Бездна. Впервые после бога (сборник) Корчевский Юрий

– Полный вперед! – закричал Олави – он сам хотел убедиться в том, что лодка потоплена, а не погрузилась срочным погружением.

Когда подводная лодка имеет повреждения прочного корпуса, на поверхность всплывают соляр, масло, вещи из отсеков.

Через десять минут «Водяной» был на месте торпедирования. Включили поисковый прожектор. На поверхности воды расплывалось огромное масляное пятно, появлялись и лопались большие воздушные пузыри.

– Господин капитан, люди! – моряк на мостике указал на барахтающихся в воде людей.

– Поднять на лодку!

Взять пленных с торпедированной подлодки – это большая удача и редкость.

С воды подняли на палубу офицера и трех матросов.

Финны прошлись прожектором по волнам и, не обнаружив более никого из экипажа потопленной субмарины, надводным ходом вернулись в базу.

А несколькими минутами ранее «эска» шла надводным ходом под дизелями. Ночь была лунной, и это выручало – ведь лодка при работе дизелей не может «слушать» гидроакустической аппаратурой море.

Штурман снял пеленги с маяков, определяя координаты, – предстояло пройти пролив Южный Кваркен.

Володя несколько раз наблюдал в перископ, как свободно проходят узость корабли. Стало быть, мин там нет, и он хотел провести лодку в надводном положении. Кроме него и штурмана на мостике были еще два вахтенных сигнальщика, следивших за морем, да еще за кормовым орудием курил краснофлотец. В самой лодке курить было строжайше запрещено – ведь аккумуляторы при работе выделяют взрывоопасный водород, и хотя аккумуляторные ямы постоянно вентилировались, рисковать было нельзя.

Внезапно справа, на удалении 10–12 кабельтовых, сверкнула одна вспышка, и следом за ней – сразу вторая, потом донеслись звуки выстрелов.

Владимир отреагировал сразу:

– Всем в лодку, срочное погружение!

Вот только сдвинуться с места никто не успел. Корма лодки озарилась взрывом, уши заложило взрывной волной, и ходовой мостик ушел из-под ног. Владимиру даже показалось, что на какое-то время он отключился, потерял сознание.

Привела его в чувство холодная вода. Он откашлялся, выплевывая соленую морскую воду, и заработал руками, пытаясь удержаться на плаву. С ужасом он слышал, как трещало, хрустело и рвалось железо корпуса. Со страшным ревом в лодку – его лодку! – врывалась вода. Лодка стала быстро оседать на корму, задрала нос и под углом градусов 60–70 ушла под воду.

Страшно было видеть гибель своего корабля. На месте, где только что была подлодка, лопнул воздушный пузырь, затем запахло дизтопливом.

Чтобы не быть затянутым в воронку, Володя что есть сил поплыл подальше от места катастрофы. Сейчас его гнал инстинкт самосохранения. Лодка, уходя на дно, может и его как пушинку утянуть за собой. Он думал, что остаться в живых повезло ему одному.

Лодка с разодранным торпедой корпусом опускалась на дно. Поскольку люки в отсеках были открыты и «на крючках» – для вентиляции свежим воздухом, туда беспрепятственно пошла вода.

Подняв взвесь, лодка с развороченной кормой легла на грунт, став саркофагом для экипажа.

А на поверхности продолжал мигать маяк на острове Седеррарм. Владимир плыл, держа курс на него. Бушлат намок, тянул вниз, и ему удалось, расстегнув пуговицы, сбросить его.

Послышалось гудение дизелей, и из мрака ночи возникла, как «Летучий голландец», подводная лодка. Она прошла мимо и остановилась у места разыгравшейся трагедии. Лодка была освещена луной, потом на мостике вспыхнул прожектор. Это та самая подлодка, которая их потопила!

Володя держался в воде на одном месте, стараясь запомнить силуэт врага и увидеть, что будет дальше.

С воды было поднято несколько моряков с погибшей лодки. Странно, Володя их не видел в воде, не слышал криков. Или их разбросало взрывом в разные стороны? А может, сказалось то, что после взрыва он оглох на какое-то время и был без памяти?

Прожектор с лодки стал шарить лучом по воде. Когда пучок света приблизился, Владимир нырнул – в плен он не хотел. Лучше бы он погиб вместе с лодкой. Застрелиться бы, чтобы не мучиться, но пистолет в его каюте – теперь уже на дне.

Чужая подлодка описала полукруг, прожектор погас, и лодка медленно ушла в сторону финского берега.

Конечно, в Ботническом заливе и южнее его действуют финны, а центр, юг и запад контролируют германские подлодки. Небось командир финской лодки уже докладывает по рации на свою базу о победе.

Вражеская лодка скрылась в темноте, только некоторое время еще слышался мерный стук работающих дизелей.

Володя попытался определиться, где он. До финского или шведского берега ему не доплыть – далеко, и вода холодная, долго он не продержится. Так ведь остров недалеко, и маяк моргает, не даст сбиться с курса.

Саженками Володя поплыл к острову. Когда уставал, ложился на спину и отдыхал. Но руки и ноги коченели в осенней балтийской воде, и он снова плыл, двигался. Эх, ему бы спасательный жилет, какие у них на Северном флоте!

От усталости и холода мышцы ног стало сводить судорогой. Володя понял, что долго ему не продержаться. И когда уже накатило отчаяние, ноги коснулись каменистого дна.

Надежда придала сил. Он ползком выбрался на берег, отполз от воды и рухнул без сил. Переведя дух, собрался с силами, поднялся. Снял с себя всю одежду, отжал ее, как только смог, и натянул, влажную, на тело. Надо было уходить с берега, пока темно. Насколько он помнил, взрыв произошел около двадцати часов.

Владимир поднял руку – узнать время – и увидел, что стекло часов было разбито. Он снял часы и швырнул их в воду. Пошарил по карманам флотских брюк – пусто. Ни документов, ни авторучки – ничего. Он попытался вспомнить, были ли документы в бушлате. Вроде не было. Согреться бы сейчас у костерка, да и «шило» не помешало бы.

Глаза привыкли к темноте, стали видны камни. Смутно, правда, но осторожно, не рискуя сломать ноги, идти можно.

Маяк стоял на возвышенном каменистом берегу, и к нему надо было взбираться.

Володя преодолел уже половину пути, от физических усилий немного согрелся. Тельняшка стала волглой и уже не так липла к телу, а брюки неприятно холодили.

Он сел, укрывшись от ветра за большим валуном, – передохнуть. Ну, выберется он сейчас к маяку, а дальше что? Он даже не знает, чья это земля – финская или шведская. Тут тысячи островов, и где граница, не всегда понятно. А в принципе лично для него – разница небольшая. Финны – союзники Германии, враги его страны. А шведы, хоть и считаются нейтральной страной, помогают Германии.

На востоке посветлело, начало всходить солнце. Стало теплее. Вот что удивительно: по прямой до Ленинграда не так уж и далеко, там конец октября довольно прохладный, и он в своей тельняшке окоченел бы. А здесь вокруг вода, влажность высокая, и таких морозов, как на Родине, нет. По ощущениям – градусов пятнадцать тепла. Конечно, в бушлате было бы куда уютнее, только он где-то плавает, если уже не утонул, намокнув.

После недолгих раздумий Володя решил идти к маяку. Сейчас война, молодые мужчины призваны в армию, и обслуга маяка не может быть многочисленной. Одно плохо – на маяке наверняка телефон. Сразу сообщат в полицию о появлении русского. И с острова не сбежишь, вода кругом. Если только шлюпку какую-нибудь на побережье, в рыбацком поселке найти?

Он подобрался к маяку поближе, улегся за камнями и решил понаблюдать. Башня из камня сложена, и постройка старая, если не сказать – старинная.

За полчаса у маяка – никакого движения. Надо решаться. Володя поднялся и в открытую пошел к маяку.

Круглая башня довольно большого диаметра имела дверь. Он остановился перед ней на каменных ступенях, вздохнул и оглянулся.

Остров был небольшой, весь из камня, вершина голая, только на склонах, что спускались к морю, росли кустарники. Вокруг на десяток миль – только вода и многочисленные островки.

Володя решительно открыл дверь и вошел.

На нижнем этаже было что-то вроде хозяйственного помещения. Висели на гвоздях сети, лежали инструменты, в углу, в решетчатом ящике, – запасная стеклянная линза к светильнику маяка.

Наверх, на второй этаж, вела деревянная лестница. Володя направился туда. Лестница была сделана добротно, на века – ни одна плашка ступеньки не скрипнула под ногой.

Второй этаж, в отличие от первого, мрачноватого, был залит солнечным светом, бьющим в небольшие, узкие, сводчатые окна. Судя по обстановке, этаж был явно обитаемым. Стоял большой стол, несколько стульев, широкий топчан в углу.

Послышались шаги – сверху по лестнице спускался смотритель маяка. Мужчина крепкого телосложения и, судя по морщинистому лицу и седым волосам, преклонного возраста. Он заметил Владимира, но не удивился.

– Эре! – поприветствовал он его. – Или здравствуй?

«Здравствуй» – это уже по-русски, но с сильным, как у прибалтов, акцентом.

– Добрый день, – ответил на приветствие Володя. – А как вы узнали, что я русский?

– По тельняшке. Такие полоски только у русских моряков. Садись. Кушать хочешь?

– Не откажусь.

Смотритель подошел к шкафу в углу, достал из него хлеб и копченое мясо.

– Подожди, сейчас чайник согрею.

Володе было странно, что смотритель говорил по-русски и не задавал лишних вопросов. Он решил спрашивать сам:

– Где я?

– На Аландских островах.

– Кому они принадлежат?

– С тысяча девятьсот двадцатого года – Финляндии, а до того – императорской России.

Володя был удивлен – этого он не знал. Сторож уловил его удивление:

– Архипелаг имеет автономию. У нас свой риксдаг, свое правительство, свой флаг и даже свои деньги – далеры, в отличие от финской марки. Представь себе – на островах живут шведы, финны только в нашей столице, да и то чиновники.

– А русский откуда знаешь?

– Так у нас половина жителей, особенно те, кому больше сорока, по-русски могут говорить. При русском царе жили, и даже столица в честь его жены названа. Правда, давно это было. А вот и чаек согрелся, завтракать будем.

Смотритель разлил кипяток в две большие кружки, бросил в них по щепотке чая, порезал хлеб и мясо.

– Ешь.

Уговаривать Володю не пришлось. Ел он давно, а заплыв в холодной воде и прохладная ночь забрали силы – ему надо было подкрепиться.

Он откусил большой кусок бутерброда, отхлебнул, подув, горячего чая. Чай был хорош – терпкий, крепкий.

Смотритель тоже ел, но, в отличие от Володи, степенно. Доев, смахнул в ладонь крошки со стола и бросил их в рот.

– Рассказывай, – спокойно попросил он.

Володя бросил мимолетный взгляд на нож, которым смотритель резал хлеб и мясо. Смотритель перехватил его взгляд, усмехнулся:

– Без меня тебе с острова все равно не выбраться.

Володя смутился. У него и в мыслях не было убивать старика. Человек его приютил, накормил – за что же платить черной неблагодарностью?

– Раньше, лет двадцать назад, когда я был значительно моложе, хаживал я в ваши порты: в Мурманск, Архангельск. Даже в Петербурге был – его большевики тогда Петроградом называли. Красивый город, а женщины какие!

Глаза смотрителя блеснули. Видимо, в молодости швед был еще тот парень, не промах.

– Ночью далеко в море взрыв был, я слышал, – продолжал смотритель.

– Был, – кивнул Володя. – Нас потопили.

– Подводник?

– Почему вы так решили?

– Так обычным кораблям входа в Балтику у Советов нет. Уже больше года я ваших вымпелов в море не видел.

– Подводник, – не стал скрывать Володя. Да и зачем скрывать очевидное? Смотритель – старый морской волк и ситуацию на Балтике не хуже, а может, и лучше него знает.

– К своим тебе не выбраться, – спокойно заметил смотритель.

– Совсем никак? – упал духом Владимир.

– Только кружным путем. Крепко думать надо. Поживешь пока у меня, а там решим. Еще вот что – переодеться тебе надо. Я тебе одежонку подберу, уж больно тельняшка у тебя приметная. Языки-то знаешь какие?

– Английский только. В школе учил и в Морском корпусе.

– Уже хорошо.

Смотритель поднялся по лестнице на третий этаж и через полчаса спустился с одеждой в руках.

– Примерь, должно подойти.

Смотритель был немного выше Володи и крепче, шире в кости. Ну да рабочая одежда – не фрак.

Они подобрали рубашку, штаны, ботинки. Все не новое, но крепкое.

Владимир переоделся и подошел к старому, пожелтевшему зеркалу. В нем отразился типичный финский или шведский рыбак.

– Вроде неплохо получилось, – критически оглядел его смотритель. – Эх, если бы еще знал шведский или финский язык, совсем бы хорошо было.

Владимир лишь развел руками.

– Вот что, давай вздремнем. У меня работа ночная, днем отдыхаю. И у тебя, полагаю, ночь бессонная выдалась?

Володя кивнул.

– Ложись на топчан, а я наверху.

– А чужие не придут?

– Не должны. Если со службы, то звонят. Они через четыре дня появятся, хлеб да другие припасы привезут.

Смотритель поднялся на третий этаж.

Володя подошел к окну. С острова, с высоты маяка, было далеко видно. По водной поверхности моря скользили суда. Володя аж зубами скрипнул. Корабли врага по Балтике ходят, как у себя дома, во внутреннем море. Погодите, придет время, переломят немцам хребет после Курской дуги – тогда посмотрим, чья возьмет.

Володя улегся на топчан, закрыл глаза и сразу провалился в глубокий сон. Слишком много пришлось ему пережить за прошедшие сутки: гибель лодки и своих боевых товарищей, свое спасение – почти чудом. И еще со смотрителем повезло. Мало того что он русский язык знает, так и к нему отнесся по-человечески, на что Володя не рассчитывал.

Проснулся он уже вечером – от того, что вкусно пахло. В помещении ходил смотритель.

– Вставай, моряк, кушать пора. Скоро темнеть начнет, мне маяком заниматься надо.

На столе стояла сковородка, на которой скворчало жареное мясо и картошка.

Есть хотелось сильно, и Володя подсел к столу. Наелся он до отвала, потом чайком побаловались с сахаром.

– Тебя как звать, моряк?

– Володя.

– Меня – Олаф. Вот и познакомились. Ну, мне наверх надо.

– Помочь?

– Сколько лет сам обходился и теперь сам справлюсь. Работа несложная – лампу зажечь да линзы протереть. Сегодня отдыхай.

Смотритель поднялся по лестнице наверх, и вскоре зажегся фонарь маяка. А Володя снова подошел к окну.

Судоходство почти прекратилось, лишь одинокий буксир рассекал волны. «Ага, побаиваетесь наших подлодок!» – с чувством некоторого удовлетворения подумал Володя.

Ночью он спал плохо. Только начинал засыпать, как перед глазами вставала картина тонущей лодки, хруст и треск ломающегося железа, рев врывающейся в отсеки воды. Он просыпался в холодном поту. Погубил лодку!

Промучился Володя всю ночь и утром проснулся разбитым, с тяжелой головой.

После того как они с Олафом позавтракали, смотритель предложил Володе помочь наколоть дров – ведь помещение башни и та же печь для приготовления пищи отапливались дровами.

Полдня до обеда Володя колол дрова, а потом складывал их в сарае.

Олаф вышел, посмотрел на работу и удовлетворенно кивнул:

– Славно поработал, мне на два-три месяца теперь хватит. Ладно, заканчивай, обедать пора.

Так прошло два дня, а утром третьего Олаф сказал:

– Сегодня ко мне человек прибудет, так ты побудь наверху, не показывайся.

Гостя смотрителя Володя увидел издалека, когда он поднимался по тропинке к маяку. Он сразу сообщил об этом Олафу, а сам поднялся наверх.

Гость разговаривал громко, особенно после выпивки. Но о чем – понять было невозможно, поскольку говорил он по-шведски.

После обеда гость ушел вниз, к морю.

– У него что, лодка?

– Бот рыбацкий.

– Не похож он на рыбака.

– Он не рыбак. Как это по-русски? Уже язык забывать стал… У него разные деликатные дела, не всегда законные. Какой-то товар перевезти. На хлеб себе зарабатывает.

– Контрабандист.

– Да, просто я это слово забыл.

На следующий день после завтрака жареной рыбой Олаф попросил Владимира посидеть в хозяйственном сарае, где хранились дрова.

– Сегодня должны быть люди из службы маяков – привезут провизию и жалованье. Им не надо тебя видеть.

Олаф запер Владимира в сарае, навесил на дверь замок.

Володя сидел на дровах в полутьме сарая и раздумывал – не сдаст ли его Олаф своим шведам? Чужая душа – потемки. Физически он с Владимиром справиться не мог, хотя крепок был не по годам. А вот усыпить его бдительность своим дружелюбием – запросто. Тем более что сейчас Володя под замком и безоружен, бери его голыми руками. А смотритель может награду за это получить или премию.

Володя сидел в сарае как на иголках.

У башни маяка послышались голоса. Володя приник к щелям между досками.

К маяку подошли два долговязых шведа в плащах. Один нес за плечом мешок, наверное с продуктами. Оружия, по крайней мере винтовок, у них не было. Да и зачем они им нужны здесь, в глубине страны? Однако пистолет вполне мог быть.

Володя подобрал полено по руке – сучковатое, увесистое, около метра длиной, поставил его у двери и решил, что, если смотритель поведет шведов к сараю, он без драки не сдастся. Одного точно искалечить успеет, а если повезет – так и второго. Вот только что потом? Оставалось ждать.

Но шведы как будто бы застряли на маяке. Только через час-полтора из дверей вышли все трое. Лица у них были покрасневшие, говорили громко, жестикулируя руками. Понятно, Олаф угостил их спиртным. Есть ли сейчас у них в стране сухой закон, Володя не знал, но помнил, как в Питере на выходные автобусами и паромами приезжали финны и шведы. Водку они пили похлеще наших мужиков, и потом, к вечеру воскресенья, их грузили в автобусы, как дрова. По их меркам, выпивка у нас была почти дармовая. Но надо отдать должное: даже крепко поддав, они вели себя смирно, ни к кому не приставали, драк не затевали. То ли такие законопослушные были, то ли воспитание не позволяло.

Олаф отпер замок и выпустил Владимира из сарая.

– Проголодался?

– Немного.

– Я с гостями поел и выпил. Иди и ты покушай.

Отказываться Володя не стал. Олаф его не сдал, и доверие к смотрителю резко возросло.

Следующим утром зазвонил телефон. Олаф разговаривал с собеседником односложно:

– Я, я, гут!

Он что, с немцем говорит? Хотя во многих языках слова похожи.

Потом Олаф подошел к Владимиру:

– Завтра прибудет этот… контрабандист. Раз звонил, значит, у него есть вариант, как тебе выбраться отсюда.

– Он надежен?

– Если бы он людей подводил, то или в тюрьме сидел бы, или его уже утопили бы вместе с ботом.

– Олаф, он за свои услуги деньги потребует, а у меня нет ничего.

– Я дам, – как будто о чем-то само собой разумеющемся сказал Олаф.

– Так я ведь долг могу и не вернуть. Вдруг случится голову сложить! Я воин, Олаф.

– Я получаю жалованье, а родни у меня нет. Зачем мне много денег? С собой на небо я их не заберу, – Олаф ткнул пальцем вверх.

Володе стало неудобно. Старик за его побег из страны контрабандисту своими деньгами заплатить решил, рискует репутацией и свободой, а он думает, что Олаф его своим сдаст. Смотритель явно оказался лучше, чем Володя думал о нем.

– Услуги людей такого рода дорого стоят, Олаф.

Старик помолчал, подбирая слова, а может, собираясь с мыслями.

– В жизни я много грешил, русский. Пил водку и виски, дрался, спал с продажными девками – все приключений искал, веселой жизни. Думал – успею еще домом обзавестись, семьей. А жизнь – она быстро пролетела. И вот я уже старик, семьи и наследников нет. На маяке я один, есть время подумать о смысле жизни. Бог меня скоро к себе призовет, спросит: «Олаф, что ты сделал в жизни хорошего?» И что я отвечу? Должен же я совершить хоть один поступок, которым смогу гордиться. А ты про деньги!

Володя не ожидал от смотрителя такого монолога и даже растерялся немного. Кряжистый, не очень многословный, всю жизнь проплававший в море старик оказался прямо-таки философом. Его слова взяли Владимира за душу.

– Спасибо, Олаф, я не забуду.

– Если мы оба будем живы после войны – приезжай, проведай старика, мне будет приятно.

– Слово даю.

Контрабандист прибыл на следующий день около полудня. На этот раз Олаф прятать Владимира не стал. Швед поглядывал на Володю, но вопросов не задавал.

Мужчины пожали друг другу руки и сели за стол.

Сначала разговаривали Олаф и Эрик – так звали контрабандиста. Говорили они по-шведски, и Володя не понимал ни слова. Потом заспорили, но пришли к согласию, поскольку ударили по рукам.

Олаф вытащил из кармана деньги, отсчитал и вручил их Эрику. Мужчины попрощались.

Когда Эрик ушел, Олаф сказал:

– Через два дня он тебя заберет.

– И куда доставит? – Этот вопрос волновал Володю больше всего.

– Морем, на своем боте до Евле – это на шведском берегу. Там он передаст тебя своему человеку. Он доставит тебя на поезде до Гетеборга и попробует устроить на пароход до Фредериксхавна – это уже Дания. А там всего-то через пролив Каттегат. Или если повезет, то в какой-нибудь английский порт – если пароход подходящий подвернется.

– А документы?

– Эрик не первый раз переправляет людей и знает, что делает. Устроит он тебе какую-нибудь бумажку. Плохо только, что ты шведского не знаешь, было бы проще.

На сердце было как-то тревожно, но Олафу Володя уже доверял.

– Держи, – Олаф вручил ему шведские кроны.

– А не много?

– Я Эрику дал задаток; вторую половину – семьсот крон – отдашь в Евле, в Швеции. Еще триста крон – проводнику. Остальное тебе на еду и на первое время.

– Спасибо, Олаф.

Два дня пролетели в тревожном ожидании – как-то удастся пересечь границу, добраться до Гетеборга? А даже и добравшись, что делать дальше? Одни вопросы, и все без ответов.

К исходу второго дня Олаф сказал:

– Бери штормовку и пойдем.

Володя надел брезентовую куртку и пошел за смотрителем.

Они спустились по тропинке, проложенной в давние еще времена, и вышли к берегу. Из-за кустов показался Эрик, поздоровался.

– Пора.

Владимир обнял Олафа:

– Спасибо за все.

Смотритель молча хлопнул его по плечу.

У берега, за кустами, прятался бот Эрика. Прямо с камня контрабандист перепрыгнул на палубу, Володя – за ним. Тут же заработал двигатель, и бот отвалил от берега. Володя увидел, как смотритель поднимается вверх по тропинке – ведь зажечь фонарь надо было вовремя.

Эрик взял Володю за руку, подвел к люку неглубокого трюма и показал рукой вниз. Володя спустился, и люк за ним закрыли. Черт, как в ловушке!

Володя устроился на куче рыболовных сетей. Они были явно для антуража, для отвода глаз посторонним людям, поскольку были сухими, как прошлогоднее сено.

От качки и волнения он уснул.

Проснулся, когда открылся люк, из проема ударил солнечный свет.

Володя выбрался на палубу. Его глазам предстали пустынный берег и лодка, покачивающаяся рядом с ботом. В ней находился человек.

Эрик показал рукой:

– Евле!

Потом потер указательным и большим пальцами – жест, почти у всех народов означающий одно: деньги.

Володя отсчитал Эрику семьсот крон. Контрабандист кивнул удовлетворенно и показал на лодку.

Едва Володя спрыгнул с низкого борта бота в лодку, как сидевший в ней человек налег на весла. Бот тут же затарахтел мотором, развернулся и отправился обратно. Володя удивился про себя, как все было четко налажено.

Гребец размеренно работал веслами, лодка шла вдоль берега.

Через полчаса лодка свернула в маленькую, едва ли больше самой лодки бухту. С водной глади лодку прикрывал валун, а со стороны берега – куст. Лучше укрытия и придумать было нельзя, наверное, его долго подыскивали и пользовались не раз.

Гребец привязал лодку к камню и выбрался из нее. За ним последовал Володя. Они поднялись вверх по берегу. Пройдя с пяток километров, вышли к маленькой станции.