать это прямо сейчас?

Мулла кивнул.

– Чего же тянуть?

– Сжигать-то зачем?

Мулла усмехнулся.

– Береженого бог бережет, Александр Тимофеевич. На пожар всегда легче сослаться, сам знаешь.

Беспалый про себя только подивился проницательности и дьявольской хитрости старого зэка, который тоже имел какой-то собственный интерес в смерти смотрящего по России. Коварный старик! Если этот обезображенный труп и вправду Варяг, то этим фактом сразу разрубается гордиев узел всех внутренних проблем в колонии и, главное, кладется конец почти полугодовой схватке с упрямым вором, из которой победителем вышел все-таки он, Александр Тимофеевич.

Мулла, стоящий рядом с Беспаловым, думал о своем, и его губы кривились в загадочной гримасе – то ли лукавой улыбке, то ли скорбном оскале.

Александр Беспалый на всякий случай заметил:

– Но ведь доказать, что это был труп того, кого ищешь, тоже непросто.

Мулла отрицательно покачал головой:

– Есть свидетели. Их много! А их слов вполне достаточно, чтобы доказать смерть Варяга. Ты видел его труп. Я лично перетаскивал его тело в барак. Снайпер твой видел, в кого стрелял. Этого достаточно, чтобы составить рапорт.

– Не так все просто, могут не поверить. Допускаю, что захотят заспиртовать его труп и доставить в Москву на экспертизу.

Взгляды барина и вора вновь пересеклись.

– Нет, Александр Тимофеевич, я этого не позволю. Не по понятиям это, да и не по-человечески. Эти трое несчастных никому не нужны – их тут в перелеске закопают, – махнул он в сторону двери, – а труп Варяга в стеклянной банке повезут? Так, что ли?

– Что же ты предлагаешь?

– Все четверо были убиты на одной баррикаде. Вместе им и в землю ложиться!

Мулла говорил неторопливо, но горячо, даже зло. А у Беспалого от его слов на душе стало легко. Старик убедил начальника колонии в том, что Варяг убит. Последние сомнения развеялись. Сжечь – и концы в воду.

Он весело посмотрел на Муллу:

– Надеюсь, наш разговор окончен и ты меня отпустишь?

Мулла отрицательно покачал головой – он явно сожалел, что вынужден отказать начальнику колонии.

– Нет, Александр Тимофеевич, ты – гарантия нашей безопасности.

– И что же ты думаешь со мной делать дальше?

– Можешь не переживать, тебя здесь никто не тронет. Все-таки слово Муллы в этом мире еще кое-что значит. Я вырву кадык любому, кто попытается даже замахнуться на тебя.

– Не сомневаюсь… И до каких же пор ты меня собираешься держать, Мулла? – спросил Беспалый.

Губы Заки Зайдуллы растянулись в милой улыбке доброго дедушки.

– Может, до тех самых пор, Александр Тимофеевич, пока бэтээры не раздавят наши баррикады.

– Какие бэтээры, Заки Юсупович? О чем ты?!

– Ох, неужто я ошибаюсь? – закачал головой вор. – Хорошо бы, чтоб я ошибался. И все же побудь пока с нами, начальник.

– Смотри, Мулла, как бы потом жалеть не пришлось, – угрюмо предупредил Беспалый.

– Аллах свидетель, ты меня забавляешь, Александр Тимофеевич. Правильнее сказать, что тебе бы жалеть не пришлось. Мы здесь у тебя срок мотаем, даже сейчас ты нас всех под прицелами держишь.

Александр Тимофеевич все более мрачнел.

– Мулла, а ты уверен, что действуешь по понятиям? Я ведь пришел к тебе по своей воле. Я ведь посол! Твои предки за бесчестье своих курьеров сжигали целые города вместе с жителями.

– Ты на мораль не дави, гражданин начальник, – строго проговорил Мулла. – За свою жизнь мне пришлось и не на таких моралистов, как ты, насмотреться. А если глубже вникнуть, так какие такие обязательства у меня могут быть перед тобой, барином «сучьей» зоны? Если пойдет что-нибудь не так, то меня братва особенно и не осудит. Поймет, знаешь ли… А потом, тебя ведь никто не обижает. Сидим вот с тобой, курим… Как два старых кореша. Разговор у нас может быть долгий, есть что обсудить.

В этот момент по лагерю через «матюгальник» раздалось грозное требование дежурного офицера о немедленном освобождении подполковника Беспалого. Зэк с автоматом пальнул в ответ коротенькую очередь, и радиоголос мгновенно умолк.

– Ты совершаешь глупость, Мулла, не жалеешь ты братков, как будто каждый из них бессмертный, – в свою очередь опечалился Беспалый.

– Ну-ну, – хмыкнул Мулла. – Печешься ты о нас, ни дать ни взять, точно волчара об овечьем стаде.

– Ошибаешься, Заки, – ответил Беспалый, напустив на себя наигранную озабоченность. – Просто ты кое-чего не знаешь: я еще с вечера вызвал из центра роту особого назначения.

– Значит, я оказался прав. Выходит, есть бэтээры?

– Здесь ты оказался прав. Неужели тебе нужны лишние жертвы? Ты же должен понимать, что бэтээры всех вас к едрене фене передавят. Ты можешь меня тут держать до посинения – даже на куски порвать, но все равно плетью обуха не перешибешь. К утру всему этому озорству придет конец. А уж коли ты меня погубишь… омоновцы всю зону превратят в кровавое месиво. А самое главное, зачем? Я ведь тебе здесь не нужен. Ты правильно сказал: я гарантия вашей безопасности – только не тут, а там. – Мулла продолжал молчать. – Чего ты от меня хочешь?

– Я ж тебе втолковываю, начальник, поговорить с тобой хочу, с умным человеком. Вот как раз до прихода бэтээров.

– Хорошо, Мулла, поговорим. А дальше что?

– А дальше отдай нам Стаську Щеголя – главного твоего стукача, – неожиданно выпалил старый вор.

Подполковник Беспалый удивленно взглянул на Муллу:

– При чем тут Щеголь, Заки Юсупович?

– Ох, не лукавь, Александр Тимофеевич. Неужели ты думаешь, что старый Мулла не знает все про этого продажного гада?

– Мулла, ты, похоже, выживаешь из ума, я не собираюсь тебе никого отдавать.

– Ему теперь все равно не жить – ты хоть это понимаешь? – злобно бросил Зайдулла.

– Я переведу его в другую зону, – скривился подполковник.

Глаза Муллы сверкнули.

– Его и там достанут.

– Это будет непросто.

– Если не получится, так на воле его ждет приговор.

– Послушай, Мулла, не о том мы сейчас говорим. Просто время тянем. Мое московское начальство ждет моего сообщения. – Глянув на часы, произнес: – Я должен был доложиться уже полчаса назад.

По его прикидке, минут через пятнадцать на территорию колонии должны войти моторизованные части внутренних войск на бэтээрах и бээмпэшках. Ему надо спешить. Он с нетерпением смотрел на Муллу.

– Ну ладно, – махнул рукой старик. – Только дай мне еще слово, что отведешь своих омоновцев и вэвэшников. Давай миром закончим бузу. Покуражились ребята, кровь по жилам погоняли. Малость воздуха свободы глотнули – и по баракам. Не трави братву за удаль и молодецкую забаву. Через два-три часа на зоне будет полная тишина. Даю слово. Ну как? Лады?

– Лады! – не задумываясь, согласился Беспалый.

Вдвоем они вышли из барака к братве, настороженно затихшей.

– Проводите Александра Тимофеича! – тихо и веско приказал Мулла. – Переговоры окончились миром. Отбой!

Зэки удивленно загалдели. Но никто не посмел осуждать решение старейшего из воров.

Глава 4

Воровской бунт

Примерно через час после того, как подполковник Беспалый, покинув лагерь бунтовщиков, скрылся за ограждением локальной зоны, и после того как Мулла отдал приказ на сожжение трупов, из-за угла барака с грозным урчанием показались три бронетранспортера.

Две машины сразу же остановились метрах в двухстах, а третья, продолжая зловещее движение, развернула в сторону баррикад пушку и спаренные крупнокалиберные пулеметы. Бронетранспортер напоминал хищного холеного зверя, угодившего в тесную клетку. Его широкие гусеницы со страшным скрежетом уверенно подминали под себя все, что попадалось на пути; железный зверь явно нервничал, ему не хватало простора. Вот сейчас он обрушит всю свою злобу на взбунтовавшихся зэков, начнет крушить бараки, бороздя зону из конца в конец.

– Мулла, что теперь? – невесело спросил Умывальник.

– Не ссать! – прозвучал рассерженный голос Муллы. – Палить не станут. У них приказа такого нет! Сашка Беспалый отбой скомандовал!

Но будто бы в опровержение его успокаивающих слов с бэтээра грозно охнула пушка, разметав самую вершину баррикады. Восставшие зэки, отчаянно матерясь и проклиная свою доверчивость, поспешно рассыпались по сторонам, стараясь укрыться подальше от надвигающегося темно-зеленого железного чудища.

«Опять Беспалый, падла, обманул, – подумал про себя Мулла, – хотя, конечно, этого и стоило ждать от скурвившегося надсмотрщика. Не мешало бы все-таки Беспалого, суку поганую, прирезать, но теперь поздно, поезд ушел… Хотя, может, оно и к лучшему: зачем лишнюю кровь на себя брать? Гада и так настигнет божья кара. Аллах, он все видит. Нам же сейчас важно до рассвета продержаться, а там…»

– Ну что стелетесь по земле, блатные?! – глянул вор на зэков. – Что жопы попрятали по углам? Или вы железяки испугались?!

Распрямившись, Мулла первым бросился в сторону выстрелов.

За ним к бэтээру рванули десятка три самых отчаянных зэков.

Тут же им навстречу забили в истерике пулеметы – хрипло, злобно, выхаркивая из раскаленных стволов свинцовую смерть. На бегу, как бы споткнувшись, неестественно дернулся и, нелепо подломив ноги, завалился на бок молодой заключенный по кличке Умывальник. Бронетранспортер, расстреливая боеприпасы, продолжал наползать на баррикаду, расщепляя широкими гусеницами доски, легко подвигая многотонную преграду, подобно сказочному исполинскому витязю, способному одним движением могучей длани смести любую, даже самую непреодолимую преграду.

Уже через несколько минут «неприступная» крепость, сооруженная зэками из обломков строительного мусора, готова была обрушиться с трехметровой высоты прямо на головы ее бритоголовым защитникам – бунтовщикам зоны.

Но неожиданно громадная машина забуксовала, выбрасывая вверх комья земли, куски кирпича, щебенку, щепки. Потом она развернулась, зацепила гусеницами колючую проволоку и, намотав ее на колеса, нелепо подергавшись с минуту, заглохла.

– Остановилась, стерва! – послышались с баррикады злорадные выкрики заключенных. – Теперь отсюда только на металлолом!

Бронетранспортер, спутанный колючей проволокой, выглядел очень уныло, точно так же нелепо смотрится хищный и опасный зверь из-под густой охотничьей сети.

– Ну чего замерли, братки?! Ведь можем, когда хотим! – выкрикнул Мулла, сосредоточенно поглядывая на остановившийся БТР.

– Выпотрошите эту консервную банку, пацаны! – истерично завопил блатной по кличке Лысый. – Коли арматурой всех козлов в бэтээре.

И, показывая пример, он первым взобрался на машину, беспомощно задравшую нос и воткнувшуюся гyceницами в баррикаду.

Сбегаясь со всех сторон, они старались атаковать бока бронетранспортера. Кое-кто из них даже взобрался на броню. Сталь тревожно ухала под каблуками башмаков. Озверевшая от возбуждения и страха толпа просовывала в смотровые щели ножи, палки. Точно так же, скопом, первобытные люди добивали раненого мамонта, провалившегося в яму-западню.

– Не постреляют они нас всех?!

– Теперь не постреляют: по своим палить не станут! – подбадривали друг друга.

– Да теперь мы из этой черепахи все мясо повыковыриваем, – разгоряченно орал молодой зэк по кличке Маэстро.

В его руке сверкал металлический прут, он размахнулся и что есть силы метнул его в распахнувшийся на какое-то мгновение люк. Внутри машины что-то глухо брякнуло, послышалась злобная ругань, и тотчас люк захлопнулся намертво.

Братки безуспешно копошились вокруг металлического зверя, пытаясь взломать металл. Неожиданно все люки бэтээра одновременно отворились, и бронетранспортер ощетинился стволами автоматов. Зэки в ужасе отпрянули: кто спрыгнул с брони, кто кубарем покатился вниз.

Среди дикого мата и истошных перепуганных выкриков раздался звонкий юношеский голос, уверенно скомандовавший:

– Огонь!

Злобно затарахтели «акаэмы».

Взмахнув руками, упала первая цепочка нападающих. Мулла увидел, как схватился за окровавленное плечо Лысый, как скрючился, сжимая простреленный живот, Маэстро: он любил играть роль первой скрипки – похоже, это был последний концерт в жизни блатного «музыканта».

– Назад! Отходи! – срываясь на хрип, торопил Мулла.

Приказ был излишним – зэки разбегались во все стороны.

Через минуту по соседней баррикаде глухо пальнула пушка со второго бронетранспортера. Там, где секунду назад была навалена огромная гора из железобетонных панелей, образовалась глубокая яма, а железобетон взрывной волной разбросало на десятки метров вокруг. Снова застрекотали тяжелые пулеметы. Невыносимо громко заскрежетали вращающиеся гусеницы, и бэтээры, находящиеся в прикрытии, уверенно поползли через образовавшийся проход на территорию зоны, на которой сейчас хозяйничали зэки.

Следом за бронетранспортерами, с пуленепробиваемыми забралами на лицах, в бронежилетах, со щитами, вооруженные автоматами, бежало не менее роты спецназовцев. Они что-то яростно выкрикивали и палили поверх голов разбегающихся зэков.

Многочисленная толпа заключенных была рассечена на несколько групп, и спецназовцы прикладами автоматов вколачивали в асфальт особенно неторопливых.

Только в одном месте заключенные продолжали оказывать сопротивление – это был завал, отделяющий промышленную зону от жилого сектора. Здесь собрались самые непримиримые отрицалы, которым, как и нищему пролетариату, терять было нечего. Среди них выделялся высокий сухощавый старик. Невзирая на свой почтенный возраст, он размахивал над головой длинной арматурой, к которой был приварен тяжелый металлический брусок; если бы не тщедушное телосложение старика, то можно было бы подумать, что среди бунтарей оказался былинный герой, вооруженный богатырской палицей.

– Не боись, братва! – кричал Мулла.

Собрав все свои силы, он вкладывал в каждый удар всю накопившуюся за долгую жизнь ненависть к власти, к вертухаям, ко всему миру.

Подбежавший к завалу бритоголовый молодой омоновец вскинул автомат и нажал на спусковой крючок. «АКМ» отрывисто затараторил, но вдруг, закашлявшись, умолк.

– Блин! Сука! Неужели опять перекосило! – хрипло самому себе прошептал автоматчик. Поставив автомат на предохранитель, он лихорадочно выдернул рожок. – Так и есть – патрон перекосило.

Сухими пальцами он поставил горячий металлический цилиндр на место и вставил магазин. Но в этот момент почувствовал, как ему на плечо легла чья-то тяжелая рука. Резко обернувшись, он увидел прямо за своей спиной подполковника Беспалого.

– Что, сынок, с дефектом личное оружие попалось? Заклинило? Досадно! – Подполковник мягко выдернул «АКМ» из рук омоновца. – Дай-ка, я попробую!

Беспалый, не отрываясь, смотрел на высокую фигуру Муллы, отчетливо вырисовывавшуюся на фоне освещенного прожекторами промышленного барака. Александр Беспалый увидел, как разгоряченный старик с размаху опустил металлический прут на голову солдатика, пытавшегося достать его прикладом, и пожалел о том, что только что отдал приказ взять группу зачинщиков обязательно живыми. Хватит! Пора кончать с этим шухером, и Беспалый, тщательно прицелившись, дал короткую очередь.

Звонкий автоматный треск растаял в воздухе. Чаще всего такой звук бывает, когда пальба происходит на огромных пространствах.

Прежде чем упасть, Мулла как-то странно откинулся назад, а выпавшая из его рук арматура бухнулась к ногам подбежавшего к нему омоновца.

Беспалый довольно хмыкнул – вот он и поставил последнюю точку в деле Заки Зайдуллы с погонялом Мулла. За дальнейшее можно не переживать. Варяг убит. Теперь, узнав о гибели старика, зэки надолго превратятся в безголосое стадо и будут вздрагивать, едва услышав фамилию начальника колонии.

– Товарищ подполковник! – услышал Беспалый за спиной голос замначальника колонии майора Кротова. – Еле вас нашел! Слава богу, что вы живы. Они вас отпустили?

– Как видишь, живой! – самодовольно заметил Александр Беспалый и улыбнулся, вспомнив содержание своего разговора с Муллой. – В нашем деле, Кротов, главное – хитрость и смекалка. Что у тебя там? – С этими словами Беспалый, поставив автомат на предохранитель, с уверенностью человека, привыкшего к оружию, небрежно перебросил автомат омоновцу.

– Из Москвы звонил генерал-лейтенант Калистратов. Спрашивал обстановку. Просил срочно перезвонить.

– Ладно, теперь можно и позвонить, – кивнул Беспалый, весьма довольный собой. – И вот что, майор, передай нашим и прибывшему подкреплению мою команду – всех зэков бросить мордами на плац, продержать их так до самого утра. А затем я побеседую с самыми непримиримыми: у меня свои методы.

– А что делать с покойниками, товарищ подполковник?

– Со жмуриками у нас никогда проблем не было. Эти-то уж бунтовать не станут! Перетащите их в покойницкий барак и сегодня же к вечеру закопайте на зэковском кладбище, – распорядился Беспалый.

– Слушаюсь, товарищ подполковник!

Александр Тимофеевич двинулся было прочь, но остановился и, строго глянув на Кротова, добавил:

– И вот еще что. Среди наших есть потери. Срочно раненых к Ветлугину, а тех, кому не повезло, послезавтра хороним с почестями.

Майор вздохнул и понимающе кивнул подполковнику Беспалому. Потом, опомнившись, вытянулся, лихо козырнув:

– Так точно! Вас понял. Все сделаю!

Оказавшись у себя в кабинете, Беспалый плотно затворил дверь и рухнул в кресло перед письменным столом. Только теперь, осмысливая прошедшие часы, он понимал, что жизнь его висела на волоске. Он почувствовал, как взмокла спина от холодного пота. Даже ладони вспотели, что бывало с ним крайне редко. Последний раз подобное с ним случилось года два назад, когда ему устроил выволочку генерал-майор Сазонов из краевого УВД. Грозил даже под трибунал отдать. А делов-то было всего ничего – помер какой-то старый зэк, числившийся на особом учете. Старик сел в середине 80-х, проходил по узбекскому делу о взяточничестве. Потом, когда кремлевская машина потихоньку стала давать задний ход, дело его пересмотрели и вроде как готовили выпускать условно-досрочно. Но чинуши из краевого управления, суки паршивые, до последнего момента играли в молчанку: боялись, видно, напортачить, никаких указов не давали, дескать, поступай сам как считаешь целесообразным, а старик-то возьми и заболей пневмонией. И в три дня окочурился. Генерал Сазонов, шкура трусливая, визжал да слюни на подбородок пускал. Ногой топал. Кулаки до крови об стол поразбивал. Тогда ему показалось странным, откуда столько шума из-за рядового зэка, и только позже ему удалось выяснить, что у старика были весьма серьезные покровители, которые за его скорое освобождение обещали озолотить московских генералов. Обломался, стало быть, кусочек!

Ситуация тогда была нешуточная: запросто могли Беспалому срок за халатность припаять, и сидел бы как миленький.