Тайна Полины Блазон Нина

Nina Blazon

Polinas Geheimnis

© 2010 by Ravensburger Buchverlag Otto Maier GmbH, Ravensburg (Germany)

© Жабицкая Т. Я., перевод на русский язык, 2015

© Кукушкин А. И., иллюстрации, 2015

© Оформление. Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2015

Machaon®

Ночь живых трупов

– Ты готова? – едва слышно шепчу я Иоанне.

– Почти, – ответила она.

В темноте мимо меня тенью промелькнула фигура сестры. Энергично размахивая руками, она прыгнула на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж. Локтем она при этом, видимо, задела перила, до меня донёсся приглушённый шум.

Стоя в углу коридора на четвереньках, я ещё больше съёжился и ещё плотнее прижал к себе фотоаппарат. Надеюсь, наша мама спит действительно глубоким и крепким сном в своей комнате под самой крышей. Но я быстро отогнал от себя эту мысль. Нет, когда мама приходила с работы такой усталой, как сегодня, то по её спальне мог промчаться мотоцикл – и она бы даже не шелохнулась во сне. Кроме того, мы с Иоанной закрыли все двери. Наш план должен был сработать на все сто!

Мы замерли на заранее выбранных местах в ожидании: Иоанна на лестнице, а я в углу рядом с дверью, ведущей в подвал. Нам казалось, что мы олицетворяем собой опасности и ужасы ночи. Ужасы полночи, если быть точнее. А это означало, что присматривающая за нами девушка опаздывала уже почти на два часа.

Господи, от этой двери так дует! Я потёр свои руки, так как от холода у меня уже появилась гусиная кожа. Я был без носков, штанины пижамы свободно болтались вокруг моих ног.

Тут на улице захлопнулась дверь автомобиля и раздался звук отъезжающей машины. Через несколько секунд я услышал шаги, которые приближались к нашему дому. Быстрые, радостные шаги, туфли на высоких каблуках выстукивали на дорожке дробь.

– Поторопись! – подстегнул я сестру.

– Я и так уже стараюсь сделать всё как можно быстрее! – прошипела Иоанна. Она лихорадочно размахивала руками. Казалось, это готовилась взлететь гигантская моль.

Шаги на улице звучали всё громче, наконец они затихли перед нашей дверью. Я представил себе, как живущая в нашей семье помощница по хозяйству в поисках ключей роется в своей ярко-розовой сумочке. Девушку звали – вы только представьте себе! – Мерседес. Наша мама уже в день её приезда запретила нам воспроизводить звуки едущей или тормозящей машины, когда Мерседес входила в комнату. «Это вполне нормальное французское имя, – пояснила она, – поэтому не смейтесь над этим!»

Вполне нормальное имя? И чтобы я не смеялся! Может быть, меня зовут Ауди или Вольво?

Мерседес приехала из пригорода Парижа, чтобы совершенствовать свой немецкий язык. И вот уже семь недель мы терпим её блестящий розовый лак на ногтях, её любовь к математике и её манеру по утрам энергично, с оттенком нервозности возбуждённо хлопать в ладоши и покрикивать: «Оп, оп!» Это должно было означать «хоп-хоп», она поторапливала нас, словно мы с сестрой были дрессированными цирковыми собачками.

Мама находила всё это вполне нормальным, а Мерседес только посмеивалась, глядя на наши кислые физиономии.

– Это ведь только шутка, Эрик! – сладко улыбаясь, восклицала она с лёгким французским акцентом.

При этом Мерседес всегда пыталась взъерошить мои волосы. А я, если и ненавидел что-нибудь ещё больше, чем математических гениев с блестящими розовыми ногтями, так это математических гениев, которые обращались со мной словно я морская свинка для поглаживания.

Итак, сегодня должен был наступить момент, когда Мерседес окончательно перестанет хихикать! Я свирепо усмехнулся, поднял фотоаппарат и плотнее прижался спиной к стене.

– Иоанна, ты сделала это, в конце концов? – прошипел я.

Моя сестра в последний раз встряхнула бутылку, после этого я услышал долгожданный влажный, причмокивающий всплеск «буль-буль-бабах!».

– О чёрт! – вырвалось у сестры.

– Что случилось? – взволнованно спросил я.

– Я трясла её слишком сильно, – донеслось с лестницы. – Фу, как противно!

Именно в это мгновение Мерседес вставила ключ в замочную скважину входной двери. Раздался лёгкий перезвон. Ну конечно, у неё ведь была не только ярко-розовая сумочка, но ещё и безвкусные колокольчики и серебряные кошечки, которые висели на ключнице.

Внезапно я стал нервничать ещё сильнее. Так обычно и случалось, когда мы осуществляли один из планов Иоанны. У неё были блестящие идеи, но при исполнении они, к сожалению, часто терпели неудачу.

– Мы ещё можем смыться, – прошептал я.

Это предложение было, конечно, дурацким. Если моя сестра уже приступила к реализации своего плана, то она, скорее, будет полоскать горло мылом, чем отступит от намеченного.

– Ты с ума сошёл? – тотчас же фыркнула она. – У нас всё получится. А теперь тс-с-с!

Иоанна подавила смешок, затем я увидел, как её фигура сдвинулась с последней ступеньки в сторону пола.

Я не возражал. Теперь в любом случае было уже слишком поздно отступать назад. Но мне почему-то стало не по себе. Я думал о звуках «буль-буль-бабах!». Это звучало как-то… слишком мощно.

Положив указательный палец на кнопку фотоаппарата, я замер в ожидании. Входная дверь приоткрылась, и Мерседес прошмыгнула в дом. Я слышал, как она сняла свою куртку. Раздался лёгкий стук – это она скинула туфли, которые упали рядом с нашими кроссовками.

С этого мгновения, собственно, и вступал в силу наш план.

Затаив дыхание, я прислушивался к тому, как щёлкнул выключатель ночника в коридоре. Но за этим ничего не последовало. Естественно, ведь за несколько минут до этого я выдернул вилку из розетки.

Мерседес прошептала что-то по-французски, затем пошла вперёд. Ей надо было сделать в темноте семь больших шагов до двери в подвал, потому что именно здесь – точно посередине между лестницей и углом, в котором я сидел на корточках и прислушивался, – находился выключатель освещения на лестнице.

Пять, шесть, семь.

Мерседес проскользнула мимо меня, её волосы пахли ванильным шампунем, а связка ключей позвякивала при каждом шаге. Это было удобно: так я точно знал, когда она достигнет двери, где её ждал мой фотоаппарат. Сердце громко стучало у меня уже в горле, от волнения я жевал свою нижнюю губу.

Я слышал, как она, шаря по стене руками, искала выключатель. Её покрытые лаком ногти скользнули по обоям. От этого звука по спине у меня побежали мурашки. Затем её ногти коснулись дерева. Была ли это дверь подвала? Когда Мерседес нажала на дверную ручку, раздался лёгкий скрип.

Я испуганно задержал дыхание. Что ей нужно в подвале? Ей ведь надо было подойти к выключателю! Или она забыла, что он находится на стене прямо перед нею?

Вот она, кажется, вспомнила об этом, потому что я услышал, как она провела рукой по дверному косяку и с облегчением вздохнула, когда нашла выключатель.

Прихожую залил яркий свет, который заставил меня зажмуриться. Мерседес ещё стояла спиной ко мне и Иоанне, но сейчас, через секунду, она обернётся и…

Я не мог дольше выдержать напряжения. Я осторожно повернул голову и бросил взгляд в сторону Иоанны. И в то же мгновение я весь покрылся потом.

О нет!

Моя сестра лежала на деревянном полу, словно она упала с лестницы, одна нога ещё лежала на нижней ступеньке. Глаза она от ужаса закатила, изо рта у неё свисал язык.

Он свисал так далеко, так натурально!

Но – кетчупа было слишком много! Было разбрызгано не несколько капель, как мы задумали, а тонны кетчупа. Кровь, резня, бойня! Иоанна ведь понятия не имела, как ужасно она выглядела! Всё её лицо, руки и футболка были измазаны. В красном соусе были даже её светлые волосы, он капал у неё из носа и с подбородка. Одним движением «буль-буль-бабах!» она вылила на себя всю бутылку. Её содержимое залило Иоанну, разлетелось оно и по полу, и по белым обоям.

Обои! У меня началась паника. Наша мама повесит нас в подвале за уши! А у Мерседес сейчас будет инфаркт. И тут она обернулась.

Ну и ну! Когда взгляд девушки упал на Иоанну, её глаза сделались большими и круглыми, как резиновые мячи. Я был уверен, что они в любую минуту просто выкатятся у неё из орбит. Затем она в одно мгновение стала совершенно бледной, её рот исказился и открылся.

Щёлк – фотоаппарат сделал первый снимок. Неужели это я нажал на кнопку? Вспышка осветила лицо Мерседес, но она этого даже не заметила.

А затем камера едва не выпала у меня из рук.

– А-а-а-а-и-и-й, – закричала Мерседес и, спотыкаясь, попятилась назад, к двери в подвал. – А-а-а-а-а-и-и-й.

У меня от её крика в ушах стоял звон, Иоанна от испуга втянула язык и быстро начала моргать залитыми кетчупом ресницами. Раньше нам уже приходилось видеть, как Мерседес хихикала и хлопала в ладоши, но она ещё никогда не кричала.

На спине у меня выступил холодный пот. Это был звук, который могли бы перенять все без исключения монстры из фильмов ужасов. И он определённо был громче, чем мотоцикл, который мчится по комнате.

Иоанна тоже поняла серьёзность ситуации.

– Эй, я ведь вовсе не мёртвая! – крикнула она. – Это ведь только шутка!

Чтобы доказать это, она вскочила и протянула к Мерседес свои испачканные руки. Но это было ошибкой.

Когда Мерседес увидела надвигающийся на неё испачканный кровью труп, от ужаса у неё перехватило дыхание, она судорожно глотала воздух, затем закричала ещё громче. Она хотела убежать, но споткнулась. Пытаясь удержать равновесие, девушка стала размахивать руками и… упёрлась спиной в дверь подвала.

Дверь распахнулась.

– Нет! – одновременно, как по команде, закричали Иоанна и я. Мы бросились к Мерседес. Мне удалось поймать край её джинсовой куртки, но ткань проскользнула у меня между пальцами.

Последнее, что мы увидели, была развевающаяся розовая блузка Мерседес и окрашенные розовым лаком ногти на её ногах.

Раздался оглушительный шум, это Мерседес, падая, схватилась за стоящий на лестнице ящик с пустыми пластмассовыми бутылками и увлекла его за собой вниз. Мы услышали всё ускоряющееся «бух-бух-бух-бух-бух-бух!», закончившееся грохотом. Затем наступила тишина.

Иоанна от испуга зажала рот руками, её глаза сияли как огромные зелёные острова в море кетчупа. У меня так дрожали колени, что мне пришлось облокотиться о стену. Иоанна медленно опустила руки. На губах остался белый след от её пальцев.

– Она жива? – звук её голоса был не громче комариного писка.

Я был слишком испуган, чтобы ответить сестре. Всё, что мне удалось выжать из себя, был тяжёлый вздох. А затем я от испуга сам едва не свалился в подвал. На моё плечо легла чья-то рука! Я попытался отскочить в сторону и больно ударился головой о стену.

– Что здесь происходит? – спросила мама голосом, в котором были слышны раскаты грома.

Она стояла передо мной – мстительница в махровом халате, усыпанном мелкими маргаритками! Её нос опасно подёргивался. Ого! Когда мама была так рассержена, она не понимала юмора.

Мама подняла с пола пустую бутылку из-под кетчупа – вещественное доказательство нашего проступка.

– Итак? – грозно спросила она.

– Мерседес, – только и смогла выдохнуть Иоанна и показала рукой в сторону подвала. Мама вопросительно подняла брови и подошла к двери. Она сняла руку с моего плеча и включила свет в подвале. Я зажмурился и сглотнул. На этот раз мы зашли слишком далеко. Мерседес, скорее всего, лежит на полу возле лестницы, как Иоанна до этого. Язык, видимо, свисает у неё изо рта, а глаза закатились. Разница заключалась бы только в одном: Иоанна была жива и облизывала в это мгновение со своих губ остатки кетчупа. Мерседес же…

– Что вы натворили? – растерянно прошептала мама.

Я осторожно открыл глаза и заглянул в подвал.

Он выглядел так, словно там произошёл взрыв. Всюду были разбросаны брюки, блузки, пуловеры и полотенца. Корзина для грязного белья приземлилась в углу рядом с пустыми бутылками и разломанным ящиком для напитков. И посреди этого беспорядка на куче грязного скомканного белья лежала Мерседес. Она как раз пыталась встать на ноги. За её серёжку зацепился один из полосатых носков Иоанны, а на приплюснутых локонах гордо, как на троне, восседала верхняя часть маминого бикини.

От облегчения я почувствовал тошноту. Теперь я понял, что означало это «бух-бух-бух»: Мерседес упала в корзину с грязным бельём, которая стояла на лестнице. Затем она съехала в ней по лестнице, как на скейтборде. Фу, как же ей повезло!

Иоанна начала пронзительно смеяться.

– Прекрати, – прошипел я.

Но она хохотала и фыркала, извивалась и одновременно отчаянно хватала ртом воздух. Это было так похоже на Иоанну. Когда дело принимало совсем плохой оборот, она начинала кудахтать, как истеричная курица. Даже тогда, когда ситуация была далеко не забавной. Я знал, что таким образом она снимала напряжение. Другие этого не знали и чаще всего очень сердились.

Мерседес не была исключением.

– Ce ne sont pas des enfants! – сердито крикнула она по-французски и встала на ноги. – Ce sont des monstres!

Я понял только одно слово – «монстр». Она имела в виду нас? Да, верно: её указательный палец, как игла, был направлен на нас, полосатый носок радостно болтался у её уха. Ругаясь, она сорвала с головы бикини и протопала вверх по лестнице. В какой-то момент я был убеждён, что она просто задушит нас, но она промчалась мимо и побежала по лестнице вверх, в свою комнату. Дверь на втором этаже захлопнулась с такой силой, что задрожали стёкла, а мы втроём дружно вздрогнули.

Мама скрестила руки на груди и молча смотрела на нас. Смех Иоанны мгновенно стих. Я крепче сжал в руке фотоаппарат и спрятал его у себя за спиной.

– С ней ведь ничего не случилось, – едва слышно пропищала Иоанна. Победная улыбка, которую она попыталась выдавить из себя, выглядела довольно жутко. Даже её зубы были испачканы кетчупом. Иоанна – вампир!

– Мы просто хотели немного испугать её, – извиняющимся тоном произнёс я. – Это был наш план кетчупа-убийцы и…

От взгляда мамы мог застыть даже воздух. Я замолчал.

– В душ! – приказала мама Иоанне. Это были единственные произнесённые ею слова, но мы с Иоанной непроизвольно втянули головы в плечи. За этими словами и грозным тоном выстраивались другие невысказанные слова. Много слов. Например, запрет на телевизор до Рождества. Домашний арест на ближайшие десять лет. Заточение в доме для детей-преступников. Или что-нибудь ещё более страшное.

Мама сурово кивнула мне, словно она прочла мои мысли. Затем она повернулась на каблуках и, не удостоив нас больше своим вниманием, поспешила по лестнице наверх, чтобы успокоить Мерседес.

Номер три покидает корабль

На следующее утро в нашем доме не пахло хрустящими тостами с мармеладом, не ощущался и запах свежего какао, которое нам обычно варила на завтрак Мерседес. На первом этаже хлопали двери, в коридоре раздавались быстрые шаги, но нас никто не звал. Мы не решались спуститься на кухню. В окно мы видели, как возле дома остановилось такси. Было утро субботы, и улица была ещё совсем пуста. Только лёгкая пыль перекатывалась по асфальту. Выглядело это таинственно, как в вестерне. Из такси вышел коренастый мужчина и подошёл к нашей двери. Через некоторое время мы увидели, как он вынес из дома чемоданы. Много чемоданов в розово-жёлтую клетку. Он изрядно кряхтел, сгибаясь под тяжестью ноши, – это мы могли видеть даже издали.

– Она возвращается домой! – прошептала Иоанна.

Я только кивнул. И хотя я с трудом переносил Мерседес, сейчас у меня было нехорошо на душе. Все девушки, приезжавшие из разных стран, чтобы совершенствовать свой немецкий язык, и помогавшие маме по хозяйству, покидали наш дом до окончания намеченного срока. Но ни одна из них ещё не уезжала так внезапно и в такой спешке. Наконец с последним чемоданом в руке на улицу быстро вышла Мерседес и села в машину. Мы отпрянули от окна, спрятавшись за шторой, но это было излишним. Наша бывшая няня даже не сделала попытки ещё раз оглянуться на дом и на нас. Водитель включил мотор, и машина рванула с места с такой скоростью, словно таксист убегал от погони.

Мы ещё довольно долго топтались в нашей комнате, пока голод наконец не привёл нас на кухню.

Наша мама сидела за столом и сосредоточенно смотрела в свой еженедельник. В руках у неё была чашка с кофе, она сжимала её с такой силой, словно хотела задушить. Некоторое время мы смущённо переминались с ноги на ногу, но мама не обращала на нас никакого внимания.

– Завтрака не будет? – наконец еле слышно спросила Иоанна.

Мама медленно повернула голову в нашу сторону. Казалось, внутри у неё всё бурлит, как в закрытом котле перед взрывом.

– Завтрак? – спросила она дрожащим от гнева голосом и со звоном поставила чашку на стол. Из неё выплеснулся кофе. – И чего же вы хотите? Может быть, кукурузные хлопья с кетчупом? – Кончик её носа вздрогнул. Это было плохим признаком. Совсем плохим.

Я сглотнул и из предосторожности отступил на шаг назад.

– Мы… всё почистим, – попытался я успокоить её. – Обои тоже. Мы заново покрасим их. Честное слово, мы…

– Дело тут вовсе не в обоях! – крикнула мама и вскочила. – О чём вы вообще думали? Вы что – сошли с ума? Вы хоть понимаете, как плохо всё это могло закончиться? Мерседес могла получить серьёзные травмы!

Иоанна прикусила нижнюю губу.

Я смущённо откашлялся.

– Она ещё… что-нибудь сказала? – спросил я.

– Разумеется! Она сказала, что вы монстры и хотели её погубить.

– Мы вовсе не хотели этого, – возмутилась Иоанна. – Она ведь сама открыла дверь подвала. Мы даже представить себе не могли, что она покатится вниз по лестнице.

– Иоанна хотела только слегка сбрызнуть себе футболку кетчупом, – объяснил я. – Она же не виновата в том, что из бутылки вылилось сразу всё её содержимое. Честное слово, мы только хотели напугать Мерседес.

– Она сказала, что вернётся домой в десять, – выпалила Иоанна. – А когда она пришла, была уже почти полночь! Мы просто хотели ей напомнить, как безответственно она поступает, возвращаясь домой так поздно. Ты ведь спишь и ничего об этом не знаешь. С нами ведь тоже могло что-нибудь случиться!

– О да! – саркастично заметила мама. – Например, вы могли бы сбросить вниз лестницу в подвале.

Затем она с такой силой ударила ладонью по столу, что чашка подпрыгнула.

– Это уже третья девушка, которую вы выгнали из дома. Подозреваю, что вы делаете это намеренно.

Иоанна водила большим пальцем ноги по плиткам пола.

– Например, история с волосами Келли, – продолжала мама.

О-о! Я подумал о фотографии, которую я спрятал под своей кроватью. На ней было лицо нашей девушки номер один – Келли из Англии. Обычно её непокорные локоны были окрашены в морковный цвет. Но на этом фото она выглядела так, словно на голову ей прыгнул зелёный шерстяной монстр-пришелец.

– Это был несчастный случай, – прошептала Иоанна, что, кстати, наполовину соответствовало истине. Мы и представить себе не могли, что если добавить немного ополаскивателя в бутылочку с краской для волос, то каштановые локоны не только потеряют свою волнистость, но и превратят их в зелёные космы.

– А Метте? – спросила мама.

Да, Метте из Дании. Её фотография у меня тоже была, я сделал её во время обеда. Метте по природе была бледной, но на том фото у неё багровое лицо с надутыми щеками. Её глаза слезились, а на лбу блестели капли пота.

– Вы добавили в её пудинг острый перец чили, а в яблочный сок насыпали ей специи, – строго сказала мама. – И это, совершенно точно, не было случайностью!

– Это была самооборона, она не умела готовить! – защищалась Иоанна. – Мы едва не умерли с голода.

– Она готовила очень хорошо, – возразила мама.

– Да, паштет из брокколи и миндальный крем! – сказал я. – А также утиные грудки с глазурью в апельсиновом соусе. Но кто такое ест?

Мама покачала головой и в отчаянии подняла руки.

– Почему вы не можете быть просто нормальными послушными детьми!? – простонала она. – Теперь мне придётся искать новую девушку.

– Нам не нужна няня, – заносчиво сказал я. – Мы сами со всем справимся.

– Ах, так? – резко возразила мама. – И вы опять намешаете в ванне горы пены, чтобы создать в нашем саду посреди лета зимний ландшафт?

Мне казалось, что это действительно выглядело красиво!

– Чтобы вы всю вторую половину дня тайно смотрели фильмы, вместо того чтобы делать уроки?

Ну да, согласен. В отличие от нашей мамы мы знали, как запрограммировать записывающее устройство. Таким образом мы втайне уже несколько раз записывали ночью фильмы ужасов и смотрели их затем после занятий в школе.

– Чтобы вы опять спустили со второго этажа верёвочную лестницу, по которой вам быстрее будет скатываться вниз к школьному автобусу?

Иоанна невольно почесала своё колено, на котором всё ещё был виден рубец. В прошлый раз она сорвалась, и её на «скорой» пришлось отвезти в больницу. На рану наложили швы. Шесть швов. Но лестница могла бы замечательно нам служить, если бы не порвалась бельевая верёвка.

Мама скрестила руки на груди.

– Ничего подобного! – сказала она, покачав головой. – Я ни в коем случае не могу оставить вас одних на целый день. В конце концов, у меня нет желания весь день на работе беспокоиться о вас, думая о том, чем вы тут занимаетесь. В понедельник я позвоню в агентство. Пусть нам как можно скорее найдут новую девушку.

Фрау Шмидт стащила кабель

На этот раз намерения нашей мамы были действительно серьёзными. Насколько серьёзными – это мы поняли в понедельник, когда в наш дом вошла фрау Шмидт. Раньше она была учительницей, но последние два года она уже не работала. Иоанна считала, что фрау Шмидт не ушла на пенсию, а её уволили из-за её бездушия и жестокости. Она жила на нашей улице недалеко от нас, и нам казалось, что всё своё время она была занята только тем, что злилась – она ведь больше не могла командовать учениками!

– Мне сказали, что вам в течение шести недель запрещено смотреть телевизор, – сказала она, входя в наш дом. Затем она направилась прямиком к плоскому экрану нашего телевизора, вытащила питающий кабель, хладнокровно свернула его и засунула в карман своего жилета.

– Эй, – крикнула Иоанна. – Вы ведь не можете просто стащить наш кабель!

– Поспорим, что могу? – ответила фрау Шмидт и улыбнулась так приветливо, что у меня мороз побежал по коже. Затем она подхватила ещё и пульт.

Это стало самым трудным временем в нашей жизни. Нам не разрешали играть во дворе. Телевизор был выключен, и мама не делала никаких попыток вернуть кабель и пульт. Вместо этого мы были вынуждены слушать по радио классическую фортепианную музыку.

Под надзором тюремной надзирательницы Шмидт мы выполняли домашние задания, и делали это так долго, что они уже вылезали у нас из ушей. Мы с тоской мечтали покататься в парке на велосипеде. Казалось, что даже наша золотая рыбка Элвис, которая описывала круги в своём аквариуме в гостиной, с сочувствием взирала на нас.

Мама даже не думала что-то менять. Она просто устало отмахивалась, когда по вечерам мы жаловались ей. Но через некоторое время она всё-таки взяла в руки телефонную книгу. Мы слышали, как она в течение нескольких часов звонила, пытаясь найти нам новую девушку. Но никто не соглашался. Ни в понедельник, ни во вторник, ни в среду.

– Мерседес пожаловалась на вас, и это стало всем известно, – подавленно сказала она. – Все знают, что жить у нас опасно. Во всей округе нет ни одного агентства, которое готово было бы нам помочь.

Если вспомнить о фрау Шмидт, то это были на самом деле не слишком хорошие новости. В четверг я заперся в туалете и тайно прочёл программу телепередач, чтобы по крайней мере знать, какие фильмы мы пропускаем.

В пятницу мы с трудом дождались момента, когда фрау Шмидт покинула наш дом, хотя у нас не было никаких идей, как мы без телевизора и прогулок проведём выходные дни.

– Ну и хорошо! – заявила мама, когда она пришла с работы в поразительно хорошем расположении духа. – Мы заново покрасим стены в коридоре, без этого нам не удастся убрать пятна кетчупа. В конце концов, у нас всё должно сиять чистотой, когда на следующей неделе к нам придёт новая девушка! – Она одарила нас сиянием своих глаз, оставила в коридоре свой портфель и, напевая, ушла на кухню. Мой взгляд упал на записку, которую мама вместе со связкой ключей положила на тумбочку. Написана она была корявым почерком, текст был наполовину смыт дождём. Я прочёл следующее:

Впервые! Агентство «Дунай»!

Опердевушка – прекрасная помощница по хозяству, любит дитей.

Звонить по телефону

На обороте следовал телефонный номер метровой длины, начинавшийся кодом (0038).

– Опердевушка? – испуганно спросила Иоанна. – Любит дитей?

– Хозяство? – так же беспомощно протянул я.

Возможно, фрау Шмидт – это было не самое страшное, что могло с нами произойти.

В дом вплывает новенькая

Я с первого мгновения понял, что с новой девушкой что-то не так. И не то чтобы новенькая выглядела очень комично. Нет, на самом деле она производила впечатление даже достаточно нежного создания: гладкие тёмно-каштановые волосы и глаза как прозрачные стеклянные зелёные камушки. Но несмотря на то, что был ещё март, она не носила обуви, а ходила босиком. На ней были джинсы, которые болтались вокруг её ног, и футболка, на которой было написано «Bongo-Boogie». В руке она держала совсем маленький чемоданчик. С её волос, футболки, джинсов и чемоданчика стекала вода, но это было объяснимо – на улице шёл проливной дождь.

– Добро пожаловать! – с чрезмерным воодушевлением воскликнула наша мама и протянула ей руку. – О, вы совсем промокли! Заходите скорее!

Новая девушка-няня вплыла в дом и молча осмотрелась. Заново окрашенные обои, видимо, действительно произвели на неё впечатление. Во всяком случае, большее, чем мы.

Мама становилась всё более взволнованной.

– Ну вот, наконец вы и пришли! А вот… наши близнецы. Это Иоанна. – Мама показала на мою сестру, затем махнула рукой в мою сторону: – А это Эрик. Они оба ходят в пятый класс.

– Очэнь интэрэсно! – вежливо сказала девушка. Но взгляд её зелёных глаз так равнодушно скользнул мимо нас, словно мы были неуклюже составленной декорацией коридора.

– Да. А это, дети, Полина Шух… Шуш…

– Шушнатоволковицкова, пожалста, – сказала девушка хриплым низким голосом.

– Да, правильно, – сказала мама. – Итак, Полина приехала из Измаила, это красивый город в Украине, на самом берегу Дуная. Полина будет жить у нас до конца августа. И мы, конечно, сделаем всё для того, чтобы она чувствовала себя у нас хорошо, не так ли, дети?

Последнее предложение было более чем внятным предостережением для нас.

Но нас и без этого в такой степени одолевало любопытство, что мы не могли сразу же спугнуть Полину. Уже одно её имя: По-ли-на Шуш-ка? – ви-как – простите? – ко-ва!

– Не хотите ли вы сразу осмотреть дом? – спросила между тем наша мама. – Ах нет, вы конечно же хотите сначала переодеться во что-нибудь сухое. Вы, наверное, мёрзнете, не так ли? – Взглянув на босые ноги Полины, она добавила: – У меня… э-э… здесь есть пара домашних тапочек для вас.

Полина отмахнулась.

– Осмотрэть дом, пожалста, – сказала она.

Нам уже приходилось принимать участие в подобных экскурсиях по дому. Прежние девушки, правда, не оставляли на полу мокрых отпечатков ног. Как правило, в каждой комнате они пытались сказать что-то приятное. Например, они показывали на ужасные настенные часы в виде грота, подаренные бабушкой Христель, и восклицали:

– О, как красиво!

Или они уверяли, что угловая группа в гостиной выглядит очень уютно. Кроме того, они всё время улыбались, как будто им необходимо было выиграть приз, и пытались завязать с нами разговор, хотя мы их, конечно, упорно игнорировали.

Полина ни разу не улыбнулась. Она не произнесла ни слова. Она не удостоила нас ни единым взглядом, но с интересом осмотрела стол и стулья.

– Посмотри, Полина! Разве это не красивые часы? – через некоторое время промолвила Иоанна.

Полина посмотрела на часы, затем так взглянула на мою сестру, словно серьёзно сомневалась в её душевном состоянии.

– Вы будете жить на втором этаже. – Этими словами мама через некоторое время закончила обход нашего дома. – Это уютная маленькая комната. Окно выходит прямо в сад.

«А если бы у нас больше не было девушек-помощниц, то это опять была бы моя комната», – с неприязнью мысленно добавил я.

Полина уже хотела последовать за нашей мамой, но при выходе из комнаты она увидела аквариум. Она остановилась, показала на нашу золотую рыбку и вопросительно взглянула на меня.

– Это Элвис, – ответил я на её немой вопрос.

Она удовлетворённо кивнула, махнула рыбке и сказала:

– Привет!

Потом она вышла из комнаты.

– Прости, я не ослышался? – шепнул я Иоанне. – Она сказала «привет» золотой рыбке?

Иоанна потеряла дар речи, поэтому она только молча кивнула.

Немного выждав, мы на цыпочках проскользнули к двери комнаты Полины и через щель тайком заглянули в комнату. Она в это время распаковывала чемодан. То есть о «распаковывании» здесь и речи быть не могло. Она раскрыла его и достала единственный предмет одежды, который там находился. Нечто красного цвета, как божья коровка, с чёрными точками.

– Но это просто невероятно! – пролепетала моя сестра. – Она специально приезжает сюда на полгода из Украины и привозит с собой только бикини!

Самое смешное заключалось в том, что нервничать начала наша мама. В первый день она звонила нам каждые полчаса и спрашивала, как у нас обстоят дела.

– Прекрасно, – всякий раз отвечал я и смотрел на Полину. – Она… э-э-э… ничего не сломала.

Что соответствовало действительности. В течение вот уже нескольких часов Полина занималась исключительно тем, что босиком стояла в гостиной у окна и внимательно смотрела на бельё, которое висело в саду на сушилке и развевалось на ветру. И так как она не делала ни малейшей попытки снять бельё, то в виде исключения это пришлось сделать Иоанне и мне.

– Может быть, нам стоит ещё раз обдумать всё относительно Полины, – сказала вечером мама. Она только что вернулась с работы домой и озабоченно наблюдала за тем, как Полина включила пылесос и, когда он начал шуметь, испуганно вскочила ногами в кресло.

– Всё образуется! – успокаивали мы её. – Всё превосходно, честное слово!

Мама с сомнением подняла брови.

Хватило бы одной нашей жалобы, чтобы она выставила Полину за дверь. Но Иоанна и я уже приняли решение предоставить новенькой шанс. Она всё равно была лучше, чем фрау Шмидт. Если быть до конца честным, намного лучше, так как жизнь с Полиной оказалась намного интереснее, чем можно было ожидать.

И во многом это было связано с тем, что она, можно сказать, совершенно не интересовалась нами.

Такого у нас действительно ещё не было! Обычно девушки делали всё, чтобы втереться в наше доверие. Полина, напротив, находила множество более интересных вещей, чем занятия с нами.

Например, постельное бельё.

– Хорошее, сухое, – с уважением сказала она.

Иоанна и я обескураженно переглянулись. Может быть, дома она спала на сырых картофельных мешках? Или, может, закапывалась зимой глубоко в ил, чтобы не замёрзнуть?

Иногда Полина заинтригованно проводила своими острыми ногтями по обоям, полотенцам и ковру. Даже на кухне она устраивала аттракционы. Ей очень нравилась мука, особенно если она поднималась в воздух в виде облака. Летающие перед окном ванной комнаты воробьи казались ей смешными, вентилятор в ванной – поразительным, а фен вызывал у неё восторженные крики.

Открыв рот, наблюдали мы за тем, как Полина феном сушила мокрые после мытья тарелки и стаканы. Затем она проводила указательным пальцем по стеклу и проверяла, не осталось ли на нём хотя бы маленькой капельки воды.

– Она дурачится, – вынесла через две недели свой приговор Иоанна.

Мы стояли перед дверью в ванную комнату. Полина заперлась там, из-за двери доносились подозрительные звуки: плеск и бульканье льющейся через край воды. Мы не знали, что она там делала, но каждый раз после того, как она выходила, ванная напоминала бразильские джунгли: облако пара, море воды на полу, а коврики превращались в илистые мокрые болота. Я бы не удивился, если бы на пути к раковине наступил на крокодила, лежащего там в самом плохом расположении духа.