Однажды в Париже Федотов Дмитрий

— Входите, милый друг, садитесь! — сказала Люси. Но сперва она подставила де Голлю щеку для поцелуя.

Примерно так он целовал матушку и младшую сестру, когда доводилось встречаться.

— Отец Жозеф считает, что мы должны побывать у виконтессы д’Ошо, — сразу объявил де Голль.

— Уильямс, шоколад! — Люси нахмурила бровки. — Но это ведь совершенно ужасное место, Анри! Там приличные люди не бывают!

— Возможно, мне как раз нужен совершенно неприличный человек… — упрямо сказал де Голль.

— Вы про аббата де Гонди?.. Я узнала: его на днях видели в Лувре! — радостно сообщила Люси. — Похоже, он там поселился.

— Вы полагаете, в Лувре так легко поселиться?

— Нет, конечно. Это же не постоялый двор. Но кто-то из знатных придворных мог приютить его в своих апартаментах. Таких людей, к счастью, не очень много, и не всем нравится этот взбалмошный аббат… Но говорят, он в хороших отношениях с графом де Суассоном.

Троюродный брат короля Людовика, принц крови Луи де Бурбон, был главным распорядителем королевского двора, ему подчинялись все службы. И он при желании мог бы приютить в Лувре полоумного аббата — тут Люси была права.

— Возможно, он поладил со старым герцогом де Бельгардом, — продолжала рассуждать Люси. — Говорят, он когда-то был очень хорош собой и едва не женился на Габриэль д’Эстре, но после того, как ваш добрый король Генрих сделал ее главной фавориткой, герцог так и остался один. Бедный старичок!.. Странно, что он в такие годы — все еще главный шталмейстер Франции. Королю следовало бы передать этот чин кому-нибудь помоложе — тому, кто способен вскочить в седло, а не трястись в карете…

— Бельгард сумасбродов не уважает, — буркнул Анри. — Есть еще обер-камергер…

— Обер-камергер?!

Эту должность формально занимал герцог де Шеврёз, хотя жил главным образом в Дампьере. Проказы жены король не ставил ему в вину, зная, что за сокровище Шевретта и как трудно с ней справиться. Кроме того, герцог был главным сокольничим короля.

Цепочка, соединяющая Бийо, де Гонди, герцога де Шеврёз и неизвестную высокопоставленную персону, проступала все отчетливее.

— Вы думаете, герцог приютил аббата?

— Я почти уверен в этом. Но я теперь должен попасть в Лувр… впрочем, ни к чему… Я должен доложить отцу Жозефу… но и докладывать пока нечего, а он прикажет мне проникнуть в Лувр… — Де Голль судорожно вздохнул.

— Мой бедный друг… — прошептала Люси. — Анри, я все знаю. Вы даже не представляете, как я вам сочувствую…

— Что вы знаете?

— Про невесту герцога де Меркера. Анри, я не понимаю девушку, которая могла предпочесть этого мальчишку — вам! Я отказываюсь ее понимать!

— А кто я такой? Ни титула, не денег… — отмахнулся Анри.

— Вот меня родные отдали замуж за титул и деньги! — запальчиво сказала Люси. — И что же?! Я не смогла полюбить этого человека! Его не за что любить! А теперь я скрываюсь от него и жду, как величайшей милости, позволения жить где-нибудь в глуши, в Турени или в Лангедоке!

— А существует ли в Англии развод? — поинтересовался Анри.

— Существует. Но это такая долгая процедура и такая мучительная!.. Обычно супруги, мирно договорившись, разъезжаются… Но это чудовище не отпустит меня! Он скорее меня убьет! — широко раскрыв глаза, воскликнула Люси. — Поэтому я дала себе слово сделать для вас все, что в моих силах, чтобы его преосвященство, в свою очередь, помог мне скрыться от лорда Карлайла. Еще не зная вас, я была готова ради вас на все… Если нужно поехать к виконтессе — поедем. Даже если придется пойти с вами в Бастилию, пойду с закрытыми глазами!..

Слушая страстную речь графини, де Голль не сумел уловить той грани, где кончалось повиновение кардиналу и начинались куда более нежные чувства к его гвардейцу.

Он не знал, что ответить взволнованной женщине.

Зато Люси прекрасно знала, где эта грань и что следует говорить изумленному и растерянному мужчине.

Ей нравился поединок, она любила побеждать сопротивление. В последний раз это случилось с Фердинандо — да тот и не очень сопротивлялся. Тут же предстояло одолеть любовь Анри к Катрин де Бордо — к юной, красивой, очаровательной и безупречной девушке.

— Если бы вы были моим братом, любимым братом… — шептала искусительница, томно опуская взор. — Боже мой! Вам, с вашей чистой душой, с вашим благородным сердцем, Париж просто противопоказан. Я бы увезла вас в Шотландию! Там ценят таких мужчин, как вы, — прямых и сильных духом. Париж — клоака, он портит все, до чего дотягиваются его грязные руки!.. Поместите в Лувр ангела с небес — через год вы обнаружите в постели у этого ангела половину придворных! Молодые люди берут деньги у богатых старух, девицы гоняются за знатными любовниками… Быть любовницей герцога тут более почетно, чем стать женой небогатого и порядочного дворянина. А уж если у девушки хватит ума изобразить неприступность и распалить вельможу — о, тогда она непременно станет графиней или герцогиней!

Это было прямое попадание. Анри знал, как строго ведет себя Катрин, не допуская никаких вольностей. Так, значит, это — притворство, игра, способ завлечь герцога де Меркера?..

Он вздохнул и склонил голову.

— Боже мой, если бы я могла вам помочь… — тихо воскликнула Люси и неожиданно соскользнула на пол. Анри непроизвольно протянул к ней руки, но она всего лишь захотела сесть на ковре у его ног, положив кудрявую голову ему на колени.

— Мне всю жизнь недоставало брата, — вкрадчиво ворковала она. — И вот теперь — вы… Какое счастье — быть рядом с вами! Хоть на несколько минут ощутить себя в полной безопасности…

— И я хотел бы быть вашим братом, — пробормотал Анри, но чувства от близости этой женщины в нем возникли совсем не братские.

В ожидании встречи Люси надушилась так, как следовало бы перед бурной ночью. Ее платье довольно сильно открывало шею и плечи, вырез тоже был достаточно глубок. Поза англичанки позволяла де Голлю заглянуть сверху в ее декольте — что он и сделал, потому что сидеть зажмурившись он, естественно, не мог.

— Анри, я сейчас совершенно счастлива!.. Поцелуйте меня, по-братски, в щеку…

Как так вышло, что, склонившись, де Голль встретил губами ее губы, он не понял.

Поцелуй был коротким и головокружительным.

— Но, Люси… мое сердце занято… я всегда был верен…

— Я знаю… я могу дать вам только это… совсем немного любви… не бойтесь, это — лучшее лекарство… и для вас, и для меня…

Анри уже и сам поверил, что близость с леди Карлайл может заглушить сердечную боль. И он больше не возражал.

Люси торжествовала!

Как это часто с ней случалось, азарт помог воспарить ввысь и добиться от тела головокружительного наслаждения.

Анри, увлеченный ею, понял наконец, что верность лишь мешает насладиться местью. Он ощущал себя зверем, который сидел в клетке, причем сам же эту клетку для себя и выстроил, и вдруг вырвался на свободу. И все у него в голове перемешалось — наслаждение свободой, страстью, телом красивой женщины, местью, наконец!

Он не знал, сколько длилось это безумие. Опомнился понемногу — лежа на спине и рассеянно поглаживая по голому плечу прижавшуюся к нему Люси.

— Ты был великолепен… — прошептала она.

— Ты тоже…

Люси была довольна. Однако следовало возвращаться с небес на грешную землю. Насколько Люси знала мужчин, после вспышки страсти им необходимы молчание и отдых, и лучше всего — вприкуску с хорошим сыром, с бисквитами. Да и стакан вина тоже будет кстати.

И сыр, и бисквиты, и бутылка вина были приготовлены заранее. Люси выбрала розовое анжуйское — оно, на ее взгляд, очень гармонировало с любовными радостями. Поднос с угощением она поставила прямо на постель, сама резала сыр на кубики и кормила де Голля.

— Знаешь, за что мы выпьем? — спросила она. — За наш союз, оборонительный и наступательный. Ты согласен?

— Согласен…

— Тогда скажи, чем я на самом деле могу тебе помочь? От того, что я таскаю тебя по салонам, пока проку мало, не так ли? Если я буду знать, почему ты получил такое странное поручение, то смогу действительно быть полезна, а не служить театральной декорацией.

Анри подумал… и рассказал ей все, с самого начала, с той ночи, когда он услышал в «Шустром кролике» спевку уличных мальчишек. Он даже напел мелодию, он даже исполнил один куплет, чтобы Люси поняла, о чем речь.

— Ты говоришь, кардинал твердо решил засадить сочинителя в Бастилию? — уточнила англичанка.

— Тут уже не о сочинителе речь, а о заказчике, — поправил ее де Голль. — Сочинитель, очевидно, Адан Бийо. Если аббата де Гонди, который в этом деле явно посредник, прячет в Лувре то ли герцог де Бельгард, то ли сам распорядитель королевского двора, то нетрудно представить себе заказчика. Не удивлюсь, если им окажется, например, Гастон Орлеанский. Он достаточно труслив, чтобы загребать жар чужими руками.

— А если это заказчица? Та же герцогиня де Шеврёз?

— Я думал о герцогине. Это может быть и она. Но тогда в дело непременно замешан ее любовник, принц де Марсийак. С ним я должен был драться на дуэли…

— Да-да, я помню…

Люси со свойственной ей предприимчивостью уже перебирала в уме возможности, которые сулила рассказанная простачком-лейтенантом история. Слово «Бастилия» особенно грело ей душу! Вот тот кнутик, которым можно погонять человека, необходимого лорду Элфинстоуну! Интрига у нее в голове почти сложилась, но в этой интриге имелось одно лишнее лицо — сам де Голль. Люси нужно было только, чтобы он опознал того ночного демона, что проводил спевку в «Шустром кролике». Дальнейшая же судьба доверчивого гвардейца представлялась и вовсе очевидной…

Все складывалось великолепно. Стихоплет — есть, заказчик — есть, и нужно совсем немного: представить дело так, будто заказчик действовал не сам, а по прямому указанию короля Людовика. Доказать это нельзя, но и опровергнуть — тоже не получится! И тогда заказчик под угрозой заточения в Бастилию станет тем, кто вобьет толстенный клин между кардиналом и королем.

Только вот беда, теперь ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы де Голль довел свое следствие до конца и назвал кардиналу с отцом Жозефом имя заказчика. От сидящего в Бастилии аристократа сэру Элфинстоуну будет мало прока, а Люси придется искать другую фигуру для его планов…

Она посмотрела на задремавшего Анри. Хорош собой, отличный любовник… А де Гонди в этом качестве, скорее всего, — пустое место… Но, видимо, все же придется пустить это подслеповатое чучело в постель…

Однако, чтобы пустить аббата, знающего заказчика песенки, в постель, нужно по меньшей мере, чтобы он вышел из Лувра, где так хорошо спрятался. А чтобы де Гонди вышел из Лувра, нужно, чтобы он больше не боялся де Голля, который идет по его следу, невзирая на преграды. А чтобы де Голль прекратил поиски заказчика… Да. Что нужно сделать, чтобы этот упрямец отказался искать заказчика дурных куплетов?..

Пожалуй, такого остановит только смерть.

Люси вздохнула.

Ей было немного жаль прямодушного и честного гвардейца. Но таких гвардейцев не то что в Париже — ими полны Лондон, Мадрид, Рим!.. А не выполнить задание сэра Элфинстоуна — значит, подписать себе смертный приговор. В Лондон уже не вернешься, денег взять негде, а коварный лорд наверняка придумает какую-нибудь опасную пакость. И есть немалый шанс завершить свою карьеру судомойкой в публичном доме…

Решения леди Карлайл всегда принимала быстро, и это качество не раз спасало ее в щекотливых ситуациях. И, чтобы совесть была хотя бы относительно чиста, она разбудила любовника поцелуем. Проститься с ним так, чтобы он при жизни ощутил себя в раю, — вот что она задумала.

И ей это прекрасно удалось. Некоторое время она расслабленно лежала, прикрыв глаза, ощущая, как приятная истома разливается по телу, постепенно растворяясь в нем. Она лежала и слушала ровное дыхание любовника.

Потом Анри опять заснул. Тогда Люси тихо позвала:

— Уильямс! Где ты?

Верная кормилица отозвалась не сразу, неслышно появившись на пороге спальни.

— Уильямс, часа через два приготовь нам шоколад!

— Будет исполнено, миледи…

— Мне — как всегда, а господину де Голлю… с добавкой, — сказала Люси с выражением.

Уильямс пристально посмотрела на хозяйку.

— Я не ослышалась, миледи?

— Нет, ты не ослышалась. Уильямс, у меня нет другого выхода.

— Плохо это…

— Твоего мнения никто не спрашивает!

Экономка помолчала, не торопясь уходить.

— Добавить-то несложно, а потом? — спросила она. — У нас есть только Джон. А молодой господин крепкого сложения. Джон его и по лестнице-то не спустит.

— Это ты вовремя заметила, — усмехнулась Люси. — Не волнуйся, по лестнице он сойдет сам. Думаю, двойной дозы опиума ему хватит. Конечно, вернее было бы дать ему бокал вина, но, боюсь, он не станет пить с утра, как честный служака…

Когда де Голль проснулся и взглянул на напольные часы, ему стало не по себе. Половина одиннадцатого утра! Провести целую ночь вне дома, да не на службе! Ведь старый Бернар, наверное, уже с ума сходит от беспокойства?.. Да еще вчера следовало появиться в Пале-Кардиналь, доложить о своем розыске. М-да, положеньице!..

Анри почесал в затылке, приятно удивляясь собственному поступку. Казалось бы, любовь к Катрин должна была затмить все на свете, и надо же — проснулся в постели дамы, которая старше его чуть ли не на десять лет. Правда, ночь была из тех, что долго помнятся!..

Вошла Люси в бледно-голубом пеньюаре, отделанном брюссельскими кружевами.

— Доброе утро, дорогой, — сказала она. — Садись, я уже велела Уильямс приготовить нам шоколад. Тебе нужно подкрепиться. Анри… мы, кажется, натворили вчера немало лишнего?..

Вид у леди Карлайл был смущенный.

— Я сам не понимаю, как это случилось, — честно ответил Анри, избегая прямого взгляда.

— Я тоже. Наверно, и ты слишком долго был один, и я… Но давай сделаем вид, будто ничего не было, и останемся друзьями? — просительно улыбнулась Люси, беря его за руку. — Это ведь возможно?.. А я всегда буду тебе верным другом!

— Конечно! И я тебе, — с немалым облегчением сказал де Голль и улыбнулся в ответ.

Шоколад был слаще обычного. Но Анри не обратил на это внимания, с удовольствием выпил всю чашку, запивая холодной водой, и почувствовал себя бодрее.

— Одевайся, дружок, — сказала Люси. — Старый Джон тебя проводит. — И вышла из спальни, чтобы не смущать раздетого любовника.

Де Голль быстро, по-военному, оделся и появился в гостиной. Люси все еще была в пеньюаре и протянула ему руку для поцелуя.

— Нам лучше дня три-четыре не встречаться, — с печалью в голосе вздохнула она. — Чтобы все стало по-прежнему.

— Ты права, дорогая. Мне тоже надо прийти в себя, — согласился де Голль.

Он легко сбежал по лестнице. Внизу его ждал старый Джон, более угрюмый, чем обычно. Он подал лейтенанту шляпу и нахлобучил на голову свою — потрепанную, с обвисшими полями.

— Незачем меня провожать, — отмахнулся Анри.

— Госпожа велела…

— Она так беспокоится обо мне?

Лакей пожал плечами.

Однако стоило де Голлю пройти сотню шагов, как его вдруг почему-то опять потянуло в сон. Глаза, казалось, сами закрывались, ноги начали заплетаться, так что лейтенант пару раз едва не упал.

— Обопритесь на меня, сэр, — предложил Джон, шедший рядом.

— Это еще зачем?.. Вот что значит бессонная ночь!..

— Чтобы не упасть. Вы же засыпаете прямо на ходу. Возьмите меня под руку.

Анри послушался и дальше шел, сосредоточившись на борьбе со сном. Но с каждым шагом мягкая тяжесть в голове и членах становилась все сильнее. Добавилось ощущение холода в руках. В какой-то момент де Голль усилием воли распахнул веки и, оглядевшись, удивленно воскликнул:

— Джон, ты куда меня ведешь?..

— Куда надо, сэр. Идите, идите, скоро будете дома…

— Но мы идем в другую сторону!

— Мы идем куда надо…

Немного погодя Анри, почти не соображая, уже просто висел на плече Джона, а тот тащил его, как вытаскивают с поля боя раненого солдата.

Где-то возле Шатле Джон вывел де Голля на набережную.

— Я больше не могу… — в полузабытьи прошептал Анри.

— Больше и не надо, сэр.

Джон аккуратно уложил лейтенанта на холодную, чуть присыпанную ночным снежком землю и исчез. Анри сквозь навалившуюся дрему смутно слышал лишь шлепанье башмаков бегущего человека.

«Как хорошо, — засыпая, подумал де Голль. — Наконец-то я высплюсь…» Ничто более не имело значения.

И вдруг в теле проснулась боль. Ноги и руки свело жуткой судорогой, живот сжался в тугой комок. В горле встал огромный твердый ком, лишивший беднягу возможности глотать и дышать. Де Голля затрясло, как в падучей. Голова сама заколотилась о мостовую, прогоняя остатки тягучей дремы.

Анри вдруг со всей ясностью понял, что умирает.

— Эй, господин, эй!.. — Над ним склонился какой-то оборванец. — Что это с вами?.. Совсем плохо, да?.. Жак, Марсель, сюда! Тут богатый покойник наклюнулся!

— Он знал, куда прийти помирать! — отозвался хриплый басок. — Сейчас стянем сапоги, колет со штанами, кошелечек вытащим, а бренную плоть — в воду. Хе-хе!..

Анри наконец смог сделать судорожный вздох и совладать на какое-то время с руками и ногами. Стало чуть легче. Но когтистая лапа все равно продолжала скручивать в немыслимый клубок внутренности. Холодный воздух на мгновение прояснил сознание, и де Голль догадался, что же с ним произошло. А вместе с пониманием пришли гнев и ярость. Гнев на себя, что так легко попался в расставленные английской интриганкой сети, и ярость на этих стервятников, живущих за счет гибели других.

И когда оборванец ухватился за его правую ногу, желая стянуть сапог, Анри с силой брыкнул негодяя. Удача не покинула лейтенанта. Оборванец от неожиданности не устоял на ногах и полетел прямо в ледяную воду Сены.

— Ничего себе покойничек! — изумился его приятель, отскакивая подальше.

Анри неимоверным усилием воли сел и вытащил кинжал.

— Вы моей смерти не дождетесь, мерзавцы!..

Чтобы вновь не провалиться в опасную дремоту, он зачерпнул свободной рукой большую горсть снега и растер себе лицо и шею. Ледяной холод прогнал дрему и окончательно растворил ком в горле. Одному Богу ведомо, с каким трудом Анри поднялся на колени, а потом утвердился на ногах. Увидев вдали башни собора Парижской Богоматери, он приблизительно понял, где находится. Нужно было идти вниз по набережной, чтобы попасть туда, где помогут, — в Пале-Кардиналь. Но прежде следовало прочистить желудок от той дряни, которой его угостила коварная англичанка, и вызвать спасительную рвоту.

Анри снова упал на колени, зачерпнул воды из грязной лужи, хлебнул. И эта дрянь подействовала лучше всякого рвотного порошка. Желудок, показалось, буквально вывернулся наружу. Сразу стало полегче, и де Голль медленно, оступаясь, побрел в нужном направлении. Каждый шаг давался ему огромной ценой: ноги подламывались, то и дело охватываемые судорогой, пот лил градом, затуманивая взгляд, морозный воздух будто рвал пересохшую глотку.

Бродяги, побаиваясь кинжала, не приближались, но шли следом — ждали, пока у жертвы иссякнут последние силы. Вскоре Анри выбрался на людное место, и оборванцы отстали.

На ходу лейтенант пытался молиться. Но молитва не ладилась — одно лишь он мог повторять: «Господи, помоги!»

И Господь помогал. Шаг за шагом де Голль приближался к Пале-Кардиналь. Вот только шаги давались все труднее, сознание мутилось все больше, и вдруг встала перед глазами покойная бабушка в серебристо-белом платье, манившая внука к себе обеими руками — как делающего первые шаги малыша.

«Так вот ты какая, моя смерть… — подумал Анри. — Сейчас я лягу, и боли не станет…»

Но он продолжал идти.

Воля упрямого бретонца оказалась сильнее его рассудка.

Глава двенадцатая, в которой д’Артаньян погнался за королевским садовником, увидел серого демона и совершил доброе дело

Ранение Паскаля оказалось неопасным — всего лишь здоровенный синяк на груди. Однако капуцин изобразил такое невыносимое страдание и такой печальный взгляд, а его спасительница была столь настойчива, уговаривая д’Артаньяна немедленно поместить «святого отца» в лечебницу, что Шарль махнул на помощника рукой и поутру отправился на доклад к отцу Жозефу, предвидя разнос, который ему устроит суровый «серый кардинал».

Так и случилось.

— Почему вы оставили брата Паскаля одного в опасной ситуации, господин д’Артаньян? А если бы он погиб? Его смерть легла бы на вашу душу несмываемым грехом!

— Я недооценил опасность, святой отец, — покаянно кивнул Шарль. — Кто же мог знать, что этот… бастард явится домой не один? Да к тому же с человеком, узнавшим бедного Паскаля?

— Конечно, и сам брат Паскаль несет часть вины за свою рану… — «серый кардинал» пожевал губами. — Потакать телесным слабостям для слуги Господнего непростительно. Брат Паскаль будет сурово наказан за прегрешения… Что же вы теперь намерены делать, господин д’Артаньян?

— Есть у меня глубокое убеждение, святой отец, что человека по имени Поль, которого мне подробно описал бедный Паскаль, я уже встречал во время своего дежурства в Лувре.

— И кто же он?

— Он тогда выглядел совершенно обыкновенно, как слуга… вернее, как садовник! Да-да, именно садовник! Это было осенью, во время листопада… Мы с господином маркизом де ла Портале делали обход сада по распоряжению лейтенанта дез Эссара и буквально наткнулись на этого человека. Он катил тачку, полную опавшей листвы, и маркиз едва не сшиб его, потому что рассказывал мне в тот момент о своей новой кобыле. Мы еще удивились тогда: зачем садовник прикатил тачку с листьями под самые окна королевского кабинета?..

— Действительно, зачем?.. — Отец Жозеф задумчиво почесал переносицу. — Ну, то дело прошлое. Что же вы теперь предпримете, сын мой?

— Завтра я заступаю на дежурство днем и попрошу господина де Кервеля отправить меня в обход вместо господина де Лузиньяка. — Шарль сам не заметил, как стал говорить с азартом, будто на охоту собрался. — Думаю, во время обхода я этого Поля и найду!

— А вдруг это не тот Поль? — прищурился капуцин.

— А какой? — искренне удивился д’Артаньян. — Он же был с тем самым человеком, которого я видел во время похищения кота его преосвященства и который с дружками напал на меня позавчера вечером!

— А вот, кстати, кто же такой этот ваш злонамеренный господин, так упорно стремившийся лишить вас жизни?

— Понятия не имею, святой отец!.. Но я отправил к прево служанку из дома Помпедула, Камиллу, чтобы прислали людей забрать тело. Думаю, если этот… гм, разбойник отличился еще где-нибудь, его непременно опознают по составленному ранее описанию.

— Что ж, будем надеяться и молить Господа, дабы направил наши усилия по верному пути, сын мой, — сказал отец Жозеф и, кряхтя, выбрался из кресла-качалки, где так полюбил размышлять в последнее время. — Благословляю тебя на праведное дело: найти самозванца и привести на справедливый суд. Однако помни: никакого лишнего шума и лишних свидетелей по этому делу! Его преосвященство сильно переживает, что история попадет на языки его недоброжелателям. Так не давайте им такого повода, господин д’Артаньян.

* * *

На следующее утро Шарль явился в кордегардию вовремя и преисполненный решимости изловить нахального бастарда кардинала, посмевшего водить за нос столько людей, пойти на кражу собственности его преосвященства да еще поднять руку на слугу Господнего, можно сказать, при исполнении!

Лейтенант де Кервель, против обыкновения, оказался трезв и озабочен явно не мыслями о вине. Когда д’Артаньян вошел, лейтенант что-то старательно писал на листе гербовой бумаги, медленно выводя пером буквы и высунув кончик языка от напряжения. Он даже не заметил появления предмета его постоянного раздражения, и Шарль получил редкую возможность наблюдать командира за столь необычным занятием.

Он и наблюдал, тихо присев у другого края стола и погрозив пальцем готовому расхохотаться напарнику по караулу, шевалье де Совиньи. Этот юноша, года на два-три младше д’Артаньяна, оставался еще по-мальчишески весел и беззаботен, задирист и простодушен, как и сам Шарль в его возрасте. Общительный характер и незлобивость, а также полное отсутствие склонности к интригам быстро сделали шевалье душой компании, и до сей поры ни одна ротная пирушка не обходилась без его участия.

Лейтенант наконец закончил свой нелегкий труд, отложил перо и поднял голову.

— Ага, — изрек он, увидев д’Артаньяна, — сегодня вы необычайно точны, граф. — Он вынул свою гордость, карманные часы на золотой цепочке, и с минуту рассматривал циферблат, явно позабыв о присутствующих.

— Господин лейтенант, — вежливо напомнил о себе Шарль, — мы с Совиньи хотели бы сегодня пойти в обход, с вашего разрешения… — И он бросил выразительный взгляд на шевалье. Тот сразу смекнул, что предстоит нечто увлекательное, и с энтузиазмом закивал.

— В обход?.. Ну что ж, пожалуй, вам не помешает размяться, господа. — Де Кервель неожиданно осклабился. — Говорят, от долгого стояния в ногах образуются отеки, так что потом сапоги не надеть! А вам, молодым кавалерам, еще на балах танцевать, хе-хе!..

«Действительно — хе-хе, — подумал Шарль. — Вам-то самому, господин де Кервель, годков ненамного больше, чем нам?» Вслух же сказал:

— Конечно, вы правы, месье. Мы немедленно приступаем. Идем, Совиньи!

Как только они оказались на улице, шевалье нетерпеливо дернул гасконца за рукав колета.

— Шарль, ради бога, что вы еще задумали?

— Не волнуйтесь, Ги, ничего противозаконного. Просто мне необходимо сегодня побродить по саду и поразмышлять. А в вашей компании делать это не в пример веселее, чем, скажем, с Лузиньяком или де Бурне.

— А… я-то чем буду заниматься? — растерялся юноша.

— Выполнять служебные обязанности, конечно!

Они вошли в восточную калитку сада Тюильри и медленно двинулись по боковой аллее в сторону левого крыла дворца. День выдался на удивление теплый, совсем весенний. Солнце светило в полную силу на безоблачном лазоревом небе, и спустя четверть часа мушкетеры слегка взопрели, несмотря на неспешную ходьбу. Не сговариваясь они скинули тяжелые плащи на скамейку в ближайшей беседке.

— Заберем на обратном пути, — небрежно махнул рукой Шарль. — Никто здесь на них не покусится — Лувр!

— А вот скажите, д’Артаньян, вы уже были влюблены?

— Конечно, Ги! Разве вы встречали хоть одного гасконца, который бы не имел дамы сердца?

— Значит, у вас она и сейчас есть?

— Разумеется.

Они свернули на южную аллею и пошли к центру сада, где располагалась гордость покойной королевы Екатерины, заложившей парк, — огромный квадратный бассейн со ступенями, в середине которого бил фонтан в виде королевской лилии. Бассейн, ступени в него и фонтан — все было изготовлено из розового каррарского мрамора.

— О, как бы я хотел иметь свою даму сердца! — воскликнул Совиньи. — Это же так чудесно: видеть ее, слышать ее, думать о ней!..

— Да вы настоящий романтик, мой друг! — усмехнулся д’Артаньян. — Только в жизни все гораздо сложнее… Например, моя дама сердца, увы, замужем.

— Я вам искренне сочувствую, граф! Но я уверен, что вы, такой умный и благородный человек, найдете достойный выход из вашей непростой ситуации.

— Возможно, Ги, возможно…

Шарль не договорил, всматриваясь вперед, и заметно подобрался. Совиньи проследил за его взглядом и увидел далеко, возле бассейна, человека, сгребающего граблями в кучу зимний мусор. Д’Артаньян явно следил именно за ним, и юный шевалье в недоумении спросил:

— Вы знаете этого садовника, граф?!

— Пока — нет, но очень надеюсь познакомиться с ним поближе. И поскорее!

Шарль резко прибавил шаг, так что невысокому Совиньи пришлось почти бежать за ним. Садовник их пока не видел, продолжая свое неспешное занятие. Но речная галька, которой были усыпаны дорожки сада, громко скрипела под сапогами. Д’Артаньян морщился на ходу от этого звука, досадуя, что не может подойти к садовнику неслышно. Чем меньше оставалось шагов, тем больше в Шарле крепла уверенность, что это именно тот самый Поль Доре, которого ему так подробно описал Паскаль.

«Попался, голубчик! — билась радостная мысль в голове гасконца. — Ну, теперь-то ты мне все выложишь как на духу!..»

Размечтавшись, Шарль не заметил на дорожке довольно крупный булыжник, споткнулся и от неожиданности яростно и громко чертыхнулся. В этот момент садовник услышал их приближение. Несколько секунд он вглядывался в приближающихся мушкетеров, потом бросил грабли, схватился за ручки нагруженной мусором тачки и торопливо покатил ее куда-то в сторону, за линию кустов сирени и молодых каштанов. Несомненно, он пытался избежать встречи, но планы д’Артаньяна как раз имели обратную цель.

— Эй, любезный! — закричал он, переходя на бег. — Подожди-ка! Есть разговор!..

Садовник вжал голову в плечи и тоже прибавил шаг. Совиньи, заинтригованный окончательно, видимо, заразился азартом старшего товарища и потому вдруг рванулся наперерез норовящему спрятаться за кустами слуге. Он несся прямо по непросохшим газонам, разбрызгивая грязь и перепрыгивая мелкие кустики. Д’Артаньян тоже поднажал, и расстояние между мушкетерами и беглецом стало быстро сокращаться.

Садовник это очень скоро обнаружил, и нервы его сдали. Он отшвырнул тачку и помчался во всю прыть, явно рассчитывая добраться до одного из боковых входов дворца.

Шарль понял его замысел и сообразил, что, если беглец нырнет внутрь, — пиши пропало. Во дворце Тюильри была настолько запутанная планировка, что любой не знающий ее тут же заблудится, а знающий — легко уйдет от погони. Д’Артаньян не относил себя к знатокам дворцовых коридоров и сомневался, что им может оказаться Совиньи. Поэтому бежал изо всех сил и таки настиг садовника прямо у дверей перед носом изумленного товарища по роте, стоявшего здесь на посту.

— Ты что же это?! — вне себя рявкнул Шарль, хватая беглеца за шиворот. — Глухой? Тебе же кричали «стой»! Куда бежал?..

Подлетевший Совиньи с готовностью вцепился садовнику в рукав куртки.

— Попался, дружок! — радостно выкрикнул он. — Что будем с ним делать, граф?

— Вы бы, друзья, разбирались с ним где-нибудь в другом месте, — опомнился мушкетер на посту. — Не ровен час, пойдет господин лейтенант с обходом — греха не оберешься.

Шарль и Ги дружно кивнули и потащили пойманного прочь, но тот внезапно рванулся из их рук, отвесил оплеуху Совиньи — да такую, что юноша упал на четвереньки совершенно оглушенный, — и с новой силой помчался вдоль дворца, нацелившись на другой вход.

Д’Артаньян потерял несколько драгоценных секунд, выясняя, цел ли Совиньи.

— Ух, дьявол! — неожиданно гулким басом выругался шевалье, мотая головой. — Все в порядке, граф, догоните его!

Шарль вздохнул и бросился в погоню. И опоздал. Беглец все-таки юркнул мимо очередного охранника в полутьму подъезда, и д’Артаньяну досталось только слушать удаляющийся топот башмаков.

— Куда он побежал, месье? — выпалил он, остановившись возле мушкетера на посту.

— Садовник? — вяло уточнил тот. — А, наверное, в свою каморку…

— Где? Где его каморка?

— Не знаю, но полагаю, что на Галерее, как и у большинства мастеров[24].

Чертыхнувшись, Шарль побежал следом за прытким садовником. Он понимал, что на Галерее, доберись тот туда, разыскать человека возможно, только если призвать на помощь всю роту королевских мушкетеров и перекрыть входы и выходы. Призрачный шанс на то, что садовника выдадут соседи, оставался, но именно как тень возможности. И все равно упрямый гасконец решил продолжить погоню.

Очень скоро он добрался до начала Галереи, имевшей два этажа. На первом, собственно, и располагались мастерские и нехитрое жилье насельников милостью его величества вкупе с его преосвященством. А вот второй этаж был отведен под своеобразный вернисаж, где богатая городская публика и гости столицы могли любоваться продукцией мастеров, прогуливаясь и решая, что купить.

Понятно, что прятаться человек станет среди келий и закутков первого этажа, и Шарль уверенно свернул туда. Его сразу окатила мощная волна запахов и звуков. К этому добавился гул голосов — перекликающихся, бормочущих, ругающихся. И вдруг сквозь него ухо мушкетера уловило:

• Как славно добрым дядей быть,
• Вовсю племянницу любить.
• Для этой дамы не случайно
• Год урожайный!

Д’Артаньян замер, прислушиваясь и пытаясь определить, откуда доносится песенка. Он сразу узнал ее, хотя и не слышал раньше сам, — ему о ней в подробностях рассказал страшно озабоченный де Голль на следующий день после их памятного знакомства.

• Ночных трудов дневной венец —
• Папашей стал святой отец
• И рад младенцу чрезвычайно —
• Год урожайный! —

продолжал неугомонный и дерзкий певец. «Вот каналья! — с веселой злостью подумал Шарль. — Ни черта здесь не боится петь, знает, что не поймают!.. Интересно, кто же ты такой?..» Ему наконец удалось понять, откуда звучит непристойная песенка. Он направился туда — к дверям мастерской, над которыми висела недвусмысленная вывеска в виде стилизованной палитры художника с двумя кистями на ней. И тут откуда-то сбоку на гасконца обрушился сильный удар.

К счастью для Шарля, нападающий бил явно второпях, иначе не сносить мушкетеру головы, потому что доска, использованная противником, вполне могла бы разбить д’Артаньяну голову. А так удар в основном пришелся на левое плечо и сбил шляпу. Все же нападение оказалось настолько неожиданным, что Шарль растерялся, зато садовник (а это был он!) снова бросился бежать, ловко лавируя между столами, лотками, верстаками и прочей рабочей обстановкой мастерских.

Страницы: «« « ... 89101112131415 » »»