Мир Деревьев Сухов Александр
Подобные ассоциации возникли в головах каждого члена племени от мала до велика. Мягко говоря, все были ошарашены безмерно. Здесь было все как в волшебной сказке: высоченные деревья с раскидистой кроной, мягкая, будто подстриженная чьей-то заботливой рукой, трава. Неожиданно из-за ствола одного из деревьев показался странный зверь. Он был похож на легендарное животное, которое их предки называли лошадь. Однако от виденных на картинках лошадей этих травоядных отличало наличие острого витого рога, растущего прямо из середины лба.
– Единорог! – громко воскликнула Варга. – Хорошая примета повстречать в лесу единорога.
Испугавшись скрипучего голоса старухи, животное в мгновение ока исчезло из виду, будто растворилось в воздухе. Примолкшие, было, люди дружно загалдели, обсуждая появление диковинного зверя. Однако все отпущенные на этот день сюрпризы появлением единорога не ограничились. В головах изумленных и подавленных путников вдруг зазвучал приятный бархатистый голос неведомого существа:
– Мы рады приветствовать двуногих братьев – людей. Из всех окрестных племен на наш зов отозвалось только ваше. Проходите, располагайтесь, только не разжигайте костров и не вырубайте деревья. Еда и кров будут вам предоставлены по первому вашему требованию. – Люди удивленно и обеспокоено начали вертеть головами из стороны в сторону в поисках источника странного голоса. – Не волнуйтесь и ничему не удивляйтесь. Мы племя мыслящих деревьев. Очень рады встрече с разумными существами иного вида. Надеемся, что нам удастся договориться насчет взаимовыгодного сотрудничества…
Деревья еще долго объясняли, по какой причине и для какой такой надобности они позвали людей, но Георг по прозвищу Рваная Ноздря особенно не вникал в эти объяснения. Он уже успел уяснить для себя тот факт, что наконец-то долгий и трудный поход подошел к концу, что ему, его жене и детям больше не угрожает никакая опасность, поэтому теперь можно основательно передохнуть.
Неожиданно надоедливый дождь закончился, подул теплый ветерок, и прямо на глазах у изумленных людей плотная слоистая облачность начала рассеиваться. Вскоре пелена облаков истончилась до такой степени, что сквозь нее появилась возможность видеть дневное светило. Сначала это был бледный круг, на который можно было смотреть без каких-либо опасений лишиться зрения, но по мере рассеивания облаков круг наливался светом, как бы увеличиваясь в размерах и теряя четкость очертания границ. К тому моменту, когда небо полностью очистилось от ненавистных туч, просто так смотреть на солнце было уже невозможно, и небо стало синее-пресинее, каким его до сих пор ни один из людей племени Пещер не видел.
«Ну и ну! – подумал обалдевший Георг. – Вот оно, какое, оказывается, солнышко – теплое ласковое и вовсе не похожее на ту желтую соплю из моих снов. И небо невероятное – неправдоподобно-синее, бесконечно-глубокое. Кажется, подпрыгнешь, оторвешься от земли и воспаришь подобно птице, и будешь падать вверх до тех пор, пока не сгинешь без следа как утопленник в бездонном озере…»
На следующее утро Феллад проснулся затемно. Спать не хотелось, вставать было еще рановато, поскольку его визит к уважаемому Харту должен был состояться только в десять, а других срочных дел у него не намечалось. По этой причине Феллад решил немного поваляться в кроватке, на свежую голову обмозговать и хоть как-то систематизировать события прошедшего дня.
Сначала он лежал и попросту тупо пялился в потолок. Затем мысленно приказал Трифону освободить себя от гигиенической псевдоплоти. Мгновение, и обволакивающая тело юноши по самую шею губчатая субстанция бледно-розоватого цвета начала оседать подобно пивной пене и вскоре полностью впиталась в основание ложа, обнажив молодое мускулистое тело. Феллад привык к тому, что с самого раннего младенчества во время сна в пределах жилого кокона, его тело погружается в розоватую субстанцию, и особенно не забивал голову для чего это нужно. Конечно же, он знал, что гигиеническая псевдоплоть, помимо того, что служит обыкновенным одеялом, весьма многофункциональна по своему назначению. Она очищает поверхность тела человека от любых видов загрязнений, включая отмершие частички кожного эпителия. Через поры кожи псевдоплоть внедряется внутрь человека и производит полное очищение всего организма от любых патогенных факторов, будь то вредоносные микробы, ядовитые вещества или радионуклиды. Кроме того, она оказывает благотворное воздействие на работу всех внутренних органов, при необходимости ускоряет во много раз процессы регенерации. Короче говоря, для людей псевдоплоть стала той панацеей, поискам которой посвящали свои жизни древние алхимики и за которую самые богатые люди прошлого готовы были отвалить все сокровища мира. Благодаря исключительно псевдоплоти, люди не выродились в генетических мутантов, поскольку после ужасной катастрофы Земля более всего была похожа на радиоактивную свалку. В процессе взаимного сотрудничества Деревьям и людям удалось очистить большую часть поверхности суши от различного рода загрязнений, и лишь только в аномальных зонах, которые еще предстоит отвоевать и освоить, наблюдается противоестественно высокие концентрации токсичных веществ.
И все-таки голова Феллада в данный момент была занята вовсе не анализом достоинств псевдоплоти. Мысли юноши устремились к вчерашнему разговору с матерью. Весть о пропаже отца и его вероятной гибели не давала ему покоя. Несмотря на то, что еще вчера до визита Виолы он считал Рыжего Дрока абсолютно чужим, теперь почему-то при одной мысли о том, что этот человек сгинул в дебрях Дикого Леса и, вполне возможно, Феллад его больше никогда не увидит, грудь сдавливало непереносимой тяжестью, будто на нее положили тяжеленную каменную плиту. Юноша был расстроен до такой степени, что ему пришлось резко тряхнуть головой и мысленно скомандовать самому себе:
«Кончай киснуть, Фелл! Мама, как всегда подняла волну раньше времени и, вполне возможно, папа сейчас отсиживается в какой-нибудь пещере или, затаившись в зарослях, дожидается удобного момента, чтобы задать стрекача в направлении базового лагеря».
Усилием воли он постарался выбросить из головы дурные мысли о пропавшем отце и переключился на более приятные вещи. Сегодня старый Харт должен огласить список кандидатов в школу пластунов. Вообще-то по результатам экзаменов Феллад мог претендовать на любую специальность. К примеру, стать экологом, конструктором, мыслителем, контактёром или лозоходцем. Короче говоря, выбрать одну из сотен возможных профессий и не просто выбрать, а в самые кратчайшие сроки постичь все ее тонкости и заслужить почетное звание мастера. Но юноше очень хотелось стать именно пластуном, поскольку каждый пластун обязан в той или иной степени быть и экологом, и конструктором, и контактёром, и лозоходцем. Иными словами – мастером на все руки.
Наслушавшись рассказов своего обожаемого деда – Бахара, по прозвищу Ловкач, Феллад с самых юных лет вбил в свою упрямую головенку, что непременно станет пластуном и только пластуном. Конечно же, ничего предосудительного против уважаемой профессии эколога или лозоходца он не имел. Каждый делал общее дело. Каждый приближал тот счастливый миг, когда на всей огромной Земле не останется ни одного, даже самого микроскопического клочка занятого аномальными зонами. С того момента, когда племя людей встретилось с разумными деревьями, их совместные действия были в основном направлены на то, чтобы очистить планету от ужасных последствий глобальной катастрофы. За восемь тысячелетий людям и Деревьям удалось освободить большую часть суши, но останавливаться на достигнутом было все еще рано, поскольку «бурлящие котлы» зон отторжения являлись постоянными источниками опасности для населения пограничных областей. Дело в том, что почва и воды аномальных районов были прямо-таки пропитаны вредоносной эманацией, которую Мудрый Квакх называл странным словом «радиация», так вот, под воздействием этой самой радиации процессы мутагенеза растений и животных протекали в сотни, а может быть и в тысячи раз быстрее, чем в обычных условиях. Гиперактивный мутагенез в сочетании с жестким естественным отбором приводил к тому, что каждая следующая генерация обитателей аномальных зон была более жизнеспособна, нежели предыдущая. Несмотря на то, что пограничные зоны были надежно прикрыты от вторжения опасных тварей гиперпространственными щитами, наткнувшись на которые, всякая нечисть мгновенно оказывалась либо в жерле действующего вулкана или на дне какой-нибудь океанской впадины, время от времени обитатели аномальных зон все-таки каким-то непостижимым образом умудрялись обходить ловушки и проникать за пределы охраняемых периметров. Однако больше всего от вредоносных организмов страдали молодые посадки Деревьев, поскольку защищать их до момента взросления и полного слияния с древесным разумом приходилось людям, которым в отличие от суперинтеллекта братьев-Деревьев свойственны кое-какие слабости и недостатки. Энергичная натура Феллада жаждала приключений и подвига, именно по этой причине он хотел быть только пластуном и считал все прочие занятия недостойными своего внимания. Кто первым приходит на новый участок? Пластун. Кто уничтожает самых опасных и жизнестойких тварей? Пластун. Кто прокладывает дорогу всяким там экологам, контактёрам и прочим спецам? Опять же пластун. Иными словами, пластуны, как никто другой находятся на переднем крае и пока на планете существуют аномальные зоны, люди именно этой профессии будут наиболее уважаемыми и почитаемыми среди соплеменников.
Затем мысли Феллада потекли совершенно в ином направлении. Перед внутренним взором возник яркий образ огромного города, в котором восемь тысячелетий тому назад обитали его далекие предки. Вчера во время контакта Мудрого Квакха и Деревьев он просто впитывал информацию, как впитывает воду гриб-водохлеб. Теперь, когда подсознание аккуратно разложило полученные данные по полочкам, наступило время их осмысления.
«Странный город, – подумал Феллад. – Странные люди. Как вообще можно жить при такой скученности? А эти, как их?.. Автомобили. Это же ужас какой-то – насколько проще и удобнее пользоваться телепортами – вжик и ты уже где-нибудь на песчаном пляже Хиндейского океана, либо в самом центре Северной Америнди или на берегу могучей реки Амассоны».
Перед внутренним взором впечатлительного юноши возникла малоприятная картина: груда искореженного металла и конвульсивно сжимающая и разжимающая пальцы рука, торчащая из-под огромного колеса грузовика.
– Автомобиль, металл, баранка, спидометр, – вслух произнес Феллад, будто пробовал на вкус неведомые ранее слова, – аэроплан, бензин, Анапа… – и тут же подумал: «Интересно, этот человек – Смирнов Андрей нашел, в конце концов, своих детей и жену? – И немного пораскинув мозгами, сам ответил на свой вопрос: – Вряд ли. Если бы в то время на Земле были Деревья, они бы вмиг доставили его куда нужно, а на своих двоих в той ситуации далеко не уйдешь».
Мысли о братьях-Деревьях воскресили в памяти яркие ночные образы. Вообще-то обстоятельства первого контакта людей и мыслящих деревьев известны каждому человеку, но, как правило, мало кого интересуют избыточные подробности этой встречи, разве что профессиональных историков и социологов, ищущих в событиях прошлых лет какую-то известную им одним истину. Феллад не собирался становиться ни историком, ни социологом и воспринимал ночное видение не как полезную информацию для глубокомысленных размышлений, а как яркое эмоциональное переживание за судьбу людей племени Пещер, наконец-то обретших не только преданных друзей и покровителей, но и настоящую цель жизни. Из курса истории юноше было хорошо известно, что на протяжении первых столетий совместного существования объединенному сообществу людей и Деревьев неоднократно угрожало полное уничтожение. За все время после ужасной катастрофы, стершей с лица планеты техногенную цивилизацию, активный мутагенез всего лишь один раз сыграл положительную роль, создав популяцию разумных растений. Все прочие мутации живых организмов с точки зрения людей были отрицательными. Теперь трудно поверить, что Земля в ту пору напоминала чудовищный котел какого-нибудь сумасшедшего алхимика, задавшегося целью вывести совершенное существо и создающего одного кошмарного гомункулуса за другим, каждый последующий из которых намного опаснее предыдущего. Однажды Фелладу в составе своего класса на одном из уроков палеозоологии посчастливилось посетить музей монстров. Он до сих пор не может без содрогания вспоминать то, что увидел собственными глазами, хоть это были всего лишь обыкновенные анимированные голограммы. Особенно его поразили реалистичные сцены охоты. Согласитесь, непросто стоять и спокойно наблюдать за тем, как всего-то в паре метров от тебя одно бронированное чудовище с завидной сноровкой разделывает другое, пусть даже эти обе твари – всего лишь продукт творения гениальных художников.
Неожиданно воспоминания Феллада вновь коснулись момента, когда его разум был всего лишь вместилищем сознаний Квакха и Деревьев. Он вспомнил, как эти двое, точнее лягух и коллективный разум мыслящих растений обсуждали какую-то потенциальную угрозу, коей суждено случиться в относительно недалеком будущем. Из сумбурных объяснений озерного отшельника он мало что понял, поскольку сам Квакх ничего толком не знал, следовательно, объяснить членораздельными мыслеобразами не мог. Феллад улыбнулся, вспомнив как в самом начале его знакомства с единственным представителем племени разумных лягухов, тот все время требовал от тогда еще несмышленого мальчишки «выражаться членораздельными мыслеобразами». Однако, судя по откровенной обеспокоенности своего учителя, а также Деревьев опасность, которая должна была обрушиться на Землю в течение ближайших десяти лет, была нешуточной. Но самым главным для Феллада было то, что именно на него – еще незрелого мужчину возлагалась ответственная миссия спасения человечества. От осознания собственной значимости закружилась голова – кто не мечтает в столь юном возрасте стать героем такого масштаба?
Однако великие подвиги ему еще предстояло совершить, а сегодня его ждали повседневные рутинные обязанности, о чем ему и напомнил заботливый Трифон:
– Пора вставать, Фелл! Двуногим существам в отличие от нас – деревьев необходимо держать в тонусе свой мышечный аппарат. Поэтому бегом на утреннюю разминку! А я тем временем позабочусь о завтраке.
Напоминание о еде вызвало бурчание в животе. Феллад с удовольствием сначала позавтракал бы и лишь потом помчался истязать свое тело беготней и разного рода упражнениями. Как обычно, эти свои соображения он высказал невидимому мажордому, на что, как обычно, получил отрицательный ответ и ощутимый пинок под зад выросшей из пола коленкой, прямо в направлении распахнувшейся перед его носом двери.
Ровно в назначенный час Феллад вместе с двумя десятками таких же выпускников средней школы, как и он сам стоял на деревенской площади в ожидании появления старосты Харта. Одеты все были по-праздничному. Юноши – в шортах, цветастых рубахах и плетеных сандалиях. Даже Феллад, не признававший до этого дня ничего, кроме набедренной повязки, по настоянию заботливого Трифона был вынужден вырядиться как самец какаду в период брачных игрищ. Девушки щеголяли платьями, пошитыми из переливчатой ткани. Собравшиеся, как водится, обменивались шутками, делились планами на будущее. К вящему удовольствию Феллада желающих пойти в пластуны и тем самым составить ему конкуренцию оказалось не так уж и много, всего-то четыре человека.
В тени окружающих площадь древесных патриархов толпились многочисленные родственники тех, кто сегодня пришел получать свою первую путевку в жизнь. Пришла и его тетушка со всем своим горластым семейством.
Никакого волнения на лицах претендентов и их сопровождающих. Не беда, что кто-то потом пожалеет о принятом сегодня решении – поменять профессию после соответствующей подготовки не так уж и сложно. Нет большой беды и в том, что кому-то откажут в его выборе – Деревья и специалисты-люди тщательно оценивают объективные возможности того или иного претендента и допускают его к работе по выбранной специальности лишь в том случае, если кандидат полностью ей соответствует. Во время обучения в средней школе учеников постоянно тестируют на предмет профессиональной пригодности, но никогда и ни при каких обстоятельствах результаты этих тестов не оглашаются, поскольку никакие выводы и ограничения психологов не должны оказывать влияние на выбор испытуемого.
Наконец в половине одиннадцатого заявился староста Харт. В правой руке руководителя сельской администрации был зажат бюрократического вида портфельчик, изготовленный местными умельцами из поставляемой деревьями искусственной кожи. Как только староста оказался в самом центре площади, прямо перед ним из земли выросла трибуна. Расположившись по-хозяйски за трибуной, староста Харт извлек из портфеля несколько листочков бумаги и, разложив их перед собой, начал громко зачитывать. Для начала он поздравил выпускников с успешной сдачей экзаменов и квалификационных зачетов и, как водится, выразил надежду, что «покинувшие родительское гнездо птенцы не опозорят Урочища Единорога», а так же уверенность в том, что молодые люди «станут достойными продолжателями дела отцов и дедов». Короче, это была стандартная помпезная говорильня, изредка сопровождаемая бурными овациями односельчан.
Нужно отдать должное старине Харту – тот никогда не перебарщивал с официозом и в отличие от многих своих коллег-бюрократов всегда знал, когда необходимо остановиться и наконец-то перейти к деловой части. Так случилось и на этот раз. Не успели собравшиеся на площади начать зевать, а в руках мудрого старосты появился уже другой листок и он, существенно усилив громкость голоса, стал оглашать списки распределения:
– Дрон Лохматый – эколог! Суза, дочь Поликарпа Дырявая Башка – психоаналитик! Аран, сын Дарьялы Вдовы – лозоходец! Олива, дочь Бурга Серого – контактёр!..
По мере обнародования списков претендент либо радостно вскрикивал, либо огорченно вздыхал и тут же отходил в сторонку принимать поздравления или получать сочувственные хлопки по спине от своих родичей. После того, как староста Харт закончил зачитывать вердикт квалификационной комиссии, в центре площади остался стоять один человек. Этим человеком оказался Феллад, поскольку по какой-то непонятной причине имя его в общих списках отсутствовало. Обычно такое происходило в тех случаях, когда претендент был напрочь лишен каких-либо способностей и ему отказывали в дальнейшем обучении. Но подобное за всю историю Урочища Единорога случалось очень редко – всего-то два или три раза, ибо соискатель должен быть полным дегенератом, чтобы ему отказали в приобретении хотя бы какой-нибудь квалифицированной специальности.
Итак, все претенденты радостные или огорченные разбежались, а посреди поляны остался стоять Феллад. Не нужно влезать в шкуру юноши для того, чтобы понять, какая душевная буря бушевала у него внутри. Понурив голову, он стоял и молчал, с трудом сдерживая рвущийся наружу поток неконтролируемой злости. Молчал вовсе не потому, что растерялся, а потому, что прекрасно знал – стоит ему открыть рот, и он сорвется. А если он сорвется, то старосте Харту и еще кому-нибудь из тех, кто рискнет встать на его защиту, попросту непоздоровится.
Чтобы унять негодование Феллад закрыл глаза и постарался взять под контроль свои эмоции. Совсем скоро это ему удалось, однако кое-что в его восприятии реальности кардинально поменялось. Даже с закрытыми глазами он продолжал видеть старосту, впрочем, также как и всех прочих людей, присутствующих на деревенской площади. По какой-то непонятной причине его сознание раздвоилось. Одна половинка продолжала осуществлять контроль над его телом. Другая – отделилась от бренной оболочки и воспарила к небесам. Не совсем, конечно, к небесам, но на высоту птичьего полета поднялось. Отсюда Фелладу было все хорошо видно. Не совсем обычный ракурс, но привыкнуть можно. Справедливости ради нужно отметить, что никакого дискомфорта юноша не ощущал. Наоборот, он вдруг почувствовал, что вторая нематериальная его половина определенно обладает какими-то неведомыми доселе возможностями. Феллад полностью абстрагировался от своей материальной сущности и сконцентрировал внимание на новых ощущениях. У него не было глаз, ушей и прочих органов восприятия, но он все прекрасно видел и слышал, а также обонял и при желании мог потрогать любой предмет, находящийся в пределах досягаемости. Небольшая проблема возникла с определением этих самых пределов досягаемости, поскольку Фелладу откуда-то было известно, что при желании он мог бы раздвинуть границы области восприятия, но насколько далеко распространялись эти его возможности, он не ведал. Зато он прекрасно осознавал, что теперь он способен управлять колоссальными стихиями. Например, сконденсировать над сельской площадью грозовую тучу и устроить небольшое светопреставление с громами, молниями и градом с грецкий орех или выдать этому скотине Харту, зачислившему самого лучшего выпускника в разряд дебилов, хорошего пенделя.
«Во-во! – радостно подумал юноша, – именно пенделя, чтобы перелетел через трибуну и хорошенько брякнулся башкой о землю!»
Сказано – сделано он начал собирать рассеянную вокруг энергию в компактный ком, чтобы посредством этой энергии дать хорошего пинка старосте. Но не успел довести свой кровожадный замысел до его логического завершения – внезапно в его сознании раздался спокойный и уверенный голос такой родной и знакомый:
– Феллад, тебе не стоит делать этого. Харт вовсе не хотел тебя обидеть, это мы попросили его до поры, до времени не оглашать заключение квалификационной комиссии. Видишь ли, с момента нашей беседы с Квакхом ты находишься под нашим постоянным наблюдением и опекой. Твое теперешнее состояние – всего лишь небольшой эксперимент, целью которого является определение твоих потенциальных способностей.
«Интересная ситуация, – подумал Феллад, предварительно экранировав сознание, чтобы его сокровенные мысли не были подслушаны. – Оказывается, я уже стал подопытным кроликом!» – Затем он снял блок и «заговорил» открытым текстом: – Что это за эксперименты, которые ставят надо мной Деревья без моего ведома и согласия?
– Не беспокойся, Феллад, ничего плохого с тобой не случилось, – все тем же успокаивающим голосом обратился к нему коллективный суперинтеллект разумных деревьев. – Мы погрузили тебя в состояние полного просветления, чтобы оценить способность к адаптации твоего организма, а для этого было необходимо, чтобы ты, как это говорится у вас – людей, вышел из себя. Видишь ли, нам нужен боец, способный к адекватному восприятию самых неординарных ситуаций. Дело в том, что мы пока не можем хотя бы приблизительно оценить степень грозящей Земле опасности, поэтому кандидат должен быть готов к любому повороту событий. Считай это испытание последним экзаменом перед зачислением тебя в школу пластунов.
– Значит, меня все-таки зачислили?! – радостно завопил в ментальном диапазоне Феллад.
– Конечно же, мальчик, только не стоит орать на всю Вселенную. Да, ты зачислен в школу пластунов, но это не все – в отличие от своих сокурсников тебе придется заниматься по специальной программе для того, чтобы без нашей помощи самому свободно входить в состояние полного просветления, не покидая телесной оболочки. Также тебе предстоит научиться пользоваться прочими экстраординарными способностями твоего организма, но об этом поговорим чуть позже. А пока принимай поздравления, курсант. Староста Харт объяснит тебе, что и как дальше делать. Сегодня отдыхай, празднуй, а завтра добро пожаловать в школу пластунов.
– Да я хоть сегодня!.. – радостно воскликнул Феллад.
– Завтра, – голос будто окатил из шланга юношу ледяной водой, – к обучению приступишь с завтрашнего дня, а сегодня отдых…
Сразу после этих слов Феллад вновь почувствовал себя стоящим посреди окруженной Деревьями поляны в своем родном теле. Ощущения раздвоенности сознания как не бывало. Пока он приходил в себя, староста, покопавшись в своем портфеле, извлек оттуда еще одну бумажку и, немного помедлив, начал громко ее зачитывать:
– Феллад сын Рыжего Дрока отправляется на Сциллу в школу пластунов Пархая Лихого…
– Пархай Лихой! – невольно воскликнул юноша и тут же прикусил язык под выразительным и многозначительным взглядом старины Харта.
Радости Феллада не было предела, ведь по признанию его деда Бахара именно школа Пархая на Сцилле готовит самых лучших пластунов, хотя сам Бахар Ловкач ни за какие блага жизни не согласился бы поступить туда.
– Сам я проходил обучение в школе Лаэни, – любил говаривать дед, – и до сих пор с ужасом вспоминаю те издевательства, коим подвергал меня старый изувер. Так вот, по сравнению с Пархаем, Лаэни – родная любящая мамочка. – Но после этих слов Бахар непременно добавлял: – Зато из сциллийской школы выходят такие спецы – настоящие волкодавы. Их так и кличут волкодавами и неспроста – однажды один из них прям на моих глазах схватил чешуйчатого волчару за задние лапы и разодрал тварь на две половинки. Такой в одиночку пройдет насквозь Дикий Лес и ничего ему не будет.
С тех пор Феллад, вопреки предостережениям своего бывалого родственника, мечтал оказаться в школе Пархая Лихого, но не особенно надеялся на подобное везение. И теперь, после оглашения вердикта квалификационной комиссии, он готов был прыгать выше собственной головы от счастья.
Неожиданно на краю поляны юноша увидел Зильду, прижимающуюся спиной к кряжистой фигуре Лопоухого Заппы. Поначалу Феллада покоробил тот факт, что лапищи соперника покоятся на весьма объемистой груди его экс подруги и первым его порывом было пойти и накостылять хорошенько нахалу. Однако перед внутренним взором молодого человека вдруг явственно всплыл образ перекошенного злобой лица Зильды, а в ушах вновь зазвучали ее оскорбительные слова. Поэтому он моментально взял себя в руки, даже приветливо помахал рукой воркующим голубкам. На что злорадная ухмылка с красивого лица теперь уже окончательно бывшей невесты мгновенно сползла, в глазах засверкали капельки слез. Девушка капризно топнула ножкой, ловко освободилась от захвата Заппы и, сломя голову, помчалась прочь, куда-нибудь лишь бы подальше от ненавистного изменщика. Да, да, именно изменщика – теперь Зильда доподлинно убедилась в том, что ее бывший суженый нашел себе другую где-то на стороне. Ну и пусть, она девушка видная и без мужского внимания не останется. А он еще не один раз пожалеет о том, что променял красавицу Зильду на какую-то… какую-то… Девушка так и не смогла сразу подобрать достойного эпитета для неведомой разлучницы. Лишь после того, как расстроенная девица основательно выплакалась и успокоилась, в ее маленькой головке один за другим начали появляться жуткие планы мести бывшему ухажеру и коварной сучке, посмевшей перейти дорогу ей – первой красавице Урочища Единорога. К счастью, этим ужасным планам не суждено было осуществиться, поскольку никакой разлучницы вовсе не существовало, а Феллад следующим утром убыл на Сциллу в расположение учебного центра Пархая Лихого и в течение последующих трех лет своего обучения в школе пластунов, в Урочище Единорога не появлялся.
Часть вторая
Курсант
По лесной тропинке полз муравей. Со стороны могло показаться, что это был обычный представитель семейства стебельчатобрюхих отряда перепончатокрылых, одно из множества снующих вокруг точно таких же насекомых. И все-таки что-то в его поведении было не так. Вместо того, чтобы деловито мчаться по своим делам он ни с того ни с сего вдруг свернул с протоптанной множеством муравьиных ног дорожки и, совсем по-человечески усевшись на одно из бревен-травинок, о чем-то задумался. Если бы кто-то из людей мог видеть столь странное насекомое, он наверняка бы подумал, что эта особь – какой-нибудь муравьиный философ, размышляющий о смысле жизни. В статичной позе роденовского «Мыслителя» насекомое находилось минут пять, затем встрепенулось, соскочило с травинки и, удивленно вращая головой из стороны в сторону, словно вдруг осознало всю глубину и великолепие окружающего мира, двинуло обратно к ближайшему входу в свой родной муравейник.
Такое поведение обыкновенной рабочей особи было весьма нетипично, поскольку этот муравьишка только-только покинул стены родной обители и, подчиняясь неумолимому инстинкту, должен был со всех ног мчаться к дохлому дождевому червю с целью набить брюхо восхитительным мясом и лишь после этого вернуться в муравейник, накормить полупереваренной отрыжкой кого-либо из соплеменников. Именно такое задание он получил от своей царицы в виде информационного пакета феромонов – специальных пахучих веществ, выделяемых всякой муравьиной особью и служащих для взаимного обмена информацией. Дело заключается вовсе не в желании или нежелании всякого представителя этого вида насекомых подчиняться указаниям своей царицы, поскольку сами понятия «желание» или «нежелание» для высокоорганизованных коллективных существ, коими являются муравьи, не существует. Муравей хоть и самый близкий родственник осы, отличается от этого своенравного насекомого железной дисциплиной, основанной на жесткой кастовой иерархии. Поэтому было вдвойне странно наблюдать за тем, как один из представителей муравьиного сообщества, нарушив приказ своей повелительницы, направляется обратно к темному зеву своего многоуровневого обиталища.
Однако не стоит голословно обвинять муравья в нарушении «приказа», поскольку (повторимся еще раз), сделать этого по собственной воле он не мог. В таком случае, что же произошло? А случилось то, что управление этой особью перехватило некое двуногое существо, сидящее с закрытыми глазами в позе лотоса на удалении десятка метров от муравейника. Если бы муравей был способен удивляться, он непременно изумился своему странному состоянию. С одной стороны, неумолимый инстинкт приказывал ему следовать к дождевому червю, с другой – чья-то железная воля поработила его сознание и заставила действовать вопреки любым инстинктам. Случись в данный момент в муравейнике какая-нибудь катастрофа: пожар, например, или визит непрошенного гостя, жаждущего полакомиться муравьями и их окуклившимися личинками, он не сможет двинуть лапой, дабы принять посильное участие в спасательных мероприятиях. Но способностью удивляться, так же, как и способностью к логическому мышлению, к счастью, эти трудолюбивые насекомые не обладают. А если бы обладали, муравьишка попросту сошел бы с ума и валялся бы сейчас под листом подорожника или мать-и-мачехи, навсегда потеряв возможность адекватно воспринимать действительность. Опять же к счастью для муравьиного племени, эти создания не могут сходить с ума, поэтому овладевшая его сознанием воля высшего существа не стала чужеродным фактором – просто в мозгу появился другой императив – топать прямиком к царице, а первоначальное задание под кодовым названием «обеспечение населения муравейника продуктами питания» до поры до времени отошло на задний план.
Между тем сознание двуногого существа, управлявшего поведением насекомого, подвергалось значительно большему стрессу, нежели сознание его подопечного. Весьма сложно быть муравьем или какой другой тварью, оставаясь при этом человеком. Однако контактёр на то и контактёр, чтобы без ущерба для собственной психики вступать в контакт с братьями меньшими, дабы, выражаясь мудреным языком дипломатии, принудить их к участию в переговорном процессе или, попросту, заставить поступать так, как это нужно людям.
Не удивляясь ни чему, насекомое подбиралось к темному зеву своего дома-крепости. Сколько раз вместилище процветающей колонии подвергалось разного рода смертельным опасностям, на вскидку и не сосчитать. К его стенам подступали орды рыжих муравьев – заклятых врагов черных лесных. Сюда наведывались бурые медведи – большие охотники до окуклившихся личинок, которые некоторые люди ошибочно принимают за муравьиные яйца. Однажды муравейник едва не погиб от какой-то непонятной эпидемии. Беспощадная болезнь, будто косой косила муравьишек. От первоначального населения муравейника уцелело едва ли пятая часть. Однако справились и с этой напастью: выбросили зараженные тела соплеменников, продезинфицировали коридоры, кладовые и прочие помещения, восстановили численность популяции.
До спасительного входа оставалось не более двух десятков муравьиных шагов, как над головой нашего героя раздался тревожный зудящий звук, это на охоту вылетел один из их самых заклятых врагов после прожорливых пауков – хищная муха-ктырь. На его счастье, совсем неподалеку стоял гигант-воин, вооруженный страшными челюстями. Боец подпрыгнул, ловко извернулся, в результате чего его мощные челюсти сомкнулись на мягком брюшке охотника. Дополнительная порция муравьиного яда, впрыснутого в кровь мухи, мгновенно убила крылатую бестию. Муравей не стал любопытствовать, каким образом распорядится законной добычей его собрат воин, он преспокойно направился к спасительному входу, поскольку доминирующая часть его сознания настоятельно требовала, чтобы он побыстрее добрался до материнской особи и передал послание, от содержания которого, без всякого преувеличения, зависит дальнейшая судьба всей муравьиной колонии.
Контактёру, управлявшему сознанием муравья, до сегодняшнего дня ни разу не доводилось внедряться в какое-либо насекомое. Одно дело побывать в шкуре чешуйчатого волчары, медведя, даже крайне непредсказуемого и упрямого носорога – эти животные всего на пару-тройку ступеней ниже человека на эволюционной лестнице. Другое дело внедриться в сознание насекомого, с которым у дюдей практически нет ничего общего, ибо сотни миллионов лет назад эти твари произошли от ластоногих ракообразных, а предками гомо сапиенс были кистеперые рыбы, которые если имели что-либо общее с ракообразными, то где-нибудь миллиардом лет раньше на стадии амебы, инфузории туфельки или еще какого примитивного организма. Если на волчару или того же саблезуба можно воздействовать, опираясь на некие общие для всех млекопитающих фундаментальные уложения: голод, инстинкт продолжения рода, чувство опасности, насекомое в этом плане более чужеродная сущность. Чтобы взять под контроль самого примитивного паучка, термита или муравья мало блокировать его основные инстинкты, нужно научиться заменять его текущие цели, совершенно новыми, обозначать их как приоритетные. Если у вас это получится сразу, считайте себя контактёром от бога. Именно такой человек и вел в данный момент нашего муравьишку к вполне определенной цели.
Тем временем муравей очутился в уютном полумраке своего родного муравейника. Пока его подопечный, ориентируясь в большей степени по запаху, не сбавляя скорости, мчался по подземным галереям чудесного сооружения, контактёр успевал любоваться всякими диковинами. Несмотря на то, что солнечный свет никогда не освещал эти подземные коридоры, здесь вовсе не было темно – многочисленные гроздья светящихся грибов увешивали сложенные из древесных остатков и комочков почвы стены. Кроме того, повсюду взад-вперед сновали какие-то источающие свет букашки – паразиты или симбионты муравьев, а может быть, и то и другое одновременно, во всяком случае, местные хозяева не воспринимали их как нечто чужеродное. Еще на полу, стенах и потолке выделялись бесформенные кучи, над которыми заботливо хлопотали рабочие муравьи. Вполне возможно, это были предназначенные для сбора грибные тела, а может быть нечто другое, абсолютно не поддающееся объяснению с точки зрения человеческой логики. Впрочем, само понятие «потолок и стены» было чисто условным – вопреки всем законам гравитации муравьи и прочие существа непрерывно сновали взад-вперед по потолку и стенам также ловко как по полу.
Неожиданно внимание муравья привлекла парочка его соплеменников. Одна особь срыгивала неприятного вида кашицу прямо в широко распахнутую пасть другой. При виде подобной картины муравей едва не зашелся дрожью, испытав весьма острое чувство голода. Если бы его волей в данный момент не управляло чужое сознание, он непременно попросил кого-либо из соплеменников поделиться едой. Контактёра же едва не вывернуло наизнанку от омерзения, и ему с превеликими трудами удалось сохранить контроль над подопечным.
Проплутав довольно долгое время по сумрачным коридорам, муравей наконец-то оказался в просторном помещении, где собственно и совершалось таинство рождения муравьиного племени. Вообще-то из-за груды шевелящихся тел рассмотреть саму царицу было практически невозможно. Ее огромную тушу облепили со всех сторон крылатые самцы, а также рабочие муравьи, которые кормили, чистили свою богиню и непрерывно принимали оплодотворенные или неоплодотворенные (в зависимости от нужд колонии) яйца, которые немедленно уносили в специальные инкубаторы. Там из них вылупятся либо рабочие особи, либо воины, либо самцы-трутни, либо новые царицы. Беспорядочное на первый взгляд копошение и мельтешение, царящее вокруг, на самом деле имело глубокий, можно сказать, даже сакральный смысл, поскольку ни одно насекомое не совершало ни единого лишнего телодвижения. Всем здесь управлял весьма сложный компьютер, название которому «коллективный интеллект».
Этот отлаженный за миллионы лет эволюции «инструмент» в принципе не мог допустить бестолковой суеты или каких-либо иных негативных факторов, способных хоть как-то повредить слаженной работе, как отдельных служб, так и муравейника в целом. Отметим, что появление непрошенного гостя в святая святых – личных покоях монаршей особы было воспринято этим «компьютером» как негативный фактор. Откуда ни возьмись, в поле зрения нашего муравьишки возникли несколько могучих фигур муравьев-воинов, готовых по команде своей царицы разорвать в клочья его беззащитное тельце. Однако наш герой был, по всей видимости, полностью готов к такому повороту событий – многочисленные железы, расположенные на его теле, выдали сложный букет феромонов. Смысл этого послания на человеческом языке означал бы примерно: «Прошу прощения, Ваше Величество, не велите казнить, велите выслушать вашего покорного слугу!».
На протяжении бесконечно долгого мгновения (бесконечно долгого, конечно же, для контактёра, ибо муравьям эмоции неведомы, поэтому время для них течет всегда одинаково) царица размышляла, какие действия ей предпринять в отношении наглеца, посмевшего появиться там, куда его вовсе не приглашали. Наконец в царских покоях разнесся сложный аромат, означавший: «У меня сегодня хорошее настроение, поэтому я прощаю этого простолюдина и разрешаю ему приблизиться к трону». Тут же строй солдат раздвинулся, освобождая дорогу отчаянному смельчаку, однако командир отряда на всякий случай многозначительно щелкнул челюстями перед его физиономией, мол, смотри паря, ежели чего, будешь иметь дело со мной.
Окрыленный успехом (опять-таки в переносном смысле) муравей подбежал к самой голове своей повелительнице и с помощью желез выдал очередной информационный пакет феромонов – официальное предложение людей о взаимовыгодном сотрудничестве. Затем, подчиняясь железной воле контактёра, отрыгнул в пасть Ее Величества весьма скромное содержимое своего желудка, в качестве небольшого аванса.
На какое-то время царица застыла, будто впала в ступор, даже прекратила поглощать пищу и выдавать на гора яйца. По всему было видно, что в ее голове происходит сложный мыслительный процесс. Время от времени она исторгала из своих желез очень сложные и весьма емкие пакеты информации, которые мгновенно достигали самых отдаленных закоулков муравейника. В ответ от своих подданных царица получала не менее сложные букеты запахов, обрабатывала их и тут же посылала им очередной информационный блок. Человек, контролирующий поведение муравьиной особи, затаив дыхание, наблюдал за процессом работы коллективного мозга насекомых и только теперь в полной мере начал осознавать, насколько совершенной системой является обычный лесной муравейник.
Наконец «обмен мнениями» или, если угодно, «заседание коллегии» подошло к концу. Ее Величество выдало свой окончательный вердикт, гласивший: «Взаимовыгодному сотрудничеству с двуногими быть. Скромному муравьишке за проявленную инициативу объявляется устная благодарность».
Получив положительный ответ и полностью удовлетворившись результатами своей миссии, человек освободил сознание насекомого и тут же вернулся к своему обычному состоянию. Муравей также очнулся будто ото сна. Он недоуменно повертел головой, словно спрашивая себя самого: «Каким таким чудесным образом я мог очутиться в покоях царицы?» Однако долго размышлять на эту тему ему было не суждено, поскольку в его сознании заработал иной императив – образ дождевого червя, которого в настоящий момент растаскивают по кусочкам другие муравьи и, не теряя ни мгновения, он помчался прочь из муравейника. По дороге он все-таки нашел время, чтобы немного перекусить восхитительной отрыжкой одного из своих соплеменников.
– Ух, ты! – Едва выйдя из транса, услышал Феллад восторженный голос инструктора по прикладному контакту с низшими животными. – Фелл, у тебя с каждым разом все лучше и лучше. Три дня назад обработал лягушачье племя в парковом озере, любо дорого взглянуть – за полчаса очистили поверхность от ряски. А ведь это вовсе не типичное поведение для земноводных тварей, если бы ты их мух или комаров заставил ловить, тогда понятно – линейное воздействие, направленное на активизацию чувства голода. А теперь всех окрестных мурашей наставил на путь истинный. Поделись секретом, как тебе это удается с первого раза?
– Ничего особенного, Дар, – широко ухмыльнулся юноша, – просто у меня есть один друг, которого лягушки боятся как огня. Я замаскировался, воссоздав образ его ауры, а там только отдавай приказы. А насчет муравьев, так это иначе как везением не назовешь – царица у них на этот раз очень покладистая попалась, тут наверняка любой бы справился.
Дарий Скорый внимательно посмотрел на курсанта, а по совместительству – отличного парня и доброго друга, иронично покачал головой из стороны в сторону, мол, рассказывай байки о своей якобы исключительной удачливости, но промолчал – все равно этот упрямец ничего толком не расскажет. Может быть, и действительно сам ничего не знает. Вот уже два года Дарий курирует группу курсантов, в которую входит Феллад и до сих пор ломает голову в поисках ответа на вопрос: «Кто же на самом деле этот совсем еще юный парнишка?»
С самых первых дней пребывания в школе пластунов Пархая Лихого вокруг этого юноши витала аура какой-то тайны. Дело в том, что профессиональной подготовкой Феллада в индивидуальном порядке занимается сам Пархай, чего никогда не случалось на памяти Дария. К тому же, с первых дней своего пребывания в учебном заведении парень показывает поразительные результаты во всех без исключения дисциплинах. Информацию любой сложности он попросту хватает налету, не утруждая себя усердной зубрежкой пройденного материала, все как-то само собой раскладывается по полочкам в его светлой голове, стоит ему всего лишь прослушать лекцию по какой угодно дисциплине. Даже мастер клинка Ионафан в приватном разговоре с Дарием характеризовал курсанта Феллада с самой положительной стороны – исключительный случай, чтобы старый ворчун вообще похвалил кого-либо.
– Гибок, стервец, – уважительно говаривал Ионафан, дергая себя за длинный ус цвета спелого колоса дикого ячменя, – силен и вынослив как носорог, а реакция – куда там саблезубу или даже пардусу. Угодить старому Ионе прямо в лапы мерзкого арахноида, если мне когда-либо приходилось работать с таким исключительным материалом.
Отзывы прочих преподавателей были такими же восторженными. Все однозначно сходились на том, что из Феллада сына Дрока Рыжего со временем получится отменный пластун, поскольку тот с одинаковой легкостью постигает не только премудрости выбранной специальности. Даже в процессе поверхностного изучения побочных дисциплин каждый раз он проявляет недюжинные способности. Как, например, только что, ему удалось то, что по силам не всякому профессиональному контактёру. Даже специализировавшийся именно на контакте с насекомыми Дарий Скорый, являясь признанным мастером контакта, вовсе не был полностью уверен в том, что ему удалось бы с такой легкостью склонить муравьиную царицу к сотрудничеству с людьми. Даже у него, с первой попытки подобное получалось очень редко. А тут молодой зеленый юнец, и вдруг такой ошеломительный результат. Тут было чем гордиться и, вполне естественно, чему завидовать. Однако завидовать кому бы то ни было мастер Дарий не собирался, ну если чуть-чуть и только белой завистью. Наоборот, он очень гордился своим подопечным и при малейшей возможности ставил Феллада в пример остальным курсантам.
Пока Дарий молча размышлял о необъяснимых талантах своего подопечного, Феллад, положив ладони под голову, прилег на мягкую травку в тени какого-то разлапистого древесного гиганта из диких – не относящихся к разумным растениям, но в отличие от множества других деревьев, растущих внутри аномальной зоны Анабаль, абсолютно безопасного. Анабаль располагалась на стыке Северной и Южной Америнди и простиралась примерно на сотню километров вокруг озера Никарагва. Ввиду своей относительной безопасности эта зона отторжения использовалась в качестве тренировочной площадки будущих пластунов. Казалось бы, умопомрачительное расстояние отделяет базовый лагерь на Сцилле и эту тренировочную площадку, но для Деревьев было все едино, куда доставить человека – к родственникам в близлежащую деревню, к озеру Никарагва, либо в самый центр южного материка Астраль. Подойдя к любому Дереву, человеку стоило всего лишь выразить мысленное пожелание оказаться в той или иной точке планеты, как перед ним из ниоткуда возникало расплывчатое облачко сиреневого цвета, войдя в которое, он в мгновение ока попадал в нужное место.
Чудеса, да и только. Однако с точки зрения современного человека эти чудеса, впрочем, также как и многие другие, казалось бы, невероятные вещи были делом обычным, недостойным какого-то особенного внимания. Поэтому, лежа на спине с закрытыми глазами, Феллад размышлял вовсе не о загадочных свойствах тоннелей, осуществляющих мгновенный перенос материальных тел в пределах родной планеты, Мысленно он вновь вернулся в тот день, когда впервые очутился на Сцилле в базовом лагере учебного центра по подготовке пластунов.
До этого дня юноше никогда не доводилось бывать в подобных местах. Из рассказов бывалых людей он, конечно же, имел смутное представление о том, что основную часть времени курсанты проводят под открытым небом, невзирая на погодные условия и прочие внешние факторы. Они даже ночуют не в уютных жилых коконах, а в специальных вигвамах, построенных из добытых и выделанных ими же звериных шкур, натянутых на прочный каркас из деревянных кольев. Однако более всего удивил и обеспокоил Феллада тот факт, что отныне ему придется питаться в основном мясом убитых животных, хочет он того или не хочет. Пархай Лихой весьма доходчиво объяснил вновь прибывшему курсанту, что заботливых нянечек Деревьев в аномальных зонах днем с огнем не сыскать, а кушать хочется всегда. Кроме того, предполагалось разнообразить мясную диету плодами диких деревьев, а также различными питательными корешками и травами, изучению полезных свойств которых будет посвящен отдельный курс лекций на протяжении ближайших двух семестров.
Феллад до сих пор не может забыть, с каким содроганием впервые в жизни он положил в свой рот кусок жареной на угольях костра сочной оленины, основательно приправленной какими-то пряностями. Это теперь его желудок способен принять и переварить плоть практически любого животного, даже в сыром виде. Но после того первого обеда непривычный к подобным стрессам организм буквально через полчаса с остервенением отверг все съеденное. На протяжении довольно длительного времени, к откровенной радости бывалых курсантов, его выворачивало наизнанку, бросало то в жар, то в холод, нещадно трясло, будто он вовсе не отравился неведомой пищей, а подцепил какую-то весьма опасную разновидность тропической лихорадки. Феллад начал, было, мечтать о легкой смерти, когда рядом с вымазанным с ног до головы собственной блевотиной новобранцем появился сам начальник школы и, прикрикнув на столпившихся вокруг страдальца гогочущих парней, подал тому сосуд с лекарственным снадобьем.
Что касается персоналии Пархая Лихого, это был мужчина на вид лет сорока-сорока пяти. Сколько ему на самом деле, знал только сам начальник школы. Если верить слухам, этот человек уже давным-давно преодолел двухсотлетний рубеж. Конечно же, благодаря заботам Деревьев, он мог выглядеть не на сорок, а, например на двадцать пять или тридцать, но мужчины в плане своей внешности более консервативны, чем женщины. Если представительницы прекрасного пола в борьбе со старостью зачастую стремятся к максимальному совершенству – семнадцати-восемнадцати годам, мужчины для солидности позволяют себе выглядеть на сорок-пятьдесят, обращая особое внимание лишь на внутреннее состояние своего организма. Иногда даже доходит до абсурда – некоторые юноши специально просят, чтобы Деревья их немного состарили, но это уже из области анекдотов и досужих баек у костра. Своим внешним обликом Пархай вовсе не походил на былинного богатыря. Более того, он был невысок, узок в кости, на первый взгляд немного худосочен. Одет был постоянно в одну и ту же одежду: шорты до колен, рубаха с короткими рукавами, на ногах сандалии. Щеголял до блеска выбритой головой и непременно носил длинные усы, ниспадающие двумя черными, как смоль водопадами едва ли не до самой его груди. Впрочем, усы были непременным атрибутом практически каждого преподавателя школы, за исключением двух-трех оригиналов, которые по разным причинам не желали или не могли позволить себе носить подобное украшение. К примеру, усы под длинным носом Дария упорно отказывались произрастать, поэтому он усердно отращивал бороду, которая у него была просто на загляденье. От чего контактёр-инструктор выглядел весьма комично. Тем не менее, даже зная о том, что над его бородой издеваются все, кому не лень, с упорством раненого носорога, преследующего своего обидчика, он продолжал носить это украшение весьма сомнительного свойства.
Кроме кардинального перехода к совершенно непривычному образу жизни в учебном лагере, Феллада ожидало еще очень много всяких сюрпризов. Раньше юноша и не подозревал, что кроме меча и симбионта-защитника – непременных атрибутов всякого гипно или обычного кинобоевика, в арсенале пластуна есть множество других приспособлений, позволяющих ему успешно противостоять натиску любого даже самого опасного монстра. Особенно Феллада поразили персональный браслет-игломет и перчатка-бич, созданные мастерами-оружейниками в тесном сотрудничестве с Деревьями. Эти искусственно выведенные биологические формы, способны осуществлять полезные связи с организмом человека, также как симбионт-защитник или экзомускульный костюм. Поэтому все эти приспособления являются непременными атрибутами экипировки всякого разведчика во время проведения рискованных операций в различных районах отторжения.
Браслет-игломет внешне походит на полоску коры пробкового дерева шириной около десяти сантиметров и длиной около тридцати, при контакте с кожей человека в районе запястья мгновенно охватывает руку и принимает форму известного украшения. Перчатка-бич напоминает обычную перчатку со срезанными пальцами и с утолщением на ее внешней стороне. После того, как владелец наденет перчатку или браслет, симбионты выпускают множество тонких жгутиков, которые, в свою очередь, через поры кожи проникают в тело человека и подключаются к его кровеносной и нервной системам, становясь практически единым целым со своим носителем. В отличие от меча, чтобы научиться махать которым нужно долго и упорно трудиться, симбионты сразу же становятся органичной частью человеческого тела. Например, для того, чтобы выпустить одну из сотен смертельно ядовитых стрел, не нужно долго и тщательно прицеливаться – достаточно вытянуть руку с браслетом в сторону врага, сфокусировать взгляд на цели и отдать мысленный приказ симбионту. С перчаткой все обстоит также просто – минимум тренировки и смертоносный бич – естественное продолжение твоей конечности, готово, в зависимости от желания своего владельца, либо задушить жертву, либо сразить ее ядовитым шипом, расположенным на кончике пятиметрового хлыста. Единственное, чему не переставал удивляться Феллад, было то, с какой легкостью длиннющий бич выскакивает из относительно небольшой перчатки, а затем втягивается обратно.
И все-таки против некоторых тварей ни перчатка-бич, ни браслет-игломет не были столь эффективны как старый добрый меч – штука, многократно проверенная в схватках с самыми опасными порождениями аномальных зон. В отличие от мечей своих далеких предков, изготавливаемых из различных металлов, современные были растительного происхождения. Технология их производства весьма проста, но, несмотря на видимую простоту, давала поразительный результат. В качестве заготовки клинка будущего меча брался лист одного дикого растения, весьма опасного по причине феноменальной остроты его покрытых мелкими зазубринами кромок. Дабы сохранить идеальную форму, лист высушивался под специальным прессом, в результате чего становился легким как пушинка и полупрозрачным. Полученную таким образом основу будущего лезвия, мастера-оружейники оборудовали рукоятью и гардой, которые изготавливаются из весьма пористой и легкообрабатываемой коры другого дерева. Затем практически готовый, но непрочный меч помещался в емкость со специальным фиксирующим раствором. Этот состав по заказу мастеров-оружейников был разработан древесными братьями еще в незапамятные времена. Его точную формулу по причине ее исключительной сложности знали всего лишь пара-тройка специалистов, Фелладу было известно лишь то, что фиксирующий раствор является комплексом веществ, органического происхождения, способных образовывать весьма длинные мономолекулярные цепочки, ориентированные в одном направлении. На первой стадии процесса фиксации чудесный раствор пропитывал пористую основу будущего меча, на это уходило две недели. Затем заготовку извлекали из чана и подвешивали кончиком вниз где-нибудь в тени на свежем воздухе. Еще через неделю процесс полимеризации подходил к концу, в результате чего на свет появлялся очередной шедевр, способный с одинаковой легкостью рассекать не только хитиновые панцири гадких жучей, прочнейшие костяные пластины чешуйчатых волчар, бронированные тела черепах-убийц, но даже любой природный камень, будь то податливый ракушечник или сверхпрочный базальт.
Однако первые полгода обучения в школе пластунов Феллад, также как и остальные его сокурсники, на занятиях, посвященных овладению основами фехтовального искусства, вместо доброго клинка яростно махал бамбуковой палкой. Лишь в конце второго семестра курсантам выдали совершенно тупые учебные мечи. Но это все-таки были, какие-никакие, но мечи. Их можно было вложить в ножны, а ножны повесить за спину и щеголять по лагерю под завистливыми взглядами очередного зеленого пополнения. Настоящий меч Феллад получил лишь по окончании третьего семестра и еще через месяц к его поясу были приторочены боевая перчатка-бич, игломет, а грудь, плечи и верхнюю часть спины украшал приличных размеров блин универсального защитника-симбионта. Теперь юноша своим внешним обликом был неотличим от любого ветерана пластуна, хотя особых подвигов за ним пока еще не числилось.
– Все, Фелл, подъем! – громко скомандовал Дарий. – Пора возвращаться на Сциллу, там сейчас как раз ужин. Тебе делов-то – поел и в люлю, а мне еще перед Пархаем отчитываться за твои выдающиеся успехи… – Затем немного помолчал, будто раздумывал спросить или промолчать и в очередной – сто первый раз поинтересовался как бы в шутку: – И откуда ты у нас взялся такой одаренный: и успехи у тебя поразительные, и делишки какие-то темные с самим Пархаем?
Феллад по своей натуре вовсе не был скрытным человеком или необщительной букой. Он с радостью поведал бы своему товарищу и наставнику о тех садистских методах, посредством которых уважаемый мастер Пархай лепил по его собственному выражению «из сырого человеческого материала настоящего волкодава». Однако по прямому приказу Деревьев ни он, ни Пархай не имели права делать каких-либо заявлений, дабы не вызвать ненароком излишнего брожения в умах и пресечь в корне появление панических слухов о грозящей Земле опасности. Молчание Феллада и посвященного во все сокровенные тайны мастера-пластуна брожения в умах людей вовсе не поубавило, но слухи насчет грядущей беды все-таки пока не просочились в широкие народные массы, иначе в самых удаленных уголках необъятной планеты об этом уже болтали бы все, кому не лень.
– Извини, Дар, – по-доброму улыбнулся Феллад, – если бы мог, обязательно рассказал, но не имею права, поэтому постарайся не ставить меня в неловкое положение и задай-ка лучше этот вопрос Деревьям, может быть, они сами все тебе расскажут.
– Да ладно, – махнул рукой инструктор, – не обижайся, Фелл, такая у меня натура – люблю сунуть нос в чужие секреты.
Курсант и преподаватель быстро вскочили на ноги, подобрали разложенные на земле ножны с мечами и пояса и, пристраивая на ходу боевую амуницию по своим местам, быстрым шагом двинулись к кромке Истинного Леса, расположенного в пяти километрах от места состоявшегося контакта с муравьиным племенем. Уже завтра здесь появятся другие специалисты. Лозоходцы при помощи своих экстрасенсорных способностей определят места будущих посадок. Контактёры постараются наладить связи с другими муравейниками и склонить прочих представителей муравьиного племени к взаимовыгодному сотрудничеству. Экологи бережно посадят прошедшие стратификацию семена, и совместно с другими специалистами будут внимательно контролировать рост молодых саженцев до самого момента их полного слияния с глобальным интеллектом разумных деревьев.
Однако главную нагрузку по уходу за будущими Деревьями с этого дня будут нести на своих хрупких плечах муравьи. Эти лесные труженики станут денно и нощно охранять молодые побеги от всяких вредоносных насекомых и мелких грызунов, без устали рыхлить землю и обеспечивать нежные корни плодородным гумусом и прочими удобрениями. А за это муравьи будут получать специально выращенные Деревьями плоды, содержащие комплекс питательных веществ, необходимых для полноценного развития муравьиной общины. Чарующий вкус этого продукта попытался передать муравьиной царице Феллад, заставив своего подопечного отрыгнуть в ее необъятную пасть, последние остатки пищи. На самом деле органолептические качества отрыжки вовсе не соответствовали истинному вкусу будущего подношения, но на ментальном уровне Феллад умудрился сделать так, чтобы царица получила правильное представление о том, что предлагают люди и Деревья в качестве оплаты нелегкого муравьиного труда. И со своей задачей он, как обычно, справился. Установив устойчивый контакт со всего лишь одной муравьиной колонией, он существенно облегчил жизнь другим контактёрам и прочим специалистам, поскольку теперь и сами муравьи «завербованного» муравейника вольно или невольно подадут пример другим окрестным муравьиным сообществам. Данная методика за тысячелетия совместной экспансии людей и Деревьев отработана в совершенстве, но время от времени контактёрам не удается договориться с местной популяцией муравьев. В подобных случаях приходится либо временно отказываться от освоения этих земель, либо подселять туда колонию «прирученных» насекомых.
Через полчаса товарищи оказались у основания одного из древесных гигантов, готового перенести их на такую далекую, но, благодаря чудесным способностям братьев-Деревьев к телепортации материальных объектов на любые расстояния, такую близкую Сциллу. Известие о том, что вербовка муравьиной популяции прошла вполне успешно коллективным разумом Деревьев, было воспринято вполне благосклонно. Феллада и Дария окатила теплая волна дружелюбия и благожелательности, и через мгновение после окончания мысленного диалога, перед людьми появилась бледная сиреневая пелена портальных врат гиперпространственного перехода.
За последние два года, благодаря заботливому участию преподавательского состава школы и лично Пархая Лихого, Фелладу довелось посетить такие места родной планеты, о существовании которых он раньше не то чтобы не подозревал, во всяком случае, никак не рассчитывал там оказаться. Захватывающие дух кручи горной страны Хималайя, ледяные просторы заполярной Евразы и Америнди, знойные пески Центральноевразской пустыни – последней на Земле сохранившейся безводной пустыни, коей буквально через пару сотен лет суждено стать Истинным Лесом – вот небольшой перечень чудесных мест, в которых повезло побывать нашему герою. Однако всякий раз, погружаясь в сиреневое марево телепорта, юноша не переставал изумляться резкой смене времени суток. Вот сейчас из раннего утра Центральной Америнди он вдруг оказался в духоте субтропической ночи острова Сцилла и в душе сильно подивился огромным размерам земного шара, одновременно осознавая его уязвимость для вредоносного воздействия различных внешних источников. Например, три сотни лет назад совместными усилиями мыслителей и Деревьев удалось отвести страшную беду – огромный астероид, направлявшийся прямиком к Земле и грозивший уничтожить все живое на этой маленькой планете. Мощное воздействие десятков тысяч специально подготовленных телепатов и коллективного разума Деревьев на колоссальную массу астероида позволило не просто изменить траекторию движения небесного тела, но превратить астероид в кучу безвредной космической пыли, навсегда избавив Землю от этой конкретной напасти. Поэтому в свободное время Феллад довольно часто задавался вопросом: «Что за опасность угрожает Земле, если Деревья возлагают надежду не на огромную армию практически всемогущих мыслителей, а на него – обыкновенного парня, обладающего пока весьма скромным потенциалом в плане проявления экстраординарных задатков?» Феллад верил Деревьям, а более всего своему другу Квакху, что рано или поздно он научится управлять своими чудесными способностями, но в глубине души все-таки побаивался, что не оправдает высокого доверия и не справится с возложенной на него задачей. К счастью, времени на подобные пораженческие размышления у него было очень мало, поскольку старина Пархай на дух не переносил «праздношатающихся бездельников» и по мере всех своих сил старался загружать курсантов всякими заданиями, после выполнения которых появлялось единственное желание побыстрее перекусить, затем грохнуться в кровать, закрыть глаза и не открывать их как можно дольше.
Вот и теперь все мысли о хрупкости мироздания и предстоящей миссии мгновенно вылетели из головы молодого человека, поскольку до его ноздрей донесся манящий запах мясной похлебки. Перед глазами почему-то возник образ муравья, делящегося с соплеменником полупереваренным содержимым своего желудка. Лицо Феллада сначала передернуло в гримасе отвращения, однако юноша тут же взял себя в руки и, плотоядно ухмыльнувшись, быстрым шагом потопал в направлении лагерной кухни.
Сегодня третий – выпускной курс подняли ни свет, ни заря, точнее аж за два часа до официального подъема. Выстроившись на плацу, сонные курсанты усиленно терли слипающиеся глаза и черной завистью завидовали «салагам», дрыхнущим без задних ног в своих уютных коечках. Кураторы групп, поднятые вместе со своими подопечными, на все вопросы, за какой такой надобностью начальству приспичило устраивать ночной переполох, лишь удивленно пожимали плечами, а самым настырным советовали обратиться к достопочтенному мастеру Пархаю.
Однако мучиться в неведении курсантам долго не пришлось. Совсем скоро начальник училища предстал перед недовольными парнями собственной персоной, отчего недовольства во взглядах, репликах и позах значительно поубавилось. Всякому присутствующему было хорошо известно, что риторических, вызывающих, издевательских и прочих глупых вопросов, а также подозрительных взглядов, направленных в свою сторону, мастер Пархай, мягко говоря, не любил, а точнее его едва ли не тошнило от них. Кроме того, каждый в училище знал, что если Пархая Лихого начинало подташнивать, жди беды, и совершенно неважно, чем вызвано плохое настроение высокого начальства: дерьмовым качеством выпитого им самогона, плохой погодой или излишней любознательностью какого-нибудь курсанта. Неписанные правила поведения рекомендовали каждому держаться в это время от достопочтенного Пархая на максимальном удалении и подходить к начальнику училища лишь после того, как тот настоятельно и (для полной уверенности подзываемого) не менее двух раз громко потребует этого.
Сегодня круглая физиономия Пархая Лихого просто лучилась потоками неподдельного счастья.
– Здорово, орлы! – громко рявкнул он и, дождавшись ответного дружного, но не совсем членораздельного рева, продолжил: – Сегодня всем вам предстоит принять участие в одном весьма ответственном мероприятии. Западным отделением Евразского Комитета по Освоению наконец-то утвержден окончательный план зачистки подземных тоннелей, расположенных на месте древней Паризии. Благодаря слезным мольбам начальника нашей школы, то есть меня – Пархая Лихого, вам – желторотым юнцам выпала честь принять непосредственное участие в этом забавном приключении.
После этих слов начальник школы обвел хитрым взглядом ровные ряды вытянувшихся по стойке смирно курсантов, стараясь подловить хотя бы одного из них на непочтительном отношении к собственной персоне. По правде говоря, ему и самому не очень верилось, что кто-то из молодых людей поверил в его искреннюю заботу и «слезные мольбы». Скорее всего, кто-нибудь из его старинных приятелей и заядлых собутыльников, осуществляющих в настоящее время руководство Западноевразским отделением Комитета по Освоению Территорий Отторжения или сокращенно – КОТО, слезно (!) попросил Пархая выделить в его распоряжение пару сотен курсантов. Конечно же, как обычно, их поставят в самые безопасные места района зачистки, дабы освободить ветеранов от нудной, но необходимой обязанности осуществлять охранение тылов.
Фелладу один раз уже доводилось принимать участие в подобной «боевой операции», и он до сих пор пребывает в полном неведении, что и от кого или чего прикрывал целых двое суток в мрачных подземельях Берлийского метро, что на востоке области, которую древние когда-то именовали то ли Хермани, то ли Дейчеланд.
В наше время никто из ныне живущих не может точно ответить на вопрос: «Для какой такой надобности далекие предки современных людей с упорством взбесившихся кротов буравили грунт под своими городами?». Конечно же, для чего-то им это было нужно, в противном случае они бы этим не занимались. Но было бы намного лучше, если бы они этого не делали, поскольку метро, катакомбы и прочие подземелья зачастую становятся прибежищами всякой опасной живности, как животного, так и растительного происхождения, а иногда и вообще непонятно какого. Перед внутренним взором юноши неожиданно появился образ извлеченной из все того же Берлийского метро твари, внешне похожей на кошмарный гибрид медузы и лохматой гусеницы какого-то насекомого. Только размерами это чудовище было около десятка метров. Однако внешний вид медузы-гусеницы был не самой отвратительной деталью монстра – в складках полупрозрачного тела пораженные пластуны увидели полупереваренные останки одного из своих товарищей, что отстал от основной штурмовой группы тремя часами ранее. Впрочем, во время проведения операции жуткая смерть в желудке какого-нибудь монстра курсанту не грозит – ветераны-пластуны сделают все, чтобы ни один «желторотый юнец» не встретился нос к носу с тварью опаснее обыкновенного комара.
Тем временем Пархай Лихой, едва не продырявив своим пронзительным взглядом стоящих перед ним курсантов, удовлетворенно улыбнулся и что есть мочи рявкнул:
– Отлично, орлы! Повторяю еще раз: ваша задача – охрана тылов основной штурмовой группы. Главное сидеть тихо, и, упаси вас Бог, проявить какую-нибудь инициативу. И самое главное для каждого из вас – результаты предстоящей операции будут учитываться во время окончательной аттестации на профессиональную пригодность. Поэтому прошу отнестись к ней со всей ответственностью…
При этих словах начальника училища Феллад, впрочем, как и большинство его товарищей, в душе криво усмехнулся, поскольку Пархай Лихой перед каждым мало-мальски ответственным поручением с завидным постоянством повторяет одну и ту же фразу о том, что именно это задание самое главное в жизни курсанта и что от результатов его выполнения зависит дальнейшая карьера пластуна.
… Надеюсь всем все ясно? – продолжал Пархай и поскольку вопрос был риторическим, не стал требовать от кого-либо ответа на него. – Каждому бойцу иметь при себе базовый боевой комплект и запас продуктов питания на три дня. Общий сбор через десять минут на этом месте! Звеньевым получить боевые задания у кураторов групп! Курс!.. Ра-а-авняйсь!.. Смир-р-рна!.. Разойдись!
Поскольку Феллад большую часть времени занимался по индивидуальной программе, он официально не числился в каком либо из звеньев, однако на случай возникновения внештатной ситуации он автоматически становился четвертым членом одного из таковых. Командир звена Авессалом Конопатый по какой-то непонятной причине, мягко говоря, недолюбливал Феллада, а точнее – ненавидел его лютой ненавистью. Каждый раз, когда наш герой оказывался в положении подчиненного, он старался всеми доступными ему средствами подчеркнуть свое начальственное положение и всячески унизить Феллада. Однажды еще на первом курсе Авессалом попытался дать пинка юноше, когда тот ставил на землю корзину с фруктами, но по какой-то необъяснимой причине нога командира звена не врезалась в мягкие ткани ягодичных мышц, а оказалась зажатой в стальных тисках могучего захвата ловких рук того, кого он собирался осчастливить сомнительным подарком. Авессалом тогда отделался сравнительно легко: всего-то переломом бедра, вывихом голеностопного сустава, весьма болезненным растяжением паховых мышц и как результатом всех вышеперечисленных неприятностей – недельным отдыхом в больничном коконе. Мало того, после продолжительного лечения он заработал строгий выговор от начальника училища. С тех пор между Фелладом и Авессаломом, как говорится, не заладилось. Всякий раз, когда юноша попадал под команду Конопатого, тот изо всех сил и всеми доступными средствами стремился хоть как-то отравить ему жизнь. Самая грязная работа, самая неудобная смена в карауле и прочие обременительные обязанности тут же перекладывались на плечи нашего героя. Все, что находилось в рамках его служебных обязанностей, Феллад выполнял безропотно и при этом лишь посмеивался над откровенными потугами своего командира его унизить. Если бы тот хотя бы одним глазком увидел, какие трудности приходится преодолевать его подчиненному во время индивидуальных занятий, особенно когда процессом воспитания героя руководит лично Пархай Лихой, он попросту устыдился бы своих жалких попыток, ибо до великого таланта начальника школы по выдумыванию разного рода смертельно опасных и, казалось бы, безвыходных ситуаций ему было еще очень и очень далеко.
Однажды Деревья по просьбе Пархая десантировали Феллада посредством гиперпространственного телепорта на одну из заснеженных вершин Хималайя. Причем сделано это было без предварительной договоренности с испытуемым и, конечно же, без необходимой в таких случаях подготовки. Нетрудно представить ощущения курсанта-первогодки, когда тот в набедренной повязке без каких-либо приспособлений для выживания из жаркого летнего дня благодатной Сциллы нежданно-негаданно перенесся под усыпанное ярчайшими звездами ночное небо продуваемой со всех сторон студеными ветрами ледяной пустыни. Справедливости ради, нужно отметить особенную смекалку, проявленную тогда Фелладом. Он не стал дожидаться помощи, а, приспособив плоский камень в качестве оригинального средства передвижения, лихо спустился по руслу ледника почти до самого подножия Хималайя, где попросил первое встреченное им Дерево доставить его в родное учебное заведение.
Как обычно в подобных случаях курсанты, за исключением звеньевых, тут же кинулись к своим палаткам, чтобы за отведенное время успеть выполнить весь комплекс гигиенических процедур, а самое главное – заполнить хотя бы чем-нибудь сосущую пустоту в желудках. Командиры звеньев, направились к кураторам групп для получения персональных боевых заданий. При этом каждый из них мысленно матерился самой отборной бранью, поскольку времени после этого у них оставалось либо, чтобы успеть посетить отхожее место, умыться и почистить зубы, либо сломя голову мчаться к костровому и, давясь горячей кашей, усердно набивать живот. Большинство выбрало второй вариант – гигиена гигиеной, а как скоро удастся перехватить чего-нибудь горячего, вряд ли ведомо даже всезнающим Деревьям.
Авессалом в числе немногих звеньевых вместо того, чтобы рвануть в направлении кухни, бросился к одному из нужников – вроде бы и чистоплюем никогда не был, видать здорово приспичило. Вполне естественно, что к означенному сроку общего построения командир звена Феллада был голоден как злой волчара после вынужденного недельного поста. К тому же рядом замаячила ненавистная физиономия блюдолиза и любимчика начальника лагеря. Авессалом совершенно не сомневался, что Феллад поступил в училище по протекции какого-нибудь закадычного дружка Пархая, и начальник училища специально ограждает его от тягот лагерной жизни.
«Поди, то и дело домой шастает под крылышко заботливых родителей, – с завистью думал звеньевой, – а тут за два с лишним года ни разу не разрешили посетить родную деревню. Жалко им что ли? Туда и обратно шесть секунд. Ан нет, кому-то хоть каждый день, хоть два раза на дню, а кому-то шиш с хреном. Ничего, – продолжал усердно заводить себя Авессалом, – на сей раз этому маменькиному сыночку крепко не поздоровится, лишь бы подольше нас продержали в этих проклятых подземельях».
Откуда в голове обиженного Авессалома взялись подобные мысли, он и сам вряд ли смог бы объяснить. Вообще-то, о «любимчике» Пархая в училище ходили разные слухи. Справедливости ради, нужно отметить, что основная масса курсантов воспринимала происходящее вполне адекватно и едва ли согласилась поменяться местами с Фелладом. К тому же, вряд ли кто-то из товарищей смог бы одолеть юношу в честном поединке. Один этот факт был явным свидетельством в пользу того, что во время индивидуальных занятий юноша вовсе не валяет дурака и не прячется под юбкой любимой матушки, как полагал Авессалом, а усердно постигает тонкости профессии пластуна, известные лишь одному уважаемому мастеру Пархаю. Однако, несмотря на то, что в природе существуют явления вполне очевидные, извратить суть которых – задача практически невыполнимая, есть люди, обладающие патологической способностью переворачивать с ног на голову самые бесспорные факты. Именно таким человеком оказался командир звена Авессалом Конопатый.
Сидя на одном из гранитных обломков, в огромном количестве валяющихся вокруг, Феллад вот уже около четырех часов, что называется «стоял» на посту. Вообще-то по уставу ему полагалось именно стоять, и если бы командир звена подловил нерадивого подчиненного за этим занятием, не преминул бы обо всем доложить начальству. Однако юноша был спокоен – Авессалом иже с ним остальные двое курсантов, едва оказавшись на месте, тут же набили животы сухим пайком, запили водой из фляжек и, постелив прямо на каменный пол подземелья мягкие шкуры, принялись усердно наверстывать упущенное.
Как уже упоминалось ранее, основной задачей курсантов было обеспечение тылового прикрытия ударных групп профессиональных пластунов, работающих по зачистке тоннелей метро от разной нечисти. В чем заключался тайный смысл так называемого прикрытия, а точнее, бесполезного и весьма скучного сидения под сумрачными сводами огромного подземного зала, никто не ведал. Однако, согласно Боевому Уставу, разработанному еще многие тысячелетия тому назад и воспринимаемому особенно начальственными чинами как некое откровение, ниспосланное свыше, всякая операция в условиях подземелий должна проводиться только при условии обеспечения тылового прикрытия действующих боевых групп. Какую помощь, а главное, каким образом группа из четырех не совсем обученных юнцов могла бы оказать ушедшим в темноту бесконечных тоннелей профессионалам – вопрос до сих пор остается риторическим, поскольку за все время проведения подобных операций вмешательство курсантов не потребовалось ни разу. И все-таки устав во все времена остается уставом – эдаким специальным приспособлением, предназначенным для защиты от несанкционированного проявления инициативы кем ни попадя. К тому же подобные своды военных законов всегда служили надежным прикрытием нежных задов высокого (и не очень) армейского начальства, поскольку позволяли свалить ответственность за провал любой операции, в зависимости от сложившихся обстоятельств, либо на подчиненного, либо на своего командира. Короче говоря, если в уставе написано: «Сидеть курсанту в полумраке сырой пещеры и пялиться, что есть мочи в этот самый полумрак», ни одной высокопоставленной заднице не придет в голову взвалить на свои хрупкие плечи тяжкий груз ответственности и освободить бедного курсанта от этой хоть и необременительной, но весьма нудной обязанности.
Итак, наш герой сидел на обломке гранита и, хоть и «не пялился что есть мочи» в сумрачный полумрак, но с интересом рассматривал окружающую обстановку. А посмотреть действительно было на что. Сейчас уже никому не ведомо, для каких нужд были созданы далекими предками эти подземные сооружения. Некоторые из сохранившихся письменных источников утверждают, что разветвленные сети тоннелей, разбросанные по всему земному шару, выполняли транспортную функцию, аналогичную гиперпространственной сети братьев-Деревьев. Также метро рассматривалось как культовое сооружение и место жительства отдельных человеческих индивидуумов. Были и другие версии, почерпнутые из все тех же письменных источников, но воспринимать их всерьез вряд ли бы взбрело в голову даже самому доверчивому человеку.
Кстати, по поводу упомянутых всуе письменных источников, Феллад, ранее не интересовавшийся литературным наследием предков, в стенах школы пластунов познакомился с превеликим их множеством. Конечно же, самих первоисточников он не читал, поскольку хотя бы как-то разобраться в причудливом нагромождении нелепиц и противоречивых фактов могли только специалисты-историки. Но специально обработанные и снабженные комментариями тексты он прочитывал с удовольствием. Однако в некоторых вопросах даже историки не могли прийти к единому мнению.
Например, в древних текстах очень часто встречается упоминание о некоей загадочной персоналии, фигурирующей под разнообразнейшим набором имен: Бог, Господь, Царь Небесный, Всеблагой Создатель и множеством других, однако в чем заключается смысл этой сущности Феллад, сколько ни пытался, так и не смог постичь. Комментарии на этот счет были во многом еще нелепее, чем оригинальный текст. К общепринятой в широких научных кругах концепции, из которой следовало, что Господь Бог как первооснова Мироздания, а, кроме того, творец всего сущего – суть, величайшее заблуждение предков, или, выражаясь медицинским языком, редчайший случай массового психоза, молодой человек отнесся критически. Здесь он был склонен принять сторону некоторых ученых, считавших Бога высшей силой, подталкивающей развитие Вселенной в каком-то известном только ей направлении. Эта сила незрима и вездесуща во всех уголках бесконечной Вселенной, но проявляется лишь в тех случаях, когда какой-либо процесс противоречит некому первоначальному плану. Исходя из этой трактовки божественной сущности Создателя, процесс развития сообщества людей и Деревьев не выходит за рамки божественного промысла, по этой причине Господу нет никакой надобности, как-то проявлять свою сущность перед смертными существами.
Другим непостижимым для понимания юноши было понятие «деньги». Феллад никак не мог взять в толк, для какой цели они когда-то существовали. Зачем, например, нужно было платить за еду, одежду, жилье или воду? Почему от каких-то кусочков металла или бумажных листков подчас зависела жизнь человека? Умом молодой человек прекрасно понимал, что в условиях тотального дефицита система распределения, основанная на социальной значимости того или иного члена общества, вполне оправдана. Но, насколько ему было известно, в последние десятилетия перед катастрофой, еды и других предметов первой необходимости было вполне достаточно, чтобы обеспечить в полной мере потребности каждого обитателя планеты. Конечно, у них не было Деревьев, готовых предоставить все, что нужно по первому требованию, поэтому людям приходилось тратить уйму времени и сил, для того, чтобы обеспечить достойное существование для себя и своей семьи. Однако Феллад также знал о том, что существовали отдельные индивидуумы, в чьих руках были сосредоточены такие ресурсы, которых вполне хватило бы для того, чтобы прокормить миллионы. Эти ресурсы они называли богатством и с непонятной для любого современного человека последовательностью старались его приумножить даже ценой гибели миллионов людей. Феллад неоднократно пытался представить себя на месте человека, посвятившего свою жизнь погоней за так называемым богатством, и не мог понять, как можно вырвать еду из рук голодного, чтобы потом преспокойно наслаждаться ее вкусом, зная наверняка, что тот, у которого ты отнял кусок, уже умер по твоей вине.
Однако больше всего Феллада удивляла патологическая жестокость древних. Не было практически ни одной книги, где один человек не убивал другого или сразу нескольких. Мало того, что человечество в те времена было раздроблено на сотни изолированных сообществ, называемых государствами, и эти государства зачастую вели друг с другом кровопролитные войны, внутри самих сообществ творилось черт знает что. Даже в мирное время, выходя из собственного дома утром, человек не мог с уверенностью утверждать, что этим вечером он вернется обратно живой и невредимый, а не попадет под колеса какого-нибудь транспортного средства или не станет жертвой уличных бандитов, которые убьют его просто так, развлечения ради, без какой-либо материальной выгоды для себя. С самого раннего детства юношу приучали к мысли, что ценнее и значимее человеческой жизни нет ничего на свете. Вполне естественно, что люди могут повздорить между собой, подраться, даже покалечить в запале. Но заниматься планомерной подготовкой гибели другого человека, чтобы потом умертвить его жестоко и хладнокровно – такое может случиться лишь в кошмарном сне, какого-нибудь шизоидного типа. Заметим – исключительно во сне, поскольку даже окончательно свихнувшемуся человеку убить ближнего не позволят Деревья, ежели, конечно, покушение не произойдет в какой-нибудь аномальной зоне, где возможности Деревьев весьма ограничены.
И все-таки в силу свойственной юному возрасту беспечности Феллад старался не забивать голову престранными особенностями брутальной жизни древних. Являясь неотъемлемой частичкой природы, он с пониманием относился к повадкам хищников и не собирался перевоспитывать волка или пардуса, чтобы те стали вегетарианцами. Поэтому, не принимая жизненных принципов своих далеких предков, он относился к ним без особого осуждения, поскольку вовсе не был уверен в том, что, случись ему жить в ту эпоху, сам он не придерживался бы принятых в те времена правил поведения.
Подобным размышлениям предавался Феллад, сидя на каменном обломке и не забывая внимательно вглядываться в окружающий его полумрак. Слабого флуоресцирующего сияния, излучаемого свисающими с потолка и стен гирляндами грибного мицелия, было вполне достаточно, чтобы свободно ориентироваться без применения дополнительных источников света. Каждый раз, попадая в такое же подземелье, юноша испытывал странное чувство, как будто он становится объектом пристального внимания неведомого ему существа. Из курса общей биологии аномальных зон Фелладу было известно, что практически каждое подземелье по своей природе является огромным живым организмом, точнее разросшимся до небывалых размеров грибом-мутантом, вполне безобидным и где-то даже полезным. Никто не может дать исчерпывающий ответ на вопрос: «Откуда и как появились эти странные грибы?». Для живых существ они абсолютно безопасны. Для своей жизнедеятельности разросшаяся на площади нескольких сотен квадратных километров и проникшая на сотни метров вглубь земной коры грибница использует различные останки животного и растительного происхождения, скапливающиеся на поверхности земли, и в пещерах. Кроме того, гриб-переросток активно усваивает и нейтрализует радиоактивные изотопы.
У людей и Деревьев не было бы никаких дел в подземных пещерах, если бы там обитали только гигантские грибы и различные паразиты – пожиратели питательного мицелия. Однако, столь упрощенная схема биоценоза вряд ли жизнеспособна, поскольку законы природного равновесия предполагают обязательное наличие хищников в любой, даже столь специфической экосистеме. Обычно местные твари живут под землей и стараются не высовывать носа за пределы подземных тоннелей, но случается так, что по какой-то непонятной причине им становится тесно и прожорливая масса кошмарных монстров вырывается на поверхность, уничтожая все живое на своем пути. Очень часто тоннели находятся в непосредственной близости от густонаселенных районов, поэтому такие всплески биологической активности напрямую угрожают безопасности людей и Деревьев, поскольку «сорвавшиеся с цепи» чудища пожирают любую органику, встреченную ими на своем пути. Для того, чтобы этого не случилось, существует специальная служба мониторинга, которая отслеживает все опасные тенденции. При малейшем подозрении экологи-наблюдатели обращаются в местное отделение Комитета по Освоению. Что происходит дальше, известно каждому – в подземелье отправляется группа специально подготовленных людей и производит тотальную зачистку коридоров от всякой встреченной ими живности. На языке пластунов это называется «полная санация».
К сожалению, ни одна даже самая тщательная зачистка абсолютного успеха ни разу не приносила – рано или поздно твари возрождаются, множатся, и вновь возникает надобность в очередном вмешательстве пластунов, чтобы обеспечить покой окрестных жителей. Единственной возможностью раз и навсегда избавиться от подобной угрозы было полное уничтожение всех гигантских грибниц с последующим обрушением или заполнением грунтом подземных пустот. В принципе задача вполне осуществима, технически грибницу уничтожить несложно, натравив на нее муравьев и термитов, или заразив специально выведенными бактериями. Однако существовали вполне обоснованные подозрения насчет того, что гигантские грибы – существа разумные, чей мыслительный процесс протекает в какой-то абстрактной плоскости, непостижимой ни для людей, ни для Деревьев. Именно по этой причине никаких враждебных действий, направленных на их уничтожение, не предпринималось, ибо как людьми, так и Деревьями всякое проявление разума традиционно воспринимается как наивысшая в мире ценность. Даже с квазиразумными монстрами аномальных зон сначала пытаются договориться по-хорошему и уничтожают только после полного их отказа ассимилироваться в экосистему Истинного Леса.
Неожиданно до слуха Феллада донесся слабый шорох. Звук однозначно исходил из темного на фоне светящихся стен главного зала, зева одного из уходящих куда-то ответвлений. Поначалу ему показалось, что звук был всего лишь плодом его воображения. Но буквально через несколько секунд шорох повторился. Феллад быстро соскочил с камня и, затаив дыхание начал напряженно прислушиваться. Действительно в тоннеле что-то копошилось. Это было весьма странно, поскольку без малого четыре часа назад туда ушла группа пластунов в количестве двух десятков человек. Людям возвращаться еще рано, если, конечно же, не случилось чего-нибудь из ряда вон выходящего, а какая либо живность могла просочиться сквозь плотный строй «чистильщиков» лишь в случае гибели всего отряда. Феллад никак не мог поверить в то, что состоящая из двадцати профессионалов группа могла быть полностью уничтожена за столь короткое время, но на всякий случай подал слабый голосовой сигнал товарищам, а сам тем временем послал мысленный приказ симбионту-защитнику произвести полную активацию.
В мгновение ока спящие Авессалом и остальные двое курсантов проснулись, вскочили на ноги и недоуменно уставились на закованного с ног до головы в хитиновую броню Феллада. Как ни быстры люди, а реакция защитника значительно превосходит, реакцию самого быстрого человека – пока троица продирала глаза от спячки, симбионт успел развернуться и полностью скрыть тело юноши под надежной и весьма удобной скорлупой, оставив незащищенными лишь глаза органы дыхания и кисти рук.
– Что случилось, Фелл?! – громко спросил Авессалом.
Командир звена курсантов сразу же заподозрил Феллада в том, что тот решил сыграть с ним и остальными ребятами злую шутку. И повод был налицо – маменькиного сыночка сразу же по прибытии назначили часовым, вот он и решил отыграться на товарищах и хоть как-то испортить людям настроение. Авессалом хотел, было очень сильно рассердиться, для чего даже начал учащенно вдыхать и выдыхать воздух, однако упакованная в хитиновые доспехи фигура многозначительно покрутила пальцем у виска и приглушенным голосом произнесла:
– Кончай пыжиться, дурень, быстро активируй симбионта-защитника и готовь оружие!
Это была уже не мера предосторожности, а реальное предупреждение о том, что противник на подходе и совсем скоро звену предстоит весьма горячая схватка. Пока Авессалом иже с ним остальные курсанты принимали вертикальное положение, Феллад с помощью своих экстрасенсорных органов восприятия успел прощупать близлежащий коридор, и то, что он там «увидел», ему очень сильно не понравилось. По всей десятиметровой ширине подземного тоннеля катилась волна, состоящая из сотен вооруженных острыми зубами и лязгающими клешнями существ.
Авессалом вновь открыл рот, чтобы отчитать зарвавшегося подчиненного, но, схлопотав от «маменькиного сынка» довольно чувствительный прямой в челюсть, тут же закрыл его. А Фелладу тем временем надоело дожидаться, пока до упрямого осла, нежелающего или неспособного выполнять свои прямые обязанности, дойдет вся серьезность складывающейся ситуации, взял инициативу в свои руки:
– Внимание, звено, слушай мою команду! Срочно задействовать персональных защитников! Извлечь мечи, приготовить иглометы, надеть перчатки и бегом к тому входу! Задача – войти в тоннель на сотню метров и постараться перекрыть его, чтобы не дать тварям просочиться в главный зал! Авессалом и я – в центре, остальные – по краям!
Подчас грамотно, а самое главное, своевременно поставленная задача составляет половину успеха даже самого безнадежного предприятия. Уверенный тон Феллада заставил двух курсантов и обескураженного крепкой затрещиной командира прийти в себя, активировать стража и, не дожидаясь пока тот полностью войдет в боевой режим, кинуться бегом к тоннелю, извлекая на ходу мечи пристраивая куда положено боевые симбионты. Без лишних объяснений каждому было понятно, что если позволить неведомому врагу проникнуть в помещение главного зала – пиши, пропало, поскольку там превосходящим силам противника будет очень просто окружить смельчаков и растерзать их в считанные мгновения.
После того, как четверка курсантов успела занять позицию, легкое шуршание, доносившееся из глубины тоннеля, заметно усилилось и теперь напоминало более всего шум падающих с небес водяных струй, сопровождаемых мощными порывами ветра. А еще через пару секунд в неверном свете, испускаемом грибницей, курсанты с ужасом увидели катящуюся прямо на них темную массу, ощетинившуюся мощными клешнями, цепкими жвалами и ядовитыми шипами, расположенными на кончиках поднятых высоко хвостов. Только в этот момент ребята наконец-таки осознали степень свалившейся на них опасности.
Перед тем, как отправиться в какую-либо аномальную зону каждый пластун должен досконально проштудировать всю имеющуюся информацию, касательно любых неожиданностей, кои могут там на него ненароком обрушиться. И, прежде всего, он обязан знать всех тварей, с которыми может столкнуться во время выполнения боевого задания, что называется «лицом к лицу». Если пластун, являющийся ветераном со стажем не один десяток лет, иногда и позволяет себе проигнорировать это требование Устава, курсант сам себе не хозяин, поэтому даже в том случае, если он пожелает, мягко говоря, забыть о своих обязанностях, бдительный куратор всегда исправит эту его оплошность. Поэтому весьма продвинутые в вопросах систематизации и классификации крайне опасных биологических форм курсанты тут же узнали в приближающихся тварях одну из разновидностей крабоскорпиона. Вообще-то эти существа широко распространены во всех без исключения аномальных зонах и, как правило, ведут преимущественно одиночный образ жизни, поэтому было весьма странно наблюдать прущую напролом и, несомненно, организованную толпу, состоящую из многих сотен, а может быть и тысяч крайне опасных созданий.
Феллад освежил в памяти все то, что ему было известно о крабоскорпионах, и то, что он вспомнил, ему не особенно понравилось. Пара мощных клешней, ядовитое жало хвоста, даже снабженные острыми когтями шесть лап чудища – все это вместе либо поврозь являлось вполне эффективными орудиями убийства.
Для пущей уверенности юноша крутанул мечом так, что могло показаться, будто прямо перед ним возникла легкая вуаль идеально круглой формы. Но пусть не вводит никого в заблуждение обманчивая воздушность «вуали», образованной острым, как бритва вращающимся клинком – любой предмет, будь то: кусок дерева, крабоскорпион или даже прочнейший камень будет мгновенно разрублен на множество кусочков. Даже бронированные тела гадких жучей не выдерживают удар чудесного меча, а там как-никак не менее дециметра прочнейшего хитина. Конечно, если бы на месте крабоскорпионов оказались относительно неуклюжие жучи, это в значительной степени упростило бы задачу. Жуч, он хоть и огромен, но неуклюж, кроме того, имеет на теле несколько нервных узлов, повредив которые, вы со стопроцентной вероятностью убиваете тварь, и пусть эти болевые точки надежно спрятаны под тяжелой хитиновой броней, для меча пластуна не существует преград.
Следуя примеру не в меру инициативного подчиненного, обиженный Авессалом решил перещеголять Феллада в технике вращения меча, но немного перестарался, раскрутив оружие так, что оно едва не выскочило из руки незадачливого звеньевого.
– Кончай выпендриваться! – громко крикнул Феллад, заметив досадную оплошность своего командира, затем более спокойным голосом добавил: – Постарайся не тратить понапрасну сил, они тебе еще пригодятся.
Боковым зрением юноша скользнул по двум другим товарищам и остался вполне удовлетворен. Ребята не спасовали перед надвигающейся опасностью, были сосредоточены и без излишних эмоций дожидались подхода противника. Вполне естественно, что они немного струхнули (только дурак ничего не боится и до поры до времени кичится этим), однако смогли преодолеть леденящий душу страх. Авессалом перестав играться «ножичком» также встал в оборонительную стойку, готовый в любой момент перейти в нападение. Со стороны, закованные в хитин фигуры товарищей, напоминали каких-то гротескных насекомых, а основательно защищенные головы были точь-в-точь муравьиные, только лишены усиков и щупиков.
Заметив незначительное препятствие в лице четырех насекомообразных фигур, крабоскорпионы не отнеслись к этому факту с должной серьезностью, даже, наоборот, значительно увеличили темп своего продвижения. Как только линия наступающего противника приблизилась настолько, что, сделав шаг вперед можно было вполне достать мечом одну из клацающих мощными клешнями и опасно дергающих приподнятыми хвостами образин, Феллад сделал этот шаг, точнее безуспешно попытался его сделать.
Едва правая нога юноши оторвалась от земли, в голове будто взорвался основательно перезревший чокнутый гриб, в следующий момент его словно выдернули из реальности и поместили в некую тягучую и непрозрачную субстанцию. Вполне вероятно, муха, ненароком угодившая в сосновую смолу, в последние мгновения своей жизни переживает точно такие же ощущения. Однако у мухи было хотя бы слабое утешение – смоле через многие тысячелетия предстояло стать куском золотистого янтаря, а насекомому – ценной инклюзией в солнечном камне. Какой инклюзией предстоит стать Фелладу, было совершенно непонятно, поскольку органы чувств юноши полностью потеряли какую-либо способность к ориентации и адекватному восприятию окружающей действительности. Мало того, что его лишили зрения, обоняния, осязания и прочих чувств, нечто холодное, равнодушное и неизмеримо могучее принялось с упорством естествоиспытателя-фанатика препарировать его мозг. В мгновение ока сознание Феллада было вывернуто наизнанку, все его воспоминания вплоть до самых сокровенных были извлечены на свет божий, внимательно изучены и небрежно брошены обратно, отчего в его голове образовался такой кавардак, что он на некоторое время полностью потерял пространственно-временную ориентацию. Мысли под черепной коробкой юноши настолько перепутались, что вряд ли он смог бы дать ответ на какой-нибудь даже самый элементарный вопрос.
Как показалось Фелладу, состояние прострации продолжалось целую вечность. В конце концов, разбалансированное сознание самопроизвольно без постороннего вмешательства начало приходить в норму. Когда молодой человек полностью осознал кто он такой, где находится и какая опасность ему угрожает, он с ужасом подумал о своем беззащитном неуправляемом теле, которое пока он здесь прохлаждается, скорее всего, уже растерзано и съедено.
«В таком случае, почему я еще продолжаю осознавать себя как личность, – как-то отрешенно, без каких-либо эмоций подумал Феллад. – Разве сознание человека способно существовать после того, как уничтожена его материальная оболочка?»
– Еще как может! – Неожиданно громом прогремело в его голове. – Ты и представить себе не можешь, слабое двуногое существо, какими возможностями обладает даже такое скудное сознание, как у тебя и твоих соплеменников!..
Ошарашенный столь бесцеремонным вмешательством в свой мыслительный процесс Феллад напрягся и попытался установить источник постороннего воздействия, но сделать этого не сумел, поскольку все еще продолжал находиться в тенетах непроницаемой для света и звуков субстанции.
– … но ты не бойся! – продолжало неизвестная сущность, едва не «оглушая» пленника своим ментальным посылом. – Пока мы с тобой общаемся, твоей телесной оболочке ничего не угрожает!
– Э… как тебя там? – наконец опомнился юноша. – Во-первых, перестань кричать, будто укушенный гадюкой хрюк иначе я попросту сойду с ума, и тебе не с кем будет, как ты выразился, «общаться», хотя я воспринимаю подобное общение как наглое вмешательство в личную жизнь разумного существа! Во-вторых, для начала было бы неплохо представиться друг другу! И, наконец, мне хотелось бы узнать, для какой такой надобности меня столь бесцеремонно выдергивают из моего собственного тела в тот момент, когда моим товарищам до зарезу необходима помощь?
– Наглая букашка, ты мне еще смеешь выдвигать какие-то условия? – Несмотря на явно возмущенный тон неведомого существа, Феллад с удовлетворением отметил, что мощность ментального посыла заметно снизилась, и теперь можно было вести диалог без опасения банально свихнуться. – Называй меня Протием, – более миролюбивым тоном продолжало существо. – Я единоличный хозяин этих подземелий – сущность, которую вы именуете грибницей…
– Вот это да! – не удержался от замечания Феллад. – Вообще-то мы предполагали, что грибница обладает каким-то интеллектом, но предполагать и убедиться в правильности собственных предпосылок – вещи совершенно разные.
– Хе… «каким-то интеллектом», – обиженно проворчал Протий, но тут же взбодрился и продолжил хвастливым тоном: – Вовсе не «каким-то», а очень даже мощным. Ты и твои друзья – деревья помыслить не можете, с каким могучим существом в моем лице вам довелось столкнуться.
Юноша удовлетворенно отметил, что мысли гигантского гриба, в отличие от мыслей Деревьев, обладают более богатой эмоциональной окраской. В чем-то по степени восприятия они были сродни мыслям разумного Лягуха. Это вселяло небезосновательную надежду на то, что Протий не является холодным рациональным разумом, способным от нечего делать препарировать любое оказавшееся в его власти существо. Однако в этом случае появлялась вероятность, что мыслящий гриб может оказаться хулиганистым шалопаем, готовым ради собственного удовольствия оторвать лапки всякой неразумной с его точки зрения букашке и посмотреть, что из этого получится. И все-таки, будь у него выбор, Феллад предпочел бы общаться с существом, чей внутренний мир насыщен различными эмоциями, нежели с холодным сугубо рациональным разумом.
– В таком случае, чего же ты все это время сидел безвылазно в темных подземельях и не вступал в контакт с братьями по разуму? – с нескрываемой ехидцей поинтересовался юноша. – Развел здесь, понимаешь, зверинец! Хотя бы следил за своими подопечными и не выпускал их из-под своей бдительной опеки, чтобы те не отравляли жизнь соседям!
– Говорливый ты больно, – добродушно усмехнулся Протий, – чешуйчатый волчара тебе брат, а я сам по себе и ни в какой родне не нуждаюсь. Насчет фагов ты не прав – в твоем убогом тельце подобных зверюшек ничуть не меньше, чем в моем, поскольку всякий организм нуждается в обновлении и регулярной чистке. Между прочим, твои экскременты также не всякому по душе, но ты же не затрудняешь себя разными бюрократическими согласованиями с жучками и паучками под каким кустиком справить большую или малую нужду. А может быть, та гигантская по меркам все тех же жучков и паучков куча, которую ты исторгаешь из себя, всякий раз становится причиной ужасной гибели сотен и тысяч живых организмов? Ты никогда не задумывался над подобным вопросом?
Забавная логика мыслящего гриба и его еще более забавные «примеры из жизни» ввели Феллада в великое смущение. Действительно, какое право имеет он осуждать другого, коли у самого рыльце в пушку, точнее не рыльце… короче, молодой человек оказался целиком сбит с толку и полностью запутался в своих логических умопостроениях.
Неожиданно перед его внутренним взором, будто на объемном экране домашнего театра возник образ мчащейся на него кучи безобразных тел и содрогнулся от ужаса. Его товарищи в темном тоннеле в данный момент яростно рубятся с превосходящим по численности врагом, а он здесь – занят пустыми разговорами с одним окончательно испорченным эгоистом. Феллад хотел, было возмутиться и высказать Протию все, что он думает по поводу захвата и пленения разумного существа, но не успел – мыслящий гриб первым обратился к нему:
– Зря ты так беспокоишься. Наша беседа, сколько бы она ни продлилась, займет в реальном времени не более одной стотысячной секунды, поэтому ты всегда успеешь вернуться к началу битвы и помочь своим товарищам.
Феллад как-то сразу поверил словам Протия, поскольку не видел никаких причин для того, чтобы разумный гриб попытался ввести его в заблуждение. Эта новость, несомненно, прибавила ему оптимизма и значительно повысила настроение – он хоть и пребывает в беспомощном состоянии, но его, определенно, не собираются использовать в гастрономических или каких других утилитарных целях, даже недвусмысленно намекают на реальную возможность вернуться обратно в собственное тело.
– Хорошо, – согласился Феллад, – давай поговорим. Как я понимаю, тебя не интересует какая-то определенная информация, поскольку все то, что ты мог бы от меня узнать, ты уже узнал, вывернув мое сознание наизнанку.
– А ты вовсе не дурак, хоть по своей сути – существо примитивное и неполноценное.
– Спасибо за комплимент, ты мне также симпатичен, – не растерялся молодой человек. – Вообще-то, меня Фелладом кличут – это на тот случай если тебе надоест, наконец, называть меня «букашкой», «существом примитивным и неполноценным» и прочими обидными словечками.
– Эвон оно как, обижаемся, значит? А чего обижаться-то? Вас же не смущает то, что разумные деревья умнее людей.
– Во-первых, не корректно сравнивать интеллект отдельного человека и коллективного разума братьев-Деревьев, а во-вторых, если они даже и умнее, никогда не кичатся своим превосходством и не обзывают нас жалкими людишками или земляными червями, в отличие от некоторых индивидуумов с излишне раздутым самомнением.
– Интересно, букашка, а умеет обижаться, – то ли для себя, то ли для того, чтобы посильнее уязвить собеседника, заметил Протий.
Феллад на эту обидную реплику никак не отреагировал, последовав совету одного древнего мудреца: «Хвалу и клевету приемли равнодушно», и спокойно ждал, когда же, наконец, этот надутый индюк перейдет непосредственно к сути дела, для которого оторвал его от весьма ответственного занятия.
Видя, что его подковырки и явные издевки не достигают цели, Протий прекратил «метать стрелы остроумия».
– Видишь ли, Феллад. – Молодой человек с удовлетворением отметил, что его все-таки удостоили чести назвать по имени, а не каким-нибудь оскорбительным эпитетом. – Дело в том, что в какой-то степени своей мудростью я обязан вам – людям. Давным-давно, может быть, семь, а может быть, и все восемь тысяч оборотов нашей планеты вокруг светила, когда я был еще слабым налетом плесени на поверхности полусгнившего пня, неподалеку расположилась парочка твоих собратьев. По всей видимости, они никуда особенно не торопились: сидели у костра, чем-то перекусывали и, что весьма для меня важно, играли в шахматы. После этого случая я больше никогда не видел, чтобы кто-то из людей играл в эту игру – общение с мыслящими деревьями настолько изменило менталитет человека, что он потерял интерес к шахматам как к древнейшему искусству. Жаль, весьма жаль. Однако не затем я пригласил тебя к себе в гости, чтобы сетовать или, как говорите вы – люди: «рвать остатки волос на плешивой макушке», и вовсе не для того, чтобы предложить тебе сразиться со мной в шахматы, поскольку, чтобы сыграть тысячу партий, мне не нужен партнер. На протяжении многих тысячелетий я только тем и занимался, что резался в них сам с собой. За это время я полностью постиг все секреты классического варианта, разработал теорию трех, четырех и пяти мерных шахмат. Ты даже представить не можешь, насколько меняется тактика и стратегия этой чудесной игры с увеличением координатной мерности шахматной доски, какими новыми возможностями приходится наделять фигуры, чтобы создать условия… – Протий осекся и, помолчав немного, продолжил: – Прости, увлекся малость – невозможно объяснить слепому, что такое свет. Короче говоря, шахматы сделали меня одним из самых разумных существ во вселенной, – резюмировал мыслящий гриб и о чем-то молча задумался.
– А остальные твои собратья, обитающие в других подземных пещерах, в какие игры они играют? – воспользовавшись паузой, поинтересовался юноша.
– Глупое двуногое существо, кроме меня никаких других мыслящих грибов на этой планете нет. Я един – все грибницы планеты объединены в единый мозг посредством коммуникативных связей гиперпространственного свойства.
– Значит, ты в любое время мог связаться с людьми или Деревьями? – не обратив внимания на грубый тон Протия, спросил Феллад.
– С людьми – да, с Деревьями напрямую – нет, только при посредничестве людей. Почему так, а не иначе, я и сам не знаю. Есть несколько теорий, но сейчас речь не об этом. Видишь ли, Феллад, пятьсот лет назад в процессе разработки пятимерного варианта шахмат я столкнулся с одной необъяснимой с точки зрения здравого смысла странностью. После того, как я делаю первый ход пятимерным аналогом пешки e-2 на e-4, процесс игры полностью выходит из-под моего контроля. Фигуры сами начинают перемещаться на виртуальной доске, словно ими управляет некая непреодолимая сила. Однако этот НЕКТО всегда останавливается в одном и том же месте, именно в тот момент, когда белая проходная пешка вот-вот станет ферзем. Дальнейший анализ партии показал, что ее исход в полной мере зависит исключительно от действий только этой пешки, причем один неверный шаг и партия может быть с треском проиграна. Признаться честно, поначалу я не мог понять смысл предназначенного мне посыла, но постепенно в процессе долгих размышлений мне удалось создать весьма сложное дифференциальное уравнение, описывающее ход этой партии. И тут я обратил внимание, что оно очень хорошо вписывается в реальную картину Мироздания. Представь себе, в рамки этого уравнения четко укладываются и цикличность тектонической деятельности планеты, и фазы солнечной активности, и угроза, исходящая от крупных метеоритов, комет и астероидов, а также многое и многое другое. С помощью этого уравнения можно создать весьма точный прогноз будущего на годы вперед.
Оценив в полной степени значение оказавшегося в моих руках инструмента познания любых природных и не только явлений, я тут же приступил к составлению различных прогнозов. Например, о неизбежном падении астероида на Землю триста лет назад я знал задолго до того, как ваши так называемые мыслители в полной мере оценили степень грозящей планете опасности и предприняли меры для того, чтобы катастрофа не произошла.
До поры до времени точность моих прогнозов составляла в среднем девяносто семь процентов, но с некоторых пор они перестали сбываться, и случилось это примерно двадцать пять лет назад. Однажды в процессе прогнозирования стабильности геомагнитного поля планеты – операции вполне рутинной и настолько мной отлаженной, что, получив результат, я ничуть в нем не усомнился. Ты не можешь представить мое недоумение, когда прогноз оправдался с точностью до наоборот. Не стану долго и нудно объяснять, насколько важна для существ подобных мне информация о состоянии полевой структуры окружающего Землю пространства, лишь замечу, что стабильность геомагнитных полей – определяющий фактор моего физического здоровья и душевного равновесия.
Поначалу я решил, что в расчеты вкралась какая-то ошибка, но, перепроверив их самым тщательнейшим образом, понял – частное уравнение решено безупречно. Излишне объяснять, насколько озадачил и обеспокоил меня сбой апробированного веками метода. Чтобы выявить причину досадного ляпсуса я приступил к пошаговой проверке уравнения, и, представь мое изумление, обнаружил наличие некоего неучтенного фактора. Более подробное изучение этого фактора показало, что на Земле появилось существо, которому суждено, выражаясь шахматным языком, стать проходной пешкой, а в конечном итоге, вполне вероятно, ферзем, и от действий которого зависит судьба Земли и всех созданий, обитающих на ней. Более того, эта сущность способна кардинальным образом изменить текущее положение дел во всей галактике, а может быть, и в целом во Вселенной.
Многие годы мои попытки определить эту загадочную сущность были безрезультатными, поскольку просканировать сознание двадцати четырех миллиардов твоих соплеменников, обитающих на Земле, задача непосильная даже для меня. Только сегодня, после того, как ты попал в поле моего зрения, я понял, что именно ты и есть та самая «проходная пешка»…
– Протий, кажется ты прав, – не очень вежливо перебил хозяина пещеры Феллад, – на меня действительно возложена какая-то миссия, смысл которой до сих пор не ясен ни Деревьям, ни моему учителю Мудрому Квакху, ни, тем более, кому-либо из людей. Но мне непонятно, почему только сегодня ты обратил на меня свое внимание, я ведь и раньше посещал подземелья, подобные этому?
– Вообще-то целенаправленными поисками твоей бесценной персоны я никогда не занимался, ибо был уверен в том, что наша встреча неизбежна. Как видишь, так оно и вышло, в мире нет ничего случайного, поскольку еще во время Большого Взрыва траектория каждой элементарной частицы, энергия и параметры всякого волнового процесса вплоть до скончания века заранее описаны, запрограммированы и вложены в безграничную память общего информационного поля Вселенной. К тому же мое уравнение даже при наличии фактора неопределенности, коим являешься ты, продолжает оставаться весьма надежным инструментом, хотя и не таким точным, как раньше.
– Да ты неисправимый фаталист, Протий, – пошутил Феллад. – Сам себе противоречишь – только что так красноречиво рассуждал о проходной пешке, способной изменить текущее положение вещей, теперь пытаешься уверить меня в предопределенности всего сущего, о тайном промысле неких Высших Сил. Где логика, уважаемый?
– И вовсе не противоречу, – слегка обиделся мыслящий гриб, – просто количество вложенных в память Вселенной вариантов, описывающих все вышеперечисленные процессы, намного превышает вероятностное число этих процессов. Иными словами – будущее многовариантно, точнее не совсем многовариантно, скажем так: ограниченно многовариантно, поскольку все возможные явления делятся на три категории: это случится обязательно, это может произойти или не произойти, а это не совершится никогда. Например, катящийся с горы камень обязательно когда-нибудь остановится – это касается первой категории вероятностного события. Сунув руку в кувшин, в котором находится одинаковое количество белых и черных бобов, ты можешь с равной долей вероятности извлечь либо черный, либо белый – это, как ты понимаешь, вероятностное событие второго рода. Что касается третьей категории – общеизвестно, что атомы и молекулы внутри любого материального предмета находятся в постоянном хаотическом движении, в таком случае оцени навскидку вероятность того, что все молекулы какого-нибудь придорожного булыжника неожиданно приобретут однонаправленное линейное движение, он взлетит и угодит в лоб случайному прохожему.
– Такое не может случиться, ни при каких обстоятельствах, – категорично заявил юноша.
– Вот-вот, и я о том же, – поддакнул ему Протий. – Основываясь на этих примерах, почему бы не выдвинуть гипотезу о существовании некоей программы или плана, определяющего генеральное направление развития всего Мироздания. Подчеркиваю – генерального, поскольку незначительные отклонения вполне допустимы. Это как Волчек, вращающийся вокруг своей оси – попробуй наклонить его немного, он наклонится, но после того, как ты уберешь руку, он вернется в прежнее положение. А теперь представь, что где-то во Вселенной появилась сила, способная каким-то образом разрушить этот тщательно взлелеянный, абсолютно выверенный план.
Тебе, конечно же, известно, что восемь тысячелетий назад на этой планете была лишь одна раса разумных существ. О людях того времени мне практически ничего не известно, однако я точно знаю, что это была цивилизация техногенного типа, основанная на широком применении различных металлов, главнейшим из которых было железо. В какой-то момент и по непонятной причине железо превратилось в прах, а человечество, достигшее к тому времени определенных высот технического и общественного развития, практически мгновенно лишилось всех своих достижений. Из-за потери всего одного единственного фактора люди были вынуждены на какое-то время вернуться к первобытному образу жизни, и лишь благодаря сотрудничеству с мыслящими растениями, вы смогли вновь подняться из пучины пещерного существования.
– Никто этого и не собирается отрицать. Роль братьев-Деревьев в нашей жизни имеет определяющее значение.
– Скажи уж лучше, что люди целиком и полностью зависят от доброй их воли, – откровенно съязвил гриб.
– Так же, как и Деревья от нас, – сделав вид, будто не заметил подковырки, уточнил Феллад.
– Хорошо, пусть у людей с Деревьями полный симбиоз, основанный на любви, дружбе и взаимном уважении, – миролюбиво согласился мыслящий гриб. – Однако мы с тобой немного отвлеклись от основной темы нашей беседы. Итак, сделав свое черное дело на Земле, злая сила на целых восемь тысячелетий оставила планету в покое и теперь решила вернуться для того, чтобы завершить начатое – полностью стереть с лица земли теперь уже не только людей, но всех прочих обитателей как разумных, так и лишенных хотя бы какого-то интеллекта.
– Нечто в этом роде мне поведал Мудрый Квакх, хотя о природе и характере будущей опасности ему практически ничего не было ведомо.
– Насчет характера грядущей опасности я также ничего определенного сказать не могу, знаю только, что придет она извне, точнее, со звезд, а вот насчет сроков, тут я могу кое в чем тебе помочь. Итак, некто, кого твой мудрый лягух назвал Зверем, явится в наш мир через четыре года и сто сорок три дня и случится это вот здесь.
Сразу после этих слов непроницаемый мрак, в котором до сих пор пребывало сознание юноши, начал рассеиваться. Сначала где-то вдалеке возникло неяркое свечение, затем перед внутренним взором Феллада появилось нечто размытое, но через какое-то время картинка приобрела вполне приемлемые яркость, четкость и объем. Молодой человек ощутил себя парящим в космосе на приличном удалении от поверхности Земли. Солнечный диск едва начал выглядывать из-за линии горизонта, в результате чего ослепительные лучи, пройдя через толщу земной атмосферы, рисовали страшную картину апокалипсического свойства. Складывалось впечатление, что какая-то часть планеты охвачена огромным пожаром, погасить который не способна никакая сила во Вселенной. Неожиданно земной шар начал увеличивать скорость своего вращения, одновременно приближаясь к наблюдателю, будто чья-то невидимая рука приложила к этому неимоверное усилие. Однако очень быстро до Феллада дошло, что планета продолжает вращаться с прежней угловой скоростью, это он сам, точнее его сознание рвануло с места, будто получив хорошего пинка. В считанные мгновения западная часть Евразы и причудливая кромка побережья Средиземного моря переместились на скрытую от глаз сторону Земли. Одновременно с этим кто-то будто бы дернул солнечный диск за веревочку. Солнце рвануло сначала навстречу Фелладу, а затем устремилось резко вверх, и в тот момент, когда внизу заплескалась безбрежная Пасифида, едва не перевалило зенит. Тут «вращение Земли» резко закончилось, и молодой человек понял, что «завис» над восточным побережьем Евразского континента. Прямо под ним на поверхности Земли высветилась окружность диаметром около тысячи километров. Одной стороной окружность примыкала к океану.
– Это место до Катастрофы называлось Дальний Восток, – продолжил комментировать Протий, – район Уссурийской тайги. Именно здесь на побережье Пасифиды примерно через четыре с половиной года развернутся главные события.
– Протий, откуда…
– Все, Феллад, на этом вечер вопросов и ответов окончен, – резко оборвал юношу мыслящий гриб, но тут же продолжил с заметной долей ехидцы: – А теперь посмотрим, на самом ли деле ты являешься той «проходной пешкой» или мой прогноз вновь оказался ошибочным.
Феллад собирался еще о многом расспросить Протия, но только «открыл рот», как яркий вид из космоса начал меркнуть, бледнеть. Через какое-то мгновение он вновь ощутил себя в своем собственном теле с острым листом в правой руке, облаченным в прочный хитиновый доспех – боевую трансформацию симбионта-защитника. Оторванная от каменного пола нога еще только собиралась сделать шаг навстречу ощетинившейся мощными клешнями и шипастыми хвостами стене. Острый как бритва меч, способный рубить прочнейший камень, едва начал вращательное движение, формируя перед бойцом защитную вуаль.
«Жаль, что так и не поговорили толком», – подумал курсант и наконец-то завершил свой столь затянувшийся шаг.
Все, что происходило дальше под каменными сводами подземного коридора, в последствии вряд ли кто из курсантов смог бы описать достаточно внятно и со всеми подробностями. Каждый предельно сконцентрировался на своем участке и если наблюдал за действиями товарища, то лишь краем глаза, только за тем, чтобы убедиться, что тот жив и все еще прикрывает его от нападения с фланга. При отражении атаки крабоскорпионов особого искусства владения мечом не требуется – скорее нужна твердая рука, точный глаз и хорошая реакция. В отличие от чешуйчатых волчар или крысоидов, обладающих весьма развитым инстинктом самосохранения и готовых всеми правдами и неправдами отстаивать свое право на жизнь, наступающие твари были напрочь лишены этого ценного качества. Они слепо перли по коридору, не предпринимая никаких попыток увернуться от удара меча. Однако от этого они не были менее опасными, чем стая все тех же волчар. По этой причине методика борьбы с ними была предельно проста и заключалась в том, чтобы шагнуть вперед, рубануть мечом, избежав при этом контакта с крайне опасными клешнями и не менее смертоносным хвостом, а затем сделать шаг назад, чтобы снова повторить маневр.
Какое-то время четверка курсантов работала сосредоточенно деловито, кроша хитиновые панцири, обрубая клешни и хвосты, посылая смертельно-ядовитые стрелы в слабо защищенные сочленения членистоногих и доставая особо ретивых с помощью перчатки-бича. Каждый старался держать линию обороны как можно ровнее, но иногда, кто-то из молодых людей под напором превосходящих сил противника вынужден был отступить, в этом случае остальным приходилось тут же выравнивать строй, оставляя врагу кусочек коридора.
Скоропостижная гибель передних рядов наступающих ничуть не смущала тварей, находившихся позади. Обездвиженные тела искромсанных монстров прямо на глазах изумленных парней тут же попадали в желудки сородичей. Разделка бывшего соратника производилась очень быстро и деловито. Пока крабоскорпион, находившийся в передних рядах, запихивал в рот свой законный кусок, товарищи с задних рядов умудрялись увести прямо у него из-под носа оставшуюся тушу, которая тут же начинала свое недолгое путешествие над головами толпы, уменьшаясь в размерах прямо на глазах, поскольку каждый из тех, кто мог до нее дотянуться, непременно успевал отщипнуть от нее свой скромный кусочек. Время от времени между тварями происходили стычки из-за добычи, но это ни коим образом не мешало общему поступательному движению живой массы противника.
Спустя полчаса после начала кровавой бойни наступающая волна крабоскорпионов смогла оттеснить обороняющихся примерно на полсотни метров в направлении главной пещеры. Развалив очередного крабоскорпиона на две одинаковых половинки, Феллад мельком посмотрел вглубь тоннеля и с горечью констатировал, что толпа монстров ничуть не уменьшилась, кажется, даже наоборот увеличилась.
«Похоже, сюда сбегаются твари из всех закоулков подземного лабиринта, – подумал юноша. – Какая муха их укусила? Неужели перед тем, как приняться за нас они успели разделаться с ушедшей в тоннель группой пластунов?»
Мысль чудовищная даже крамольная, верить в нее не хотелось, но другого объяснения появлению бесчисленной массы «фагов» – кажется, именно так Протий называл этих существ – придумать было весьма затруднительно. Если дела и дальше пойдут таким же образом, через полчаса их вытеснят из тоннеля, а потом окружат и, не моргнув глазом, растерзают на сотни мелких кусочков. Осознав этот факт, Феллад принялся лихорадочно искать пути выхода из сложившейся ситуации, не забывая при этом о своих прямых обязанностях. Впрочем, ничего путного в голову юноши не приходило. Слепо прущая масса насекомых-мутантов не давала шанса на результативную контратаку, позволявшую отвоевать хотя бы немного столь необходимого «жизненного пространства». Оставшиеся метры коридора Феллад про себя называл именно так, поскольку после того, как они закончатся, наступит смерть, скорая, довольно легкая, но от этого не менее отвратительная – в двадцать пять лет желание жить проявляется особенно остро. Однако более всего угнетал факт, что в сложившейся ситуации не было возможности оповестить остальных товарищей. Выходит, помощи в ближайшее время ждать неоткуда. Протий, чтоб ему пусто было, мог бы помочь, но пальцем (или что у него вместо этого органа) не пошевелит – проверяет, видите ли, достоин или нет стать он – Феллад какой-то «проходной пешкой». Вот же тварь бездушная, как будто непонятно, если его вместе с остальными тремя товарищами распихают по желудкам крабоскорпионы, никакой пешкой он уже никогда не станет. А может быть, крабоскорпионов натравил сам мудрый гриб?
Невеселые мысли, касательно ближайших перспектив своего будущего, вовсе не мешали Фелладу вполне успешно отбиваться от наседающих полчищ крабоскорпионов, Он не только успевал отразить атаки, направленные непосредственно на него, но время от времени оказывал посильную помощь рядом стоящим товарищам. Шаг вперед, легкий росчерк лезвием меча и шаг назад, чтобы предоставить возможность наступающим утилизировать тело павшего товарища, затем все повторяется снова и снова.
Четверка храбрецов находилась в двух десятках метров от выхода в пещеру, когда Феллад понял, что удерживать тоннель дальше они не смогут. Дело в том, что его товарищи здорово подустали и машут мечами уже без прежнего энтузиазма. Сам Феллад вполне мог бы орудовать острым листом еще не один час, но, к сожалению, физическая подготовка остальных членов звена значительно уступает его собственной, поэтому, весьма вероятно, что в самом скором времени лишь один он будет в состоянии удерживать оборону. О том чтобы бежать с поля боя, не могло быть даже речи – никем и ничем не сдерживаемая волна крабоскорпионов очень быстро настигнет усталых беглецов, к тому же приказ начальства, разрешающий курсантам покинуть пост, еще не поступил и в обозримом будущем вряд ли поступит.
Мысли о скорой и неизбежной гибели вызвали неприятный холодок в области желудка. Он едва не пропустил коварный удар хвостом, нацеленный прямо в сочленение хитиновой брони в районе тазобедренного сустава. Даже в том случае, если бы отравленный шип крабоскорпиона не достал Феллада, яд насекомого-переростка наверняка убил бы симбионта и юноша в течение минуты-двух оказался бы полностью лишенным какой бы то ни было защиты. О том, что случилось, если бы яд проник в его плоть, юноша боялся даже подумать.
Мысленно обругав себя за малодушие самыми последними словами, молодой человек постарался как-то взять себя в руки. Однако вид измотанных до основания товарищей, еле-еле успевающих отражать атаки наседающих членистоногих тварей, как-то не прибавлял оптимизма. Фелладу на мгновение показалось, что меч в его руке немного прибавил в весе, хотя во время персональных занятий с Пархаем он свободно мог выписывать «восьмерки», держать «веер» раскрытым, возводить «вуаль абсолютной защиты» и демонстрировать еще множество различных фехтовальных приемов на протяжении всего светового дня без перерыва на еду и отдых. То, что меч вдруг ни с того, ни с сего приобрел в весе, Фелладу, может быть, вовсе не показалось, но в следующий момент, мозговое вещество надпочечников, подчиняясь посылу сакрального отдела парасимпатической нервной системы, начало впрыскивать в кровь юноши просто невероятные порции адреналина. Как следствие тут же последовало колоссальное, возбуждение его центральной нервной системы.
Голова Феллада будто лопнула и разлетелась на куски, но никакой боли он не почувствовал – лишь гром в ушах, кратковременная потеря пространственной ориентации и легкое головокружение. Буквально через пару секунд юноша пришел в себя и, открыв глаза, понял, что мир уже не такой, каким он был совсем недавно. Надвигающаяся на них азартно щелкающая клешнями масса вдруг престала надвигаться и щелкать. Весьма странно, но яростно размахивающие мечами фигуры его товарищей также прекратили махать своим оружием, более того, они дружно застыли в презабавных позах. И вообще, вокруг наступила такая тишина, какой Феллад не мог себе представить при всем своем желании. Чтобы проверить, не превратился ли и он в живую скульптуру, молодой человек на всякий случай пошевелил пальцами. Результат положительный – пальцы не потеряли своего природного свойства сгибаться в суставах и подчиняться командам хозяина. Следующим этапом стало более основательная диагностика прочих конечностей. Результаты тестирования вполне обнадежили Феллада – руки, ноги, голова, а также все без исключения органы, коим полагалось сгибаться, разгибаться и совершать вращательные движения, вполне справлялись с возложенными на них самой Матушкой-Природой функциями.
«Что же в таком случае вокруг творится? – подумал Феллад, едва сдерживая поднимавшуюся из темных глубин своей души мутную волну всепоглощающего ужаса. – Почему все застыли, будто их тела в мгновение ока сковала лютая стужа? А звуки… куда они подевались, почему вокруг царит гробовая тишина?..»
Складывалось впечатление, будто в голове юноши открылась какая-то ранее неведомая дверца, и на него будто из Рога Изобилия посыпались вопросы, дать ответы на которые он был не в состоянии.
Читать бесплатно другие книги:
