Посмертная месть Черненок Михаил
— Перебрал в памяти всех, кого знаю. Ни один из них на столь дерзкий скачок не отважится.
— Но, согласись, не случайно же накануне грабежа у Корягина угнали машину.
— Джон большой фокусник. «Ауди» у него могли умыкнуть в отместку за шулерство. Хотя, возможно, и ошибаюсь.
— В разборках со своими конкурентами ты не ошибался.
— Конкуренты сами лезли на рожон, а игроки — темные лошадки. У них, как у хитрых одесситов, «я тебе дам» — это еще не «на тебе».
— Лукавишь?
— Отнюдь нет. Осторожничаю.
— Прежде был решительней.
— Старею, Анатолий Викторович. Тоска по бурной молодости одолевает. В воспоминания впадаю. Да и от прежней деятельности, считай, совсем отстранился. Видишь, без охраны сижу, камешки в воду кидаю. Теперь я законопослушный коммерсант. Добросовестно плачу государству налоги…
— Исправно даешь чиновникам взятки, — вставил Таран.
— Даю. От чиновничьего произвола никуда не денешься.
— Берут без страха?
— И без смущения. Раньше хапуги стеснялись, прятали свой цинизм. Теперь им даже лень притворяться. Правда, я не сильно балую рвачей. К особо наглым подсылаю братков из охраны рынка. Короткое внушение и — наглец поджимает хвост. Вот тебя, Викторович, от чистого сердца мог бы сделать богатым.
— За что такое снисхождение к моей персоне?
— За порядочность. Когда я приводил к присяге кузнецкую шпану, в отличие от других ментов ты ни разу не подложил мне подлянку, чтобы обосновать задержание. Ни наркоту в мои карманы не совал, ни чужие стволы в машину не подбрасывал. А ведь шустрил я тогда на грани фола. Ты вправе был и обозлиться, но не обозлился. Наверняка ведь появлялось желание избавиться от беспокойного «авторитета»?
— Появлялось.
— Почему не избавился?
— По сравнению с другими «авторитетами» ты был самым умным. Не вгонял общество в страх крутыми разборками с оглушительной стрельбой и не засвечивался на убийствах. Словом, умел прятать концы.
— «Мокруха» на моей совести всего одна, когда в честной драке пришиб кулаком лагерного хама, покушавшегося на мою честь. Что касается заметания концов, то не надо быть папой римским, чтобы сообразить: нет трупа — нет убийства, нет убийства — нет и преступления. Русский народ даже придумал мудрую пословицу: «Не пойман — не вор». Больше ни у каких народов нет такой мудрости. В других странах воры и убийцы сидят в тюрьме. У нас же на одного пойманного — десять не пойманных. Лафа!..
— Не преувеличивай. И нашим ворюгам достается на орехи.
— Дураков всегда бьют. Мы же с тобой не дураки, но живем по-разному. Я меняю иномарки, как перчатки, а ты в совковских «жигулях» со скрипом ездишь. Почему не хочешь разбогатеть?
— Совесть не позволяет.
— Отбрось старомодный предрассудок. Бери пример с ментовского начальника вневедомственной охраны Лени Кетькалова. При майорском звании смекалистый мужик живет на генеральскую ногу.
— Разве он ворует?
— Леня тоже не дурак. Присосался к богатой любовнице и жирует.
Таран засмеялся:
— При моей служебной запарке на родную жену не всегда силы хватает.
— Есть другие способы заработать. Детективные мемуары не собираешься писать?
— Не собираюсь.
— Напрасно. Я мог бы шутя оплатить все расходы на издание книжки и отвалить тебе такой гонорар, который даже руководящим халявщикам не снился.
— За это можно без шуток оказаться в местах, где разучивают грустную песню: «Не жди меня, мама, хорошего сына, теперь я уж не тот, что был тогда»…
— Повторяю: мы — не дураки. Если не хочешь стать писателем из опасения, что спонсорскую помощь завистники окрестят взяткой, могу предложить вариант, к которому не прискребется самый придирчивый прокурор. Сказать?
— Любопытно…
— В какой-нибудь бульварной газетенке, которую нормальные люди не читают, я опубликую на тебя липовый компромат. Ты, естественно, возмутишься клеветой и через судебную инстанцию выставишь клеветнику иск за оскорбление чести и достоинства, скажем, на миллион баксов. При судебном разбирательстве я, без особой волынки признав свою вину и во исполнение судебного решения, выплачу тебе неустойку. Ты сам юрист, попробуй придерись… Как поется в другой, совсем не грустной, песенке: «Ну и что же здесь криминального?»
— Гениальный способ получения «спонсорской помощи», — вновь засмеялся Таран. — Прост и убедителен, будто правда.
— Россия — страна мечтателей, страна ученых. Только мы умеем разбавлять бензин водой, — с усмешкой сказал Пузырев и взглядом указал на отливающую вороным цветом «ауди». — Вот в такой красавице тебе, Викторович, надо ездить, а не в задрипанных «жигулях». Надумаешь сменить примитивную тачку на роскошный лимузин — дай намек. Без туфты говорю.
Таран посерьезнел:
— Раньше, Аскольд Денисович, ты меня богатством не соблазнял. Скажи прямо: что переменилось?
— Сам я переменился и стал «не тот, что был тогда». Укатали сивку крутые горки. Неинтересно жить. И возраст уже не тот, и здоровье иное. Могу в любой момент крякнуть, а наследников нету. И все мое богатство пойдет прахом. Поэтому хочется, чтобы хоть один порядочный человек помянул добрым словом откинувшего коньки Аскольда Денисовича. Конечно, в твоем цветущем возрасте трудно согласиться с этой скучной версией, но, как говорят французы, такова жизнь.
— У французов есть и другая пословица: «Мой стакан невелик, но я пью из своего стакана».
— Намек понятен. От моего каравая ты и крошки отщипнуть не хочешь, придется завещать состояние какому-нибудь приюту, где мыкают горькую долю покинутые родителями детишки, пожалуй, разумный будет поступок?..
— Разумный, — согласился Таран.
— Так и сделаю. Неуклюжую попытку обогатить тебя не прими за провокацию. Видит Бог, корысти я не преследовал. Перед угрозыском ныне моя совесть чиста. Каюсь, язык-враг опередил разум. Это тот случай, когда ружье само стреляет.
— Сейчас меня интересует автоматная стрельба.
— Никуда налетчики не денутся. Будь начеку, и Дамоклов меч правосудия отсечет их дурные головы… — хмурое лицо Пузырева посветлело, и он вдруг сменил тему: — Вспомнился начальник отряда в зоне, где отбывал первый срок в конце пятидесятых годов. Майор был сталинской закалки. Каждую новую группу осужденных он поучал одной и той же лекцией: «Вам дана возможность перевоспитаться. Если не одумаетесь, то над вашими дурными головами постоянно будет висеть Мандоклов меч возмездия». Выстроив отряд перед обедом и услышав матерную перебранку осужденных, строго одергивал: «Прекратите материться! Потом этими же руками будете хлеб брать».
— От сталинских майоров остались смутные воспоминания, — сказал Таран.
Пузырев вздохнул:
— Свято место пусто не бывает. Теперь в колониях бдят образованные хваты…
Вечерело. По отлогому берегу словно засыпающей тихой речки, попискивая, прыгал на тонких ножках одинокий куличок. От дачного поселка «Астра» доносились приглушенные расстоянием звуки, похожие на монотонное буханье барабанов. Видимо, какая-то компания кейфовала под ритмы наяривающих в полную силу стереоколонок.
Глава XVII
На четвертый день после ограбления кузнецких предпринимателей Бирюков пригласил к себе в кабинет Лимакина, чтобы обсудить некоторые вопросы, связанные с убийством Олега Люлькина и Несветаева. Надо было еще и проанализировать причастность к нападению на автобус Никиты Куксина, отпечатки пальцев которого эксперт-криминалист Тимохина обнаружила на стеклянной банке, оставленной в кустах возле места преступления.
— С Олегом Люлькиным и Солдатом Солдатычем все ясно, — поправляя принесенные с собой материалы расследования, невесело начал докладывать Лимакин. — Загвоздка, Антон Игнатьевич, в одном: Куксин с Алтыновым будто сквозь землю провалились.
— Отпечатки пальцев на банке показывают, что при нападении на автобус Никита не был под землей, — сказал Бирюков. — Какие предположения на этот счет у тебя есть?
— Я убежден, что убийства в райцентре и ограбление «челноков» — это не связанные между собой уголовные дела. А каким образом в компании вооруженных налетчиков оказался Куксин, даже и предположить не могу. После угона красноперовского джипа сведений о нем никаких нет. Слава Голубев с ног сбился и все без толку.
— На месте ограбления Тимохина сделала два гипсовых слепка с автомобильного следа. Какие выводы по ним получились?
— По ширине и рисунку протектора импортных покрышек, модель автомашины была типа «ауди». Выезжала она из-за кустов на трассу по направлению к Новосибирску. Однако дежурившие в ту ночь на посту ГАИ у Таежного автоинспектора и омоновцы такой машины не видели. Отсюда напрашивается вывод, что, выехав на трассу, преступники развернулись и укатили в сторону Кузнецка. Объехать пост стороной они не могли. Объездных дорог там нет.
— Может, среди ночи проморгали на посту эту «ауди»?
— Вряд ли. Кстати, по сравнению с другими моделями иномарок «ауди» не очень распространенная в наших краях машина.
— Не выяснил, где таких машин больше, в Новосибирске или Кузнецке?
— Почти одинаково.
— Часто у Таежного их досматривают?
— По две-три машины в сутки. За последнюю неделю никакого криминала в них не обнаружено. Правда, на следующий день после чэпэ с автобусом одного шутника чуть не задержали… — Лимакин заглянул в материалы расследования. — Житель Кузнецка Пузырев Аскольд Денисович ехал, не пристегнувшись ремнем безопасности, в «ауди» из Новосибирска домой. Остановив его, инспектор ГАИ проверил документы, которые оказались в порядке, и попросил открыть для досмотра багажник. Пузырев вытаращил глаза: «Даю сто долларов, чтобы не открывать». Инспектор: «Откройте». Тот опять: «Даю пятьсот». Инспектор: «Откройте!» — «Даю тысячу долларов!» Инспектор выхватил из кобуры пистолет: «Открывайте немедленно!» Омоновцы с автоматами на помощь к инспектору подбежали. Лишь после этого Пузырев нехотя вылез из машины и открыл багажник. Там — пусто. Всю машину обшарили — никакого криминала нет. «Вы что, гражданин, издевались надо мной?!» — возмутился инспектор. Пузырев в ответ лукаво улыбнулся: «Извини, сынок. Я с тобой в“ Поле Чудес”играл». Тут даже омоновцы расхохотались. Штрафанули шутника за езду без ремня безопасности. Расплатился он безропотно и, не пристегнувшись, помчал дальше. Когда мне рассказали эту историю, я сразу отправил по факсу запрос в горувд Кузнецка. В тот же день получил ответ, что Аскольд Денисович Пузырев — владелец городского рынка. Богатый и уважаемый человек. В Новосибирск ездил по коммерческим делам. Утром уехал, вечером вернулся.
Бирюков сделал пометку на листке перекидного календаря:
— Надо переговорить о нем с Тараном.
— Считаешь, неслучайно Пузырев «засветился» на посту ГАИ?
— Может, случайно, а возможно, сознательно ехал не пристегнувшись ремнем, чтобы остановили и запомнили.
— Езда без ремней, Антон Игнатьевич, у «крутых» — обычное явление. Новосибирский автоинспектор рассказывал, что трижды штрафовал за это нарушение одного лихача. На четвертый раз вновь остановил его. Тот искренне возмутился. «Слушай, — говорит, — ну чего ты кoмне прилип, будто репей к собачьему хвосту?! Давай сразу уплачу все штрафы за месяц вперед, чтобы нормально ездить». Такие вот странные причуды у нынешних богачей. Всеволод Красноперов тоже гоняет на своем джипе, словно Правила дорожного движения его не касаются, — Ломакин досадливо поморщился. — Как нарочно делец оставил машину с работающим двигателем, чтобы дать возможность Куксину и Алтынову улизнуть из райцентра.
— Проверили, все ли тут чисто?
— Аккумулятор у джипа действительно выдохшийся.
— На новый денег у Красноперова нет, что ли?
— Говорит, некогда на рынок съездить за новым…
В кабинет внезапно заглянул Слава Голубев и прямо от порога выпалил:
— Господа, позвольте вам сообщить: рыбаки вытащили бреднем из Ини человеческую голову!..
— Где? — нахмурившись, спросил Бирюков.
— Напротив дома покойного Олега Люлькина. Только что в милицию прибегал рыбацкий курьер. Лично мне такого «улова» видеть не приходилось. Думаю, вам тоже не лишне посмотреть…
Сборы оперативной группы были недолгими. Пришлось всего минут пятнадцать подождать экспертов Тимохину и Бориса Медникова.
На пологом берегу неширокой реки, разделяющей райцентр надвое, курили трое обнаженных по пояс молодых парней. Возле них на траве лежал небольшой мокрый бредень с запутавшейся в нем крупной щукой. Тут же стояло желтое эмалированное ведро, наполовину заполненное мелкой рыбешкой, и валялся раздутый полиэтиленовый пакет с цветным рисунком сигаретной пачки «Кэмэл».
— Где голова? — первым выбравшись из машины, обратился к парням Слава Голубев. Парни дружно показали на пакет.
— Там, — ответил один из них и, щелчком отбросив окурок, торопливо заговорил: — Мы сразу, как начали неводить, этот «поплавок» заметили. Он тихо по речке плыл. То отставал от нас, то после каждой тони, пока рыбу из бредня выбирали, обгонял.
— Б-блин, как при-привязался к нам, — заикаясь, вставил, по виду, самый молодой из троих паренек.
— Ну, — вроде поддержал его рассказчик. — В этом вот месте, где стоим, течением принесло пакет к берегу, а в бредень, чувствуем, крупная рыбина резко уткнулась. Чтобы не упустить ее, быстро потянули. Вместе с попавшейся щукой и пакет выволокли. Мы с Гришаней сразу занялись бреднем, а Оська из интереса стал развязывать пакет, похожий на воздушный пузырь. Потом заорал: «Б-б-братва!.. Тут че-че-че»… Я удивился, чего это малость заикающийся парень так здорово «зачечекал»? Оказывается, Оська хотел сказать «человеческая голова», да с испугу не осилил.
— Ох, б-блин, пе-перепугался, — смущенно проговорил заика. — В пакете ту-тухлая жуть!..
Бирюков, обращаясь к судмедэксперту, сказал:
— Ты среди нас самый храбрый. Можешь приступать к своим обязанностям.
Медников молча вынул из служебного саквояжа резиновые перчатки и неторопливо натянул их на руки. Затем, взяв пакет за нижние углы, осторожно вытряхнул на траву похожую на почерневший шар обезображенную тлением мужскую голову. Сразу почувствовался густой смердящий запах. По короткой стрижке волос и вздувшемуся, но еще не потерявшему форму лицу можно было определить, что принадлежала голова далеко не старому человеку.
— Что, Боря, по такому факту скажешь? — живо подсунулся с вопросом Голубев.
— Скажу, что потерпевший скорее мертв, чем жив, — буркнул судмедэксперт.
Криминалист Тимохина сфотографировала голову крупным планом в фас и в профиль. Лимакин, присев на корточки рядом с Медниковым, стал приглядываться к перекошенному рту. Из-под приподнятой верхней губы виднелись оскаленные зубы странной формы, будто они состояли сплошь из блестящей металлической пластины. Медников концом скальпеля провел по зубам, и от них легко отделилась тонкая пленка фольги, прикрывавшая посредине челюсти крупную щербину.
— Вот и разгадка измененного имиджа Никиты Куксина, — словно рассуждая вслух, сказал Голубев.
Лимакин повернулся к Медникову:
— Долго, по-твоему, эта буйная головушка плавала в речке?
— Не меньше четырех суток, — ответил тот.
— Выходит, срубили ее в первые же сутки после ограбления автобуса.
— Сик транзит глория мунди, — со вздохом изрек судмедэксперт. Голубев удивленно глянул на него:
— Чего ты, Боря, материшься не по-русски?
— Для тех, кто не учил латынь, перевожу: «Так проходит земная слава».
— Финиш-то у Никитки Кука явно бесславный, — Голубев обратился к Бирюкову: — Здорово, Игнатьич, бандиты расправились с «засветившимся» подельником. Вместе с бестолковой головой все концы для розыска отрубили.
— Концы всегда остаются.
— Где вот только их теперь искать?
— В той стороне, откуда приплыла голова.
— Там Кузнецк, но до него отсюда больше сотни километров.
— В четырех сутках насчитывается девяносто шесть часов. Учитывая, что скорость течения в нашей реке около километра в час, то по правилам элементарной арифметики сколько получается?..
— Почти что от Кузнецка плыл этот «подарок» до нас.
— Видишь, как все просто… — Бирюков помолчал. — Жаль, что замыслы и поступки преступников не всегда совпадают с теоретическими расчетами.
— Я, Антон Игнатьич, начинаю верить в мистику, — Голубев показал на домик Олега Люлькина, видневшийся в полукилометре от берега реки. — Вон жилище первой жертвы Никиты Куксина, а вот, перед нами, голова Кука. Какая нечистая сила принесла ее именно сюда?.. Говорят, души невинно убитых после смерти жестоко мстят своим убийцам. Раньше я в посмертную месть не верил. Теперь же у меня невольно завертелась мыслишка, что это Олег Люлькин так круто расквитался с Никитой не только за себя, но и за Солдата Солдатыча. Не удивлюсь, если так же поквитаются со своими убийцами и расстрелянные в автобусе.
— А вот это уже будет зависеть от того, сумеем ли вычислить налетчиков. Их головы наверняка к нам не приплывут.
— На нашей улице бы-был а-аналогичный случай, — вмешался в разговор заикающийся паренек. — Один сосед угостил другого ку-купленной у частника водкой, а че-че-через сутки оба они пом-пом… подохли.
Голубев обернулся к нему:
— Пить, дружок, меньше надо.
— Мы всякую га-гадость не пьем.
— Зато табаком дымите, как паровозы.
— Ну, б-блин, если совсем не пить да не ку-курить, тогда на ху-ху…
— Не «ху-ху», а «хо-хо». В смысле хорошо можно жить и без дурных привычек, — подвел черту спонтанно возникшему диалогу Слава.
Подошедший к Бирюкову Лимакин озабочено сказал:
— Придется, Антон Игнатьевич, срочно пригласить из Кузнецка Федю Жильцова, который сидел в автобусе рядом с «провокатором». Возможно, он опознает лицо, пока оно полностью не потеряло форму.
— Сегодня же пригласим, — ответил Бирюков. — А ты, Петр, пока суд да дело, готовь постановление о назначении экспертизы по идентификации черепа с фотографией Куксина. Пошлем в областное судебно-медицинское бюро, чтобы на глазок промашку не допустить.
— Для опознания придется восстановить «фиксы» из фольги, — Лимакин повернулся к снимавшему с рук перчатки Медникову. — Борис, сможешь такую нехитрую операцию сделать?
— Ноу проблем, — ответил судмедэксперт и глянул на Голубева. — Перевожу, сыщик, с английского: «Нет проблем».
— Сэнкью, Боб, — отпарировал Слава. — Усек, эскулап, или перевести?
— Спасибо, я уже пообедал, — усмехнулся в ответ Медников.
К вечеру в этот день, после телефонного разговора Бирюкова с подполковником Тараном, вместе с Жильцовым в райцентр приехал и сам Таран. Жильцов, присмотревшись в морге к почерневшей голове, вроде бы с сожалением проговорил:
— Морду трудно узнать, а железные зубы у того подлеца точно такие были. — И показал на верхнюю челюсть. — Особенно мне запомнился вот этот, средний, зуб. Широкий, будто двойной.
— Здесь как раз двух зубов и не хватает, — сказал судмедэксперт и кончиком скальпеля снял фольгу.
Увидев щербину, Жильцов удивленно воскликнул:
— Вот гаденыш!.. Смотри, как ловко замаскировался. А я-то думал, что у него настоящая вставная челюсть. Интересно, чем ему так башку отсекли?..
— Судя по шейным позвонкам, остро заточенным топором.
— Живому?
— Чтобы это определить, надо исследовать труп.
— Еще не исследовали?
— Пока нет, — вместо Медникова ответил Лимакин и усмехнулся: — Ждем-с, когда приплывет следом за головой…
Глава XVIII
Антон Бирюков и подполковник Таран тем временем в прокурорском кабинете обсуждали сложившуюся ситуацию. Выслушав предположение Бирюкова о том, что пакет с отрубленной головой подозреваемого Куксина приплыл из-под Кузнецка, Таран сказал:
— Примерно в ста километрах от райцентра по реке у нас расположен дачный поселок «Астра». Можно бы провести следственный эксперимент. Запустить оттуда соответствующий по весу муляж и посмотреть, куда он за четверо суток уплывет. Только это слишком долгая морока.
— Да она может оказаться и обманчивой, — добавил Антон. — Изменившийся ветер или, скажем, колебание уровня воды в реке покажут совсем другую картину. К тому же это ведь всего-навсего мое предположение. Голову могли бросить в речку где угодно.
— Конечно, но оперативников в «Астру» я все-таки направлю для проверки.
— Проверить надо, — согласился Бирюков и стал рассказывать Тарану об отпечатке следа «ауди» на месте ограбления автобуса и о том, как владелец кузнецкого рынка Пузырев на следующий день после бандитского налета разыграл автоинспектора на посту ГАИ у поселка Таежного.
Внимательно выслушав Бирюкова, подполковник Таран задумался.
— Странно, — после короткого молчания сказал он. — Вчерашним вечером я долго просидел с Пузыревым на берегу Ини недалеко от «Астры». Покидывая в речку камешки, Аскольд Денисович наговорил мне множество юморных бывальщин, однако об игре с автоинспектором в «Поле Чудес» не обмолвился. Возможно, для него это заурядный эпизод, а может быть, тонко продуманная акция, чтобы подчеркнуть свою непричастность к нападению на автобус.
— Хитрый мужик?
— По части изворотливости — гений с задатками умного лидера. Чтобы стать «крестным отцом» кузнецкой мафии, чужими руками убрал со своего пути около десятка уголовных «авторитетов». Кости ни одного из них до сих пор не обнаружены. В перечне нераскрытых преступлений наши острословы окрестили их: «Унесенные ветром».
— И за такие дела ни разу не попался?
— Шахтерский Кузнецк — это не ваш тихий райцентр, где, кроме как на халяву приватизировать начальственный коттедж, урвать нечего. Первоначальный дележ государственного богатства у нас шел по принципу: «Убей, иначе убьют тебя». Череда кровавых разборок и заказных убийств казалась нескончаемой. В этой бойне гибли не только участники разборок и пытавшиеся навести порядок сотрудники милиции. Отстреливали принципиально честных чиновников и следователей, кто становился на пути у жаждущих жирного куска. Для устрашения был даже запущен циничный афоризм: «Принципиальные долго не живут».
— Тебе тоже угрожали?
— Еще как! Дважды нанимали киллеров. Однако я, наверно, в бронежилете родился, — с улыбкой сказал Таран и продолжил: — В такой обстановке появление Пузырева, который взялся приводить братву к «присяге» единому лидеру, отцы города восприняли как избавление от беспредела. А руководство УВД, чтобы не перечить властям, сделало вид, будто считает лидирующего «авторитета» негласным помощником милиции по наведению порядка. К чести Аскольда надо отметить, что, взяв власть над братвой, он не попер буром во власть государственную, как это делают не в меру амбициозные выходцы из криминального мира. Для удовлетворения честолюбия Пузыреву хватило городского рынка.
— Кто торгует на этом рынке?
— Не только местные «челноки», но и представители всех национальностей некогда Великого Союза.
— Выходцы с Кавказа есть?
— Фруктовая монополия в их руках.
— Я к тому это спросил, что на «провокаторе», остановившем автобус у Раздольного, была кавказская кепка. Нет ли здесь связи с рыночными торговцами?
— Пузырев в борьбе за лидерство разгромил все национальные группировки в первую очередь. Сомневаюсь, чтобы Аскольд сейчас в своей рыночной империи допустил зарождение нового нацкриминала. Кепка — это, скорее всего, тень на плетень. Вроде фальшивой челюсти «провокатора», труп которого наверняка расчленили, и собрать его кусочки вряд ли удастся.
— Еще хуже будет, если он пополнит мартиролог «Унесенных ветром», — сказал Бирюков.
— Намекаешь на Пузырева?
— Да.
— Бандитизм никогда не был его занятием. Аскольд расправлялся только с конкурентами. «Приговоры» приводили в исполнение нанятые со стороны «вальщики». Братву свою Пузырев на «мокрые» дела не посылал. Так было прежде. Что теперь могло стукнуть ему в голову, угадать невозможно. Деньги Аскольду вроде бы не нужны. Те, что имеет, не знает, куда девать.
Бирюков усмехнулся:
— Надо посоветовать, чтобы по примеру шведа Нобеля завещал состояние государству для учреждения Пузыревской премии, скажем, лучшему коррупционеру года.
— Старый «авторитет» и взяткодатель знает, что государству сколько ни оставь — чиновники тут же все разворуют, — тоже с усмешкой ответил Таран.
— Ради чего ты вчера с ним встречался?
— Чтобы узнать, насколько его разведка осведомлена о бандитском налете.
— Узнал?
— Сведений у Пузырева не меньше, чем у нас, но и не больше. Похоже, он в самом деле не знает, кто совершил налет, и обеспокоен тем, что это напугает «челноков», а следовательно, причинит его бизнесу вред. Думаю, на следующий день после чэпэ Аскольд ездил в Новосибирск непокоммерческим делам. Хотел выявить нарушителей «конвенции». Вероятно, ничего там не узнал и теперь «вычисляет» местную братву. Если учесть, что большую часть нашей беседы он посвятил воспоминаниям о хозяйке казино «Золотой петушок», мысли его крутятся возле игорного дома… — Таран в общих чертах пересказал содержание разговора с Пузыревым. — Такая вот туманная картинка получается.
— Тумана действительно много, — задумавшись, проговорил Бирюков. — А Пузырев — мужик с юмором…
— Этого у Аскольда не отнимешь.
— Тебе самому приходилось бывать в «Золотом петушке»?
— По персональному приглашению Алевтины Тарасовны Моревой на презентации казино был. Однако мед-пиво там не пил и в азартные игры не играл. Хотя и предлагали сорвать хороший куш за ломберным столом.
— Отчего ж не сорвал?
— Чтобы завистники не обвинили во взятке, — притворно вздохнул Таран. — Из профессионального интереса весь вечер присматривался к хозяйке и ее рослым сыновьям.
— И как они?
— Алевтина Тарасовна выглядит значительно моложе своего возраста. Невысокая, изящная, легко перетекающая из одной позы в другую. Настоящая восточная женщина, только игривые глаза голубые. Говорит нараспев, с ленцой. Своим обаянием легко увлекает собеседника и проблем с любовниками не имеет. Предпочитает молодых… — Таран, чуть помолчав, засмеялся. — Сверхобразно о ней мне шепнула ее завистливая подруга: «Алька и по лестнице идет с раздвинутыми ногами, а я так не умею».
— Сыновья как ходят? — улыбнувшись, спросил Бирюков.
— Сыновья Алевтины Тарасовны на ногах стоят прочно. Оба гвардейского роста. В плечах — косая сажень. Старшему Джону от мамы достался лишь цвет глаз. В остальном — будто чистокровный негр. Длинные черные пальцы настолько эластичны, что кажется, словно они без костей. Видимо, это позволяет ему манипулировать картами лучше заправского фокусника. Завсегдатаи казино между собой зовут его Фестивальный Джо. Несмотря на сорокалетний возраст, Джон не женат. Длинноногие «модели» липнут к богатому негру, как мухи к меду.
— Много там этих «моделей»?
— По-моему, не меньше, чем проституток у московского ресторана «Метрополь».
— И ни внешность, ни возраст Джона девочек не смущают?
— Такой вопрос я задавал прогибавшейся перед Джоном очаровательной милашке, когда она пристроилась за фуршетным столиком рядом со мной. Девочка глянула на меня как на клинического недоумка и ответила ангельски чистым голоском: «Мсье, главное в любви — баксы. Все остальное — блеф». Конкретнее не скажешь.
— Там, похоже, не только казино, но и дом свиданий?..
— Профессионалкам древнейшей профессии туда вход закрыт, но элитные куртизанки тусуются в «Золотом петушке» постоянно.
— Если для них главное в любви — деньги, то не вижу принципиальной разницы между ними и профессионалками.
— Они не продаются встречному и поперечному, а живут на содержании «спонсоров». Нередко в казино богачи обмениваются любовницами. Бывает, там же и проигрывают их. Проходят такие сделки спокойно, без горьких слез и истерик. Баксы правят не только любовью, но и эмоциями. В случае каких-то недоразумений тотчас появляется младший сын Алевтины Тарасовны Вадим с дружиной «опричников» из бывших спортсменов. Писаный красавец тридцати лет от роду, тоже холостяк, однако в отличие от Джона любовниц не меняет. Личность интересная… Окончил московский физкультурный институт. Занимался боксом. Участвовал во многих чемпионатах. Проигрывал редко. Дружил с известными спортсменами. Последнее время руководил спортобществом «Шахтер» и тренировал там молодых боксеров. Самых перспективных из них переманил в охрану «Золотого петушка».
— У тебя неплохая информация о хозяевах казино, — сказал Бирюков.
— После разговора с Пузыревым занялся этой фирмой. Начал с вершины, чтобы постепенно добраться до основания игорной пирамиды, то есть до клиентуры.
— Не направил ли Пузырев тебя по ложному следу, чтобы отвести подозрение от собственной персоны?
— Исключать такое нельзя. Однако Аскольда Денисовича я знаю не понаслышке. Для «отвода» он придумал бы нечто более заковыристое.
— И все-таки колеса его «ауди» надо сличить с отпечатками, обнаруженными на месте преступления.
— Непременно сличим, хотя и сомневаюсь, что результат будет в нашу пользу. Если машина Пузырева действительно оставила след, то Аскольд наверняка уже заменил все четыре колеса. Тут мы, можно сказать, прошляпили… — Таран задумался. — А приплывшая к вам голова вообще ставит меня в тупик. В том, что «засветившегося» подельника налетчики ликвидируют, я не сомневался. Но ради чего бесшабашную голову завязали в плотный пакет и отправили плыть по воле волн, понять не могу. Проще было бы бросить ее без упаковки в речку и — концы в воду. Голова — не труп, на поверхность никогда бы не всплыла.
— Отрубили ее, по всей вероятности, не на берегу, — тоже подумав, заговорил Бирюков. — Чтобы не перепачкаться кровью, сунули в пакет и плотно завязали. О том, что образовавшаяся при этом воздушная подушка создаст упаковке плавучесть, не подумали.
— По логике — так, да ведь нынешняя братва, сам знаешь, не всегда поступает в соответствии с логикой. Насмотревшись импортных боевиков, иной раз такую дурь завернут, что приходится назначать психиатрическую экспертизу для определения умственной полноценности обвиняемых.
— Судя по тому, как четко был продуман налет на автобус, в данном случае грабители явно не дураки. Хотя киношная лихость в их действиях и просматривается, но в криминальном разуме им не откажешь.
— Для новичков вроде бы слишком круто — начинать сразу с четырех трупов, включая подельника.
— Так ведь и награбленный матрасник денег вкупе с драгоценностями не баран начхал. Играли по-крупному.
— Да, в «Золотом петушке» такого куша враз не выиграешь. А мысль насчет криминального дебюта заслуживает серьезного внимания. Завтра же настрою оперативников на отработку этой версии, — Таран усмехнулся. — Прямо любопытство распирает: что за талантливые «артисты» с такой лихостью дебютировали в кровавой драме?
— Наш безголовый «дебютант» уже отыгрался. С покойного ныне Кука теперь взятки гладки. Но оставшиеся в живых «актеры» могут разыграть еще спектакль.
— Не ворожи плохое.
— Рад бы не ворожить, да отбившийся от Куксина Алтынов из головы не выходит. Где и по какой причине разошлись их дороги?
— Не вместе ли они участвовали в налете?
— Это меня и тревожит. Если Алтынова нарядить в камуфляж да закрыть лицо черной маской, то он ничем не будет отличаться от налетчиков, какими они представляются по словам потерпевших. Бывший десантник, вероятно, и стрелять не разучился…
— А не он ли собирал награбленное в матрасник?
— Для него это еще хуже. Соучастник, не запачкавшийся кровью, по существу превращается для убийц в осведомленного, а значит, и в очень опасного свидетеля. Таких обычно…
— Устраняют, — быстро добавил Таран.
— Вот именно. Поэтому сборщику награбленного, по всей вероятности, придется разделить участь Никиты Куксина.