Сон разума Ливадный Андрей

Оказавшись наверху, они посмотрели в обширное углубление, заваленное острыми осколками не выдержавшего многолетней эрозии валуна.

В теснине между двумя угловатыми гранитными глыбами лежало тело их жертвы – запрокинутая назад голова была зажата в узкой расселине, грудь обильно напиталась кровью, которая ритмичными толчками с бульканьем прорывалась из невидимых ран, выплескиваясь наружу сквозь посеченную осколками одежду. Ее автомат валялся в стороне.

Один из преследователей застыл на месте, направив ствол оружия на запрокинутую голову жертвы, второй осторожно приблизился к ней.

Оба преследователя были мужчинами, и на них, в отличие от простой домотканой одежды Ланы, присутствовала вся экипировка, положенная рядовым воинам Храма: плечи, грудь, спину и промежность прикрывал шуршащий при движении доспех, набранный из тесно пригнанных друг к другу серых пластин, ноги были обуты в высокие сапоги с толстой подошвой и шнурованным верхом, а головы бойцов прикрывали такие же серые, но не пластинчатые, а цельнолитые полушлемы с прозрачными забралами, прикрывающими глаза и переносицу.

На поверку выходило, что незащищенными у них оставались лишь бедра, затянутые в узкую ткань бриджей, нижняя часть лица и маленький участок шеи…

Первый из преследователей, тот, что приблизился к окровавленному, не подающему признаков жизни телу, протянул руку и осторожно коснулся пальцем тонкой голубоватой жилки на испятнанной кровавыми брызгами шее девушки.

Она не затрепетала под сильным нажатием пальца, он не смог прощупать ни единого удара пульса и потому, уже распрямляясь, сказал:

– Мертва…

В этот миг Лана перестала удерживать свое сознание вне тела. Она позволила ему вернуться, ринувшись назад из черноты, мгновенно впитать все ощущения боли, которые исторгала порванная осколками плоть, и одновременно с этим окровавленное рубище пришло в стремительное движение, будто незримый дух насильно вторгся в холодеющее тело и поднял его жестким, целенаправленным, контролируемым ударом.

Тот, кто секунду назад наклонялся над «мертвой женщиной», не заметил, что в ее правое запястье глубоко вживлен заостренный конец полуметрового, сталистого на вид, но гибкого шунта, а в левом, спрятанном в широком рукаве одежды, зажат метательный нож.

Это походило на секундный кошмар, когда мертвое на вид, окровавленное тело внезапно поднялось одним плавным, тягучим рывком и обе руки Ланы стремительно вытянулись вперед. Обоюдоострый метательный нож с неприятным хрустом пробил кадык того воина, что стоял поодаль, а первый, только что констатировавший ее смерть преследователь удостоился участи более страшной: свободный конец шунта с раздвоенным, как язык змеи, острием глубоко вонзился в его горло, пробив две основные кровеносные артерии, и в ту же секунду, не давая ему упасть, освободившаяся от ножа рука Ланы перехватила обмякшее тело воина. Это был страшный миг запредельного восприятия реальности.

Она смотрела в его глаза, физически ощущая, как медленно, капля за каплей его жизнь перетекает через соединительный шунт в ее израненное тело. Этот процесс не имел ничего общего с сознанием, в нем участвовал только обмен веществ двух организмов да медицинский метаболический преобразователь – страшное в плане этики изобретение древности, посредством которого легко раненный боец мог забрать остаток жизненных сил у своего безнадежно умирающего товарища.

Сейчас данный процесс принял иную окраску, протекая в обратном направлении – заостренные концы шунта, пробив кровеносные сосуды на горле воина, «пили жизнь» из здорового тела. Два человека – убийца и жертва – на краткое время превратились в единое целое, связанное черной глянцевитой пуповиной прибора. Все внутренние органы Ланы, остро борющиеся в данный момент за выживание, заставляли организм врага отдавать через шунт все необходимые метаболические реагенты, – она сжигала жировые запасы его тела, заставляла организм чужого человека бороться с ее собственными ранами, залечивая их… и это длилось не минуту или две, а гораздо дольше…

Рука Ланы онемела от напряжения, но она неотрывно смотрела в глаза воина, читая в них понимание протекающего процесса и жуткий животный страх… Взгляд девушки замораживал его разум, не давая пошевелить ни одним мускулом, – данному искусству ее учил Круг, и она предчувствовала, что рано или поздно ей придется воспользоваться этим запредельным для простого смертного навыком…

Кожа воина медленно усыхала, его щеки начали проваливаться, резко обозначая скулы, взгляд постепенно тускнел, теряя осознанную ясность мышления, прошло, наверное, минут десять, прежде чем Ланита со сдавленным вскриком вдруг оттолкнула от себя уже мертвое тело врага, позволив раздвоенному жалу шунта вырваться из его плоти.

Мир кружился перед затуманившимся взором, земля и небо стремились поменяться местами, и в эти мгновения ей хотелось выть, как зверю, но, кроме сдавленного стона, исторгнутого в момент обрыва контакта, ни один звук не вырвался из ее горла.

Круг…

Она должна защитить его…

Взор Ланы обрел некоторую ясность, осмысленность. Она поняла, что стоит, опираясь обеими руками о шероховатый камень, а подле распростерты два мертвых тела: под одним натекла, напитав землю, огромная лужа крови, до сих пор сочащейся из пробитого ножом горла… а второй боец Храма, лежавший у ее ног, выглядел как только что эксгумированный труп, который усох внутри своей одежды и доспехов, став похожим на хорошо экипированный, обтянутый кожей скелет.

Это сделала она…

Впервые в жизни Лане пришлось воспользоваться всеми опасными знаниями, навыками и хирургически имплантированными приспособлениями, которые были внедрены в ее сознание и плоть специалистами Храма и духовными наставниками Круга…

Взглянув на себя, она не ужаснулась, ибо то, что происходило минутой ранее, было для нее гораздо более впечатлительно, чем вид собственной одежды, покрытой ломкими пятнами свернувшейся и засохшей крови.

Зябким движением скинув со своих плеч бесформенное, но удобное рубище, которое теперь превратилось в рваную окровавленную тряпку, Лана оказалась совершенно нагой.

Взглянув на свое тело, она увидела множество длинных розовых шрамов, которые наискось тянулись по животу, задевая левую грудь.

Это были следы осколочных ранений, которые она залечила, высосав все жизненные силы из своего здорового врага при помощи жуткого древнего приспособления.

Она знала, что если судьба позволит ей пережить сегодняшний день, то многое предстанет в ее душе совсем в ином свете, но пока не имела ни минуты на раздумье.

Лана начала быстро, сноровисто раздевать усохший труп, отдавая предпочтение одежде и доспехам, которые не носили следов пролитой крови.

Надев мягкое нижнее белье, которое еще хранило остатки тепла от чужого тела, она привычным движением позволила шуршащему металлокевлару скользнуть на плечи, грудь и живот, чувствуя приятный ненавязчивый вес брони, затем обулась в высокие сапоги, в голенища которых были вшиты чехлы для метательных ножей, надела полушлем, но прозрачное забрало оставила откинутым вверх…

Повесив на спину автомат, Лана склонилась ко второму, залитому кровью телу, вытащила все имевшиеся у врага запасные магазины и гранаты, рассовала их по свободным отделениям своей экипировки, потом приподняла труп и с видимым усилием отволокла его к щели между камней, уложив так, чтобы с определенного расстояния храмовника можно было заметить в примятой траве.

Иссохший труп второго воина она привалила камнями, чтобы не мозолил глаза своей страшной наготой, и, лишь выполнив эти операции, вернулась к намеченному заранее убежищу.

Взглянув в щель между камнями, она увидела, что по лугу неторопливо движется цепь воинов-храмовников.

Человек двадцать… – мгновенно оценил их количество взгляд, а рука уже машинально передернула затвор оружия, и короткая емкая очередь сухо рванула тишину, с убийственной точностью повалив замертво двоих ближайших к ее укрытию врагов.

Остальные мгновенно залегли, исчезли среди высокой травы, а от опушки лиственного леса вновь прицельно ударил крупнокалиберный пулемет, кроша гранит, срывая мох и высекая искры из покатых валунов.

Солнце только-только начало карабкаться к зениту…

До вечера оставалось семь часов.

Планета Элио. Три часа спустя после атаки на бастион…

Андрей Кречетов был материалистом, то есть он видел мир таким, каков тот есть на самом деле. В результате полученного воспитания и в силу рода своих сегодняшних занятий он не верил ни в мистические явления, ни тем более в конкретных существ, которым когда-либо приписывались громкие имена божеств.

В антиподов светлых сил он не верил также.

…

Кабинет генерала Дитера Грейна был просторным, но скупо обставленным, из предметов меблировки тут преобладали расположенные вдоль стен сиденья и небольшие столики перед ними, в которые были вмонтированы портативные компьютеры, соединенные в локальную сеть. Рабочее место генерала отличалось более внушительным рабочим столом и двумя установленными по бокам терминалами оперативных систем.

Усаживаясь на откидное сиденье, Андрей подумал, что тут могут собираться на совещание до полусотни человек.

Сейчас в кабинете Грейна их было только четверо: Кречетов, затем незнакомый ему майор, который осуществлял общую координацию действий отдельных блокпостов… напротив ссутулившегося майора сидел также незнакомый Андрею полковник и, наконец, сам хозяин кабинета, расположившийся за своим рабочим столом меж двух перемигивающихся огнями терминалов. На стенах, декорированных зеркальным деревом планеты Рори, выделялись огромные экраны, чья темная поверхность резко контрастировала с ртутным блеском зеркальной древесины.

– Итак, лейтенант, что вы можете пояснить по поводу сегодняшнего инцидента? – Голос генерала глухо прозвучал в большом полупустом помещении.

Кречетов встал, но Дитер Грейн остановил его мягким жестом:

– Сидите, лейтенант.

– Сэр, по существу я могу доложить лишь одно: в одиннадцать часов три минуты мной были обнаружены два неопознанных, светящихся в инфракрасном спектре существа, которые приближались к блокпосту со стороны тыловой запретной зоны, – произнес Андрей. – Я связался с координатором и, получив приказ действовать согласно обстановке, по громкой связи оповестил неизвестных о том, что они нарушили границы зоны охраны правительственных трасс.

– Вы им дали время, чтобы уйти?

– Да, господин генерал. Тридцать секунд. Вполне достаточно, чтобы исправить оплошность, учитывая, что они едва пересекли отмеченную предупреждающими табличками линию запретной зоны.

– Понятно… – Дитер Грейн сцепил пальцы рук в замок. – И что последовало дальше, лейтенант? Они остановились?

– Нет. На двадцать четвертой секунде оба существа замедлили шаг, изменили интенсивность своего свечения, которое по-прежнему регистрировалось только в тепловом диапазоне, после чего в сторону блокпоста ими было выпущено два тепловых заряда, которые взорвались при соприкосновении с бронепластиком. В результате укрепление было сорвано с опор, а сержант Мортимер получил контузию. Рядовой Джон Скрег открыл ответный огонь из «ИМ-200», целясь по ногам неизвестных, но выстрелы импульсной винтовки не причинили им вреда. Секунду спустя сработало автоматическое орудие бастиона, но и его заряды также не возымели действия. Оценив обстановку, я по характеру атаки понял, что мы имеем дело с энергетическими образованиями, и применил к ним адекватное оружие.

– Лазер? – уточнил молчавший до сих пор полковник.

– Да, сэр. – Кречетов чуть повернул голову. – Я уничтожил их из импульсного стационарного лазера.

– Уничтожили, лейтенант? – с сомнением в голосе произнес полковник.

– Да. На мониторе инфракрасной оптики я отчетливо видел, как от эпицентра двух взрывов разлетались бесформенные фрагменты золотистого свечения.

– Хорошо, лейтенант, тогда скажите: как вы можете оценить природу этих существ и примененное ими оружие? – спросил Грейн.

– Оружия я не видел, сэр, – ответил Кречетов генералу. – По личным ощущениям удар может быть охарактеризован как выстрел маломощного плазмогенератора… – Он хмуро взглянул на хозяина кабинета и добавил: – Если верить собственным глазам и обычной оптике, то этих существ попросту не было.

– Да, – кивнул, соглашаясь с ним, полковник. – Замедленная видеозапись событий без применения инфракрасной расшифровки выглядит именно так. На окраине поля, внутри границы запретной зоны, неожиданно появились две линии струящегося, перегретого воздуха; они удлинялись в течение пяти секунд, пока не соприкоснулись с замаскированным укрытием. Произошел взрыв, после чего по пустому участку территории было произведено два одиночных выстрела из снайперской винтовки, затем последовала очередь автоматической пушки и наконец два лазерных импульса, которые, без сомнения, уничтожили нечто, – он подчеркнул интонацией последнее слово, – находящееся там. Мои специалисты осмотрели стационарный пост и место попаданий ответного огня. Повреждения бронепластика свидетельствуют о воздействии на него высоких температур…

– А что обнаружено на месте ответных попаданий? – осведомился генерал Грейн.

– Воронки от снарядов и полегшая двумя окружностями трава. Лазерных шрамов нами не найдено.

– То есть? – приподнял бровь генерал.

– То есть лейтенант Кречетов стрелял со стопроцентной точностью, – спокойно ответил полковник. – Два разряда когерентного излучения попали в невидимые глазу образования и разрушили их структуру, что привело к «холодному» взрыву.

– Поясните, – потребовал Грейн.

– Холодный взрыв в данном случае означает разрушение устойчивой структуры энергетического поля, которое, потеряв стабильность, рассеялось, возбудив при этом воздушную ударную волну. Отсюда и круги прибитой к земле травы.

– И все же… – Генерал встал из-за стола и принялся шагать по кабинету. – Что это было? – Он повернулся к офицерам. – Это не оптические фантомы, – начал он рассуждать вслух. – Исходя из видеозаписи можно предположить, что лейтенант Кречетов вел схватку с редким, но реально существующим явлением природы. Нам известны случаи спонтанного формирования короткоживущих тепловых аномалий. – Он выразительно указал на зеркальную древесину планеты Рори, которой были отделаны стены кабинета.

Кречетов проследил за взглядом генерала и подумал, что поле гречихи никак не сравнимо с зарослями зеркальных деревьев и вряд ли генералу удастся списать все произошедшее на природные аномалии.

Однако тот и не собирался это делать.

– Инфракрасный спектр показывает иное… – продолжал рассуждать вслух генерал. – Мы видим две гуманоидные фигуры, которые при своих передвижениях не потревожили ни одной травинки, но сумели атаковать бастион при помощи маломощных тепловых зарядов. И они тут же рассеялись без остатка, как только лейтенант нарушил их структуру двумя порциями когерентного света. Так что это было? – резко остановившись, повторил он свой вопрос. – Возможно, это неизвестная нам форма энергетической жизни?! – Генерал в упор посмотрел на майора, который исполнял обязанности координатора. – Вы приказали лейтенанту Кречетову действовать по обстановке, умыв тем самым руки… а вы подумали, что они могут не воспринимать звуковых волн, не понимать, что нарушили некую зону запрета?! Возможно, они были…

– Разрешите уточнить, господин генерал.

Дитер Грейн обернулся на голос.

– Говорите, лейтенант, – недовольно разрешил он.

– Эти существа напали первыми, – произнес Андрей. – Они атаковали блокпост, а все остальное являлось уже ответными мерами на их огонь. Учитывая, что поблизости, спустя десять минут после отражения атаки, проследовал кортеж с главами планетных общин инсектов, я расцениваю это как попытку силового прорыва на охраняемую территорию…

– Я понял вашу точку зрения, лейтенант.

– Нет, господин генерал, я бы хотел добавить.

– Да? – Грейн все более мрачнел, тяжело глядя на Кречетова.

– Если бы координатор не отдал мне команды действовать по обстановке, то блокпост, скорее всего, был бы уничтожен. Кто бы это ни был – иная форма жизни, фантомы или еще какое-то неизвестное нам образование, – он осуществил неспровоцированную атаку. Промедление привело бы к гибели личного состава блокпоста!

– Похвальная солидарность, – выслушав его, ответил генерал. – Ваше счастье, лейтенант, что мы располагаем полным каналом телеметрии событий, включая запись инфракрасной оптики. Иначе вам сидеть бы не тут, а в штрафном изоляторе.

– Я знаю это, сэр.

– Тем лучше. Мне сказали, что с завтрашнего дня вы должны находиться в плановом отпуске?

– Так точно, – ответил Андрей.

– Вот и отправляйтесь отдохнуть… А мы тут будем разбираться… – Генерал повернулся к полковнику и коротко завершил: – Весь личный состав блокпоста представить к наградам. С вами, майор, мы разберемся позже. Все, полковник, останьтесь, остальные свободны.

Дверь кабинета мягко затворилась за ними.

– Спасибо, лейтенант… – произнес майор, отирая выступившие на лбу градины пота.

– Все в порядке, – ответил Андрей, покосившись на закрывшуюся за ними дверь генеральского кабинета. – Главное, что все живы, – произнес он.

Майор кивнул, скорее машинально, чем осознанно. Видимо, беспокойство о собственной карьере затмило в его воображении ту реальную угрозу, которая вполне могла реализоваться, не взгляни Андрей в оптику снайперской винтовки.

– А все-таки что это было, лейтенант? – словно очнувшись, повторил он вопрос генерала.

– Не знаю, – пожал плечами Кречетов. – Честно, майор, не знаю.

– Билл. Меня зовут Билл Грехам. Я твой должник, лейтенант.

Андрей пожал плечами. Не высказывая мысли вслух, он подумал, что, если разобраться, они просто выполнили свою работу, а выяснять подоплеку событий – это уже головная боль генерала Грейна и того незнакомого полковника.

– Ты куда сейчас? – спросил его Грехам, по-своему расценив молчание Кречетова. – Могу подбросить, у меня машина возле штаба.

– Да нет, спасибо, – отказался Андрей. – Я в госпиталь, проведаю своего сержанта, а потом домой, готовиться к отпуску.

– Ну, как хочешь.

Андрей пожал протянутую руку.

– Еще увидимся, майор. Мир тесен.

По мнению Андрея, его жизнь складывалась вполне удачно.

Выйдя из здания штаба планетарной группировки военно-космических сил Элио, он направился в сторону сектора «Эригон», где располагались наземные службы его соединения.

Основные силы военно-космического флота Конфедерации солнц базировались по всему освоенному людьми пространству, но крейсер «Эригон», в состав которого входил штурмовой взвод лейтенанта Кречетова, дислоцировался на орбитах Элио, родной планеты Андрея. Держать на борту космического корабля подразделения пехотной поддержки вне периода конкретных боевых действий являлось неоправданной тратой жизненного пространства и ресурсов корабля, поэтому их переводили на планету. Военный городок, где служили и проживали пехотинцы «Эригон», располагался на самой планете неподалеку от Раворграда – столицы Элио.

В периоды так называемого «затишья» офицерский и сержантский состав корабля чувствовал себя вполне свободно. Отдавая каждый день по шесть часов служебным обязанностям, Кречетов по своему усмотрению распоряжался оставшимся временем суток. Как и у большинства офицеров, у него была своя квартира в городке, машина, вот только создавать семью он не спешил. Возможно, тут работала логика, здравый смысл, который подсказывал, что тебя в любой момент могут сорвать с насиженного места и швырнуть в самое пекло какого-либо конфликта, а может, просто не складывалось, хотя общения с женщинами он не избегал…

…Вечер двадцать шестого июля 3817 года по универсальному Галактическому календарю обещал быть вполне обычным.

Андрей навестил сержанта Мортимера, который не собирался залеживаться в госпитале с легкой контузией, договорился о встрече с ребятами своего взвода, затем оформил все надлежащие документы и, уже покидая часть, с оттенком грусти подумал, что вернется сюда не ранее чем через месяц.

В отличие от большинства людей, понятие «отпуск» не ассоциировалось у Кречетова с чем-то желанным, ожидаемым загодя. После боев – да, а в такие периоды, когда не происходит ровным счетом ничего экстраординарного, а твой базовый корабль вот уже полгода как стоит на приколе в планетарном ремонтном доке, дополнительный отдых кажется излишним.

Уже темнело, когда он подъехал к воротам контрольно-пропускного пункта. Опустив боковое стекло своего «Волмара», Андрей протянул руку и приложил ладонь к пластине сканера. Через несколько секунд на панели электронного устройства судорожно моргнул красный сигнал, потом он сменился на зеленый, и массивные ворота начали открываться, а ощерившийся титановыми шипами выступ мягко, бесшумно утонул в специальной нише, открывая дорогу выезжающей машине.

Ну вот, прощай на месяц, – подумал Андрей, подмигнув дисплею охранного комплекса.

Он еще не знал, что выезжает из знакомых ворот навсегда.

Неизвестная точка пространства…

Расплывчатый диск фиолетовой звезды давно перевалил через зенит, и полуденная жара понемногу начала спадать.

Под ногами катались стреляные гильзы, покрывавшие тесное пространство меж валунами толстым шуршащим и иногда позвякивающим слоем.

Воздух пах смертью.

Где-то вдали едва слышно прострекотал движок летающей машины. Над участком горного склона стояли редкие в этот день минуты тишины, и потому после грохота разрывов и захлебывающихся очередей все звуки в наступившей внезапно тишине воспринимались с особой остротой.

Ланита посмотрела в лазурные небеса. Радоваться тому, что диск светила наконец начал клониться к горизонту, уже не было сил – все отнял, высосал затянувшийся бой.

Сколько их там осталось под непроницаемым для взгляда пологом желто-оранжевого лиственного леса?

Горный луг перед нагромождением гранитных валунов был изуродован до полной неузнаваемости – повсюду чернели воронки, помятый, подкошенный, порванный автоматными очередями травостой уже не скрывал разбросанные повсюду мертвые тела, а обнажал их, делая более резкими, заметными, будто притихшая на миг природа подчеркивала их чуждость…

Лана огляделась, посмотрела на труп, который несколько часов назад уложила между камнями. Тело храмовника было щедро нашпиговано пулями. Как она и рассчитывала, нападавшие поначалу приняли его за истинную цель, но сейчас все уловки уже потеряли смысл – близилась развязка, и наступившая тишина была обманчива, как тонкий слой мха, прикрывающий бездонную трясину.

В ушах звенело, ноги дрожали от усталости, кисловатый запах, исходящий от стреляных гильз, казалось, пропитал кожу…

Пересилив дурноту, Ланита осторожно выглянула в зазор между камней. Прошло уже больше двух минут, как захлебнулась очередная атака храмовников, и теперь взгляд насчитал на изуродованном пространстве склона два десятка бездыханных тел – почти что весь манипул в полном составе…

Ее позиция, господствующая над склоном, надежная благодаря природной прочности гранита, оказалась неприступна для них, и теперь обе стороны, нападающая и защищающаяся, оказались одинаково измотаны, обескровлены. По расчетам Ланы, в лесу оставалось не более трех-четырех бойцов Храма, но и она, дважды легко раненная, расстрелявшая практически весь добытый с неимоверным риском боезапас, не могла долго удерживать выгодный рубеж…

Последний автоматный магазин уже был присоединен к оружию, подствольный гранатомет заряжен, еще две гранаты для него оставались в запасе.

Что ж… Ее ситуация не предполагала широкого выбора. До заката оставалось примерно три часа, и если она оставит в живых хоть одного храмовника, те успеют до наступления сумерек добраться до известного им святилища и помешать Кругу.

Что собирались делать девять наставниц на территории древнего капища, для Ланиты оставалось загадкой. С ней никто не поделился смыслом происходящего. Однако то, что ее, единственную ученицу Круга, вдруг без объяснений и колебаний послали навстречу полнокровному карательному подразделению воинов Храма – то есть, по сути, на верную смерть, говорило Ланите о многом. Например, о беспрецедентной важности тех событий, что уже происходят или должны произойти сегодня вечером…

Она прижалась к теплой шероховатой, кое-где выщербленной пулями поверхности гранитного валуна, выглянула в узкий зазор, осматривая кромку лиственного леса, нашла знакомую примету – дерево с ярко-оранжевым пятном осенней листвы, и тщательно прицелилась, уперев приклад автомата в камень, направив оружие стволом вверх, чуть под углом к горизонту.

В горячке непрекращающихся атак она успела заметить, что не дававший ей житья крупнокалиберный пулемет бил из-за этого приметного дерева, и, зная психологию воинов Храма, было нетрудно предположить, что остатки карательного отряда собрались в данный момент возле огневой точки, чтобы обсудить план дальнейших действий.

Выстрел подствольного гранатомета нарушил тишину, вслед за ним подряд раздалось еще два характерных хлопка, и три гранаты, описав дугу, разорвались в лесу, сразу за отмеченным Ланитой деревом.

Глухо ударил строенный взрыв, видимая часть древесных крон вздрогнула, роняя листву и ветви, словно кто-то неистово встряхнул вековые деревья, сбивая с них осенний наряд, потом сразу за опушкой что-то зашипело, и вдоль образующего подлесок кустарника в разные стороны, выписывая немыслимые синусоиды, разлетелись три разноцветные сигнальные ракеты…

Попала…

Лана подумала об этом уже на бегу, покинув позицию и пересекая склон, пока оглушенный пулеметчик не мог достать ее прицельной очередью.

Ее расчет оказался верным, но лишь наполовину: по старой позиции с запозданием ударила длинная автоматная очередь, которая оборвалась так же внезапно, как и возникла, – видно, у стрелявшего сдали нервы и он, выпустив остаток патронов из неполного магазина, сейчас спешно менял боекомплект.

Если там больше трех человек, я не справлюсь… – лихорадочно подумала она, на бегу наклоняясь, чтобы сорвать с валяющегося на примятой траве трупа пояс с боекомплектом.

Рывок получился слишком сильным, Лана едва не упала, с трудом удержав равновесие, когда ремни экипировки все же не выдержали и лопнули, а вожделенный груз оказался в ее руках.

Вожделенный ли?

Она не успела толком понять, что именно сорвала с мертвеца, но, судя по весу и размерам, это был не подсумок с магазинами, а что-то иное…

Из леса опять ударил автомат, но на этот раз уже не по старому укреплению, а по ней – пули резанули вокруг, подрубая траву и выбивая султанчики пыли из земли. Ланита машинально упала и боком, перекатом, используя энергию бега и уклон горного луга, мгновенно ушла в сторону, скрывшись от второй прицельной очереди, которая стала бы смертельной, продолжи она свой неистовый бег в полный рост…

У нее осталось несколько выигранных секунд, чтобы оглядеться.

Вот он, кустарник, в десяти шагах, за ним дерево с подпалиной багряной листвы, справа от него сочится дым, а слева колыхнулись ветки кустов…

Она выпустила длинную очередь, прошив ею все пространство подлеска, начиная от дымка до дрогнувшей ветки и дальше, пока не услышала отчетливый болезненный вскрик.

Еще один…

Автомат сухо щелкнул затворной рамой и замолчал.

Она отложила оружие в сторону и, не поднимая головы, вжимаясь в землю, посмотрела наконец на свой трофей.

Она бы выругалась, если б умела.

Оказывается, ей под руку попался мертвый офицер, командир храмовников, и вместо подсумка с боекомплектом она сорвала с его тела перевязь с достаточно легким обоюдоострым клинком в богато инкрустированных ножнах.

Хорошее оружие против автомата, – промелькнула в голове горькая мысль.

Все трупы убитых врагов остались далеко позади, и ползти назад, к ним, в надежде отыскать патроны было рискованно, если не бессмысленно.

«Нет пути назад, – учили инструктора в боевой школе Храма. – Возвращаясь по пройденному пути, ты рискуешь больше, чем выигрываешь».

«Хладнокровие и самоотрешенность – вот залог успеха в самой безвыходной, смертельной ситуации», – так говорили ей учителя Круга.

Где-то два прямо противоположных мировоззрения все же соприкасались…

Холод рифленой рукояти заставил Ланиту вздрогнуть.

Мысль-воспоминание прорвалась через глубины собственной памяти, и в который уже раз Ланита поймала себя на ощущении, что родившиеся вдруг образы принадлежат не ей…

…

Город… Горящий город, на который накатываются орды храмовников… Факелы в руках стоящих вокруг мужчин.

– Мы должны уходить! – Голос раздается за спиной, но она, не оборачиваясь, узнает говорящего.

– Нет! – Ее рука, в равной степени привычная как к огнестрельному, так и к холодному оружию, смыкается на рукояти кинжала…

– Но, госпожа…

…

Видение истончается, исчезает так же внезапно, как и появилось, после него остается лишь дрожь в мышцах да ноющая горечь внутри. Весь жизненный путь ее последних лет усеян такими обрывочными воспоминаниями прошлого, будто Лана уже жила когда-то, неимоверно давно, и вот теперь мучительно и неосознанно вспоминает ту жизнь в самые неподходящие мгновения, когда какой-либо предмет или явление вдруг вызывают внезапные ассоциации…

Наваждение длилось секунду, не более.

…Не вставая, Лана вытащила из ножен голубовато-серый, тускло блеснувший сталью клинок и поползла в ту сторону, откуда сочился дымок, сознательно забирая чуть левее приметного дерева, подальше от того места, где шевельнулись кусты и раздался вскрик. Она знала, как в этом мире могут вставать мертвые тела, и потому справедливо опасалась как живых, так и мертвых.

Спасительный кустарник дохнул в лицо запахом прелой листвы, к которому примешивались флюиды дыма.

Еще несколько метров она проползла, стараясь не тревожить свисающих к самой земле ветвей, и вдруг перед ней открылась небольшая полянка под тем самым деревом…

Три воронки от разрывов гранат курились ленивым дымом, меж ними, у выступающих из-под земли узловатых корней дерева, валялась опрокинутая пулеметная тренога.

У края ближайшей воронки лицом к ней сидел храмовник. Его автомат лежал на коленях, одна рука сжимала оружие, а второй он то и дело отирал кровь, сочащуюся из ушей.

Контужен… – поняла Лана, рывком вставая с земли, но храмовник, заметив, как шевельнулись кусты, вдруг резко вскинул автомат и дал короткую очередь, целясь наугад.

Пули перерубили несколько ветвей, одна обожгла бедро Ланы, заставив ее, невзирая на боль, что есть сил рвануться вперед. Через мгновение, выскочив на поляну, она едва не упала, споткнувшись о труп, который до сих пор скрывала трава, но контуженый храмовник не успел воспользоваться секундной заминкой – он только начал поворачиваться в ее сторону, когда Ланита достала его коротким твердым взмахом клинка, как учили когда-то в боевой школе Храма…

Отсеченная голова с глухим стуком укатилась в примятую траву, а тело врага кулем повалилось на бок, оползая по скату неглубокой воронки.

Лана едва устояла на ногах. В висках ощущался глухой стук, но у нее хватило сил, чтобы оглядеться, отыскать глазами еще один труп, который ничком лежал на обожженной земле, около опрокинутого пулемета.

Стандартный манипул Храма вместе с командиром насчитывал двадцать четыре человека.

Она видела двадцать три бездыханных тела, оставался последний, чей вскрик – настоящий либо притворный – она слышала в кустах чуть правее этой поляны.

Глаза застилала кровавая муть, боль в простреленном навылет бедре резко обозначилась, заставив онеметь мышцы.

Кровь. Слишком много крови вокруг, – подумалось Лане.

Она положила клинок на траву, подняла валявшийся на земле автомат, проверила, заряжен ли он, и, прихрамывая, двинулась в сторону зарослей.

Долго искать ей не пришлось – вскрик храмовника был предсмертным. Последний воин манипула лежал, широко раскинув руки. В него попали две пули из выпущенной наугад очереди: одна в грудь, вторая в плечо. Лана не стала приближаться к нему, опасаясь, что сознание вот-вот покинет ее измученное, израненное тело, поэтому она сделала контрольный выстрел шагов с семи и лишь затем, повернувшись, побрела назад на поляну, где только что снесла голову одному из воинов.

Ей было необходимо найти пакет первой помощи, перевязать раны и сделать укол. Тогда, собрав трофеи, она попытается найти в себе силы, чтобы засветло добраться до древнего капища и воочию убедиться, что долг перед учителями выполнен, а сегодняшние смерти не напрасны, они служат делу действительно благому и важному, иначе все происходящее с ней теряло смысл, превращаясь в очередной кровавый эпизод длящегося уже более века противостояния…

К тому же ее подсознательно тревожила летающая машина, что прострекотала полчаса назад в заоблачной дали.

Планета Элио. Жилой мегарайон Раворграда…

Учитывая утренние события, «отвальной» по поводу отпуска избежать не удалось, поэтому лейтенант Кречетов вернулся домой поздно. Хотя он выпил мало, но Андрею, как говорится, «хватило»: сказывался «сухой закон», который негласно соблюдался в подразделении космической пехоты, вне зависимости от того, несли пехотинцы боевую службу в космосе или «отдыхали» на Элианской базе постоянной дислокации.

Когда бортовой компьютер его «Волмара» заставил машину плавно съехать по наклонному пандусу в сумеречное помещение общественного гаража, Андрей вылез из салона, нетвердой походкой дошел до лифта, поднялся на сотый этаж и с третьей попытки открыл дверь собственной квартиры.

Снимая ботинки, Андрей чуть не упал и, разозлившись, решил, что с него действительно хватит.

Парадокс: бывали моменты, когда после тяжелейшего боя он выпивал много больше и при этом оставался трезв как стеклышко, а тут… Ну, развезло в общем.

Кое-как раздевшись и даже не зайдя в душ, он рухнул на кровать.

Закрыв глаза, Андрей рассчитывал, что сразу провалится в черноту беспробудного сна, но куда там. Перед плотно смеженными веками что-то вращалось, словно тьма закручивалась в тягучую спираль, к горлу периодически подступала тошнота… Он перевернулся на другой бок и испытанным приемом грубо приказал своему разуму, мысленно представив прямоугольник комнаты: вот «верх», тут «низ», хватит крутиться. СПАТЬ!

Подействовало. Дурнота отступила, вращение прекратилось – угомонился дезориентированный дозой спиртного вестибулярный аппарат, а вот тьма осталась, и Андрей не мог с точностью определить – уснул уже или нет?

Раз задаю себе мысленные вопросы, значит, еще не сплю… – подумалось ему, и в этот миг из черноты начали прорезаться смутные контуры каких-то существ.

Андрей не любил, когда у него внезапно начинались кошмары, и он попытался осознанно проснуться, открыть глаза, чтобы пресечь бредовое видение на корню, но сделать этого не смог – тьма так плотно облепила веки, будто на них навалили непомерный груз, а силуэты, которые начали принимать черты существ, взявшихся за руки и несущихся по кругу в безостановочном, но плавном движении, проступали на фоне мрака все четче и четче…

Вообще Кречетов редко видел сны. Чаще всего процесс отдыха сливался для него в одно мгновение, когда кажется, что только закрыл глаза – и буквально секунду спустя тебя уже будят: либо трель компьютерного терминала, либо ревун общекорабельной тревоги – смотря по обстоятельствам.

На этот раз все складывалось абсолютно иначе…

Двоякость состояния раздражала: с одной стороны, он, наверное, все же провалился в глубокий сон, раз не смог открыть глаза простым усилием воли, и в то же время его разум продолжал необъяснимо бодрствовать, прокручивая перед мысленным взором эту странную картину, обрастающую все новыми и новыми подробностями…

То, что он поначалу принял за бессвязное сновидение, порожденное одурманенным алкоголем сознанием, постепенно принимало вид реальности – слишком подробной, осязаемой стала окружающая обстановка неизвестного ему места.

Первым, что поразило воображение, была взявшаяся из ниоткуда информация – знание того, что существа, кружащие во мраке, являются живыми, реальными людьми, – это Андрей почему-то понял сразу, но откуда в нем взялась такая уверенность в их сущности, Кречетов ответить не мог…

Он еще раз предпринял тщетную попытку проснуться, надеясь, что происходящее все же является бредом, но тщетно – глаза не открывались.

Оставалось лишь смириться и стоически разглядывать картины, что проступали на фоне окружающей его черноты…

Хотя нет… окружающее пространство уже нельзя было назвать чернотой. Андрей видел смутно прорисованный контур пологого холма, на уплощенной вершине которого какой-то титан установил необработанные глыбы дикого камня, причем одни из них стояли вертикально, утопая в земле своим основанием, а иные лежали на них плашмя, без всякого намека на крепящий это сооружение раствор или другие применимые в строительстве составы…

Видение противоречило логике, но, присмотревшись, Кречетов понял, что глыбы камня, в комплексе очерчивающие грубую окружность, действительно держатся исключительно за счет собственного веса…

Какой-то образ, вырванный из далекого детства, смутно, но болезненно всколыхнулся в памяти, однако уловить четкой ассоциативной картинки Андрей не смог – все затмевала эта сумеречная, невесть откуда взявшаяся реальность…

Он в третий раз попытался проснуться, но опять ничего не вышло, лишь где-то рядом раздался переливчатый, неприятный смех, в котором, как ему показалось, прозвучала издевка.

Что ж… – мысленно смирился он, – пусть себе снится…

Порой философское, наблюдательное отношение к жизни в затруднительных ситуациях действительно выручало его… но только не сейчас.

Пока он пытался примирить свое сознание со странными грезами, картина окружающего приобрела еще большую материальность. Теперь Андрей отчетливо видел, как внутри сумеречного, угловатого, покрытого мхом сооружения несся хоровод из девяти взявшихся за руки фигур, причем Андрей умудрился различить даже тот нюанс, что их ноги не достают до земли…

Некоторое время он рассматривал мистический хоровод, все более погружаясь в детальную атмосферу непонятной псевдореальности.

В какой-то момент он перестал досадовать и действительно увлекся странным, с его точки зрения, зрелищем.

Тела таинственных порождений его спящего разума оказались полностью скрыты под свободно ниспадающими балахонами, но Андрей (опять-таки подсознательно) был уверен – это женщины, точнее – старухи. Кому именно принадлежал прозвучавший смех, он угадать не смог…

Создавалось странное и неприятное ощущение, что некоторое количество информации о месте действия и сущности тех, кто вторгся в его сон, было попросту «закачано» в разум Кречетова неизвестным способом помимо его воли.

Сопротивление глухо нарастало в нем, превращаясь в навязчивую идею, но что он мог предпринять, оставаясь в объятиях глубокого сна? Разве что испытывать раздражение от осознания собственной беспомощности да наблюдать за окружающим и слушать этот переливчатый смех, который попеременно казался ему сродни то нежному позвякиванию колокольчика, то грубому, хриплому карканью ворона…

…Внезапно в окружающем его сумраке раздались иные звуки – со стороны фигур, до этого безмолвно скользивших внутри каменного сооружения, донеслась странная речь: слова, зазвучавшие в гробовой тиши, произносились нараспев, на незнакомом языке, – это было нечто среднее между пением и речитативом; разум невольно воспринимал отдельные непонятные фонемы, подпадая при этом под ритм монотонного хоровода, который внезапно обрел двоякость, превратившись не только в круг тел, но и в плавный полет произносимых нараспев фраз…