Акция прикрытия Корецкий Данил
Леночка сидела напротив в низком глубоком кресле, платье почти полностью открывало тонкие ноги. Внезапно он заметил, что блестящий нейлон больше не облегает гладкую белую кожу. Она сняла колготки! Очевидно, когда выходила в туалет... Вино закончилось, Алексей разлил по рюмкам джин.
– Ну, будем живы! – Он проглотил жгучую ароматную жидкость.
– Алексей! – ужаснулась Леночка. – Джин надо пить с тоником, вот так...
Ничего, пусть выделывается. Для операции все готово, можно позволить себе отдых. И если эта дамочка по просьбе мужа или по собственной инициативе хочет ему дать, то отдых будет полнее. А взамен ни она сама, ни ее трусливый муженек, ни кто-либо другой не получат от него ровным счетом ничего! И рапорт о том, что резидент ставит свою безопасность выше государственных интересов, он подаст, как и собирался. Потому что работа – это одно, а отдых – совсем другое, их нельзя смешивать. Руководство знает, что майор Плеско никогда не смешивает личных дел со служебными. И даже если олух Коровников надумает заснять его скрытой камерой, его карьере это не повредит. А вот репутацию супруги военного атташе подмочит изрядно!
Джин тоже заканчивался. Леночка раскраснелась, расслабилась. Ножки чуть разошлись в стороны, и пространство между ними гипнотизирующе притягивало взгляд Плеско. Интуитивно он вдруг понял, что под платьем у нее ничего нет. Конечно, это сильно смахивало на ловушку, но кто из посольских может ловить специального агента ГРУ? Да и смотрела баба с явным, неподдельным интересом, так казенные задания не выполняют. Плеско не был бабником и всегда славился осторожностью. Еще пять лет назад он бы выкинул эту шалаву из конспиративной квартиры, но сейчас наступили времена, когда каждый урывает от жизни все, что может, и отказываться от того, что само идет в руки, просто глупо.
– Ну и что? – грубым голосом спросил он.
Вместо ответа Леночка протянула ноги через стол и положила ему на колени. Звякнули тарелки, покатилась на пол пустая бутылка, упал и разбился стакан. Платье задралось еще выше, открывая выбритый лобок.
«Ну и курва», – подумал Плеско, рывком сбрасывая женщину на ковер. Потом время для него остановилось.
А капитан Сидельников, сидящий в Леночкиной машине в ста метрах от подъезда, уже устал смотреть на часы. Капитан нервничал. Сегодня утром он получил личное задание самого Коржова и немедленно вылетел в Афины. События развивались стремительно, но внезапно наступила пауза – вот уже больше двух часов он ждет возможности действовать дальше. А ожидание не способствует бодрости духа и уверенности в успехе.
«Что они там делают столько времени? – в очередной раз спросил он сам себя. – И как она думает выкурить его наружу?» Ответить на первый вопрос, после того как он увидел Леночку, не представляло особого труда. Но вот как она заставит нелегала вопреки всем инструкциям выйти на улицу – оставалось загадкой.
После первого раза Леночка поднялась с пола, извиваясь, стащила через голову платье и, прихватив сумочку, отправилась мыться. Ее чуть пошатывало, что с удовлетворением отметил обалдевший от африканской страсти партнерши ликвидатор.
«У бабы бешенство матки, – решил он. – Видно, перетрахала всех мужиков в посольстве и бросилась на свежака». Такое объяснение ставило все на свои места, к тому же окончательно развеивало возможные подозрения. Взбудораженный новыми ощущениями, Плеско прошел в спальню и лег на кровать. Он не был избалован женским вниманием и имел крайне ограниченный сексуальный опыт, сводящийся в основном к одноразовым пресным утехам супружеской постели. Сейчас он с удивлением ощутил в себе силы для повторения сеанса и принялся с нетерпением ожидать возвращения Леночки.
Тем временем Леночка, присев на корточки, проделывала манипуляции, напоминающие введение химических контрацептивов. Но на самом деле она вставляла в себя не противозачаточную свечу, а коллоидный шарик размером с мячик для пинг-понга, наполненный красным красителем. При тридцати шести градусах коллоид растворялся. Прислушавшись к своим ощущениям, Леночка для верности ввела и второй шарик, благо анатомические особенности тела это позволяли.
«Только бы он не скуксился, а то все пойдет насмарку», – тревожно подумала она.
Но опасения оказались напрасными. Плеско набросился на нее с непривычной для себя пылкостью. Кровать раскачивалась и скрипела, как шлюпка в семибалльный шторм. Леночка отчаянно кричала, опасающийся соседей ликвидатор зажимал ей рот, но наконец сам издал приглушенный вскрик и обмяк, как будто получил пулю в живот. Расслабленно полежав несколько минут, он тяжело сполз с распластанного худого тела и вдруг испуганно охнул.
– Что это?! Откуда кровь?
Плеско стоял на коленях, ошарашенно рассматривая испачканный красной жидкостью низ живота и расплывающееся пятно на простыне. Он уже все понял. Леночка подняла голову, взвизгнула и, сунув руку в промежность, истерически тряхнула мокрой ладонью, обдав Алексея теплыми красными брызгами.
– Ты меня разорвал! Это маточное кровотечение, надо вызвать «скорую помощь»!
При всем своем самообладании ликвидатор похолодел. Врачи, полиция, Коровников... Расшифровка конспиративной квартиры, срыв задания, провал... Грандиозный скандал, бесславный конец карьеры и позор на всю жизнь...
– Скорее вызывай врачей, – кричала Леночка, размазывая красное пятно по постели.
– Подожди, подожди, – растерянно бормотал Плеско. – Сюда нельзя никого вызывать! Сейчас что-нибудь придумаем...
– Я могу умереть! Надо срочно в больницу! А если и вправду умрет? Он представил мертвую Леночку на залитой кровью кровати. Даже тренированные нервы не выдерживали, майор был близок к срыву. Один в чужой стране, да еще на нелегальном положении. В случае любых осложнений он может рассчитывать только на помощь резидентуры. Но не в данной ситуации... Что же делать? Что делать?! Что делать!!
– Подожди, подожди, – машинально повторял он, бессмысленно перебирая ногами.
– Сбегай тогда в аптеку, попробуем сами остановить кровь, – вдруг сказала Леночка, и он ухватился за эту мысль как утопающий за соломинку.
– Правильно, я сейчас...
Плеско схватил брюки и натянул прямо на голое тело, запоздало сообразив, что перепачкает их кровью. Ладно, черт с ним!
– Купи льда, ваты, перекись водорода и таблетки против кровотечения...
– А где аптека?
Только сейчас он сообразил, что совершенно не знает города.
– Как выйдешь из подъезда – направо. На углу в конце второго квартала. Не беги – это привлечет внимание...
Сидельников в очередной раз посмотрел на часы, и тут на улицу выскочил знакомый по фотографиям объект. Он был явно не в своей тарелке, рванулся налево, потом, словно передумав, побежал направо, опомнившись, перешел на нервозный шаг... «Что она ему сделала?» – подумал капитан, вылезая из машины.
Проверившись, он зашел в дом, без труда нашел нужную квартиру, позвонил условленным образом. Дверь открыла совершенно голая Леночка. По ногам ее текла кровь.
– Вон там его вещи, – совершенно спокойно показала она и прошла в ванную, небрежно бросив через плечо: – У тебя есть десять минут чистого времени.
Она знала, что аптека закрыта, а следующая находится еще в двух кварталах. Расспросы на плохом английском, процедура покупки, возвращение – все это займет не меньше двадцати минут. Но в подобном деле должен быть запас.
Сидельников прошел в комнату. Через открытую дверь спальни он увидел испачканную кровью кровать, но внимание не задержалось на этом факте: он уже полностью переключился на предстоящую работу. Сноровисто пересмотрев вещи Плеско, он не обнаружил ничего интересного. Пришлось подвергнуть помещение обыску. Под шкафом лежал большой серый камень, и столь неподходящий для квартиры предмет привлек внимание капитана. В свое время он специализировался по взрывным устройствам и определить в «камне» замаскированный фугас направленного действия не составило большого труда. Капитан извлек из нагрудного кармана комплект инструментов, похожий на маникюрный набор, и приступил к работе.
Через пятнадцать минут он ее закончил. К тому времени Леночка надела трусики, замыла пятна на полу в прихожей и, выпустив коллегу, вновь легла на окровавленную постель. Еще через семь минут вернулся Плеско. Увидев его, Сидельников сцепил подрагивающие от пережитого напряжения руки. Если бы капитан не нашел заряд, он должен был сейчас устранить ликвидатора. А это была непростая задача.
Леночка доиграла свою роль до конца. Напихала в трусы вату, положила лед на низ живота, выпила несколько таблеток. Через полтора часа ей «стало лучше».
– Мне пора, – сказала она, одеваясь, и Плеско с явным облегчением перевел дух. – Не говори Володьке, что я приходила. Он неврастеник и вполне может застрелить тебя...
– Но ты же сказала...
– Он меня никуда не посылал. Я сама захотела познакомиться с гостем из России. Чао!
"Познакомиться... Ну и сука! Видно, она со всеми так «знакомится»...
Но Плеско должен был признаться самому себе, что это была лучшая из его командировок. И если бы не возникшие осложнения, он мог бы сегодня установить собственный сексуальный рекорд. Уставший и перенервничавший майор быстро заснул, и даже простая мысль «за все надо платить» не пришла ему в голову.
На следующий день на рассвете машина с одним из сотрудников резидентуры стояла в условленном месте недалеко от дома. Плеско вышел налегке. Брезентовая куртка с утеплителем, штаны из водоотталкивающей ткани, короткие резиновые сапожки, вязаная шапочка с помпончиком. В перекинутой через плечо спортивной сумке лежал завернутый в греческую газету камень. Коровников на месте контакта не появился. «Ну и хрен с тобой!» – решил ликвидатор.
На побережье ждал быстроходный катер на подводных крыльях.
– Дойдете за три часа, – сказал сопровождающий. – Хозяин немногословен и никогда не задает вопросов. Ему заплачено за три дня. Если не уложитесь, будет ждать сколько надо, потом мы с ним сочтемся.
Майор кивнул.
– Вам заказан обратный билет с открытой датой вылета. Ждем.
Сотрудник резидентуры пожал ликвидатору руку. Он был молод и еще не утратил романтических представлений о своей профессии. А потому серьезно относился к делу и вполне искренне расположился к посланцу Центра.
Плеско перебрался в катер, и судно резко рвануло с места, довольно быстро набирая крейсерскую скорость.
В тридцати километрах от Афин на пустынном берегу грузилась в вертолет без опознавательных знаков четверка крепких парней с мрачными и решительными лицами. Они принадлежали к криминальному миру, двое имели тюремный стаж, но сейчас их собрало вместе не очередное банальное «дело». Время от времени они выполняли деликатные, хорошо оплачиваемые поручения, связанные с необходимостью применять физическую силу. Кто является заказчиком, их не интересовало. Только старший группы по прозвищу «Грач» знал человека, дергающего за веревочки. Но Грач не отличался болтливостью, да и безошибочное чутье остальных подсказывало: лучше расколоться на кражу из магазина или уличный грабеж, чем рассказать кому бы то ни было даже о самом безобидном из специальных заданий.
Сейчас задача была простой и понятной: сесть на один из островов, взять немолодого, но сильного и способного к самообороне человека, не причиняя вреда нейтрализовать его активность и погрузить в вертолет. Дальше действовать по команде. Особое условие: не причинять объекту вреда. Правда, при сопротивлении сломанная рука, нога или пара ребер вредом не считались.
Грач грузился последним. Низкорослый и широкоплечий, со сросшимися на переносице бровями и полукруглым ножевым шрамом на щеке, он неторопливо курил в метре от железной лестницы, а перед тем как шагнуть на нее, бросил непроизвольный взгляд в сторону леса.
За деревьями стоял Роберт Смит: он любил лично убедиться, что все идет по плану. Когда вертолет взлетел, разведчик прошел несколько сот метров до спрятанной в кустах машины и включил мотор. Выехав на шоссе, он вдавил в пол педаль газа и через полчаса лавировал в уличных пробках на подъезде к посольству. Войдя в охраняемый коридор резидентуры, Смит сразу прошел к шифровальщику.
Несмотря на раннее время, тот находился на месте и через десять минут передал в штаб-квартиру ЦРУ закодированную радиограмму: «Принять объект в миле к югу от Миконоса. Готовность – десять ноль-ноль по местному времени».
Еще через полчаса находящаяся в Эгейском море на шельфе острова Тинос подлодка поддержки боевых пловцов «Мурена» получила шифрограмму из штаба военно-морских сил США: «С десяти ноль-ноль находиться под перископом в миле к югу от Миконоса в готовности принять объект. В надводное положение перейти непосредственно в момент передачи».
Получив расшифрованный текст, капитан взглянул на часы, крякнул и быстро прошел на нижнюю палубу, где готовилась к выходу за борт четверка «тюленей». Виндоуз и Джонсон уже облачились в жесткие скафандры, Гарднер и Томпсон с помощью матросов влезали в тяжелые костюмы из специального, особо прочного сплава.
– Через сколько времени вы вернетесь? – спросил капитан, размахивая листком радиограммы.
Виндоуз выругался. Подобные вопросы не задают перед погружением: ведь можно никогда не вернуться! А его и так угнетают нехорошие предчувствия... Капитан понял, что допустил бестактность.
– Просто пришел приказ к десяти часам переместиться на двенадцать миль, – будто оправдываясь, пояснил он. Джерри выругался еще раз.
– Пусть те, кто отдает эти говенные приказы, сами выходят на двухсотметровую глубину!
– О'кей, ребята, я не собирался никого обидеть. – Смяв радиограмму, капитан сунул ее в карман.
– Если не возникнет проблем, всех дел на полчаса, – негромко сказал Гарднер. И повторил: – Если не возникнет проблем.
В то же самое время в полицейском участке на Тиносе Влакос инструктировал группу задержания.
– Ордер на арест получен, что дает вам основание действовать решительно и уверенно. Пусть вас не смущает, если Григориадис начнет ссылаться на свои связи. И он, и его гость – опасные уголовные преступники!
Двое инспекторов считали Влакоса полицейским чиновником из Афин. Третьим являлся Иорданидис, который и должен был непосредственно руководить задержанием. Он считал подтянутого, худощавого человека убийцей, заслуживающим ареста не в меньшей степени, чем Григориадис и Кордэйл. Сейчас он, опустив голову, рассматривал пол из толстых некрашеных досок, чтобы не смотреть на контрразведчика, Андреас понимал, что оперативную работу нельзя делать в белых перчатках, те или иные нарушения закона неизбежны. Иногда приходится без ордера заглянуть в квартиру в отсутствие хозяев, или прослушать телефонный разговор, или намять бока чересчур скрытному наркоману... Но, совершив убийство, переступаешь грань допустимого и оправдаться тут совершенно нечем. Если государственный служащий стал убийцей и как ни в чем не бывало продолжает службу, значит, государство превращается в соучастника преступления. А Андреас всегда враждовал с преступниками всех мастей и их соучастниками. Много раз уголовная островная мелочь и стоявшие за ней серьезные группировки предлагали инспектору «оклад» – ежемесячное содержание, размер которого зависел от полезности услуг и мог значительно превышать основное жалованье. Но Иорданидис не хотел играть в эти игры.
– Не исключено сопротивление, – продолжал Влакос. – Григориадис вряд ли станет дергаться, а вот второй может оказаться опасным. В крайнем случае разрешено применять оружие, но стрелять только по конечностям! Вопросы есть?
Вопросов не оказалось. Проверив оружие и наручники, полицейские погрузились в катер. Легкая волна мерно плескалась о дюралевый борт. Было сыро и зябко, Иорданидис натянул на голову капюшон брезентового плаща. Взревел двигатель, сизый выхлоп смешался с курящимся над водой туманом. На удаляющемся берегу неподвижно стоял худощавый человек в джинсах и мешковатой куртке. Инспектор знал, что контрразведчик последует за ними и будет скрытно контролировать весь ход операции.
«Если на этом мое участие в деле не закончится, напишу рапорт, – подумал Андреас. – Буду ловить рыбу или торговать ею... Фирс по старой памяти пристроит...» Катер вышел в открытое море и взял направление на Миконос. Они прошли неподалеку от вспомогательного корабля греческих ВМС, грязно-серого гражданского бота и какого-то иностранного судна.
«Что они все здесь собрались?» – Иорданидис поднес к глазам бинокль.
«Солнечный берег», – прочел он на борту иностранца. А ниже порт приписки: «Варна».
«Солнечный берег» ходил под болгарским флагом и по документам являлся исследовательским судном Государственного историко-археологического института. В случае необходимости экипаж предъявлял болгарские паспорта, прекрасно говорил по-болгарски, многое знал о подводных раскопках древних городов, хотя в действительности не имел к этой республике и к археологии ни малейшего отношения. На самом деле «Солнечный берег» был плавучей базой КГБ СССР для проведения специальных операций в территориальных водах и портах других стран.
Развал СССР, агония и гибель КГБ, разрушение блока стран Варшавского Договора – эти катаклизмы самым негативным образом сказались на специальном судне. Срок действия паспортов истекал, легальная возможность продлить их отпала начисто, а подделка при отсутствии прикрытия болгарского МИДа никакого смысла не имела. Резко сократилось финансирование, ежегодный поддерживающий ремонт отменили, прекратили выплату надбавок за знание языков, специальное образование, ученую степень, даже обычную зарплату задерживали на несколько месяцев.
Результаты были налицо: потускнела традиционно сияющая медяшка, некогда белоснежные надстройки покрылись грязно-бурым налетом, все чаще давали сбои судовые механизмы, в штатной численности появился постоянный некомплект, а также то, что кадровики называют «снижением качественного уровня личного состава», – специалисты ушли, а пришедшие на их место никогда не слышали о Шлимане[23], мало знали о Трое и вместо способностей к языкам обладали фальшивыми паспортами. «Солнечный берег» доживал свой век, и, судя по всему, экспедиция к Тиносу являлась его последней операцией.
Легендой прикрытия служили поиски галеры, затонувшей в эпоху первого Болгарского царства и доказывавшей факт торговых связей потомков фракийцев с греками. Разрешение на подводные работы дали гражданские власти, не осведомленные о русской СПЛ и связанных с ней заботах Военно-Морских Сил. В тот момент, когда полицейский инспектор Иорданидис рассматривал в бинокль безобидное иностранное судно, в нижнем трюме «Солнечного берега» готовились к погружению российские боевые пловцы.
Лейтенант Еремеев и старшие лейтенанты Кисляков и Ершов стояли у огромного металлического стакана, торчащего из днища специальной плавучей базы. Это был герметичный шлюз, в который плотно входил стакан чуть меньшего диаметра с толстыми стальными стенами – глубоководный водолазный колокол образца тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года. Сквозь герметизированные отверстия в верхней части шлюза проходили тяговый трос, электрический кабель и воздушный шланг, намотанные на огромные барабаны.
Люки шлюза и колокола были открыты, пловцы наблюдали, как два матроса заносили вовнутрь их снаряжение.
– Зачем нам оружие? – спросил вдруг Кисляков. – С кем воевать? На такой глубине оно все равно стрелять не будет!
– Начальство перестраховалось, – нехотя отозвался Ершов. – Все, что нужно, выдано, значит, с него при любом раскладе спроса нет. Значит, если что, мы и виноваты.
– СП возьмем на всякий случай, – сказал Еремеев. Младший по званию, он был назначен командиром группы. И хотя понимал, что на двухсотметровой глубине заряд не вытолкнет пулю из ствола подводного пистолета, но саботировать приказ Сушнякова не хотел: при любом разборе он окажется крайним, и самое незначительное нарушение поставят ему в вину.
Вскоре погрузка закончилась.
– Ну, помолимся Посейдону...
Следуя традиции, все трое с минуту помолчали. Кто просил поддержки у высших, не укладывающихся в материалистическое мировоззрение сил, кто вспоминал семью, кто просто отстраненно наслаждался последними мгновениями безопасной жизни.
– Пора! – скомандовал Еремеев.
Ершов тяжело вздохнул и первым шагнул сквозь два люка, за ним последовал Кисляков. Еремеев, как и положено командиру, зашел последним, закрыл тяжелую, заржавевшую снаружи крышку, закрутил штурвал системы герметизации. Один из матросов проделал ту же процедуру с внешним люком, Рукояткой ножа лейтенант трижды ударил в стальную стену. Металл загудел. Внизу что-то заскрежетало, закрутились с душераздирающим скрипом гигантские барабаны, разматывая трос, кабель и шланг. Колокол начал падать в пучину, словно сорвавшийся с тормозных колодок лифт в шахте небоскреба.
Глава пятая
Телохранитель обязан всегда находиться рядом с охраняемой персоной, поэтому не было ничего удивительного в том, что генерал-майор Коржов жил в одном доме и даже на одной лестничной площадке с Президентом. Хотя слово «жил» не в полной мере соответствует действительному положению вещей: с раннего утра до поздней ночи он не появлялся в своей квартире, а очень часто не приезжал и ночевать, оставаясь с Хозяином в Кремле либо в загородной резиденции.
Сегодня как раз он ночевал дома. У первой леди накануне был день рождения, который праздновался в узком семейном кругу, но начальник службы безопасности входил в этот круг, причем по торжественным случаям – вместе с супругой.
– Какие все-таки милые люди! – восторженно щебетала Алла, меняя изысканный вечерний туалет на домашний халатик. – Такие простые и доброжелательные! Некоторые жены министров как королевы нос задирают... А Нина Ивановна сама голубцы готовит!
Коржов чуть заметно улыбнулся. Каждый раз, побывав в семье Президента, жена впадала в восторженную эйфорию, не понимая, что на таком уровне поведение людей определяется не столько их личностными качествами, сколько имиджем. Народный президент обязан быть простым и свойским, а его половина должна поддерживать и утеплять такой образ. Другое дело, что у президентской четы эта игра получается совершенно естественно, без малейшей натуги. Холодный чай и стул с гвоздем, поданные известному режиссеру, ведущему предвыборную передачу из семьи будущего президента, явились столь выраженными чертами типичного российского разгильдяйства, что добавили кандидату не один миллион голосов. Вопреки домыслам недругов и чай, и гвоздь не были инсценировкой. Другое дело, что режиссер вряд ли решился бы обнародовать просчеты хозяина и хозяйки, если бы Коржов предварительно не посоветовал ему предать гласности любые милые бытовые оплошности.
– Жаль, нельзя на работе рассказывать! Вот бы поумирали от зависти...
Алла прилично владела английским и не хотела сидеть дома, поэтому всю жизнь трудилась – то в библиотеке иностранной литературы, то в «Интуристе», а когда Коржов вошел в силу, он устроил ее в МИД – конечно, под девичьей фамилией и легендированной биографией.
– У нас есть одна блядушка – ни кожи ни рожи, а самомнения!
Совершенно неожиданно в лице жены Коржов получил еще один канал информации в МИДе. Прямой и высокой степени достоверности.
– Как приезжает, смотрит на всех свысока, здоровается через губу. А всего-то – жена третьестепенного дипломатишки! Правда, в любые кабинеты заходит словно к себе домой... Нет, не в любые! Балабачева ее однажды выставила с треском, теперь не суется. Зато с мужиками любые вопросы решает...
– Как это? – притворно удивился генерал.
– Да как баба свои вопросы решает – известно! Тут другое удивительно: она дистрофичка, скелет ходячий! А мужики – как мухи на мед!
– Интересно... Кто такая?
– Я как-то про нее рассказывала, ты просто забыл, ее десять раз за аморалку высылали. И каждый раз обратно возвращалась. Ну есть у мужиков глаза? Ты б ее видел!
Коржов ничего не забывал. Он видел Леночку Дерюгину и досконально изучил все материалы о ее жизни. Поводом к такому вниманию явился возмущенный рассказ супруги и отсутствие резидента СБП в Греции. Дерюгина подходила почти по всем статьям. Леночка искала покровителя, когда ее привезли на конспиративную квартиру, где уже ожидал начальник СБП. Она истолковала это однозначно и, поздоровавшись, легла на широкий диван, задрав тонкие ноги на спинку. Коржов молча расстегнул брючный ремень. Леночка поощряюще улыбалась. Узкая полоска настоящей кожи хлестко обвилась вокруг бледных бедер, оставив багровую полоску. Она завизжала, дернулась, но получила еще пару ударов, после чего вскочила и отбежала к двери. Так же молча Коржов вернул ремень на место и как ни в чем не бывало спросил:
– Что же вы там стоите? Проходите, присаживайтесь, у нас будет долгий разговор. Вы ведь хотите вернуться в одно из российских загранучреждений и уже исчерпали свои возможности? Теперь выслушайте мои предложения...
Как он и ожидал, Дерюгина пошла на вербовку легко и работала неплохо. Если она поможет разрушить операцию "Ло...
– Ты меня не слушаешь? – Алла переоделась, смыла грим и приобрела домашний вид. Невнимание супруга всегда ее обижало.
Звонок интерфона помог избежать оправданий.
– Вам пакет, – сообщил охранник с внешнего поста. Через просторный холл Коржов вышел в не менее просторную прихожую. У наружной двери стоял в готовности охранник внутреннего поста. Завидев шефа, он кивнул, давая понять, что неурочный визит не сулит опасности. Генерал все же выглянул в глазок, способный выдержать взрыв среднемощного заряда. На лестничной площадке все было в порядке: охранник, чуть отступив в сторону, контролировал каждое движение фельдъегеря СБП Иващенко – немолодого, начинающего сутулиться человека с тоскливыми глазами. Слишком часто ему приходилось проходить через строгие контрольные посты, ожидать под телекамерами, глазками и недоверчивыми взглядами готовых к выстрелу телохранителей, чтобы сохранить жизнерадостность и безмятежность.
Коржов сам открыл дверь, через порог расписался в разносной книге, принял конверт из плотной вощеной бумаги и быстро прошел к себе в кабинет.
«Задание выполнено, результат пока неизвестен. Графиня сработала блестяще. Гвоздь».
Как герой фильма «про шпионов», главный телохранитель сжег в пепельнице шифрограмму, растолок пепел и смыл его в унитаз. В кабинете воняло гарью, и он открыл форточку – Алла не любила запаха дыма. Над корзиной для бумаг стояло новейшее устройство, превращающее секретный документ в пригоршню микроскопических квадратиков по типу конфетти, но он не любил новинок, отдавая предпочтение испытанным радикальным методам.
Вчера Сам подписал Указ о помиловании Верлинова. Сегодня, похоже, Коржову удалось спасти ему жизнь. Теперь осталось вытащить опального генерала из Греции, и у того будут достаточно веские основания для благодарности. Дружить лучше, чем враждовать. Он получит назад автономный одиннадцатый отдел, обезвредит угрожающий Кремлю подземный заряд и будет верно служить своим благодетелям. А виновным в закладывании бомбы под Кремль можно будет выставить Степашкина! И вряд ли Хозяин станет с ним церемониться, даст пинка – и дело с концом... А кому в столь сложное и нестабильное время можно доверить безопасность государства? Только надежному соратнику – генерал-лейтенанту Борецкову. Тот заберет с собой верных людей, спецподразделения ГУО, и что останется от Главка охраны? Самый мизер! Значит, всю охранную структуру надо изменять. Проект Указа о введении Службы безопасности в Администрацию Президента с подчинением напрямую только первому лицу уже готов. И генерал-лейтенант, нет, генерал-полковник Коржов становится фактически вторым человеком в России!
Начальник СБП зевнул и взглянул на часы. Половина первого. Лечь спать и проспать до утра без всякого дурацкого феномина... Снова прогудел интерфон. Докладывал внешний пост.
– Позвонили из подъезда, товарищ генерал-майор... Тимофей привел гостей, уличный пост их не пускает... Голос охранника был виноватым.
– Сколько гостей? – после паузы спросил Коржов.
– Двое. Парень и девушка.
– Спустись вниз, Тимофея домой, гостей в дежурную машину, отвезти, куда попросят, и чтобы вежливо.
– Есть, товарищ генерал! – Внешний пост отключился. Спокойно лечь спать не удалось. Через пять минут хлопнула входная дверь, послышались крики.
– Почему вы меня тащите?! Я что, арестован? Коржов вышел встретить сына. Растрепанный и возбужденный Тимофей если и был пьян, то несильно. Круглое простодушное лицо раскраснелось, он размахивал руками и без конца поправлял съезжающие с переносицы очки с круглыми маленькими стеклами.
– Я что, не могу привести домой гостей? – Жестом обличителя он наставил на отца указательный палец. – Я неоднократно бывал у своих товарищей, а они у меня – ни разу!
Охранник внутреннего поста с каменным лицом стоял у стены, старательно изображая, что он ничего не слышит.
Коржов увлек Тимофея в глубь квартиры.
– Ты знаешь, что у нашего дома особый режим охраны, – привычно начал он обычные увещевания. – Здесь живет Президент...
– Плевать! Я не к Президенту иду, а к себе домой!
– Круг лиц, имеющих право входа, ограничен, – терпеливо продолжал Коржов. – Те, кто не включен в список, могут проходить через КПП лишь по предварительным заявкам...
– А я включен в список?
– Тебя пропускают без всяких списков и не требуя документов. Но эта привилегия не распространяется на твоих друзей.
– Входить в собственный дом – «привилегия»? Однако! А как же Президент встречается с народом? Или там собирают тех, кто по заявкам? Сейчас я пойду и у него спрошу!
Тимофей дернулся, но железный захват только сильнее сомкнулся на предплечье.
– Алла! – не выказывая раздражения, крикнул Коржов. Он испытывал комплекс вины перед сыном. Вечная занятость, круглосуточная работа... Они практически не виделись и похвастать, что приложил руку к воспитанию Тимофея, главный телохранитель не мог. Устроил в МГИМО, пару раз вытащил из милиции, куда парня забирали за всякую мелочевку, – вот и вся родительская забота.
– Ты опять нетрезв? – сухо сказала жена, выходя из спальни. – Быстро принимай ванну – и спать!
Коржов ослабил кисть, отпуская немощную руку Тимофея.
– Вот прокатят твоего Президента на выборах, и что вы будете делать? – ядовито спросил сын. – Пускать в дом всех, кто хочет? Или закрутите всем руки, как мне?
Он потер предплечье.
– Тихо! – Коржов инстинктивно оглянулся. Он был уверен, что в квартире нет микрофонов, но уверенность касалась только мероприятий своей службы и не достигала ста процентов. – Ты пьян, прекрати болтать ерунду!
– А-а-а! – торжествующе кричал заталкиваемый Аллой в ванную Тимофей. – Не нравится иметь сына диссидента!
– Замолчи, тебе сказали!
До Коржова донесся шлепок подзатыльника. Поморщившись, он закрыл дверь кабинета.
Мягко зазвенел телефон. На связь вышел дежурный по Службе.
– Товарищ генерал, дежурная машина следует в Сочи. По какому классу обеспечивать сопровождение?
– Почему в Сочи? – недоуменно спросил Коржов. – Кто направлял, зачем?
– Вы распорядились отвезти гостей сына, куда захотят... Они захотели в Сочи.
Коржов ругнулся сквозь зубы. Раздражение перерастало в ярость и требовало выхода.
– Где находится машина?
– Приближается к кольцевой.
– Остановиться, высадить к черту этих клоунов и вернуться на место!
Дежурный молчал.
– Вы поняли?!
– Так точно, товарищ генерал! Коржов с силой бросил трубку.
Через час, когда они лежали в супружеской постели, Алла придвинулась вплотную и прошептала в самое ухо:
– А вправду, что будет, если не изберут?
Генерал молчал. Они были женаты уже двадцать пять лет – на любой службе срок достаточный для выхода на пенсию, поэтому прикосновения почти голых тел не возбуждали, хотя создавали ощущение покоя и уюта.
– Это ж небось из квартиры выселят, с дачи попрут. И вообще...
Квартира, дача... Глупенькая! Шкуру снимут, кишки выпустят и на сук намотают – вот что будет! В России испокон веку принято: теряешь власть – теряешь все: уважение, богатство, жизнь...
Коржов обнял жену, уткнулся лицом в не потерявшие пышность волосы, вдохнул знакомый родной запах.
– Изберут. Обязательно изберут. Даже не думай о Другом, – еле слышно проговорил он в расчете на маловероятные, но все же возможные микрофоны.
Туннель был широким и сухим, пол выложен большими бетонными плитами, лучи особо сильных фонарей не могли пронизать темноту ни в одну, ни в другую сторону.
– Как метро, – сказал Лечи, и гулкое эхо прокатилось под притаившимся в вечной ночи сводом.
– Давай направо, а Лема – налево, – скомандовал Магомет, и две группы вооруженных людей разошлись в противоположных направлениях. Шум шагов многократно усиливался в замкнутом пространстве, как будто за ними двинулись невидимые подземные великаны. Но Магомет и его соплеменники были лишены фантазии и признавали только вполне реальные опасности.
– Осторожно, могут быть мины, сигнализация или ток, – выкрикнул Тепкоев последнее напутствие. Прыгающие лучи фонарей становились все слабее и наконец исчезли из виду. Зато ожила рация.
– Два хода в боковых стенах, – передал Лема. – Один напротив другого. Коридоры поуже и воняет плесенью.
– Никуда не сворачивать! Идти по главному туннелю в пределах радиосвязи, – приказал Магомет. – Как только связь нарушится, возвращаться обратно!
Лечи на связь не выходил. Сообщать особенно было не о чем. Через два километра туннель сузился, пол стал уходить вниз. Потянуло сыростью. Плетущиеся следом три бойца раздраженно ругались.
– Лучше по горам ходить, чем под землей ползать...
– Надо машинку сюда затащить. Есть такие маленькие, трещат здорово...
«Карт, – вспомнил Лечи. – А что – это мысль!» Он почти все время светил себе Под ноги, иногда освещая стены и потолок. Когда он в очередной раз поднял фонарь, то прямо перед лицом увидел туго натянутую веревку толщиной с палец.
– Черт! – Лечи резко остановился. Идущий сзади по инерции ткнулся ему в спину.
– Что там?!
– Какая-то веревка... Может, натяжная мина... Еще три луча взметнулись вверх.
– Это... Это не веревка... – испуганно выдохнул кто-то. – Паутина! – Четыре видавших виды мужика шарахнулись назад, зачарованно глядя на белесые, геометрически правильные узоры, сплетенные неизвестным ткачом. Они спокойно отнеслись к известию о натяжной мине, но зловещая сеть, вполне годящаяся для того, чтобы поймать любого из них, повергла каждого в состояние, близкое к паническому.
– Дайте нож! – Уверенностью в голосе Лечи пытался подавить сосущее чувство страха.
– Не надо... Вдруг паучище прыгнет...
– У тебя же автомат!
– Тут темно... И потом, может, их много... Лучше придем с огнеметом, тогда выжжем всех, как клопов!
– Правильно, с огнеметом надо...
– Да, огнемет возьмем и придем... Лечи понял настроение спутников, тем более что оно не сильно расходилось с его собственным.
– Ну, раз боитесь, пойдем обратно.
Против обыкновения никто даже не возмутился обвинению в трусости. Держа оружие на изготовку и не поворачиваясь спиной к чудовищной паутине, все четверо долго пятились назад, потом развернулись и быстро направились к отправной точке своего путешествия.
– Он небось размером с собаку...
– Может, ядовитый...
– Да и так если присосется, всю кровь выпьет... Разговоры явно не способствовали укреплению боевого духа, поэтому Лечи решил вмешаться.
– Э-э-э, что такое паук! Он мягкий и без зубов. А в газетах писали, что в метро крысы водятся – здоровые, как волкодавы... Боевики ускорили шаг, желтые лучи беспокойно обшаривали все вокруг.
– Я не трус, все знают, но мусульманин не должен под землей ползать, – выразил общее мнение один из боевиков.
Когда они вернулись к месту сбора, Лема уже находился там и рассказывал Тепкоеву о результатах своей экспедиции. Из четверых спутников рядом с ним стояли лишь двое.
– ...Лестница такая же, только подлиннее. И выход прямо в трансформаторную будку. Я ребят выпустил, пусть поверху возвращаются...
– Никого не встретили? – поинтересовался Лечи, когда коллега закончил. – Мы на такую паутину наткнулись, ребята перепугались!
– А ты? – прозорливо спросил Тепкоев. Лечи помолчал.
– А чего мне врать? И я испугался!
– Какие-то норы видели, – нехотя ответил Лема. – В одной вроде глаза чьи-то сверкали. Собачьи или Кошачьи, только красноватые, как угольки...
– Дела-а-а, – вздохнул Лечи. – Не нравится мне все это!
Тепкоев внимательно оглядел поникших соратников. Он был хорошим психологом и знал, как нужно переломить ситуацию.
– Кавказский мужчина ничего не боится, – с расстановкой произнес он. – Здесь нищие живут, бомжи, шпана московская. А вы что, хуже? С непривычки, может, и страшновато... Поэтому перед спуском разрешаю по стакану водки и даю по двести долларов каждому. Нравится?
Боевики приободрились.
– А встретите какую нечисть – можете разносить ее в клочья. Думаю, через две недели мы тут полный контроль установим. Так?
– Так! – воодушевленно согласились «бойцы». В следующие дни несколько бригад тщательно изучали внезапно открытый подземный мир. Идею насчет маленьких автомобилей Тепкоев одобрил и дал команду Хозе, который уже через пару часов прислал грузовик с четырьмя картами. Их пришлось дооборудовать – установить фары и глушители, после чего гоночные микролитражки спустили в туннель. Поначалу члены группировки отнеслись к бескузовным машинкам скептически: низенькая рама с прикрытым обтекателем двигателем и маленькими колесиками не внушала того почтения, что привычные «кадиллаки», «линкольны», «Меркурии», но после испытаний отношение изменилось.
Лема Терлоев, сгорбясь на крохотном металлическом сиденье, дал газ и умчался в угольно-черное пространство, за ним сорвался с места Арсен Татаев. Мощные лучи фар пронизывали темноту на добрую сотню метров, но возможные повороты, препятствия и прочие неожиданности сдерживали водителей, и они не использовали всех ресурсов двигателей, позволяющих разгоняться до ста пятидесяти километров. Даже ослабленный глушителями рев моторов в замкнутом пространстве создавал впечатление стартующей с космодрома Байконур ракеты. Спрессованный ветер бил в лица и заставлял щуриться, глаза наполнялись слезами.
Впереди метнулась тень, Лема резко сбавил скорость, но затормозить не успел: карт ударил мечущегося человека в колени и отбросил в сторону. Когда Терлоев и Битый Нос подошли к пострадавшему, тот был мертв. Сапоги, брезентовый плащ, моток веревки и фонарь показывали, что человек оказался здесь не случайно. Обшарив карманы, Лема обнаружил карандаш, складной нож, два снаряженных картечью охотничьих патрона, пачку дешевых сигарет и плакат «Их разыскивает милиция». За поясом торчал обрез двустволки, заряженный пулевыми патронами.
Арсен развернул плакат и попытался сравнить фотографию совершившего двойное убийство гражданина Замортацкого с лицом погибшего, но то ли из-за качества снимков, то ли из-за плохого освещения не смог установить сходства.
– Не станет же он таскать чужую розысковку! – проворчал Битый Нос и, перевернув плакат, обнаружил на обороте вычерченную карандашом схему туннелей, коридоров и переходов.
– Да здесь у него целая карта!
– Спрячь, потом посмотрим, – настороженно сказал Лема. Он сжимал в руке пистолет и светил фонарем во все стороны. – Сейчас надо выяснить, как он сюда попал и где его дружки...
Неподалеку они обнаружили узкий боковой коридор и осторожно двинулись по неровному каменистому полу, Через несколько минут вдали послышался характерный шум, повеяло ветром, как будто гигантский поршень выталкивал воздух из подземных пустот.
– Поезд? – недоуменно буркнул Битый нос и тут же догадался: – Метро!
Они прошли около двухсот метров, и коридор уперся в широкий туннель. В слабом свете белых и синих путевых огней тускло отблескивали рельсы.
Читать бесплатно другие книги:
