Шестое Правило Волшебника, или Вера Падших Гудкайнд Терри

– Это почему?

Голубые глаза Кары угрожающе сверкнули.

– Ты должна оставить половину мне.

Глава 24

Ричард только раз обернулся на бегу и посмотрел на Кэлен. Она стояла в дверях, в белом платье Матери-Исповедницы, с длинными распущенными волосами. Стояла – воплощением женственности, прекрасная, как в тот день, когда он впервые увидел ее. На мгновение их взгляды встретились. Ричард был слишком далеко и уже не видел ее зеленые глаза, такие ясные и лучистые, что при взгляде на них сердце у него то замирало, то убыстряло свой бег.

Он знал, что время поджимает. Как бы ни хотелось ему и дальше смотреть на Кэлен, времени не оставалось. Ее жизнь висит на волоске. Выбора нет. Повернувшись, Ричард углубился в лес.

Он довольно часто ходил этой тропой и знал, где можно бежать, а где следует передвигаться осторожно, но теперь было не до осторожности.

Ричард мчался по лесу. Роившиеся в голове мысли лишь бередили раны. Впервые он чувствовал себя в лесу чужим – бессильным, ничтожным, потерявшим надежду. Голые ветви деревьев скрипели на ветру, они стонали и трещали, словно оплакивая его уход. Ричард бежал вперед и старался больше ни о чем не думать.

Он взбирался все выше и выше, и теперь лиственные деревья сменились елями и пихтами. Дыхание толчками вырывалось из груди. Над верхушками деревьев свистел ветер, будто гнал его из самого счастливого места в мире. Островки мха походили на свадебные торты, сделанные из чего-то ярко-зеленого, сверкали крошечными шоколадными иголочками семян.

Ричард перепрыгнул по валунам через ручей. Ниже по склону ручеек уходил под камни, рокотом возвещая огромным дубам о приближении Ричарда, спешившего навстречу неволе. В тусклом сероватом сумраке он не заметил красноватые корни кедра, споткнулся, рухнул лицом на тропинку. Последнее унижение – после суда и приговора к изгнанию.

Лежа на истлевшей листве, сухих ветках и лесном мусоре, Ричард размышлял, не лучше ли остаться так навсегда. Просто лежать и ждать конца. Холодный ветер заморозит его, пауки, змеи и волки обгрызут с костей плоть, земля и деревья поглотят останки, не оставив никаких следов его пребывания в этом мире.

Посланец, чьих слов никто не захотел услышать.

Вождь, пришедший слишком рано.

Не лучше ли положить всему конец – и пусть смерть заберет их обоих, упокоит с миром и покончит со всем.

Деревья презрительно взирали на него, выжидая, что предпримет ничтожный человек, хватит ли у него смелости подняться на ноги и встретить то, что его ждет. Ричард и сам этого не знал.

В это бесконечное мгновение смерть казалась самым простым исходом, куда менее болезненным.

Даже Кэлен, любимая Кэлен, хочет услышать от него то, что он сказать не может: ложь. Хочет, чтобы он отказался от своих слов, признал, что ошибается. Ради нее он готов на все, но изменить реальность не в его силах. Что ж, по крайней мере она в него верит, она позволит увести ее от тьмы надвигающейся тирании. Пусть она и не верит его словам, но она – единственный человек, готовый следовать за ним по доброй воле.

Он пролежал несколько секунд, приходя в себя и восстанавливая дыхание. Краткий миг, в который он позволили себе проявить слабость в преддверии тех тягот, что ему предстоят.

Слабость – противовес стойкости, которая вскоре ему понадобится. Сомнения – противовес ясности цели. Страх – противовес храбрости, которой ему придется набраться.

Даже размышляя, стоит ли вообще вставать, он знал, что встанет. Приступ жалости к себе миновал. Он сделает все ради Кэлен. Даже это. И тысячу раз, если придется.

Ричард решительно отбросил мрачные мысли. Не так уж все и безнадежно. Бывало и хуже. В конце концов, он встречался с противниками сильнее, чем эта сестра Тьмы. Как-то раз он вырвал Кэлен из лап пяти сестер Тьмы! А тут – всего одна. С ней-то он справится. При мысли о том, что Никки рассчитывает заставить их плясать, как марионеток на веревочке, в нем закипел гнев.

Отчаяние сменилось жгучей яростью.

Потом он снова бежал, цепляясь за деревья, срезая углы. Перепрыгивал через упавшие деревья, скакал с камня на камень.

Сломанное дерево зацепило мешок, сорвало с плеча. Ричард попытался на ходу высвободить его, но не удержал и мешок свалился на землю.

Он взбесился, будто дерево сделало это специально, чтобы задержать его, и с треском обломал злосчастную ветку. Потом опустился на колени, судорожно запихнул в мешок рассыпавшееся содержимое, сгребая вместе с монетами мох и иголки, прилипшие к куску мыла, что дала Кэлен. Разбираться некогда. Теперь он повесил мешок на спину, а не на плечо.

Дорога резко пошла вверх. Ему то и дело приходилось уцепляться обеими руками за камни и корни. Ричард нередко ходил этой дорогой и знал, где и за что лучше всего цепляться. Несмотря на холод, глаза ему заливал пот. Костяшки пальцев он ободрал в кровь.

Ему казалось, что Никки едет слишком быстро, слишком намного его опережает. Он знал, что чудовищно сглупил, задержавшись в расчете на то, что сократит путь, – и сожалел, что у него было так мало времени, чтобы обнять Кэлен.

Ему душу выворачивала мысль, насколько тяжело сейчас Кэлен. Наверное, ей сейчас куда хуже, чем ему. Пусть она свободна, а он – нет, для нее это только хуже. Ведь, даже будучи свободной, она вынуждена сдерживаться, когда больше всего на свете ей хочется последовать за ним. Ричарду проще. Он подневольный, он следует приказам.

Он выскочил из леса на широкую дорогу и оказался на вершине перевала. Никки нигде не было. Затаив дыхание, он посмотрел на восток, опасаясь увидеть ее по ту сторону. Перед ним простирались бесконечные леса и поросшие деревьями горы. Вдали возвышались скалистые вершины, их заснеженные пики и склоны ярко белели на фоне свинцового неба.

Ричард не видел ни лошади, ни всадницы, но это ничего не значило, поскольку чуть ниже тропа сворачивала за деревья. Он быстро осмотрел почву в поисках следов, надеясь, что Никки не сильно его опережает и он успеет нагнать, пока она не сотворила что-то ужасное. Не обнаружив никаких следов, Ричард слегка успокоился.

Он посмотрел на простиравшуюся внизу долину, через луг на их домик. Слишком далеко, чтобы кого-нибудь разглядеть. Ричард надеялся, что Кэлен все же пробудет тут еще несколько дней. Ему не хотелось, чтобы она возвращалась к армии, чтобы, рискуя жизнью, сразиться в проигранной войне.

Он понимал желание Кэлен быть со своим народом и защищать родину. Кэлен считала, что ее присутствие что-то изменит. Не изменит. Пока – не изменит. А может, и никогда не изменит. Видение Ричарда было лишь принятием реальности. Угрожая небу мечом, все равно не помешаешь солнцу закатиться.

Ричард посмотрел на свинцовые облака. Последние несколько дней он замечал все признаки того, что скоро уже в долине выпадет первый снег. Судя по небу и направлению ветра, похоже, он прав.

Ричард отлично понимал, что ему не удастся так просто отделаться от Никки, он придумал эту сказочку из других соображений. Как только в этих краях менялась погода, снегопад обрушивался мгновенно и очень обильно. Если метель окажется такой, как он предполагает, Кара с Кэлен будут заперты в домике до весны. Еды им хватит с избытком. И двор он успел нарубить больше чем достаточно.

Здесь Кэлен будет в безопасности. А с армией – постоянно под угрозой.

Из-за деревьев показалась серая в яблоках лошадь. Голубые глаза Никки не отрывались от Ричарда с того мгновения, как она увидела его на перевале.

Когда сестры Света увезли его в Древний мир, во Дворец Пророков, Ричард считал, что Кэлен этого хотела. Он ошибался. Тогда он не знал и не понимал, что она прогнала его, чтобы спасти ему жизнь. Он думал, что Кэлен больше вообще не хочет его видеть.

Во Дворце Никки была для него живым соблазном. Он совершенно терялся в ее присутствии и с трудом мог поверить, что такое совершенство существует в действительности, что это не сон.

Сейчас же, глядя, как она легонько покачивается в седле, не сводя с него своих огромных голубых глаз, он вдруг подумал, что Никки воспринимает свою красоту с мрачным смирением. Она полностью утратила обаяние, и Ричард никак не мог понять, почему когда-то испытывал к ней столь сильное чувство.

С тех пор Ричард познал, что такое настоящая любовь, и Никки стала для него ничем.

Наблюдая за ее приближением, он с удивлением заметил, что Никки выглядит грустной. Казалось, она огорчена тем, что он здесь, но в то же время на ее лице промелькнула тень облегчения.

– Ричард, ты превзошел все мои надежды. – Судя по тону, надежды эти были весьма невелики. – Ты весь взмок. Хочешь передохнуть?

От ее притворной доброты у него кровь вскипела в жилах. Ричард молча отвел разъяренный взгляд от ее ласкового лица и двинулся по дороге перед ее лошадью. Он счел за благо помолчать, пока не совладает с душившим его бешенством.

Чуть дальше по дороге поджидал черный жеребец с белым пятном на морде. Огромный конь был привязан на заросшей травой полянке среди высоченных сосен.

– Твой конь, как я и обещала, – сказала Никки. – Надеюсь, он тебе понравится. Он показался мне достаточно большим и сильным, чтобы тебя везти.

Ричард проверил удила и счел их подходящими. Никаких мартингалов, которыми, он знал, пользовались сестры, чтобы управлять лошадьми. Остальная упряжь тоже в норме. Жеребец выглядел вполне здоровым.

Ричард дал жеребцу время познакомиться с ним. Он напомнил себе, что лошадь ни в чем не виновата, и его отношение к Никки не должно влиять на обращение с этим красивым животным. Ричард не поинтересовался, как зовут коня. Он дал ему обнюхать свою руку, ласково потрепал по шелковистой черной холке и погладил по боку. Могучий жеребец топнул передними копытами. Он явно был не рад знакомству.

Пока что выбирать дорогу не приходилось. Единственный путь уводил его прочь от домика, где осталась Кэлен. Ричард пошел впереди, чтобы не видеть Никки.

Он не хотел сразу же вскакивать на жеребца, не то потом будет куда больше хлопот. Пусть конь сначала к нему немного привыкнет. Решительно взяв коня под уздцы, Ричард зашагал вперед. Работа с лошадью отвлекала его от черных мыслей, грозивших увлечь в пучину отчаяния. Вскоре жеребец немного освоился с новым хозяином, и Ричард вскочил в седло.

Никки не пыталась затеять разговор – наверное, чувствовала его настроение. Он едет с ней, но у нее нет никаких шансов заставить его радоваться этому.

Когда начало темнеть, Ричард спешился возле небольшого ключа, где лошади могли попить, и бросил свои вещи на землю. Никки молча приняла его выбор и, соскочив с лошади, отвязала от седла спальный мешок. Усевшись на спальник с несколько удрученным видом, она принялась жевать колбасу и размоченный в воде сухой бисквит. Откусив кусочек, она протянула колбасу Ричарду и вопросительно посмотрела на него. Он не отреагировал. Никки решила, что он отказывается, и продолжила есть.

Закончив еду и сполоснувшись в ручье, она на некоторое время удалилась за густые кустики. А вернувшись, молча заползла в спальник, отвернулась и уснула.

Ричард сидел на мшистой земле, скрестив руки и опершись спиной о седло. Так он провел всю ночь – без сна. Он наблюдал за спящей Никки, освещенной неверным светом почти полной луны, следил за ее ровным дыханием, смотрел на слегка приоткрытые губы и непрерывно размышлял над тем, как преодолеть то, что она с ним сотворила. Он подумывал, не удавить ли ее, но это была не самая светлая мысль.

Ему и прежде доводилось пользоваться магией. Он не только чувствовал магию, но и с помощью своего дара высвобождал невероятную силу.

Его дар чаще всего просыпался от гнева. И еще – в случае острой необходимости. Сейчас у него в достатке имелось и то, и другое. Он только не знал, как это может помочь. Ричард недостаточно хорошо понимал, что сотворила Никки, а потому не мог придумать, как это нейтрализовать. Пока жизнь Кэлен висела на другом конце волшебной нити, он не решался ничего предпринимать наобум. Но он отыщет способ. Непременно отыщет! Опыт подсказывал, что выход всегда найдется, это лишь вопрос времени. Если он хочет сохранить рассудок, то должен в это верить.

Утром, не говоря Никки ни слова, он оседлал коней. Потягивая воду из бурдюка, она наблюдала, как он затягивает подпруги, проверяя, не перетянул ли. Потом извлекла из седельной сумки хлеб и она спросила Ричарда, не желает ли он кусочек. Ричард не обратил на нее внимания.

Он устал, проведя долгую холодную ночь без сна, но гнев поддерживал его силы. Весь день они ехали шагом по бесконечным лесам под свинцово-серым небом. В такую погоду приятно чувствовать теплые бока лошади. Постепенно они спускались с высокогорья в низины.

А к вечеру пошел снег.

Сначала в воздухе закружились редкие снежинки. Потом снегопад усилился, запорошил деревья и землю, а вскоре весь мир стал белым. Видимость существенно ухудшилась, снег повалил стеной. Ричарду приходилось постоянно смаргивать снежинки с ресниц.

И тут впервые за последнее время Ричард испытал облегчение.

Там, в высокогорье, Кара и Кэлен проснутся утром в окружении сугробов в несколько футов высотой. И решат, что глупо трогаться в путь, если снег наверняка через несколько дней растает. И крепко просчитаются. Там, высоко в горах, наступит зима. За этим снегом придут метели, скоро их засыплет по самые окна. Конечно, они станут беспокоиться, но скорее всего решат дождаться оттепели. В конце концов, срочности никакой нет.

И вероятнее всего в конце концов окажутся запертыми в домике на всю зиму. В безопасности. Когда он рано или поздно сбежит от Никки, он найдет Кэлен в их домике.

Ричард решил, что не стоит ночевать под открытым небом. Они могут замерзнуть насмерть, а он слишком хорошо помнил, что, если Никки умрет, Кэлен умрет тоже. Заметив большую приют-сосну, он съехал с дороги. С веток посыпался снег, Ричард стряхнул его с плеч и с волос.

Никки растерянно огляделась, но возражать не стала. Спешившись, она смотрела, что он делает. Когда он отвел в сторону большую ветку, освобождая ей проход, Никки хмуро посмотрела на него – и тут же выпрямилась. На ее лице отразилось детское удивление. Ричард не ответил на ее широкую улыбку.

Внутри, под густыми заснеженными лапами, было тихо, холодно и темно. В сумеречном освещении Ричард выкопал небольшую ямку под костер, и вскоре сухие ветки, которые он осторожно положил поверх стружек, разгорелись веселым огоньком.

Теплый огонь осветил мягким светом их убежище. Никки изумленно огляделась. В свете костра ветви над головой отсвечивали оранжевым.

Никки спокойно грела над огнем руки. Она выглядела довольной. Не сияющей от восторга, но все же довольной. Казалось, она прошла тяжелое испытание и теперь может успокоиться. Женщина, которая ничего не ждет, но радуется тому, что имеет.

Ричард не позавтракал с ней, и вчера тоже ничего не ел. Горькая решимость уступила голоду. Он растопил снег и приготовил бобы с рисом. Голодовка не принесет пользы ни ему, ни Кэлен. Он молча протянул Никки половину бобов с рисом, положив отломанную от буханки корку. Она с благодарностью приняла миску и предложила ему вяленого мяса.

Ричард уставился на протягивающие кусочек мяса изящные тонкие пальцы. Так кормят бурундука. Вырвав мясо из ее пальцев, он впился в него зубами. Чтобы не встречаться с ней взглядом, он смотрел в огонь. Тишину нарушали лишь потрескивание костерка да шелест падающего с веток снега. Снегопад часто превращает лес в царство оглушающей тишины.

Ричард доел похлебку и некоторое время сидел возле костерка, ощущая на лице исходящее от него тепло. Наконец усталость сморила его. Он добавил дров, поворошил угли, а потом раскатал спальный мешок по другую сторону костра, подальше от Никки, молча наблюдавшей за ним, и с мыслями о Кэлен погрузился в глубокий сон.

На следующее утро они проснулись рано. Никки молчала, но как только они сели в седла, решительно вывела свою серую в яблоках кобылу вперед и поехала первой. Снегопад сменился холодной изморосью. Снег на земле превратился в серое месиво. Низины еще не были готовы уступить зиме. Выше в горах, где находилась Кэлен, было куда холоднее, там снег ляжет надолго.

Осторожно продвигаясь вперед по узкой тропе на склоне горы, Ричард старался смотреть по сторонам, но все равно невольно поглядывал на ехавшую впереди Никки. Было холодно и сыро, она надела плотный черный плащ. С прямой спиной, гордо поднятой головой, с рассыпавшимся по черному плащу каскадом светлых волос она выглядела изумительно. Ричард был в темной грубой одежде лесного проводника и к тому же небрит.

Кобыла Никки – темно-серая, почти черная, с более светлыми пятнами по всему телу, грива и бабки темно-серые, хвост – молочно-белый, редко когда увидишь лошадь такой красоты. Ричард ненавидел эту кобылу – она принадлежала Никки.

После полудня они пересекли дорогу, ведущую на юг. Никки продолжила путь на восток.

Горы тут негостеприимные. Деревья растут практически на голом камне. В некоторых местах ближе к Хартленду попадаются сочные зеленые луга, где пасутся отары овец и стада коз.

Ричард печально смотрел на края, в которых вырос. Он не знал, когда вернется сюда – и вернется ли вообще. Он не спрашивал, куда они едут, – все равно Никки не ответит.

Медленно покачиваясь в седле, Ричард думал о мече, вспоминал, как передал его Кэлен. Тогда это казалось единственным выходом. Он не видел другого способа хоть как-то защитить ее – и молился, чтобы Кэлен никогда не пришлось воспользоваться мечом. Ну а если придется – что ж, он передал мечу часть своей ярости.

За поясом у Ричарда висел превосходный кинжал, но без меча он чувствовал себя голым. Он ненавидел древний клинок, ненавидел те мгновения, когда меч извлекает из глубины его души что-то темное, и в то же время тосковал по своему оружию. Тогда он вспоминал слова Зедда, что Меч Истины – всего лишь инструмент.

Но не только. Меч – зеркало, хотя и обладающее разрушительной магией. Меч Истины способен уничтожить все, будь то плоть или сталь, если направлен против врага, но не может поразить друга. В этом и заключался парадокс магии: лишь обладатель меча определяет, что есть зло.

Ричард был настоящим Искателем и наследником силы меча, созданного волшебниками во время великой войны. Меч должен быть при нем. Он обязан хранить меч.

Тем временем они свернули с тропы, ведущей на восток, и двинулись в юго-восточном направлении. Ричард знал этот путь. На следующий день тропа пересечет деревню и превратится в узкую дорогу. Очевидно, Никки этот путь тоже был знаком.

Ближе к вечеру они поехали вдоль северного берега довольно большого озера. На воде дрейфовала стайка чаек. Чайки в этих местах попадались не часто, но и особой редкостью тоже не считались. Ричард вспомнил морских птиц, которых видел в Древнем мире. Море очаровало его.

На дальнем берегу Ричард заметил двух рыбаков. На той стороне озера шла широкая тропа, протоптанная многими поколениями жителей деревушки южнее озера, приходивших сюда порыбачить.

Рыбаки, сидевшие на широком каменном выступе, приветливо помахали путникам. В этих местах всадники – явление редкое. Ричард с Никки были слишком далеко, чтобы рыбаки могли их как следует разглядеть. Скорее всего они посчитали их парой трапперов.

Никки небрежно помахала в ответ, будто говоря: «Удачной рыбалки. Жаль, что не можем присоединиться».

Они свернули и скрылись из поля зрения рыбаков. Ричард отбросил со лба влажные волосы, прислушиваясь к тихому плеску волн. Миновав озеро, они свернули в лес. Тропа шла вверх по покатому склону. Никки надвинула капюшон, чтобы прикрыться от мелкого дождя и сыплющихся с веток деревьев капель. На лес опустилась серая мгла.

Ричард очень боялся по ошибке погубить Кэлен. Пришло наконец время задавать вопросы.

– Что ты хочешь, чтобы я говорил, когда мы встретим кого-нибудь? Вряд ли ты жаждешь, чтобы я сообщал каждому встречному, что ты сестра Тьмы, захватившая жертву. Или ты хочешь, чтобы я изображал немого?

Никки искоса поглядела на него.

– Для всех ты будешь моим мужем, – не колеблясь сообщила она. – И я жду от тебя, чтобы ты держался этой версии при любых обстоятельствах. Отныне и впредь, чтобы ни случилось, ты – мой муж, я – твоя жена.

Ричард стиснул руку на поводьях.

– У меня есть жена. И ты – не она. Я не стану притворяться, что ты моя жена.

Никки, покачиваясь в седле, внешне осталась совершенно равнодушной. Она подняла голову и посмотрела на темнеющее небо.

Здесь, в низинах, было еще слишком тепло для снега. Однако сквозь редкие просветы в облаках Ричард видел горы, затянутые плотной белой пеленой. Кэлен наверняка сейчас в тепле, уюте – и никогда не уедет.

– Как по-твоему, ты сможешь отыскать для нас еще одно такое дерево-укрытие? – спросила Никки. – Где будет сухо, как прошлой ночью? Мне бы очень хотелось посидеть в тепле и сухости.

– Да.

– Отлично. Нам надо поговорить.

Глава 25

Когда Ричард спешился возле ближайшей приют-сосны, Никки взяла поводья его лошади. Привязывая животных к толстым ветвям ольхи, она спиной чувствовала его убийственный взгляд. Проголодавшиеся кони тут же принялись жевать траву. Не говоря ни слова, Ричард принялся собирать хворост.

Никки исподволь, краем глаза наблюдала за ним. Он был в точности таким, как она его помнила. Но теперь, с их последней встречи, возросла излучаемая им властность. Прежде Никки иногда позволяла себе считать его мальчиком. Теперь – нет.

Теперь это могучий дикий жеребец, пойманный в им же самим созданный загон. Никки держалась на расстоянии, позволяя ему лягать стенки этого загона. Она ничего не выиграет, если станет издеваться над этим диким животным. Меньше всего на свете ей хотелось насмехаться над Ричардом или мучить его.

Никки понимала его жгучую ярость. Этого следовало ожидать. Она видела его чувства к Матери-Исповеднице, а ее – к нему, и стенки его загона, как прутья его загородки, сотканы из паутины его чувств. Сочувствуя его боли, Никки прекрасно понимала, что ничем не может ее облегчить. Чтобы боль притупилась, нужно время. Со временем прутья загородки сменятся другими.

В один прекрасный день он смирится с неизбежным. Поймет истинность того, что она собирается ему показать. Поймет необходимость того, что она делает. Все к лучшему.

Никки примостилась у края полянки на гранитный валун.

Она сидела прямо – привычка, привитая еще в детстве матерью – и смотрела, как Ричард идет расседлывать лошадей. Он подвесил лошадям торбы с овсом, а сам принялся собирать камни на поляке. Сначала Никки не поняла зачем, но когда Ричард потащил булыжники вместе с дровами под приют-сосну, сообразила, что он собирается обложить ими костер. Он пропадал внутри довольно долго, и Никки поняла, что он разводит костер из сырого хвороста. Если бы у нее осталось чуть больше силы, Никки бы ему помогла своей магией. Только вот силы у нее почти не осталось.

Впрочем, Ричард, судя по всему, с задачей справился. Вчера вечером Никки видела, как он это делает – сначала поджигает стружки, бересту и тонкие веточки. Из-под кроны приют-сосны донеслось веселое потрескивание – Ричард развел костер. Услышав звон котелка, Никки догадалась, что он поставил кипятиться воду.

Когда он вылез наружу, чтобы позаботиться о лошадях, Никки, спокойно сидя на валуне, плела косичку из травинок. Лошади, наевшись, попили воды из небольшого прудика, образовавшегося во впадине на склоне. Ричард скользнул взглядом по Никки. Предоставив ей и дальше плести травинки, он принялся обихаживать лошадей. Его большие руки работали плавно и уверенно. Никки была уверена, что лошади рады избавиться от налипшей на боках и ногах грязи. Она бы точно радовалась на их месте.

– Ты сказала, нам надо поговорить, – произнес наконец Ричард, проводя щеткой по гриве кобылы. – Надо полагать, ты сообщишь мне условия моего плена. Есть же у вас какие-то правила для пленных?

Судя по ледяному тону, похоже, он решил ее немного спровоцировать, проверить реакцию. Никки отложила травяную косичку. На его вызов она ответила искренним сочувствием.

– Ричард, не стоит предполагать, что только потому, что какое-то событие с тобой уже произошло, это повторится снова. Судьба не рожает каждый раз одно и то же дитя. Сейчас все не так, как было в те два раза.

Похоже, ее ответ застал его врасплох. Он долго смотрел на нее, а потом убрал щетку в седельную сумку и достал штычок.

– Те два раза? – Он все понял, иначе и быть не могло, но бесстрастное лицо ничем не выдавало его мыслей. Ричард поднял правую переднюю ногу жеребца и принялся чистить копыто. – Не понимаю, о чем ты.

Теперь Ричард, судя по всему, хотел выяснить, что ей известно о тех двух предыдущих разах и в чем же, по ее мнению, разница. Он намерен разобраться, как она собирается избежать ошибки, допущенные его предыдущими пленителями. Как и положено хорошему воину.

Он еще не готов принять, насколько все сейчас по-другому.

Ричард продолжал чистить копыта огромного черного жеребца. Когда он закончил, Никки встала. Ричард повернулся, и она ощутила на лице тепло его дыхания. Ричард сверлил ее гневным взглядом, но сейчас это было уже не страшно.

Никки поймала себя на том, что неотрывно смотрит в его пронзительные глаза, восхищаясь тем, что наконец он принадлежит ей. Наконец-то он ее. Для нее это было не менее удивительно, как если бы вдруг удалось поймать в бутылку луну со звездами.

– Ты пленник, – сказала Никки. – Твоя злость и твои чувства вполне поняты. Я и не надеялась, что тебе это понравится, Ричард. Но сейчас все не так, как в те разы. – Она ласково положила руку ему на плечо. Он удивился, но чувствовал, что опасности нет. – Прежде, – спокойно проговорила она, – ошейник был у тебя на шее. Оба раза.

– Ты была во Дворце Пророков, куда меня привезли. Но другой…

Она отвела руку.

– Мне не нужен ошейник, который надели на тебя сестры Света, чтобы управлять тобой. Моя цель совсем иная. – Она рассеянно улыбнулась, поплотнее закутавшись в плащ. – Помнишь, как ты впервые появился во Дворце Пророков? Помнишь, какую речь произнес?

– Не очень… – Ричард отвечал крайне осторожно.

Она по-прежнему смотрела куда-то вдаль, предаваясь воспоминаниям.

– А я помню. Тогда я впервые увидела тебя. Я помню каждое твое слово.

Ричард молчал, но по его глазам она видела, как лихорадочно он соображает.

– Ты был в ярости. Примерно как сейчас. Ты поднял красный кожаный прут, висевший у тебя на шее. Помнишь?

– Возможно. – Его подозрительный взгляд смягчился. – С тех пор многое произошло. Я это забыл.

– Ты сказал, что на тебя и прежде надевали ошейник. Ты сказал, что та, что надела на тебя этот ошейник, мучила тебя, чтобы наказать и вышколить.

Он мгновенно напрягся.

– Ну и что?

Никки снова посмотрела в его серые глаза, внимательно следившие за каждым ее вздохом, движением ресниц, жестом. Она знала, что он впитывает каждое ее слово, где-то внутри проводит тщательный анализ, прикидывая, насколько высока загородка и не сможет ли он через нее перепрыгнуть. Не сможет.

– Я все время об этом думала, – продолжила Никки. – О том, что ты сказал тогда – про ошейник. Несколько месяцев назад мы захватили женщину в красном кожаном одеянии. Морд-сит. – Он слегка побледнел. – Она сказала, что ищет магистра Рала, чтобы защищать его. Я убедила ее рассказать мне все, что она о тебе знает.

– Я не из Д'Хары. – Ричард говорил уверенно, но Никки почувствовала скрывавшийся за этой уверенностью страх. – Морд-сит практически ничего обо мне не знают.

Никки покопалась под плащом в поисках вещицы, что привезла с собой. Маленький красный прут скатился из ее ладони на землю к его ногам. Ричард напрягся.

– Да, но она знала, Ричард. Многое знала. – Никки едва заметно улыбнулась – не радостно или насмешливо, с отстраненной грустью при воспоминаниях об этой храброй женщине. – Она знала Денну. Она была в Народном Дворце в Д'Харе, куда тебя привезли, когда Денна тебя поймала. Она все знала.

Ричард отвел взгляд. Преклонив колено, он почтительно поднял с сырой земли красный прут и вытер о штанину.

– Морд-сит ничего бы тебе не сказала. – Выпрямившись, он посмотрел ей прямо в лицо. – Морд-сит – продукт пыток. Она сказала бы тебе ровно столько, чтобы ты сочла, что она сотрудничает с тобой. Она скормила бы тебе хитрую ложь, чтобы обвести вокруг пальца. Она бы скорее умерла, чем сказала хоть что-то, что может навредить ее магистру Ралу.

Никки изящным движением отвела прядку светлых волос со щеки.

– Ты меня недооцениваешь, Ричард. Эта женщина была очень храброй. Мне ее чудовищно жаль, но мне необходимо было кое-что выяснить. И она мне все рассказала. Все, что я хотела узнать.

Никки видела, как в нем закипает ярость. Он покраснел. Вовсе не этого она добивалась, не этого хотела. Она сказала ему правду, но он отмел ее, следуя ложным предположениям.

Прошло какое-то мгновение, и правда наконец дошла до него. Ярость ушла, уступая место печали. Он сглотнул, горюя об этой женщине. Никки этого и ждала.

– Судя по всему, – прошептала Никки, – Денна была исключительно талантлива в области пыток…

– Я не нуждаюсь в твоем сочувствии и не хочу его.

– Но я сочувствую, Ричард, потому что эта женщина подвергла тебя мучениям только ради того, чтобы причинить тебе боль. Это самая скверная разновидность боли, верно? Без всякой цели, не с тем, чтобы добиться каких-то признаний… И такая бесцельность лишь усугубляет мучения. Вот что тебе довелось вынести. Эта женщина, – Никки указала на красный прут, – вынесла вовсе не такую разновидность боли. Я хочу, чтобы ты это знал.

Он недоверчиво сжал губы, глядя куда-то во тьму.

– Ты убил ее, эту морд-сит по имени Денна, но лишь после того, как она сотворила с тобой немыслимые вещи.

– Верно. – Лицо Ричарда окаменело. В его ответе звучала скрытая угроза.

– Ты пригрозил сестрам Света потому, что они тоже надели на тебя ошейник. Ты сказал им, что они не стоят мизинца той женщины, Денны, и был прав. Ты сказал сестрам, что они полагают, будто держат тебя на поводке, и пообещал, что они обнаружат – они держат в руке молнию. Даже и не думай, что я не понимаю твоего отношения к этому или твоей решимости. – Никки постучала его по груди. – Но на сей раз, Ричард, ошейник надет на твое сердце, и допусти ты хоть малейшую ошибку, пострадает Кэлен.

Его кулаки сжались.

– Кэлен скорее умрет, что позволит мне оставаться рабом из-за нее. Она умоляла меня пожертвовать ее жизнью ради моей свободы. И, возможно, наступит день, когда мне придется удовлетворить ее просьбу.

Никки было скучно слушать его угрозы. Люди слишком часто начинали ей угрожать.

– Дело твое, Ричард. Но ты ошибаешься, если думаешь, будто меня это хоть сколько-нибудь волнует.

Она и припомнить не могла, как часто Джегань всерьез угрожал убить ее и сколько раз его ручищи сжимались на ее шее, после того как он избивал ее до полусмерти. Кадар Кардиф временами бывал не менее жесток. Она давно счет потеряла, сколько раз была уверена, что сейчас умрет, – еще с детства, с того случая, как тот мужик затащил ее темную аллею.

Но люди были не единственные, кто обещал ей страдания.

– Я передать тебе не могу, какие обещание давал мне во сне Владетель – обещания бесконечных мук. Такова моя судьба. Так что будь добр, Ричард, не пытайся напугать меня своими жалкими угрозами. Мне угрожали смертью люди, куда более жестокие, чем ты. Я давным-давно смирилась со своей судьбой и перестала беспокоиться по этому поводу.

Ее руки тяжело опустились вдоль туловища. Она не испытывала ничего. Мысли о Джегане, о Владетеле напомнили ей, что ее жизнь не имеет смысла. Только то, что она видела в глазах Ричарда, давало ей намек на нечто большее, что ей еще только предстоит открыть и понять.

– Так что тебе надо? – требовательно спросил Ричард.

Никки вернулась к насущным делам.

– Я тебе сказала. Отныне ты мой муж. И останешься таковым, если хочешь, чтобы Кэлен жила. Я сказала тебе чистую правду. Если ты пойдешь со мной и будешь делать то, что я попрошу, к примеру, станешь моим мужем, – Кэлен проживет долгую жизнь. Не могу, конечно, сказать, что счастливую, поскольку знаю – она любит тебя.

– И как долго, по-твоему, ты сможешь меня удерживать, Никки? – Ричард раздраженно провел ладонью по волосам. – Это не сработает, чего бы ты ни добивалась. Как скоро тебе наскучит это абсурдное притворство?

Она сощурилась. Ричард явно ничего не понял.

– Мой милый мальчик, я пришла в этот несчастный мир сто восемьдесят лет назад. Ты знаешь. Неужели ты думаешь, что за все эти годы я не научилась терпению? Пусть внешне мы и выглядим ровесниками, и во многих смыслах я не старше тебя, но я прожила почти в семь раз дольше. И ты искренне считаешь, что ты терпеливее меня? Считаешь меня какой-то сопливой девчонкой, которую сможешь обхитрить или переиграть?

Он немного остыл.

– Никки, я…

– И не думай подружиться со мной или одержать надо мной верх. Я не Денна, не Верна, не Уоррен. И не Паша, если уж на то пошло. Мне друзья не нужны.

Отвернувшись, он погладил жеребца, который, почуяв вьющийся из-под приют-сосны дымок, всхрапнув, ударил копытом.

– Я хочу знать, какие гадости ты проделала с этой несчастной, чтобы выудить у нее сведения о Денне.

– Морд-сит рассказала мне все в обмен на услугу.

Недоверчиво нахмурившись, Ричард снова посмотрел на нее.

– Какую услугу ты могла оказать морд-сит?

– Я перерезала ей горло.

Ричард, прикрыв глаза, опустил голову и прижал эйджил к сердцу. Его голос утратил пыл.

– Вряд ли стоит спрашивать, знаешь ли ты ее имя?

Именно это – его сочувствие к другим, даже тем, кого он не знает – не только делало его таким, какой он есть, но и мешало ему. Его неравнодушие к бедам других будет именно тем, что в конечном итоге приведет его к пониманию добродетельности ее поступка. И тогда он тоже станет добровольно бороться за правое дело Ордена.

– Знаю, – ответила Никки. – Ханна.

– Ханна… – безжизненно повторил он. – Я даже с ней не знаком.

– Ричард. – Никки ласково взяла его за подбородок. – Я хочу, чтобы ты знал: я не мучила ее. Я нашла ее, всю искалеченную пытками. И мне вовсе не понравилось то, что я увидела. Я убила того, кто это сделал. Ханне помочь уже было нельзя. Я предложила ей избавление от боли, быстрый и безболезненный конец, если она расскажет мне о тебе. Я не просила ее предать тебя в том смысле, как это нужно Ордену. Я спрашивала только о твоем прошлом, о твоем первом пленении. Я хотела понять, что ты сказал в тот первый день во Дворце Пророков, вот и все.

Но Ричард вовсе не испытал облегчения.

– Ты оттягивала это «быстрое избавление», как ты изволила выразиться, пока она не сказала тебе то, что ты хотела. И этим тоже приняла участие в пытках.

Никки отвела взгляд, с болью вспоминая это кровавое действо. У нее давно уже ничего не вызывало эмоций.

Так много людей нужно избавить от страданий, так много старых и больных, так много плачущих детей, столько нищих, сирых и убогих. Та женщина была лишь очередной жертвой этой поганой жизни, нуждающейся в избавлении. Это было к лучшему.

Ради того, чтобы творить дело Создателя, Никки отринула Его и принесла обет Владетелю подземного мира. Пришлось. Только такая грешница, как она, может не испытывать никаких человеческих чувств, никакого сочувствия ко всем страждущим, сирым и убогим. Какая мрачная ирония – без сострадания, без жалости верой и правдой служить сирым и убогим.

– Может, ты это воспринимаешь так, Ричард, – хрипло проговорила Никки, глядя во тьму. – А я нет. Как и Ханна. Перед тем как я перерезала ей горло, она поблагодарила меня за то, что я намеревалась сделать.

В глазах Ричарда не было и намека на милосердие.

– А зачем тебе понадобилось узнавать у нее обо мне? О Денне?

Никки еще плотнее закуталась в плащ.

– Разве не очевидно?

– Ты никак не можешь допустить той же ошибки, что и Денна. Ты совсем не такая, какой была она, Никки.

Она устала. Она знала, что в первую ночь он совсем не спал. Она чувствовала спиной его взгляд. Она знала, как ему больно. Отвернувшись от него, она тихо плакала из-за ненависти в его глазах, из-за того, что оказалась той, кто вынужден взвалить на себя бремя сделать то, что должно, что лучше. Мир – очень мерзкое место.

– Может быть, – тихо проговорила она, – ты когда-нибудь объяснишь мне разницу, Ричард.

Она так устала. Прошлой ночью, когда он, поддавшись усталости, отвернулся от нее и уснул, Никки, в свою очередь, лежала без сна, глядя, как он спит, ощущая волшебную связь с Матерью-Исповедницей. И эта связь вызвала у нее глубокое сочувствие и к Кэлен.

Это все к лучшему.

– А пока что давай укроемся от непогоды, – сказала Никки. – Я устала и проголодалась. А для начала нам не помешает кое-что обсудить.

Она знала, что не может ему лгать. Всего сказать она, конечно, тоже не может, но в тех вещах, которые рассказала, не посмела солгать.

Пляска началась.

Глава 26

Ричард разломал колбасу и положил в котелок с рисом. Он пытался осознать все, что наговорила Никки, и не знал, чему верить. Больше всего Ричард боялся, что все это правда. Кажется, Никки незачем ему лгать. Во всяком случае пока. Она была не столь… враждебна, как должна бы. Просто – грустная. Возможно, она расстроена из-за того, что сделала, хотя непохоже, чтобы истинная сестра Тьмы испытывала угрызения совести. Скорее всего она притворяется, играет.

Ричард помешал содержимое котелка очищенной от коры веточкой.

– Ты сказала, нам надо поговорить. – Он счистил о край котелка налипший на веточку рис. – Думаю, ты хочешь мне дать какие-то распоряжения.

Никки моргнула, будто его слова отвлекли ее от каких-то других мыслей. Здесь, под приют-сосной, она выглядела неуместно – элегантная, изящная, в красивом черном платье. Ричард никогда бы не подумал, что Никки может хоть где-то выглядеть неуместно, и уж совсем не мог вообразить ее сидящей на земле. Ее платье постоянно напоминало ему о Кэлен, и эти мысли вызывали жгучую боль.

– Распоряжения? – Сложив руки на коленях, Никки поглядела ему в глаза. – Ах да, у меня есть кое-какие пожелания, и мне бы хотелось, чтобы ты их уважил. Во-первых, ты не должен пользоваться своим даром. Совсем. Никак. Это ясно? Поскольку, если мне не изменяет память, ты не в восторге от своего дара, выполнить эту просьбу тебе будет не так уж трудно. Особенно если учесть, что та, кого ты любишь, не переживет такого поступка. Все понятно?

Страницы: «« ... 1112131415161718 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Что будет, если обычный человек случайно убьет «чистильщика» ГРУ? Или будет объявлен ответственным з...
Дмитрий Полянский – ценитель прекрасного. Аристократ, сибарит, эстет. При этом он разведчик-професси...
Мелкий рэкетир Савик случайно становится обладателем секретного оружия для тайных убийств и, использ...
В провинциальном Тиходонске влачит жалкое существование безработный Сергей Лапин. Волею обстоятельст...
Подполковник милиции Коренев, по прозвищу Лис, оказывается за решеткой за то, что слишком жестко раб...
«…Отчасти это была моя вина. Все мои планы, которые я прежде разрабатывал, были безукоризненны, одна...