Бури Мишарина Галина

Она развернулась и быстро пошла к выходу. По лестнице не спустилась — слетела, опасаясь, что он гонится за ней. Пробежала по улице, свернула в сторону и затаилась в переулке. Зря… Чьи-то руки зажали рот, нащупали волосы…

Она смогла стукнуть напавшего затылком в нос, и от неожиданности он разжал руки. Ева со всех ног кинулась на людную улицу и, вылетев на тротуар, едва не сшибла с ног каких-то девушек. Оглянулась… Из переулка появился мужик: саженного роста, морда кирпичом. Он быстро направился к ней, ухмыляясь, и Ева поняла причину этой улыбки. Она была здесь чужая. Никто за неё не вступится. Никому нет до неё дела. Вокруг столько людей, но они полны безразличия. Вот тебе и загадочный город, вот тебе и радость новых открытий! Она повела себя, как дурочка, и теперь за это поплатится.

Он нагнал её у дверей мастерской и сгрёб за руку. Быстротой Ева не отличалась, да и бежать на каблуках через толпу было не очень удобно. Она дважды подвернула ногу.

— А ну пошли со мной!

— Иди к чёрту, кретин! — выругалась Ева. — Пусти меня! — и она со всей силы ударила его коленом между ног. Мужик был грузный и почти не ощутил удара. Или у него там и бить было не по чему?.. Он наотмашь ударил её по лицу, и она отлетела к стене. Голова закружилась, из носа пошла кровь. Нет, так просто она не сдастся! Сейчас она переместится и все дела! Так-то связываться с…

Боль не дала ей сделать этого. Страх крепко держал за пятки.

Мужик был уже близко, он схватил её за волосы, и она попыталась ещё раз ударить его. Вот уж чего она не умела, так это драться, по крайней мере, с такими вот шкафами в два раза её тяжелей. Он занёс кулак — отрубить её, но вдруг странно выпучил глаза и стал заваливаться набок. Огромное складчатое тело с грохотом свалилось на тротуар, и она тоже сползла вниз вдоль стены, прикрыла глаза.

— Поднимайся, — сказал Найар.

— Отстань! — ответила Ева.

— Я сказал, вставай! — он схватил её за руку, заставляя подняться. — Пошли.

— Не пойду! — огрызнулась Ева.

— Пойдёшь! Тебе здесь нечего делать!

— Это тебе здесь… — начала она, но вдруг в её руку что-то вонзилось. — Ай! Что за?..

Глаза начали слипаться, ноги подкосились, и она потеряла сознание.

Ева открыла глаза и сразу вскочила. Она ясно помнила, что случилось. Она огляделась и поняла, что находиться в какой-то квартире. Широкие окна, много пространства. Тёмная мебель, светлый пол. Ни одного яркого пятна. Чёрное, белое и серое, а окна металлические.

— Найар! — позвала она.

Он появился в дверном проёме.

— Да?

— Ты меня силой сюда притащил?

— Мог бы и там оставить. Ты, я вижу, подружилась с тем увальнем? Знаешь, милая, что бы он сделал с тобой?

— Не хочу я этого знать! — она потерла лоб и поморщилась. Кажется, там набухла шишка. — Спасибо.

— Пожалуйста, милая, — ответил он, подходя к ней поближе. — Посмотри, как он тебя разукрасил. Такие отлично сбывают живой товар. Нет, тебе нельзя было там оставаться. У Вона небезопасно, наверняка торговцы телами уже объявили новую охоту. Рано или поздно тебя бы схватили и отправили работать на дно. Такие женщины, как ты, — ценный товар на чёрном рынке.

Ева поморщилась. Вот она, изнанка безумного мира.

— Я убежала только потому, что ты усомнился в правдивости моих слов.

— Да, но ты действительно не сказала мне всей правды.

— Почему я должна тебе всё рассказать? Мы едва знакомы!

— Ева, я не спрашиваю вежливо. Обычно я требую немедленного ответа — и мне отвечают. Я беру всё, что захочу.

— Ну ты… — она даже задохнулась от возмущения, — засранец!..

Он шагнул к ней и взял за плечи.

— У меня такая работа. Если бы я был мягок и доброжелателен, я бы пошёл лечить зверушек.

— Найар! — она упёрлась ладонями в его грудь. — Чего ты хочешь от меня?

— Ты поможешь мне, Ева, — сразу ответил он.

— В чём?

— Поможешь выследить тех, кто покушается на Безовалов. Ты спасла меня от смерти, и я благодарен тебе. Сделай одолжение, помоги мне ещё раз.

— Да я же ничего не умею! — воскликнула она.

— Умеешь. Ты красивая и умная, а ещё упрямая. Этого пока хватит.

— Что я должна сказать?

— Ничего. У тебя нет выбора. Или мне вернуть тебя вниз, к наемнику? — Он склонился над ней. — Там у тебя нет будущего, поняла? Я помогу тебе, а ты помоги мне.

— Какого рода помощи ты ждёшь от меня?

— Ты проникнешь в сердце светской жизни и выследишь для меня одного типа. Вот и всё.

— Просто так проникну? Я же никто!

— Станешь кем-нибудь. Мы это устроим.

— Ну, хорошо. И что дальше?

— Дальше — ложись спать. Завтра всё расскажу подробнее. Кухня там. Спальня и ванная здесь. Доброй ночи. — И он ушёл, оставив её растерянно хлопать ресницами…

…Эван с удовольствием вдыхал морской ветер. Наконец-то свежо и душисто! Ниланэ молча стоял рядом с ним, раздумывая, как поступить. Он собирался вернуться домой, хорошенько перекусить и лечь спать, но незнакомец разворошил его планы. Бесстрашие, отменное чувство юмора и обаяние этого парня определенно говорили о его хорошем происхождении, но они же могли и сослужить ему дурную службу. Ниланэ знал таких парней — веселых путешественников, свободных, как ветер. И еще он знал, как легко было подрезать им крылья. В своей жизни он никогда не становился объектом пристального внимания хранителей порядка, так как сам был амбрийцем, человеком с материка темнокожих людей, а туда не совался без нужды ни смелый, ни тем паче трус. С амбрийцами считались. С их воинами тоже. Он был торговцем, но и к нему не сунулся бы ни один правоохранитель. А вот к этому молодому шалопаю — запросто.

— Ты это, белобрысый, куда теперь? — наконец спросил он.

— Не знаю, — улыбаясь, ответил Эван, — еще об этом не думал.

Его нисколько не обижало это прозвище. Видел бы Ниланэ Фрэйу! — мелькнула забавная мысль.

— Не думал он… Подумай, пока мозги из тебя не вышибли, — пробурчал амбриец. — Будешь шляться здесь без дела — как есть тебя оприходуют.

— Кому же я сдался?

— Кому, кому… Работорговцам, вот кому.

— Работорговцам? — переспросил Эван беззаботно, и амбриец уставился на него в немом изумлении.

— Эге, парень!.. Все сложнее, чем я думал. Пошли, угощу тебя завтраком, да заодно о жизни поговорим. А то тяжело тебе придется, может, так хоть толк будет от моей болтовни.

А поболтать он любил. Эван успел наесться до отвала, слушая рассказы Ниланэ о его родине, о кораблях, о людях хороших и плохих. Торговец говорил о своей семье, о доме, что ждал его там, за океаном:

— Не то что эта прогнившая халупа. Как хорошо ни торгуй, в порту ничего лучше не найдёшь. Не умеют аргонцы строить, так я скажу, и не вздумай меня переубеждать!

Эван хмыкнул:

— И мысли такой не было. Мне и самому здесь не особо нравится. Грязно.

— Грязно не то слово, парень! И этой грязью со временем пропитываешься. Одежды я прежде носил красивые, а потом плюнул на это дело и хожу в чём придётся. Но ты… вообще-то странновато одет. Не пойму, вера тебя, что ли, учит так одеваться? Ползадницы торчит, ни плаща, ни накидки. Ну, я понимаю, у нас на Амбре так шлёндать, но здесь… Бывал я на островах, так ведь и там подобного не носят. — И он глянул на Эвана пытливо. — Боги твои не прогневаются?

— А я вероотступник, — сказал Эван, и Ниланэ растерялся от такого ответа.

— Ты поосторожней с этим… — смутился он. Смелость белобрысого проходимца простиралась куда дальше, чем он было решил.

— А чего осторожничать? — широко улыбнулся Эван. — Подумаешь, чего-то там торчит из-под одежды. Во что хочу, в то и одеваюсь. Богам, думаешь, есть до меня дело? У них своих забот хватает.

Ниланэ покачал головой. Непростой житель островов сидел рядом с ним, ох и непростой! И красивый, несмотря на то, что светловолосый и светлокожий.

— Идём-ка со мной, Эван, — наконец выговорил он. — Переночуешь под дружеским кровом, а наутро решишь, что дальше делать.

Эван жил в доме торговца уже две недели. Ниланэ взял его в помощники из жалости, но теперь благодарил родную землю за то, что свела его с таким расторопным и толковым парнем. Эван был быстрым, исполнительным и честным. Казалось, ему нет дела до тех денег, что пересчитывали возле его носа. В конце концов амбриец убедился, что более искреннего и бесхитростного человека он в своей жизни ни разу не встречал. Все его прежние помощники были не без грешков: один каждый вечер напивался до бесчувственного состояния и в итоге сгинул неизвестно куда, второй припрятывал что мог из товаров, пока не получил за это и не был с позором отправлен восвояси, третий… третий оказался порядочной скотиной. Он не воровал и не обманывал. Он подставил Хушаба, подставил подло и жестоко. Ниланэ отыскал его и поквитался. Это было давно, но память о прежних лишениях никуда не делась.

Эван казался амбрийцу неземным существом. Этот парень делал самую трудную работу и не уставал, он был чудаком, каких поискать. Не пил вина, не ел благословенного мяса, ни с кем не ругался и не вступал в драки. Он словно жил в каком-то своем собственном, потаенном мире. И мир этот, судя по всему, был прекрасным. Ниланэ, сам отец двоих пацанов, иногда ловил себя на мысли, что очень бы хотел, чтобы его мальчишки походили на Эвана. Он уже давно не видел их и свою супругу, Амилану. Он даже перестал скучать по ним. Но время летело быстро, и он понимал, что вскоре ступит на порог родного дома и обнимет их всех — и старика отца. Если только тот еще был жив.

Ниланэ торговал несравненным красным золотом и всем, что делали из него: оружием, украшениями и утварью. Это было прибыльное дело, ведь подобные вещи могли себе позволить только зажиточные люди. Амбриец не знал нужды в деньгах и был уважаемым человеком, но помимо уважения было и ещё что-то, и Эван вскоре понял, что. Страх. Ниланэ не просто уважали, его боялись. Хушаб не был злым человеком. Раздражительным и грубым — пожалуй, но не злым. И откуда исходил этот страх, Эвану пока что определить не удалось.

Вскоре они, как это ни странно, сдружились, и Эван стал не просто его помощником, но и партнером. Он мог позволить себе многое, но ни в чем не нуждался. По-прежнему носил свои джинсы и светлую рубашку, разве что короткую куртку сменил на более подходящий для бесконечного дождя плащ. Он не собирался покидать этот мир, потому что ему было интересно побывать на родине Хушаба — в прекрасной белой Амбре, куда тот позвал его.

Погода менялась — теперь дни были солнечными и жаркими. Эван отправился на торг, прихватив с собой несколько крупных монет. Он почти не тратил то, что зарабатывал. Он вообще не привык обращаться с деньгами. Он бродил по улицам, заглядывал в магазинчики, и в конце концов совершенно случайно оказался в длинном широком ряду, где торговали людьми. И сердце его в ужасе забилось в уголок груди, спряталось, не выдержав взглядов, бросаемых жадными торговцами, не выдержав других, ещё более страшных — которыми награждали его люди, ставшие товаром. Первые несколько мгновений Эван не мог двинуться с места. Он стоял, опустив голову, и пытался изо всех сил понять, как можно жить в подобном мире.

Ему было стыдно, больно и противно. А ещё он хотел разнести весь этот рынок к чертям, отпустить на волю тех, кто покорно или злобно смотрел на него и вытрясти душу из других, называющих себя их хозяевами. В этот миг он окончательно понял, что находится не на Земле. Люди. Кто они? Кто он? Свобода… Наверное, только лишившись её, можно ощутить хруст обрезаемых крыльев. И боль, которой он, рождённый и выросший в ином мире, не знал, придёт. Дай только время. А потом всё забудется. Но он не хотел забывать, не хотел убегать от увиденного. И дело было не в том, что он не заслужил этих взглядов. У него были деньги. Против воли он стоял выше тех, кого называли рабами, а значит, в любом случае мог им помочь. И он должен был это сделать. Да, наконец-то деньгам найдётся достойное применение…

Но не сегодня, только не сегодня. Гнев заставил его двинуться вперёд, снова на берег, чтобы остудить пылающее сердце. И вдруг знакомый голос окликнул его по имени…

…Они сели в кафе за дальний столик, и Олан принялся есть. Он растратил силы, останавливая время, теперь ему нужно было восполнить внутренние запасы энергии. Хорошо бы ещё поспать под звёздным небом, или просто посидеть возле воды в одиночестве, но где её здесь найдёшь, эту воду?

Ката иногда смотрела на Олана красивыми тёмными глазами, и Кёртис видел, что она хочет что-то сказать, но не осмеливается. В итоге он решил, пока друг ест, потихоньку рассказать им о путешествиях. Всё равно придётся это сделать, а момент удачный.

— Ребят, я не знаю, с чего лучше начать. Наверное, с главного. Пока Олан ест, а он это будет делать долго, я расскажу вам то, что должен. — Он вздохнул, на пару секунд замявшись. — Мы с ним путешествуем по другим мирам… Не только по вашему миру, по разным мирам, непохожим или похожим на ваш. Иногда это случайно, иногда намеренно. На нашей родной планете один человек создал некую Сущность, а затем инженеры спроектировали гигантский воздушный корабль размером с вон ту поляну. И он стал живым и разумным, подобно человеку, потому что эта Сущность вошла в него душой. Корабль назвали «Буревестником», но если короче, то просто Бури. Благодаря ему мы получили возможность перемещаться по иным реальностям. Мы — это восемнадцать членов экипажа, включая нас с Оланом. — Он посмотрел сперва на брата, потом на сестру, но они молчали и слушали его очень внимательно. — Каждый из путешествующих по мирам открывает в себе дар, и у нас с Оланом они тоже есть — особые способности. Именно благодаря этому дару Олан смог тебя спасти, Ин Че.

— Это звучит до того невероятно, что я вам верю, — сказал Ин Че, улыбаясь. Улыбка делала его беззаботным мальчишкой, и всегда строгое лицо становилось совсем юным и приветливым. — Ката говорит, что я неисправимый мечтатель, и это правда. Только даже в самых смелых мечтах я не мог представить себе подобного!

— Значит, вы в нашем мире надолго не задержитесь, — сказала Ката. — Оно и к лучшему.

— Сестра!.. — возмутился Ин Че.

— Я имела ввиду только то, что наш мир не самое лучшее место для таких, как они, брат, — поспешно сказала девушка. — Хорошим людям здесь трудно, их здесь не ценят.

— Поэтому я хотел бы… Мы бы хотели предложить вам отправиться с нами, — сказал Кёртис.

— Вы серьёзно? — поражённо произнёс Ин Че.

— Абсолютно, — ответил Кёртис, — вам здесь не место так же, как и нам.

— Мы не можем так поступить, брат, — произнесла Ката, — мы ведь собирались найти отца на Торре.

— Да, собирались. Правда, теперь это вряд ли выполнимо, Ката. У нас нет призовых денег, а значит, нет возможности купить пропуск. Да и самолёта больше нет.

— Это верно, — тихо ответила девушка, — но мы не имеем права пользоваться вашей добротой, Кёртис. Множество людей нуждаются в помощи, не думаю, что мы заслужили её больше других. Нужно менять не мир, а самих себя. Нельзя убегать от судьбы!

— Ката, здесь у нас нет будущего! У тебя его нет, понимаешь? — горячо возразил Ин Че. — В другом мире, возможно, всё будет иначе. Не затем ли мы собирались на Торру? От отца давно нет вестей, он уже несколько лет нам на пишет. Да и Торра — не то место, где нас примут с распростертыми объятьями. Что мы станем делать, когда деньги закончатся?

— Мы справимся своими силами, Ин Че, — тихо сказала Ката.

— Это гордость не позволяет тебе согласиться? — подал голос Олан.

Девушка покраснела и повернулась к нему.

— Это не гордость. Просто я считаю, что не заслужила этого. Ин Че — да. Он рисковал жизнью, он много работает.

— Ты тоже, Ката. Даже больше меня.

— Я не могу этого сделать. Для меня всё кончено.

Разговор нравился Кёртису всё меньше. Он чувствовал, что они зашли слишком далеко.

— Почему же? — удивился Ин Че.

— Я слишком долго скрывала причину, по которой поддерживала тебя в стремлении летать. — Она прикрыла глаза рукой. — У меня последняя стадия «засолки», Ин Че… Я не могла сказать правду, потому что тогда ты всё это время провёл бы возле меня. — Она скривилась. — Ты бы бросил полёты, стал мне доброй нянькой. Безрадостное существование рядом с потенциальным трупом… Разве это то, о чём ты мечтал? — Слёзы заполнили её глаза, и она яростно вытерла их.

— Сестра… — упавшим голосом сказал Ин Че. Кёртис видел, что в глазах парня зарождается ярость. — Ката! Как давно?

— Уже два года. Врачи из местной больницы сказали, что мне осталось всего несколько месяцев, но они ошиблись. Иногда мне трудно терпеть боль, но я не хотела признаваться в этом. Ты был так счастлив, а я была счастлива видеть тебя счастливым! Это помогало жить дальше, — и она сжала зубы. — Ты не разрешал мне летать вместе с тобой, и я радовалась и грустила. Ты хотел уберечь меня, а я берегла тебя.

— Ката, но ведь возле нашего дома последняя стадия — огромная редкость! — цепляясь за тонкие ниточки, воскликнул парень, но Кёртис знал и чувствовал — поздно. Ката уже падает, и можно лишь прыгнуть за ней и умереть вместе с ней.

— Всё верно, но я работала на Пата Чёрного. Это покрывало наши расходы.

— Я запрещал тебе работать на него! — гневно сказал Ин Че. Видимо, он больше не мог сдерживаться. — Какого пустынника ты пошла туда?!

— Я хотела поскорее накопить на твой пропуск и на новый самолёт с автопилотом. Тогда бы ты смог попасть на Торру и…

— Ката! Как ты могла так поступить со мной? Что значит на «мой» пропуск? Ты всё решила за меня? Думаешь, я сейчас рад это услышать?! Думаешь, ты мне не нужна, что ли?! Думаешь, я бы тебя бросил?.. — Он взял её за плечи и резко встряхнул. Девушка слабо застонала, и Кёртис поспешно увёл Ин Че.

Олан слышал, как парень тихо рыдает, а его друг что-то говорит ему. Ему стало не по себе от случившегося. Он перевёл взгляд на Кату. Она сидела, сжавшись, и её щёки были не просто розовыми — они пылали ярко-алым. Она безжалостно закусила губу и по подбородку уже текла красная струйка.

— Эй! — сказал Олан, беря её за плечи как можно мягче. — Ты чего?

— Больно, — прошептала девушка, и Олан не сразу понял, что она имеет ввиду. То, как она поступила с братом, могло отдаваться болью в сердце, но до него с запозданием дошло, что ей было больно иначе. Она несколько раз судорожно вздохнула — и внезапно застонала, скрючилась. Олан осторожно обнял её, стал гладить по голове. У неё оказались шелковистые, гладкие и нежные волосы. Ката схватилась за его рубашку, тонкие пальцы сжались. Олан впервые пожалел, что не умеет лечить людей, как Леонид. Её маленькая макушка уткнулась в его грудь, она вдруг свернулась клубком, как котёнок, и стала ещё меньше, чем была. Олан притянул её к себе, устраивая на коленях, и угрюмо подумал о том, что если она не захочет идти с ними своей волей, он уведёт её насильно. Тоже мне, справедливая нашлась! Не заслужили, не достойны… Много было тех, кому они с Кёртисом пытались помочь и потом жалели об этом. Но все они и не заикались о том, что не заслужили этого. Ката же… Маленькая, а такая настырная! И беззащитная. Ин Че как мог оберегал сестру, но не доглядел. Ката перехитрила его. Олан хмуро улыбнулся. Надо же, она всё просчитала. Небось ещё и денег накопила, чтобы потом, после её смерти, Ин Че в банке вручили конвертик, завещанный своенравной сестрой…

Спустя минут десять Олан ощутил, что девушка расслабилась, задышала спокойнее. Глаза её были по-прежнему закрыты, и он достал из кармана платок — вытереть кровь. Ката зашевелилась, сморщила нос.

— Не дёргайся, сиди спокойно! — проворчал Олан, и она сразу затихла. Из-за угла показались Ин Че и Кёртис.

— Что с ней? — сразу спросил Ин Че.

— Больно ей, — ответил Олан. — Слушай, твоей сестре нужно отлежаться где-нибудь. Как только она придёт в себя, мы переместимся. Кёрт?

— Да, ты дело говоришь. Задерживаться здесь опасно. Не только потому, что ей плохо и, как я вижу, становится хуже, но и потому, что тот громила нас найдёт. И вряд ли он будет всего с двумя помощниками. В этот раз он приведёт целую толпу. — И Кёртис посмотрел в окно. Вовремя, надо сказать. — Нет, думаю, и отлёживаться нет времени. Мы пойдём в Промежуток сейчас. Потому как к нам снова движутся неприятности, и на сей раз их тьма-тьмущая.

Олан быстро встал, подхватил не успевшую ничего возразить Кату на руки.

— Вон та дверь.

Они ринулись внутрь. Хозяин — молодой парень с приветливым лицом — пустил их в заднюю комнатку, ни о чём не спрашивая. Был ли он другом Ин Че и Каты, Олан так и не понял.

— Что нам делать? — растерянно спросил Ин Че.

— Держись за меня. Закрой глаза и расслабься, ни о чём не думай. Один, два… — начал считать Кёртис.

— Три! — сказал Олан, и они медленно растворились во мраке…

…Алекс вернулся в пещеру спустя некоторое время. Он успел побывать в нескольких мирах и почти не думал о Диле. Ему хватало приключений и приятных милых девушек, с которыми он общался. Они скрашивали его одиночество, но Алекс ни с одной так и не сблизился. Причина была не только в нём, не готовым для любви, но и в них. Все эти девушки и молодые женщины были обычными. Хорошими, добрыми, искренними, но — обычными. Дила же излучала магию, в ней всё было магическим: облик, голос, взгляд, движения… Попав в залу с водопадом и взглянув на камень, на котором впервые её увидел, он странно затосковал. Никто не обещал ему, что они встретятся снова, и Алекс жалел, что вовремя не нарисовал эту встречу.

Он проплыл по туннелю и свернул налево, изучив второй проход. Оказалось, что он ведёт наружу, к перевалу, и нет нужды каждый раз лезть сюда тем сложным путём вдоль пропасти. Почему-то сама пещера оставалась недоступна для Промежутка. Алекс прошёл по всем залам, рассматривая рисунки на стенах, и понял, что горному льву не поклонялись. Скорее, он был для этих людей другом и покровителем.

Алексу особенно понравилась одна комната, напоминавшая гостиную, с широким округлым столом, на котором уже выросли невиданные лиловые цветы, деревом в углу и большой дырой в потолке. Через эту дыру внутрь проникало много света. Мужчина уселся на высокий замшелый стул, немного похожий на трон. Как раз перед этим он отбил под водопадом огромный зелёный самоцвет, и теперь рассматривал его. Если девушка придёт, он непременно его ей отдаст. Глядишь, пригодится.

Спустя время он задремал, пригревшись на солнышке. Лучи приятно трогали подставленное лицо, и ветер, задувавший в отверстие, был почему-то тёплым. Он открыл глаза только когда приближающиеся шаги стали хорошо различимы. В арке показалась знакомая фигура, и в залу зашла Дила. На ней было всё то же массивное ожерелье и короткая юбочка из пёстрой ткани. Она улыбнулась.

— Здравствуй, Алекс! А я видела во сне, что найду тебя здесь.

Он поднялся, потягиваясь, и шагнул девушке навстречу. Радостно было снова увидеть её.

— И ты всегда доверяешь снам?

— Всегда. Они еще ни разу меня не обманывали.

Он по-дружески слегка коснулся пальцами её плеча, и она не отпрянула.

— Как ты?

— Я хорошо. Сегодня у нас праздник Бога-подателя. Ты любишь праздники? Я нет. Я сбежала к тебе. Ты лучше любого праздника, потому что пришел с ветрами.

— Хм, — отозвался Алекс. Рассуждения девушки были странными. Неужели она, как и многие земляне, видела осознанные сны? Алекс отметил, что её зелёные глаза заметно потемнели, окрасились в призрачную бирюзу. Они и так поражали своей расцветкой — ярко-зелёные по центру, у зрачка светлеющие, нежного фисташкового цвета, и обведённые синевой по краю, — теперь же казались невозможно прекрасными, нечеловеческими.

— Мне завтра исполняется восемнадцать, — тихо сказала девушка, опуская ресницы. — По этому случаю пару недель назад мне уже нанесли рисунок. Видишь, вот здесь. Теперь пути назад нет.

— Пути назад?

— Да. Завтра я стану приманкой. Кто первый сцапал — того и добыча, — она вдруг рассмеялась хрипло, отвернулась от него и отошла к столу. — Это ульпины, цветы надежды. Они мало где растут — привередливые. Но здесь, смотри-ка! — распустились целых семь бутонов. — Она тронула пальцами тонкие яркие лепестки. — Скажи, а там, откуда ты родом, много цветов?

— Да. Много травы и цветов, и деревьев, — ответил Алекс, глядя на неё. Дила улыбнулась, прикрыла глаза. Он заметил, как напряглись мышцы её ног, как будто она хотела подпрыгнуть.

— А люди? Какие они?

— Хорошие, — ответил мужчина.

— Да. Да, я вижу, — сказала девушка, — это был глупый вопрос.

Она прошла мимо него, обдав прохладным зимним запахом.

— Дила, я тебе камень достал. Не знаю, правда, пригодится ли… — Девушка обернулась, и он положил ей на ладонь переливчатый самоцвет.

— Очень красивый, — сказала она тихо. — Почему именно зелёный?

— Вспомнил про твои глаза и решил, что возьму такой, — ответил Алекс, всматриваясь в её лицо. Она грустно улыбнулась, но тут же встряхнула головой, тронула пальцами падающую на глаза прядку.

— Спасибо тебе.

Она пошла к выходу, и он двинулся за ней. Возле арки девушка внезапно остановилась и Алекс, не сдержавшись, ткнулся в её макушку носом. Густые волосы пахли холодной водой и мятой… Он заставил себя отступить назад.

Дила трудно вздохнула и нырнула в проём. Ступала она бесшумно, как кошка на охоте. Они вышли в большую залу и остановились возле ног горного льва.

— Сейчас все танцуют и веселятся. Вождь приказал танцевать и веселиться.

— Тоже мне веселье, — пробормотал Алекс.

— Да. Знаешь, я вчера видела падающую звезду. Она была фиолетовой. Это к переменам.

— Ты уверена, что фиолетовая звезда связана с переменами? — улыбнулся он.

— Да, я уверена, — ответила девушка, присаживаясь возле статуи, — как уверена и в том, что ты несёшь эти перемены.

Алекс нахмурился, услышав это.

— Дила, я не тот человек, который изменит твой мир. Всего лишь любопытный странник.

— Тот самый. Я не могла ошибиться, — сказала она, глядя в сторону. Алексу казалось, что она сдерживает слова, готовые вырваться из горла. Важные, отчаянные слова, которые непросто произнести вслух. — Ты… ты любишь танцевать? — неожиданно спросила девушка, и он сразу понял, что она хотела сказать совсем не это.

— А ты?

— Да, — кивнула Дила.

— Покажешь? — весело предложил он, стараясь забыть её рассуждения о переменах и каких-то там фиолетовых метеорах.

— Хотя это запрещено… — произнесла Дила, — но ведь здесь кроме нас никого нет.

— А что у вас не запрещено? — спросил Алекс, присаживаясь на камень.

Она вдруг заливисто рассмеялась, подпрыгнула очень высоко, и, припав к самой земле, невероятным образом изогнулась. Затем медленно, очень медленно поднялась, едва шевеля пальцами, легким и грациозным движением вскинула над головой руки, и покачнулась. Снова припала к земле, почти села на шпагат, как будто искала у камня защиты, затем откинулась, и её волосы расстелились по земле. Она перекрестила ноги, высоко их подняв, и оттолкнулась одним сильным движением спины, и сразу же сделала два быстрых сальто вперед, и снова качнулась, и закружилась, как вихрь. Ожерелье на груди зазвенело, а волосы разлетелись в стороны, как волны невиданной золотистой воды.

Алекс сглотнул комок, застрявший в горле. Было в ней что-то пугающее, но она и притягивала, манила своей грацией и красотой. Он понял, что она делает это без какого-либо умысла. Она была такая, какая была, но это только больше смутило его. Девушка закончила танец и взглянула на него, ожидая какой-нибудь оценки.

— Очень красиво, Дила, — сказал он, откашлявшись. — Я бы так не смог.

— Спасибо, Алекс! — и она медленно моргнула. — Тебе и не нужно этого уметь, мужчины с женщинами танцуют иначе. Этот танец только для девушек.

— А как танцуют мужчины и женщины? — любопытно спросил он.

— Ну… — смутилась Дила, — ты хочешь попробовать?

Он взглянул на девушку. Отказываться не хотелось. Он встал и подошёл к ней, как бы говоря «да». Дила рассмеялась. Смех у неё оказался неожиданно нежным.

— Что? — спросил Алекс, улыбаясь.

— Просто представила, как ты будешь… В общем, смотри! Сначала вот такое движение бёдрами, затем в стороны, и припасть к земле… Затем берёшь меня за талию и отталкиваешь, и снова притягиваешь к себе, — показала она.

— Вроде несложно, давай попробуем.

Он вместе с ней повторил движение корпусом и ногами, припал к земле, ощущая себя обезьяной, расхохотался от собственной неуклюжести, сделал шаг к ней, поймал и притянул к себе. Притянул и понял, что совсем не хочет её грубо отталкивать.

— Алекс, — тихо сказала она, уткнувшись носом в его грудь. Кажется он, сам того не осознавая, прижал её к себе слишком крепко, — теперь нужно…

— Да, — согласился он, мягко отстраняя её. Девушка крепко держалась за его руку и вдруг выгнулась назад, коснувшись затылком земли, при этом её бёдра прижались к его ногам, и он поспешно потянул её назад, снова обнимая.

— Хороший танец, — сказал он, пытаясь за словами спрятать растерянность и неуместное желание коснуться её обнажённой спины снова.

Дила отпустила его руку и отшагнула назад. Алекс увидел, как она поспешно стирает с лица улыбку.

— А как у вас танцуют?

— По-разному, — ответил он, — чаще вот так.

Дила подала ему ладонь, и он с удовольствием снова обнял её, правда теперь не так крепко, и повёл, слегка поворачивая то в одну, то в другую сторону, чуть отпуская от себя и мягко перекруживая, и едва касаясь её талии.

Она опустила глаза и стала маленькой, беззащитной и податливой. Через пару минут они остановились.

— Да, ваши танцы красивы и не лишены чувства, — сказала девушка.

— Ваши тоже, — ответил Алекс. — Только эти движения, когда я должен был подпрыгнуть… — Он не выдержал и рассмеялся.

— У тебя хорошо получилось.

— Я вообще-то в танцах не силён. Вот ты — да, прекрасно движешься.

Она улыбнулась, затем как будто задумалась, склонила голову.

— Мне нужно вернуться. Если я не вернусь, меня накажут. Все должны участвовать в приношении даров Богу-подателю.

— Будь он неладен, этот ваш податель, — сказал Алекс.

— Я… пойду, — повторила она. — Мне пора.

— Да, иди, — и он отпустил её руку.

— До встречи, Алекс.

— До встречи, Дила, — произнёс он. В этот миг ему показалось, что нужно остановить её, но Алекс не стал. Девушка скрылась в воде, а он снова присел на камень, чувствуя странную пустоту. Зияющая дыра в груди не походила на рану, скорее, на яму, из которой вытащили бесценный клад. Зарыть её или оставить всё как есть — Алекс ещё не решил.

Прошло несколько часов. Он оставался пока в пещере, возле деревца, похожего на кедр. Он думал о Диле, и о том, что она рассказала ему. Кажется, в поселении ей жилось несладко. Да и кому захочется такой жизни? Иные, конечно, смирятся… Но не она. Рано или поздно её горячность и бунтарский нрав к чему-то да приведут.

Алекс крепко задумался, вспоминая её, и насторожился только когда услышал плеск. Он приподнялся, вглядываясь в темноту, и увидел маленький женский силуэт.

— Эй, А-ле-кс! — позвал растерянный незнакомый голос.

Он сразу встал во весь рост, и пришедшая испуганно ойкнула, попятилась к воде.

— Ты кто?

— Я подруга Дилы. Я догадалась, где тебя искать. — Девушка запнулась. Он слышал, как дрожит её голос. — Я бы не пришла сюда в такой час, если бы не знала, что её ждёт. Она вернулась сегодня и была странной, очень странной. Красиво пела и вплетала в волосы цветы, и смотрела задумчиво, и улыбалась. Отказалась танцевать со всеми. Один из воинов попытался вытащить её из хижины силой, и она ударила его. Конечно, он взбесился. Схватил её и потащил к вождю. Если бы она молча приняла своё наказание, всё не обернулось бы так печально. Она сказала, что не хочет быть частью племени и уйдёт на рассвете. Сказала, что мужчины нашего поселения — да простит меня Небо за эти слова! — бесчувственные скотоподобные выродки, и она не намерена позволять им дотрагиваться до себя. Вождь рассвирепел и приказал на рассвете провести ритуал Гобэ-дэ. Её забьют до смерти за богохульство.

— И это у вас считается нормальным? — сквозь зубы спросил Алекс.

— Конечно. Она презрела заветы предков, гласящие, что нужно почитать мужчину-самца и преклоняться перед ним, как перед самим Богом.

— Боже! — Он прижал ладонь ко лбу. — Большей ерунды ни разу в жизни не слышал. Вы там с ума посходили?

— Нет, — удивилась девушка.

— Как это нет? Тогда почему ты здесь? Тебе жаль её? — быстро спросил он.

— Да. Она рассказывала о тебе. Сказала, что, возможно, нас обманывают, и никакого Бога-искусителя нет. Она ведь много раз приходила сюда и возвращалась целой и невредимой. И я подумала, что только ты можешь помочь ей. Ты ведь не один из нас.

— Как долго добираться до вашего поселения? — спросил Алекс, цепляя на пояс свои вещи и надевая рубашку.

— Несколько часов.

— До рассвета успеем?

— Наверное.

— Говори точно — успеем или нет?