Русский медведь. Цесаревич Ланцов Михаил
– Сколько?! – удивился король. – Так мало… невероятно…
– Именно так, Ваше Величество. Что добавляет ему уважения в глазах Вены. В битве при Феодосии против его десяти тысяч пехоты хан выставил двадцать тысяч кавалерии и был наголову разбит, потеряв до половины армии убитыми и пленными. При Азове пять тысяч пехотинцев Петра сошлись с десятью тысячами всадников ногайцев. И снова грандиозная победа!
– А при Кубани?
– Там соотношение было иным. Он действовал не от обороны, а активно наступал. Причем быстро. Поэтому его десять тысяч пехоты и две тысячи кавалерии просто смяли восемь тысяч конных ногайцев. Разгром был таким сокрушительным и стремительным, что остатки войск и жители ушли за Кубань, бросив почти все свое имущество. И, к слову сказать, его армия вооружена новейшими французскими фузеями, которые правитель Московии называет лучшими в мире.
– Это похвально, – оживился слегка погрустневший король. – А что у него при дворе?
– Очень скудно. Петр не любит праздности и пышных одежд с украшениями. Костюмы своих солдат он придумывал сам. Довольно убого и серо. Все добротно, крепко и удобно, но без какой-либо красоты. Как портовые грузчики. Да и сам одевается, совершенно игнорируя нормы европейской моды. Его двор предельно скуп и лаконичен. Даже он сам вместо того, чтобы поселиться в крепости, которая издавна являлась резиденцией правителей Московии, живет в основном в небольшой загородной резиденции – Малом дворце, правда, он никакого отношения к дворцу не имеет. Просто добротный, крепкий и просторный дом о двух этажах.
– Фи… Как общинник… – скривился король.
– Но голландцам оно нравится, – вкрадчиво произнес Шарль.
– Голландцам?! А эти как там оказались?
– Петр с ними очень тесно сотрудничает. Ведь именно его мануфактуры поставляют дешевое и качественное листовое стекло, серебряную сталь и прочее. Голландцы просто мало кому о том рассказывают.
– Вот как? Интересно. И в каких суммах выражается их дружба?
– Мне это неизвестно. Петр скрытен и педантичен во всем, что касается денег. Однако, полагаю, учитывая заинтересованность Амстердама, речь идет о больших деньгах. Но голландцы – еще полбеды. Я совершенно случайно узнал, что он еще и с иезуитами тесно общается. Настолько, что те оказались вовлечены в его финансовые проекты, войдя долей в учрежденный им банк.
– Так вот оно что, – улыбнулся Людовик. – А я думаю, что это мне все напоминает…
– Да, Ваше Величество, мне тоже кажется, что к этой блистательной победе юного Петра приложили руку иезуиты. И если не лично, то в качестве учителей и наставников. Я уже рекомендовал нашим османским друзьям выдворить со своей территории всех представителей этого змеиного ордена.
– Это вряд ли уже что-то изменит. Если все то, что ты узнал о Крымском ханстве и Черном море, верно, то Стамбул проиграл войну. У него и без того имелось немало финансовых затруднений, а теперь они усугубятся. Тем более что с запада их подпирают Венеция и Вена как на суше, так и на море. Теперь вопрос только в том, насколько сокрушительным будет это поражение. Ведь Петр может, пару лет потерпев, выступить на Балканы. И вот тогда может дойти и до взятия Стамбула. А этого нам допустить никак нельзя.
– То есть, Ваше Величество, вы предлагаете нам помочь Стамбулу договориться с Веной?
– Да. И кстати, что можешь сказать о самом Петре?
– Его личность окутана тайной. Высок. Худощав. Обладает поразительным, пронизывающим взглядом. Очень умен. Уважает и неплохо разбирается в естественных науках. Например, его Малый дворец, несмотря на убогость вида, набит техническими новинками, как лавка алхимика чудными зельями. Причем значительную их часть изобрел лично он. Поговаривают, что серебряная сталь – тоже его рук дело. А в совсем юном возрасте, как мне сказали в Вене, он лично построил весьма дельный ткацкий станок. Кроме того, он интересуется финансами.
– Любит женщин?
– Вполне. Женат. Есть любовница, с которой он познакомился еще до свадьбы. Анна Росс. Очень интересная особа. Как и царь, весьма худощава. Обладает изящной фигурой и небольшим ростом. Однако, несмотря на хрупкость, родила Петру уже троих детей, которые выжили и неплохо себя чувствуют. Двух мальчиков и одну девочку. Местные зовут ее рыжей бестией, боятся, но уважают. Очень умна. Хорошо разбирается в деньгах, по слухам, обучалась лично царем прямо в постели, – с улыбкой произнес Шарль. – Подлого происхождения – из семьи корабельного плотника. Шотландка. Этой весной за верную службу Петр пожаловал ее дворянским достоинством. Теперь она герцогиня.
– О! Он так ее любит?
– Похоже на то. Говорят, что у них обоюдная и сильная любовь, длящаяся уже не первый год. Даже супруга не против этого романа.
– Еще бы она была против! – усмехнулся Людовик.
– В Московии довольно дикие нравы, – чуть замявшись, произнес министр. – Слово правителя не закон само по себе. Его вполне можно оспорить в Боярской Думе. Так у них называется парламент. Кроме того, время от времени они собирают представителей со всех земель и обсуждают важные вопросы.
– Действительно, – кивнул Людовик. – Дикари. И как он в таких условиях может править? Да-а-а. Странно. Почему тогда жена не против этого романа? Если бы я давал волю своим женщинам, то они просто перегрызлись бы, как свора собак.
– Они умудрились подружиться к удивлению даже родителей супруги, которые не понимают, как это вообще возможно.
– И выступают единым фронтом? – усмехнулся Людовик. – Да, не завидую я ему.
– Он пока справляется. Анна всегда при нем, как верный оруженосец. А Мария в Москве. Он ее старается привлекать вместе с сестрой Натальей к развитию культурной жизни. Сейчас в их ведении театр, консерватория и опера. Хотя, по мнению Вены, весьма убогие.
– Значит, он не совсем грубый солдафон, как я поначалу подумал, – усмехнулся Людовик. – Хотя удивительно его пренебрежение искусством и модой. Кстати, а сколько ему лет?
– Двадцать, Ваше Величество.
– Очень интересно… значит, и листовое стекло, и серебряная сталь, и сильный политик, да и военная удача его не обходит стороной. Шарль, как мы могли упустить восхождение такой звезды на европейском небосводе? Да еще допустить, чтобы он связался с этими… голландцами, – произнес Людовик, отметив последнее слово с особым омерзением.
– Ваше Величество, это очень далекая и дикая страна. У нас там просто нет своих людей.
– Так заведите! – с легким раздражением произнес Людовик. – А вообще отправляйте дипломатов. Пусть все разведают сами, а не со слов Вены. Если он действительно таков, каким, ты его мне описал, то, по всей видимости, Всевышний услышал мои молитвы. Это ведь шанс, Шарль. Хороший шанс сдавить Леопольда так, чтобы его империя треснула, как гнилая скорлупа. Ступайте, Шарль. И жду от вас результатов.
Глава 9
10 октября 1692 года. Вена
Леопольд задумчиво смотрел в окно, наблюдая за тем, как по слякотным улицам прохаживаются солдаты караула, ежащиеся от холодного мелкого дождика. Заканчивался очередной год – тяжелый, но вполне успешный.
– Ты знаешь, – тихо произнес Леопольд, – я никак не могу понять, что я упустил что-то главное. Уже добрую неделю мучаюсь.
– Главное в чем? – переспросила его супруга Элеонора[42].
– В прошлом году мы разбили войска султана, да так, что он вынужден отступить и сейчас зализывает раны. Поговаривают, что он слег и скоро умрет. Да с такой уверенностью, будто сами станут его ядом опаивать. Впрочем, это не исключено. Потеря Крымского ханства и полный разгром в Сербии совершенно подняли на уши весь двор Стамбула.
– Священная лига не могла проиграть, – пожала плечами супруга. – Слишком неравные силы.
– Да, но с французами мы воюем сами. И судя по всему, наши успехи в Пфальце будут иметь продолжение.
– Ведь туда ушел наш лучший генерал – Людвиг Баденский вместе с отборными войсками, закаленными в войне с османами. У него были все шансы на успех.
– Верно, – кивнул Леопольд. – И я о том же. Все складывается как нельзя лучше. Но меня гложет ощущение, что я что-то упустил. Что-то безмерно важное…
– Петр.
– Что?
– Эта деталь, которая тебя волнует, именуется Петром, – с улыбкой произнесла Элеонора. – Он ведь смог нас всех поистине удивить. Да так сильно, что им заинтересовался твой двоюродный брат.
– Людовик?
– В парижских салонах «дикая Московия» и ее удивительно талантливый, но неотесанный правитель стал довольно популярной темой для дискуссий и стремительно обрастает ореолом романтичности. Некоторые дамы уже не скрывают своего интереса к нему, смакуя возможную поездку и то, как станут учить его хорошим манерам, дабы «талант засиял, как самоцвет в изящной оправе».
– О да, – усмехнулся Леопольд, – такие разговоры без заинтересованности со стороны Людовика вряд ли могли начаться. Хотя, зная Петра… – произнес Леопольд и блаженно закатил глаза.
– Я многое бы отдала, чтобы посмотреть на лица тех благородных особ, что попытаются приручить этого дикого… эм… медведя.
– Медведя? Почему медведя?
– Он у него изображен на личном штандарте.
– А, ты про ту шутку.
– Насколько я знаю, Петр совершенно не шутил. И продолжает использовать его в качестве личного штандарта.
– Да уж… – покачал головой Леопольд. – Для утонченных натур из парижских салонов такой… эм… солдатский юмор может оказаться слишком неожиданным. Хотя в этом весь Петр. Неожиданность. Непредсказуемость.
– Его мотивы вполне понятны, – отметила Элеонора. – Вопрос в том, что при воплощении в жизнь своих планов он большой выдумщик. Этого у него не отнять. Впрочем, это в нем и ценно, наравне с удивительно расчетливым восприятием жизни.
– И не говори. Умен, предприимчив, изворотлив. И такие успехи в столь юном возрасте.
– Вот-вот. Успехи. Наши успехи в Пфальце явно не по душе Людовику, поэтому он начал искать союзника. Уверена, что Петр его заинтересовал именно в этом ключе. Ведь Речь Посполитая, несмотря на всю свою силу, весьма разобщена. Она настолько «хороший» союзник, что такого не грех и врагу уступить.
– Но ведь они помогли нам снять осаду Вены и совершили поход в Бессарабию…
– Осаду Вены снимали не только они. И отличились там только крылатые гусары, составлявшие малую часть войска. Остальные оказались обычным сбродом, прекрасно себя показавшим в Бессарабии. Когда я заинтересовалась тем походом, то мне такого рассказали, что… А… – махнула Элеонора рукой. – Все никак не могли решить, кто кому подчиняется. В итоге – доигрались. Уверена, мы справились бы и без них.
– Но зачем ты настояла на их включении в Священную лигу?
– Из-за России. Ведь они воевали. И как ты видишь, мы не прогадали. Удар, нанесенный по Крымскому ханству и черноморской торговле османов, просто сокрушителен. Не думаю, что они смогут в разумные сроки оправиться.
– Девять лет… девять долгих лет Ян не может их собрать на войну, помогать в которой они обязались. Даже в Бессарабию, где особо и противника серьезного нет.
– Зато как красиво они вляпались в ловушку Петра! – усмехнулась Элеонора. – Вся Речь Посполитая в едином порыве бросилась захватывать дармовых рабов. Без какого-либо порядка и организации. Огромная неуправляемая толпа чванливых и недисциплинированных болванов, – с легким омерзением отметила Императрица. – Впрочем, свою роль они сыграли прекрасно, избавив Стамбул от пятидесяти тысяч озлобленных солдат. Пусть и дурно обученных, но верных делу.
– Самое неприятное в этом деле то, что эти… союзники понесли весьма серьезные потери и будут вопить по окончании войны, что им причитается.
– Хватит с них и плена, – усмехнулась Элеонора. – После Днепровской бойни у Яна практически не осталось крылатых гусар, а заодно и почти всей боеспособной шляхты. Полагаю, что это понимают и он, и Сейм. Учитывая их вклад в общее дело, им и этой подачки более чем достаточно. А если кто-то не понимает, то мы намекнем.
– А не развернет ли это Речь Посполитую против нас? – выгнув бровь, поинтересовался Леопольд.
– Скорее всего так и будет.
– Но… зачем нам это?
– Как ты думаешь, чем Людовик попытается купить Петра?
– Купить? – удивился Леопольд.
– Конечно, купить. Мы с тобой знаем, что Петр мальчик расчетливый и очень умный. Посмотри на то, как он провел Крымскую кампанию. Нам казалось, что он импровизировал. Однако если приглядеться, то окажется, что на самом деле он тщательно готовился. Все выглядит так, словно он знал наперед, что будет. Так вот – как он провел эту кампанию? Быстро, аккуратно и с минимальными затратами с одной стороны и очень большими трофеями с другой. Уже сейчас я думаю, что он полностью оправдал свои затраты на войну. И это не считая того, какой урожай принесли ему пираты. Поэтому я уверена – не поняв, какие выгоды принесет ему война с нами, он в нее не полезет.
– Но Людовику нечего ему предложить, – развел руками Леопольд.
– В том-то и дело, – усмехнулась Элеонора. – Если бы у Петра был нормальный выход в море, то купить его было бы несложно. А так… – пожала плечами Императрица. – В Черном море он заперт проливами. На Балтику выход запечатан шведами, да и потом, чтобы вырваться из Балтийской лужи на большую воду, нужно дружить с датчанами, весьма любящими мзду. Архангельск находится очень далеко на севере, отрезанный от основных районов России, что делает его совершенно непригодным в качестве большого торгового порта. Да и далековато из него ходить. Поэтому в сложившейся обстановке, я думаю, Людовик начнет играть от дипломатических посулов и каких-то эфемерных выгод.
– Но Петру до всего этого мало дела.
– Верно. Поэтому рано или поздно они начнут обсуждать Речь Посполитую. Ведь он явно обозначил свое желание продолжить традиционную для его дома политику противостояния со своим западным соседом.
– Очень вероятно, – кивнул Леопольд, – но я не понимаю, как в этой ситуации может выкрутиться Людовик.
– Основная проблема в том, что на ближайшие десять-двадцать лет как минимум, пока у Петра побережье пустынно, он может вполне выступать союзником Стамбула. После, безусловно, Москва начнет бороться за Босфор и Дарданеллы. Но это будет позже. Полагаю, что Людовик это тоже понимает. Поэтому наша задача – занять нашего умного и, безусловно, талантливого союзника на этот срок, с одной стороны, и сохранить хорошие отношения между нашими державами, с другой.
– Проливы… – медленно произнес Леопольд, словно пробуя на вкус это слово. – Ты думаешь, это реально?
– Ты мог подумать еще десять лет назад о том, что Крымское ханство будет совершенно разгромлено и опустошено? Причем столь быстро, изящно и малыми силами. Вот и я о том же. Петр – большой выдумщик. О том, что он уже сейчас внимательно смотрит в сторону Стамбула, говорят две вещи. Во-первых, его обет, данный в десять лет. Такие люди, как Петр, слова на ветер не бросают.
– Но он был недоволен нашим напоминанием этого обета, – возразил Леопольд.
– Только потому, что наш посол поспешил. Петру требовалось несколько лет на подготовку. Он ведь начал готовиться за несколько лет до Азовской кампании.
– То есть мы сами себе навредили?
– Можно и так сказать, – чуть подумав, ответила Элеонора. – И нам нужно как-то сгладить этот момент. Этот мальчик из неприметной пешки уже превратился в ферзя на шахматной доске Европы. Хм… так вот. Во-вторых, мы с тобой знаем, что он начал готовить так называемую морскую пехоту – специальные войска, предназначенные для десанта с кораблей на побережье. Как ты думаешь, зачем? Сейчас у него всего три роты морской пехоты, которая себя прекрасно зарекомендовала во время Крымской кампании.
– Очень интересно… – произнес Леопольд. – Значит, Петр готовит решительный натиск на Стамбул с моря. А ведь если мы будем действовать заодно, то все может сложиться.
– Уверена, что если он будет действовать достаточно стремительно, то он и самостоятельно справится. Другой вопрос, что он расчетлив. И вполне способен пойти со Стамбулом на кратковременный союз, если он будет сулить ему выгоду.
– И ты предлагаешь его каким-то образом связать на эти десять-двадцать лет в Речи Посполитой?
– А у нас есть иные варианты? При его деятельной натуре он сидеть спокойно не будет. И я полагаю, что намек, который он нам всем дал Днепровской бойней, Людовик понял так же хорошо, как и мы. Петр собирается по завершении этой войны вернуться к традиционной для Романовых политике противостояния с Речью Посполитой.
– И первый удар он уже нанес, фактически уничтожив ее армию.
– Вот именно. Причем времени до начала нового раунда у нас немного. Сколько еще продержится Стамбул? Год? Два? Слишком уж они выдохлись, да и потери безмерно велики.
– Но Людовик же хотел использовать Речь Посполитую в борьбе против нас.
– Хотел, но бардак, который творился в Сейме, нарушил все его планы. И теперь ему нужен тот, кто сможет навести там порядок и поднять шляхту на нас.
– Какое отношение Петр имеет к польскому престолу?
– У Яна есть дочка – Тереза Кунегунда[43]. Ей сейчас шестнадцать. Петр женат, но это не проблема. Уверена, что французские дипломаты найдут способ Марии Голицыной почить с миром.
– Зачем ему связываться с соседями? Он, полагаю, отлично понимает, какие проблемы это влечет.
– Если французский посол поймет характер нашего союзника, то ему банально могут предложить денег. Насколько я знаю, приданое Терезы сейчас составляет пятьсот тысяч талеров. Добавь Людовик сверху еще столько же, и я уже не буду уверена, что Петр устоит перед соблазном. Он ведь очень трепетно относится к деньгам.
– А дальше, после смерти уже немолодого Яна, в Сейме появится партия сторонников Петра…
– Вот именно. И учитывая гений Петра, удар по Империи силами Речи Посполитой может стать по-настоящему сокрушительным.
– Очень опасный вариант, – кивнул Леопольд. – Только зачем ему связываться с этим гадюшником? Одно дело благосклонно принять миллион талеров за заключение политически бесполезного брака. И совсем другое – согласиться на большую войну, которая принесет убытки при любом раскладе. Мне кажется, что Петр возьмет супругу, но от короны Речи Посполитой откажется.
– А мы ему в этом должны помочь, – улыбнулась Элеонора. – Причем не только в Москве, но и в Варшаве, постаравшись протолкнуть на престол Речи Посполитой ярого противника России. Например, Лещинского, который не только ненавидит русских, но и является большим сторонником французской партии. Это с одной стороны. А с другой – предложим свой союз против него.
– То есть ты предлагаешь нам всего лишь чуть подкорректировать план моего кузена, оставив на него всю грязную работу?
– Именно так. Мы же останемся верными союзниками и друзьями Петра, что позволит в будущем рассчитывать на совместную войну против османов, которые, помня урок Крыма, будут очень осторожны в отношении России.
– В этом деле все хорошо, кроме девочки. Бедная Мария, – покачал головой Леопольд. – Жаль, что мы никак ей не сможем помочь…
Глава 10
15 апреля 1693 года. Москва. Соборная площадь
Пролетка мягко остановилась, чуть скрипнув стальными рессорами. Петр встал на подножку и на секунду остановился, оглядывая открывшуюся перед ним панораму.
Красивые, аккуратно подогнанные плиты гранита, доставленные с Ладоги, покрывали простор весьма внушительных размеров площади, под которой, укрытые слоем битумной гидроизоляции, располагались три этажа подсобных помещений для будущей резиденции патриарха. А вдали, метрах в ста пятидесяти высились уже совершенно завершенные стены «коробки» могучего собора.
Работы еще предстояло много, но уже начинали проступать общие черты…
– Монументально, – тихо произнесла Анна. – Куда как грандиознее должно выйти, чем в Риме.
– А ты была в Риме?
– Нет, но я читала…
– Это похвально… – кивнул Петр, продолжая со своей подругой удаляться от пролетки и почетного караула, оформленного в виде крылатых гусар. – Ань, мне с тобой нужно поговорить о чем-то очень важном.
– Да так, чтобы никто не услышал?
– Именно.
– Что случилось? – серьезно спросила женщина.
– Ты знаешь, что пару недель назад прибыла французская делегация. Кроме того, произошло расширение представительства Вены. Это все очень плохо.
– Они начали за тебя драться?
– Что-то вроде того, – кивнул Петр. – Я думаю, что будут трупы. Под угрозой прежде всего Маша и ты.
– Я?
– Думаю, что удар будет нанесен прежде всего по Маше, – спокойно произнес Петр, глядя прямо в глаза Анне. – В дело вступили два ключевых европейских паука. Поэтому спасти ее очень сложно. Ведь им я нужен холостым.
– Но почему? – возмутилась Анна, для которой Мария стала к тому времени настоящей подругой.
– Нашим «друзьям» из Парижа и Вены нужно втянуть меня в застарелый конфликт между Габсбургами и Бурбонами. Единственный вариант у них заключается в попытке женить меня и через брак вовлечь в большую тяжбу за наследство. Поэтому мою супругу постараются убрать, дабы место стало вакантным. Кто конкретно это будет делать и как – вопрос. Контрразведка работает, но уж больно много вариантов. Да и ее родители находятся вне зоны контроля. Вполне могут купить кого из прислуги или родича.
– И ты готов пожертвовать жизнью Маши?
– Я не могу открыто вмешиваться, – пожал плечами Петр. – Если пауки узнают, что я в курсе их планов, то начнут действовать намного осторожнее. И трупов, поверь, станет больше. Поэтому я и хочу, чтобы ты как можно скорее отъехала в Крым, где от моего имени какое-то время покомандовала.
– Ты думаешь?
– Убежден, что ты наиболее вероятный кандидат в козлы отпущения. У тебя ведь есть мотив, по крайней мере, в глазах родичей Маши. Поэтому твое участие нужно совершенно исключить даже теоретически.
– Но ведь тогда они попробуют подставить кого-то еще!
– Конечно. Но ты для меня очень важна. Намного важнее кого-то еще. Причем живой и здоровой. Кроме того, нас немного выручает беременность Маши. Вряд ли до родов они решатся на убийство, по крайней мере, я на это очень надеюсь.
– Хорошо, я уеду, – кивнула она, – но обещай мне, что сделаешь все для спасения жизни Маши. Поверь, мне это очень важно. Я… я не знаю, как это объяснить.
– Ань, я все понимаю. И обещаю – сделаю все, что смогу. Но надежды не так уж и много.
– Послушай, что ты говоришь… – грустно усмехнулась Анна. – Неужели двести лет такой малый срок, чтобы научиться бить в интригах этих новичков?
– Шантажистка, – печально улыбнувшись, произнес Петр, понимая, что гибели Марии она ему не простит.
Часть 4. Reise, reise…[44]
Reise, Reise Seemann Reise Jeder tut`s auf seine Weise Der eine stt den Speer zum Mann Der andere zum Fische dann
Глава 1
17 августа 1693 года. Новодевичий монастырь
Мария задумчиво смотрела на лампадку, перебирая в руках четки. Еще весной этого года она не могла и подумать, что примет постриг, а теперь вот – новая жизнь, лишенная многих прелестей прежней. Но жизнь. А ведь прошла по самому краю.
Она закрыла глаза, вспоминая в очередной раз взгляд своей умирающей сестры, решившей откушать из ее блюда в отчем доме. «Ужас и удивление. Софья все поняла… Как же больно и стыдно…»
– Не помешаю? – раздался от двери голос супруга… уже бывшего.
– Ну что ты… – грустно улыбнулась юная монашка. – Когда ты мог мне помешать? Ты уже две недели меня не навещал. Я соскучилась… – произнесла она как-то убито.
– Все переживаешь из-за сестры? – спросил Петр, присаживаясь рядом.
– Да, – тяжело вздохнув, ответила она. – Кроме того, я не понимаю, зачем мне дальше жить… я…
– Маш. – Петр обнял ее за плечи и прижал к себе. – Я понимаю, что все это тебе чуждо, но мы не придумали иного способа сохранить тебе жизнь. В том хитросплетении интриг даже я с трудом разбирался и едва удерживал ситуацию под контролем. Ты должна жить. Ради наших дочек. Им нужна мать.
– Ты не понимаешь, – тоскливо взглянув ему в глаза, произнесла Мария. – Я хочу, как и раньше, наслаждаться жизнью. Все вокруг вгоняет меня в тоску. Молитвы. Посты. Воздержание… Господи! Даже сейчас я просто хочу чтобы ты овладел мною! Прямо здесь. Чтобы я стонала от наслажденья, наполняя жизнью эти мертвые стены! Это какое-то безумие… Безумие… Петь, я не выдержу. Или с ума сойду, или руки наложу на себя.
– Маш, нам нужно просто немного выждать. После чего мы сможем вернуть все на круги своя.
– А как же церковь?
– Да чего ей станется? Если хочешь, дам почитать донесения моих разведчиков. Пожалуй, дам и потребую прочитать! Ты должна понимать, с кем тебе предстоит работать. В стенах церкви творится такое, что не пересказать. И пользование маленьких мальчиков умудренными опытом святыми отцами – далеко не самое страшное. Другой вопрос, что это все остается вдали от лишних глаз. Вот и я предлагаю тебе такой же подход. Выждем годик-другой, само собой, не забывая друг о друге, – произнес Петр, глубокомысленно улыбаясь. – Я сделаю тебя настоятельницей монастыря. Ты все тут облагородишь…
– Это замечательно! – воскликнула Маша, радостно сверкая глазами и прижимаясь к Петру. – А к делам театра и музыки я смогу вернуться?
– Зачем? Ты же видишь, насколько тяжелая и удушливая атмосфера в церкви. Общая подавленность. Раскаяние во всем, в чем только можно. В самой жизни! Самобичевание. И какое-то чудовищное уныние. В ней нет радости, света и позитива. Она не располагает к себе людей, у которых все хорошо, привлекая лишь тех, у которых все плохо. Поэтому ты можешь реально помочь и себе и людям, став моей рукой и верной соратницей в этом деле.
– А это реально? – чуть подумав, спросила Маша. – Найти что-то светлое и позитивное? Да и старые клюшки меня заклюют.
– Даже у самого плохого человека можно найти что-то хорошее. Главное тщательнее обыскивать, – с улыбкой произнес Петр. – Что же до старых клюшек, то не переживай. Царицу, добровольно посвятившую себя церкви, да еще и сохраняющую хорошие, доверительные отношения с царем, они не тронут. Испугаются моего гнева.
– И как это будет выглядеть? Признаться, я не понимаю, что можно сделать с этим царством тоски и скорби…
– Для начала провести ротацию. Потом все украсить, чтобы выглядело все свежо, светло и позитивно. Что еще? Ну, можно создать хор и оркестр для публичных выступлений. Подобрать песни. Музыку. Открыть типографию, где не перепечатывать унылые и грустные тексты, а постараться преподнести православие с его доброй, светлой стороны. Наверняка же такая имеется. Да не просто, а в картинках. Много что можно придумать. Не переживай, я помогу.
– Меня точно отравят, – усмехнулась Мария, явно ожившая от слов бывшего супруга.
– Патриарх Иов[45] мой союзник. Без него я бы не смог отменить законы, ущемляющие права раскольников. Да и диалог с ними не получился бы. Думаю, если у тебя что-то начнет получаться, я подключу его, и мы постараемся вывести эти процессы на общероссийский уровень. Церковь должна нести позитив и свет, а не угрюмую тоску. Тем более что сейчас уже идет тихая чистка в церкви, отправляющая наиболее реакционно и радикально настроенных иерархов обоих полов в лучший мир.
Глава 2
5 ноября 1693 года. Стамбул
Умиротворенный летний вечер одного из неприметных особняков на окраине Стамбула был нарушен тихой беседой двух старых знакомых.
– …к сожалению, политическая обстановка в Европе складывается непросто. Успехи имперских войск вкупе с успешными кампаниями русских ставят разумность продолжения этой войны под большой вопрос.
– Но ведь Франция вторглась в Пфальц…
– Да, – кивнул француз, – мы попытались помочь вам, согласно договоренностям. Однако удача не сопутствует нашим полководцам. Уже сейчас можно уверенно сказать – битва за Пфальц проиграна. Будет неплохо, если получится свести ее к положению статус-кво.
– У нас еще есть силы для наступления.
– Возможно, но успеха вам добиться не получится. Даже если вы сможете разбить имперскую армию, оставшуюся прикрывать границу, вам в тыл ударят русские. И наоборот. К чему это приведет – не берусь даже гадать. Вплоть до осады Стамбула.
– Русские… – покачал головой уже немолодой осман с усталым лицом и умными глазами, – неужели армия Петра действительно так хороша?
– Три пехотные бригады и сводный полк конных егерей – да, очень хороши. Все остальное, как и раньше, – отвратительно.
– Но ведь это жалкие крохи…
– Двадцать тысяч, превосходно вооруженных и обученных. Против той армии, что вы сможете выставить, справятся и при трехкратном численном превосходстве. Полагаю, что и больше, но тут все от полководца будет зависеть. Считайте, что он выставляет против вас не двадцать, а шестьдесят тысяч. Кроме того, не забывайте, что время идет и у Петра есть время на увеличение армии. По крайней мере, наши люди в Москве говорят о напряженной работе, связанной с обновлением старой армии.
– Может, попробовать его отравить? – задумчиво произнес осман.
– Мы полагаем, что это крайне затруднительно.
– Почему же?
– Так вы не в курсе последних событий? – улыбнулся француз. – Сейчас идет большая игра за Петра. Первоначально его пытались просто отравить. Не получилось. Потом решили привлекать как союзника. В итоге умереть должна была его супруга, но тоже не получилось. Причем так, что даже в Париже с определенным волнением стали смотреть в сторону Москвы. Возможно, это случайность, а возможно, и нет. Но, по всей видимости, он с самого начала отслеживал как все попытки его отравить, так и желание устранить его супругу.
– Мне кажется, мой друг, вы его демонизируете. Разве так может вести себя мужчина двадцати одного года от роду?
– По нашим сведениям, за ним стоит орден иезуитов. И уж поверьте, они могут намного больше. Это искушенные интриганы. Скорее всего, именно они и оберегали своего сторонника от попыток отравления.
– Но ведь они католики!
– Мы не знаем условий их дружбы.
– Иезуиты… Да уж, не самая радостная новость. Я думал, что они играют значительно меньшую роль в этой игре.
– Не только вы, мой друг.
– Если началась борьба за Петра, то ради чего? Надеетесь, что он выступит против Священной Римской империи?
– Насколько мы смогли его узнать – нет. Это исключено. А вот вывести его из игры на какое-то время попытаться стоит. Буквально месяц назад мы смогли завершить первый раунд переговоров и добиться обручения Петра с дочерью Яна Терезой. Первоначальное приданое этой девушки составляло пятьсот тысяч талеров, что, согласитесь, немало. Однако царь стал хоть как-то нас слушать, только когда сумма перевалила за миллион, а согласился жениться лишь при обязательстве уплаты ему двух.
– Сколько?! – ошалело переспросил осман. – Двух миллионов талеров?[46]
– Именно. Само собой, у Яна таких денег не было, и нам пришлось ему помочь. Однако мы нащупали слабое место Петра. Он, как оказалось, очень жаден и любит деньги, ради которых пойдет на многое. Даже на настолько неудобный и совершенно ненужный ему брак.
– Когда намечена свадьба?
– В следующем году. Тереза уже переехала в Москву и сейчас готовится к принятию православия.
– Я так понимаю, вы хотите Петра втравить в борьбу за престол Речи Посполитой? – с улыбкой произнес осман.
– Именно, – ответил француз. – Главное, чтобы он завяз в этом гнилом болоте как можно глубже, лишив Вену сразу двух союзников. И вот тогда мы с вами сможем отыграться и разбить Священную Римскую империю.
– А вы не думаете, что Петр может справиться?
– С чем? С наведением порядка в Речи Посполитой? Это исключено!
– Хм… возможно, вы и правы. Но если так, то Петр может и отказаться от дележа. Свои два миллиона талеров он уже получил.
– В Речи Посполитой довольно сильны позиции ордена иезуитов. А в Москве, как мне кажется, решение принимает совсем не Петр.
– Вот как? – усмехнулся осман. – Тогда да, у нас есть шансы. Но Порте не хватит нескольких лет, чтобы привести армию и флот в порядок.
– Мы это прекрасно понимаем, – кивнул француз. – Поэтому мой король уполномочил меня пообещать вам много французского оружия и пару сотен офицеров, которые подтянут ваших бойцов.
– Это будет замечательно…
Тем же вечером, в другом особняке
– О чем сказал наш французский друг? – на визитера уставилось два десятка умных глаз.
– Он просил нас поскорее завершать войну.
– Значит, Ахмед…
– Да. Потому как его брат не успокоится, пока не обожжется.
– Что еще он сказал?
– Порадовал нас тем, что Франция постарается вывести из игры Россию и Речь Посполитую, а также пообещал много хороших фузей, пушек и офицеров для подготовки нашей армии. Ведь скоро новая война…
– Ты веришь ему?
Читать бесплатно другие книги:
