Нибелунги Крючкова Ольга
Ужин прошёл в тягостном молчании. Зигфрид пил и ел с аппетитом. Однако Урсула лишь пригубила яства, она была не голодна. На протяжении всей трапезы она взирала на принца, думая о том, что именно она сделала из него мужчину, научила его любить… А теперь… Неужели время её прошло? И он оставит её?.. А может быть, это и к лучшему, она покинет королевскую резиденцию и переберётся наконец в свой дом. Выйдет замуж… После некоторых раздумий Урсула окончательно пришла к выводу, что второй раз замуж выходить не хочет. А вдруг и второй её избранник окажется эгоистичным и жестоким?.. Противоречивые чувства одолевали её: остаться с Зигфридом и не покидать «золотой клетки»? Или обрести свободу, получив от королевы некогда обещанное вознаграждение? Всё естество молодой женщины жаждало свободы, однако глубоко в душе таился страх… Страх перед переменами, перед другой жизнью. Страх перед свободой…
На следующее утро Зиглинда пожелала видеть своего сына. Зигфрид надел свежую нарядную тунику опоясался мечом, накинул на плечи тёплый плащ – дни становились уже прохладными – и отправился в Малую резиденцию.
Королева решила встретить сына на свежем воздухе. Облачённая в изумрудного цвета подбитый лисьим мехом пелисон[32], она неспешно прохаживалась по галерее. Голову её украшало покрывало, скреплённое тонким обручем, с которого по бокам свисали тонкие нити жемчуга.
Несколько компаньонок шли чуть поодаль, дабы не докучать своей госпоже и не отвлекать её от размышлений. В это утро Арнегунда почувствовала слабость из-за женских недомоганий и королева позволила ей отдохнуть.
Зиглинда явно нервничала, она постоянно потирала руки, а затем и вовсе спрятала их в прорезях пелисона.
– Вы желали видеть меня, матушка?.. – вежливо произнёс принц и поклонился.
– Да, дорогой сын. Благословит тебя Логос… – королева приблизилась к Зигфриду и, приподнявшись на цыпочках, потому как была заметно ниже ростом, поцеловала его в лоб.
Начало разговора насторожило наследника. Он сразу смекнул: речь пойдёт о чём-то важном… Уж не о его ли женитьбе?..
Королева шла рядом с сыном, не торопясь начинать разговор. Наконец она остановилась и смерила его пронзительным взором, от которого обычно придворным, да и Зигфриду, становилось не по себе.
– Ты, верно, догадался – я не случайно пригласила тебя… – начала издалека королева. Зигфрид кивнул. Зиглинда же в свою очередь продолжила:
– Два года прошло, как ты познал женщину. Я никогда не спрашивала тебя о наложнице…
– Урсула мила и услужлива, – поспешил ответить Зигфрид. – Она вполне устраивает меня.
Зиглинда слегка улыбнулась.
– Я сама её выбрала для тебя…
– И вы не прогадали, матушка…
– Я рада, это слышать от тебя, сын мой. Однако… – Зиглинда снова одарила сына холодной синевой глаз. – Два года прошло, как ты делишь ложе с Урсулой. Не подумай, я не намереваюсь умалять её достоинства… Но меня беспокоит тот факт, что она до сих пор не понесла от тебя ребёнка!
Зигфрид пожал плечами.
– Я не думал об этом… – признался он.
– Напрасно. Твоему отцу было семнадцать, я мне пятнадцать, когда ты появился на свет. Как часто ты делишь с ней ложе?
– Каждый день… – признался Зигфрид. – Мне не в чем упрекнуть Урсулу как женщину.
– Возможно… Однако ты так и не стал отцом, а пора бы тебе подтвердить свою мужскую состоятельность не только на ложе, но и в воспроизведении рода, – гнула свою линию королева. – Тебе известно, что Урсула была замужем?
– Да, конечно, её муж погиб при странных обстоятельствах… – подтвердил Зигфрид.
– М-да… Это так… Урсула не имела от него детей. Теперь у меня нет сомнений, чего бы там ни говорил придворный лекарь Симоний, Урсула бесплодна.
– И что мне делать? – растерялся Зигфрид.
– Оставить её… Я подыщу тебе другую женщину, – пообещала королева.
Зигфрид оживился. Всё складывалось на редкость удачно – он расстанется с Урсулой по настоянию матери!
– Как скажете, матушка, – смиренно произнёс он. – Однако я хочу высказать пожелание…
Зиглинда воззрилась на сына.
– Пожелание? Насчёт будущей наложницы?
– Да, матушка. Я хочу, чтобы ею стала Арнегунда, ваша компаньонка.
Брови королевы поползли вверх.
– Она же замужем! Её муж охраняет северные рубежи нашего королевства.
– Ну и что! Бедняжка не видит своего супруга и вынуждена страдать без мужской ласки, – резонно возразил Зигфрид.
– Хм… – произнесла королева. – Ты умеешь убеждать… Хорошо, я позабочусь об этом.
– У меня есть одна просьба, матушка… По поводу Урсулы…
– Не беспокойся, я щедро награжу её. Она будет вести безбедное существование до конца своих дней.
– Так я могу надеяться на ваше содействие с Арнегундой?..
– Да. Теперь я понимаю смысл тех взоров, что ты бросал на неё во время чтения Иустина Философа. А я-то по наивности решила, что ты хоть раз вознамерился постичь азы теософии.
Зигфрид усмехнулся и поспешил откланяться: его с нетерпением ожидали Мердок и Константин. «Три Зигфрида» намеревались предаться одному из своих любимых занятий – воинскому ремеслу.
Глава 7
После разговора с сыном королева тотчас же послала за Урсулой. Она решила разрубить гордиев узел одним махом – раз и навсегда. Тем более что намеревалась щедро вознаградить наложницу за оказанные услуги. Королева приготовила кожаный мешочек, туго наполненный золотыми тремиссами. Это и должно было стать платой за то, что незаконнорожденная дочь сенешаля превратила Зигфрида из юнца в мужчину и была ему верной подругой в течение двух лет.
Королева редко приглашала Урсулу в свои покои. Интуитивно наложница ощутила тревогу. Она быстро привела себя в надлежащий вид и отправилась в Малую резиденцию к королеве.
Зиглинда встретила её в небольшой комнате, роскошно убранной и отделённой полупрозрачной драпировкой от основного зала. Стены комнаты украшали гобелены, расшитые золотыми нитями. Полы покрывали пушистые восточные ковры, привезённые из Персии. В центре «будуара» стоял столик из бежевого мрамора с молочными прожилками, на нём соседствовали несколько византийских фолиантов в дорогих кожаных переплётах (королева любила иногда почитать в одиночестве) с изысканными бронзовыми подсвечниками в форме нимф. Поодаль виднелась кушетка, укрытая меховым одеялом и усыпанная множеством небольших подушечек (на этом ложе королева особенно любила отдыхать). Подле кушетки – деревянный стул из чёрного дерева, вокруг стола – несколько мягких табуретов. В углу – массивный сундук, отделанный бронзой.
Среди всей этой роскоши стояла прямая, словно стрела, и холодная, как лёд, Зиглинда. Королева бросила беглый взгляд на Урсулу, дочь сенешаля почтительно поклонилась, и отчего-то под ложечкой у неё неприятно засосало.
Зиглинда долго рассматривала византийские фолианты, лежавшие на столе, затем перевела взгляд на Урсулу. Синий холодный взор королевы не предвещал ничего хорошего.
Наконец Урсула решилась первой нарушить тягостное молчание.
– Я в чём-то провинилась, моя госпожа?
– Только в том, что ты не можешь иметь детей, – холодно отчеканила королева.
Сердце Урсулы бешено забилось, кровь прилила к вискам. Она до боли закусила нижнюю губу…
– А в остальном ты исправно выполняла свои обязанности, Урсула. Мне не в чем упрекнуть тебя. Два года ты делила ложе с моим сыном. И это немало…
Наложница, теперь уже получившая официальную отставку, потупила очи долу, ибо её взор застелила пелена слёз.
Королева при всей своей напускной холодности и надменности сочувствовала молодой женщине. И решила хоть как-то приободрить её:
– Тебе следует подыскать вдовца с ребёнком. Надо подумать, кто из придворных букелариев может стать подходящей кандидатурой, – произнесла королева, и тут Урсула не выдержала и разрыдалась в голос.
– Я не хочу замуж… – сквозь слёзы выдавила она. – Я боюсь…
Королева приблизилась к Урсуле и спросила:
– Ты боишься, что муж будет жесток с тобой? – та лишь кивнула в ответ. Тогда Зиглинда пообещала: – Я лично подберу тебе мужа, и он будет достойным человеком. Обещаю тебе…
Урсула упала на колени перед королевой, осыпая подол её богато расшитой туники поцелуями.
– Встань! – приказала королева, однако позволив молодой женщине излить свои эмоции.
Урсула послушно поднялась и отёрла слёзы тыльной стороной руки. Зиглинда тем временем протянула ей заранее приготовленный мешочек с тремиссами.
– Вот возьми. Эти золотые тремиссы позволят тебе стать одной из самых богатых женщин в Кастра Ветере.
Урсула приняла вознаграждение с благодарностью.
– Из своей комнаты можешь взять всё, что захочешь, – добавила королева и отвернулась, тем самым давая понять, что разговор закончен.
– Благодарю вас, моя королева…
Покидая Малую резиденцию, Урсула чувствовала себя потерянной. Впереди её ждала совершенно другая жизнь. Сможет ли она обрести счастье? Ведь не смотря на то, что Урсула – бастард и наложница, провела два года взаперти, Зигфрид не баловал её своим вниманием – она обрела в королевской резиденции покой и толику счастья.
Урсула простилась со своей служанкой. Та расплакалась и помогла молодой госпоже собрать вещи и даже вызвалась донести их до городского дома. Узел, правда, получился внушительным.
Урсула в последний раз окинула взором комнату, в стенах которой самозабвенно отдавала всю себя Зигфриду. К горлу подкатил горький комок. Она поторопилась уйти, дабы снова не расплакаться.
В дверях она столкнулась с отцом. Тот, смерив цепким взором узел, который держала служанка, понял – дочь получила отставку.
– Я покидаю королевскую резиденцию, отец… И возвращаюсь домой. Кормилица, наверное, заждалась…
Сенешаль неожиданно ощутил укол совести. За минувшие два года он получил от королевы дополнительные привилегии и почти не думал о дочери. Разве что пару раз преподносил ей подарки.
Он силился что-то сказать дочери, поддержать её, но слова почему-то не шли. Получилось невразумительное мычание. Урсула же рассудила по-своему, решив, что отец расстроен её отставкой и, вероятно, зол.
Прежде чем покинуть резиденцию, Урсула решила в последний раз взглянуть на Зигфрида. Она знала, что в данный момент он упражнялся на мечах.
…И вот на посыпанной песком арене амфитеатра «Три Зигфрида», облачённые в кожаные нагрудники и вооружённые тренировочными мечами, противостояли легионерам из «Ульпия Виктрикс». Герулы, а это были именно они, явно превосходили числом. Они яростно наступали на принца и его друзей, те же отражали атаки. За боем наблюдал пожилой солдат-тренер, дабы молодёжь в пылу сражения не покалечила друг друга.
Зигфрид вошёл в раж, ловко орудуя мечом и кинжалом одновременно. Тренер с явным удовольствием наблюдал за наследником трона, не сомневаясь, что тот станет великим воином.
…Урсула не стала приближаться к арене. Она издалека посмотрела на Зигфрида и мысленно простилась с ним.
– Вот и всё… – прошептала она и поспешила покинуть территорию резиденции.
Зиглинде доложили, что Урсула направилась в свой городской дом. Королева облегчённо вздохнула: перед глазами невольно прошла бесконечная череда наложниц короля, что говорить, он был на редкость охоч до любовных утех. Зиглинде едва исполнилось четырнадцать лет, когда её отец, один из фризских конунгов, заключил с Кастра Ветерой выгодную политическую сделку, разменной монетой которой и стала будущая королева. Зигмунд также был юн и горяч (ровесник нынешнего Зигфрида), всего на два года старше своей жены. Однако Зиглинда узнала, что её законный супруг (а их бракосочетание было совершено по арианскому обычаю) с тринадцати лет делил ложе с наложницей, которая была гораздо старше его. И после свадьбы Зигмунд часто навещал её, особенно когда юная принцесса понесла ребёнка и не могла предаваться любовной страсти ночи напролёт.
И сейчас король, которому недавно исполнилось тридцать пять лет, отнюдь не потерял интерес к женщинам. Помимо королевы он посещал двух наложниц, не считая мимолётных увлечений. Зиглинда давно смирилась со своим положением, считая ниже своего достоинства устраивать мужу сцены ревности. В конце концов, она всего лишь женщина, хоть и королева, вынужденная во всём подчиняться своему венценосному супругу. Однако некогда робкая голубоглазая дочь конунга с годами превратилась в холодную расчётливую гордячку. По крайней мере, так казалось всем в Кастра Ветере – королева искусно скрывала своё истинное лицо. Даже король так до конца и не разгадал свою жену, ибо видел в ней только женщину, с которой делил ложе и которая родила ему сына.
Зиглинда уединилась в комнате, где ещё утром дала отставку Урсуле. Она прилегла на кушетку и попыталась упорядочить свои мысли. Конечно, она сделает так, чтобы Арнегунда стала новой наложницей сына. Однако надо бы подумать и о невесте…
Компаньонки занимались вышиванием. Арнегунда особенно преуспела в этом мастерстве. Из-под её иглы появлялись живописные прибрежные фьорды[33], изрезанные водами серо-синего моря.
Королева поднялась с кушетки и из-за полупрозрачной драпировки, отделявшей её от залитого солнечным светом зала, какое-то время наблюдала за Арнегундой. Молодая женщина была хороша собой: небольшого роста, складная, светловолосая, как и положено быть истиной фризке, голубоглазая. Из-за своего роста Арнегунда выглядела совсем девочкой, никому и в голову не могло прийти, что перед ними – восемнадцатилетняя замужняя женщина. Зиглинда улыбнулась: компаньонка напоминала её в молодости.
Арнегунда как утончённая натура почувствовала на себе чей-то взгляд, оторвалась от вышивания – и не ошиблась, на неё был устремлён взор королевы. Компаньонка смутилась, уже было собралась опустить глаза и снова приняться за вышивание фьорда, как королева жестом поманила её.
Арнегунда воткнула иголку в канву и поспешила к своей госпоже.
– Я хочу поговорить с тобой, Арнегунда, – повелительным тоном произнесла королева.
– Да, госпожа… – компаньонка почтительно поклонилась.
– Идём, – Зиглинда сделала приглашающий жест рукой, и женщины уединились за прозрачным пологом.
Королева прошлась вокруг мраморного стола и присела на стул.
Арнегунда так и осталась стоять посреди комнаты, ожидая приказаний своей госпожи, та же не торопилась их отдавать. Взор компаньонки невольно скользнул по бронзовым подсвечникам, изображавшим соблазнительных полнотелых нимф. Арнегунда поймала себя на мысли, что рассматривает пышную грудь одной из них, отчего смутилась.
– На днях ты сказала мне, – начала королева, – что совсем не видишь мужа…
– Да, моя госпожа… Я даже думала о том, чтобы отправиться к нему…
– Молодой женщине не место в военном лагере среди мужчин, – наставительным тоном произнесла королева. – Тем более такой привлекательной, как ты. Они перебьют друг друга, оспаривая право обладать тобой… И никто не посмотрит на то, что ты имеешь законного супруга. Даже он не сможет защитить тебя от вожделения наёмников.
Арнегунда печально улыбнулась.
– Иногда мне хочется, чтобы мужчины соперничали за обладание мной… – призналась она. – Жизнь, увы, проходит. Молодость так коротка – быстротечные уходят годы.
Губы королевы тронула чуть заметная улыбка: она попала, как говорится, в цель.
– Да, уметь наслаждаться жизнью – значит прожить её дважды, – поддержала она компаньонку. – Поэтому я хочу открыть тебе одну тайну…
Арнегунда невольно напряглась и широко распахнула глаза.
– Тайну?..
– Да. Мой сын Зигфрид влюблён в тебя и желает, чтобы ты стала его наложницей, – отчеканила Зиглинда.
Арнегунда сначала не поняла её слов. Она продолжала взирать на свою госпожу невинным взором.
– Зигфрид желает тебя, – снова повторила королева.
– Но… Но я замужем… – наконец, осознав смысл услышанных слов, пролепетала компаньонка. – К тому же я знаю, что ложе принца несвободно…
– Последнее вовсе не должно тебя беспокоить. Наложница сына покинула резиденцию…
– Да, но я… – задыхаясь от волнения, пыталась что-то сказать компаньонка.
Королева жестом велела ей умолкнуть.
– Зигфрид молод и красив – не так ли?
– Да, моя госпожа… – согласилась компаньонка.
– Неужели ты боишься его? Или он недостаточно хорош для тебя? – не унималась королева.
– О нет! – с жаром воскликнула Арнегунда. – Я не боюсь принца, и он… красив… Но… – снова смутилась она.
– Ты боишься молвы, – подытожила королева.
– Да, моя госпожа… – с придыханием созналась компаньонка.
– Такие пустяки, как злые языки, не должны волновать тебя, Арнегунда. Ты всегда будешь находиться под моей опекой.
– Благодарю вас, госпожа…
– Сегодня же вечером тебя проводят в покои принца.
Арнегунда ощутила дрожь во всём теле: то ли от волнения, то ли от внезапно возникшего плотского желания…
…Не мешкая Арнегунда переселилась в покои Зигфрида, в ту самую комнатку, которую некогда занимала Урсула. Бывшая компаньонка, а ныне – наложница обустроилась на новом месте. Королева приставила к ней двух опытных служанок и по совместительству шпионок, потому как им вменялась обязанность докладывать обо всём, что происходит в скромном жилище новой наложницы, особенно о появлениях первых признаков беременности.
Вечером королева пожелала увидеться с сыном. Тот предстал перед матушкой потным, в запачканной одежде, но довольным.
– Ты был в своих покоях? – спросила она.
– Ещё не успел… – признался он, ибо день выдался насыщенным. – После занятий на арене я совершал с друзьями конную прогулку. Не успел я въехать на территорию резиденции, как мне тотчас сообщили, что вы ожидаете меня.
Зиглинда улыбнулась.
– Приведи себя в порядок со всем тщанием. Ибо тебя ожидает подарок…
Зигфрид невольно подался вперёд.
– Неужели Арнегунда? – воскликнул он, сгорая от нетерпения.
– Да, и прошу тебя, будь с ней поласковей…
Но принц уже не слышал последних слов матери, он, снедаемый плотским желанием, мчался в свои покои.
Принц пренебрег просьбой матушки, ибо не собирался приводить себя в порядок со всем тщанием, а тем более быть галантным с новой наложницей. Он влетел в комнату Арнегунды, подобно урагану, без лишних слов скинул с себя одежду и набросился на свою «добычу».
Всю ночь напролёт принц и бывшая компаньонка предавались любовным утехам. Наложница, уже забывшая, какими сладкими могут быть мужские объятия, пребывала на вершине блаженства.
…Служанки-соглядайки честно исполняли свои обязанности. Через полгода они доложили королеве, что Арнегунда в тяжести. Королева ликовала: её сын окончательно подтвердил мужскую состоятельность и может иметь наследников! Она поспешила сообщить об этом королю. Тот же высказал пожелание, чтобы о будущем бастарде позаботились должным образом.
А спустя ещё несколько месяцев, в середине весны, живот наложницы заметно округлился. Королева выказала желание увидеться с Арнегундой. Она смерила наложницу цепким взором и не преминула высказаться:
– Беременность тебе к лицу, Арнегунда. Я довольна тобой, ты справилась со своей задачей. Теперь весь двор убедился, что Зигфрид может зачать ребёнка.
Арнегунда слегла поклонилась. Однако наложницу (без пяти минут уже бывшую) беспокоило будущее. Оно казалось ей зыбким.
Зиглинда, словно прочитав её мысли, произнесла:
– Теперь ты не можешь делить ложе с Зигфридом. Это опасно для будущего ребёнка. Хоть он и родится бастардом, но всё же в нём – толика королевской крови. История знала, увы, немало примеров, когда все законные наследники умирали или погибали в войнах, а бастарды унаследовали трон. Поэтому о тебе должным образом позаботятся.
– Но мой муж… – пролепетала женщина.
Королева позаботилась и об этом, устроив всё должным образом.
– Твой супруг во главе отряда наёмников-герулов отправился покорять северные земли. На всё воля Логоса… – произнесла она и многозначительно посмотрела на свою бывшую компаньонку.
Та поняла, что скоро станет не только матерью, но и вдовой.
Арнегунду по приказу королевы отвезли в латифундию[34], принадлежавшую королевскому дому, расположенную недалеко от города. Её окружили штатом предупредительной прислуги, бывшая наложница ни в чём не нуждалась. Теперь она должна была выполнить последнюю задачу: родить здорового младенца, и лучше, чтобы это был мальчик. Опять же для того, чтобы все в королевстве уверовали: Зигфрид – достойный преемник короля.
Тем временем в королевской резиденции борьба за ложе наследника трона набирала обороты. Королевский советник Оттон прочил на роль наложницы свою младшую дочь, Гвенхильду. Девушка была хороша собой и, что немаловажно, образованна.
Однако у юной Гвенхильды появилось сразу уже несколько соперниц: племянница сенешаля и дочери младшего советника и камерария[35].
Перед королевой и принцем стоял нелёгкий выбор. Королевский двор разделился на партии, каждая из которых поддерживала одну из претенденток на ложе. Мало того, что почтенные отцы и дядья финансовыми вливаниями поддерживали своих протеже, в ход пошли интриги и сплетни.
Разумеется, претендентки были представлены сначала королеве, а затем и Зигфриду. Принц нашёл их слишком юными и благовоспитанными. Он никак не мог понять: отчего прежние его наложницы были познавшими мужчину женщинами? Теперь же ему предлагают неопытных девочек, самой старшей из которых четырнадцать лет! Разумеется, эти юные создания не вызвали в нём интереса.
Зигфрид, утомлённый закулисной борьбой претенденток, предпочитал проводить время в обществе друзей, посещая злачные места Кастра Ветеры, в том числе лупанарий[36], дом некой Геро, перезревшей жрицы любви.
Глава 8
Историю жизни Геро, ныне хозяйки одного из самых дорогих лупанариев, знала практически вся Кастра Ветера. Хитроумная хозяйка увеселительного заведения перебралась из провинции Белгика, а если быть точнее – из самого Северного Рима, Августы Триверорума[37]. И вот уже на протяжении десяти лет поставляла состоятельному мужскому населению города «жриц любви».
Когда-то Августа Триверорум был одним из процветающих городов Белгики, какое-то время в нём даже располагался императорский двор Флавия Валентиниана[38], а затем его сына Грациана[39]. И потому новоявленная северная столица была обречена на процветание. Правда, оно продлилось сравнительно недолго. После смерти Грациана к власти пришёл узурпатор Магнум Максим, после него – Феодосий Великий[40], ставший последним императором единой Римской империи. Столица окончательно обосновалась в Медиолануме, а Северный Рим постигла участь провинциального города.
Крупные города Римской империи всегда славились увеселительными заведениями. Августа Триверорум не стал исключением. С набелёнными лицами, накрашенными яркими румянами щеками и подведёнными сурьмой глазами стояли «жрицы любви» на улицах города. Они даже имели свои сферы влияния. Так, например, проститутки, стоявшие подле булочников, не имели права промышлять в тавернах. Были среди них толстушки, худые, малолетние, только что прибывшие в город из деревни, проститутки-патрицианки, не стыдящиеся развратничать в публичных домах, чтобы удовлетворить свою ненасытную похоть, а потом пожертвовать заработанные деньги на храмы и алтари чтимых ими богов. Словом, доступные женщины и девочки на любой вкус и кошелёк.
Геро считалась проституткой высокого ранга, она промышляла в одной из городских терм и пользовалась большим успехом. Она сумела прокормиться своим ремеслом до сорока лет, а это на десять лет дольше обычного. Редкой проститутке удавалось скопить денег на старость, но предприимчивой Геро это удалось.
Увы, но старые проститутки заканчивали жизнь в самых дешёвых лупанариях, так называемых пристанищах быстрого соития. В убогих комнатушках такого рода заведениях располагалось простое каменное ложе, покрытое грубой тканью. Бедняк, сумевший скопить денег на подобную жрицу, во время соития не снимал даже обуви. Иногда старые проститутки отдавались на чашу кислого вина и кусок хлеба прямо в подворотне.
Слава Логосу, Геро не грозила столь печальная участь. Однако она всегда завидовала куртизанкам, которых содержали богатые любовники. Эти роскошно одетые женщины обычно появлялись в окружении поклонников, им дарили дорогие подарки, посвящали стихи.
Но, увы, дальше термы Геро подняться на смогла, как она ни старалась. И скопив денег, она оставила приходившую постепенно в упадок Северную столицу, отправившись в Кастра Ветера. Там-то она и решила выгодно потратить скопленные тяжёлым трудом деньги, прикупив на них дом в центре города для привилегированного лупанария.
Прибыв в Кастра Ветеру, Геро, ещё не утратившая окончательно своей красоты, обольстила городского дефенсора[41], который и посодействовал ей в приобретении дома по сходной цене. А затем сам же стал завсегдатаем лупанария.
Геро лично набирала девушек, никому не доверяя столь щепетильное и ответственное занятие. Уж она-то знала толк в «жрицах любви» и смогла собрать в своём лупанарии жемчужины со всей Фризии.
…«Три Зигфрида» облюбовали заведение Геро сравнительно недавно. Первым его посетил Константин, а затем щедро поделился впечатлениями с друзьями. К тому же Зигфрид в последнее время лишился любовных утех с наложницей – Арнегунда была беременна и отправлена в загородную латифундию – и с нескрываемым интересом отправился в столь многообещающее заведение.
К своему вящему удивлению, при входе их встретила толстуха, загородив дверной проём своими формами. Она цепким профессиональным взором окинула посетителей и сразу же поняла – они при деньгах. Зигфрид же предпочёл перед посещением заведения переодеться в наряд богатого торговца и потому держался нагло и самоуверенно. Привратнице он явно понравился.
– Какого рода удовольствие желаете получить, господин? – обратилась она к Зигфриду.
– Пожалуй, ничего необычного… Девушку лет пятнадцати-шестнадцати, но с опытом.
Привратница широко улыбнулась.
– Здесь все девушки с опытом, господин. Не сомневайтесь, уж они-то умеют доставить удовольствие мужчине.
– А вы что желаете? – обратилась она к Мердоку и Константину.
– Я желаю Валерию, – ответил Константин.
– О! Прекрасный выбор, господин! – тут же оживилась привратница. – Вы знаете её цену?
– Разумеется… – Константин отсчитал привратнице пять сестерций.
Привратница буквально просияла от удовольствия.
– А вы что желаете? – обратилась она к Мердоку.
Тот же в последнее время предпочитал молоденьких мальчиков. Друзья не понимали его римской склонности, однако не осуждали: как говорится, у каждого свои предпочтения.
– Стефания! – позвала привратница и отошла от двери, ведущей в просторный атриум.
К гостям вышла приятного вида женщина, она почтительно поклонилась и спросила:
– Господа расплатились?
– Только один. – Привратница ткнула пальцем в Константина. – Вот… – показала она сестерции, лежавшие на ладони.
Стефания сгребла их и аккуратно положила в кошель, висевший на поясе. Она своего рода выполняла обязанности камерария. Привратница пошептала ей что-то на ухо. Стефания спокойно выслушала толстуху и произнесла:
– Прошу вас, господа, проходите. Вам придётся немного подождать, – обратилась она к Константину. – Валерия пока занята, но скоро освободится. Вами же я займусь тотчас же… – бросила она Мердоку. – А вам бы я посоветовала Фелицию, – кивнула она в сторону Зигфрида. – Очень искусная жрица. Однако вам тоже придётся немного подождать… В противном случае я могу предложить другую девушку.
Зигфрид решил, что никуда не торопится и желает Фелицию. Он также отсчитал Стефании пять сестерций за предстоящие наслаждения.
Молодые люди вошли в атриум. В помещении царил полумрак. Они разместились на цветных подушках подле небольшого столика. Из-за драпировки появилась девочка лет двенадцати, облачённая в прозрачный пеплос, едва прикрывающий её наготу. Она очаровательно улыбнулась гостям, поставила перед ними чаши и наполнила их вином. Затем разместилась напротив и взяла в руки лиру, лежавшую доселе на одной из подушек.
– Что желаете послушать, господа? – мелодичным голосом справилась она.
Константин припомнил, что во время прошлого посещения лупанария эта же девочка прекрасно исполняла старинную легенду о Геро и Леандре под аккомпанемент лиры. Уже позже Валерия, с которой он получил несказанное наслаждение, объяснила Константину, что владелица заведения предпочитает эту композицию более всего. Вероятно, оттого, что главную героиню тоже зовут Геро, и оттого, что десять лет назад хозяйка сама встречала гостей и услаждала их слух игрой на лире.
Поэтому Константин, не раздумывая, сказал:
– О Геро и Леандре…
Длинные пальцы девочки коснулись струн, они издали протяжный нежный звук. В этот момент появилась Стефания и объявила Мерлоку, что всё готово для его наслаждения. Константин и Зигфрид многозначительно переглянулись, но не стали обсуждать предпочтение друга, решив, что тот жаждет новых ощущений, ибо пресытился женщинами.
Тем временем юная артистка заиграла на лире и начала исполнять речитативом сказание о Геро и Леандре. На какое-то время Зигфрид и Константин погрузились в мир грёз.
Прекрасную девушку по имени Геро родители предназначали в жрицы Венеры[42]. Достигнув нужного возраста, она проводила все свое время в храме, принося жертвы богине, или в одинокой башне на берегу моря, где жила вдвоем со своей старой няней. С годами красота девушки расцвела, и слава о ней распространилась по ее родному городу Сесту, пересекла Геллеспонт[43] и достигла Абидоса[44], где жил Леандр, самый храбрый и красивый юноша в городе. Он воспылал желанием увидеть прекрасную жрицу. Как раз в это время в Сесте должен был состояться праздник в честь Венеры, на который охотно приезжали юноши и девушки из других городов. Под предлогом того, что хочет воздать почести Венере, Леандр вошел в храм и увидел юную жрицу, чья красота превзошла все его ожидания.
Венера всегда с глубоким сочувствием относилась к влюбленным и, увидев Геро и Леандра, так подходивших друг другу по красоте и грации, попросила Купидона пронзить их сердца стрелами любви, что этот игривый бог тут же и сделал. В сердцах юноши и девушки тотчас же вспыхнула неугасимая страсть, и благодаря Венере Леандр сумел обменяться с Геро несколькими словами, в которых признался ей в любви, просил не отвергать его и молил о свидании, иначе умрёт.
Девушка слушала эти мольбы со смешанным чувством радости и страха, ибо знала, что ее родители никогда не дадут согласия на их брак. Потом, испугавшись, что кто-нибудь увидит ее беседующей с чужестранцем, она попросила его уйти, но он отказался, пока не узнал, где она живет. Он пообещал, что, когда опустится ночь, незаметно переплывет Геллеспонт и придёт к ней в уединённую башню.
В конце концов его мольбы тронули девушку. Она согласилась принять юношу в башне на берегу моря, пообещав, когда стемнеет, зажечь факел и держать его до тех пор, пока тот не преодолеет пролив. И только после этого они расстались.
Настала ночь, на землю опустилась тьма. Леандр нетерпеливо ходил по берегу и ждал, когда же появится вожделенный сигнал. Как только Леандр заметил свет зажженного факела, то бросился в темные воды и поплыл к своей возлюбленной. Временами над его головой нависали огромные волны, но, поднимаясь на их пенистые верхушки, он видел вдали ярко горящий факел и представлял себе, как вспыхнут щеки Геро, когда он заключит её в объятия.
Венера с вершины многоглавого Олимпа с улыбкой наблюдала за успехом своего предприятия и вливала в руки Леандра свежие силы, помогая ему преодолеть мощное течение. Наконец он добрался до башни, где его с радостью встретила Геро, сердце которой замирало от ужаса, когда она думала о том, каким опасностям подвергал себя ее возлюбленный ради того, чтобы снова увидеться с ней.
Влюбленные расстались, когда небо на востоке стало светлеть. Леандр вернулся в Абидос, а Геро занялась своими дневными заботами. Любовники с трудом выдерживали дневную разлуку, и ночью, как только на небе появлялись первые звезды, Геро снова и снова зажигала факел, а Леандр бросался в волны и плыл к другому берегу пролива, чтобы провести с ней ночь любви.
Об их свиданиях не знала ни одна живая душа; так продолжалось до тех пор, пока на Геллеспонте не начались первые зимние шторма. Геро серым зимним утром умоляла своего возлюбленного не плыть по бушующему морю, волны которого с силой бились о каменную стену башни, но он посмеялся над ее страхами и ушел, обещая, как всегда, вернуться, как только наступит ночь.
Шторм, начавшийся ранним утром, днем только усилился. С наступлением темноты ветер завывал все сильнее и сильнее, а волны покрылись белой пеной, но это не остановило Леандра.
Весь день Геро надеялась, что возлюбленный откажется от ночного путешествия, но, когда наступил вечер, все-таки зажгла свой факел, служивший ему маяком, на случай, если он решится-таки выполнить свое обещание. Ветер дул с такой силой, что пламя факела трепыхалось и чуть было не погасло, хотя Геро и пыталась закрыть его полами своих одежд.
Увидев долгожданный сигнал, Леандр помолился богам и бросился в пролив. Но на этот раз боги остались глухи к его мольбам, ибо их заглушил рев ветра. Леандр, однако, упрямо плыл вперёд, повторяя имя возлюбленной.
В конце концов, измученный, он понял, что на этот раз ему не доплыть, и, желая в последний раз увидеть призывный огонь факела, поднял глаза. Но, увы, огня не было видно – порыв ветра погасил его. Волны сомкнулись над обессилившим Леандром.
Геро тем временем вновь зажгла факел и, не зная о том, что Леандр погиб, стояла на башне, вглядываясь в кромешную тьму. Всю ночь она ждала своего возлюбленного, но он так и не появился, а когда над бушующим морем начало всходить солнце, она бросила встревоженный взгляд на Абидос. Пролив был пустынен. Жрица уже собиралась вернуться к своим дневным обязанностям, когда заметила у подножия башни качавшийся на волнах труп своего возлюбленного.
Сердце ее разбилось, и она решила умереть, чтобы не расставаться с Леандром. Торопясь соединиться с ним, она бросилась в море, туда, где плавало его тело. Так жили и погибли двое возлюбленных, чья преданность друг другу вошла в поговорку.
Песня придала друзьям романтическое настроение. Однако появилась Стефания и объявила, что Валерия и Фелиция – к их услугам. Мимо друзей прошли два легионера, явно только что покинувшие ложе «жриц любви», ибо вид у них был более чем умиротворённый и… уставший.
Константин подмигнул Зигфриду:
– Похоже, наши прелестницы сегодня работают на пару.
Тем временем Стефания пригласила молодых людей в комнату, расположенную на втором этаже дома. Константин не ошибся: Валерия и Фелиция развлекали посетителей совместными усилиями.
Валерия узнала Константина и бросилась к нему навстречу.
– Ты не забыл меня? Сегодня я покажу тебе кое-что новенькое… – пообещала она, обвив шею визитёра своими нежными руками, украшенными браслетами.
Вторая жрица, явно галльского происхождения, также поспешила к гостю.
– Меня зовут Фелиция, – представилась она.