Истребитель магов Казаков Дмитрий

Затем Харальд замер, словно распрямившийся лук.

А фон Ахар повалился на колени, и на лице его застыло выражение крайнего изумления. На животе его расплывалось багровое пятно.

– Он… как? – прошипел родовитый и рухнул навзничь.

На двор упала гулкая, дрожащая тишина. Было слышно, как кто-то из спутников фон Ахара икнул.

– Готовьтесь уезжать, – шепнул Берг, наклонившись к Иераму.

– Сейчас? – изумленно блеснул глазами тот.

– Да, – кивнул Теневой. – Завтра, боюсь, нам уже не дадут уйти.

Купец сдвинулся с места, и тут приспешники родовитого Торбьерна пришли в себя. Они раздраженно загудели и один за другим обнажали клинки.

– Убьем его! – крикнул кто-то. – Уничтожим худородную тварь!

Остальные поддержали крикуна одобрительными возгласами.

Берг вздохнул, отметив краем глаза, как Иерам и возчики поспешно отступают в угол двора, к телеге.

Сражаться совершенно не хотелось, но Теневой на всякий случай обнажил меч.

– Стойте! – Возглас был слаб и шел откуда-то снизу, но его услышали все. Остались раскрытыми разинутые рты, не опустились вскинутые мечи, лишь на бесстрастном лице Харальда обозначилось нечто похожее на удивление.

– Стойте! – повторил Торбьерн фон Ахар. Он ухитрился перевернуться на спину, и лицо его, перекошенное от боли, было видно хорошо. Слова давались родовитому с трудом, но он давил их из себя, напрягая последние силы. – Он победил меня честно… Пусть идет!

Берг откровенно изумился. До сих пор отпрыск знаменитого отца представлялся ему лишенным положительных черт, но проявленное у края смерти благородство многое перечеркивало.

Слуги фон Ахара заворчали, как стая голодных псов. Лица их отражали недоумение и ярость.

– Я приказываю вам! – проговорил родовитый, чувствуя, что ему готовы оказать неповиновение.

– Отнесите его лучше в дом, – сказал неожиданно для себя Берг. – Не на земле же ему умирать…

И они послушались. Часть факелов загасили, часть унесли, и вскоре Харальд с Бергом остались под неярким свечением звезд, проглядывающих через прорехи в тучах.

– Зачем ты сделал это? – спросил Теневой, убирая меч. – Ведь ты мог не убивать его. Я знаю.

– Но я предпочел убить, – ответил Харальд, и от проскользнувшего в его голосе равнодушия Берг едва не задохнулся. – Я хотел проверить себя. И это удалось. Я хорошо усвоил твои уроки, наставник.

– Я учил тебя сражаться! – Теневой ощутил нахлынувшую ярость. Кровь прилила к лицу, вдруг стало трудно дышать. – Я учил тебя владеть оружием!

– А я научился убивать, – вдруг грустно ответил Харальд, и бешенство мгновенно исчезло, словно растворившись в темном воздухе. – Правда, ещё не до конца понимаю зачем…

Пока Берг пытался сообразить, что значат эти слова, из мрака появился один из возчиков.

– Лошади запряжены, – хриплым шепотом заявил он, опасливо косясь в сторону постоялого двора. – Вещи мы все забрали. Можно уезжать!

– Мы сейчас, – кивнул Харальд. – Пойдем, наставник!

А Берг неожиданно вспомнил, как вел себя его ученик, впервые убив человека всего месяц назад, и от сравнения с сегодняшним днем Теневому отчего-то стало страшно.

– Стой! Кто такие? – Зычный голос пронесся над дорогой, и Харальд внутренне напрягся, готовясь к неприятностям.

В нескольких саженях плескались темные и блестящие воды Лесной реки, а прямо впереди лежал мост, по другую сторону от которого – земли другого Владения, где никто не станет преследовать убийцу Торбьерна фон Ахара.

– Торговые люди, – ответил Иерам, и в голосе его была усталость. Почти полтора десятка дней прошло с момента поединка, и все это время путники ожидали, что их догонят и казнят.

Но погони так и не было. То ли старший фон Ахар простил убийц сына (во что верится с трудом), то ли просто следы беглецов, столь шустро исчезнувших в ночном мраке, потерялись (что вероятнее). Они петляли, перемещались по ночам обходными заброшенными дорогами. Отсыпались днем, надежно укрывшись в чаще, а покупать провизию ходили поодиночке и чаще всего возчики как наименее запомнившиеся на постоялом дворе. Но для того чтобы ощутить себя в полной безопасности, необходимо перейти мост.

– Повезло вам, – добродушно пробурчал стражник. – Еще немного, и проезд был бы закрыт. Так что – шевелитесь!

Берг специально выбрал время перед самым закрытием моста. Сумрак сгустился, от воды поднимается легкий туман, несущий запах сырости, и разглядеть лица в полутьме довольно трудно.

Лошади двинулись, телега заскрипела, и под колесами загрохотали доски настила. На другом конце моста с путников стребовали пошлину, а когда те оказались на земле, за спинами загрохотал опускаемый шлагбаум.

– Слава небу, ушли, – сказал с облегчением Иерам. В последние дни он частенько ворчал по поводу Харальда, и юноше некоторого труда стоило сдерживаться, не отвечать словом на слово.

– Да, – кивнул Берг и бросил на Харальда взгляд, полный опаски. Она появлялась в голубых глазах рыжебородого мечника всякий раз, когда тот глядел на ученика. И юноша не мог понять, откуда она взялась.

– Теперь можно будет ехать спокойно, – сказал Берг.

– И быстро, – добавил Иерам и вздохнул. Купец явно соскучился по домашним удобствам.

– Ах ты ядрена кочерыжка! – выругался один из возчиков, когда черная кошка молнией скользнула перед самыми копытами лошадей. – Вот гнусная животина!

– Чего орешь? – поинтересовался Иерам.

– Да примета плохая! – сказал возчик, дергая вожжи. – Но, пошли!

Путники выезжали с постоялого двора, где провели ночь. Они уже выбрались на наезженный тракт, ведущий к свободному городу с запада. Начинался сентябрь, что ни день лил холодный дождь, и дорога была пустынна. Торговые люди отсиживались по домам, ожидая дней бабьего лета, когда заскрипят возы, свозя все выращенное и собранное летом на ярмарки.

– А я вчера знакомое лицо видел, – сказал вдруг Берг. – На постоялом дворе.

– И кого же? – спросил Харальд, глядя, как лошадиные ноги месят грязь, похожую на коричневый суп.

– Да парня одного из Бабиля, – ответил Теневой, громко зевая. – Иоасаф его звать. Промышляет мелочью всякой: где подглядеть, чего разузнать…

– А чего же утром никого кроме нас видно не было? – подал голос Иерам, который постоянно мерз, несмотря на множество одежд, делавших его похожим на кочан капусты.

– А я хозяина спросил, – ответил Берг, невинно блестя голубыми глазами. – Он и сказал: да, жил такой, аж два десятка дней, и вдруг ночью уехал.

– Ночью? – недоуменно спросил один из возчиков. – Он что, с ума сошел?

– Боюсь, что нет, – тихо и гнусаво пробормотал купец, но Харальд его услышал и понял. – Узнал нас и сразу на коня. Что-то тут не так…

Темные от дождя крыши селения, где ночевали, остались позади, по сторонам дороги, которая неудержимо стремилась на восток, потянулся лес – мокрый, но невообразимо красивый, как бывает в сентябре. Зеленые одежды деревьев были словно прошиты золотыми и алыми нитями.

Из леса пахло грибами и мокрой древесиной.

Дорога вывела телегу на небольшую полянку, со всех сторон окруженную плотными зарослями молодых елочек. Темно-зеленые ветви смыкались, образуя сплошную колючую стену.

А на дороге стоял человек. С непокрытой головой, облаченный в темную, нелепого вида одежду, длинноносый и странно знакомый. Серебрились сединой кудри над высоким лбом.

– Вот я и нашел тебя, – сказал длинноносый. Услышав голос, Харальд понял, с кем свела его судьба. Мелькнула перед глазами поляна меж дубами и темный камень, готовый принять жертву…

Лошади встали. Дорога огласилась испуганным всхрапом.

Расхохотавшись, маг поднял руки, на его ладонях заплясало, забилось алое пламя, не обращая внимание на продолжающий лить дождь… Коротко всхлипнул за спиной Иерам. Маг повел ладони вперед, сорвавшийся с них огненный шар метнулся к телеге, вырастая в размерах.

Харальд среагировал мгновенно. Тело само дернулось вбок, раздраженно плеснула лужа, принимая человека в объятия. Он перекатился и вскочил на ноги, не обращая внимания на то, что холодная грязь течет по рукам и лицу.

Телега пылала, став исполинским костром. Рыжие языки рвались к небесам, жадно пожирая дерево и человеческую плоть. Судя по крикам, кто-то не успел выпрыгнуть. Берг длинными прыжками мчался к застывшему магу.

Теневой вскинул меч, но, не добежав до нелепой фигуры в темном балахоне несколько саженей, вдруг отлетел назад. Словно наскочил со всего размаха на упругую стену. Меча он не выпустил, но остался лежать неподвижно, оглушенный ударом.

Колдун расхохотался, и только тут Харальд разглядел, что земля вокруг него исчеркана какими-то рисунками, образующими сложную фигуру.

Маг пошевелил руками, и Харальду почудилось багровое сияние над седой головой.

Юноша вытащил из ножен меч, но это не придало уверенности. Страха он не испытывал, как и удивления. Разум работал спокойно, даже сердце стучало не чаще, чем обычно. Вот только способа одолеть носатого колдуна пока не виделось.

– Нелегко было тебя отыскать! – проговорил маг, сверля Харальда пылающим взглядом. – Мне пришлось потратить кучу денег. На соглядатаев, которые должны были стеречь западную дорогу, ожидая вашего появления. На пиво, чтобы пить с наемниками, которые могут знать, куда вы отправились.

На этот раз шар огня мчался прямо на Харальда, но юноша ловко отскочил, и за его спиной затрещали сырые ветви, столкнувшись с удивительным шаром.

По лицу носатого скользнула тень неудовольствия.

– А тот, который мне все рассказал, – он вновь повторил движения рук, и теперь Харальду показалось, что он на них словно что-то наматывает, – он долго сопротивлялся. Даже пьяный, он только проболтался, что знает, куда вы уехали и когда примерно вернетесь. Пришлось его помучить, и тогда он все сказал. Кажется, его звали Авимелех…

Застонал зашевелившийся Берг. И этот звук вернул Харальду способность чувствовать и двигаться. Нахлынула злость, но не та, что туманит сознание и заставляет опрометью бросаться на противника, а чистая и холодная, как вода горного ручья.

Усмехнувшись, Харальд двинулся прямо на колдуна, и тот, столкнувшись с юношей взглядом, вздрогнул.

Пламя вновь сорвалось с его ладоней, как прирученный охотничий сокол, и пылающий оранжевым и красным шар ринулся Харальду прямо в лицо, грозя сжечь, обратить дерзкого в пепел.

Но он не испугался, не отступил. Показалось, что, словно рожденная упорством, встала вокруг тела упругая стена, способная отразить любое нападение.

Пламя окружило его, жар стегнул по лицу, заставляя закрыть глаза…

И почти сразу стало прохладно, кожу овевал холодный ветер, и Харальд смог поднять веки.

– Как? – воскликнул носатый маг недоуменно, и на лице его отразился страх.

– Как? – возопил он повторно, когда сапоги Харальда с чавканьем впечатались в грязь внутри круга, в который немного ранее не смог войти Берг.

Больше маг ничего не успел сказать. Сверкающее лезвие полоснуло его по шее, обезглавленное тело рухнуло, нелепо раскинув руки, а голова откатилась в сторону и замерла, уставившись выпученными глазами в низкое серое небо.

И злость куда-то исчезла. Харальд видел, что враг повержен, что алая жидкость стекает по серебру лезвия, чувствовал, как капли дождя касаются лица и головы, слышал, как шумит ветер, но внутри не было ничего. Там царили пустота и безмолвие.

Словно не он только что убил мага.

– Отличный удар, – раздавшийся из-за спины хриплый голос Теневого звучал как-то неуверенно. – Только не пойму я, как ты прошел туда, внутрь? Меня словно тараном ударило, когда я попробовал. А ты – запросто…

– Не знаю, – ответил Харальд и повернулся.

Рыжебородый мечник выглядел помятым, охал и морщился, потирая грудь. Телега догорела, а от неё к наемникам шел, переваливаясь как утка, Иерам, а за ним с видом побитого пса тащился один из возчиков.

– Кто это был? – спросил купец. Губы его тряслись, а лицо было белым, как ноябрьский снег.

– Маг, – лаконично ответил Берг, искоса взглянув на Харальда. Тот молчал.

– Это я и так понял, – сморщился Иерам, и тут же лицо его приобрело ошеломленное выражение. – Так, значит, ты не поддаешься магии? Огонь не сжег тебя, я видел! – Черные глаза с испугом и вниманием уставились прямо в лицо Харальда. – Может, ты и сам маг?

– Нет. – Лицо юноши исказилось от внезапно нахлынувшей ненависти. Он сам испугался, не понимая, откуда взялось столь сильное чувство. – Я ненавижу магов и все, что с ними связано! И сегодня я совершил добрый поступок – убил одну из этих тварей, которые своим колдовством только пачкают землю!

– Тише, тише, – примирительно проговорил Берг, поднимая ладони, а Иерам спросил:

– Почему?

– Есть причины. – Харальд чувствовал, что успокаивается, что гаснет внутри, покрываясь коркой, вспыхнувшая было ярость. – Этот маг, как он сам похвастался, убил моего друга, а из-за тех, которые заколдовывали холм, погиб Гуннар. И с чего мне их любить?

– Понимаю, – кивнул Иерам. – Но боюсь, что до ближайшего селения нам придется идти пешком, да и денег у меня осталось немного.

– Сейчас обыщу этого, – Берг махнул рукой в сторону поверженного мага. – Может, у него чего есть.

Дождь припустил с новой силой, весело шлепая по грязи, пеплу и мертвым телам.

Полумрак пах ландышами, и только едва слышное дыхание нарушало тишину. Боком Харальд ощущал тепло женского тела, и, хотя высший миг любви только что прошел, это тепло вызывало у него желание. Вот только тело напоминало об усталости, поселившаяся в мышцах мягкая истома упрашивала об отдыхе.

Ара зашевелилась, провела рукой по его предплечью, а потом вдруг заговорила.

– Ты приехал другим, – сказала она, и в словах её крылось недоумение, – не таким, как уезжал, хотя внешне почти не изменился. А внутри – совсем другой, я чувствую. Раньше ты был мягкий, словно… словно котенок, а теперь внутри у тебя будто стальной стержень…

Харальд невольно улыбнулся, хотя мысли его были грустными. Путешественники прибыли в Бабиль два дня назад, из отправлявшихся в поход трех десятков вернулись лишь четверо.

– Гуннар погиб, Ара, – ответил он со вздохом. – И мне пришлось убивать. Может, это меня и изменило…

– Не знаю, – отозвалась девушка, и юноша почувствовал, как она прижалась лицом к его плечу. – Ты все ещё печалишься по нему?

– По Гуннару – конечно. Он же был мне вместо отца.

– А что твой отец? Ты мне про него не рассказывал. Он… погиб?

– Я не так много знаю о нем и не хочу говорить.

– Твое дело. – Было слышно, что Ара огорчена отказом. Она чуть отодвинулась, и бок Харальда тотчас начал мерзнуть. За стенами «Рыжего кота» царил ветреный день, и в щели окна лезли холодные лапы сквозняка.

– Но в этом путешествии есть и приятные стороны, – сказал юноша поспешно, стремясь загладить возникшее недоразумение. – Я хорошо заработал и теперь смогу выкупить тебя из «Зеленой розы»!

– Не стоит, – ответила Ара лениво.

– Почему? Неужели тебе там нравится?

– Нет, – девушка горько усмехнулась. – Там довольно противно. Но выкупишь ты меня – и что дальше? Треть города знает, кто я такая и чем занимаюсь. А своего дома где-нибудь вдали от Бабиля у тебя нет. Не повезешь же ты меня на север, за горы? И, кроме того, ты ведь наемник. И в любой момент тебя могут убить. Завтра, через месяц, через полгода. И что мне делать тогда? Возвращаться в «Розу»? Тогда уж лучше оттуда и не уходить…

Харальд резко сел. Он понимал, что все сказанное Арой – правда, но чувствовал обиду. Она ведь должна, должна была согласиться! Он хотел спасти её от рабства, надеясь на радость с её стороны, на благодарность…

А получил разумный, холодный отказ.

– Ладно, – сказал он, понимая, что поступает глупо, но не в силах переломить себя. – Не хочешь – как хочешь. Тогда у меня найдутся другие дела.

– И какие же? – спросила Ара. – Ты что, обиделся?

– Нет, – ответил он, вставая. – Но меня ждет долгое путешествие, и его лучше совершить до зимы.

– Нет, ты обиделся, – проговорила девушка чуть грустно. – Ладно, уезжай. Только возвращайся…

– Я постараюсь, – сказал Харальд серьезно. – Очень сильно постараюсь.

– Эй, приятель, не угостишь меня?

Берг поднял голову от кружки и понял, что вопрос относится к нему. На наемника уставился обтрепанного вида мужик с неопрятной сивой бородой и мутным взором заплывших глазок.

– Нет, – ответил Теневой. – Я угощаю только своих!

Он пил второй день, начав с того момента, как они с Харальдом вышли из дома Иерама. Обещания относительно денег всем наемникам прижимистый купец, конечно, не выполнил, но заплатил щедро.

– Ну одну кружечку? – не отставал сивобородый. Обычно подобных типов в «Спившегося демона» не пускали, но сейчас хозяин проморгал.

Не отвечая, Берг лениво поднялся, сделал шаг. Кулак его, метнувшийся вперед, оказался полной неожиданностью для попрошайки. Он не успел даже удивиться, получив удар в лоб и оказавшись на полу.

Теневой вернулся на место и отхлебнул из кружки. На доносящиеся из-под стола стоны и жалобы он не обращал внимания.

Берга одолевали мрачные мысли. Не помогало ничего – ни веселые и умелые девицы из разного рода заведений, ни пиво, ни изысканные кушанья из лучших трактиров города. И что самое противное – понять причину собственной мрачности наемник не мог. Она крылась где-то рядом, как щука под пленкой воды. Но поди поймай…

Хлопнула дверь, впуская гостя.

Берг лениво поднял голову и невольно улыбнулся, встретившись взглядом с зелеными, как молодая травка, глазами.

Вот только хозяин их был совсем не весел.

– Привет, – сказал он, усаживаясь.

– Привет, Харальд, – несколько оторопело отозвался Теневой. – Ты чего какой мрачный?

– Да так, – неопределенно ответил юноша. – Вот, собрался в дорогу.

– Куда? – Берг поднял руку, и к столу тотчас подскочил слуга.

– Что угодно?

– Принеси ещё пива да пожрать чего-нибудь… – Слуга исчез, и Теневой вернулся к разговору. – Так куда ты собрался?

– На север, к Торгриму фон Жахху. И тебя хочу позвать с собой.

– Что? – Берг на мгновение решил, что над ним шутят. Но лицо собеседника было серьезным, да и не водилось за ним привычки зубоскалить. – Меня?

– Да, – кивнул Харальд. – Вдвоем веселее, да и дорогу ты знаешь.

– Ну и ну. – Теневой поскреб голову, а затем уставился на собственную ладонь так, словно увидел её впервые в жизни. – И когда ты хочешь выезжать?

– Завтра, – ответил Харальд. – Дорога неблизкая, и до настоящих холодов хотелось бы успеть.

– Да, это понятно. – Берг кивнул, ощущая, как возвращаются воспоминания более чем десятилетней давности, когда он служил у некоего родовитого по имени Торгрим, не терпевшего над собой власти магов.

– Ну что, ты поедешь? Если боишься потратиться, то я тебе заплачу.

Появился слуга, бесшумно опустил на стол две кружки с белыми шапками пены.

– Хорошо, – кивнул Теневой, хватаясь за пиво, как утопающий за брошенную веревку. – Поедем. Но сначала выпьем!

По лицу Харальда пробежала тень недовольства, но он пересилил себя и потянулся к кружке.

Дорога шла полями. Поля были черные и голые, лишь на участках, засеянных озимыми, торчали колосья, вид которых вызывал жалость. С севера дул ледяной ветер, от него не спасали теплые плащи, и по телу вольготно разгуливал озноб.

В очередной раз обозрев пейзаж, скучный, словно старый забор, Берг поплотнее закутался в плащ и покосился на спутника. Харальд, казалось, дремал в седле. Голова его покачивалась в такт шагам лошади, а тело было расслабленно, как у отдыхающего кота.

Они ехали пять дней, держа путь строго на север, и погода становилась все хуже. Бабье лето в этом году условно отменили, и солнце, как будто обидевшись на людей, показывалось из-за серых слоистых туч очень редко.

Из-за поворота показались несколько груженых возов, и Берг приободрился. Где люди – там и жилье, и возможность переночевать в теплой комнате, поесть горячего.

На передках возов сидели хмурые мужики, взгляды, которые они бросали на вооруженных всадников, были далеко не дружелюбны. Груз был закрыт рогожами, и разглядеть, что везут, не удалось.

Возы, скрипя колесами, словно несмазанные двери, остались за спиной, а впереди обозначилась околица большого селения. Ветер донес запах дыма, а из-за голых ветвей выглянули соломенные крыши, темные от осенней сырости.

– Просыпайся, ужин проспишь, – сказал Берг, когда под ноги лошадям бросилось несколько собак. Приветственное гавканье не произвело на Харальда никакого впечатления, а вот реплику спутника он услышал и поднял голову.

– Какой ужин?

– А тот, что нам подадут вон в том заведении!

Постоялый двор в селении оказался велик, о двух этажах.

Навстречу гостям вышел мальчишка, принял поводья.

– Проследи, чтобы у них было вдоволь воды и сена, – сказал Берг, спрыгивая на землю. Грязь под сапогами глухо чмокнула. – И хорошо проследи…

Сверкнула монетка, паренек поймал её на лету и повел освобожденных от седоков коней в конюшню.

Берг направился к крыльцу, но остановился, заметив, что Харальд за ним не идет. Оказалось, что тот стоит и разглядывает вывеску, новенькую, сверкающую свежей краской.

Рисунок на ней был самый незамысловатый – кружка, наполненная каким-то подозрительно ярко-желтым пивом, над ней сосиска, похожая на толстого червяка, надпись «Гостеприимный пес».

– Ты чего? – спросил Теневой.

– Да вот пытаюсь понять, как заведение называется, – задумчиво ответил Харальд. – «Кружка и сосиска», что ли?

– Так там же написано!

– А я не умею читать, – пожал плечами Харальд. – А ты умеешь? Откуда?

– Я ж из купеческой семьи, – мрачно буркнул Берг. – И научен с детства. Пойдем, чего на ветру торчать…

Они вошли в общий зал, окунувшись в запахи чеснока, лука, кипящего масла, пива. Здесь было жарко и шумно, слышался смех, стук ложек и лихие выкрики. Около огромного камина, в котором ревело, пожирая поленья, алое пламя, примостился бродячий певец, одетый броско – в фиолетовое и зеленое. Он задумчиво перебирал струны, и тихий их говор пронизывал общий гомон, словно цветная вышивка – ткань.

Берг и Харальд заняли столик в углу.

В тот момент когда им принесли еду, входная дверь стукнула, впуская нового гостя. Теневой по давней привычке бросил к двери взгляд, проверяя, нет ли какой опасности, и невольно задержал глаза на вошедшем.

У входа стоял невысокий старик. Седая борода падала на грудь, нечесаные белые волосы опускались на плечи. Глаза бессмысленно смотрели в одну точку, говоря о том, что их обладатель слеп. Одежда выдавала нищего, сквозь многочисленные прорехи просвечивало исподнее. За спиной болталась странническая сума, сквозь серую ткань угадывались очертания чего-то похожего на большую книгу. Но посох в руке, как неожиданно осознал Берг, дед держал словно меч.

Перед ним явно был воин, когда-то сильный и умелый.

К посетителю двинулся один из вышибал. Намерения его были ясны – выпроводить нищеброда, выкинуть на холод и дождь, чтобы не мешал добрым людям.

– А ну, Эрик, стой! – прогремел неожиданно сильный голос. Принадлежал он, как выяснилось, огромному мужику с бычьей шеей и рыжими сальными волосами, который появился за стойкой.

– Да он же бродяга, хозяин! – обернулся вышибала, по сравнению со своим нанимателем выглядящий как мышь рядом с котом.

– Я сказал! – рявкнул хозяин так, что все на мгновение затихли. – Дайте ему место и принесите похлебки. Пусть поест…

– Кто это? – спросил Берг у слуги, который закончил расставлять на столе тарелки и кружки и собрался уходить.

– Кто? Где? – завертел тот головой.

– Вон тот старик, – указывая на нищего, которого как раз усаживали на скамеечку у стены, поинтересовался Теневой. Что-то знакомое чудилось ему в оборванном бродяге. Но что – понять не получалось.

– А, этот, – слуга пожал плечами. – Да безумец один, его ещё Слепым Странником называют. Он безобидный, хоть и не понимает ничего. Бродит, говорят, по всем землям, от гор до моря, у нас раза два в год появляется. Хозяин его привечает, а Эрик-то новый у нас, он Странника ещё не видел…

– А откуда он взялся?

– Вот уж не знаю, – вновь пожал плечами слуга. – Я тут десятый год служу, так он с того времени здесь появляется, а говорят, что и раньше был.

Берг кинул слуге мелкую монетку и проворчал:

– Ладно, иди.

Но только успел впиться зубами в горячее волокнистое мясо, пахнущее чесноком, как от камина донесся голос бродячего певца. Сильный и звонкий, он сразу приковывал внимание.

– Почтенная публика, – проговорил певец. – А не желаете ли вы потешиться песней?

– Еще как желаем! – крикнул кто-то, и его поддержали невообразимым гвалтом.

– Пой!..

– Рви струны!..

– Хотим! – орали со всех сторон, а кто-то, не разобравшись, гаркнул:

– И мне, и мне ещё пива!

– Хорошо. – Певец тронул струны, и звенящий аккорд принес за собой тишину. Смолкли все, даже скулящая за дверью собака.

– Спою я сегодня вам про дела недавние, про Владетеля Харальда, прозванного меж людьми Кровопийцей…

Берг краем глаза отметил, как дернулся Харальд. Нищий старик, о котором все забыли, услышав слова певца, приподнял голову от миски с похлебкой, на лице его обозначилось усилие, словно он пытался что-то вспомнить, но не мог.

Певец тем временем пропел зачин:

В земле полуночной, в суровых чащобах,

Во мраке безлунном, во тьме до рассвета

Отвратная магия тайно творилась,

И землю и небо терзали заклятья…

Строка за строкой лилось сказание о том, как из ничего воздвигся замок, как взвилось над ним белое, что лебединый пух, знамя, как воцарился в том замке Владетель, чьи глаза были подобны льду, а сердце лишено жалости.

Берг почувствовал, что слушает с интересом, и про себя отметил мастерство певца. А тот пел о жестоких войнах, которые вел Белый Владетель, о битвах, в которых он не щадил ни своих, ни чужих воинов:

Звон стоял мечей булатных, гибли люди там без счета.

Кровь текла, и жадно пили её губы земли черной…

От битв певец перешел к казням, посредством которых жестокий Владетель усмирял непокорных родовитых. Тут он не скупился на краски, и если верить песне, то Харальд за два неполных года правления истребил несколько тысяч владельцев замков – столько не наберется в самом крупном Владении.

Но слушатели простили сказителю преувеличение или просто его не заметили, увлеченные музыкой и напевным ритмом песни. А закончилась песня тем, что кровавый Владетель настолько пресытился злодействами, что покончил с собой, упав на меч.

Звякнув в последний раз, смолкли струны, и зал постоялого двора наполнили одобрительные крики и топот. Зрители были восхищены.

Певец встал и принялся раскланиваться, не забыв вытянуть вперед руку с беретом. В берет одна за другой полетели монеты, несколько из них в свете факелов сверкнули золотом.

– Вот оно как, – сказал кто-то рядом незнакомым голосом. Берг даже испугался. Лишь повернувшись, понял, что это Харальд.

Губы юноши шевелились, а лицо было совершенно белым и спокойным, словно выточенная из мела маска.