Венец безбрачия Свириденкова Ольга
— Вы с ума сошли! — возмущенно воскликнула Катя. — Я вижу этот листок впервые в жизни!
— И вам совсем не знаком этот почерк?
— Совсем!
Матвей усмехнулся, аккуратно сложил письмо и снова засунул в карман.
— Ну что ж, сударыня, мне остается лишь принести вам извинения. Почему-то я был уверен, что записку написала ваша кузина, а выходит, она ни при чем… Но все-таки как же мне узнать автора сего замечательного послания? — он озадаченно нахмурился. — Пожалуй, есть только один способ: показывать письмо всем подряд, пока кто-нибудь не опознает почерка…
— Вы… вы не сделаете этого! — сдавленно прошептала она, глядя на Матвея испуганно. — Только последний мерзавец может так низко обойтись с доверившейся ему женщиной!
— Так, значит, это все-таки ваше письмо?
— Да, мое! — с досадой воскликнула Катя. — И если у вас есть хоть капля порядочности, вы немедленно вернете мне его!
— Да ради Бога, — сказал Матвей, вручая ей записку. — Только уж и вы пообещайте мне, что такого больше не повторится. В самом деле, куда это годится — намекать мужчине, что покончишь с собой, если он не ответит тебе взаимностью! Вы же опытная женщина и должны понимать, что такими выходками можно вызвать у нашего брата лишь озлобление.
Спрятав письмо за корсаж, Катя сокрушенно покачала головой:
— Никогда не думала, что ты можешь превратиться в бесчувственное чудовище! Ты, который всегда был таким нежным…
— Вот именно что «был», — с жесткой усмешкой уточнил Матвей. — До того, как меня в одночасье предали родной отец, приятель-кузен и нежно любимая невеста. Согласитесь, графиня, что после я не мог остаться прежним! К тому же долгое пребывание под пулями еще никого не делало чувствительнее и мягче.
— Я понимаю, — оживленно заговорила Катя. — Конечно, ты должен был ожесточиться, пройдя такой ад. Но клянусь тебе, любимый! Я сделаю все, чтобы залечить твои раны, только вернись ко мне, будь снова…
— Послушайте, графиня…
— Нет, это ты послушай меня! — горячо перебила она. — Да, я признаю, что сделала большую ошибку, поспешив расстаться с тобой и выйти за графа Шихматова. Но все еще можно исправить! Мы оба молоды и здоровы, а мой муж болен и стар. Я наследую большую часть его состояния, а если родится ребенок, то и все целиком. Мой муж уже едва ли способен зачать наследника, но… ведь отцом ребенка может стать и другой мужчина! — Катя сделала паузу и выразительно посмотрела на Матвея. — Только представь, как прекрасно мы заживем, когда старый дурак отправится на тот свет!
Какое-то время Матвей смотрел на Катю, не в силах вымолвить ни слова. Эту фальшивую женщину, лишенную элементарных понятий о чести и морали, он когда-то собирался сделать своей женой! И они бы поженились, если бы не восстание, так круто изменившее его жизнь.
— Ну, так что ты думаешь об этом? — с волнением спросила Катя.
— Я думаю, — Матвей холодно взглянул ей в глаза, — что судьба оказала мне большую услугу, избавив от «сокровища» в вашем лице, и… что граф Шихматов действительно полный дурак, если до сих пор не прогнал вас взашей! — с этими словами Матвей быстро вышел из комнаты.
Нельзя сказать, чтобы его мучила совесть за неделикатное обращение с женщиной, но на душе было неприятно. Может, ему и не стоило заводить с Катей этот разговор, но в последнее время она слишком допекала его. Матвей еще в Петербурге получил от бывшей невесты несколько посланий, на которые и не думал отвечать. Однако его равнодушие не охладило пыл Кати и, как только Матвей перебрался в Москву, она примчалась следом.
Каплей, переполнившей чашу терпения Матвея, явилось полученное сегодня утром письмо. Некая «доброжелательница» упрекала его в жестоком обращении с бывшей невестой и предупреждала, что та близка к отчаянию и вот-вот наложит на себя руки, если он не переменится. Матвей не думал, что Катя способна на такое, но все же решил, что с ней надо серьезно поговорить. Во-первых, ему хотелось дать ей понять, что подобными штучками его не проймешь, а во-вторых, пора было положить конец этой истории. Катя Шихматова, урожденная Бороздина, принадлежала к той части жизни Матвея, которую ему хотелось вычеркнуть из памяти. А тут — постоянные напоминания. К тому же все чувства Матвея к бывшей невесте давно угасли, так что он даже сам иной раз этому удивлялся. Он не испытывал к ней даже ненависти — а значит, между ними все было бесповоротно кончено. «Ладно, приятель, — с усмешкой сказал себе Матвей, — забудь про этот досадный разговор. Главное, чтоб из него вышла какая-то польза, а остальное — ерунда».
Тем временем Матвей оказался в просторной столовой, обитой бледно-розовым штофом. Вдоль стены напротив окон тянулись столы, покрытые белоснежными скатертями и уставленные всевозможными напитками. Воспрянув духом, Матвей бодро направился к ним и… застыл на месте. В нескольких шагах от него стояла Юлия Прозоровская, а рядом с ней — его драгоценный кузен!
— Нет, вы только посмотрите на него! — донесся до слуха Матвея звонкий голосок Юлии. — Рассказывает свои анекдоты, а сам только и делает, что подливает мне шампанского! Признайтесь, господин Елагин: вы задались целью меня напоить?
— Ну что вы, мадемуазель, как можно! — смущенно рассмеялся Антон. — Просто… я сегодня слишком взволнован, вот и совершаю одну оплошность задругой.
Юлия усмехнулась и кокетливо повела плечами:
— Интересно… И отчего же вы так сильно взволнованы?
— Оттого, — проникновенно ответил Антон, — что я безоглядно влюбился в вас и с каждой минутой все больше теряю голову!
«Проклятый сукин сын! — с закипающим бешенством подумал Матвей. — Что, уже успел растранжирить мое наследство? Да кого ты способен любить, кроме самого себя да чужих денег?!»
— Постойте граф, — внезапно нахмурилась Юлия. — Вы ведь утверждали, что уже давно испытываете ко мне это… как его… непреодолимое влечение! А теперь говорите, что влюбились только сейчас, — она недоуменно подняла брови, а затем весело рассмеялась, заметив, что незадачливый кавалер стушевался и покраснел.
— Милая княжна, ну зачем же вы так обижаете меня! — с упреком воскликнул Антон. — Неужели вы могли подумать, что я вам лгу? О, разумеется, мои пламенные чувства к вам вспыхнули не сегодня! Мне… всегда приходилось гасить этот трепетный огонь, а сегодня он…
— Вырвался наружу? — подсказала Юлия.
— Да! — пылко воскликнул Антон. — Под дуновением свежего ветерка огонь вырвался наружу и… и…
— Превратился во всепоглощающий пожар, — закончила Юлия с такой интонацией, что Матвей едва не расхохотался.
«Эта девушка сущий чертенок! — восхищенно подумал он. — И как только надутый осел не понимает, что она откровенно смеется над ним?»
— Именно так, мадемуазель! — подтвердил Антон, не заметив иронии в голосе собеседницы. — Затаенный огонь вырвался наружу и превратился в настоящий пожар!
Антон выразительно посмотрел на Юлию, видимо, ожидая реакции на свое пылкое признание. Однако плутовка упорно молчала, загадочно улыбаясь и в притворном смущении потупив глаза. Тогда Антон, не придумав ничего лучшего, предложил ей еще шампанского.
— О нет, спасибо! — рассмеялась Юлия. — На сегодня с меня уже достаточно. Где это вы видели, чтобы благородная дама, приехав на светскую вечеринку, напилась до помутнения в глазах?
— Я, кажется, снова допустил оплошность… — в замешательстве воскликнул он.
Не успел Матвей «порадоваться» за кузена, как события приняли неожиданный оборот. Юлия, которая наблюдала за Антоном с ироничной ухмылкой, окинула его таким ласковым, ободряющим взглядом, что Матвей оторопел.
— Дорогой граф! — с чувством сказала она. — Вы напрасно переживаете из-за всех этих оплошностей! Потому что, — ее лицо осветилось лучезарной улыбкой, — я уже успела проникнуться к вам такой глубокой симпатией, что все это — сущие пустяки!
— Благодарю вас, княжна! — признательно воскликнул Антон. — Вы — само воплощение добродетели, то есть, я хотел сказать, доброты!
— А вы, — промолвила Юлия кокетливо, — самый красивый и элегантный мужчина на этом вечере. Господин Елагин, я очень рада, что вы приехали в Москву. Вы даже не представляете, как скучны здешние кавалеры! Они не умеют ни вести утонченных разговоров, ни даже прилично танцевать. Проще говоря, это не кавалеры, а… самые настоящие тюфяки!
— Как-как? Тюфяки? — с восторгом переспросил Антон. — Да уж, действительно, лучше не скажешь! Разве что… дикобразы? — и, довольный своей находчивостью, он расхохотался.
— Однако, сударь, нам пора возвращаться, — заметила Юлия. — Мы слишком долго находимся вдвоем, это может вызвать пересуды. К тому же дурацкий концерт, кажется, закончился… Ах, вот было бы здорово, если бы хозяйка решила устроить в конце вечера небольшой бал, хотя бы четыре или пять танцев! Как вы считаете, граф?
— О да, это было бы замечательно! — услужливо подхватил Антон. — Если, конечно, — он пламенно посмотрел на Юлию, — вы согласитесь отдать все эти танцы мне!
Юлия рассмеялась и погрозила ему пальцем.
— Что ж, так и быть, — сказала она, — два самых больших танца я вам обещаю… А теперь идемте, если не хотите загубить мою репутацию! — она подхватила Антона под руку, и они быстро перешли в музыкальный салон.
Как только веселая парочка скрылась из виду, Матвей подошел к столу, налил коньяка и одним махом выпил. После этого он почувствовал себя немного лучше и, выждав немного, тоже пошел в музыкальный салон. Ему не терпелось продолжить наблюдение за Юлией и кузеном, ибо сцена, невольным свидетелем которой он стал, порядком изумила его. Хоть убейте, но он совсем не понимал Юлию! Как можно объяснить такое странное, непоследовательное поведение? Сначала проказница откровенно смеялась над Антоном, а затем, без всякой видимой причины, начала строить ему глазки и говорить любезности. Больше того: она как бы ненароком подвела разговор к тому, чтобы Антон пригласил ее на танец.
Но зачем ей понадобилось флиртовать с Антоном? Неужели этот глупый, самовлюбленный павлин, разодетый как цыган на ярмарке, мог показаться ей привлекательным?! Или… она просто решила позабавиться от скуки? Именно так Матвей и подумал сначала, когда услышал их разговор. Однако дальнейшее поведение Юлии настолько изумило его, что теперь он не знал, что и думать. В самом деле, не может же Юлия рассматривать Антона Елагина в качестве жениха!
«Я безоглядно влюбился в вас и с каждой минутой все больше теряю голову»… По неписаным светским законам такие слова, обращенные к незамужней девушке, могут означать только одно: предложение руки и сердца. Впрочем, Матвей с первого взгляда понял, что его кузен метит к Юлии в женихи. И в этом не было ничего удивительного. Но сама Юлия! Ведь она не настолько глупа, чтобы принять пылкие излияния Антона за чистую монету и не разгадать его корыстных намерений!
«Ладно, приятель, довольно, остынь! — сердито одернул себя Матвей. — Ей-богу, это уже переходит все границы — ревновать малознакомую девушку к каждому встречному ослу! Да пусть она свяжется хоть с самим чертом, тебе-то какое дело?!»
Перестав наблюдать за Юлией, Матвей отыскал глазами Николая. И во второй раз за вечер испытал потрясение. На маленьком диванчике сидел его друг, а рядом… ужасная Виолетта! К изумлению Матвея, они мирно беседовали и даже — что показалось уж совсем невероятным! — приветливо улыбались друг другу. Николай вовсе не выглядел затравленным или хотя бы недовольным. Пожалуй, даже наоборот… «Разрази меня гром!» — только и смог подумать Матвей и отправился в игорную комнату, где можно было перекинуться в картишки и выкурить сигару.
Когда Матвей вернулся, все общество перемещалось в бальный зал. Уже заиграли неспешный вальс, и несколько пар закружились по паркету. Матвей не удивился, заметив среди танцующих Антона и Юлию. Но когда он увидел, что Загрядский увлеченно вальсирует с Виолеттой, у него глаза полезли на лоб. «Нет, это какой-то вечер сюрпризов, — подумал Матвей озадаченно. — Ну ладно, Юлия — от такой сумасбродки можно ожидать всего. Но Николай-то, Николай-то!»
После вальса последовал быстрый экосез, затем — еще пара вальсов и длинная кадриль, на которой, к великой радости Матвея, и закончился этот кошмарный вечерок. Подождав, пока приятель распрощается со своей дамой, Матвей направился с ним к лестнице.
Так как много людей покидало дом одновременно, возле крыльца образовалась сутолока. К счастью, вечер был теплым и промерзнуть никому не грозило. В ожидании экипажей гости разбрелись по двору. Их шумная болтовня, перемежающаяся громким смехом, почему-то очень нервировала Матвея. К тому же на глаза ему то и дело попадались Антон и Юлия, которые все никак не могли расстаться и даже на улице продолжали о чем-то оживленно говорить. «Не иначе как обсуждают детали предстоящей помолвки», — с раздражением подумал Матвей. Мысленно выругавшись, он повернулся в другую сторону… и натолкнулся взглядом на графиню Шихматову, которая, как он думал, уже давно уехала отсюда.
— Хоть бы скорей оказаться дома! — измученно простонал Матвей.
— Да, скорей бы! — с живостью подхватил Николай. И, посмотрев на друга с интригующей улыбкой, тихо прибавил: — Сейчас сядем в карету, и я расскажу тебе нечто такое, от чего ты будешь безумно удивлен!
— Не думаю, что сегодня меня еще можно чем-то удивить, — скептически хмыкнул Матвей. — Разве что на голову нового жениха Юлии Прозоровской обрушится кусок балкона.
— Нового жениха Юлии? — изумленно переспросил Николай. — А… о ком, собственно, речь?
Подумать только: этот ротозей ничего не заметил! Негодование Матвея было так велико, что он даже не стал отвечать.
— Слушай, а может, не будем дожидаться кареты и пойдем пешком? — внезапно предложил Николай, видя, что его друг с каждой секундой все больше теряет терпение. — А кучеру скажу, чтоб догонял нас, как выберется из толчеи.
— Отлично придумал, — согласился Матвей.
Отыскав свою карету в длинной веренице экипажей, Николай отдал кучеру распоряжение, и они с Матвеем вышли за ворота особняка.
— Ну так вот, — с интригующей улыбкой начал Николай, — в то самое время, когда ты так мило любезничал с хозяйкой дома…
Больше он ничего не успел сказать, потому что в этот момент позади них раздались оглушительные вопли. Обернувшись, друзья с изумлением увидели, как из широких ворот юшковского дома стремительно вылетает коляска, запряженная парой лошадей. Как только коляска выехала на дорогу, возница попытался придержать коней, но вместо того чтобы остановиться, они громко заржали и взвились на дыбы, едва не опрокинув экипаж. А затем понеслись по дороге, как раз в ту сторону, где шли Матвей с Николаем.
Во время долгого пребывания на Кавказе Матвею не раз приходилось наблюдать случаи, когда лошади, не привыкшие к оружейной пальбе, пугались выстрелов и становились неуправляемыми. Поэтому его реакция была молниеносной. Как только коляска поравнялась с ним, Матвей крепко схватил обезумевших животных под уздцы. Это был рискованный и непростой маневр, но все закончилось хорошо. Правда, лошади усмирились не сразу, и одна из них лягнула-таки Матвея в бок. Но все-таки, почувствовав твердую руку, они остановились.
Продолжая крепко сжимать поводья, Матвей перевел дыхание и огляделся по сторонам. От юшковского дома к нему уже спешили конюхи, а за ними — вся толпа не успевших разъехаться гостей. Поняв, что он невольно сделался «героем дня», Матвей досадливо поморщился. Вот уж чего ему меньше всего хотелось сегодня, так это оказаться в центре внимания. Впрочем, пока свидетели происшествия будут приходить в чувство, он еще успеет сбежать.
Между тем из коляски доносились страдальческие стоны, было очевидно, что пострадал владелец экипажа. «Вот уж, ничего не скажешь, попал в переплет! — сочувственно подумал Матвей. — Но с чего эти лошадки так взбесились? Кажется, такая мирная, спокойная порода».
В это время к Матвею подбежали двое конюхов. Передав им поводья, он поспешил взглянуть на мужчину, которого только что вынесли из коляски. Какой-то пожилой офицер, видимо, обладавший познаниями в медицине, пытался осмотреть пострадавшего, но тот так громко вскрикивал от каждого прикосновения, что сделать это никак не удавалось.
— Сударь, возьмите же себя в руки! — в сердцах прикрикнул на него офицер, вконец потерявший терпение. — Ей-богу, у меня от ваших воплей уже в ушах звенит!
Окрик возымел действие, и пострадавший, наконец, замолчал. Как раз в этот момент Матвей протиснулся к нему и… едва удержался, чтобы не выругаться вслух. Только подумать: он рисковал жизнью ради Антона Елагина!
— Ну что ж, молодой человек, — с усмешкой сказал офицер, закончивший осматривать Антона, — вам крупно повезло. Никаких серьезных повреждений, только несколько ссадин да синяков. А все благодаря этому храброму…
Не дожидаясь, пока любезный кузен грохнется в обморок, увидев своего «благородного спасителя», Матвей схватил за руку стоявшего рядом Николая и скрылся в толпе.
— Быстрее, дружище, быстрее! — приговаривал он, таща приятеля за собой. — Надо скрыться отсюда, пока дамы и кавалеры не опомнились и не привязались ко мне с изъявлениями восторга.
Николай удивленно пожал плечами, однако спорить не стал и покорно последовал за другом. Они уже почти выбрались из толпы, когда рядом с Матвеем кто-то произнес имя княжны Прозоровской. Придержав Николая за руку, Матвей замедлил шаг, и до него долетело:
— Я же говорила, что это не пустые слухи! Над Юлией тяготеет родовое проклятье, оно переходит на всех мужчин, у которых возникает намерение посвататься к ней.
— А разве Антон Елагин собирался к ней посвататься?
— Без сомнения. Вы сами видели, к чему это привело. Лошади взбесились и едва не отправили хозяина на тот свет. Он и был бы уже покойником, если бы не его отважный кузен. Так что бедняге повезло, вот и все.
Тут дамы заспешили к своей карете, и о чем они говорили дальше, Матвей не слышал. Впрочем, это было и не нужно, ибо самое главное он уже понял. Общество единодушно решило, что в несчастном случае с Антоном виновата Юлия Прозоровская. То есть, конечно, не сама Юлия, а ее родовое проклятье, но в глазах людей это было одно и то же.
Шагнув в тень высокого дерева возле ограды особняка, Матвей неторопливо раскурил сигару, повернулся к Николаю и выразительно посмотрел ему в глаза:
— Ты слышал? Они во всем обвинили Юлию! И так думают абсолютно все, понимаешь?!
— Честно говоря, не совсем, — смущенно признался Николай. — Почему… почему Юлию Прозоровскую обвиняют в несчастном случае с твоим кузеном?
Матвей глубоко затянулся.
— Дело в том, — с расстановкой пояснил он, — что мой разлюбезный братец весь вечер ухаживал за Юлией. И не просто ухаживал, а откровенно набивался к ней в женихи. Я сам случайно услыхал, как он признался ей в любви, а это фактически означает предложение руки и сердца.
— Вот так дела! — присвистнул Николай. — А… что же Юлия?
— Вела себя с Антоном, как заправская кокетка. Теперь ты, наконец, понимаешь?
— Понимаю, — с волнением ответил Николай. — Она так благосклонно принимала ухаживания Антона, что на это все обратили внимание. И когда его лошади внезапно взбесились и понесли, все дружно решили, что это случилось неспроста… Бедная девушка! — воскликнул Николай с таким горячим, неподдельным сочувствием, что Матвей на мгновение опешил. — Ведь теперь… теперь про нее снова начнут судачить?!
— Естественно, — подтвердил Матвей.
— Но… — Николай посмотрел на него расстроенно, — но ведь это значит, что ей придется снова затвориться в своем имении и…
— …И сидеть до конца своих дней, — закончил за него Матвей. — Потому что если до сегодняшнего вечера кто-то еще сомневался, что она приносит мужчинам несчастье, то теперь в это поверят даже самые убежденные скептики. Так что вполне возможно, нашей гордой красавице придется закончить свой век старой девой.
Николай бросил на него рассерженный взгляд:
— Какой ты все-таки злобный! Вместо того чтобы посочувствовать бедной девушке…
— О! — многозначительно протянул Матвей. — Да я вижу, дела госпожи Бухвостовой идут весьма успешно!.. Ну а теперь давай прекратим болтать и поедем, наконец, домой.
Когда друзья подошли к своей карете, обнаружилось, что кучер Савелий, вместо того чтобы готовиться к выезду, похрапывает на облучке. Матвей принялся будить его и обнаружил, что тот пьян. Причем от него пахло… дорогим шампанским.
— Вот еще новая странность! — озадаченно пробормотал он, поглядывая на друга. — Вообрази: твоего кучера кто-то угостил шампанским!
— Шампанским? — изумленно переспросил Николай.
— Угу. Тем самым, что подавали на вечере у Юшковой.
Николай гневно обернулся к Савелию:
— А ну-ка, паршивец, признавайся как на духу: сколько вылакал?!
— Ей-богу, барин, немного! — испуганно залопотал кучер. — Пару стаканчиков! Вот истинный крест, всего пару…
— Подожди-ка, — мягко прервал его Матвей. — Скажи мне, как случилось, что вместо водки ты напился шампанского? Тебя кто-то угостил?
— Верно, барин, угостили, — закивал Савелий. — Только не меня, а Федора, кучера вашего братца. А уж он созвал нас, кто был поблизости, и тоже стал угощать.
— Та-ак, — протянул Матвей, выразительно взглянув на Николая, — понятно… Ну а ему-то самому кто шампанского дал?
— Да… — Савелий на минутку задумался, — барин какой-то расщедрился, из тех, кто на вечере были. Подошел и говорит: на-ка, мил человек, выпей за мое здоровье! Я сегодня добрый, потому как в карты много выиграл, и всех угощаю.
— Хм… И сколько же бутылок он притащил?
— Да… пять!
— Пять?!
— Так ведь не он тащил, а слуга!
— Какой слуга? Кучер, что ли?
Савелий растерянно захлопал глазами:
— Вот уж, барин, не знаю. Этот человек с нами не пил.
— Ладно, Бог с ним, — махнул рукой Матвей. — А ты мне, Савелий, вот что еще скажи. Этот Федор, кучер моего брата, долго компанию созывал? То есть, надолго ли он оставлял лошадей без присмотра?
— Да… надо полагать, надолго. Нас-то собралось человек десять. Так что пока к одному, пока к другому…
— Ясно, — криво усмехнулся Матвей. И, попросив Николая немного подождать, исчез в темноте.
Минут через двадцать Матвей вернулся, запрыгнул в карету, где его дожидался потерявший всякое терпение приятель, и велел кучеру трогать.
— Любезный граф, — обиженно обратился к нему Николай, — может, вы, наконец, соизволите объяснить, что происходит? Все эти расспросы, таинственные исчезновения… ей-богу, какой-то готический роман!
— Да, мой друг, — с неожиданной серьезностью подтвердил Матвей, — эта история с Юлией Прозоровской, действительно, смахивает на сюжет мрачного готического романа.
Он выдержал небольшую паузу, а затем взволнованно продолжал:
— Ты знаешь, что я с самого начала не поверил в этот злополучный «венец безбрачия». Однако мне и в голову не приходило, что женихов Юлии мог кто-то намеренно отправить на тот свет — ну, если не всех троих, то, во всяком случае, последнего. Теперь же я не только подозреваю это, но почти твердо убежден.
— Ты хочешь сказать, что… Антона пытались убить? Лошади понесли не случайно?
— Да, — хмуро подтвердил Матвей. — Они понесли, потому что их чем-то подпоили. Такое предположение высказал старший конюх Юшковой. Лошадей подпоили, пока кучер Антона бегал собирать компанию…
— Невероятно! — воскликнул Николай. — Пытаться убить человека только за то, что он приударил за хорошенькой женщиной!
Матвей с усмешкой покачал головой:
— Ты ошибаешься, друг мой. Антон не только «приударил» за Юлией, а пытался всеми силами завоевать ее расположение. Причем его намерение набиться к ней в женихи было очевидно. Что же касается самой Юлии, то по ее поведению вполне можно было подумать, что Антон ей приглянулся. — Он немного помолчал, задумчиво глядя в окошко кареты. — Я думаю, что человек, подпоивший лошадей Антона, не ставил своей целью убить его. Скорее, он хотел напугать Антона и заставить его держаться от Юлии подальше. И не только его, но и остальных неженатых мужчин.
— Но кто же мог сыграть с Юлией такую… шутку?!
— Тот, кто заинтересован, чтобы она не вышла замуж. Но вот кто именно? Бог весть.
Какое-то время Николай молчал, сосредоточенно наморщив лоб, а затем мрачно произнес:
— Итак, все ясно. Некий подонок задумал погубить жизнь Юлии Прозоровской и ради своей подлой цели не остановится ни перед чем, включая убийство… А теперь скажи: ты собираешься завтра утром ехать в Богданово?
— За каким чертом? — удивленно спросил Матвей.
— Что значит «за каким чертом»?! Чтобы поделиться с Юлией своими открытиями!
К негодованию Николая, Матвей безразлично пожал плечами:
— Тебе надо, ты и поезжай. А с меня довольно и прошлого визита.
Николай обиженно надулся, и оставшуюся часть дороги приятели провели в молчании.
13
На другой день, не дожидаясь, когда проснется Матвей, Николай велел заложить коляску и помчался в Богданово. Не отважившись обратиться к самой Юлии, он вызвал Виолетту и сходу выложил все, о чем узнал вчера вечером.
— Что ж, — сказала она, немного помолчав, — мне и самой приходили в голову такие мысли. Только я всегда отмахивалась от них, думала, что это игра моего воображения. Но теперь, — она поднялась с кресла и с волнением посмотрела на Николая, — ни каких сом нений не остается. Кто-то хочет погубить жизнь моей кузины, и это либо отъявленный негодяй, либо самый настоящий безумец! В любом случае Юлии грозит нешуточная опасность.
— Еще какая нешуточная! — с жаром подхватил Николай. — Ведь этот человек не какой-нибудь мелкий злодей, а самый настоящий убийца! И кто может поручиться, что он… — Николай хотел сказать «не попытается прикончить и саму Юлию», но не смог произнести вслух такие страшные слова. Впрочем, Виолетта прекрасно поняла его.
— Я немедленно иду к Юлии, чтобы рассказать ей, — проговорила она с мрачной решимостью. — Дело слишком серьезное, и мы не можем скрывать правду, опасаясь за ее нервы.
— Не волнуйся, Виола, — внезапно раздался позади них голос Юлии. — Расстроить мои бедные нервы еще больше невозможно. Итак, дорогая, что ты хотела рассказать? Говори, не бойся: еще одна неприятная новость ничего для меня не изменит.
Виолетта не успела сказать и слова, как ее опередил Николай.
— Дорогая княжна! — с жаром воскликнул он. — Поверьте, вы напрасно переживаете из-за этого пустого, никчемного человека! Он… он вовсе не так хорош, как вам показалось, клянусь честью!
— Простите, вы о ком? — недоуменно спросила Юлия.
Николай растерянно пробормотал:
— Об Антоне Елагине, разумеется.
Юлия удивленно рассмеялась:
— Так вы решили, что я расстроена из-за Антона Елагина?
— А разве нет?
Не удостоив его ответом, Юлия обернулась к Виолетте:
— Ну, что же случилось?
Глубоко вздохнув, та собралась с мыслями и обстоятельно рассказала об открытиях, сделанных вчера Матвеем.
— Бред какой-то! — Юлия изумленно пожала плечами. — Ну, подумай сама: кто может быть заинтересован, чтобы я не вышла замуж? Разве что тетушка Наталья Борисовна, которая в случае моей смерти наследует мое состояние!
— А муж вашей тетушки… — начал было Николай и тут же умолк под уничтожающим взглядом Юлии.
— Это исключено, — убежденно сказала Виолетта. — И не только потому, что они хорошие люди, а потому, что если бы они хотели Юлию извести, то уже давно бы это сделали.
— Но тогда… здесь действует какой-то сумасшедший! — воскликнул Николай. — Нет, в самом деле: если корыстный интерес исключен…
— …то врагом Юлии может оказаться какой-нибудь злобный безумец, — докончила за него Виолетта.
— Злобный безумец! — возмущенно повторила Юлия. — Да это… это ваш разлюбезный Матвей Елагин — злобный безумец! Разозлился на меня и насочинял всяких ужасов, чтобы я сошла с ума! — с этими словами она выбежала из комнаты.
Проводив ее взглядом, Николай сокрушенно вздохнул и повернулся к Виолетте.
— Ну, дорогая княгиня, вы слышали? — спросил он. — Она считает, что Матвей сочинил все это! А вы? Вы теперь тоже будете так думать?!
— Нет, — Виолетта помотала головой, — не буду. Я уверена, что все это правда.
— Я очень рад, что вы верите мне, — сказал Николай, с признательностью посмотрев ей в глаза. — Но как же нам убедить в этом вашу упрямую кузину?!
— Не знаю, — вздохнула Виолетта. — Но постараюсь что-нибудь придумать.
Нервы Юлии были взвинчены, и она не могла оставаться в четырех стенах. Поэтому она направилась в парк, к своему любимому месту на берегу озера, где можно было побыть одной и спокойно обдумать последние события. Вчерашнее происшествие с Антоном Елагиным так потрясло Юлию, что она едва не слегла в постель. Лишь огромным волевым усилием она заставила себя встать в обычное время, одеться и спуститься в библиотеку, где ее ожидали дворецкий с управляющим. Однако мысли Юлии были слишком далеки от хозяйственных дел, и она почти ничего не поняла из докладов своих подчиненных. Как только они ушли, Юлия встала из-за стола и около часа в мрачной задумчивости бродила по дому, пока не натолкнулась в гостиной на Виолетту и Загрядского. Она надеялась, что разговор с ними поможет ей немного развеяться, но все получилось как раз наоборот. Юлия не только не «развеялась», но пришла в такое состояние, что ей хотелось — кого-нибудь прибить. И в самом деле: не хватало лишь «таинственного злодея», чтобы ее нервы окончательно расстроились и она начала сходить с ума!
Недалеко от любимого места Юлии стоял купальный павильон — деревянная беседка, выкрашенная в белый цвет и густо обвитая шток-розой. Там всегда лежало небольшое атласное одеяльце, которое Юлия постилала на траву, чтобы не испортить платья, если ей хотелось посидеть на бережке. Забрав это одеяльце, Юлия уселась на него, обхватила руками колени и принялась размышлять над своим незавидным положением.
Впрочем, скорее его можно было назвать безнадежным. Общество только-только начало забывать о том, что она приносит мужчинам несчастья, и вдруг — новое подтверждение зловещих слухов! Юлия не сомневалась, что теперь от нее снова станут шарахаться, как от прокаженной, а злополучный «венец безбрачия» станет излюбленной темой разговоров во всех московских гостиных. И не только на ближайшее время, но на целый сезон, а то и дольше. Приглушить эти разговоры можно лишь одним способом: снова затвориться в имении и никуда не выезжать.
Снова затвориться в имении… Внезапно Юлия почувствовала, как ее охватывает отчаяние. Тетушка потратила столько усилий, чтобы расположить к ней общество, и все они пропали даром. Один-единственный вечер все перечеркнул. И даже не вечер, а какое-то мелкое, ничтожное происшествие, от которого по-настоящему никто и не пострадал. Никто… кроме нее самой. «И зачем я только связалась с этим дураком Антоном? — думала Юлия, глотая подступившие к горлу слезы. — Ну ладно, если бы он хоть понравился мне, а так… получается, что я зазря пострадала!.. А во всем виноват проклятый Матвей! Если бы не он, мне бы и в голову не пришло кокетничать с глупым, напыщенным ослом, и все было бы прекрасно и замечательно!»
И действительно, все ее неприятности случились из-за Матвея. Своей возмутительной выходкой на вечере у Катковых он привел ее в бешенство и вызвал жгучее желание отомстить. Однако это желание так бы и осталось неосуществленным, если бы они не встретились вчера у Юшковой. Когда Юлия увидела, как Матвей любезничает с другими женщинами, а на нее саму не обращает внимания, ей так страстно захотелось отравить ему этот вечер, что никакие рассудочные соображения уже не могли ее остановить. Но, конечно, она не зашла бы так далеко в своей игре, если бы Матвей постоянно не провоцировал ее. Антон оказался глуп и скучен, и Юлия уже хотела отвязаться от него, как вдруг в столовой, где они были в тот момент, неожиданно появился Матвей. Юлия заметила, что он с интересом прислушивается к их разговору, и ее, что называется, понесло. Вместо того чтобы сказать Антону очередную колкость, она начала отчаянно флиртовать с ним, с каждой минутой все больше распаляясь и входя в азарт. И в этом опять же был виноват Матвей! Если бы он не преследовал ее своим взглядом, у нее быстро бы пропала охота кокетничать с Антоном, и никому бы и в голову не пришло, будто между ними что-то есть. Так что, как ни крути, а выходит, Матвей — всему первопричина. «Да, это только из-за него я повела себя так глупо и неосмотрительно, — думала Юлия, сжимая в бессильной ярости кулачки. — Он спровоцировал меня. И вот, теперь я несчастна, жалка и всеми отвергнута, а с ним все прекрасно и хорошо!»
Юлия чувствовала такую злость на Матвея Елагина, что, наверное, могла бы придушить его, если б он вдруг перед ней появился. Но этот прохвост был не настолько глуп, чтобы предоставить ей такую возможность. Если он хотел сообщить ей нечто важное, то почему не приехал сам, а прислал вместо себя дружка? Ответ напрашивался один: он прекрасно знал, что она не станет его слушать и сходу выставит за порог. А знал он все это, потому что чувствовал свою вину. То есть, он, конечно, не мог знать, что она флиртовала с Антоном только из-за него, но… но…
Окончательно запутавшись в своих мыслях, Юлия вырвала из земли кустик подорожника и с ожесточением изорвала на мелкие клочки. Выплеснув таким образом часть своей злости, она огляделась по сторонам, ища, что бы еще такое покромсать, не изранив ладоней, и внезапно застыла на месте. В это было невозможно поверить, но перед ней стоял не кто иной, как Матвей Елагин!
Какое-то время они молча, с настороженным любопытством смотрели друг на друга. Потом Матвей перевел взгляд на то, что осталось от подорожника, и, многозначительно хмыкнув, снова посмотрел на Юлию.
— Интересно, — с усмешкой протянул он, — чем провинилось перед вами бедное растение? Или, — в его глазах появились насмешливые огоньки, — вы представляли на его месте кого-то из знакомых?
— Совершенно верно, месье, — елейным голоском отозвалась Юлия. — Я представляла на месте этого растения… одного очень гадкого и нахального типа. Из тех, про кого говорят: гонишь в двери, а он в окно лезет.
После этой фразы Юлия красноречиво посмотрела на Матвея, чтобы он даже не сомневался, о ком идет речь. Но если она ожидала, что он оскорбится и придет в бешенство, то ее ждало глубокое разочарование. Встретившись с ней глазами, Матвей так искренне, душевно расхохотался, что Юлия чуть не лопнула от досады. Проклятье, да его ничем не пронять! Любой нормальный человек, услышав в свой адрес такие слова, бежал бы отсюда без оглядки, затаив в сердце обиду до конца своих дней. А Матвей не только не обиделся, но даже развеселился. И, похоже, совсем не торопится уезжать.
— Ладно, господин Елагин, довольно паясничать, — сказала Юлия. — Говорите лучше, зачем явились.
Он вдруг посмотрел на нее так пламенно, что она на мгновение опешила.
— Вы не поверите, мадемуазель, — торжественно произнес Матвей, — но мои намерения на сей раз исключительно чисты и благородны. Иными словами, я хочу вам помочь.
— Помочь? — от негодования Юлия даже вскочила на ноги. — Спасибо, сударь, но вы уже и так достаточно «помогли» мне! Так «помогли», что я просто не знаю, как теперь жить!
— Прошу прощения, но я не понимаю, — Матвей посмотрел на Юлию притворно оробевшим взглядом. — Вы… в чем-то обвиняете меня?
— Не «в чем-то», а абсолютно во всем! — запальчиво воскликнула она. — Или вы хотите сказать, что не понимаете, зачем я стала… — она резко осеклась, сообразив, что слишком увлеклась и едва не сболтнула лишнего.
— Продолжайте, дорогая моя, — мягко попросил Матвей. — Я вас внимательно слушаю.
Юлия обожгла его сердитым взглядом и демонстративно отвернулась.
— Нечего мне продолжать, — буркнула она. — Я уже сказала все, что хотела, и теперь мне остается лишь пожелать вам доброго пути.
— Нет, но я все-таки никак не пойму, — настойчиво продолжал Матвей, проигнорировав ее последнюю фразу. — Объясните же, наконец, толком, в чем вы меня обвиняете. Это как-то связано со вчерашним вечером, да? — Он выжидающе посмотрел на Юлию и, так как она ничего не ответила, развил свою мысль: — Наверное, я сделал что-то такое, что очень не понравилось вам. Вы разозлились на меня и, естественно, вам захотелось испортить мне настроение. Не придумав другого способа, вы стали усиленно флиртовать с моим кузеном, надеясь…
Юлия так резко обернулась в его сторону, что ее платье взметнулось до колен, явив на обозрение Матвея белоснежные панталоны с кружевными оборками.
— Послушайте, господин Елагин! — гневно воскликнула она. — Не кажется ли вам, что вы заходите слишком далеко?
— Э нет, дорогая моя! — возразил он. — Это вы зашли слишком далеко вчера вечером. Вы так натурально изображали растущую симпатию к Антону, что, в конце концов, я принял вашу игру за чистую монету. К сожалению, так подумал не только я, но и все остальные, в том числе — ваш таинственный недруг. Видя, что дело пахнет помолвкой, этот человек решил принять незамедлительные меры, дабы пресечь ваш роман с Антоном на корню. — Матвей замолчал и красноречиво посмотрел на Юлию. — Я полагаю, Загрядский уже рассказал вам, как было дело?
— Да, — кивнула она, — он уже поведал мне… о ваших грандиозных открытиях.
— И что же?
Юлия пренебрежительно повела плечами.
— По-моему, это сущий вздор. В том, чтобы я не вышла замуж и умерла бездетной, может быть заинтересована только моя тетушка, а ее, как вы сами понимаете, я подозревать не могу.
— Я и не призываю вас к этому, — возразил Матвей. — Больше того: я убежден, что этот самый «таинственный недруг» вовсе не желает вашей смерти. Он преследует какую-то другую цель, но вот какую именно, мне пока неясно.
— Вы полагаете, он сумасшедший?
— Ну почему же? — усмехнулся Матвей. — Если один человек начинает упорно преследовать другого, вовсе не значит, что он свихнулся. Может быть, вы чем-то обидели его и он пытается вам отомстить. Кстати, это совсем необязательно мужчина. Иной раз и хрупкие женщины способны на такие штучки, что диву даешься.
Глаза Юлии удивленно расширились:
— Постойте! Но ведь кучер вашего друга сказал, что шампанское принес какой-то господин!
— Ну и что? — пожал плечами Матвей. — Это еще ни о чем не говорит. Разве женщина не может найти себе помощников среди родственников или друзей дома?
— Да, верно, — согласилась Юлия. — Таких людей при желании всегда можно найти… Ну что ж, господин Елагин, — с улыбкой обернулась она к нему, — должна признать, что вы меня почти убедили. Теперь я и сама думаю, что вчерашнее происшествие с лошадьми было подстроено. Но вот что касается убийства моего последнего жениха… — она скептически поджала губы.
— Но ведь он, действительно, был убит, — многозначительно заметил Матвей. — И его убийцы до сих пор не найдены. Как же, в таком случае, можно уверять, что это были обычные разбойники с большой дороги, а не наемные убийцы?
— Никак, — тихо ответила Юлия. Потом глубоко вздохнула, нервным движением пригладила волосы и выжидающе посмотрела на Матвея. — А теперь, господин Елагин, рассказывайте, что вы задумали. Вы ведь приехали сюда не с пустыми руками, верно?
Матвей добродушно усмехнулся:
— Вы угадали, мадемуазель. У меня, и правда, созрел план, с помощью которого нам, быть может, удастся вывести вашего таинственного врага на чистую воду.
— И в чем же он заключается?